Блестящие дела ювелира Ричарда

В начале учебного года кампус становился весьма интересным местом. Здания, в которых я бывал сотни раз, переполнены новоиспеченными студентами, а все четверокурсники, которые обычно мелькали в толпе, исчезали из вида. Я бы сравнил этот процесс с медленной сменой воды в аквариуме. Возможно, это и есть жизнь — незаметное изменение привычных событий. Во многом таким же образом я, Сейги Наката, официально стал третьекурсником экономического колледжа Университета Касаба в апреле этого года. Третий курс! Время действительно летит незаметно. Один студент, немного старше меня, с которым я познакомился во время какого-то клубного мероприятия на первом курсе, предупреждал, что я и глазом не успею моргнуть, как уже приблизится выпуск. Оказывается, это правда. Время с каждым днем вроде как бежит быстрее, ну, или мне так казалось. — Сейги, тебя что-то гложет? — О, нет, я в порядке. Напомни, где расположен пятнадцатый корпус? — В здании гуманитарных наук. Там кафетерий на втором этаже. Чувак, твой мозг серьезно всё ещё пребывает на каникулах. Скоро всех будет заботить лишь собственное будущее. Университет, похоже, желая поощрить это, в начале нового семестра организовал семинар по подготовке к поиску работы, и я решил сопровождать своих беспокойных друзей. Корпоративный набор персонала — а именно тогда четверокурсники стали получать предварительные предложения о работе — начался весной. Тем не менее, если ждать четвертого курса, чтобы купить костюм и начать искать работу, можно пролететь. Обычные студенты, обучающиеся по четырехлетней программе, вроде меня, обычно приступали к самооценке и тестированию на профпригодность в мае третьего года обучения, пытаясь выяснить, что им больше всего по душе. Тогда и составляются резюме и с помощью друзей студенты готовятся к собеседованиям. Такой себе хрупкий карточный домик, построенный на фундаменте из песка — если возникала хоть малейшая проблема с университетом или компаниями, на которые они обращали внимание, все приходилось планировать заново. Когда же дело доходило до деталей, у всех отлегало от сердца. Подготовительный курс, который мы посещали со второго года обучения, был посвящен административному праву и считался вторым лучшим подготовительным курсом к экзамену на государственную службу, но не у всех этот экзамен стоял во главе угла. Честно говоря, те, кто всеми силами пытался сдать его, были в меньшинстве. Думаю, большинство моих однокурсников чувствовали, что могут и не сдать, поэтому не собирались поступать на государственную службу, а решали пройти весь процесс в частном секторе и уже после этого окончательно определиться с карьерой, исходя из того, как все обернется. К сожалению, сам я совсем не знал, что с собой делать. Я даже не знал, к какому лагерю отношусь. Но, как и большинству японцев, мне становилось не по себе, когда я делал что-то отличное от остальных, поэтому, наверное, я все же стремился быть как большинство моих одногруппников. Так я и оказался на семинаре по подготовке к поиску работы в начале учебного года. — Чувак, просто охренеть. — А можно еще раз. — Я уже в шоке, а еще ведь даже ничего не началось. — Могу я вернуться в прошлое и начать все сначала, с первого курса? Четыре человека — пять, включая меня, — разговаривали, сидя в редко используемой столовой колледжа гуманитарных наук, а затем направлялись на семинар. Оглядевшись, я заметил, что у всех, кого сюда занесло, было одинаковое выражение лица. Схемы, которые нам дали относительно поиска работы, с указаниями, на что обращать внимание при подаче заявлений, были примерно такими же, как и в любом руководстве по поиску работы. Самый практичный совет, который мы получили во время семинара, прозвучал в конце: Не пренебрегайте своим здоровьем. Главное, заботьтесь о себе. Нормально чувствовать себя немного обескураженным, трезво глядя на себя, но нельзя позволять этому овладеть собой. Старайтесь придерживаться регулярного графика, питайтесь разнообразной и здоровой пищей и берегите свое психическое и физическое здоровье. Если вы начинаете отдаляться от своих друзей — будьте начеку, это тревожный сигнал. Важно, чтобы рядом были люди, с которыми можно поговорить о чем угодно, особенно те, кто не связан с учебой. Поддерживайте с ними контакт. Не забывайте о красоте вокруг и моментах покоя для смены темпа. Инструктор — бледный мужчина в очках — закончил, глядя на нас крайне серьезно: — Даже когда экономика растет, уровень занятости и условия труда не всегда улучшаются одинаковыми темпами, поэтому нужно учитывать множество возможностей. — Это больше похоже на «добро пожаловать в ад», чем на семинар по подготовке к поиску работы. — Ну, было не так уж плохо. — По сути, это было одно длинное «вашим беззаботным учебным денькам пришел конец». Смысл в том, что поиск работы является первым шагом на пути становления продуктивным членом общества. Для меня все вполне очевидно — из человека, которого обслуживают (другими словами, клиента), мы превращаемся в человека, выполняющего обслуживание. Честно говоря, мне всегда казалось, что это не сильно отличается от какой-нибудь подработки, но как только заговорили о будущем карьерном росте, до меня дошло, что в конечном итоге это совсем не одно и то же. Во всяком случае… — Сейги, ты собираешься и дальше работать в том магазине камней? Ты же больше не работаешь на телестанции, да? — О… Эм, да, я собираюсь продолжать там работать. — Я работаю на кухне в пабе, но могу уволиться. Думаешь, стоит поговорить об этом со своим боссом? — Не знаю. Тема совмещения подработки с остальной частью нашей жизни как раз поднималась на этом семинаре. Нас предупредили, что такая работа часто идет вразрез с поиском основного трудоустройства и стоит быть крайне осторожными, поскольку это был один из самых важных этапов нашей жизни. По сути, вердикт гласил, что нельзя позволять подработке мешать получению долгосрочной работы, в противном случае следует просто уволиться. Это, конечно, сопровождалось неявным предположением, что все наши расходы на проживание финансировались родителями, отчего казалось, что лектор просто пытался настроить против себя студентов, которые сами себя содержали. Конечно, у каждого было хотя бы смутное представление о том, что не все студенты могли уволиться, потому что им этого хотелось? Даже я, например, не хотел увольняться без крайней необходимости, и у меня действительно была небольшая заначка, но прожить полгода без дохода — задача не из легких. Однако самой большой проблемой для меня были не деньги. Место, где я работал с прошлой весны, было не «магазином камней», а ювелирным на втором этаже многофункционального здания на Нанахоме в Гиндзе — магазин «Étranger». Владелец — красивый британец по имени Ричард Ранашина де Вульпиан — больше всего любил пудинг моего приготовления. Он почти единолично управлял этим небольшим заведением, хотя после зимнего инцидента его «наставник» — темнокожий господин из Шри-Ланки по имени Саул, — время от времени наведывался в магазин. Инцидент, о котором идет речь, касался семьи Ричарда и даже привел к тому, что я совершил головокружительную поездку в Англию, но теперь это уже стало скорее приятным воспоминанием. Само собой разумеется, Ричард — чрезвычайно хороший человек. Когда на семинаре «Добро пожаловать в ад» упоминалось о необходимости