Блестящие дела ювелира Ричарда

Стоило солнцу зайти, служанка принесла мне ужин — слегка подгоревший кусок жареного цыпленка, булочку с кунжутом и какой-то явно лечебный суп, присыпанный фиолетовыми травами. Думаю, современная английская знать старательно заботится о своем здоровье. Или же они просто пытались проявить внимание к моему ослабленному состоянию. За окном похолодало, поэтому, закончив мыться, я позаимствовал шерстяную пижаму. Половина девятого, и хотя спать еще очень рано, больше делать нечего. Но только я собрался вернуться в постель, как услышал странный звук. Кажется, фортепьяно. С первого этажа. Лирическая мелодия напоминала капли дождя, тающие в ночном воздухе. Интересно, у них тут какой-то пианист на службе? Возможности сфотографировать особняк так и не представилось, поэтому я решил отправиться на разведку и посмотреть, что там такое. Я накинул пальто поверх пижамы и направился вниз по лестнице, следуя за звуками фортепьяно. Они привели меня в небольшую комнату, похожую на салон, рассчитанную примерно на десять гостей. Повсюду стояли одно- и двухместные кресла. Стены украшали картины, а в камине горел огонь. За желтовато-коричневым роялем сидел мужчина. Это был Генри. А в одном из кресел Ричард. Оба были одеты в темно-коричневые пижамы. Я спрятался в нише эркера, потому что не хотел получить нагоняй за то, что вышел из комнаты. К счастью, там были занавески. Я для маскировки обернул их вокруг себя. Если быть очень осторожным, думаю, меня не заметят. Я выглянул в щель между занавесками и посмотрел на Генри. На лбу у него выступил пот, хотя музыка звучала как журчание быстро текущего ручья. Интересно, к чему этот концерт тет-а-тет. Каждая нота нежной мелодии ложилась на душу тяжким грузом. Мелодия мягко подошла к концу, и Ричард зааплодировал. Генри, слегка удивленный, несколько раз поклонился и занял место на некотором расстоянии от Ричарда. На столе стоял набор невысоких бокалов и бутылка алкоголя. Наверное, решили пропустить на ночь по стаканчику. Их кресла находились довольно далеко друг от друга, так что говорили они относительно громко. Я не совсем уверен в своей способности понимать на слух, но общий тон разговора уловил. Генри что-то бормотал, а Ричард с теплотой внимал ему и мягко отвечал. Генри внимательно слушал Ричарда, а затем скупо отвечал, почти как брошенный камень, подрезающий озерную гладь. Ричард слушал и вежливо отвечал. Я не знал, на что смотрю. Он развлекал его или нянчил? Генри не просто старший кузен Ричарда, но и косвенно причастен к разрыву его отношений с девушкой. Если уж на то пошло, разве он не должен пытаться загладить свою вину перед Ричардом? Нет, стоп. Подобные мысли ничем не отличали меня от родственников, на которых злился Джеффри, за то, что те загнали Генри в угол. Он такая же жертва, как и Ричард. Его забросило в самый центр водоворота. Во всяком случае, неописуемая доброта Ричарда к нему наводила на мысль, что он считал так же. Помнится, Джеффри намекал, что доброе сердце Ричарда усугубляет стресс для Генри, но я точно не уверен. Кроме того, где сам Джеффри? Пока я праздно размышлял, до меня донеслось очень простое для понимания слово. Генри сказал «японец». Он меня имел в виду? А, нет, речь о языке. Генри говорил, что хотел бы вместе с братьями в детстве изучать японский. Ричард улыбнулся и мягко предложил вместе заняться чем-нибудь новым. Он был в своем непобедимом режиме ювелира Ричарда. Логично — вероятно, именно так и намеревался помириться с ним. Хотя, такое впечатление, что только Ричард всячески идет на уступки. Я, например, точно не смогу оставить прошлое в прошлом, по крайней мере, без более искреннего «мне жаль» от Генри. Нет, нет — Ричард буквально только что отругал меня за то, что я возмутился от его имени. Придется смириться. Ну да, они же семья — с великим покаянием или без него, им все равно придется видеться. Уверен, Ричард пытался найти способ зарыть топор войны. Логически — понятно, но эмоционально дается мне с трудом. Но не подслушивающему расстраиваться на пустом месте. Я хотел вернуться в свою комнату, поскольку концерт закончился, но прямо мимо меня прошел Джеффри с подносом в руках. Он все еще был в той же одежде, что и днем. А на подносе стояли четыре чашки с розовым узором. Пудинг. Мой пудинг. Который, как я сказал ему, приготовлен для Ричарда. Джеффри называл Генри «Гарри». Видимо, прозвище. Он объявил, что принес японское блюдо и они должны отведать его все вместе. Тон его голоса напомнил мне учителя, ведущего учеников на экскурсию. Если подумать, в нашу первую встречу Джеффри был энергичным и почти невыносимо веселым… но, возможно, он стал таким, чтобы компенсировать робость своего брата. Я снова заглянул в комнату и увидел, что Джеффри сел между Генри и Ричардом. Все трое выглядели спокойными, словно у них все было в порядке, пока они молча ели свой пудинг. Немного сюрреалистичная картина после всего, что произошло, но образ радовал глаз. Наверное, двадцать лет назад такая сцена была обыденностью для этого особняка. После долгого молчания первым заговорил Генри. — Вкусно, — произнес он. Я точно не ослышался. Он назвал мой пудинг вкусным. Джеффри поддержал его. Неужели и правда им так вкусно? Был ли этот ленивый пудинг, который мог осилить даже ребенок и который всегда готовила для меня Хироми, действительно подходящим для английской знати? Наверное, со вкусовыми рецепторами жителей этой страны что-то не так, но лучше я просто порадуюсь, что им понравилось, и они наслаждаются моим скромным десертом. Даже если я готовил его специально для Ричарда. Пока Генри и Джеффри продолжали расхваливать достоинства пудинга, Ричард жестко сказал, четко