Блестящие дела ювелира Ричарда

Я сидел в тиши университетской библиотеки и пялился на свой белый блокнот. Вокруг лежало три разных иллюстрированных справочника по минералам. Большинство я уже просмотрел, но так и не нашел ничего похожего на мой таинственный камень. Было несколько похожих, но мне не хватало информации, чтобы сузить круг поисков. У меня не было с собой ни камня, ни даже каких-либо его изображений. Я пытался разобраться в недрах своего разума. Самой насущной проблемой, которую предстояло решить, было выяснение названия этого камня. Я знал это, но мысли все равно продолжали блуждать в другом направлении. Так что, возможно, стоило сначала разобраться с этим. Итак… …Почему я так сильно хотел снова увидеть Ричарда? Был ли я влюблен в него? Серьезно? Неужели так называлось то беспокойное и неудержимое чувство? Честно говоря, это гораздо больше напоминало беспокойство, которое испытываешь, когда нет связи с родственником после стихийного бедствия или чего-то в этом роде. Страх никогда больше не увидеть его. Но Ричард кое-что сказал мне перед исчезновением — сообщение, которое явно представляло собой комбинацию «прощай» и «не иди за мной». Эти мысли заставили меня задуматься, а стоит ли мне вообще ехать к нему. Я в состоянии позволить себе перелет из Нариты в Хитроу, если выбрать бюджетную авиакомпанию. Билет стоил бы примерно пятьдесят тысяч йен, но ведь были еще расходы на проживание и многое другое. И я сильно сомневаюсь, что быстрого перелета туда и обратно хватит, чтобы кого-то найти. Это требует времени. И денег. Даже если Саул точно знает, куда уехал Ричард, и мне удастся вытянуть из него эту информацию, нет никакой гарантии, что спустя месяц он все еще будет на том же месте. Чем более приземленно я пытался думать об этом, тем больше начинало казаться, что я никогда не добьюсь той развязки, к которой стремился. У каждого свои проблемы. Даже у Ричарда. Даже у меня. Так что, возможно, лучше мне просто сдаться. Может, стоит прислушаться к своему разуму, а не к сердцу. Может, просто такова жизнь. В конце концов, разве не это он и сказал мне сделать? Может, стоит прислушаться к нему. Узнай Ричард, что я занимаюсь такими глупостями, как сравнение цен на авиабилеты, выполнение всех заданий за неделю зимних каникул и сборы вещей, он был бы настолько ошарашен, что не знал бы, что сказать. Не сказать чтобы я не осознавал, насколько глупо себя веду. Но я просто не в состоянии думать ни о чем другом. Все мое существо сосредоточено на том, чтобы добраться до Ричарда, и я лишь хочу, чтобы это прекратилось. Я просто обязан что-то сделать. Это единственный выход. Но, несмотря на все это, я собираюсь сдаться? Смогу ли? Я совершенно не в себе. В голове полная каша. Я обхватил ее руками и вздохнул. И тут услышал, как кто-то засмеялся прямо передо мной. Голос звучал нежно. — Не похоже, что у тебя все так уж круто получается, да? Я поднял голову и увидел перед собой ангела. С учтивой улыбкой. — Танимото… Давно ты здесь? — Недавно. Сейги, найдется минутка? Она вытащила меня из библиотеки в кафе неподалеку. Заказала крем-соду, пробормотав, что начинает мерзнуть, так что, вероятно, это ее последний шанс полакомиться в этом году. — Я так волновалась за тебя. Ты сидел в библиотеке в окружении открытых книг и выглядел так, словно вот-вот наступит конец света. Я молча смотрел на нее. — Если я могу чем-то помочь, я буду более чем счастлива выслушать, — сказала она с улыбкой. «...» Я чуть не расплакался. Мне так хотелось все ей рассказать. Просто взять и рассказать. Мне отчаянно нужно с кем-нибудь поговорить. — Итак, парень, у которого я подрабатывал… Нет, я имею в виду того, кто столько всего сделал для меня… Нет, дело даже не в этом. Человек, который мне очень дорог… Слушай, я действительно не представляю, как его описать, но он внезапно исчез, и я не знаю, что делать. — Это тот парень, который недавно показал мне свою спортивную машину? Тот иностранец? Я молча, неуверенно кивнул и принялся выкладывать все начистоту. Начал с нашего знакомства весной и рассказал ей, как мне было весело работать в его магазине в Гиндзе и что благодаря Ричарду у меня появилась любовь к драгоценным камням. Как он неизменно поддерживал меня, обожал сладости и, несмотря на обилие роскошных десертов, больше всего любил мой пудинг. Я рассказал ей, каким счастливым от этого был, и хотя меня, конечно, не назовешь особо искусным поваром, я все равно каждую неделю приходил на работу с коробкой угощений для него. А потом объяснил, как всего месяц назад он бросил меня по телефону и растаял как дым. Я сказал ей, что, судя по всему, он, вероятно, в Лондоне, но только это всё, что я знал. Что по какой-то причине у меня возникло невыносимое желание отправится за ним. Но я даже не знаю, почему мне так сильно хочется отправится за ним или что я буду делать, когда найду его, и это сводит меня с ума. Этого должно было хватить, чтобы обрисовать ситуацию, но мой рот просто не хотел закрываться. Пока не начал говорить, я даже не осознавал, что больше всего меня беспокоит невозможность выпустить свои эмоции. До сих пор я и не представлял, как ужасно терзаться собственными чувствами. Танимото — последний человек, которому я хотел бы все это рассказать. Я ненавидел это. Но кто еще стал бы все это слушать? И в тот момент я напоминал машину без тормозов. — Я действительно не понимаю, почему так переживаю. Почему это так сильно меня беспокоит? Он не родственник мне, и мы не встречаемся, но я… Это любовь? — Ну, Сейги, ты его любишь? Я хотел сказать нет, я люблю только тебя, но теперь я даже не был в этом уверен. Но почему? Что я вообще мог сказать? Все утратило всякий смысл. — Я не знаю… Правда, не знаю… Я вообще больше ничего о себе не понимаю… — Правда? Кажется, у меня есть идея. — Э-э? Я слегка вздрогнул. Танимото посмотрела на меня своими большими, яркими, черными глазами и сказала: — Давай пока не будем называть ли это любовью или как-то еще. Думаю, твои чувства в данный момент весьма просты. Ты не смущен, ты зол. — Я… правда? — Ты расстроен потому, что очень дорогой тебе человек предал тебя. Ты хочешь знать, почему он спешно исчез и ничего тебе не рассказал. Хочешь знать, почему он не обратился к тебе за помощью, если что-то произошло. Но ты добрый, Сейги, и считаешь, что злиться на кого-то, не зная всей ситуации, неправильно. У тебя разрывается сердце от одной мысли, что ты для этого человека не так важен, как он для тебя. Но ты подавляешь эти чувства. Поэтому душа мечется и уже не знаешь, как все на самом деле. Но твое разочарование никуда не денется. Давление прорвало баррикады твоего сердца. И как человека, стоящего прямо