находить время для наслаждения красотой и покоем, я сразу подумал о Ричарде. Мне все еще почти не верилось, что человек из плоти и крови мог вызывать во мне такие чувства… Но, честно говоря, мой босс был настолько красив, что едва ли казался человеком. От одного взгляда на него мне становилось легче. Он был так красив, что по сравнению с ним прекрасная хрустальная люстра казалась тусклой. На семинаре также говорилось о важности иметь людей, с которыми можно поговорить о чем угодно, особенно не связанных с учебой. Ричард не только глубоко заботился обо мне — его частенько безрассудном работнике, который иногда о чем-то беспокоился и не знал, что делать; он умел проникать в мой мозг и сортировать все мои беспорядочные мысли и чувства еще до того, как я пытался их сформулировать. Может, он телепат. Я практически готов поверить ему, если он признается в этом даре. Вот насколько он хорош. Рядом с ним я всегда чувствовал себя хорошо. И почти уверен, что мне не придется беспокоиться об ухудшении своего здоровья, если я продолжу работать в"Étranger» во время своих поисков, но… Я работаю там всего два дня в неделю. Суббота и воскресенье — тогда же у меня в университете проводятся корпоративные информационные сессии. Значит, весьма вероятно, что дни мои там сочтены. — Сейги? Тебя что-то гложет? — Не совсем, просто… Я весьма сблизился кое с кем на работе, и мысль об увольнении немного печалит меня. — О, я понимаю тебя. Со мной на кухне работает один милый старичок, и я точно знаю, какая нагрузка на него свалится, когда я уйду. Как бы я хотел клонировать себя или что-то типа того. — Вы, ребята, такие тюфяки. Вас прожуют и выплюнут. Вы, что, пропустили мимо ушей информационную сессию? В ближайшем будущем нас именно это и ждет. Место, где я работаю и так токсичнее некуда — я даже не знаю, позволят ли мне вообще уволиться. Но я уйду, даже если придется рваться на свободу, крича и брыкаясь. — Как говорится, тяжела та голова, которая носит корону рабочего студента, да? — Сомневаюсь, что так говорят. Затем разговор перешел к вопросу о том, следует ли писать о родителях в разделе заявки «расскажите, кем вы восхищаетесь» или нет. Я вполуха слушал, поедая местные крокеты, как один сказал, что, раз все восхищаются своими родителями, это вряд ли выделит ваше заявление. Именно тогда я заметил, что кто-то, похоже, немного не в духе. Обычно Шимомура душа компании, посредник, хранящий мир между парнями. Но сегодня он был странно молчалив и тихо ел свой мисо-суп с жареной рыбой. Может, плохо себя чувствовал? Вместо того, чтобы спросить, все ли с ним в порядке, я просто наблюдал за ним. Шимомура заметил мой пристальный взгляд и улыбнулся. С чего он так улыбнулся? Выглядит наигранно, словно у какого-то злодея из сериала. После окончания обеденного перерыва мы разошлись по своим аудиториям? и я получил от Шимомуры текстовое сообщение. «Ты завтра свободен?» Завтра среда, и у меня занятия во второй половине дня, как и у Шимомуры. Я ответил, что особых планов у меня нет, и получил странное сообщение: «Открыта краткосрочная вакансия. Ищу: Сейги Наката. Дневная заработная плата: 1000 йен. Обязанности: Перевозка личных вещей. Сроки работы: Завтра утром с 7:30 до 8:00. Местоположение: Мой дом (смотри карту)». Что за?.. Он ни слова не говорил о переезде, но если ему нужна помощь, у меня нет причин для отказа. Я написал, что ему не нужно мне платить, я подъеду к 7:30. Он ответил стикером с изображением улыбающегося кота, манящего меня лапой. Серьезно, что с ним такое? Не припоминаю за ним прежде такой загадочности. Что ж, выясню все завтра. И вот в половине восьмого утра следующего дня я оказался в районе Шин-Оокубо, застроенном многоквартирными домами. — Привет, Наката! — весело окликнул меня Шимомура. Он высунул голову из средней двери на втором этаже старого двухэтажного жилого дома. В коридоре стоял чемодан. На Шимомуре была старая поношенная куртка и бейсболка. Он подошел ко мне, волоча за собой желтый чемодан и, по какой-то причине, неся на спине футляр для гитары. — Нужно помочь мне донести его до станции. Я про чемодан. Спасибо. — Хм? Эм, хорошо. Я взял чемодан, и мы покинули квартиру Шимомуры. На вопрос, куда он направляется, я получил какой-то уклончивый ответ. Вроде не пьяный. И для чего гитара? Откуда у него гитара? Мы сошли с линии Яманотэ на станции Синагава. Шимомура направлялся к платформе главной линии Кэйкю. Поезд, направлявшийся в аэропорт Ханэда, подкатил к платформе у киоска соба, и мои подозрения превратились в уверенность. Ну, так и должно было быть, да? Я бросил на него вопросительный взгляд и Шимомура игриво улыбнулся мне. — Ладно. Итак, я направляюсь в Альгамбру. Примерно на год. — Куда? Шимомура объяснил, что это дворец в Гранаде, провинции на юге Испании, неподалеку от Африки. Ясно. Зато непонятно, почему мой приятель с курса подготовки к экзаменам на экономическом факультете собирался весной на третьем курсе колледжа в Гранаду. Да еще и на год. Что он там забыл? — Я собираюсь освоить там игру на гитаре для фламенко. Честно говоря, я отлично играю, — сказал Шимомура, пару раз нежно похлопав футляром от гитары по спине. Видимо, он с первого курса состоял в клубе фламенко. Изначально пришел только для того, чтобы сблизиться с красивыми танцовщицами, но вскоре очаровался уникальным стилем игры на гитаре, связанным с этим танцем. Он подрабатывал во фламенко-баре, и владелец сказал ему, что если он действительно хочет овладеть этим искусством, нужно ехать в Испанию. Он даже познакомил Шимомуру со своим учителем. Вся эта история была не просто бомбой, а целой ядерной войной. — Ты… ты уверен, что с тобой все будет в порядке? В Испании нет Токийской башни — ты ведь в курсе? Шимомура воспринял это лучше, чем я надеялся, и даже сказал, что не ожидал, что я запомню его слова. Но как я мог забыть? Именно он сказал мне о своей любви к виду Токийской башни с высоты птичьего полета. И это зрелище заряжало его энергией. Мне понравилась эта история. — Я никому из нашей группы не сказал, кроме нашего преподавателя. Я гораздо ближе общаюсь с ребятами из клуба. — Ты реально удивил меня. Хоть бы намекнул. — Уж кто бы говорил. Но я не буду обижаться, поскольку ты мой приятель, Сейги. Он объяснил, что взял академотпуск на год. Он пока не знал, думает ли о профессиональной карьере, но ему однозначно хочется преуспеть в игре, и он уверен, что сможет, если задастся целью, поэтому решился на поездку. — А если гитара в конечном итоге не поможет мне построить карьеру, я однозначно выучу испанский. И невольно усовершенствую коммуникацию с людьми. Так что, даже если я, возможно, отстану на год от остальных в поиске, у меня будет много вариантов работы. Я вздохнул, увидев выражение твердой решимости на его лице. Но было кое-что, чего я все еще не понимал. — Тогда… зачем ты вчера ходил на ту информационную сессию? — Это все, что тебя интересует? Шимомура расхохотался. Как неловко. А я думал, что случайно — но довольно часто — только Ричарда довожу такими абсурдными комментариями. — Думаю, мне просто нужен был последний толчок. Я вроде как ожидал, что сессия будет сплошным запугиванием — тут знают, насколько разные у них студенты, поэтому благодаря подобным занятиям дают пинка лоботрясам. Но даже так я все равно решил ехать. И вот, еду. — Шимомура, знаешь, ты… такой крутой! — Я