выговаривая каждый слог: — Это приготовили для меня, и я не хотел с вами делиться. Ни одним кусочком. Совсем не хотел. Я больше делиться не буду. Атмосфера в комнате резко упала до нуля. Джеффри охнул, а Генри выглядел так, словно вот-вот заплачет. Джеффри что-то бодро сказал, по-видимому, пытаясь оправдаться. Вероятно, объяснил, что схватил без спроса, так что винить стоит только его. Но Ричард резко прервал его: — Но я наслаждался им уже сотни раз. Так что, думаю, сейчас могу поделиться с вами. Цените это. Чрезмерная выразительность его заявления даже мне дала понять, что он шутил. Но Джеффри с Генри, кажется, с трудом восприняли юмор. Молчание продолжалось. Джеффри явно больше не мог этого выносить и собирался что-то сказать с крайне печальным выражением на лице, но Ричард прервал его коротким комментарием. И тут же мужчины разразились хриплым смехом. Вероятно, он сказал им, что это была шутка, но я точно не уверен. Ричард встал со своего места, и я снова поспешил спрятаться за занавеской. Если бы он вышел из комнаты, то прошел бы прямо мимо меня. «Ты — стена, — напомнил я себе. — Занавес. Ты — неодушевленный предмет». Ричард прошел прямо передо мной. Я почувствовал, что кто-то остановил его возле меня, завернутого, будто в кокон, в занавески. Это был Генри. Не знаю, почему из всех мест ему нужно было остановиться именно передо мной. Я забеспокоился, что меня заметили, но они как ни в чем не бывало продолжали разговор. Голос Генри дрогнул. Он был на грани слез. Передо мной в упор демонстрировалась тренировка понимания английского на слух примерно на три уровня выше моего. Я не сумел уследить за более быстрым темпом первого тайма, но понял в конце, когда он сбавил скорость. Я снова услышал слово «японский». На этот раз речь шла обо мне. — Ты действительно любишь этого японца? Он ведь просто друг, да? Проницательное наблюдение. Генри оперся рукой о стену, пытаясь убедить брата попытаться наладить отношения с женщиной, с которой он раньше встречался. Мне стало неловко из-за того, что я ждал от него для Ричарда более внятных извинений. За четыре года с момента его отъезда из Англии Генри все время мучила одна и та же мысль. Настолько ужасная, что просто физически уничтожила его. Я чувствовал, как беспокойство — словно ледяная рука, ласкающая сердце — заражает и меня. Но также, пожалуйста, молю вас двоих, не смотрите вниз. Я почти уверен, что мои тапочки торчат наружу! Ричард молчал, слушая причитания своего кузена, затем вздохнул и улыбнулся. На самом деле я не мог видеть его лица, зато оно воочию стояло перед моим мысленным взором. Конечно, на нем было его нежное выражение — то самое, с которым он успокаивал меня. Ричард медленно объяснил, что прошло четыре года, а четыре года для мужчины совсем не то же, что для женщины. Хотя от семьи он оторвался, с ней общения не прерывал. Генри подошел еще ближе, и Ричард медленно объяснил ему, как маленькому ребенку, что она замужем и стала матерью двоих замечательных детей. На его взгляд, она очень счастлива. Для меня это прозвучало почти как смертный приговор. Ричард подставил Генри плечо для поддержки, поскольку тот, казалось, вот-вот упадет в обморок. — Все кончено. По крайней мере, для меня. Все, чего я сейчас хочу, — снова видеть тебя здоровым и счастливым. Может, сыграешь для меня еще как-нибудь? Самое странное, что его слова звучали для меня как японские. Может, просто его голос был так похож на обоих языках, что мой мозг переводил автоматически. Бессмысленно, конечно… но я действительно понял всю его речь. Но после уже нет. Тема сменилась, они снова перешли на типичную для носителей языка скорость, и слова снова стали для меня загадкой. Они вдвоем медленно пошли прочь. Я высунул голову из-за занавески и оглядел окрестности. Ричард с Генри исчезли. Остался только Джеффри, который пил в одиночестве. Теперь у меня появился шанс сбежать. Я на полной скорости рванул по ковру, стараясь не издавать ни звука, и поспешил вверх по лестнице. Я решил лечь спать. Я абсолютно не верю в свои знания английского и не знаю, правильно ли понял слова Ричарда. Может, я ослышался. К тому же, вряд ли сердце способно вот так переводить чью-то речь. Мне просто нужно вернуться в свою комнату и лечь спать. Но когда я открыл дверь… — Опаздываешь. Ричард уже был там. Прекрасный мужчина лежал на диване, раздраженно глядя в потолок напротив задернутых штор. — Ты пришел за чем-то? — На самом деле, просто так. Просто хотел проведать тебя. — О, ну да… — По крайней мере, такова моя официальная версия. Мне просто хотелось немного побыть одному. Знаешь, мог бы присоединиться к нам, вместо того чтобы торчать в дверях. И в полной мере вкусить тот восхитительный ад, в котором я только что побывал. — Ого, ты заметил? — Конечно. Ричард вздохнул и закрыл глаза. Сомневаюсь, что он и правда собирается здесь спать, но моя комната, вероятно, была для него чем-то вроде убежища. Семейное воссоединение, наверное, действительно измучило его. Я спросил, не хочет ли он взять одно из одеял с кровати, и Ричард рассмеялся. — Ты можешь простудиться. Здесь прохладно. — Ну, это старый особняк. Да, это не самое удобное место для проживания. Хочешь поменяться комнатами? Хотя не думаю, что остальные намного лучше. — Я-то не против этой. Просто хотел убедиться, что ты не возражаешь. — В каком отношении? — Ну раньше ведь это была твоя комната, да? Ричард вяло оглянулся на меня. Кажется, он не хотел знать, как я это выяснил, но для меня все стало очевидным, стоило заметить книжную полку, прикрепленную к письменному столу, — она была забита старыми японскими, корейскими и китайскими словарями и книгами на разных языках, которые я не понимал. Это