на линии разлома, тебя постоянно сотрясают землетрясения. Я ошеломленно смотрел на нее. — Или я неправа? Танимото смущенно склонила голову набок. Я же не мог выдавить из себя ни слова. Было странное ощущение, будто мне глубоко в грудь влили струю прохладной воды, а затем она с ревом хлынула обратно потоком, в сто раз превышающим свой первоначальный объем. Я поймал себя на том, что закрываю рот, словно пытаясь удержать ее в себе. Но вовсе не потому, что меня тошнило. Я чувствовал, что вот-вот заплачу. Что это было за чувство? Неужели катарсис — такое сильное ощущение? — Ты в порядке? — Он… Он! Я хочу… — Ты хочешь чего? — Я хочу ударить его по лицу! — О, э-э, Сейги, возможно, ты захочешь немного потише. — Хочу наподдать ему! Он даже не представляет, как я волнуюсь! С чего он взял, что я «слишком доверчив» и из-за этого мне «будет больно»?! Как он смеет так говорить?! Не будь он таким хорошим и добрым ко мне, с чего бы мне ему доверять?! Я хочу сказать ему, что все это — его чертова вина! Я… я… Почему же… — Почему ты…? — Почему он так мне небезразличен… Я опустил глаза на стол. И тут подошел владелец, вероятно, напуганный моей внезапной вспышкой гнева, но Танимото поклонилась и сказала, что все в порядке. Это отстой. Я не в порядке. Я тут тот, кто не в порядке. Я забочусь о нем. Беспокоюсь, потому что он мне небезразличен, и именно поэтому я так злюсь, расстраиваюсь и грущу. Почему он ничего не сказал? Неужели совсем не беспокоился, потому что ему на меня совершенно наплевать? Тогда откуда вся та доброта? Чем больше я думал об этом, тем больше казалось, будто мне давали понять, что я не имею права беспокоиться о нем, и вот это было просто невыносимо. А может, вся эта доброта ко мне была только потому, что он знал, насколько все временно? И где-то в глубине души ждал момента вот так уйти? Не потому ли нанял случайного незнакомца, с которым столкнулся ночью на улице? Не потому ли не хотел нанимать никого другого — почему это должен был быть именно я? Чтобы не пришлось чувствовать себя виноватым, в любой момент отшвырнув меня в сторону? Не может быть. Он не такой человек. Но… …в конечном счете, именно на этом и держалась моя вера в него. Я не знаю, романтическая ли это любовь. Одно я знаю наверняка — он мне глубоко небезразличен. Мне бы хотелось, чтобы было проще просто обозначить разные виды привязанности аккуратными ярлыками: это — семейная любовь, это — добрососедство, а это — влюбленность в партнера. Какой была эта любовь? Я не в состоянии распознать ее, как не могу опознать тот таинственный камень. Видимо, я довольно долго просидел в неловкой тишине, потому что Танимото снова очень мягко заговорила. — Эй, Сейги, ты когда-нибудь слышал о Зальцбургской ветке или кристаллизации? — Ты имеешь в виду в геммологическом смысле? — Ну, и это тоже, но больше в контексте французской литературы. — Понятия не имею. Она мило улыбнулась и объяснила, что Зальцбург — это город в Австрии. Родина Моцарта славилась своим музыкальным фестивалем, но для Танимото главной достопримечательностью была его близость к крупной шахте по добыче каменной соли. Каменная соль — соль, добытая из земли. Значит, давным-давно это место находилось под океаном. Название города представляло собой комбинацию слов, означающих «соль» и «крепость». Крепость из соли. По-видимому, на сей счет существовало соответствующее предание. — В соляной шахте оставили обычную ветку дерева. Когда ее извлекли примерно через два-три месяца, она преобразилась — вся покрылась кристаллами соли, так что казалось, будто она состоит из бриллиантов, а не из дерева. Стоило солнцу коснуться ее, и она вся заискрилась. Это было так прекрасно. И дерево абсолютно скрылось под солью. Вот что такое Зальцбургская ветка. — Это известный региональный товар на экспорт или что-то в этом роде? — Нет, глупый, это о любви. Я выглядел немного удивленным. Танимото понизила голос и с улыбкой объяснила, что сама этого не понимает, поэтому пришлось много читать. Незабываемое зрелище. Девушка, которую я любил, считала, что романтическая любовь — это нечто, не имеющее к ней никакого отношения, и ее она совершенно не интересует. Этот секрет она открыла мне прямо перед исчезновением Ричарда. Она всегда была для меня очаровательным ангелочком. Но в тот момент Танимото выглядела иначе — взрослый, важный ангел, передающий божественные откровения. — Стендаль писал об этом в своей книге «О любви». Что у нее есть различные стадии, которые являются частью процесса, названного им «кристаллизацией». Речь о том, как любовь может сделать нас слепыми к определенным реалиям… Например, когда кому-то кто-то по-настоящему нравится, он считает его идеальным. Ветка — это просто ветка. Но с прилипшими к ней кристаллами соли — любви — она превращается в сияющее волшебство. Живой драгоценный камень. Таким я и видел Ричарда. Каждый раз, когда он говорил мне, что такого не бывает, я неизменно отвечал, что, глядя на него, чувствовал то же, что и при взгляде на дивное явление природы. Не то чтобы он когда-либо воспринимал меня серьезно. Танимото пыталась сказать, что мое отношение к нему напоминало Зальцбургскую ветку? — З-значит… в таком случае…ты любишь человека… романтически? Значит, я и правда влюблен в него. И выходит, я действительно эмоционально двуличный… — Ну лично я так не думаю. Танимото одной-единственной фразой моментально развеяла мое отчаяние. А? Нет? Тогда что же это? — Я имею в виду, что такого рода вещи вовсе не исключительны в контексте именно романтической любви. Так бывает во всех видах отношений, не так ли? Я не понимаю, что значит испытывать романтическую любовь, но в кристаллизации однозначно разбираюсь. — О… да, ты права. Когда кем-то восхищаешься, каждая мелочь кажется невероятно крутой. Но сделай то же самое обычный человек, и мы даже взгляда не бросим. Видимо, такую предвзятость и описывала Танимото в предании о зальцбургской ветке. Такое точно случается не только в контексте романтической любви. — Сейги, ты злишься из-за того, что близкий тебе человек, которого ты уважаешь и к которому испытывал только положительные чувства, в конце концов разочаровал тебя? — Нет. Я не злюсь. Я… Я не закончил предложение. Танимото сидела и спокойно ждала, когда я продолжу. Она и так знала, что я собираюсь сказать. Я не пытался отчаянно сохранить сверкающую веточку в соляной шахте своего сердца… Пришло время покинуть эту темную пещеру и обратить свой взор к солнечному свету. — Я забочусь о нем… И он столько раз выручал меня… Я тоже хотел однажды как-нибудь помочь ему, хоть раз быть для него полезным. Хотел, как минимум, остаться с ним… Пока мне не выпадет такой шанс. И только