почти уверен, что большинство назовет меня конченым идиотом. Что ж, думаю, у нас с тобой много общего. Он смущенно улыбнулся и похлопал меня по плечу, добавив, что, по его мнению, ему следует просто признать это. Признать что? — Я действительно в долгу перед тобой. Кажетс,я именно ты на семьдесят процентов виноват в том, что я начал серьезно подумывать о поездке в Испанию. — Правда? Он напомнил, через что я прошел в прошлом году. Честно говоря, при мысли об этом я аж съежился. Все началось с того, что Ричард просто взял и исчез, а я не смог смириться, поэтому, когда узнал, что он, вероятно, за границей, предпринял серию опрометчивых и спонтанных решений. Оглядываясь назад, я радуюсь, что сделал это, но в то время я не знал, что все закончится всего за несколько дней, поэтому заранее сдал как можно больше заданий. Хотелось быть уверенным, что я смогу закончить год, даже если исчезну на месяц. Мои знакомые и однокурсники уже решили, что я, наверное, попал в какую-то секту. Я попросил Шимомуру в мое отсутствие писать для меня конспекты. Только ему я в итоге сказал, что еду за границу. Поэтому в качестве благодарности привез в подарок бутылку дорогого алкоголя. — Ты не был тем Сейги, которого я знал до и после тех событий. И я задавался вопросом, кто же ты тогда вообще такой. До этого, я пожалуй, просто считал тебя не особо общительным чудаком, или из тех, кто всегда занят подработкой на выходных. — Хм? Что? По-твоему я чудак, который не умеет общаться? Это я-то? — Ты и правда не осознавал этого в себе? Чувак, ты реально забавный. Что ж, твоя маленькая выходка дала мне толчок, в котором я нуждался, чтобы заниматься, чем хочется, и не беспокоиться о мнении окружающих. — Не буду притворяться, будто понимаю, но рад, что смог помочь. — Если у меня все получится, обещаю посвятить тебе песню. — Не стану ловить тебя на слове, но если получится, будет круто. Затем Шимомура спросил, хорошо ли идут дела с моим «ангелоподобным» боссом. Электронное табло на платформе начало мигать, сигнализируя о скором прибытии поезда. Несомненно, небесным созданием, о котором он говорил, был Ричард. Я вспомнил, как недавно все смеялись надо мной, когда мы с однокурсниками вышли прогуляться, и я начал рассказывать о том, как даже обычное присутствие моего невероятно красивого босса рядом заряжало меня энергией. Только Шимомура понимал меня, и от этого прямо на душе теплело. Интересно, почему с футляром для гитары на спине он выглядел таким крутым? — Все хорошо. В последнее время мы часто разговариваем по телефону. — Ништяк. Он по-прежнему так на тебя действует? — Ты имеешь в виду, что от одного его вида мне становится лучше? Да, так и есть. Когда я закончил, из громкоговорителей на платформе раздалось объявление оставаться за белыми линиями. Смех Шимомуры заглушил звук поезда, идущего по рельсам. Как только двери открылись и вышли люди, я быстро занес его чемодан внутрь. Шимомура подошел ко мне и попытался всунуть купюру в тысячу йен, но я с улыбкой отказал — как-то странно брать деньги от того, кто вот-вот уедет. Вообще-то именно я должен был сделать ему прощальный подарок, но у меня с собой ничего не было, хотя… стоп. Кое-что все же имелось. Я достал из кармана куртки леденец. Шимомура выглядел немного озадаченным. — Вот, возьми, если хочешь. Со вкусом королевского чая с молоком. Счастливого пути и удачи с гитарой. — Спасибо. Я буду стараться изо всех сил. Шимомура усмехнулся, прокомментировав то, что я таскаю с собой конфеты. И тогда я ответил, что мой ангеплоподобный босс очень любит этот вкус. И тут мой друг внезапно нахмурился. Что? Что такого я сказал? — Знаешь, на той информационной сессии много говорили о необходимости правильной расстановки приоритетов. Думаю, тебе бы не помешало обратить на это внимание. — Ты имеешь в виду, не ставить свою работу на полставки выше будущей карьеры? Как странно слышать это от того, кто убегает в другую страну учиться играть на гитаре. — Вообще-то в твоем случае я имел в виду совсем наоборот. Вариантов масса, не только присоединиться к большинству и надеть корпоративную форму. В любом случае, увидимся. Кроме того, ты хоть знаешь мое имя? Я Харуёши. Так что не забывай! — Вообще-то, я в курсе! — Но ты никогда никого не зовешь по имени. А сам даже не замечаешь, когда окружающие перестают называть тебя Наката и переходят на Сейги. Порой я сомневаюсь, друзья ли мы. Ладно, отныне зови меня Харуёши. Пока! — Звук отправления прозвучал вместе со словами Харуёши: — Прощай, амиго! Его следующей остановкой будет Ханеда. А затем он сядет на самолет до Испании и весь следующий год будет учиться игре на гитаре. Правда? Серьёзно? Я дружил с парнем, который действительно способен на такое? Ну, конечно, способен. Но мне почти не верилось, когда я наблюдал, как поезд стремительно скрывается из виду. Платформа тут же опустела. В моих мыслях все еще царил хаос. Наоборот? Что он имел в виду? Пройдет некоторое время, прежде чем он доберется до аэропорта и сядет на самолет, поэтому я достал телефон, собираясь отправить ему сообщение. Но в этот момент меня окликнули: — Простите, молодой человек. — Хм? — Да, вы. Молодой человек с красивыми руками, уставившийся в пространство. Ее голос был таким мягким и изысканным, что я поймал себя на мысли, не спустилась ли на станцию Синагава небесная дева. В голосе Ричарда тоже была определенная сладость, но скорее как послевкусие его точности и мудрости. А этот приторно-сладкий, как сахарная вата, голос был другим. Обернувшись, я увидел женщину с коротко стриженными волосами. Таково мое первое впечатление — просто женщина. На ней были черные туфли-лодочки и черные колготки, черная расклешенная юбка и черная блузка с крупным желтым цветочным принтом. Роста примерно чуть больше полутора метров. На голове красовалась широкополая шляпа, защищающая от солнца, а в руках она держала массивную кожаную сумку. В которой, пожалуй, и сама с легкостью бы поместилась при желании. Она смутно напоминала французскую куклу, которой по ошибке прицепили японскую голову. — Будьте любезны, донесите мой чемодан? Я встречаюсь со знакомым в кафе на первом этаже Токийского вокзала, но, как видите, я всего лишь хрупкая девушка, ужасно обремененная этой тяжестью. Я изо всех сил пытался определить ее диалект. На ум сразу пришло Киото, но никто из моего близкого окружения не говорил на этом диалекте, и с таким же успехом она могла быть из Вакаямы или Хиросимы. Тем не менее, она определенно говорила на диалекте кансай. — Вам нужно сесть на линию Кэйхин-Тохоку, чтобы добраться до Токийского вокзала. — Я мало знаю Токио, так что отвезите меня, пожалуйста, хорошо? Окажите милость, дорогуша. В ее нежной улыбке сквозила определенная агрессивность — дамочка явно не оставляла мне возможность для отказа. Чем-то она немного напоминает мою мать, Хироми. Зная, что из противостояния такой женщине ничего хорошего не выйдет, я решил, что вполне могу донести ее сумку, однако и сам не заметил, как оказался на линии Кэйхин-Тохоку и направлялся к Токийскому вокзалу. Она все твердила «будьте так любезны» и «окажите милость, дорогуша». Я никак не мог уклониться. Если способность затягивать людей в свой личный водоворот — талант, то она точно вундеркинд. У меня действительно был запас времени до начала дневных занятий, и я планировал перекусить, а потом отправиться