Блестящие дела ювелира Ричарда

— Я всегда чувствовала себя странно, когда в детстве ходила в гости к друзьям. Было ужасно интересно, где же они хранили свою коллекцию камней, — сказала Танимото, застенчиво улыбнувшись. Белый столик в кафе, за которым мы сидели, был рассчитан на шестерых, но мы с ней сидели вдвоем друг напротив друга. Казалось, будто мы зависли в нашей собственной вселенной. Я замер, у меня кружилась голова. Обычно, находясь рядом с ней, я словно парил в воздухе, но сейчас плоть тянула меня к земле и давила, как камень. — В общем, меня с детства хвалили за знания о камнях, но я всегда удивлялась, ведь интересоваться ими для меня так же естественно, как дышать. А уж со знаниями моих родителей мне и тягаться не стоит. Хотя сейчас это звучит нелепо. Пожалуй, мне всегда было сложно определить, что я знаю, а чего не знаю. Наверное, поэтому меня до сих пор считают немного инфантильной. Ну и еще потому, что я никогда толком ни с кем не встречалась. Просто идея пойти куда-нибудь с парнем всегда была вроде как… даже не знаю, ну… Проблема то ли в том, что я в отношениях полный ноль, то ли в чем-то другом. Я просто не знаю. — О, э-э… д-да, думаю да… — Ах-ха-ха! Ты такой злой, Сейги. Но, в принципе, уловил суть. — Хм? П-прости. Я сказал что-то не то? — Нет. Ты уверен, что с тобой все в порядке? Выглядишь неважно. — Конечно, я в порядке! Здоров как бык! Ха-ха-ха… — Точно? Большие черные глаза обеспокоенно смотрели на меня. Затем их обладательница перевела взгляд на тонкие часы с металлическим ободком на своей руке и негромко ахнула. — Куда-то спешишь? — Да. Я такая растяпа. Спасибо, что составил мне компанию, пока я ждала, но я все равно нервничаю. Не успел я и слова сказать, Танимото встала, отодвинула свой скрипучий белый стул и ослепительно улыбнулась мне. Была пятница, три часа дня. Занятия давно закончились. Примерно в это время мы обычно ходили вместе в кафе в Синдзюку. Пирог там был восхитительный. — Ну что ж, пошла я знакомиться с будущим мужем! — провозгласил мой ангел и махнул на прощание рукой.

***

— Убей меня. Просто убей меня сейчас же, молю! — Репетируешь роль в очередной исторической драме? Была суббота, я сидел в одном из красных кресел в «Étranger», привалившись щекой к стеклянному кофейному столику. Я представлял, насколько недовольное выражение лица было у Ричарда — наверняка ведь на стекле останется след от моей щеки. Я все уберу. Все, как только закончу, поэтому просто дай мне немного пожалеть себя. Я наконец-то понял, что чувствуют люди, когда говорят: «Просто убей меня уже». — Родители свели ее с парнем для замужества… Танимото, кажется, очень близка с семьей… По сути, все уже решено… На дворе двадцать первый век, люди и правда все еще устраивают договорные браки? Видимо, да, раз это происходит. Надо же… — Я не виноват в твоих горестях. — Я знаю! Да, так вести себя на рабочем месте нельзя, но, несмотря на свое крайне подавленное состояние, я все равно прибрался в магазине и приготовил королевский чай с молоком. Так что, конечно, я воздержался от худшего проявления своей депрессии. Ричард был едва ли не единственным человеком, с которым я мог поговорить о Танимото. Честно говоря, я давно собирался признаться кому-нибудь из своих приятелей в университете. Но не со всеми можно было вести этот разговор — спроси я у них совета, парни посмеялись бы надо мной, спросив, не малолетка ли я со своей первой влюбленностью. Когда студенты за выпивкой болтают о личной жизни, никто не говорит о том, с кем хочет встречаться. Они рассказывают о своих отношениях — бывших или настоящих. Сам я не такой, но остальные, кажется, очень просто относятся к такого рода вещам. Как они могли вот так взять и заявить кому-то о своих чувствах? Все могли, кроме меня. На стеклянном кофейном столике стоял не чай с молоком, а темно-синяя бархатная коробочка. Внутри лежал камешек аквамарина. Он был вырезан в форме граненой груши, но впервые увидев его, я подумал не о груше, а скорее о капле воды. Камень не магазинный, лично мой. Я недавно купил его и умолял своего босса позволить мне хранить его в сейфе. Ричард принес его в тот момент, когда я заговорил о ней, даже не спрашивая. Если интересно, зачем я купил его, то вот вам история, которую Ричард рассказал одному клиенту примерно месяц назад. Из-за нежно-голубого цвета, похожего на воду, моряки с древних времен считали аквамарин защитным амулетом. Этот камень из семейства берилла, такой