произнеся это вслух, я наконец все осознал. Я уже второй раз испытывал чувство, от которого не мог избавиться. Сейчас все было не так плохо, как в прошлый — в старших классах, когда умерла бабушка. Она страдала до самого конца, и я ничем не мог ей помочь. Тогда я был всего лишь старшеклассником. Мысль о том, что я снова окажусь в таком положении уже в университете, была унизительной. — Итак, эм, ты говорил о поездке в Лондон? — О, хм, да… — Думаю, тебе следует поехать. Мое лицо внезапно стало серьезным. Танимото смотрела прямо на меня. Конечно, она явно не шутила — да и не в ее стиле шуточки, тем более такие. — Мне кажется, тебе стоит поехать, в Лондон или где бы он ни был, — повторил мой черноволосый ангел. — Но зачем? Я имею в виду… У меня нет ни малейшего шанса найти его… — Ну да, но ведь сейчас тебя волнует совсем не это? Что же я чувствовал сейчас? Танимото спокойно начала объяснять, пока я ошеломленно пялился на нее. — Все время, пока ты говорил, меня не покидала мысль — наверное, этот человек для тебя, как ты для меня. Особенный и очень важный, тот, кто умеет делать то, чего мне не под силу. Ты добрый. Иногда ты борешься с чем-то в одиночку и в процессе попадаешь в неприятности, поэтому я беспокоюсь о тебе. Если бы вдруг ты позвонил мне и сказал: «Мы больше не увидимся, но будь сильной и продолжай жить дальше, даже если тебе причинят боль», а затем исчез, я бы с этим не смирилась. Пошла бы за тобой. Потому что Сейги, которого я знаю, никогда не причинит мне боль. А иначе у него должна быть очень веская причина. Ужасно веская, раз он не пришел ко мне за помощью. К тому же, быть не может, чтобы Сейги, которого я знаю, сам в таком случае не пострадал. Он бы не хотел вот так прощаться. Если бы я нашла хоть намек на его след, рванула бы за ним даже на Мадагаскар или в Австралию. Конечно, пришлось бы нелегко, но можно же обратиться к местным жителям, чтобы они попытались найти тебя: «Вы не видели по-настоящему доброго темноволосого японца, высокого, лет двадцати?» Проще простого. Танимото застенчиво хихикнула. Свет, льющийся из двери кафе, обрисовывал ее фигуру мягким белым светом. — Конечно, я бы осознавала, что могу и не найти тебя. Или встреча окажется не такой уж счастливой. Может, я получила бы от тебя нагоняй за свою глупость или просто добавила бы тебе проблем. Но даже так, я бы предпочла попытаться, чем оставить все как есть. Думай я, что, возможно, никогда больше тебя не увижу, вряд ли поступила бы иначе. Без вариантов. Я бы не смирилась. — Наверное, именно об этом говорил Макиавелли: «Лучше действовать и раскаиваться, чем не действовать и сожалеть». — Он так сказал? Ну да, типа того. И человеком, который научил меня этой фразе, был не кто иной, как сам Ричард. Он произнес ее, когда я пришел к нему за советом насчет Танимото. Она застенчиво продолжила: — Если кто-то спросит тебя: «Почему ты так страдаешь из-за того, кто не является твоим родственником или второй половинкой?», почему бы не ответить: «Он мой близкий друг, и я снова хочу его увидеть. Поэтому и ищу». И Танимото улыбнулась. Казалось, будто ангел аккуратно разложил по полочкам кашу моих мыслей. И гармония оказалась прекрасной до слез. Танимото виновато улыбалась, а я замер, совершенно ошеломленный. — Извини, что столько болтаю. Но позволь мне сказать последнее: никто не может решать, являются ли твои чувства любовью или нет. Только твое сердце знает. Мне знакома эта паника, когда, не понимая, хватаешься за первый попавшийся ответ, но совсем не важно, скажут ли тебе: «Да, это любовь» или «Нет, это не она». Ты сам хозяин своего сердца. К тому же, сильная симпатия не всегда подразумевает романтику. Я не сторонник того, чтобы все сводить к одной категории… Вот блин, даже не верится, что я столько болтала не про камни. Кажется, с тобой у меня это часто случается. Прости, Сейги. — Не нужно извиняться. Танимото, я… Даже не знаю, что и сказать. — Я рада, что ты поговорил со мной, Сейги. Для меня было совершенно очевидно, что ты разозлился — иногда очень полезно взглянуть на ситуацию со стороны, понимаешь? — Спасибо. Ты… Ты и правда мне нравишься. Я так рад, что мы встретились. — О, как я рада, что ты так думаешь! Ты тоже мне очень нравишься, Сейги. Я никогда не была влюблена, и эта мысль все еще пугает меня, но знание, что ты рядом и присмотришь за мной, придает мне смелости подумать о том, чтобы попробовать. Обещаю, ты первый узнаешь, если у меня появится парень, пока ты в отъезде. — Я… Ты уже… э-э, кого-то себе присмотрела? — Хм? О, нет, пока никого. Наверное, я просто с бОльшим энтузиазмом отношусь к этой идее, только и всего. Танимото неловко улыбнулась. Мне сразу полегчало. Конечно, я был бы раздавлен, сообщи она мне, пока я в Лондоне, что у нее появился парень. Но я почти уверен, что переживу это, ведь она назвала меня дорогим другом. И сказала, что я ей действительно нравлюсь. Я нравился ей так же сильно, как мне Ричард. Сейчас мне этого более чем достаточно. Сердце переполняла радость. Поэтому теперь я могу сосредоточиться на мыслях о ком-то другом. Я пойду и найду Ричарда. Больше не видеть его совсем меня не устраивало. Проработав все это, я вдруг вспомнил, что делал в библиотеке в окружении справочников Прямо передо мной сидел Ангел камней и минералов. Без ее помощи мне не обойтись. Ну что ж. — Танимото, ты говорила о зальцбургской ветке, но есть ли какие-нибудь минералы, которые кристаллизуются на другом похожем материале? — М-м-м, ну, что касается данной ветки, именно влажность приводит к отложению солей на древесине… Ты имеешь в виду, что кальцит и кварц или сидерит и пирит часто растут друг на друге? Я кивнул, почти уверенный, что именно об этом и думал, и Танимото кивнула в ответ. Мрачная тень пробежала по ее милому лицу, а под глазами появились морщинки. — Такие минералы определенно существуют. Простейший пример — кварц, поскольку сквозь него видно основную породу, которая может придать кварцу необычный цвет. Некоторые даже собирают подобные экземпляры. — Значит, может существовать какой-нибудь кварц мятного цвета, а? — Мятного? А конкретнее? Я максимально подробно описал цвет таинственного камня. И рассказал, что тот находится в золотом кольце, светло-зеленый, как мятное мороженое. На первый взгляд похож на кварц, но я никогда не видел кварц такого цвета. И добавил, что фото мне делать запретили. — Может, он искусственный? Хотя, честно говоря, странно использовать фальшивку на таком кольце. — Вряд ли искусственный. Кольцо выглядело старинным. — И тебе не разрешили сфотографировать? Я не могу не думать, что в этом что-то может быть. — Например? — Я имею в виду, это всего лишь название одного