домой, так что, наверное, все складывалось не так уж плохо. Женщина носила кольцо на среднем пальце левой руки. Я никогда раньше не видел такой огранки у драгоценного камня. Даже описать трудно — большой желтый камень выглядел поистине необычно, трехмерный с круглыми вмятинами, почти как в куске сыра. Сквозь драгоценный камень прорезаны узкие туннели, словно его проткнули проволокой. Может, это стекло? Он определенно прозрачный, как стекло. Но я разглядел едва заметные вкрапления и маленькую россыпь бриллиантов с обеих сторон камня на серебряном кольце. Сомневаюсь, что найдутся желающие украсить кусок стекла такими бриллиантами. Но камень очень большой. Он сидел на ее среднем пальце, но охватывал указательный и безымянный, отчего ее и без того худощавые пальцы казались еще тоньше. Что же оно такое? Топаз? Сапфир необычного цвета? Ни тот, ни другой не казались правильным вариантом. Думаю, она бы дала мне по морде, предложи я ей превратить эту глыбу в приличную пару кастетов. — Кольцо на вашем пальце… Довольно необычное. — Правда? И что в нем такого необычного? Я объяснил, что необычны в нем отверстия, вмятины и размер, и она усмехнулась. Загадочнее всего был не камень, а личность женщины, которая заставила меня нести свою сумку. Она, наверное, модельер или музыкант — явно какая-то богема. — У вас наметанный глаз, молодой человек. Вам когда-нибудь говорили, что вы весьма простодушный паренек, а, милый? — О, эм, да, иногда. — Видите, так я и знала. Конечно, чрезмерная честность определённо выставляет вас дураком, но, похоже, вы прекрасно придерживаетесь этой линии. Мне нравятся такие люди. — Хм? О, э-э, спасибо. Ха-ха-ха… — Именно так, дорогуша. Я решил пока называть ее «госпожа Дорогуша». Очевидно, не вслух. Госпожа Дорогуша быстро сошла с поезда на платформу, пока я в обеих руках тащил ее громоздкую сумку, с трудом поспевая за ней. Пожалуй, я бы не отказался от тысячи йен, если бы Шимомура заставил меня провернуть такой трюк, но, наверное, у меня сегодня просто день бесплатного труда. Она быстрым шагом направилась от платформы линии Кэйхин-Тохоку через извечно переполненный Токийский вокзал к выходу из Тюодури. Рядом с входом в Синкансэн располагалось традиционное кафе, куда она и проскользнула. Один из сотрудников вежливо предложил взять ее вещи, и я с радостью отдал сумку, счастливый, что моя работа наконец закончилась, и теперь я свободен. По крайней мере, я так думал. — Что, во имя всего святого, ты там делаешь? Иди сюда. Неужели решил, что я настолько груба, что отпущу тебя хотя бы без чая, после того как ты столь любезно донес мои вещи? Идем. Проходи, садись. Госпожа Дорогуша сняла шляпу и постучала пальцами по сиденью за стойкой. Очевидно, хотела компенсировать мне мой труд. Я не знал, стоит ли принимать ее предложение — не потому, что чувствовал себя неловко из-за ее отношения ко мне. Просто меня начинала беспокоить перспектива более тесных отношений с этим человеком. Но мы были на Токийском вокзале. Если я дойду пешком до станции Оотемачи и сяду на линию Тодзай, смогу вернуться в универ быстрее, чем на линии Яманотэ. Неплохой план. — Сколько у тебя времени, дорогой? Моя встреча в час. — У меня занятия тоже в час. — Боже милостивый, значит, у нас обоих есть немного свободного времени. Давай вместе насладимся легким перекусом. Лично мне нравится их стеклянная лапша и матча — сладко и освежающе. Я молча уставился на нее. Если ей «нравится их стеклянная лапша и матча», то госпожа Дорогуша наверняка завсегдатай тут. Она также ни разу не сбилась, сойдя с поезда по дороге сюда. Значит, точно знает местность. Но если она солгала о том, что почти не знает город, чтобы заставить меня нести ее сумку, возможно, будет грубо слишком сильно беспокоиться об этом. Что ж, раз я уже здесь, закажу тот же комплексный обед со стеклянной лапшой, что и она. Учитывая расположение кафе, многие люди в этом районе проверяли время отправления на своих билетах на Синкансэн. Я тут же вспомнил, как мы с Ричардом ездили отсюда на Синкансэне в Шин-Кобе. Кажется, будто с того момента прошла целая жизнь. Тогда я думал, что сдача экзамена на государственную службу и поиск работы в частном секторе и есть моя будущая жизненная стезя. И всего год спустя это будущее превратилось в реальность. Конечно, все именно так, как я и ожидал. Но порой почти… досадно, когда все настолько ожидаемо. Я просто ною. — Что тебя беспокоит, дорогуша? Выглядишь так, словно постарел на сто лет. — Ничего страшного, я просто, эм… мой друг внезапно уехал в Испанию. — О, Боже. Испания? Ты имеешь в виду ту, что в Европе? Не в Шима Спейн Виллидж? — Ту, что в Европе. И вывалил на меня эту новость прямо перед отъездом… — Бедняжечка. Госпожа Дорогуша, казалось, не сомневалась в моей истории и не была особенно шокирована откровением. Не то чтобы она придерживала язык из вежливого безразличия — скорее, поощряла продолжать разговор. Ее самообладание очень напомнило мне одного человека. Бледные тонкие пальцы ласкали желтый камень. Он выглядел почти как головоломка, с множеством отверстий разного размера и притягивал к себе взгляд. Этакий лабиринт, из которого, войдя, уже не выберешься. — Я знаю, это немного глупо и очевидно, однако… все всегда меняется, и ничто не остается неизменным. Но мне кажется, именно поэтому драгоценные камни такие невероятные, понимаете? Для них время словно останавливается… И, наверное, именно это делает их такими хорошими зеркалами. — Зеркалами? — Так сказал один мой друг. Что драгоценные камни — это зеркала души их владельцев. — Правда? Интригующе. Я напрягся, заметив, что она не использовала свое фирменное «дорогуша» или какие-нибудь его вариации. И тон прозвучал крайне равнодушно. Наверное, я, как обычно, слишком много болтаю? Наш заказ принесли быстро. Госпожа Дорогуша с улыбкой поблагодарила официанта и сняла свое кольцо. Думаю, учитывая его массивность, есть с ним неудобно. Или я так думал, но ошибся. Госпожа Дорогуша вручила кольцо мне. — Этот камень называется цитрин</i . Не <i>цитрон — цитрин. Но вообще-то, оба происходят от одного и того же слова. — О! Разновидность кварца! — Да. Похоже, ты не новичок в этой теме. Цитрин. Если не ошибаюсь, по-японски он называется кидзуишоу — желтый кварц. Как и следовало ожидать из названия, это разновидность кварца. Хотя он природного происхождения, — если только его специально не помечали как «натуральный», — обычно это термообработанный фиолетовый кварц, то есть аметист. В Étranger такие продавались. Если он происходит от того же слова, что и цитрон, видимо, назван так из-за своего лимонно-желтого цвета. Как-то к нам зашел клиент, который искал топаз. Он оказался весьма подкован в вопросах драгоценных камней и сказал мне, что в свое время в Европе топаз и цитрин часто путали между собой. Понятно, почему. Они весьма похожи, по крайней мере, по цвету. Этот экземпляр просто невероятен. Когда я внимательно рассмотрел круглые отверстия, мне показалось, что драгоценный камень наполнен янтарной жидкостью, которая переливается через край. Бриллианты, окружающие его, сверкали, но лишь подчеркивали его красоту. — Я сама сделала это кольцо. Оно — одно из моих произведений. — Хм? — Я дизайнер ювелирных изделий. Ну, огранщик у меня — немец, но вы поняли. Полагаю, огранщик — это мастер, который и ограняет камень? А она взяла ограненный, но