же, как изумруд, но поскольку его поставки весьма стабильны, он не особо дорогой среди драгоценных камней. В Бразилии существует огромное месторождение. И самое главное, у этого камня есть второе название: Камень ангела. Очевидно, смысл происходит от значения «обещание лучшего будущего» и не связан с христианством. А тот самый «ангел» до боли напоминал лишь одного человека. Моего ангела камней и минералов — Танимото. Ведь белый — ее любимый цвет. Весной я влюбился в нее с первого взгляда, и вот наступила осень, но мои чувства нисколько не изменились. Но, думая об этом сейчас, я почти уверен, что просто накрутил себя из-за безответной влюбленности. — Уф… — Нелепость. Если у тебя есть время сидеть сложа руки и листать свой мысленный фотоальбом, сокрушаясь о несбывшемся, с таким же успехом можешь просто позвонить ей. У тебя пять минут. — Позвоню ей, и что потом?! — Сам разберись. Ты что, дурак? — Ты сегодня такой грубый со мной… Ричард не ответил. Сегодня все мои мысли занимала лишь одна проблема, и мне просто хотелось немного отвлечься на светскую беседу, однако Ричард был действительно резок. Очень странно. Обычно он заставлял меня взять себя в руки, потому что я на работе, однако следил за каждым моим словом, пускай и не очень любезно. Говорят, когда что-то происходит и кто-то паникует больше вас, нужно просто остановиться и попытаться успокоиться. Может, мою ситуацию и не назовешь форс-мажором, но когда я внезапно взял себя в руки и начал вести себя профессионально, мой босс вернулся к своему обычному образу ювелира Ричарда. Видимо, так он по-своему заботился обо мне, он же такой замечательный парень. Хотя, надо сказать, не всегда. Я запомнил кое-что, что он сказал мне, когда предложил эту работу, и эти слова насторожили меня. Я спросил его, почему он не нанял женщину, поскольку чаще всего именно они и работают в ювелирных магазинах. Если не ошибаюсь, он ответил, что «по личным причинам избегает женщин». Тогда я просто предположил, что, вероятно, ничего хорошего не будет, если женщина каждую неделю будет проводить в тесном контакте с таким красивым мужчиной. Так что, да, Ричард имел право беспокоиться. Но, возможно, дело совсем не в этом. И он не хотел нанимать женщину совсем по другой причине. Ричард раздраженно закатил глаза. Наверное, я слишком долго на него пялился. — Ответ на твои сердечные муки написан у меня на лице? Я продолжал молча смотреть на него. Думаю, если я спрошу, он, скорее всего, отмахнется от меня со своим обычным: «Мы до утра тут просидим». Но вдруг сработает? Может, взять и спросить прямо, что он тогда имел в виду? Ричард выдавил неловкую улыбку, пока я продолжал смотреть на него, несмотря на выговор. — Думаю, именно Макиавелли сказал: «Лучше действовать и раскаиваться, чем не действовать и сожалеть». — Ладно, я знаю. Все равно мне не о Ричарде следовало сейчас думать. Я просто пытался отвлечься. Я перевел взгляд, и в конце концов мои глаза остановились на коробочке с аквамарином. В ней чувствовался какой-то ответ для меня — но, очевидно, это была просто коробка. Я воспользовался возможностью и открыл ее. Камень был прекрасен. Каждый раз, глядя на него, я вспоминал, почему он напоминал мне о Танимото. Сверкающий, похожий на прозрачную каплю воды — все это так соответствовало ей. Я захлопнул коробку. Когда это я решил, что буду счастлив, просто наблюдая за ней издалека? Люди — не камни. Они живые, и у них есть ноги, значит, они могут уйти без оглядки. Напсиховавшись, я встал. Ричард выглядел так, словно хотел что-то сказать. — Что? Если он собирался предложить мне еще афоризмов знаменитых мудрецов, то я сыт по горло. Когда я повернулся, чтобы посмотреть на него, Ричард попросил чашку чая и тут же скрылся в своем кабинете. Как-то неловко все вышло. Я пошел на кухню и привел в порядок холодильник одновременно со своими мыслями. Затем я как раз подумывал вернуться к своему вопросу, но пришел наш следующий клиент. Даже мне было понятно, насколько некрасиво я себя вел. Не хотелось забирать аквамарин с собой домой, поэтому я попросил Ричарда снова положить его в сейф. Я даже думать о нем не мог, но, в принципе, камень можно просто вернуть. Но даже вернув его и деньги, которые я с таким волнением потратил на подарок, думаю, я еще глубже впаду в депрессию. Вряд ли я смогу что-то поделать со своими чувствами, поэтому лучше пойти домой, принять душ и лечь спать. Мне снилась Танимото. Она, уходя, так красиво улыбнулась мне.