камня, верно? — деловито спросила она. — С фото или без, у тебя есть целая неделя, чтобы найти ответ, да? Ты можешь сходить в музей или даже поговорить с геммологом. В ее словах действительно есть смысл. Размещение фотографии в Интернете далеко не единственный способ получить информацию. Вероятно, я мог бы найти человека, который сумел бы идентифицировать его по моему описанию. — Тогда… Может, вопрос не в самом названии камня? — Может и нет. И у кольца какое-то особое значение. Кольцо с особым значением. Ладно, что там сказал Саул? Даже зная слово «чашка», но не зная ее назначения, я как дурак, не понимал бы, что с ней делать. Но что он имел в виду? — Кольцо довольно странное. На нем была куча разных камней. — Разные камни? Ты помнишь, какие именно? — Я записал. Слева направо: рубин, иолит, таинственный мятный камень, аметист, розовый кварц и бриллиант. Какое счастье, что я догадался записать их, едва вышел из магазина. Танимото задумалась, затем встала, сказав, что сейчас придет. Вскоре она вернулась. Очевидно, там, где мы сидели, интернет почти не ловил. У нее в телефоне появилась страничка из антикварного магазина. — Сейги, ты знаком с кольцами акростиха? Они несут в себе скрытые послания, типа «дорогой» или «с уважением». — Ты про обручальные кольца с выгравированными на них инициалами пары? — Не совсем. Вот, взгляни. Видишь кучу разных камней в ряд? Танимото пересела поближе ко мне и прислонила свой телефон к стакану. На экране было изображение кольца с разноцветными камнями, расположенными по кругу. Словно распустившийся цветок с семью лепестками — каждый разного цвета. — Здесь слово «дражайший». Если смотреть на них по часовой стрелке, то получается бриллиант, изумруд, аметист, рубин, еще один изумруд, сапфир и бирюза. И первые буквы каждого из них означают «дражайший» — Хм? Погоди. Я не понимаю. Я был сбит с толку. — А, ну да. Берешь первую букву названия каждого камня и складываешь их вместе. «D» от бриллианта, «E» от изумруда, «A» от аметиста, «R» от рубина, еще одна «E» от второго изумруда, «S» от сапфира и «T» от бирюзы. Получается «dearest», то есть, «дражайший». Такое кольцо обычно дарят второй половинке. Скажем так, весьма поэтичное украшение, да? Не дешевое хобби, но в описании этого кольца сказано, что это английский антиквариат, значит, подарок какого-то аристократа. То есть, слово по первым буквам названий камней. Внезапно туман, застилающий мой разум, рассеялся. Английский аристократ, да? Что ж, я знал одного такого. А именно, некоего ювелира, который, себе на беду, был слишком добр и случайно проболтался, как проблемы, связанные с наследством его семьи, разрушили его личную жизнь. — Кольцо, которое мне показали, тоже может быть одним из таких. — Ну, в нем шесть камней, и начинается оно с рубина, а заканчивается бриллиантом, верно? Может, это кольцо, символизирующее уважение? В смысле, просто невероятно уважать, в контексте любви или даже обожания. Тут шесть букв, и они по-прежнему весьма популярны в этом стиле украшений. Дай я еще раз гляну твои записи? Я тут же протянул ей свой телефон. Эту ли загадку хотел Саул, чтобы я разгадал? На этот вопрос я должен был дать ответ? Меня аж в жар бросило. Как я вообще смогу ее отблагодарить? — О, погоди, Сейги, прости, я ошиблась. — Хм? Я не понял, что она имела в виду, и Танимото указал на «иолит» в моих заметках. — Камень после рубина — иолит, а не изумруд, верно? «иолит» начинается с «I», а не с «E», значит тут не «уважение». — Может я неправильно угадал камень… — Не смей так говорить. Ты видел их воочию, так что знаешь лучше всех. Побольше уверенности в себе. Доверяй своим глазам, Сейги. Вообще-то, если подумать, Саул похвалил меня тогда за то, что я узнал иолит. Будь я неправ, он ведь так не сказал бы, да? Но что если это был сарказм, потому что я был ужасно далек от истины, и просто не уловил этого? Нет. Голубой камень точно был иолитом. Но даже, если я ошибся, это был бы сапфир, а не изумруд. Мне нужно успокоиться и подумать. Но человек, который идентифицировал камни, не был опытным ювелиром Ричардом. Всего лишь я. А у меня уверенности в своих знаниях не было. Абсолютно. — Дай-ка я запишу и посмотрю. Я достал из бумажника чек и позаимствовал ручку на стойке кафе. Предположим, кольцо все же было с акростихом. Если второй камень на самом деле изумруд, а не иолит, что у нас получается? «R», «E», таинственный камень, «A», «R», «D» — идеальный набор для кольца «regard» — уважения. Тогда таинственный камень начинался бы с буквы «G». Гранат, по сути, единственный кандидат. Хотя я никогда не видел гранат такого цвета. А если вторым камнем был сапфир? «R», «S», таинственный камень, «A», «R», «D». Мда, это вообще не похоже на английское слово. Может, оно на шри-ланкийском? Надеюсь, нет, потому что тогда мне в жизни его не понять. У Ричарда с этим проблем не было, а вот мне такое точно не по силам. — Я все еще понятия не имею. — Тогда, возможно, ты был прав, и это действительно иолит. — Но разве вторая буква не должна быть «Е»? — Ну, мы же не знаем наверняка, «уважение» ли это слово. Если тогда глаза меня не подвели, то «R», «I», таинственный камень, «А»… о! Я почувствовал, как по спине будто пробежал электрический разряд. — Хм, честно говоря, у меня тоже закончились идеи, но… Сейги? Что случилось? Моя рука задрожала. Я понял. Загадка решена. Я сам ее решил. — Танимото, можешь помочь мне найти справочник по минералам? С алфавитным указателем… Я немного спешу. — Конечно. Можем поискать его вместе. Не волнуйся, если здесь в библиотеке у них нет, сходим в Национальную парламентскую библиотеку. Не найдется и там — отправимся в музей науки. — Да! Мы встали, и владелец кафе бросил на нас довольный взгляд. Когда мы вдвоем заплатили за напитки, он обмолвился о том, как, наверное, приятно быть молодым. И вообще, что значит быть молодым? Я вспомнил, как на днях слышал по радио старую песню, в которой пели, что молодые, значит, потерянные. Заблудился ли я? Но особенность молодости в том, что иногда, даже долго блуждая, обязательно находишь для себя выход.