была детская комната, которая на самом деле таковой не казалась. Ричард молча смотрел на меня некоторое время, затем отвернулся к окну. Он начал говорить, пока я не мог видеть его лица. — Теперь мне любопытно узнать о твоей детской комнате. Расскажи — все, что хочешь, пока я пытаюсь протрезветь. — Ты действительно так много выпил? Он не ответил. Думаю, просто ждал от меня честной сделки. Но что я могу рассказать ему о своей комнате? У меня вообще ее не было в нашей крошечной квартирке в Мачиде. Хотя, нет, подождите — у меня действительно был другой дом. — Что ж, давай посмотрим. Думаю, если ты хочешь узнать о моем доме в Сайтаме, я немного его помню. В нем был длинный коридор, и когда солнце светило по-настоящему ярко, вся пыль в воздухе казалась серебристыми облаками. Помню, я был так очарован этим. Что же касается моей комнаты… Наверное, она у меня была, но я точно не помню. — Сайтама? Разве твой дом не в Мачиде? — Мой первый дом был в Оомии. Ты просто забыл. Дом моего родного отца. Но, в общем, он был ужасным человеком, так что мы с Хироми сбежали. И на этом все закончилось. Интересно, исследовал ли Джеффри и его? Если так, что ж, повезло ему. Потеряв свою боксерскую грушу, он снова женился. По-видимому, и с новой женой он уже развелся. Может, нас с ними связывали кровные узы, но единственный, кого я считаю отцом, — мой отчим, папа Наката, а не тот. Всякий раз при мысли о моем родном отце я чувствовал, как мой желудок наполняется тьмой, а в голове проносятся ужасные воспоминания. — Примерно тогда я и начал называть Хироми по имени. Звать ее мамой казалось просто… незрело, наверное, и мне не нравилось. Я считал нас больше так: я Сейги, а она Хироми, и мы с ней заодно. Но сейчас, я думаю, что мыслил как маленький ребенок, да? Ведь, честно говоря, она сделала для меня больше, чем я даже могу себе представить. Я горько усмехнулся и на этом остановился. Ричард отвернулся, чтобы избежать моего взгляда, и встал. Он подошел к небольшому шкафчику рядом с письменным столом и открыл дверцу. Внутри лежали несколько хаотично сложенных вещей. Ричард взял одну, перевернул правой стороной вверх и протянул мне. Я в темноте не сразу разобрал, что это. Наклонившись к свету, я понял, что это семейная фотография. Возможно, снимок был черно-белым только по желанию фотографа. Просто на фотографии был Ричард и выглядел так же, как сейчас, значит сделан совсем недавно, но… Э? — Что? У Ричарда были длинные волосы, ниспадающие нежными золотистыми волнами до бедер. Сдержанная, но ослепительная улыбка и тонкая талия. Изящные черные туфли на высоких каблуках и юбка с запахом. — Подожди, что это?! Ты в платье? Нет, подожди, женщина? Эм…? — Это моя мать. О, да, логично. тут я заметил перед ней маленького мальчика в шортах, с серьезным выражением лица и большими пухлыми щечками. Я видел в его лице намеки на черты Ричарда. — К слову о выигрыше в генетической лотерее… — Ты снова говоришь странные вещи. Это Кэтрин де Вульпиан. Она не позволяла мне называть ее «маман», потому что считала, что это звучит так, будто она замужем. Если же я опускал ее фамилию, когда представлялся, она плакала и спрашивала: «Ты так ненавидишь свою бедную маман?» Она была не самой легкой женщиной в общении. — Подожди, звучит так, будто она была замужем? Разве она не была замужем? — На тот момент мои родители уже развелись, так что тогда она была одинока. — Чувак, семейка у тебя, конечно, нечто. — Уж кто бы говорил. После этого мы общались на самые разные темы. Чем нам нравилось заниматься в детстве. Я рассказал Ричарду об играх со своими друзьями. А он о своих занятиях языками. Мы говорили о наших страхах — для меня самым ужасным были слезы членов моей семьи, а для Ричарда — зеркало. Что нам сейчас больше всего хочется съесть? Мне — рамен. Ричард хотел не слишком сладкий чизкейк. Куда бы мы сразу отправились во время кругосветного путешествия? Я сказал «Шри-Ланка». В конце концов, именно оттуда бабушкин сапфир. Ричард сказал «Япония». Думаю, как только все здесь уладится, он будет чувствовать себя в Японии лучше, чем дома. Мы могли бы говорить целую вечность, но Ричард вдруг взглянул на настенные часы. И я за ним. Было уже около половины двенадцатого. Время пролетело незаметно. Было едва девять, когда мы начали. — Кажется, я загостился. Спасибо, что побаловал меня. Завтра утром у тебя двенадцатичасовой перелет, хотя при попутном ветре он должен быть немного короче. Пожалуйста, отдохни сегодня. — Будет сделано. Прости, что заставлял тебя присматривать за мной все это время. Мне правда жаль, — я снова склонил голову, но Ричард просто проигнорировал меня. Думаю, его приказ «не извиняться» все еще был в силе. Отлично. Тогда я поступим по-другому. — Спасибо тебе. То, что я все еще могу разговаривать с тобой, пока ты здесь, прямо передо мной, делает меня таким счастливым, даже не верится. Я действительно думал, что больше никогда тебя не увижу. Моя улыбка была натянутой. Ричард обернулся, собираясь выйти из комнаты, и посмотрел мне прямо в глаза. Что такое? — У меня есть некоторые опасения. — Что? — Я велел тебе лучше заботиться о себе, но сомневаюсь, что действительно достучался до тебя. Сомневаюсь, что ты снова не совершишь какую-нибудь глупость. Под глазами Ричарда залегли тревожные морщинки. — Вряд ли у меня появится еще одна возможность попытаться разбить чье-то семейное достояние. — Я не об этом. Но, как говорится, что случается дважды, случится и в третий раз. — Погоди, ты все-таки снова собираешься исчезнуть? — Ты правда думаешь, что я собираюсь скитаться просто так? Можно подумать, у меня есть на это время. Более того, похоже, ты совсем мне не веришь. — К-конечно нет! — Поверь