***

Есть вещи, которые просто невозможно изменить, даже если старательно докапываться до сути проблемы. И их много. Например, мир во всем мире или искоренение преступности. Тут проблема в том, что, хотя и ясно, что решения нет, иногда просто невозможно о них не думать. Для себя я нашел такое решение — незачем сидеть и заниматься самоедством, лучше как-то отвлечься. Например, выйти из дома и прогуляться там, где тусуется молодежь. Даже если тогда я то и дело буду натыкаться на парочки. Воскресным днем после работы я бродил по Гиндзе, испытывая острое неприятие всего мира и всех живущих в нем, когда заметил в окне кафе знакомое лицо. Прошло много времени с нашей последней встречи, поэтому я решил, что, наверное, ошибся, но, взглянув еще раз, убедился в своей правоте. В кафе сидел господин Хомура. Речь идет о событиях конца весны этого года, сразу после того, как я начал работать на Ричарда. Хомура — сын владельца крупной торговой компании в Маруноути, оказавшийся замешанным в крупном скандале с рубиновой брошью. Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть лица людей, с которыми я бегал по всему Токио во время того инцидента. Наверное, он тоже меня запомнил. И, да, его компания еще и всплыла во время истории с балетными изумрудами. Я подошел к стеклу, понимая, что должен поздороваться, и резко замер. Он сидел за столиком, а рядом с ним… …Танимото. Почему? Что они делали вместе? Ну, то есть, да, они оба увлекались камнями, пускай и в разных жанрах. Она — любительница минералов, а он — драгоценных камней, но… О, ясно. Он и есть будущий муж Танимото? Пока я стоял столбом посреди тротуара, на меня налетел какой-то клерк. Мы оба поклонились и извинились друг перед другом. Очевидно, сцена получилась заметная для всех, включая сидящих за стеклом в кафе. Наши взгляды встретились. Господин Хомура выглядел удивленным, а затем весело улыбнулся. Он извинился, встал из-за стола и вышел из кафе мне навстречу. Танимото, вероятно, не видела меня с того угла, под которым сидела. — Это вы? Сейги Наката? Я Такаши Хомура. Давно не виделись. — Здрасти. — Я наслышан о той истории с балетной труппой «Катаура». Ну надо же! Может, Ричарду стоит отказаться от работы ювелиром и стать детективом? Что-то вы плохо выглядите. Все в порядке? — О, э-э, нет, я… я в порядке. Просто немного тороплюсь. Хомура улыбнулся. Он действительно был дружелюбным и добродушным человеком. Если Ричард — арка из роз, то господин Хомура — букет цветущей сливы. В нем ощущался некий налет нежности. Было ему под тридцать, этому вежливому бизнесмену, и в начале года ему разбили сердце. Наверное, была в той ситуации и моя вина. Конечно, нельзя со спокойной совестью сказать, что всё разрешилось ко всеобщей радости, но я все равно думаю, что могло быть и хуже. Бедный Хомура в итоге пострадал больше всех, но после той истории он, по-видимому, стал хорошим клиентом Ричарда, хотя больше не появлялся в магазине. Ну оно и понятно. Кто бы захотел вернуться туда, где вырвали и растоптали его сердце? — Эм, господин Хомура… — Да, чем могу помочь? Он посмотрел на меня с вежливой улыбкой бизнесмена. Ужасно похожей на то, как смотрят на ребенка. У этого человека была работа, и он зарабатывал хорошие деньги. Он выплачивал пенсии и каждый год подавал налоговую декларацию. А еще, вероятно, помогал своему старику-президенту управлять компанией. — Э-э-э… Вообще-то, неважно. Простите за беспокойство. — Вы уверены? Я так понимаю, вас интересует моя спутница. Думаю, вы знакомы с Сёко. — Что? Сёко? Ну, то есть, да, я знаю, что ее зовут