необработанный камень и придумала, как превратить его в ювелирное изделие. То есть, ее невероятно тяжелая сумка, которую я тащил сюда, наполнена супердорогими украшениями? — Интересно, что у меня в сумке? Какая досада, если люди будут думать, что все ювелиры таскают с собой свои товары. И к тому же это опасно. Ты действительно считаешь, что хрупкая леди может вот так подвергнуть себя серьезной опасности? Она ухмыльнулась, добавив, что в сумке у нее «девичьи секреты». Наверное, имела в виду косметику, одежду или что-то в этом роде. Хотя неужели эти вещи настолько тяжелые? Ее сумочка весила в несколько раз больше, чем весь мой багаж, который я взял с собой в Англию. Я отчаянно подавил порыв спросить, долго ли она тут пробудет, и вместо этого кивнул в знак согласия. — В этом мире много профессий, но моя работа уникальна. Дизайнеры бывают разные, но вовлеченность в процесс своего ремесла полностью зависит от человека и компании, в которой они работают. — Я и не знал. — Что ж, это правда. Есть дизайнеры, которые просто набрасывают свои идеи, и подлинные мастера, которые сами делают все — от дизайна до готового изделия. Просто назваться дизайнером ювелирных изделий мало. Лично я где-то посередине. Набросать эскиз и отдать его в чужие руки для меня слишком страшно — никогда не угадаешь, каким страшилищем окажется готовое изделие, если не найти подрядчика, которому полностью доверяешь. И именно меня клиенты будут винить в плохом конечном продукте. В любом случае, это индустрия ремесленников. — Вроде граверов или традиционных плотников? Или даже гитаристов? — Ну да, дорогуша. Никто не прикроет мою задницу, кроме меня самой. Своим чистым и сладким голосом она поведала, какой суровой может быть индустрия. Я выпрямился на стуле, и она рассмеялась, как голубка. — Но такой радости, как от отличного проделанной работы я больше не чувствовала нигде. Это кольцо — мое любимое. Клиент, для которого оно предназначалось, невзлюбил бедняжку, так что, полагаю, я не справилась со своей задачей. Тем не менее, возможно, кольцо знало, что я не могу с ним расстаться. Полагаю, в этом смысле оно, возможно, своего рода зеркало. Казалось, ей было что сказать на эту тему. — Видишь ли, меняются как камни, так и люди. И самое главное — тот, кто смотрит на эти камни, тоже меняется. Благодаря чему и являют себя миру их многочисленные прелести. Хотя люди непонятно отчего предпочитают верить, будто сами не меняются — лишь мир вокруг них, который бросает их на произвол судьбы. Разве нет? Ощущение оставленности. Вот что я чувствовал в тот момент. Неужели эта таинственная женщина говорила мне, что я тоже изменился, просто совсем не осознавал этого? Госпожа Дорогуша снова усмехнулась. — О, прости меня за нравоучения. Не нужно выглядеть таким подавленным, мой дорогой. Ты еще молод и обладаешь столькими замечательными качествами. Студент, любящий драгоценные камни, с таким же успехом может быть национальным достоянием. Твоя уникальная проницательность сослужит тебе отличную службу, когда начнешь работать. — Даже не знаю… Сам я немного покупал камней. Просто, эм… Я подрабатываю в ювелирном магазине. — О, понятно, — просияла госпожа Дорогуша. Я ожидал комментария, насколько это необычно, но, к моему удивлению, его не последовало. — Даже не покупая драгоценные камни, думаю, то, что ты понимаешь их привлекательность, уже прекрасно. Если бы ты подрабатывал у флориста, возможно, искренне бы полюбил цветы. Но факт, что это оказались драгоценные камни, видимо, что-то значит? Камни не так пассивны, как часто думают люди. Например, говорят, что цитрин «воплощает мечты в реальность» или приносит «успех в начинаниях». Некоторые еще говорят, что он приносит удачу в поиске работы — но, честно говоря, по-твоему, разве не приложенные усилия в конечном итоге решают добьется человек успеха или нет, а вовсе не драгоценный камень? — Вы правы, но я в жизни не думал, что услышу, как кто-то, связанный с ювелирным бизнесом, скажет такое. Госпожа Дорогуша усмехнулась. Я взглянул на стол и заметил, что ее тарелка с лапшой внезапно опустела. Когда она успела все съесть? — Те, кто называет себя дизайнером и без конца втюхивает клиентам драгоценные камни, может считать иначе. Но сами клиенты гораздо вдумчивее на этот счет. Они не станут покупать ненужные вещи, тем более в такие трудные времена. Если нужна какая-то сверхъестественная защита, они пойдут в храм или святилище. Причина, по которой люди несмотря ни на что покупают драгоценные камни, в том, что они видят нечто прекрасное и думают про себя: «Вот это красота». И испытывают безудержное желание обладать ею. Порой мне кажется, что быть дизайнером ювелирных украшений ближе к профессии продюсера айдолов или фотографа в жанре пин-ап. Я должна поговорить как с заказчиком, так и с камнем, а затем использовать свои знания и опыт, чтобы определить, как представить его в наилучшем свете. Каким бы красивым ни был драгоценный камень, он никогда не будет идеальным со всех сторон — но опять же, будь все камни идеальны, они были бы ужасно скучны. — То есть, по сути, вы не настоящий дизайнер, пока не создадите продукт, которым будет доволен клиент? — пробормотал я. — О, мой дорогой! — удивленно воскликнула госпожа Дорогуша. Затем улыбнулась. — Именно. Лично я верю, что красота — это сила. Возможно, сила убеждения? Я уверена, что камни могут быть зеркалами, но также они учителя и друзья. Коварные, многоликие существа. Выбор ювелирного изделия лучше всего с начать с решения, как вы собираетесь взаимодействовать с камнем. Вот почему я люблю клиентов, которые приносят мне камень, в который влюбились. Тогда мы плотно общаемся, чтобы я могла понять, как клиент хочет взаимодействовать с ним. Мне нужно знать, какая одежда им нравится, сознательный или грубоватый это человек, какой личностью надеется стать и так далее. Получается не всегда, но когда срабатывает, это просто восхитительно. В конце концов, одно из моих колец может стать чьим-то другом на века. Разве это не чудесно? Конечно, чудесно. Ну кто бы отказался от вечного друга? Я сказал ей об этом, и госпожа Дорогуша удовлетворенно кивнула. — Как люди меняются в течение своей жизни, так и очарование любого драгоценного камня претерпевает изменения. На мой взгляд подлинная сила ювелирных изделий заключается в их великодушии — это способность принимать как сильные, так и слабые стороны своего хозяина и расти вместе с ним. Слова госпожи Дорогуши сразу же нашли отклик в моем консервативном разуме. Ювелирные изделия были для нее не просто собственностью, а собеседником. Она считала, что самый лучший способ наслаждаться драгоценным камнем — уважать его и расти рядом с ним — как капитан со своим помощником в штормовом море. Возможно, именно так мы с Хироми и жили, претерпевая все после смерти бабушки, когда я учился в старшей школе. Хотя нет — атмосфера в семье Наката в то время была слишком неспокойной, чтобы соответствовать словам госпожи Дорогуши. Она описывала отношения, основанные на позитивном мировоззрении и открытости внешнему миру. Прямо сейчас я сожалею, что никогда не называл Шимомуру по имени. Мне всегда было трудно почувствовать себя достаточно комфортно, чтобы называть окружающих по имени. Кроме Ричарда, который сказал мне в мой первый визит в «Étranger», что я могу называть его просто по имени, я почти всех называл по