мне, это взаимно. Дай мне свою руку. Ричард небрежно сунул руку в карман и что-то вложил мне в ладонь. В бархатном мешочке на шнурке. Стоп. Судя по размеру, знакомая вещица. У меня было дурное предчувствие. Я открыл мешочек, и на свет появился прозрачный ограненный драгоценный камень. Тот самый белый сапфир, который я швырнул через всю комнату. Я проверил — и на нем действительно не было никаких трещин. Камень с нежной, но в то же время высокой полупрозрачностью. — Несмотря на то, что чей-то неосторожный бросок нанес ему небольшой ущерб, видимых трещин нет. Он снова засияет, если мой наставник отполирует его для тебя, — Ричард склонил голову. — Пожалуйста, позволь мне заплатить за это, — добавил он с удовольствием в голосе и слабой улыбкой на лице. — Это подарок. — Что? — Это тебе, — сказал Ричард, указывая на белый сапфир. Совершенно прозрачный, как вода оттаявшего снега. — Среди писем графа было дополнение к скрытому завещанию. Если член семьи Клермонт каким-то образом узнает правду о камне и придет к взаимоприемлемому соглашению с попечителем, он может забрать камень. Значит, он мой. — Подожди, постой, пожалуйста. Тогда почему ты отдаешь его мне? И вообще, ты уверен? Я имею в виду, вы же только что узнали, что это не бриллиант. — Если тебя беспокоят другие мои родственники, Джеффри с радостью возьмет их на себя. Тем не менее вынужден кое-что прояснить. Хотя я назвал это подарком, но на самом деле, я просто отдаю его тебе на хранение. На хранение? Мне? Зачем отдавать студенту, у которого нет даже банковской ячейки — не говоря уже о целой сейфовой комнате — такую ценную вещь? Ричард все говорил, а я ошеломленно смотрел на него. — Этот камень перенасыщен историей. Мне бы не хотелось оставлять его в этом доме, но и продавать кажется неправильным. Так что я решил поручить его на время тебе. Таким образом, этот лейкосапфир будет не просто символом несчастья, который играл с моей жизнью и жизнями членов моей семьи, — он станет вещью, которую ты избавил от ореола проклятия. Сам по себе камень безгрешен, но человеческое восприятие весьма специфично. Считай, что тебе поручено изгнать из него нечистую силу. Но не забывай, что ты хранишь его для меня и рано или поздно вернешь. Предложение звучало очень запутано, но фактически он мне его не дарил, хотя и называл подарком. Я просто его «хранитель». И должен буду как-то изменить или дополнить его свойства — вроде как, он хотел, чтобы я добавил еще один слой оберточной бумаги поверх старой, изношенной. — Ты уверен, что я подхожу для этого? — Это должен быть именно ты. Что-то в его словах прозвучало знакомо. Я вспомнил секрет, который поведал мне господин Хомура. О котором Ричард просил не говорить мне. Знал, поздновато уже задаваться этим вопросом, но я все равно хотел знать почему. Ричард озадаченно смотрел на меня, и я решил объясниться. — Наверное, я не могу не думать, почему ты столько сделал для меня, хотя я всего лишь твой никчемный помощник. Ну, то есть, я знаю, почему ты вообще меня нанял, но… прошло уже столько времени. Мне просто верится с трудом. — Что на тебя нашло? Думаю, очевидно, что это потому, что ты именно такой никчемный помощник. А? Что это значит? Я несколько раз моргнул, и Ричард продолжил, спокойно глядя на меня. — Потому что я сомневался, что кто-то в какой-либо сфере когда-нибудь наймет такого легкомысленного человека. Ты слишком привязываешься к каждому клиенту и действуешь опрометчиво, не заботясь о себе. В довершение всего, ты даже жизнью рисковал ради совершенно постороннего человека. Ты как валун, катящийся с холма, и я понятия не имею, что с тобой будет, если оставить тебя на попечении себя самого. Ричард очень четко и ясно сказал, что просто не в состоянии оставить меня в покое. Я знаю, что дело не в любви — романтической или какой-либо другой. По сути, он так долго присматривал за мной, потому что думал, будто я представляю опасность для самого себя. Мне очень хотелось бросить ему в лицо все, что было сказано после «слишком привязывался к каждому клиенту», но сейчас, вероятно, совсем не время. Я изобразил неловкую улыбку. На лице Ричарда все еще было то же надменное выражение. Он точно знал, что делает. — Прекрасно. И долго мне его хранить? — Ну, этот камень очень долго был связан с ужасным завещанием. Полагаю, потребуется столько же времени, чтобы злоба, которая наполняет его, утихла. — Ричард склонил голову набок. По какой-то причине его жесты показались мне чрезвычайно театральными. — Почему бы тебе не вернуть его, когда мы увидимся с тобой в последний раз? — Что? Он действительно в такой момент собирался продолжать говорить такие зловещие вещи? Я встал с кровати, сказав, что так просто не отпущу его, если он снова намеревается нести эту чушь, но Ричард протянул руку и указал на меня. Я замер как вкопанный. — «Когда» — не имеет значения. У тебя хранится что-то очень важное для меня, поэтому, пока я есть где-то в этом мире, станешь ли ты государственным служащим или боссом мафии, женишься или заболеешь — ты всегда будешь поддерживать со мной связь. Даже если пройдут десятки лет. Странное чувство. Голос Ричарда был не столько похож на звук, сколько на физическое ощущение на моей коже. Жар его слов впитался в меня, как вода из горячего источника, плещущегося по моей коже. Я застыл, а Ричард улыбнулся так, словно настал самый лучший миг в его жизни. Я удивлен, что у него хватило духу сделать такое мальчишеское выражение лица. Ричард закрепил свою победу в нашем споре, приму я его или нет, почти неистовой силой своей красоты. Не успел я опомниться, как он подошел ко мне, и мешочек с сапфиром оказался засунут в карман моей пижамы. — Ричард… — Я не принимаю