Сёко Танимото, но… я отвлекся. Как он узнал, что мы знакомы? Я скривился, как голубь, которого только что подстрелили из пневматического ружья. Господин Хомура тут же объяснил. — Она сама рассказала мне о вас. Сказала, что вы — один из ее друзей из университета. Я так удивился. Мы часто виделись, когда она только начинала ходить в школу, и ее слова об университете прозвучали, как гром среди ясного неба — ого, она уже студентка и ваша ровесница. И, да, точно, она же была с вами, когда мы тогда впервые встретились. Но тогда я ее не узнал, потому что мы давно не виделись. Какая забавная история. — Ага… — Она сказала мне, что счастлива иметь друга, с которым можно поговорить обо всем этом сватовстве. Обычно девочка она застенчивая, поэтому я забеспокоился, что же там за друг, но теперь я знаю, что это вы, и у меня прямо камень с сердца упал. Вы и правда славный парень. Я почувствовал внезапный прилив иррационального гнева и сжал кулаки. Я знал, что это за чувство — ревность. Пускай и нелогичная. Они ведь близки гораздо дольше нашего с ней знакомства, поэтому, разумеется, я не все знал о ее жизни и ней самой. — По-вашему, это звучит почти криминально? Из-за нашей разницы в возрасте? — Нет… я не думаю, что все так плохо… — А-ха-ха-ха! Что ж, не сомневаюсь, у вас точно есть свое мнение на сей счет. Дайте угадаю. Думаете, слишком прагматично возвращаться на брачный рынок всего через полгода после того, как мне разбили сердце? — Эм, вы, что, специально давите на меня? — Конечно нет. Простите, что беспокою, когда вы спешите. Будь я один, непременно пригласил бы вас выпить со мной чаю. Значит, два — это компания, а три — уже толпа, даже если третий — общий друг. Ну да, конечно. В конце концов, в этом и смысл свидания с будущей половинкой. — Я просто слегка удивился этой новости… Знаете, не так часто студенты рассказывают о том, что родители устроили им договорной брак. — Я с вами вполне согласен. Понимаю, как это звучит, но, честно говоря, мы лишь в самом начале пути. Совсем не обязательно сразу жениться. Ее родители мечтают о нашем союзе, а я всегда считал ее своей очаровательной младшей сестренкой. — А сама Танимото тоже мечтает о вашем союзе? Я открыл рот, не подумав. Хомура даже замер, явно опешив от моей прямоты. Но это был единственный вопрос, на который я действительно хотел получить ответ. Танимото, не жалея себя, трудилась ради диплома преподавателя. И я никогда не видел, чтобы она разговаривала со своими друзьями о романтике. Ее взор притягивали только камни. В жизни бы не подумал, что она так рвется замуж. Господин Хомура улыбнулся. — Да. Наверное. Ведь она сама пригласила меня сегодня на свидание. Я чувствовал себя так, словно меня огрели топором по голове. Вот бы кто-нибудь и правда отрубил мне голову. Чтобы в ней перестали роиться мысли. Господин Хомура извинился, что задержал меня, а я вежливо поклонился ему перед уходом, стараясь уйти так, чтобы Танимото меня не заметила. Рядом со станцией метро точно есть круглосуточный магазин. Нужно пойти и купить воды или чего-нибудь еще. У меня так пересохло в горле, что я не мог дышать. Я поймал себя на том, что неосознанно смотрю на квартал Тюо. Ясное дело, зеленого «ягуара» не было и в помине. В конце концов, тут же пешеходная зона. Наверное, за последние полгода я превратился в законченного труса… Потому что Ричард в нужный момент всегда приходил мне на помощь. Это было уже чересчур. Хотя бабушка с детства твердила мне, что с по-настоящему серьезными моментами и ситуациями нужно сталкиваться в одиночку… Я начал плакать.