***

Суббота. У меня никогда в жизни не было такой напряженной недели. До ювелирного магазина «Étranger» я добрался уже после часа дня. Невысокий ювелир снова поприветствовал меня, когда я позвонил в дверь. Господин Саул Ранашина Али — темнокожий наставник Ричарда и истинный джентльмен. Он одарил меня своей лучшей улыбкой без тени нежности на лице. — Аюбован! И снова здравствуйте, это я, Сейги Наката. Я же сказал «привет», да? — Аюбован. Вижу, вы изучаете сингальский. Вот куда планируете отправиться в следующий раз? — Нет, ничего подобного. Все не настолько многозначительно. Просто мне казалось, что я воспринял факт разговора по-японски как должное, поэтому захотелось ради приличия хотя бы научиться здороваться. Магазин так сверкал чистотой, что я его почти не узнал, а чай уже ждал нас. Тот же самый, с пряностями, от которого мое тело едва не сгорело. Но сейчас сделав глоток, я почувствовал, будто напиток был гораздо мягче. Возможно, Саул подправил пропорции в соответствии со вкусами своих японских клиентов. Он пил из чашки, которые были у нас для клиентов, но мне налил в «Норитаке». Видимо, в прошлый раз разгадал мой маневр на кухне. Пока я пил чай, Саул достал из кармана кольцо. Словно ждал этого момента. Кольцо с шестью камнями. С загадочным мятно-зеленым камнем посередине и старинным золотым ободом. — Теперь вы понимаете, о чем именно я вас спрашивал? — Я практически уверен. — Замечательно, — сказал Саул, внимательно слушая. Погодите, сначала я все еще должен кое-что сказать. — У меня есть одна просьба. Пожалуйста, дайте мне три попытки. Я хочу иметь право на две ошибки. В конце концов, я абсолютный дилетант. Впервые Саул выглядел шокированным моими словами. Типа, как я смею просить о спасательном круге еще до начала испытания? Но мне отступать некуда. Наставник Ричарда уставился на меня, но я не дрогнул. После напряженного момента он негромко фыркнул. — Отлично. Давайте сойдемся на компромиссе. Я дам вам две попытки, а не три. Договорились? — Хорошо. Большое спасибо. — А теперь, если не возражаете, — сказал он с улыбкой. Пришло время отвечать. Хорошо. Ну, вперед. — Это хризоберилл. Ванадиевый хризоберилл мятного цвета. Саул медленно приподнял бровь и изучающе посмотрел мне в лицо. Кем он был, ведущим викторины? После ужасающей пятисекундной паузы он ответил: — Неверно. Пробуйте еще раз. Я сдержался, чтобы не нахмуриться. Последний шанс. Но я был уверен в себе. Я знал. — Хризоколла. В частности, кремнезем с включениями хризоколлы, также известный как драгоценный кремнезем. Прошла секунда или две — хватило бы, чтобы прочитать молитву, — и Саул улыбнулся своей тревожной улыбкой. Он немного подался вперед и почти шепотом сказал: — Поздравляю. Вы правы. Да, да! Я сделал это! Мне в жизни не отблагодарить Танимото. Увлекшись, я вскочил с кресла и победно сжал кулаки. Саул положил кольцо обратно в карман, словно думал, что я представляю для него какую-то опасность. Я тихо сел обратно. — Судя по вашему ответу, я так понимаю, вы нашли ответ и на другую загадку. Я кивнул. Теперь я был уверен в том, что имел в виду Саул. — Я бы назвал эту вещь «Кольцо Ричарда». — Верно. Боже милостивый, когда вы не сразу поняли, я даже не знал, что мне делать. Просмотрев справочники по минералам, я нашел там хризоберилл, и хризоколлу. Оба начинались с «CH». В украшениях для акростиха обычно используется только первая буква, но я подумал, что иногда и две могут иметь значение. И чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что я, возможно, прав. Рубин, иолит, хризоколла, аметист, розовый кварц, бриллиант— «R, I, CH, A, R, D». Ричард. — Это его кольцо? — Откровенно говоря, не знаю. Он сказал мне, что унаследовал его, и все. Попросил восстановить его, и я планировал вернуть кольцо здесь, но, похоже, мы с ним разминулись. Саул приподнял бровь. Не похоже, что он следил за делами Ричарда. Возможно, мы с ним вообще были в одной лодке: тот и его водил за нос. Он действительно выглядел измученным, допивая остатки чая. — И почему же я всегда ловлю себя на том, что убираю за своим учеником-идиотом. У кого еще хватит наглости просить кого-то защитить человека, которого сам же только что и бросил? В конце концов, обычно в такой ситуации никто не чувствует особой необходимости в заботе. — Стойте, защитить кого-то? О чем вы? — Ричард попросил меня защитить вас. — Защитить меня? От чего? — От всего. Бессмыслица. Пока я сидел с безумным выражением на лице, Саул объяснил, что я наверняка скоро узнаю. Не похоже, что он собирался что-то уточнять. — Итак, у меня еще есть немного времени до моего ухода в два часа. Не скажу, что так уж много знаю, но поделюсь с вами тем, что мне известно. Будь здесь Ричард, он бы, наверное, придушил меня за это, но, к счастью для нас, его здесь нет. Что вас интересует? — Да что угодно, пожалуйста. — На это недостаточно времени. — Тогда, хм… где вы познакомились с Ричардом? — О, так вот с чего вы решили начать? Саул ухмыльнулся и сделал глоток чая. Саул познакомился с Ричардом в Ратнапуре на Шри-Ланке — городе, откуда была родом бабушка Ричарда и где добывали сапфир падпарадша — моей. Первое впечатление оказалось довольно дурным: Саул думал, что Ричард какой-то ни на что не годный белый парень, скупающий драгоценные камни с местных рудников и продающий их туристам с наценкой. Думаю, это в некотором смысле сделало бы его коллегой этого мошенника Сасаки. Но когда он поинтересовался его обстоятельствами, выяснилось, что Ричард покинул родную Англию по какой-то неизвестной причине и твердо заявлял, что возвращаться не собирается. — Значит, он сбежал? — Именно. Это было почти четыре года назад. На тот момент Саул уже какое-то время продавал ювелирные изделия. Читая лекции Ричарду, у которого уже был сертификат геммолога, он почувствовал, что тот настоящий алмаз, который может засиять, если заняться его огранкой. Он принял его в качестве номинального студента, обеспечив крышей над головой и едой, и начался своего рода тренировочный лагерь по ювелирному делу. Ричард приобрел опыт работы с самыми разнообразными камнями и стал правой рукой Саула, помогая ему расширять свой бизнес. Его первый магазин был в Коломбо на Шри-Ланке, второй — в Гонконге, а третий — этот, в Гиндзе. — Значит, вы просто подобрали какого-то парня с темным прошлым и взяли к себе? — Честно говоря, я сам в шоке. И в свое время сказал ему не брать с меня пример в этом отношении, но что же он делает? Саул выразительно смотрел мне в глаза, а затем улыбнулся. А, вот что он имел в виду. Наверное, учитывая обстоятельства нашего с Ричардом знакомства, все было не так уж и по-другому. — Сначала я считал его не более чем мошенником, вторгшимся на мою территорию. Я вежливо попросил его уйти, но у него был настоящий нюх на драгоценные камни и некая искра, которая основательно задела меня за живое. Я мог бы сравнить то, каким он был тогда, со звездчатым сапфиром с вероятностью продажи 50/50 — камнем с многочисленными изъянами, но идеальной формы звезды и достойного цвета. Такая вещь в умелых руках легко могла стать шедевром, стоящим потраченного времени. Хотя он не так бегло, как я, говорил по-японски, и в итоге мы иногда использовали его вроде секретного языка. Он тоже сравнивал его с драгоценным