фамилиям. Наверное, странно, что мне нравится, когда люди называют меня Сейги? Возможно, я просто пытался держать всех на расстоянии. Харуёши должен прибыть в Испанию примерно через полдня. Если бы я подбодрил его, сказав: «Удачи, Харуёши!» или «У тебя все получится, Харуёши!» разозлился бы он на меня? О, погодите-ка. — Извините, я знаю, что, возможно, вопрос прозвучит бестактно, но могу я сфотографировать цитрин в вашем кольце? — Сфотографировать? Разница между настоящим драгоценным камнем и его фотографией гораздо больше, чем даже между картиной в музее и открыткой с изображением той же самой картины. Ты уверен, что хочешь фото? — Абсолютно. Думаю, оно будет меня поддерживать. Но только если вы не против. — Что ж отлично. Поступай как знаешь. Госпожа Дорогуша сказала, что цитрин, по слухам «воплощает мечты в реальность» и приносит «успех в начинаниях». Аметист — камень, которым изначально считался цитрин, защищает от пьянства. Мысль о том, что нагрев способен вот так кардинально изменить судьбу, забавна, но, возможно, именно он стал идеальным вместилищем надежд и мечтаний. Камера моего телефона несколько раз щелкнула, пока я фотографировал кольцо, похожее на лабиринт. Закончив, я поклонился госпоже Дорогуше, решив позже отправить несколько фотографий Шимомуре. Отчего-то госпожа Дорогуша пристально смотрела на меня, пока я фотографировал. Интересно, почему. Я спросил, все ли в порядке с моими руками, и она мило улыбнулась в ответ. — Я изучала их. Честно говоря, увидев, как ты несешь сумку своего друга, я сразу подумала, какие у тебя красивые руки. И захотела рассмотреть их поближе. Однако я точно знала, что ты натравишь на меня полицию, если я обращусь с такой просьбой. Вот и решила, что попросить тебя понести мою сумку и пригласить на чашечку чая более безопасный вариант. — А… есть… такая штука, да? Модели рук? — Без понятия. Я ничего об этом не знаю. Однако у тебя действительно сильные руки. Ты, случайно, не занимаешься каким-нибудь боевым искусством? — Когда-то я занимался каратэ… — Ах, ты же мой дорогой! Тогда можешь поднять для меня правую руку? — Вот так? — Да, именно. А теперь левую. — Хорошо. В этой позе мне казалось, будто я нахожусь под дулом пистолета. Госпожа Дорогуша тихо хихикнула. — Ты действительно интересный мальчик. А теперь замри и посмотри в витрину магазина. Вон там. — Хм? Я проследил за взглядом госпожи Дорогуши и посмотрел прямо в витрину магазина. И там, у билетного турникета на Синкансэн, прямо перед стеклянными окнами кафе, стояло небесное создание. Но не странный персонаж с крыльями и в белых одеждах. У него были светло-голубые глаза, белоснежная кожа и идеально уложенные светлые волосы. В одной руке он держал ручку черного чемодана на колесиках. Человек, обладавший достаточной красотой и остроумием, чтобы успокоить любого, частично просматривался с лестницы, ведущей в торговый центр подземки. Живой драгоценный камень, Ричард Ранашина де Вульпиан, пристально смотрел на меня, пока я сидел с поднятыми руками, как самое невозможное, непростительное и невероятно глупое существо. И отчего смех госпожи Дорогуши напомнил мне хохот ведьмы из сказки?

***

— Мне бы хотелось получить объяснение. Вкратце. — Она угостила меня стеклянной лапшой и матчей в благодарность за то, что я донес ее сумку. — I see. Now try that again in English, — приказал Ричард-сэнсэй. В последнее время я часто разговаривал с Ричардом по телефону. И под «часто» я имею в виду раз в две недели — значительный прогресс по сравнению с прошлой зимой, когда звонков не было вообще. Их цель — улучшить мой английский, в частности, навыки разговора. Конечно, уровень моего наставника всё ещё несоразмерно больше моего, но, как я понял, похоже, он искренне наслаждается подобным времяпрепровождением. Думаю, ему нравится преподавать. Я только недавно узнал, что он изучал иностранные языки в известном британском университете. Я вернулся после занятий в свою квартиру в Такаданобабе около восьми часов вечера, и он позвонил мне примерно в девять. Сегодня у нас не был запланирован урок, но Ричард, видимо, нашел немного времени. Я совсем не ожидал наткнуться на него сегодня. Используя на полную весь свой обширный английский словарный запас младших классов средней школы, я объяснил, что, проводив друга, случайно столкнулся с ней на станции Синагава. Она сказала, что хочет поехать на Токийский вокзал и ей нужна помощь, чтобы донести ее сумку. Вот и все. Гораздо проще, когда мозг обрабатывает то, что вы собираетесь сказать, прежде чем открывать рот и в панике выпаливать какую-нибудь глупость. Ричард даже похвалил меня, сказав, что мой английский оказался лучше, чем я думал, и, в частности, моя грамматика была почти идеальной. Поэтому мне стоит чувствовать себя более уверенным в своих способностях. Будь у меня в младших классах такой учитель, и я, возможно, изучал бы не экономику, а литературу или английский в университете. Кстати, в последнее время я старался избавиться от своей дурной привычки выбрасывать артикли. После того, как мы закончили болтать о погоде, Ричард откашлялся и перешел на японский. Наш урок закончился. Думаю, теперь пришло время поболтать. И вот она моя возможность задать вопрос, который не давал мне покоя весь день. — Кто была эта дама? — Майя Хамада. Главный дизайнер и член правления ювелирной компании в Киото — ее президент. — Президент?! Да, если подумать, она определенно не напоминала человека, который на кого-то работал. И сама же упомянула, что напрямую в ответе за любые ошибки. — Уверен, в это нетрудно поверить, учитывая, насколько она эксцентрична. Ее специализация — сочетание формы и функциональности для создания практичных дизайнов для столичных клиентов. У нее много горячих поклонников. Я же воздержусь от комментариев о ее личности. — Она что издевалась над тобой? — Конечно, нет. Пожалуй, у нас это взаимно. Ричард объяснил, что, когда он работал на Шри-Ланке под началом Саула, она также училась у него продаже драгоценных камней. Значит, она вроде старшей соученицы, раз они оба учились у Саула, но Ричард тут же сообщил, что появился первым, значит, старшинство однозначно за ним. — Саул, может, и наставник мне, но не Майе. Приехав в Шри-Ланку, она уже выиграла международный конкурс и усердно трудилась на благо своей недавно созданной компании. Думаю, с ее точки зрения, Саул просто хороший человек, который научил ее кое-каким трюкам. — О, прямо как ты сейчас. — Ну и дела, большое спасибо. Тем не менее он доверял ее мастерству, и они были знакомы целую вечность, поэтому отправляли друг другу заказы. Возможно, именно так и работает ювелирное дело. Ведь все, что я знал лично — это ювелирное кафе Ричарда по выходным, но даже мне понятен ряд процессов, через которые проходят драгоценные камни — покупка камней, дизайн, производство и продажа — прежде чем они превращаются в произведения ювелирного искусства. Эта работа требовала как времени, так и денег. А учитывая связанные с этим суммы, желание работать с кем-то, кому можно доверять логично. Но… — Эй, Ричард. Я знаю, что вопрос, скорее всего, неуместный, но не могу не спросить… Сколько ей лет? Ее кожа была такой чистой, а улыбка — невинной, но в то же время в ней ощущалось изрядное присутствие духа. И она была президентом компании. А четыре года назад выиграла грант и основала компанию, так что… Ричард