***

Сегодня был не вечер пятницы, а полдень понедельника. И не три часа дня, а шесть, и прямо перед центральной библиотекой моего университета уже начинало темнеть. Я чувствовал себя ужасно, вызвав ее сюда в такой час, и у меня даже оправдания нормального не было, но Танимото сказала, что все равно придет. Я знал, что по понедельникам у нее всегда с раннего утра занятия по преподаванию, но сегодня, вопреки всему, настроение у нее, кажется, было хорошее. Маленькое кафе, пристроенное к библиотеке, уже закрылось, поэтому мы отправились в местечко напротив. Танимото заказала чай со льдом, а не свою любимую крем-соду. Я взял то же самое. — Итак, эм… На днях я столкнулся с господином Хомурой. — О, точно, ты ведь его знаешь? Мы же были вместе, когда ты познакомился с ним этой весной. Я была в шоке, когда он сказал, что я присутствовала при вашем знакомстве. Совсем этого не помню. — Это во время той истории с рубином, — сказал я, прежде чем объяснить поподробнее. Танимото улыбнулась и кивнула. — То-о-чно. Ну да, конечно, она свяжет события именно с камнем. Типичная Танимото. — Ты прав… Теперь я вспомнила… Но, знаешь, он ведет себя так, будто только я повзрослела с нашей последней встречи, но за десять лет он тоже превратился в совершенно другого человека. Сегодня личико ее было угрюмым. Танимото была ослепительной девушкой со множеством сторон: жизнерадостным, очаровательным, просто ангельским характером. Но вместе с тем и серьезной, вкрадчивой Голого-ипостасью, стоило заговорить о камнях. Однако я никогда не видел у нее такого выражения лица. Тут явно и речи быть не может о неловкости или застенчивости. Кажется, она сдалась. — Танимото, ты… хочешь… выйти замуж за господина Хомуру? Можно, конечно, было и не лезть напролом. Тоненький голосок в моей голове кричал мне начать со светской беседы о погоде или не торопить так события, а действовать медленнее, более методично, но из-за этого идиота я и оказался в такой ситуации. Итак, единственный вариант сейчас — просто довериться интуиции. В противном случае я бы вечно жалел из-за своей трусости. Сначала Танимото выглядела немного озадаченной. Скорее всего, я так истерзал себя, что лицо мое ее попросту испугало — такое увидишь мельком в зеркале в ванной и поседеешь. Однако она ни на йоту не выглядела так, будто что-то заподозрила. Просто спокойно обдумывала ответ. Подыскав слова, мой черноволосый ангел рассмеялся. Непонятно отчего она казалась ужасно измученной. Словно разом сбросила свою ангельскую маску, как тяжкую ношу. — Знаешь, я никогда раньше не говорила об этом ни с кем, даже со своими подругами. Поэтому не знаю, стоит ли начинать с тобой, Сейги. Я ошеломленно уставился на нее. — Разговор может слегка затянуться, — начала она, а затем одарила меня улыбкой, словно пыталась что-то скрыть. Я и представить не мог, что она собиралась мне сказать. — Я не понимаю любви. — Что? — Я живу на этой Земле уже двадцать лет, но любовь, романтика и свидания, просто… не имеют для меня никакого смысла. Ни мужчины, ни женщины. Мне все это напоминает вымышленную жизнь по телевизору. Дело даже не в том, что мне не интересно. Я… вроде как даже представить не могу, что это имеет ко мне хоть какое-то отношение. Танимото не просто говорила мне, что никогда не была влюблена. Она в принципе не представляла себя влюбленной. — Ты спросил меня, хочу ли я выйти за Хомуру. Дело в том, что, может, я и не понимаю, что такое любовь, но замуж выйти хочу. И мне без разницы, за кого. Если женщины, которые замышляют захомутать мужчину из эгоистичных соображения, — стервы, то я — яркий пример. Она намекала, что хочет выйти замуж за господина Хомуру из-за денег? У меня так бешено вертелись мысли в голове, что казалось, будто мой мозг пропустили через блендер. Стерва? О чем это она? Мой ангел — стерва? — Одиночество меня не пугает. Даже мои родители сказали, что не против, если я вообще не выйду замуж. Не сосчитать, сколько раз люди, которых я считала друзьями, говорили мне, что любят меня и хотят, чтобы я с ними встречалась. Это всегда очень больно. Я не понимаю любви. И мне снова и снова приходится в таких ситуациях отгораживаться… Но если я выйду замуж, то смогу сказать: «Извини, я замужем, поэтому не могу с тобой встречаться». Понимаешь? Вот чего я всегда хотела, и именно поэтому хочу поскорее вступить в брак. Она коротко улыбнулась, но не своей обычной беззаботной улыбкой. Это была улыбка, полная стыда, — будто она улыбалась вопреки. Значит, Танимото хочет выйти замуж, чтобы избежать романтики? — Я не думаю, что все так плохо. К тому же, вряд ли мы поженимся сразу. Хомура сказал, что подождет, пока