камнем. Саул широко развел руками, сказав, что, в конечном счете, принятое решение не сбило его с пути. Необработанный кусок минерала, который он нашел, превратился в чудесный драгоценный камень. Мне хотелось побольше узнать об их совместном времяпрепровождении, но в данный момент у меня были другие вопросы, на которых стоило сосредоточиться. — Позвольте задать вам еще один вопрос. Самый важный. — Дай-ка угадаю: «Где сейчас Ричард?» Я кивнул, и Саул покачал головой со смесью жалости и веселья на лице. — К несчастью для вас, я не имею ни малейшего представления. Бедняжка, вы приложили столько усилий, чтобы выяснить название этого камня, искренне веря, что я знаю, где Ричард, да? К сожалению, я могу вам предложить лишь свои соболезнования. — Не волнуйтесь, у меня, как минимум, есть кое-какая идея. — О, что ж, это груз с моих плеч. — Но я хочу спросить вас еще кое о чем — не могли бы вы рассказать мне о семье Ричарда по отцовской линии? — Вы имеете в виду семью Клермонт, возглавляемую графом Клермонтом? Я кивнул. Имя прозвучало почти невероятно. Отчего-то на меня накатило непонятное уныние, когда я навел справки об этой фамилии и узнал, что она реально существует. Они были одной из выдающихся семей, владевших землей в деловом районе Лондона и зарабатывающих огромные суммы денег на своей недвижимости. Почти как арендодатели Гиндзы. Я также обнаружил, что нынешний граф был в некотором роде американофилом и в настоящее время работал в сфере финансов в США. Клермонты были настоящими дворянами — семьей, которая существовала задолго до чрезмерного употребления этого термина в девятнадцатом веке. И едва ли казались настоящими. Мне было сложно у себя в голове связать их с Ричардом из плоти и крови. — Кажется, он не в ладах со своей семьей. — Не «кажется» — насколько мне известно, так оно и есть. Он до такой степени ненавидел фамилию своего отца, что предпочел мою. Довольно смело с его стороны. В тоне Саула не было и намека на иронию. Мне вдруг пришло в голову, что Саул, возможно, знает больше о человеке, с которым Ричард встречался, но в итоге расстался из-за некоторых неурядиц. Но я решил не спрашивать об этом. У меня были и другие, более насущные вопросы. — Еще один вопрос: совсем недавно один индиец по имени Сингх пытался затеять с Ричардом драку. Он сказал, что встретил «лорда Клермонта» в магазине Ранашины. — Никто из моих клиентов никогда не называл его ‘лорд Клермонт’. Однако, кажется, я понимаю, о чем вы. На самом деле, есть всего одно объяснение. Кто-то, не имеющий отношения к моему бизнесу, вероятно, вложил некоторые идеи в голову этого человека и отправил сюда. — Вложил идеи? Кто это мог сделать? — Видимо, тот, кто умеет действовать Ричарду на нервы лучше всех в мире. Что? Типа заклятого врага или что-то в этом роде? Я надавил на Саула, спросив, что именно он имеет в виду, но тот лишь пожал плечами. У него было то же выражение лица, что и раньше — «скоро сам все узнаешь». Кажется, он уклоняется от ответа. — У него действительно сейчас настолько крупные неприятности? — Хотел бы я знать. — На что похож его дом? — Как я уже сказал, мне самому весьма любопытно. — Эм, вы действительно работали вместе несколько лет? — Вы спрашиваете, был ли я с ним круглосуточно семь дней в неделю? Ему хватает таланта, чтобы самостоятельно достичь восьмидесяти процентов того, что могу я. В нашей сфере скопление ювелиров в одном месте приводит к борьбе за и без того крошечный круг клиентов. Очевидно, более плодотворно вести бизнес в разных местах. Звучало так, словно у них были весьма официальные отношения, несмотря на то, что Ричард много лет был его учеником. Но, может, в этом все и дело. И Ричард оставался с ним как раз из-за такого отношения. Похоже, ему не нравились навязчивые люди, сующие нос в его дела. Скорее всего, его бы и след простыл, если бы кто-то его раздражал. Вот как с этим местом… Еще совсем недавно эта мысль повергла бы меня в депрессию. Но сейчас я уже знал, что у него должна быть причина для столь резкого ухода. Однозначно. Такой добрый человек не растворился бы в воздухе с такими странными прощальными словами. В этом я тоже был уверен. Но несмотря ни на что, все равно не мог смириться с ситуацией. Поэтому решил искать его до тех пор, пока сам не смогу все ему сказать. Даже если придется потратить почти все деньги, которые я заработал в «Étranger», — деньги, которые я намеревался отдать Хироми, оплачивающей мою учебу. Я снова ощутил мотивацию. Саул улыбнулся, будто что-то заметил. Морщины на его смуглом лице при улыбке проступали гораздо глубже, чем обычно. — Господин Наката, если позволите, у меня к вам вопрос. — Вперед. — У вас есть что сказать по поводу нашего последнего разговора? Насчет ваших чувств к Ричарду. Я слегка вздрогнул, и Саул снова сверкнул своей тревожной улыбкой. Думаю, внезапное сбрасывание бомб на людей было фирменным приемом как учителя, так и ученика. Отлично. В любом случае, не сказать, будто я об этом не думал. — Мне действительно есть что сказать. — О? — Вы пытались намекнуть, что даже если бы я «ценил» Ричарда со стороны, возможно, не смог бы справиться с его более неприятными качествами вблизи. И если бы меня привлекла лишь его тень — и я обезумел от страсти, — то доставил бы ему уйму неприятностей, и для нас обоих было бы лучше мне его больше не видеть. Саул тепло улыбнулся. Знакомая улыбка. Та же самая, которую обычно дарил Ричард, прежде чем обронить одну из своих жемчужин мудрости. Хотя оба были совершенно не похожи друг на друга, их более человечные стороны на самом деле были почти идентичны. Думаю, Ричард научился этому у него. — Судя по всему, вы серьезно подошли к этому заданию. Значит, не совсем безнадежны. Итак, какова же ваша точка зрения на происходящее? Как думаете, вы обладаете всем необходимым, чтобы справиться с его более неприглядной стороной? Я кивнул. Любовь может ослеплять — вероятно, именно такой посыл несла французская книга, которую читала Танимото. Думаю, в этом и есть суть кристаллизации. Фактически, то же самое пытался сказать мне и Саул. Но на самом деле вопрос не в том, была ли это романтическая любовь или нет, а в том, как много я готов от него принять. Некоторые драгоценные камни были огранены так, что их рассматривали в лоб. Любителям таких камей не нужно было смотреть на него из-под низа. Они с легкостью могли изучить его с самого красивого ракурса. Но если хотели узнать больше — поближе с ним познакомиться, — нужно было рассматривать его со всех сторон. Это я и хотел сделать. В конце концов, человек, о котором я говорил, не был камнем. Может, он и прекрасен, как любой драгоценный камень, но он однозначно человек из