Блестящие дела ювелира Ричарда

«Вот что я скажу тебе напоследок: ты слишком доверчив. И хотя время от времени тебе будут причинять боль — такова жизнь. Я бы посоветовал тебе прислушиваться к своему разуму, а не к сердцу. Вот и все». И вот с тех пор слова Ричарда циркулировали во мне, словно смешались с кровью в венах. Токио переодевался из осени в зиму. Сухой ветер бил меня по щекам всякий раз, как я выходил на улицу, и все больше людей куталось в шарфы. Количество студентов со справочниками и текстами для подготовки к экзаменам в кафе и на площадках в университете постепенно увеличивалось, а места для самостоятельной работы в главной библиотеке всегда были заполнены. На двери ювелирного магазина «Étranger», расположенного рядом с «Нанахоме» Гиндзы, висело объявление: «В связи с непредвиденными обстоятельствами магазин некоторое время будет закрыт». Рваные углы бумаги портили элегантную красоту магазина. Прошел месяц с момента внезапного исчезновения Ричарда, и он все еще не вернулся. И вернется ли — неизвестно. Магазин оставался закрытым. Люди из офиса на первом этаже ничего не знали, а когда я попросил менеджера позвонить в управляющую компанию, мне сказали, что арендная плата выплачена до марта следующего года. Риэлтор использовал невероятно расплывчатую фразу «на данный момент», которая вселяла в меня надежду, что Ричард просто в спешке и панике уехал из-за болезни какого-то родственника или из-за чего-то подобного, и свяжется со мной, как только все устаканится. Но если так, отчего тогда он дал мне совет «напоследок»? И на мой банковский счет пришла лишняя месячная зарплата. С тех пор я был основательно выбит из колеи. Хотя жизнь моя не сильно изменилась — я ходил на занятия, а потом возвращался домой, в свою квартиру. Я садился на метро и ехал до кампуса, с кем-нибудь обедал, потом снова шел на занятия и в конце ехал домой. Вот только каждую свободную минуту думал о Ричарде. Каждый раз, слыша звук колесиков чемодана, катящегося по тротуару, я разворачивался так быстро, что все вокруг пугались. Заметив в толпе на Такаданобабе кого-то со светлыми волосами, я бежал и пытался разглядеть его лицо, но снова и снова разочаровывался, ведь это был не он. Каждая зеленая машина, которую я видел, напоминала его «Ягуар». И подслушивая, как девушки болтают о каком-то красивом парне, я едва сдерживался, чтобы не спросить: «Вы говорите об англичанине с очень длинным именем?» Я твердил себе, что эти чувства скоро улягутся, твердил целый месяц. И решил, что пора отказаться от этого убеждения. Ночью было хуже всего — ведь всякий раз, когда я пытался заснуть, мне снились ужасные сны — непонятно почему Ричард оказывался в моей квартире, прямо у кровати. Я просто хотел, чтобы это прекратилось. Такие сны — дурная примета. На его лице всегда была эта сверкающая, как драгоценный камень, улыбка. Он выглядел так, словно пытался мне что-то сказать, но казалось, будто я смотрю видео без звука. Мое тело не двигалось, даже когда я пытался встать. Когда я говорил, что не слышу его, Ричард закрывал глаза и приближал свое лицо к моему, но в последний миг отстранялся и одаривал меня какой-то смутно-жестокой улыбкой. А потом я просыпался в полном одиночестве в своей комнате, весь в поту. Кажется, кошмар навеян тем, что кое-кто сравнил меня с мужчиной, который пошел на попятную и отстранился прямо перед поцелуем, решив, что я трус. Он не писал мне и не звонил. В шоке от происходящего, замерев в тот день перед дверью в «Étranger», я в конце концов позвонил одному из постоянных клиентов Ричарда — господину Хомуре. Очевидно, Ричард просто сказал своим постоянным клиентам, что его некоторое время не будет в стране. Вот и вся информация, которая у меня была. Я понятия не имел, почему он ушел и когда вернется — и даже вернется ли вообще. Он исчез из моей жизни так же внезапно, как и появился. Казалось, будто Ричарда никогда и не существовало. И я начал жить с его тенью. Сущий кошмар во сне и наяву. Да что со мной такое? Скорей бы это прекратилось. Сил моих больше нет. Я больше не могу так жить. Но он же не виноват. Только я. Я, себе на беду, оказался слишком доверчив. Он даже посоветовал мне больше прислушиваться к своему разуму. Каждую субботу я оказывался в Гиндзе, перед закрытой дверью магазина. И всегда брал с собой скотч, чтобы закрепить вывеску, если она начинала отслаиваться. А потом уходил. Если листок еще больше испортится, наверное, придется воспользоваться компьютерным классом в университете и напечатать новый. Я свернул в квартал Ханацубаки из Тюо. Глянув на парковку возле бани, увидел маленькую черную кошечку, катающуюся по асфальту. Она казалась знакомой. — Ты… Сакура, да? Давненько не виделись. Надеюсь, у тебя все хорошо. Вокруг никого не было, поэтому я присел на корточки и поманил кошечку к себе. Мне просто хотелось небольшого физического контакта, чтобы взбодриться. Дружелюбное животное приблизилось, и в этот момент я заметил машину, припаркованную за ее спиной. С абсолютно новой резиной. И… …зеленого цвета. Иномарка. С серебряным значком на капоте — ягуар. Номерной знак тоже совпадал. Это точно та самая машина. Я резко встал и побежал, услышав вослед недовольное шипение. Прости, девочка, я не хотел тебя пугать! Ты такая милая — надеюсь, простишь меня? Я тоже не ожидал, понимаешь? Он вернулся. Вернулся! Ричард вернулся в Гиндзу. Я взбежал на второй этаж здания к дверям «Étranger» и обнаружил, что объявление исчезло. Это не сон. Он действительно вернулся. Мне слишком не терпелось войти, поэтому я одной рукой постучал в дверь, а другую положил на дверную ручку. Примерно через тридцать секунд она открылась. Я так быстро распахнул ее, что чуть не сбил человека с другой стороны. — Ричард! Подожди… Вы не Ричард. — Добро пожаловать! Невысокий человек с низким голосом. Таково было мое первое впечатление. В привычном интерьере «Étranger» стоял темнокожий мужчина. Ростом где-то под метр шестьдесят, с бархатистым тенором и темными волосами с проседью. Лет ему было явно больше пятидесяти. Под носом у него виднелись короткие, аккуратно разделенные пробором усы. Сочетание щеголеватого костюма и кожаных ботинок делало его похожим на джентльмена столетней давности, переместившегося к нам во времени. Честно