молчал, словно видел все вопросы, мелькающие у меня в голове. Я сглотнул и пробормотал «так я и думал» себе под нос. — Она тебе что-то сказала? — Эм, не совсем? — Давай просто скажем, что некоторые вещи лучше оставить невысказанными. — О-о, понятно. В попытке сменить тему я рассказал ему, о чем она говорила со мной — показала массивный цитрин на своем кольце, сказала, что украшения могут стать другом на всю жизнь, разрешила мне сфотографировать ее кольцо. Но в процессе рассказа я кое-что понял. — Слушай, а ты когда-нибудь показывал ей мою фотографию? — Я бы никогда так не поступил. С чего ты взял? — Просто она окликнула меня при встрече. Вот я и подумал, может, как-то узнала меня. К тому же, она была такой дружелюбной, когда подошла ко мне и сказала, что у меня красивые руки и все такое. — …Я просто проверяю, но ты ведь, случайно, не говорил обо мне на всю станцию, правда? — Хм? С чего бы мне… Так, стоять. Я вспомнил свой разговор с Шимомурой на платформе. Мы говорили о том, как сбалансировать поиск основной работы с моей подработкой и моим боссом — «настоящим ангелом». Возможно я упомянул, в каком магазине работаю, и она могла подслушать. Хм… — Эм, возможно? Я не слишком хорошо помню детали разговора. Думаю, максимум, который она могла извлечь — что я работаю неполный рабочий день в твоем магазине. — То есть ты действительно говорил обо мне. — Мне очень жаль, сэр! — Я спросил не потому, что хотел извинений. Думаю, теперь я понимаю, чего она добивалась. Я абсолютно уверен, что Майя хотела отплатить тебе. — Отплатить мне? За что? Ричард спросил меня, помню ли я господина Онодэру и его бриллиантовый зажим для галстука. Имя из ниоткуда сначала смутило меня, но когда он упомянул бриллиантовый зажим, меня сразу осенило. Я вспомнил. Господин Онодэра был одним из наших клиентов в прошлом году. Он приезжал в «Étranger» в начале прошлого лета, чтобы переделать бриллиант с обручального кольца его покойной жены в другое ювелирное изделие… подождите. — Быть этого не может. — Полагаю, ты догадался — это была работа Майи. — О! Я никогда не забуду выражение радости на лице господина Онодэры, когда это испачканное сажей бриллиантовое кольцо возродилось в виде сверкающего зажима для галстука. Это уже было чем-то вроде приятного воспоминания… Особенно с тех пор, как один хваткий сотрудник помешал ему отменить встречу в последнюю минуту. И этим сотрудником был я. — Какое странное совпадение. — Действительно. Затем Ричард спросил меня по-английски, не хочу ли я еще о чем-нибудь поговорить. Он всегда спрашивал меня об этом конце разговора. Наши звонки не были формальными или строго профессиональными — в основном целью была моя практика в английском, но я чувствовал, что деловой тон, на который мы всегда переходили ближе к концу, выдавал наши характеры. Мы оба могли быть немного неловкими. — Не совсем, — сказал я ему, но потом меня осенило. — О! Было кое-что, о чем я хотел поговорить. Вопрос, который давно не давал мне покоя, но я так и не нашел подходящей возможности. Ричарда слегка удивило мое восклицание. Я извинился, сказав, что нам не обязательно говорить об этом сейчас или вообще когда-либо, если ему не захочется. После этой длинной преамбулы я, наконец, спросил: — Почему тебя зовут Ричард Ранашина де Вульпиан? Это я и хотел знать. Я понимал, что если бы Ричард использовал свое настоящее имя, это резко увеличило бы вероятность найти его. Именно поэтому он и позаимствовал фамилию Саула. Вот и все, что я знал. Но почему он использовал еще и девичью фамилию матери — де Вульпиан? Хотел ли он сбить с толку такой труднопроизносимой скороговоркой? Мне кажется, в таком случае он добавил бы еще одно или два длинных имени. — …Я не против ответить тебе сейчас, но, думаю, к тому времени, как я закончу, будет уже довольно поздно. — О, да, извини. Спешить некуда. Мне просто было любопытно, вот и все. — Тогда, возможно, в ближайшем будущем мы сможем обсудить это в магазине. — Хорошо. И… goodnight, sleep tight. Это распространенная английская присказка. Благодаря таким фразам, я стал совсем смелым, ведь их легче произносить по-английски, чем по-японски, где нюансы совсем другие. Будучи застенчивым японцем, сомневаюсь, что у меня хватит смелости сказать то же самое на моем родном языке, но в английском слова кажутся заимствованными, как цитата. Я чувствую себя намного смелее говоря по-английски — хотя, возможно, просто пользуюсь своим весьма снисходительным собеседником. Ричард ответил той же фразой, что и всегда, как будто хотел — пусть и мягко — исправить мое произношение. — Увидимся в субботу. — Как скажешь. И затем он повесил трубку. Мне нужно немного поразмыслить. Самое главное, что нужно сказать ему, не изменилось — вскоре мне будет трудно продолжать работать в «Étranger». Но когда сказать? Я имею в виду, это же Ричард. Он знает о японской культуре больше меня. Он, наверное, прекрасно осведомлен о том, что сейчас время, когда студенты начинают искать работу. Или, по крайней мере, я надеюсь, он знает. Потому что, иначе я и думать боюсь, каким будет лицо такого доброго человека, когда мне неизбежно придется заявить об увольнении. Нет. Все совсем наоборот. Очевидно. Я в ужасе при мысли, что скажу ему о необходимости найти работу на полный рабочий день, а он спокойно скажет: «Понятно», с равнодушным выражением лица. Я почти уверен, что это изрядно повлияет на меня. Что в таком случае будет с моими уроками английского у Ричарда-сэнсея? Полагаю, им придет конец? Я только купил сейф, чтобы хранить редкий драгоценный камень — одну из его семейных реликвий, поэтому, сомневаюсь, что он оборвет все контакты со мной. Но работа в «Étranger» — основа наших отношений. Какими они будут без магазина? Лишившись фундамента, они окажутся смыты, как замок из песка при приливе. Вывод очевиден, но мне невыносима мысль о том, чтобы пройти через это. Я подключил телефон на зарядку и лег в кровать, уставившись в потолок. Сообщение моему другу Харуёши Шимомуре пока не прочитано, значит, скорее всего, он еще в воздухе. Но, наверное, скоро доберется. Какое счастье, что мы живем в век информации, это так упрощает общение, даже если человек находится на другом конце земного шара. При условии, конечно, что он согласен поддерживать связь. Харуёши подчеркнул, что мне нужно четко расставить приоритеты. Конечно, я в курсе, насколько важен поиск постоянной работы и как тщательно должен оценивать свою готовность к экзамену на государственную службу. Я обязан сделать это, чтобы привести свою жизнь в порядок. Но, несмотря на все это, хочется верить, мне удастся найти способ сохранить мои отношения с Ричардом. Казалось, фотографии цитрина в форме лабиринта говорили мне искать ответы внутри него. С другой стороны, если то, что сказала Майя, правда, тогда я, должно быть, тоже менялся со временем. Возможно, у меня уже есть ответ, просто я его не осознаю. Но какой? Попытка определиться с карьерой — это процесс, означающий холодный, жесткий взгляд на себя в зеркало. Так что же это было? Мне нужно хоть что-то иметь. По крайней мере, я надеюсь, что оно у меня есть. Но… …отчего-то такое чувство, будто я приду с пустыми руками. Иногда мне казалось, что жизнь похожа на настольную игру с нелепыми заданиями, напечатанными на квадратиках. Нельзя перейти к следующему, пока не решишь задачу на текущем, но никогда не