возвраты. Я отдал тебе этот камень на хранение. И ожидаю, что ты должным образом позаботишься о нем. Я подготовлю на завтра к нему коробку. И на скорую руку подготовил документы, чтобы ты быстро прошел таможню, даже если тебя остановят. Обязательно держи их при себе. — Подожди. Я поспешил остановить Ричарда, пока он не вышел из комнаты. Обойдя кровать, я порылся в своем рюкзаке на стуле, сразу же нашел то, что искал, и подошел к нему с маленькой коробочкой в руках. — Вот, возьми. Ричард точно знал, что внутри, даже не открывая. Ясное дело. Он же сам подарил мне эту коробочку в «Étranger». Там было кольцо моей бабушки. Убедившись в содержимом, он покачал головой. — Не понимаю. Я не могу. Это кольцо твоей бабушки. Я добавил, что, хотя и сказал, что он может забрать его, фактически я хочу, чтобы он сохранил его для меня. Ричард скорчил немного странную гримасу. Ты же сам только что сделал то же самое! — А что, только я должен о чем-то заботится? Сохрани его для меня. Можешь вернуть, когда я верну тебе сапфир. — Но ведь это кольцо важно для твоей матери? — Хироми сказала, что я могу делать с ним все, что захочу. А я хочу подарить его тебе. Ричард замолчал и осторожно вытащил кольцо из коробочки. Оно сверкало на кончике его тонкого пальца, отражая свет в комнате. Такая нереальная красота — что камень, что Ричард. — Эта падпарадша действительно впечатляет, сколько бы раз я ее не видел. Прозрачная и непорочная, и такого яркого цвета, хотя и не обработанная. Почти как лотос, растущий в грязи, но остающийся незапятнанным. — Жаль, бабушка не слышала твоих слов, — пробормотал я, и Ричард посмотрел на меня и тепло улыбнулся. — Отлично. Клянусь честью ювелира — нет, как частное лицо, я всецело беру это кольцо под свою опеку. В следующий раз, когда тебе захочется во что-то безрассудно вляпаться и стать рыцарем в сияющих доспехах, взгляни на мой лейкосапфир вместо этого кольца. И помни о нашем сегодняшнем разговоре. Постарайся серьезно отнестись к своему обещанию. — Думаю, основная суть — «быть счастливым», да? Я буду помнить об этом до конца своих дней. Но для одного меня это не работает. Ты тоже старайся достичь счастья, чтобы компенсировать все прежние невзгоды. И если тебя когда-нибудь настигнут трудности, я хочу, чтобы ты посмотрел на бабушкино… Нет, на мое кольцо. Говоришь, эта падпарадша напоминает тебе прекрасный лотос? Что ж, уверен, она тебя поддержит. — Пожалуй, ты прав. Что ж, думаю, мы договорились. Я был так счастлив. Сердце так и искрилось радостью. Вот что ощущаешь, когда даришь близкому человеку что-то настолько дорогое, практически частицу себя, заставляя принять это? Да. Я отдал часть своего сердца. Мне радостно, но вместе с тем и немного грустно. Пускай я и знаю, что когда-нибудь оно вернётся ко мне. О, кстати. — Что? — О, э-э, да я просто подумал, как это забавно. Мы с тобой будто кольцами обменялись. Как только до меня дошло, что я ляпнул, я потрясенно застыл. Вот дерьмо. Почему я всегда говорю такое не подумав? Да еще и после всех неприятностей, которые доставила Ричарду тема брака? Что со мной не так? Это просто за гранью бесчувственности. Пока я, дрожа от страха, пытался придумать способ извиниться, пока он не выбросил меня из окна, выражение лица Ричарда изменилось. Он улыбался. Откровенно угрожая своей красотой. О, нет. — Прости, Ричард. Правда. Поверить не могу, что сделал это снова. — За что ты извиняешься? И почему «будто»? Разве не это мы только что сделали? — Что? — Ты ведь прекрасно знаешь, что мы с тобой много раз ходили куда-нибудь поесть вместе, я утирал тебе слезы в своей машине, и даже забрался к тебе в постель в гостиничном номере, не так ли? Логично сделать следующий шаг. — Эм, э? Слушай, тогда просто, знаешь ли… Чтобы одурачить врага, нужно сначала одурачить друга… — Какие жестокие слова. Такое впечатление, что я тебе вообще не нравлюсь. — Я никогда этого не говорил! Стал бы кто-то, кому ты даже не нравишься, лететь к тебе через полмира?! Нет, послушай, перестань, мне очень жаль. Клянусь жизнью, отныне я буду более осторожен, так что, пожалуйста, просто… — Прекрати болтать. — Слушаюсь, сэр. Я закрыл рот и выпрямился, и Ричард дотронулся рукой до моей щеки. По крайней мере, думаю, это была его рука. Вероятно, именно рука. Его светлые волосы мимолетно пощекотали мне ухо. — Спокойной ночи, мистер Сейги Наката. Ричард улыбнулся, напоминая распустившийся цветок, и пожелал мне спокойного сна. Я ненавидел то, как прекрасно он выглядел, когда, уходя, с мальчишеской проказливостью посмотрел на меня. Пьяницы не должны выглядеть так, будто им настолько весело. Тем не менее он действительно ослеплял… Хотя, возможно, именно так выглядят люди, когда с их плеч сваливается тяжелый груз. Услышав, как захлопнулась дверь, я глубоко вздохнул. Заснуть еще как минимум полчаса точно не получится, как ни старайся, поэтому я сдался и начал возиться со своим телефоном. Был всего один человек, с которым мне хотелось поговорить прямо сейчас — ангел, который дал мне нужный толчок в правильном направлении. «Добрый вечер. Я уже в Англии. Здесь сейчас ночь. Это долгая история, но вкратце могу сказать, что скоро буду дома целым и невредимым. Огромное спасибо. Мне столько всего хочется тебе рассказать!» Она не ответила, но это совсем не страшно. Мы увидимся, когда я вернусь домой.Там наверняка уже утро. Интересно, что же делает Танимото. Наконец-то до меня дошло, что я могу спокойно вернуться к своей обычной жизни. Я необычайно протяжно вздохнул. Сонные глубины манили меня. Честно говоря, я почти уверен, что моей щеки касалась вовсе не рука. Но лучше мне притвориться, что это была именно она. Иначе вряд ли мое сердце выдержит альтернативу.