говоря, его образ напомнил мне того итальянского индийца с аукциона. Гранат в магазине засох — чего и следовало ожидать. Его же месяц не поливали. Глядя на меня, стоящего столбом, таинственный мужчина заговорил невероятно вежливым тоном. — Прошу прощения, мы еще не совсем открыты. — Т-там снаружи зеленый «ягуар». — Что-то не так с моей машиной? Мы обменялись всего парой слов, но и этого хватило. Я уставился прямо на мужчину и сказал: — Я не клиент. До недавнего времени я подрабатывал здесь. Меня зовут Сейги Наката. Мой босс, Ричард, внезапно исчез и… — А, это вы, — глядя на меня, кивнул мужчина, хотя выражение его лица нисколько не изменилось. Мы никогда раньше не встречались, но, кажется, он знал обо мне. Прекрасно, потому что я тоже наслышан о нем. — Вы наставник Ричарда, господин Ранашина? Мужчина выглядел слегка удивленным. Я вспомнил, как Ричард говорил, что наставник учил его одновременно японскому языку и тонкостям драгоценных камней. И у него же он позаимствовал свой псевдоним — Ранашина. Других вариантов, кто этот человек, нет. Темные глаза усатого мужчины пристально смотрели на меня. Он не торопился, словно пытался заглянуть мне в самую душу. Но потом улыбнулся. — Интересно. Итак, он сказал, что у него есть «наставник»? И с чего вы взяли, что это я? — Я не просто думаю, что вы — его наставник, я это знаю. Может, голоса у вас и отличаются, но вы говорите точь-в-точь как Ричард. — Несомненно, мистер Холмс. Меня зовут Саул Ранашина Али, и я скромный ювелир из Шри-Ланки. Приятно познакомиться. — А я — Сейги Наката из Такаданобабы. Мы обменялись поклонами и пожали друг другу руки. Он крепко сжал мою. Почти как соперник перед матчем по карате. — Я сразу перейду к сути. Где Ричард и что он делает? Он ни слова не сказал, поэтому я понятия не имею, что происходит. Почему он исчез? — Он ничего вам не сказал? — Ничего особенного. Даже не предупредил, что уходит, не говоря уже о том, почему. — Я не об этом. Он вообще не разговаривал с вами перед уходом? Я молча уставился на него. Да кто он такой? Говоря с ним, я чувствовал себя крайне странно. Будто должен стоять по стойке «смирно» и тщательно расшифровать каждое его слово, прежде чем ответить. Словно… меня проверяли. — Мы немного поговорили по телефону. — Правда. И что же он сказал? Что я слишком доверчив и от этого все мои беды, поэтому должен прислушиваться к своему разуму, а не к сердцу. Сложно воспринимать это не как «Прощай навсегда». — Простите, но я бы предпочел не говорить. Я посмотрел на Саула более пристально, но не угрожающе. Как это ни жалко, но я знал, что если произнесу вслух его последние слова, точно расплачусь. Даже без пассажирского сидения «Ягуара». Саул лишь весело улыбнулся, явно не обращая внимания на мои дурные манеры. Его улыбка отличалось от улыбки Ричарда, похожей на драгоценный камень. Он напоминал некое таинственное сверхъестественное существо. И, честно говоря, немного пугал. Я в беде? Ричард как-то сказал, что «с удовольствием посмотрел бы на того, кто в состоянии бросить вызов его наставнику» вот я и предположил, что тот — крупный, атлетически сложенный мужчина. Очевидно, сила его была совсем не такой, как я себе представлял. Саул усмехнулся, по-видимому, заметив мою нерешительность. — Вероятно, разговор предстоит не для мизансцены в дверях. Я сегодня планировал прибраться в магазине, но почему бы вам не зайти и не присесть? Можем поболтать за чаем. — Согласен. И уборка на мне. В конце концов, я здесь работаю. — Все еще? Я думал, вас уже отпустили. — Он заплатил мне за этот месяц. — Что? Плакали мои денежки. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. И Саул драматическим жестом указал в сторону кухни. Стоило мне переступить порог кухни и увидеть раковину, плиту, полки и холодильник, я почувствовал, как невообразимо сжалось сердце. Всего месяц назад я был здесь в последний раз, но уже до смерти скучал по этому месту. Я беспокоился о холодильнике, но, к счастью, тот оказался пуст, а полки со сладостями были очищены от всего скоропортящегося. Чего и следовало ожидать от Императора сладостей. Его внимание к такой детали означало, что он все еще тот Ричард, которого я знал. Эта мысль вернула меня к реальности — тот Ричард, которого я знал? Зацикливаться на этом и дальше — бессмысленно. Можно и дома будет сесть и рвать на себе волосы. Прямо сейчас я должен сосредоточиться на разговоре с наставником Ричарда, а для этого мне нужно заварить чай. И обязательно самый вкусный. Только я собирался приступить к приготовлению королевского чая с молоком, как понял, что молока нет. Придется заваривать обычный, но отчего-то казалось, что мне попадет за использование оставленного сотейника для приготовления чего-то настолько недоделанного. Пока я ломал голову, Саул выглянул из гостиной. — Вы копаетесь тут уже целую вечность. Неужели на приготовление одной чашки чая уходит сто лет? — Простите, у нас закончилось молоко. — О, понятно. Значит, он все еще поклонник королевского чая с молоком? Саул велел мне подвинуться и забрал у меня сотейник. Налил в него воды, добавил чайные листья и кипятил их на медленном огне так же, как при приготовлении чая с молоком, но в конце достал с полки коробку со специями, которой в последнюю мою смену точно там не было. Кажется, это смесь специй — одна столовая ложка с горкой наполнила кухню запахом имбиря, корицы и другими ароматами, и те сразу напомнили об индийских ресторанах. Он немного потомил чай на медленном огне, всыпал горсть сахара, и всё было готово. Полагаю, сорт у чая был другой? Саул порылся в буфете, и его взгляд упал на пару белых чашек — «Норитаке» с золотой окантовкой. Наши с Ричардом. Я быстро встал рядом с ним и схватил чашки для гостей, чтобы он не успел взять «Норитаке». Так будет лучше. Правильнее. Я предложил ему чашки, и Саул снова улыбнулся. — Благодарю вас, господин Наката. Саул наполнил две чашки чаем и предложил мне вернуться в гостиную. Красные кресла и стеклянный журнальный столик были накрыты, поэтому на них не было ни пятнышка, а вот ковер покрывала пыль. Придется пылесосить. — Итак, что теперь будет с «Étranger»? — Я позабочусь о нем. Надо сказать, я не планирую нанимать никаких помощников… Но чай можете попить. Я кивнул и отхлебнул из