знаешь, что нужно решать, пока не доберешься туда, поэтому приходиться полагаться на собственный опыт и навыки, чтобы довести дело до конца. Помнится, я видел отрывок из какого-то развлекательного шоу, действие которого происходило в холодной местности, где гвозди забивали замороженными фруктами вместо нормального молотка. Примерно так я чувствовал себя прямо сейчас. Притворство ни к чему меня не приведет. Мне стоит спросить себя — что у меня осталось, когда я избавился от всего постороннего? Даже такой парень, как Ричард, который, кажется, имел и знал все, сказал, что часто все идет не так, как ему хотелось. — А-а-а-а-а… Беспокойство ни к чему хорошему не приведет. Кроме того, мои поиски работы всего лишь на стадии прелюдии. У меня полно времени до кульминации. Есть время подумать. Но сначала о главном: мне нужно поспать. Впрочем… У меня предчувствие, что мне потребуется немало времени, чтобы задремать сегодня ночью. И только я подумал, что с таким же успехом могу приготовить немного матча-пудинга или что-нибудь в этом роде, если все равно собираюсь не спать до утра… Мне пришла фотография на телефон. От знакомого отправителя. Они с Саулом единственные, кого я записал в контакты латинскими буквами, а не хираганой. У фото не было никакой подписи, и он выглядел так, будто снимали за письменным столом в гостиничном номере. На нем был драгоценный камень, лежащий поверх блокнота. Желто-фиолетовый. Может, двухцветный турмалин? Я почти уверен, что он розово-зеленый, как арбуз, но, вдруг бывает и этих цветов? Так, стоп — этот желтый кажется знакомым. И фиолетовая часть. Ричард, видимо, хотел, чтобы я угадал. «Гибрид цитрина и аметиста?» «Тепло», — ответил Ричард. Значит, я на верном пути. Любопытно. «Каков правильный ответ?» «Аметрин». Кварц с аметистом и цитрином — аметрин. Комбинация двух названий. Ричард добавил по-английски, что сказал «тепло» только потому, что слово «гибрид» означает нечто искусственное и не подходит для этого натурального камня. В своем объяснении он использовал простые слова, так что даже я смог понять. Аметист был с одной стороны, а натуральный цитрин — с другой — ни то, ни другое не смешивалось. Цитрин тут светлее, цвета шампанского, чем камень в кольце Майи, а простая квадратная огранка изделия вдохновляла на такие поэтические образы, как Киото в сумерках. Мне очень нравится цвет. «Какой интересный камень!» «И название такое простое и понятное, что уже кажется знакомым!» «Мне нравится, что его так легко понять». Я отправил три сообщения подряд. Ричард ответил, что мои впечатления весьма характерны для меня. Опять же на английском. Странно — несмотря на то, что текст на моем телефоне переключался с японского на английский, я услышал все это обычным голосом Ричарда. Ну, я же общаюсь с одним и тем же человеком, так что смена языка не имеет особого значения. Цитрин — камень, который воплощает мечты в реальность, и аметист защищает своего владельца от опьянения — и что тогда значит их совокупность? Может «пусть твои мечты будут трезвыми и рациональными»? Если так, то это замечательно — продвигаясь вперед, одним глазом следить за своими идеалами, а другим — за реальностью. Но остается еще один весомый и нерешенный вопрос: зачем Ричард показал мне этот камень? Для чего было напрягаться и лезть в свой массивный чемодан прямо перед сном? Почувствовал ли он мое неустойчивое психическое состояние на расстоянии? Такая мысль пугала. Быть этого не может. Тем не менее я очень благодарен. Ричард действительно все еще оказывал на меня успокаивающее действие. «Спасибо. В жизни не видел ничего прекраснее», — отправил я ответ на японском, сопроводив его смайликом со сложенными ладонями. Ответ пришел тоже на японском. «Всегда пожалуйста. И, да, согласен». Он дополнил свое сообщение смайликом прощания, снова завершив наш небольшой урок английского. Но почему он написал «да, согласен» в ответ на мои слова, что камень красивый? Не очень понятно, но не настолько, чтобы я сомневался в смысле его сообщения. Я решил немного поупражняться и растянуться, чтобы помочь себе снова заснуть, когда внезапно… «Это была ошибка». «Я не хотел отправлять последнее сообщение». «Пожалуйста, не обращай на него внимания». Он всегда очень внимательно следит за всем. «Понял», — ответил я и глубоко вздохнул. Только после десяти приседаний, меня осенило. У нас была тенденция пропускать темы в японском, поскольку значение легко угадывалось из контекста. Но от этого предложения часто неправильно истолковывались. Видимо, он не понял, что именно я назвал «красивым». Наверное, отправил ответ, а потом подумал, что я имел в виду его, а не камень. — … Я подумал было ответить, что изначально он все понял правильно, но решил, что это слишком сложно. Если он все еще будет помнить об этом в следующую субботу, тогда я объяснюсь. Тем временем я получил ответ с другого конца земного шара. Мой друг Харуёши Шимомура, по-видимому, прибыл в Гранаду, где только начинался закат. «Это был супер длинный день!» — отправил он вместе с селфи. Позади него виднелась пересохшая светло-коричневая земля. Я никогда не видел в Японии почву такого цвета. Напоминает цитрин, который мне только что показали. Я подбодрил Шимомуру, который сказал, что на год отстает от меня в поисках работы. И пожелал своему другу, который продвинулся на шаг дальше меня в своем стремительном погружении в приключения, всей удачи на свете.

***

Прошла неделя, и мы готовили «Étranger» к открытию, когда к двери подбежал курьер с тяжелой на вид картонной коробкой и спросил, можно ли оставить ее у двери. Что там? Выглядело как коробка из-под напитков в бутылках, но внутри могло быть что угодно. Пока начальство священнодействовало со своими драгоценными камнями в кабинете, я проверил имя отправителя и потрясенно обнаружил, что посылка от Майи. Обратный адрес в Киото, значит, точно она. Но почему? Когда Ричард вышел из кабинета, я показал ему коробку. На лице его мелькнуло крайне недовольное выражение, затем он слегка вздохнул и рассмеялся. Что? Может, не стоило принимать посылку? — Сегодня твой счастливый день, Сейги. Ты заслужил подарок. — Подарок? Я разорвал ленту на коробке и обнаружил, что она битком набита пластиковыми бутылками из-под напитков. В них была не вода, а чай. Двадцать поллитровых бутылок того, что, вероятно, было самым распространенным напитком в Японии — вкусного чая. Что? — Ричард, что все это значит… — Как я уже говорил, наши отношения по большей части основаны на взаимных подколках. Насколько я понимаю, этот чай производится компанией ее семьи. Естественно, стоило мне упомянуть, что я не пью чай в бутылках, она тут же прислала мне упаковку. Какая досада. — Он цинично ухмыльнулся. — Горбатого могила исправит. Не знаю отчего, но при виде его лица я успокаиваюсь. Я не знаю, через что ему пришлось пройти по пути из Шри-Ланки и Гонконга в Токио, но не сомневаюсь, что дорога была ухабиста. То, что они до сих пор продолжали это детское соперничество, видимо, означало, что эти маленькие склоки даже тогда приносили ему некоторое утешение. Я улыбнулся. Ричард холодно улыбнулся в ответ. — Что? — О, ничего. К счастью для меня, я забрал все двадцать четыре бутылки «Вкусного чая» к себе домой в Такаданобабу. С тех пор я с нетерпением жду появления еще одного курьера с очередной огромной коробкой, но пока его не видать.