***

По приезде в Англию я добрался на метро из Хитроу в Лондон. Однако на обратном пути я ехал на машине по бесконечным пастбищам, затем попал в пробку и наконец прибыл в аэропорт. Было восемь утра. Мой рейс должен был вылететь в девять тридцать. Водитель подождал снаружи, пока Ричард прошел со мной в зал вылета аэропорта. Пройдя все надоедливые формальности и проверив свой рюкзак, я встал перед воротами вылета, где Ричард сказал мне, как будто в этом не было ничего важного: — Некоторое время, пока не закончу разбираться с этой ерундой с наследством, я не могу покинуть страну. Можешь ли ты до тех пор помогать моему наставнику в Гиндзе? Некоторое время. Пока. Значит… — Тогда ты!.. — Я вернусь в Гиндзу, как только выберусь из этой трясины. Я крикнул «Ура!», привлекая внимание всех в аэропорту, и сразу съежился от смущения, сжимая кулаки. Но я был так счастлив. Смущенный, но счастливый. Потому что Ричард вернется. — Хватит кричать. Итак, каков твой ответ? Это «да»? — Да! Да! Однозначно да! — Одного раза более чем достаточно! Я услышал, как вдалеке кто-то свистнул. Я не знаю, что это означало, но звучало позитивно. Меня переполняло счастье. Спасибо. Огромное спасибо. — Предоставь это мне! Со мной и господином Ранашиной, когда ты вернешься, магазин будет так сверкать чистотой, что ты просто ослепнешь! — Не забывай о своих обязанностях студента. В конце концов, мой наставник в первую очередь бизнесмен — если он поймет, что ты готов работать бесплатно, он воспользуется всеми преимуществами и загоняет тебя до упаду. В нем есть злая жилка. Последняя фраза прозвучала так, словно он говорил сам с собой. Но, честно говоря, сколько уборок он вообще в состоянии заставить меня сделать в этом магазине? Я ни в малейшей степени не испугался. — Не преувеличивай. Пускай я разговаривал с ним совсем недолго, но он не может быть настолько плох. — Ох, деточка. Он чрезвычайно умело способен производить хорошее впечатление, когда ему нужно. И к тому моменту, как ты понимаешь, что это притворство, уже слишком поздно. Похоже они через многое прошли. Я не знаю, когда Ричард вернется, но по крайней мере, могу получше узнать Саула и попросить его рассказать мне побольше о его ученике. Ричард, видимо, почуял неладное из-за широкой улыбки, не сходящей с моего лица. — Если тебя настолько интересуют драгоценные камни, почему бы не попросить его ввести тебя в курс дела? Он беспощаден, но у него гораздо более долгая преподавательская карьера, чем у меня. — Мне и правда нравятся драгоценные камни, но, в основном, я просто счастлив, что ты вернешься. О, кстати, я думал всю ночь и решил, что буду изучать разговорный английский. Наши английские курсы известны на весь факультет. Два занятия по девяносто минут в неделю, цена — четыре тысячи йен. Максимум три студента на одного преподавателя-носителя английского. Супер интенсивный разговорный курс. Один мой друг с литературного факультета упомянул, как же он завидовал тому, что английский не обязательный предмет для студентов экономических специальностей. Тем не менее я слышал, что эти курсы очень популярны среди тех, кто действительно хотел научиться говорить по-английски, поскольку они дешевле и эффективнее, чем полноценные занятия. — До сих пор я даже не задумывался о том, что всегда разговаривал с тобой только по-японски. Откровенно говоря, мне кажется несправедливым заставлять тебя все время идти ради меня на компромисс. Ричард нахмурил брови, и слегка разочарованно вздохнул. Да что не так? Я же наконец нашел мотивацию для учебы! — Я просто немного удивлен. Ты хочешь выучить иностранный язык специально для общения с конкретным человеком, но при этом сознательно идешь куда-то и платишь за обучение? Это все равно что захотеть поехать в Ливерпуль из Лондона и искать лодку, чтобы добраться туда на веслах. Непринужденное английское произношение объявления из динамиков влетело ко мне в ухо и тут же вылетело. Ричард неприветливо отвернулся от меня, устремив взгляд вдаль. Когда-нибудь я смогу понять его слова. — Но ты же занят, разве нет? Я, скорее всего, даже по телефону не смогу тебя достать. — Возможно, обстоятельства удерживают меня вдали от магазина, но телефонный звонок время от времени вполне выполним. Например, раз или два в неделю. — Да, но с моим уровнем это все равно что разговаривать с дошкольником… — Не возводи напраслину на детей. Среднестатистический англоговорящий пятилетний ребенок в разы лучше тебя. Ты уверен, что не хочешь просто насладиться беседой со мной, человеком, прекрасно говорящим по-японски? Японский Ричарда звучал необычно высокопарно. Чрезмерно формальный выбор слов весьма типичен для него, но, конечно, он мог бы выразить это чуть помягче? Но я понимал, о чем он. Вероятно, Ричард просто был немного смущен, но придется нам к этому привыкать. Если бы нам не было комфортно друг с другом, мы бы вечно ходили с ним вокруг да около. Проще говоря, я хочу улучшить свой английский из-за желания узнать его получше. Мне хочется иметь возможность поговорить с ним на его языке. И