чашки, но тут же отнял ее ото рта. Господи, что это?! — Это… вкуснотища! — Конечно. Шри-ланкийский чай со специями. Заваривайте чай со смесью специй и томите немного на огне — очень полезная штука. Непременно допейте до последней капли. Я закрыл глаза и поднес чашку к губам, примерно так, как делал, когда мы ходили куда-нибудь выпить и один из моих приятелей протягивал мне кружку пива. Вкус был насыщенным и сладким. Я немного удивился его острой пряности, но остывший он был очень вкусным. Тем не менее прямо сейчас я предпочел бы королевский чай с молоком, приготовленный мною на этой кухне. С определенным человеком, которого здесь не было. Саул допил свой чай раньше меня, но смотрел не так, словно ждал угощения. Просто улыбался. — Итак, о чем вы хотели поговорить? — Я хочу знать, где сейчас находится Ричард и что он делает. — Прямо к сути, ха. Понимаю. Итак, а что вы будете делать с ответами? Я не сразу осознал вопрос. Вроде как, когда бросаешь камень в озеро, и только затем слышишь всплеск. Хороший вопрос. Что мне делать с ответами? Чего я добивался? Я задумался, тщательно подбирая слова, прежде чем бросить ему камень обратно. — Мне просто нужно немного успокоиться, чтобы все принять. Вот почему я хочу знать, что с ним случилось. — Что именно принять? Факт, что он ушел по-английски? Если так, не вижу смысла вам знать про его нынешние обстоятельства. У каждого свои проблемы. И нравится это кому-то или нет — такова жизнь. — Я понимаю, о чем вы говорите, и готов извиниться за любые причиненные неудобства, но я не отступлю. Я бы преувеличил, сказав, что произнес это с предельной уверенностью. Но нужные мне ответы не казались такими уж недосягаемыми. Ричард не из тех, кто способен на такое. Он бы не стал резко обрывать со мной отношения, используя злодейские фразы. Мне не сосчитать всех примеров его доброты и внимательности. Он не продавал драгоценные камни клиентам, которым они, казалось, были не нужны. Лишь тем, кого одобрял, даже с огромными убытками. Всю свою жизнь я слушал лекции моей матери, Хироми, о том, что нельзя вмешиваться в дела других людей. А Ричард? Это заоблачный уровень. Неотъемлемая часть его личности. Он не из тех, кто возьмет и просто так причинит кому-то боль. И если я ошибался, то почему он так упорно заботился обо мне? Он добрый человек. Настолько, что иногда я беспокоюсь о нем, когда он со мной. Саул пытливо впился в меня взглядом, проникающим в самые глубокие уголки моего сердца, и, кажется, не только туда, а затем улыбнулся. — Все ясно. У вас, видимо, была какая-то договоренность с Ричардом, помимо ежемесячной зарплаты. Он обещал отвезти вас куда-нибудь в отпуск? Романтическая поездка на Мальдивы или что-то в этом роде? — Простите, но, честно говоря, я вне себя. И не могу сейчас воспринимать подобные шутки. — Поверьте, это очевидно. Но из-за чего именно вы «вне себя», господин Наката? — А вдруг он попал в какую-нибудь непонятную историю… Или его кто-то облапошил? Саул опустил взгляд, а затем расхохотался — громко и сердечно, всем телом. Я и правда сказал что-то забавное? Я стиснул зубы, и Саул, взглянув на меня, приподнял бровь. — Это заведение называется «Étranger». Ваш босс случайно не рассказывал вам, с чего выбрал такое название? — Погодите, это Ричард назвал магазин? — О, вы даже этого не знали? Я покачал головой, и Саул кивнул. Он даже паузы выдерживал, как Ричард. Видимо, они и правда очень близки. Или были близки. Интересно, какие сейчас у них отношения. Вообще-то, сильно сомневаюсь, что он позволил бы ему присматривать за магазином, если бы не доверял. Хотя мне нечем подкрепить эту мысль. — «Étranger» по-французски означает «странник». Это мой третий ювелирный магазин, но мне казалось, что «Драгоценности Ранашины» не найдут особого отклика среди японской клиентуры. Я всегда хотел, чтобы Ричард руководил этим магазином, поэтому оказал ему честь выбрать название. Когда я спросил, почему именно такое название, он ответил: «Куда бы я ни пошел, нигде не чувствую себя на своем месте». Весьма претенциозно, вам не кажется? Я молча смотрел на него. — Тем не менее не так уж он неправ. В этой стране на таких, как мы с ним, всегда смотрят как на чужаков. И будучи иностранцами, мы притягиваем любопытные взоры. Я не критикую вас или ваших соотечественников — я бы никогда не стал пенять на таких хороших клиентов, — но вы всегда проводите своего рода грань между собой и такими как мы. Всегда напоминаете нам, что мы никогда не будем по-настоящему близки. В некотором смысле этот магазин всегда был местом уединения для Ричарда, и только для Ричарда. С самого начала. Место уединения. Я и представить не мог, что у «Étranger» такой скрытый смысл. Но, кажется, я понял. Дело не только в том, что он белый человек, работающий в Японии, — он еще и невероятно красив. Настолько, что его лицо служит визитной карточкой, куда бы он ни пошел. Комментарий господина Ранашины о том, что между японцами и иностранцами проводится четкая грань, тоже прозвучал знакомо. Но у меня есть нечто гораздо более важное, на чем стоит сосредоточиться, — я должен кое-что ему сказать. — Мне очень жаль, но в контракте, который я подписал, устраиваясь сюда на подработку, был один пункт. «Сотрудники этого магазина не должны придерживаться предвзятых взглядов или делать дискриминационные замечания по признаку расы, религии, сексуальной ориентации, национальности или любых других качеств человека». Ричард действительно хорошо ко мне относился и стал своего рода старшим братом. Я никогда не считал его каким-то недочеловеком или чужаком из-за его непохожести. Поэтому, что бы вы ни думали в целом, я буду признателен, если вы не станете смешивать меня с общей массой тех, кто против. И Ричарда тоже, если угодно. Саул улыбнулся. Но не той тревожной и чудовищной улыбкой. Так улыбался учитель своему ученику, когда тот сдал тест на отлично. Теперь я вижу наставника Ричарда, человека, которому он все еще должен глубоко доверять. Но ни с учителем, ни с учеником невозможно вести себя не имея никаких скрытых умыслов. Какая боль! — Браво. Стоит отдать должное моему идиоту-ученику. Он прекрасно обучил такого многообещающего молодого человека. — Я… идиоту-ученику? — Давайте не будем отвлекаться. — Выражение лица Саула