плоти и крови, такой же, как я. — Я готов. Я решил отправиться за ним. Драгоценные камни могут направлять людей к их истинным желаниям. Ричард повторял нечто подобное столько раз, что мне и не сосчитать. Видимо, по-настоящему в это верил. Скажем так, драгоценные камни подобны зеркалам, отражающим желания сердца. Ричард — живой драгоценный камень, — изменил меня. Хотя на самом деле я провел с ним не так уж много времени, больше в моей жизни никто, кроме родственников, не оказал на меня такое влияние. Я не собираюсь позволить ему вот так просто бросить меня. — Уверен, у него наверняка есть причины, но и у меня есть свои. Я не жду, что вы поймете, но… Я не могу оставить все как есть. В конце концов, он сам сказал мне, что я должен идти туда, куда хочу, и делать то, что пожелаю. — И что же именно вы хотите сделать? Что сделаете, когда найдете его? — Я просто хочу сказать свое слово. Наверное, начну с того, что сообщу ему, как сильно он меня разозлил. Саул глубоко вздохнул, но на его лице все еще была улыбка. — Вы, безусловно, полны юношеского задора. Хотя, на мой взгляд, слишком уж для мимолетной романтической страсти, как и чрезмерно для простой дружбы. — Тогда давайте просто назовем это любовью. Я люблю его, — решительно заявил я. Саул уставился на меня, и губы его задрожали. Затем он улыбнулся от уха до уха, словно какой-то генерал легионов ада. — Браво. Жаль, я не записал это выступление, чтобы отправить тому идиоту. — Вы меня неправильно поняли! Я не о романтической любви говорю! В конце концов, я и мать свою люблю! Я об этом! — Да, хватит уже. Вы прекрасно справились для такого застенчивого японца. У Ричарда наверняка были стороны, которые он не горел желанием кому-то показывать, и тайны, которые он никому не хотел раскрывать. Я понимаю. Последние шесть месяцев наши отношения страдали из-за того, что мы вдвоем практиковали «дивное» японское искусство «деликатности». Мы были начальником и подчиненным, англичанином и японцем. Между нами существовала стена, воздвигнутая во имя той самой деликатности. Пожалуй, с меня хватит. Это Ричард, выражаясь в стиле Сасаки, вышиб эту стену на обочину. Он сделал это в том телефонном звонке, когда я так и чувствовал, что мое сердце вот-вот разобьется. Поэтому я не обязан вечно сдерживаться. Мне все равно, посмотрит ли он на меня с отвращением или унизит. Если он велит мне возвращаться домой, я уйду, хотя, вероятно, снова попытаюсь увидеться с ним. Мне плевать, как сильно он меня ненавидит. Он относился ко мне с такой добротой, что мне в жизни не удастся заставить себя возненавидеть его. Если он будет нуждаться во мне, я пойду на край света и помогу ему. Хотя, честно говоря, даже если не будет и скажет, что мое вмешательство в его дела — худшее, что с ним произошло, мне все равно. Сам виноват, раз не сказал мне, что происходит. Саул некоторое время пристально смотрел на меня, затем похлопал по плечу и крепко сжал его. — Мы, люди, так устроены, что не можем брать больше, чем даем. Если вы многое получили от Ричарда, то моему ученику-идиоту просто придется принять от вас столько же. Таков порядок вещей, мистер Наката. — О, нет, я просто заурядное ничтожество, подрабатывающее тут. — Мы с ним четыре года были наставником и учеником. А вы с Ричардом? Как бы вы описали ваши отношения? — Я? Я познакомился с ним этой весной. Я был обычным студентом, который случайно проходил мимо, а Ричард — просто иностранцем, которого посреди ночи задирали хулиганы на улице. Все наладилось, и в конце концов он нанял меня, и я стал помощником на полставки, а он — моим боссом. Так все и оставалось, пока он не исчез. Но теперь мне хочется сблизиться с ним. Саул взглянул на настенные часы. Он говорил, что нам нужно закончить к двум — и оставалось всего пятнадцать минут. Усатый наставник улыбнулся, словно критикуя меня за панику. — Не беспокойтесь о времени. Я планирую встретиться со старым другом, который не станет возражать, если я немного опоздаю, при условии своевременного звонка. Я не был в Японии целую вечность, поэтому, конечно, неудивительно, что все так изменилось. У меня здесь столько людей, которых я должен навестить. Старый друг. Звучало невероятно круто. Вот если бы Ричард когда-нибудь назвал меня так же — «старым другом». Это было бы воплощением мечты… Хотя при нынешней ситуации, это так и останется мечтой. Может, когда-нибудь. Но если я хочу, чтобы это произошло, то первым шагом будет воссоединение с ним. — Надеюсь, я смогу его увидеть… Мне кажется, я умру, если не увижу его снова. Ну, не буквально, но… — Вы еще увидитесь. Или, скажем так, вы не сможете избежать этого, — словно невзначай бросил Саул, пока я потрясенно пялился на него. Я поспешно попытался забрать его чашку, когда он поставил ее на стол, — это же моя работа. Но наставник Ричарда крепко держался за другую сторону блюдца, не давая мне взять его. Черные глаза буравили меня взглядом. — Чисто из любопытства, вы случайно уже не знаете, куда отправился Ричард? Я выглядел немного удивленным вопросом, но моя реакция, казалось, кое-что подтвердила Саулу. Я был сбит с толку. — Погодите… Этот странный мошенник появлялся и здесь? — Мошенник? Если вы имеете в виду то невоспитанное существо — я вежливо попросил его уйти. — Это тот самый парень. Он и ко мне подходил. — Он не более чем игрушка — марионетка. Будьте осторожны с человеком за кулисой, который держит нити. Мне следовало догадаться, учитывая, что вы не задали ни единого вопроса о местонахождении Ричарда. Саул вполголоса простонал, что отстает на шаг. Человек за кулисой? Все верно — когда я спросил Сасаки, как ему удалось сделать такой идеально рассчитанный кадр, он бормотал о том, что его предупредили. Подробностей он мне не сообщил, но кто был его источником? Саул отдал мне свою чашку, выпрямился и мягко заявил: — Кое-кто уже положил на вас глаз — наблюдает пристально и с большим интересом, почти как мастер мог бы наблюдать за очень нежным кусочком необработанного эвклаза. Кто-то наблюдал за мной? Не за Ричардом, а мной? Но зачем? С какой целью? Я выглядел смущенным, но тут Саул сказал что-то еще более озадачивающее. — Вот вам мое напутствие: этот прекрасный драгоценный камень был выращен в логове гадюк. К слову об одолжении, о котором он меня попросил — полагаю, Ричард хотел, чтобы я держал вас подальше от этого змеюшника. Но, откровенно говоря, я не чувствую себя обязанным прислушиваться к просьбам моего вечно надоедливого ученика-идиота. Идите туда, куда хотите, и делайте все, что пожелаете. Просто будьте начеку. В мире существуют драгоценные камни, которые могут украсть ваше сердце одним взглядом, но есть и смертельные яды, которые всего