я закончу университет, и он не станет возражать, если я какое-то время поработаю учителем. Кто знает. Если в будущем я буду жить одна, я такая, что вполне могу весь день думать только о камнях и даже поесть забуду. И я ужасно готовлю. Ты ведь сам готовишь для себя, да, Сейги? Просто невероятно. Я совершенно уверен в своих кулинарных способностях. Думаю, моя мать, которая с самого детства часто оставляла меня дома одного, выбрала правильный метод воспитания. Сколько бы кулинарных курсов ни прошел наследник компании в Маруноути, я точно знаю, что он никогда не сможет приготовить овощное рагу с устричным соусом лучше меня. Мне хотелось плакать. Почему я снова думал обо всех этих глупых, бессмысленных вещах? Особенно сейчас. Почему сейчас? — Прости, Сейги, я не хотела тебя расстраивать, вываливая свои проблемы тебе на голову. Мне правда жаль. — Т-ты меня не расстроила! Просто немного удивлен, что ты хочешь выйти замуж за человека, который тебе не очень-то и нравится. Только и всего. — О, мне нравится Хомура. Он с самого детства заботился обо мне, — почти как старший брат. Он мне нравится, и я знаю, что человек он хороший. Родителям он тоже по душе. Хотя, если ты пытаешься сказать мне, что существует другая симпатия, которую я должна бы испытывать, вряд ли я тебя пойму. — Ты потому и решила, что не против выйти за него замуж? — Наверное. Но есть и другие причины. Хомура всегда знал, что ему придется когда-нибудь жениться, поэтому он искал супругу. Мы оба вроде как в одной лодке. Я уверена, что мы с ним будем на одной волне по поводу женитьбы, пускай и не влюблены. Судя по всему, весной Хомуре действительно разбили сердце, поэтому я с радостью хоть немного подбодрю его. Я попытался по крупицам привести в порядок свои мысли. Брак для Танимото не был таинством любви. А просто средством как раз избежать той самой любви и романтики. И по ее мнению, господин Хомура тоже не искал чувств. Я знал, что его сердце разбилось вдребезги после того, как его отвергли таким ужасным способом, но, видимо, ему все еще нужна была жена. По какой-то причине. Может, родительское давление? Или из соображений приличий? Нет, хватит. Самое главное — Танимото сказала, что они с господином Хомурой — единомышленники. То есть, вот он, счастливый конец? Может, я и не из тех, кто совсем не понимает любви, но я точно не понимал сейчас своих чувств. Я разочарован? Нет, дело не в этом. Зол? Просто невозможно. Думаю, я просто настолько удивлен, что даже толком осознать этого не могу. Нет худа без добра — Танимото было со мной достаточно комфортно, чтобы открыться и поговорить о том сокровенном, чем она в жизни ни с кем не делилась. Я ничего не сказал. Просто слегка улыбнулся. Ричард порой тоже делал такое лицо. Когда клиент говорил о чем-то и было понятно, что хочет он сказать гораздо больше. Его улыбка всегда воодушевляла их, и они продолжали болтать. Танимото тоже продолжила. Хотя и не сияла от счастья, но зато выглядела уже не такой измученной. — Сейги, ты знаешь, почему драгоценные камни такие разные по цвету? Вспомни реакцию в пламени на лабораторной работе по химии в школе. Что ж, во многом точно так же драгоценные камни содержат незначительные количества ионов металлов, которые придают им все эти прекрасные цвета. Существует множество разновидностей берилла, но, думаю, именно изумруд сразу всем приходит на ум. Свой зеленый цвет он приобретает благодаря хрому и ванадию, а голубой цвет аквамарина получается благодаря железу. — А, да, точно. Изумруд и аквамарин — один и тот же минерал. — Так и знала, что для тебя это не новость, мой друг геммолог! Но да, оба — бериллы. Все камни — это алюмосиликаты бериллия, поэтому в мире минералов отношение к ним практически одинаковое. Но с точки зрения драгоценных камней, полагаю, они сильно отличаются друг от друга. Я мог бы говорить об этом весь день. Танимото любила камни, а благодаря Ричарду я смог увидеть множество видов. В какой-то момент они просто стали нашей постоянной темой для разговоров. Я был счастлив, потому что для меня это было чем-то более особенным, чем болтовня о телевизоре или погоде. Но если я когда-нибудь скажу ей, что рад, что такие разговоры позволил мне сблизиться с ней, она, вероятно, сразу отстранится. Когда Танимото снова заговорила, на ее лице все еще была та же усталая улыбка. — Знаешь, иногда я чувствую себя камнем, который по ошибке выставили в ювелирном магазине на всеобщее обозрение. Как изумруд без хрома или аквамарин без железа, хотя в таком случае, ни то, ни другое вообще нельзя будет так назвать. Дефективная. Конечно, я знаю, что есть люди, которые вообще никогда не