снова застыло, и он в мгновение ока опять превратился в учителя на экзамене. Он оценивал меня. — Ваши слова вселяют в меня большую уверенность в вас. Если бы я и сказал вам, где Ричард и что он делает… — Если вы знаете, пожалуйста, скажите мне! — Закройте свой рот и послушайте. Я говорю гипотетически. Отчего-то мне кажется, что если я скажу вам, где он, вы так просто этого не оставите. На самом деле, скорее всего, это лишь подстегнет ваши желания, и вы тут же заговорите о личной встрече с ним. Вы станете одержимы вопросом «почему?» и утратите связь с реальностью вокруг. И хотя ответ все время был у вас перед глазами, вы отказываетесь его видеть, потому что он вам не нравится. Вы вообще осознаете это? — Осознаю… что? — Что вы влюблены в Ричарда. Мне показалось, будто мое сердце внезапно вырвали из груди. Нет. Да ладно вам. То есть, нет. Нет. Просто потому, что я каждый миг думаю о нем и мое сердце замирает при взгляде на его лицо; просто потому, что каждую ночь мне снится, как он целует меня, вовсе не значит, что я влюблен в него. Я не могу. Серьезно. Ну, то есть… Я был ошеломлен. Ведь как ни старался, не мог придумать даже отдаленно убедительного опровержения. — Вы превратили его в совершенный, прекрасный кристалл внутри своего разума и даже проецируете собственное представление о том, что «он не такой и так не поступает». Как еще можно назвать столь страстное эмоциональное состояние, если не любовью? — Я не влюблен в него. Это точно не оно. Я просто… — А теперь скажите мне, что происходит с молодым человеком, летящим на крыльях романтических грез, когда он натыкается на холодную твердую стену реальности? Его нежная оболочка разлетается на миллион кусочков, разбрасывая содержимое во все стороны, точно яйцо, брошенное на бетон! От такого удара не скоро оправишься. Мне было бы больно даже смотреть на это. И вишенка на торте — вся эта трагедия затронет еще и всех, кто рядом. Вы меня понимаете? Саул замолчал. У меня внутри все переворачивалось. Я чувствовал себя так, словно попеременно пил ледяную и кипящую воду. Горло горело, и, вероятно, не из-за чая со специями. Казалось, будто он вонзил мне нож прямо в сердце, и хотя мы почти никогда не включали обогрев в магазине, моя спина уже покрылась потом. Пока я молча сидел, Саул смотрел на меня полными жалости глазами. — Как наставник, я просто беспокоюсь о своем ученике. Ну, воссоединитесь вы с Ричардом и услышите из его уст причину, по которой он сбежал, что будет, если вы почувствуете, что не в состоянии принять ее? Пырнете его ножом или еще что-нибудь в этом роде? — Это не смешно. — Для вас, может, и нет. Приношу извинения, если задел ваши чувства. По его черным глазам было ясно, что он не шутит. Его ответ явно подразумевал «я тебе не скажу». Совершенно очевидно. Как и то, что он что-то знал. Может, и не точно, куда именно делся Ричард, но он однозначно в курсе его обстоятельств или проблем. — Слушайте, я знаю, что, вероятно, не совсем ясно мыслю. И знаю, что действительно не в себе с тех пор, как он исчез. Но это не повод вот так бросаться в меня дикими обвинениями. Я не собираюсь убивать его. Максимум — от души хлопну по спине. Кроме того, да будет вам известно, я сделан из весьма крепкого материала. И при встрече со стеной, вряд ли разобьюсь на миллион кусочков, скорее уж проделаю в ней дыру. — Думаю, вы это уже продемонстрировали. Еще чем-то хотите облегчить душу? — Еще… А, знаю. Я уже чувствую облегчение. — В каком отношении? — Мне прямо полегчало от знания, что у Ричарда такой замечательный наставник, как вы. Саул выглядел немного удивленным. Я попытался скопировать его пугающую улыбку. Он же не станет наказывать меня за то, что я вот так отбиваюсь от него, правда? Я попытался поставить себя на его место. Что бы я сделал, если бы какой-то непонятный японец с нерегулярной работой, которого я в жизни не видел, заявился в магазин и принялся лихорадочно умолять узнать, что случилось с Ричардом. Не знаю, давно ли они знакомы, но, могу себе представить, сколько раз тот видел, как мужчины и женщины пытались ухаживать за его красавцем-учеником… И Ричард, возможно, был не в восторге. Поэтому, честно говоря, не так уж сложно представить, почему он считает необходимым отгонять такие экземпляры. Какое счастье, что он не из болтливых, потому что альтернатива просто ужасна. Вот правда. Тем более в таком случае моя настойчивость может окупиться. Я встал и склонил голову перед стеклянным кофейным столиком — как можно ниже и вежливее. — Пожалуйста, я должен знать, где он. Я весь в вашей власти. — Даже если, возможно, вы не получите желаемый результат? — Это уже моя проблема, с которой мне придется разбираться. Но лучше так, чем остаться в неведении. — Похоже, ничто из того, что я скажу, не проникнет в вашу непробиваемую черепушку. Теперь все ясно — вы с ним прямо два сапога пара. Неудивительно, что так хорошо понимаете друг друга. Ну что ж, ладно. Он не дал мне возможности прокомментировать эту его «пару». На кого я похож? Он имел в виду Ричарда? Саул ненадолго исчез в задней комнате, а затем вернуться с маленькой коробочкой. Ее бледно-голубой бархат выглядел несколько выцветшим. Внутри оказалось кольцо с завораживающим дизайном — шесть камней разных оттенков в одну линию.Все ли они разные? Для меня они выглядели одинаково. Огранка и оправа выглядели слегка грубоватыми, значит, вещь старинная. Антиквариат? Я обыскал внутреннюю сторону золотого обода, но не нашел никакой метки производителя. Саул протянул мне фонарик, увидев, как я щурюсь. Думаю он хотел, чтобы я смог поближе рассмотреть камни. — Это кольцо не кажется вам знакомым? — Точно нет. — Правда? Совсем ни о чем не говорит? Совсем. Я никогда раньше не видел эту вещь. Что это за фигня? Очевидно, кольцо не было творением начинающего ювелира, который просто вставил камни, оказавшиеся у него под рукой. Наверное, это что-то значительное, вроде кольца моей бабушки — украшения, которое свело меня с Ричардом. — Ричард оставил это для меня? — О, нет. Не говорите ерунды. Засуньте эту идею обратно в «Ла-Ла Ленд». — Я просто спросил. Итак, в чем же тогда дело? — Значит, не знаете? Очень хорошо. Почему бы вам не взглянуть поближе, господин Наката? Я поднял голову, когда он произнес мое имя, в