именно поэтому Ричард предложил мне более прямой подход. Это все ужасно неловко, но я так рад! Раз уж он предложил, лучше мне приложить все силы. — Ладно. Я позвоню тебе. Ой, как неловко. — А чего тут стесняться? Не говори ерунды. Но сначала напиши мне. Я сообщу тебе время, когда буду свободен, и ты сможешь выбрать момент для звонка. Я заранее пришлю тебе тему, чтобы ты к нашей следующей встрече подготовил трехминутный доклад. Давай начнем с представления себя. — Э-э-э… — Если собираешься что-то сделать, с таким же успехом можешь сделать это правильно. Через два месяца, гарантирую, твою речь будет трудно узнать. Я и забыл, что он помешан на изучении языков. И даже не задумывался о том, насколько может быть ужасно учиться у того, кто так хорошо владеет иностранными языками только потому, что любит их. Ну а со мной, пожалуй, все наоборот. Я действительно многое узнал о драгоценных камнях благодаря чистому осмосу, так что, возможно, это безумие поможет мне и с английским, необходимым для сдачи экзамена на государственную службу. Даже если меня наверняка ждет жестокая и кровопролитная битва. — Тебя что-то не устраивает? — Нет! Ничего подобного! — Твое лицо говорит обратное. Давай, выкладывай уже. — Честно говоря, так и есть. Сам факт того, что я могу разговаривать с тобой по телефону, кажется мне чудом. То есть, если я смогу связаться с тобой, значит, где бы ты ни находился в мире, я буду знать, что у тебя все хорошо. Поэтому я так счастлив, что не думаю, будто смогу положить трубку. — Всегда есть кто-то лучше, чем даже самый лучший. Всегда есть кто-то лучше, чем даже самый лучший. Всегда есть кто-то лучше, чем даже самый лучший… — Это что, какое-то заклинание? Ричард слегка нахмурился, затем пробормотал себе под нос: «Неважно». Что ж, тогда ладно. — Просто обязательно возвращайся в Гиндзу. Я хочу познакомить тебя с Танимото. Думаю, вы поладите! В конце концов, вы же оба любители камней. Уверен, вы с ней устроите такие дебаты, мне и слова не удастся вставить. Я рассмеялся, а Ричард немного помолчал, затем улыбнулся, будто внезапно что-то вспомнил. — Ты уверен? — В чем? — Пожалуй, я выражу общее мнение, но, насколько тебе известно, я хорошо разбираюсь как в японском языке, так и в геммологии; у меня весьма приятная внешность, а, самое главное, я сейчас просто воспрял, поскольку освободился от своих обязательств и стал беззаботным холостяком. Ты уверен, что хочешь нас познакомить? А вдруг мы сблизимся и оставим тебя позади? Ричард склонил голову набок. Его соблазнительный взгляд источал очарование. Я и не представлял, что он такой любитель женщин. Видимо, я вообще не задумывался об этом. — Меня это в любом случае не беспокоит. — Надо же, как мы в себе уверены. Ты так доверяешь ее привязанности? Сомневаюсь, что Ричард поймет, если я скажу ему, что все наоборот. — Я абсолютно уверен в одном: ты однозначно не можешь любить Танимото больше, чем меня! — заявил я, уверенно уперев руки в бока. Люди могут влюбляться в кого захотят. Этому не помешать. Но даже если бы, гипотетически, Ричард влюбился в Танимото… Нет, какой бы глубокой и чудесной ни была эта любовь, я не позволю ему превзойти меня в чувствах к ней. У него нет ни единого шанса. К тому же, она мой истинный ангел и сама сказала мне, что под моей опекой попытается дать любви шанс, несмотря на то, что не понимает ее. Конечно, она еще упомянула, что скажет мне, если у нее появится парень, и тут мы вроде как болезненно пересеклись, но, возможно, есть шанс, что мы сможем преодолеть это и… подожди. У Ричарда было странное выражение лица. Губы сжаты, а голубые глаза наоборот широко открыты. В чем дело? Я явно что-то уже натворил, и если просто проигнорирую это, быть беде. Безумству храбрых поем мы славу! — Эй, Ричард, я опять сказал что-то странное? — Не совсем, — ответил Ричард, не сводя с меня глаз. Он не выказывал никаких признаков желания объясняться. Думаю, хотел, чтобы я разобрался сам. Я прокрутил в голове свои слова, под его пристальным взглядом. «Ты однозначно не можешь любить Танимото больше, чем меня!» — что-то здесь не так. Проблема в однозначности? Такое чувство, будто я разбираю части речи на уроке английского языка. Ты однозначно не можешь любить Танимото больше, чем меня — о. О-о-о-о. Дошло. Теперь я понял, что натворил. Хотя, лучше бы не знал. — Т-ты же знаешь, что я имел в виду! — Японский — весьма сложный язык, правда? — Ты же знаешь, я не пытался сказать, что именно я тебе нравлюсь! Ричард прервал меня, схватил за плечи, развернул лицом к воротам и хлопнул по спине. — Ну, к сожалению, в данный момент я уж точно не могу этого отрицать. Ричард усмехнулся и велел мне пошевеливаться. Я подчинился и пошел. Даже после того, как я предъявил свой паспорт и билет и прошел через выход на посадку, Ричард все еще смотрел мне вслед. Я помахал ему рукой. На этот раз прощание было приятным. Потому что я знал, что это не в последний раз. Самый красивый мужчина в мире выглядел немного раздраженным этим простым взмахом моей руки. Но помахал мне в ответ.