влюбляются, но, наверное, есть разница между тем, что не случилось, и тем, что вообще не рассматривается как возможность. Потому это так неприятно, — пробормотала она. Я ничего не сказал, потому что понятия не имел, что сказать, и она слабо улыбнулась. — Я, наверное, просто слишком самосознательная, да? Совершенно неподходящий человек… — Нет, конечно! — рефлекторно воскликнул я. Я абсолютно не знал, что ей ответить, но ее беспокойство проявлялось с болезненной ясностью. И тогда я отчетливо понял, что мне нужно сказать. — Не все… влюбляются и женятся. Сейчас их просто стало больше… И, например, моя мать — ну, я ее так не называю. Я зову ее Хироми… Она развелась с моим отцом, потому что он был не очень хорошим человеком. Потом она снова вышла замуж за моего отчима, папу Накату, и… Танимото выглядела немного удивленной, но кивнула. — Я даже не знала. Честно говоря, я не пытался говорить о своей матери. Я хотел кое-что ей сказать и просто выбрал окольный путь. — Так вот, я никогда ее не спрашивал, просто мне так кажется, но, думаю… Если бы не я, Хироми не вышла бы снова замуж. Мне очень нравится ее муж, и я безмерно уважаю его, но он подолгу работает за границей, и иногда… иногда я задаюсь вопросом, намеренно ли Хироми выбрала человека, которого, она точно знала, будет видеть крайне редко. Некоторые моменты ее прошлого заставляют меня думать, что на самом деле, она никогда не рвалась иметь «семью», так скажем, но… она всегда беспокоится обо мне… и трудилась в поте лица, чтобы вырастить меня. Я восхищаюсь ею, даже если иногда она слишком усердствует… Извини, я не хотел отклоняться от темы. Короче, я хочу сказать, что не считаю брак единственной конечной целью романа. Конечно, люди женятся по самым разным причинам. Все мы живые существа, и у каждого свои уникальные и сложные обстоятельства. Думаю, твою стратегию не одобрил бы только тот… …кто влюблен в тебя. Я не хотел, чтобы она выходила замуж. Мне хотелось сказать, что я люблю ее. И пригласить на свидание. Я бы приготовил ей все, что угодно — жаркое, рис, пудинг, — если бы она улыбнулась и сказала, что это вкусно. Я хотел занять особое место в ее сердце. Но она сказала, что ничего из этого не понимает. И такого рода вещи пугают ее. Поэтому я подавил свои чувства. Ведь больше всего на свете боялся вызвать у нее страх. — Думаю, возражать будет лишь тот, для кого все камни — одинаковы, просто камни, и все… Можно было и не добавлять, что сам я не считал все камни одинаковыми, поэтому для меня ее мотивы были понятны. Это бессмысленно. Когда у меня появилась возможность снова взглянуть на нее, она мило улыбалась. Судя по лицу, она поняла все, что я пытался сказать. Этот лик ангела. Мой ангел, который время от времени попадал в забавные недоразумения. — Сейги, спасибо тебе. Я так рада, что решила поступить в этот университет. Может, ты и не помнишь, но однажды ты назвал меня «крутой». Я была так счастлива. — Да? Я так сказал? — Ага! И я никогда, никогда этого не забуду. Мне неловко в этом признаваться, но меня часто называют симпатичной, а разве такие комплименты не намекают на желание завязать романтические отношения? Поэтому такие слова всегда немного пугали меня. Но когда я говорила о камнях, ты назвал меня крутой, и это так успокоило меня. Я очень рада, что подружилась с тобой, Сейги. — Кажется, тогда я назвал тебя добродушной. — Да! Точно! Но это ведь одно и то же, верно? — Да… — Спасибо. Твои слова по-настоящему осчастливили меня. Танимото так и сияла от счастья, и я не мог больше вымолвить ни слова. Вероятно, именно из-за этого личика друзья называли ее симпатичной. Я протянул ей руку, и она, улыбнувшись от уха до уха, пожала ее. Мы держались за руки. Она несколько раз сжала мою руку. Я никогда раньше не прикасался к ней. Ладонь была такой мягкой, что мне хотелось плакать. Однако я почти сразу же отстранился. — Я, э-э, не силен в словах, но, э-э… надеюсь, что все пройдет хорошо. — Спасибо. Я буду стараться изо всех сил. Но, если можно, пожалуйста, не рассказывай господину Хомуре о нашем разговоре. — Понял. И на этой ноте мы оплатили счет и вышли из кафе. Она сказала, что идет в библиотеку работать над статьей. Я только вышел из кампуса. Хотелось немного побыть одному, поэтому я сел наугад в вагон метро и поехал, но в конечном итоге, снова оказался там же, где и был. Видимо, если совершить какую-то глупость, сразу становится легче. Выходя со станции, я вспомнил, как утром собирался с духом перед разговором с Танимото. Я собирался признаться ей в любви. Хотел пригласить на свидание. Наконец-то я был готов это сделать. Но теперь собирался сделать прямо противоположное.