точности, как во время переклички на экзамене. — Да, сэр. Сдам ли я экзамен или потерплю неудачу? Это точно решающий момент. — Не могли бы вы назвать мне эти шесть камней? Саул слегка склонил голову набок и улыбнулся мне. Теперь мое сердце колотилось совсем по другой причине. Вот дерьмо. Он действительно был учителем. И ход его мыслей тоже был в точности как у Ричарда — особенно то, как он доставал драгоценные камни в такие вот критические моменты. Может, мне следует рассматривать это как косвенный тест от Ричарда. Отлично. Я попробую справиться. Другого способа выбраться из этого тупика все равно нет. Передо мной было шесть камней: красный, голубой, бледно-зеленый, фиолетовый, розовый и прозрачный, но сверкающий. Ну, как минимум, я имею некоторое представление о них. В конце концов, кое-что действительно можно усвоить только благодаря осмосу. — Могу я начать слева? Это же рубин, да? — Да? Не знаю, вы мне скажите. — Это рубин. — Ладно. А следующий? — Это сапфи… нет. Слишком матовый, и цвет бледноватый… Я посмотрел на кольцо под другим углом, стараясь как можно лучше разглядеть нижнюю часть синего камня. Направил на него луч фонарика, и цвет, казалось, стал светлее. Кажется, Ричард пару раз показывал мне этот камень. Но как он называется? Я попытался вспомнить. Он точно назывался… — Иолит. — О, я впечатлен. А следующий? Судя по всему, пока я двигался в верном направлении. Какое облегчение. Третий этап был, пожалуй, самым сложным. Если те камни казались хоть немного знакомыми, то следующий совсем нет. Блестящий бледно-зеленый и прозрачный, почти как кварц, но я никогда не видел кварц такого цвета. Не изумрудно-зеленый, а освежающе-мятный — как мятное мороженое. Это явно не гранат и не хризолит. Те, как правило, более желтовато-зеленые. По цвету близок к нефриту, но я совсем не уверен. Неужели нефрит вообще может быть таким прозрачным? Императорский нефрит легко спутать с изумрудом, но этот камень ближе к бирюзе. Хотя бирюза так не сверкает… Пока я обдумывал все возможности, меня осенило — я и глазом моргнуть не успел, а увидел горы драгоценных камней. Еще весной кольцо с розовым сапфиром моей бабушки было единственной известной мне драгоценностью, но теперь, если подумать, я проделал такой долгий путь познания. Вообще, конечно, сейчас не совсем подходящее время для самохваления. В конечном счете, я так и не смог предложить название зеленому камню. Я почти уверен, что никогда раньше его не видел. — Господин Наката? — Не знаю. Я пропущу его и перейду к следующему. Это аметист. Я уверен. — О, а вам не кажется, что это может быть фиолетовый сапфир? — Только не с такой огранкой. Сапфир имел бы гораздо более сочный цвет. Этот не выглядит таким четким. — А у вас талант. Очень хорошо. А следующий? — Розовый кварц. Его я знаю. У меня самого он есть. — Понятно. Последний вопрос — скорее дополнительный. — Бриллиант. — Верно. Я бы тут же выставил вас за дверь, если бы вы ошиблись. Я дал ему ответ, но чем больше я думал, тем загадочнее становилось это изделие. Я никогда не видел кольца с камнями такой широкой цветовой гаммы и твердости, да еще в такой линейке. Иногда в метро мелькала реклама колец с разноцветными камнями, но, как правило, все они были одинакового цвета, со слоганом типа «Легко сочетается с любым нарядом!» Это кольцо определенно не из таких. Оно уместнее смотрелось бы в качестве предмета магической трансформации в геройской серии сентай. — На этот раз я не могу вас похвалить. Вы пропустили один камень. — Могу я сфотографировать его и попробовать еще раз? — Ни в коем случае. Вы же наверняка загрузите его на один из этих популярных сайтов, чтобы получить ответ? Хотя это весьма замечательное современное изобретение, для вашего случая оно совершенно бесполезно. — Почему? Я нахмурился, и Саул ухмыльнулся от уха до уха. Совсем как дикое животное, пытающееся запугать кого-то. — Вы не понимаете смысла этого кольца. Возможно, вы и знаете слово «чашка», держа в руках цилиндрический предмет, но, не зная для чего он используется, вы на самом деле не знаете, что за предмет у вас в руках. Как еще можно назвать такого дурака? — Д-дурака? — Это всего лишь пример, но вы точно так же ничего не знаете о Ричарде. Я плотно сжал губы. Какое отношение моя способность распознавать камни имела к Ричарду? — Я всего лишь подрабатываю здесь. Формально, Ричард вообще не учил меня. — Не стоит копать себе могилу глубже, чем она уже есть. Закройте рот, и, может, даже выкарабкаетесь из этой ямы. Он словно читал реплики из какой-то пьесы. Ричард тоже проявлял признаки такого рода манерности, но с его наставником дела обстояли гораздо хуже. Я даже слегка удивился своему спокойствию — возможно, просто слишком привык к общению с Ричардом. Всякий раз, когда он вот так вел себя, на самом деле никогда не был таким злым и разочарованным, как казался. Саул, вероятно, такой же. Значит, возможно, у меня все еще есть шанс. Я осторожно положил руку ему на плечо, останавливая его, когда он начал убирать кольцо. — Если я смогу назвать вам этот камень, вы скажете мне, где Ричард? Саул ухмыльнулся. На его лице была написана абсолютно фальшивая доброта. Он явно хотел меня выпроводить, но пока еще это не озвучил. Если бы колючая сторона Ричарда была процентов на тридцать хуже, вероятно, выглядела бы именно так. — Какие интересные вещи вы мне тут говорите. Кто вам такое сказал? Я и не думал давать вам эту информацию в обмен на название камня. — Я разберусь. Обещаю вам. — Думаю, единственное, что вам действительно нужно сделать — хорошенько присмотреться к собственным желаниям. Моим желаниям? Саул продолжил прежде, не успел я задать следующий вопрос. — Возьмите и подумайте, почему так сильно хотите увидеть Ричарда? Или это тот вопрос, на который вы не можете найти ответ, глядя в зеркало? — Я просто не могу принять все так, как есть. — Что ж, а я не могу принять такой ответ. Это ваша проблема — ваши же слова. Тогда скажите мне вот что: на что вы надеетесь после того, как закроете свой гештальт? Извинения от Ричарда? Или возрождение ваших отношений? — Я… На самом деле я совершенно не думал о том, что буду делать после того, как найду его. Мне просто нужно освободиться от того ада, в котором оказался. Я хотел знать, почему Ричард