***

Я не знал, сколько буду отсутствовать, поэтому просто попросил Шимомуру написать для меня конспекты. Когда я подсчитал, оказалось, путешествие мое длилось два дня и два дня я провел в Англии, в общей сложности всего четыре. И один из них был выходным. Возможно, в конце концов, мне и не нужно было так старательно прикрывать тылы. Однако мне все еще нужно было связаться Шимомурой, и чем скорее, тем лучше. Я достал свой телефон, сидя на скамейке возле магазина беспошлинной торговли. Слава Богу, в аэропорту есть бесплатный Wi-Fi. «Моя слишком сложная для объяснения проблема разрешилась, и я скоро буду дома. Прости, что побеспокоил». Я не ожидал ответа. Но Шимомура отреагировал почти мгновенно. «Разве ты не отлично провел время?» О чем он говорил? Не успел я спросить, Шимомура отправил еще одно сообщение с ссылкой. Она привела на какой-то сайт социальной сети, ориентированный на фотографии. Щелкать не казалось опасным. Когда я перешел по ссылке и мой экран изменился, я взвизгнул, как кот, на которого только что наступили. Селфи, на котором мы с Джеффри стоим перед Лондонским Тауэром. Селфи, на котором мы с Джеффри стоим перед Биг-Беном. Откровенный снимок меня и Джеффри перед Британским музеем. И на всех у меня кислое выражение лица, в то время как Джеффри сияет улыбкой. Чт…что? Как? Откуда у Шимомуры аккаунт двоюродного брата Ричарда в социальных сетях? Хотя… У аккаунта Джеффри десятки тысяч подписчиков. Похоже, он знаменит? В конце концов, он довольно красив. «Он какой-то финансист. Я подписался на него, потому что он зацепил мой взгляд. Ты жил в Лондоне со своим состоятельным другом? Тогда с тебя бутылка беспошлинного алкоголя за беспокойство». Что еще я мог сделать, кроме как: «Конечно!» Я молился, чтобы он не рассказал другим в группе, но вряд ли это поможет. Сомневаюсь, что он поймет, даже если я попытаюсь объяснить, и, честно говоря, его непонимание, вероятно, к лучшему. Я пошел и купил Шимомуре спиртное, затем направился к выходу на посадку. Когда Ричард вручил мне билет, я сразу не заметил, но сейчас я снова оказался в бизнес-классе, будто так и должно было быть. После такого, даже не знаю, как буду смотреть ему в глаза. Стюардессы подавали напитки перед взлетом. Я решил, что могу выпить, поэтому заказал бокал шампанского, которое пил пожилой мужчина, сидевший рядом со мной. Стюардесса ответила улыбкой, когда я попытался сказать по-английски: «Я буду то же, что и он», но передо мной появился стакан простой воды, и мечты о шампанском улетучились, как множество пузырьков. Стакан воды. А вообще, это довольно забавно. Он напоминал белый сапфир, спрятанный у меня в кармане, — драгоценный камень, похожий на прозрачный альпийский снег, принявший форму камня. Бесспорно красивый и изначально свидетельствующий о семейной любви, даже если потом его использовали во вред. Я принялся грезить наяву. А если бы графа не окружали такие предвзятые люди? И им двигала бы не ненависть и жажда мести? Это изменило бы жизнь Ричарда. Ему не пришлось бы убегать, и, возможно, сейчас он жил бы в Америке со своей женой-турчанкой, работая в сфере финансов. Моя жизнь тоже была бы другой. Я бы учился в университете, а бабушкино кольцо все еще пряталось бы в моем холодильнике, и время от времени я бы заглядывал домой. И никогда бы не встретил истинного владельца этого кольца. И не испытал бы острых ощущений, швырнув фамильное сокровище английского графа через всю комнату, не научился бы заваривать королевский чай с молоком. Мне не следует думать о подобных вещах… …но что бы ни заставило Вселенную свести меня с Ричардом, я благодарен ей. Я осторожно надавил на внешнюю сторону кармана своей сумки, нащупывая сапфир внутри. Я немного повозился со своим телефоном, чтобы убить время, прежде чем перевел его в режим полета. Я снова вернулся на страницу Джеффри в социальных сетях. Он обновился. Опубликовал фотографию бескрайних зеленых полей поместья Клермонт. Облака в небе были того же цвета, что и те, которые я видел из своего иллюминатора в самолете. К ней прилагался краткий комментарий на английском языке. «Любовь или деньги? Моя семья выбирает людей, которые выбирают любовь. Я горжусь ими». Кажется, мои перспективы когда-либо поладить с этим человеком совершенно безнадежны. Это просто невозможно. Я почти уверен, что мне захочется убежать при виде его улыбки. Когда я отправлю Ричарду смс по возвращении домой — поблагодарю за поездку и еще раз извинюсь, то попрошу его сказать Джеффри убрать мои фотографии. Так и сделаю. Я перевел телефон в режим полета, и самолет пришел в движение. Я поспешно допил воду, опасаясь ее пролить. Вся эта поездка действительно напоминала сон. Ричард назвал это кошмаром, но мне не кажется, что все настолько плохо. Я почувствовал, как холодная вода проникает в мое тело, словно говоря, что пришло время проснуться и принять мою новую реальность. Я подумывал о том, чтобы подарить Шимомуре бутылку скотча или виски, но решил, что, учитывая обстоятельства, лучше выбрать джин. Бутылка «Бомбей Сапфира» — известный английский бренд — показалась мне идеально подходящей для этой поездки.