одним укусом в состоянии почти уничтожить сердце. — П-простите, не могли бы вы объяснить еще раз, будто я действительно плох в японском? — Вы хотите увидеть Ричарда, верно? Так сильно хотите, что, возможно, не задумываясь, пожертвуете всем, чего бы это ни стоило. Значит, все, что вам осталось, — отправляться в путь. И не нужно беспокоиться о том, сможете ли вы его увидеть. Они найдут вас и приведут к нему. И в конце концов вам не удастся избежать встречи с ним. Каждая произнесенная им фраза тяжелым грузом ложилась на мой разум. Я не смогу этого избежать? И кто эти «они»? — Я так понимаю, это еще одна из тех вещей, которые я пойму в свой черед? — Именно. — Ясно. Что ж, думаю, мне придется пойти и выяснить все самому. — Ха-ха! Хороший ответ. Будь я на десять лет моложе, возможно, подумал бы о том, чтобы взять вас в ученики вместо Ричарда. Мне весьма импонируют молодые люди, которые считают, что у них есть потенциал. — Хм? О, ну, я не планирую становиться ювелиром. Моя мечта — госслужба. — Даже с таким метким глазом? Что ж, тогда вносите свой вклад в будущее этой страны. Сделайте так, чтобы больше японцев хотели покупать драгоценные камни, а не продавать их! Однако… Однако что? Взгляд у него поменялся. Темные глаза смотрели пристально и остро. — Однако ваши мечты о будущем, как и отношения с Ричардом — какими бы они ни были — только начинаются. Постарайтесь добраться домой в целости и сохранности. Хороший ювелир обязан иметь стальные нервы, чтобы ориентироваться в обстановке и под давлением принимать верные решения. Здравый смысл — вопрос жизни и смерти в этом мире. Его слова отчасти напомнили мне о бабушке. Именно так она и прожила свою жизнь — будто каждый выбор был на грани жизни или смерти. Она столько раз говорила мне, что плохие поступки всегда вернутся бумерангом, — сама же продолжала идти темным путем. Я глубокомысленно кивнул, а Саул вздохнул. — Боже, я не пытался придать вашему лицу такое мрачное выражение. О, кстати, меня тут гложет любопытство. Вы попросили дать вам три попытки угадать камень — каким должно было быть ваше третье предположение? Я не могу вспомнить ни одного камня такого же цвета, который начинался бы на «CH». Может, хризопраз? — О, э-э… вообще-то, у меня изначально было всего две догадки. Саул отреагировал так, словно решил, что неправильно понял мой японский. Я покачал головой. Он не неправильно понял меня. — Ну, вы же наставник Ричарда, верно? Поэтому я попытался представить, как Ричард мог бы проверить меня, если бы мы только познакомились. Если бы я не угадал с первого раза и попросил его дать мне всего две попытки, уверен, он бы отругал меня и посоветовал сузить выбор до одного. Поэтому я решил попросить три, чтобы дать вам возможность пойти на компромисс в одном и все же использовать оба варианта, которые придумал. Саул на мгновение затих, а потом расхохотался так громко, что стало почти страшно. Он в порядке? Неужели я действительно попал «в яблочко» его чувства юмора? Усатый ювелир смеялся до слез. Он извинился, вытирая глаза носовым платком. — Понятно. Как я ошибался. Вы гораздо проницательнее, чем был Ричард, когда мы с ним познакомились. Похоже, мои опасения по поводу того, хватит ли мне сил принимать решительные меры, когда это важно, были неуместны. — Я, э-э, извините… — Вам не за что извиняться. Этим качеством стоит гордиться, — интеллектом, а не смирением. Дорожите им. Это талисман истины, который сохранит вас в безопасности. Я склонил перед ним голову и отнес наши чашки к раковине, чтобы вымыть. Непонятно отчего, я чувствовал себя непринужденно. Сколько раз я стоял у этой раковины, делая то же самое? Казалось, стоит выйти из кухни, и увижу Ричарда. Я вышел из магазина, когда Саул уже закрывался. Заперев входную дверь, он снова протянул мне руку для рукопожатия. — Удачи, господин Наката. — Зовите меня Сейги. Как Ричард. — О, так я и знал. Но кое-какой идиот попросил меня использовать вашу фамилию столько, сколько получится. Ричард так сказал? Но почему? Саул слегка улыбнулся, при виде замешательства на моем лице. — Хотите знать причину? Вот вам цитата: «Он привяжется, если называть его по имени». Я привяжусь, если называть меня по имени? Я просто онемел. Я привяжусь? За кого он меня принимает? Я что, собака, которая начала ходить за ним хвостом, потому что однажды он покормил меня? Я слегка усмехнулся. — Он и правда идиот, да? — Я бы посоветовал вам сказать это ему лично, господин Наката. — Держу пари, я так и сделаю. Мы обменялись еще одним сердечным рукопожатием, и я поклонился у подножия лестницы на прощание. Саул направился к станции Симбаси. Я спустился на станцию метро «Гиндза», забрал свой багаж из камеры для хранения, в которой его оставил, и сел на линию Маруноути до Токийского вокзала. Паспорт уже лежал у меня в нагрудном кармане. Это будет первый полет на самолете после поездки в Сингапур в старших классах. У меня был билет в один конец до лондонского аэропорта Хитроу. Я еще не смотрел обратные рейсы, не зная, сколько там пробуду. Я попросил Шимомуру сделать для меня конспекты, поскольку меня не будет некоторое время на занятиях в силу некоторых важных обстоятельств. Я поговорил с преподавателями и заранее отправил столько заданий, сколько смог. Мой показатель посещаемости — более шестидесяти процентов, так что я почти уверен, что не получу плохую оценку из-за того, что чуть раньше ушел на зимние каникулы. Тем не менее я был искренне впечатлен своими способностями, ведь всего за неделю я обошел целую ораву профессоров экономического факультета. Куча людей постоянно спрашивали, не заманили ли меня в какую-то секту, но я просто солгал о том, что еду за границу навестить больного родственника. По сути, не так уж далеко от истины. Теперь я жалел, что не приложил больше усилий к изучению английского языка. Даже интересно, как далеко заведут меня жесты и сила воли. Я надел свой рюкзак и сел в экспресс Нарита с Токийского вокзала. Сунул руку в сумку и тайком вытащил маленькую коробочку. Ее подарил мне Ричард для кольца моей бабушки. Кольца с сапфиром «падпарадша». Я бы и глаз не сомкнул ночью, если бы оставил его у себя в квартире. «Если у тебя есть время молиться и просить какое-то сверхъестественное существо о защите, лучше потрать его на мысли о том, как защитить себя», — сказала бы бабушка. Но мне начинало казаться, что я ищу крупицу золота в Сахаре и, возможно, нуждаюсь в небольшой сверхъестественной помощи. «Пожалуйста, позволь мне снова увидеть Ричарда. Желательно, не сталкиваясь с этим таинственным «некто», наблюдающим за мной», — молился я. Экспресс «Нарита» быстро мчался по своим серебристым рельсам в сторону аэропорта.