так поступил, но, кроме этого, чего еще я хотел? Я придержал язык, и Саул вздохнул достаточно громко, чтобы я мог расслышать. — Боже милостивый, я знал, что японцы плохо выражают свои намерения вербально, но в жизни бы не подумал, что молодежь настолько плоха! Чему вас только в школах ваших учат? Это достойно сожаления. Ах, прошу прощения, такие комментарии противоречат правилам этого магазина. Будучи владельцем, я должен наложить на себя соответствующее взыскание. Саул сменил калейдоскопическую гамму выражений, как актер, играющий в моноспектакле, и закончил улыбкой моему сбитому с толку «я». Будто пытался утешить тупоголового ученика. — Приходите в следующую субботу. А за это время поработайте над оттачиванием своих разговорных навыков до уровня приготовления чая, господин Наката. В конце концов, единственный человек в мире, который может объяснить ваши собственные желания, — вы сами. Но сейчас, пожалуйста, уходите. Уже? Я взглянул на часы на стене. Двенадцать тридцать. Меня охватило странное ощущение. Я уверен, что приехал в магазин около одиннадцати. Такое впечатление, будто я путешествовал во времени, но мой урчащий желудок напомнил, что ничего подобного не было. — Мне все еще нужно тут прибрать. — Все будет в порядке. Я немного помешан на чистоте и терпеть не могу, когда кто-то убирает не по моим стандартам. Так что лучше не стоит. Я слышал, сегодня вечером температура должна опуститься до зимней. У вас есть пальто? Может, мой ученик-идиот и нанял вас самовольно, но это делает вас одним из моих сотрудников. Небольшая забота о вашем благополучии — часть моей работы. Я был в растерянности и не мог сказать ни слова. Не знаю, сколько лет Ричард проработал под началом Саула, но, учитывая сходство их речи, он, несомненно, весьма близок с ним. И единственное, что я действительно могу сделать сейчас — изо всех сил постараться и заслужить его одобрение. — Я вернусь на следующей неделе. Можете не сомневаться. — Замечательно. Я буду здесь около половины двенадцатого. Однако в тот день у меня еще есть дела, так что давайте постараемся закончить до двух. — Вас понял. Я склонил голову и поблагодарил его, а затем покинул «Étranger».

***

Я выскользнул в квартал Тюо Гиндзы и просто пошел вперед — в противоположном направлении от станции Симбаси. Если бы я продолжал идти, то в конечном итоге оказался бы на Токийском вокзале. Добравшись примерно до Национального киноархива, я ненадолго остановился. Знакомый с художественного факультета, который изучал кинематограф, говорил, что здесь можно по дешевке посмотреть старые фильмы. Хотя я находился почти в самом центре столицы, вокруг, к счастью, было не слишком много людей — идеальное место для бесцельного блуждания. После исчезновения Ричарда я запаниковал и позвонил господину Хомуре, чтобы спросить, почему он сказал мне тогда те слова. С чего он взял, будто я серьезно нравлюсь Ричарду? И не в смысле дружбы. Господин Хомура помолчал, а затем признался, что как-то предложил Ричарду найти другого работника. Ричард в тот момент как раз приехал в его резиденцию по торговым делам. Очевидно, господин Хомура счел, что мои манеры или стиль речи не слишком подходят для ювелирного магазина в Гиндзе. Честно говоря, его это не касалось, но, стоит заметить, смысл в его словах был. Меня бы в жизни никто не назвал элегантным, и мои попытки придать должный тон обслуживанию клиентов были весьма достойны сожаления. Не все наши клиенты ценили мою непосредственность, а некоторые еще и косо смотрели на меня за то, что я называл Ричарда по имени. В принципе, таких было меньшинство, учитывая международный характер клиентской базы «Étranger»… Но все же. Однако Ричард просто улыбнулся господину Хомуре и покачал головой, сказав, что ему не нужен никто, кроме меня. И попросил его не говорить мне об этом разговоре. Хомура объяснил, что поэтому у него и сложилось такое впечатление. Я же ошеломленно стоял перед закрытой дверью пустого магазина. Для меня это казалось обычным недоразумением. Не я ему нравился, а мои пудинги и молочное желе. Но господин Хомура этого не знал, вот и понял все неправильно. Так все и было. Я имею в виду, если это не недоразумение, тогда что? Как бы тогда я относился к Ричарду? Любил ли я его? Я? Влюблен в Ричарда? Невозможно. Я любил Танимото. Но тогда почему меня каждую ночь мучили эти сны? Был ли я влюблен в него? Правда? То есть, я — эмоционально неверный и двуличный подонок, и даже не осознавал этого? Нет. Вот об этом мне уж точно не стоит сейчас думать. Нужно сосредоточиться и выяснить, что это был за камень. Я решил связаться с Танимото. Танимото… Каждый раз при мысли о ней мое сердце замирало. Ричард всегда давал мне романтические советы, хотя и очень раздраженно. Нет, сосредоточься на камне. И вообще, где именно проходит грань между любовью и дружбой? Я имею в виду, то и дело слышишь, как кто-то влюбляется в своего друга. Все дело в гендере? В наши дни так старомодно предполагать, что люди могут состоять в романтических отношениях только с представителями противоположного пола. Ну да, в последнюю нашу встречу Ричард рассказал мне о своем неудавшемся романе. Он говорил довольно расплывчато, упомянув только, что их отношения, по сути, развалились из-за внешнего давления. Но я только сейчас понял, что он ни разу не упомянул пол того человека. Я думал, что сейчас уже все в порядке, но стоило мне выйти из «Étranger», тень Ричарда снова нависла над моими мыслями. Не настоящего Ричарда, а моего представления о нем. Я так зациклился, что он просто поглотил меня. Даже когда мысли о Танимото временами одолевали меня, мне просто хотелось умереть, думая, что она выйдет замуж. Но это даже близко не сравнить с той пыткой, которая мучает меня сейчас. Возможно ли вообще как-то оценить и сравнить неприятности, которые причиняют совершенно разные люди и обстоятельства? Одна лишь боль никогда не проходит. Это тоже была любовь? Итак, значит, я влюблен в Ричарда? Нет, ну, человек, с которым я хочу встречаться — Танимото. Но меня также очень волнует Ричард… Нет, так больше нельзя. Мой разум не работает. Я чувствовал себя так, словно заблудился в аду, созданном по моему собственному замыслу. Нужно выяснить название этого камня. Когда я искал в Интернете «зеленый драгоценный камень», в результатах были только изумруды и малахит, а я точно уверен, что этот камень не является ни тем, ни другим. Я решил через пару дней заглянуть в визуальный справочник по минералам — возможно, там будет хотя бы фотография в качестве точки отсчета. Когда я наконец почти собрался с мыслями, я почувствовал движение у себя спиной. Кто бы там ни был, он весьма стремительно направлялся ко мне. В голову тут же пришли слова моего тренера по карате: «Запомни, Сейги, щипачи и всякие извращенцы очень быстро нападают сзади, даже не пытаясь сделать вид, что собираются остановиться». Интересно, как у него сейчас дела? Наверное, не очень. Но я все равно помню приемы самообороны, которым он меня научил. Когда я обернулся, ко мне приближался мужчина. Он агрессивно схватил меня за плечо. — Эй! Ты! Дай взгляну на твое ли-и-ичи-ко! Я начал с того, что схватил его за запястье и немного вывернул. Затем завел его руку ему за спину. Как правило, это вызывает мучительную боль и обездвиживает противника. Если дальше выполнить взмах ногой, победа гарантирована, но мы сейчас не в зале с татами, поэтому я не собирался заходить так далеко. Но все же, на всякий случай еще раз слегка вывернул ему руку. — А-а-а-ай! — Разве так подходят к незнакомцу? В игры решил поиграть? Что ж, ты выбрал не того парня. — Нет! Нет! Пусти-и! Ты делаешь мне больно, серьезно, блин! Ты сломаешь мне руку! Пожалуйста! Отпусти меня! — Я немного ослаблю хватку. Я чуть отпустил его, и темноволосый мужчина, поскуливая, подался вперед. Лет тридцать на вид, и одет довольно убого. Если он не пытался обокрасть меня, то что ему надо? — Ах, черт… Такое ощущение, словно меня протащили через ад… — Какое совпадение, я и сам в последнее время чувствую то же самое. Мы где-то встречались? — Не прикидывайся дурачком! Я… Подожди, под каким именем я был, когда мы познакомились? — А, точно, ты, вроде, был Сасаки. Теперь я вспомнил его — мошенник Сасаки. По фамилии Ёсицуна. Работал на тех аферистов, которые продавали поддельную бирюзу, облапошивая бедных женщин. Именно к ним мы с Ричардом и наведались с угрозами, будучи под прикрытием. Очевидно, они обанкротились. Скатертью дорожка. По чистому совпадению, Ёсицуна после этого случайно набрел на «Étranger», сетуя, что его работодатель исчез, оставив его ни с чем. Он пулей вылетел из магазина примерно через три секунды после того, как узнал Ричарда. Кажется, тогда я назвался «господином Ямадой». Я отпустил его. Мошенник усмехнулся и засунул руки в карманы, отступив от меня на небольшое расстояние. Хотя не похоже, что он пытался убежать. Видимо, хотел поговорить. — Кто бы мог подумать, что мы вот так столкнемся? Ты спутался с реально плохим парнем, Ямада. То, что вы с твоим боссом сделали со мной, можно расценить, как подрыв бизнеса! Это преступление, знаешь ли! Ты можешь оказаться преступником! — Что? На данный момент тот инцидент стал почти приятным воспоминанием. Подрыв бизнеса, да? Обычно эта формулировка звучала, когда полиция преследовала бандитов за погромы магазинов и тому подобное. Этому Сасаки пришлось бы сначала затащить меня в полицию, чтобы выдвинуть такое обвинение. Интересно, насколько удачным был бы для него такой ход? У него точно должны быть и другие жертвы, кроме той девушки, которую я знал, не говоря уже о других преступлениях. Так ли умно ему идти в полицию? Скорее всего, в итоге он лишь навредит себе. Даже, если бы они расследовали его заявление, он бы в таком случае конкретно нарвался на неприятности. С такими мыслями я посмотрел ему прямо в глаза, но мошенник ухмыльнулся, будто что-то замышлял. — Ты так уверен в себе и так спокоен. Правда думаешь, что бояться тебе нечего? Но я, знаешь ли, в курсе. Я знаю, что ваш магазин закрылся. И в добавок ко всему, твой босс свалил. Правда? И я не имею в виду, что его нет в Гиндзе — он вообще покинул страну. Сасаки улыбнулся при виде моего удивления. Он казался весьма довольным собой и тем фактом, что попал в точку. Мы даже отдаленно не думали об одном и том же, поэтому я даже не разозлился. Мне просто было немного любопытно — откуда он узнал? Я спросил. Сасаки кивнул и вытащил кошелек из своей потрепанной куртки. А из него сложенный вчетверо листок бумаги. Похоже на увеличенную распечатку фотографии со смартфона. Чья-то голова немного перекрывала обзор, но на снимке был мужчина в костюме в полный рост. Ричард. Он стоял с черным чемоданом на колесиках и просматривал какие-то документы в руках. Позади него висело большое табло с кучей цифр — наверное, он был в аэропорту. Да, табличка под табло гласила «Нарита: Терминал-один». Он выглядел почти неузнаваемо с таким мрачным выражением лица, но я узнал его костюм. В нем он был в день, когда исчез. В правом нижнем углу стояла дата — ее мне не забыть никогда. Тот самый день месяц назад. Я мог прочесть крупные надписи на документах в его руках. Это был билет, на котором было написано «NRT» — код аэропорта, с которым я хорошо знаком по биркам на сумках зарубежных клиентов «Étranger». Это наша Нарита, но какой аэропорт LHR? — Очевидно, он завязал с мошенничеством тут, потому что бизнес иссяк! Видишь онлайн-билет у него в руках? Этот код Лондона, аэропорт Хитроу — сечешь? Аэропорт в Англии! Значит, твоего босса и духу нет в стране, и бросил он вас всех здесь в Японии на произвол судьбы. Слушай, Ямада, приятель, за меня тут горой куча больших, страшных, накаченных парней. — Знал бы ты! Я схватил Сасаки за руки и встряхнул изо всех сил. Он злобно заорал на меня, и мне оставалось лишь схватить его руку в замок. Мошенник тут же оказался на земле, стонущий от боли. Ну извини. Просто я так счастлив, что ничего не смог с собой поделать. — Да будет тебе известно, ты только что оказал мне огромную услугу! Так что спасибо! Большое тебе спасибо! — Ай, ай, ай, мне реально больно, отпусти, пожалуйста! Стой! Мне бо-о-ольно! — Такое чувство, что сердце сейчас разорвется! Я даже не знаю, что сказать! — Да ты чо, охренел?! Прости, я соврал насчет того, что меня поддерживают бандюки, ясно? Прости! — Думаешь, я не в курсе? Я знаю, что ты должен им деньги по незаконным займам. Если кто и бежит от бандитов, так это ты. — Что за?! Лучше будь начеку, этот Эдвард Бакстер… стой, нет, напомни, как на самом деле зовут твоего босса? Ричард Клермонт? Я вырвал распечатку из рук Сасаки. На фотографии не было паспорта. Единственным разборчивым текстом на снимке были коды аэропорта на его билете. Значит… — Где ты нашел это имя? — Ты про имя твоего хозяина Ричарда? Как думаешь, чем именно занимается этот мошенник в свободное время? — Сейчас я просто говорю сам с собой, но самооборона — тот вид мастерства, который стоит проявлять сдержанно. Хотя должен признаться, я прошел весь путь до черного пояса. — Д-давай решим все мирным путем! Я миролюбец, ясно! — Какое совпадение, я тоже. А теперь скажи мне, где ты услышал это имя. — В именах нет ничего секретного. Он лгал. Насколько я знал, Ричард всегда назывался здесь Ричардом Ранашиной де Вульпиан. С его точки зрения, «Ричард Клермонт» был чем-то вроде табу. Визитка, которую он дал полиции в Харадзюку в тот вечер, когда мы встретились, была одной из его карточек «Étranger», а не паспортом с фамилией Клермонт. — Ты идеально подгадал момент для фото, так откуда же знал, что Ричард будет в это время в аэропорту? — Кое-кто предупредил меня, что парень, которого ты ищешь, может быть там. — «Кто-то» — это кто? — Не скажу. Я свирепо посмотрел на него, и мошенник отступил на полшага. — Пожалуйста, — простонал я, словно во сне, во время кошмара, и Сасаки пробормотал «Вот дерьмо» себе под нос. Я отступил, снова умоляя его. На третьем повторе мое странное состояние загнало Сасаки в угол. Благодаря тренеру я отлично знал, насколько сильно могут навредить навыки самообороны, даже если применять их сдержанно. — Я… я не знаю! Какой-то парень просто подошел ко мне, когда узнал, что я ищу того красивого ювелира, и дал информацию. Мне больше нечего тебе сказать! — Тот парень был японцем? Или иностранец? Белый или темнокожий? — Да ладно, я еще не настолько низко пал, чтобы разглашать личную информацию клиента — нет, погоди, стой, отойди! Отойди, ладно? Он был белым! И выглядел так, словно родом из того же места, что и Ричард! Белый парень. Хорошо. Тогда можно не подозревать Саула. Но кто бы это мог быть? Кто еще искал Ричарда? И почему тот все это время скрывал свое имя? Уверен, у него была более серьезная причина не использовать фамилию Клермонт, чем просто ненависть к своей семье. Он никогда не говорил мне, почему не использует именно его, но вряд ли он пошел бы на все эти сложности без веской причины. Почему он использовал псевдоним? Я вспомнил, что моя мать, Хироми, тоже какое-то время носила другое имя. Но только потому, что пыталась сбежать от моего чокнутого отца. Ричард тоже от кого-то убегал? Сасаки уставился на меня, пока мой разум метался между предположениями и полным заблуждением. Мошенник раздраженно вздохнул, когда я наконец пришел в себя. — Только не говори, что не знал, куда делся твой босс. — Я понятия не имел. И даже не знаю, откроется ли магазин снова. — Блин, брателло, твой жуликоватый босс тоже вышвырнул тебя на обочину?! Чувак, это отстой. Я с таким нетерпением ждал возможности поколотить этого белобрысого ублюдка. — Алё. — Да шучу я, чувак. Хотя, похоже, у нас обоих отвратительный вкус, когда дело доходит до выбора работы. Но, знаешь, может, Вселенная просто пытается нам что-то сказать. Мы должны быть друзьями. Хочешь попозже выпить пивка? Я угощаю. Я бросил на него ледяной взгляд, и Сасаки обхватил себя руками и отшатнулся. Видимо, не хотел в конечном итоге стать жертвой еще одного из моих приемов самообороны. Отвратительный вкус в выборе работы? У него определенно был талант городить ерунду. Я абсолютно не сожалел о том, что работал на Ричарда. — Да не дрожи ты так. Я больше не буду тебя трогать. Но, честно говоря, я рад, что наткнулся на тебя. Ты действительно оказал мне огромную услугу. Я понятия не имел, где он вообще может быть… — Какая разница, если мы знаем, куда он скрылся? Он в Англии — практически на другом конце света. Думаю, он вышел сухим из воды. — Я не о том тебе говорю. В конце концов, зная, где он… Я могу сесть в самолет и найти его. Я пробормотал это себе под нос, и Сасаки удивленно уставился на меня. — Тебе… и правда лучше немного остудить голову. Этот перелет обойдется гораздо дороже, чем все, что он тебе должен. Не знаю, на сколько тебя грабанули, но ты еще молод, чувак, и можешь начать все сначала. Оно того не стоит. — Меня никто не обкрадывал. Я просто хочу его увидеть. Он бы не стал делать ничего подобного. Стоило мне произнести это, Сасаки словно осенило. Совсем не та реакция, которую ожидаешь от мошенника — он смотрел на меня с какой-то жалостью или, даже участием. Что? Что такого плохого я сделал? — Ямада, дружище, я сейчас говорю исходя из собственного опыта, а не в контексте бизнеса. — Честно говоря, меня не интересует то, что ты хочешь сказать. — Итак, есть такие люди, как я — игроки — парни с талантом цеплять цыпочек. Но есть ребята, которым пофиг на пол. Сечешь? — Нет, и мне плевать. — Ну все равно просто послушай. Такие парни далеко не святые. У них полно серьезных недостатков, даже если эти недостатки обычно напрямую связаны с их очарованием. И они реально мастаки и умеют заставить окружающих задуматься: «Что с ним будет, если меня не окажется рядом?» Может, они даже делают это не специально, но все вокруг них как под заклятием убеждены, что это правда. Может, дело даже не в актерском мастерстве, а в каком-то феромоне или типа того. Это как родиться с притягательно красивым лицом. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, но услышал достаточно. Ты действительно хочешь, чтобы я снова причинил тебе боль? На этот раз я двину с разворота. — Если ты это сделаешь, я окажусь в больнице, а ты — в тюрьме. Сожри успокоительного. Этот парень гораздо хитрее меня — он жиголо, игрок высшего уровня. Точно тебе говорю. — Он не такой! Мой голос прозвучал, как крик. Посетители, выходившие из кофейни на другой стороне четырехполосной дороги между нами, остановились, как вкопанные, чтобы посмотреть. Сасаки глянул так, словно я был настолько жалок, что он даже смотреть на меня не мог, затем прищелкнул языком. — Меня тошнит от твоего тупого лица. Сразу перед глазами встают все обманутые мною женщины. Вот тебе пара советов: преврати этот листок бумаги в сувенир, найди себе девушку и влюбись. Покедова.