***

— Я решил поддержать ее, — заявил я Ричарду в субботу, едва увидев его в «Étranger». От недосыпания глаза у меня покраснели, но я по дороге купил глазные капли в аптеке и утром умылся прохладной водой. Ричард с мрачным выражением лица читал какой-то листок с надписью «Вестерн». Но мне было все равно. — Я собираюсь поддержать Танимото с идеей замужества. Думаю, так правильнее всего, поэтому так я и сделаю. Ричард помолчал, затем отложил листок. — Могу я поделиться своими мыслями? — Вперед. — Ты идиот. Всего два слова. Односложная фраза, которую Ричард произнес, сидя в своем красном кресле. Я точно не мог ошибиться — он действительно назвал меня идиотом. — Почему нельзя называть идиота тем, кто он есть? Так я и подумал, но, если, вдруг ошибаюсь, это будет крайне неприятно, поэтому, прошу, считай, что я назвал тебя «слабоумным». На меня нахлынула волна гнева, оставив после себя пустоту, и сердце тут же успокоилось. Ну да, по сути, он прав. Так оно и было. Даже вспоминать о том, сколько раз я твердил Ричарду об очаровании Танимото и как сильно хочу пригласить ее на свидание, было больно. Может, я и хотел всеми силами просто забыть все это, но стереть свои слова из памяти других людей невозможно. — Называй меня как хочешь. Но навязывать свои чувства — вовсе не любовь. Я уже принял решение. Жизнь — это не сказка, и признание кому-то в любви — далеко не конец истории. Типа, конечно, может быть и так — например, я попрошу ее передумать, потому что влюблен в нее. И это возможно, что-то изменит, но я не настолько непробиваемый, чтобы заявлять о своих чувствах девушке, которая буквально сказала мне, что не понимает романтику и хочет выйти замуж, желая избежать ее. Это все равно что сказать человеку в беде: «Иди и страдай». — Впечатляет. Будь ты таким, как тогда, когда мы только встретились, уже набросился бы на меня с кучей эмоциональной чепухи. За последние полгода ты действительно поднаторел в риторике. — Да, я в курсе. И чья это, по-твоему заслуга? Ну и дела, спасибо! — воскликнул я, и Ричард опустил взгляд, не сказав больше ни слова. Давай, смотри на меня с презрением. Называй идиотом, тупицей или еще кем-нибудь. Я люблю ее. Однозначно. Вот почему я изо всех сил хочу помочь ей сделать то, что, по ее мнению, лучше для нее самой. И вряд ли приглашение на свидание окажется лучшим вариантом. Нисколько. Вот и все. Я не знал, насколько распространенной была эта проблема, но сомневался, что первый оказался в подобной ситуации. Разве это такая уж редкость? Пока я ждал, готовясь отразить все, что он в меня бросит, Ричард поднялся с кресла. Вряд ли разговор дойдет до драки, но я все равно слегка поморщился, и мужчина с невероятно красивым лицом улыбнулся мне. По какой-то странной причине его лицо напомнило мне Танимото. Когда она улыбнулась и попросила сохранить наш разговор в секрете. — Хочешь услышать забавную историю? — повернулся ко мне Ричард. — Давным-давно, хотя и не слишком, в далекой стране Англии жил невероятно красивый мужчина. Сколько он себя помнил, люди всегда называли его принцем, и что бы он ни делал, все говорили только о его лице — его лицо, лицо и только лицо. Оно висело над ним, как проклятие. В какой-то момент, когда дело почти дошло до нелепых решений, вроде пластической операции, он встретил совершенно необыкновенного человека. Необыкновенного человека? Сердце зашлось в груди. Что за историю он мне рассказывал? Она о нем? — С этим совершенно особенным человеком мужчина познакомился в университете, когда изучал японский язык. Он был очень теплым, но крайне нетрадиционным. Часто любил говорить мужчине, который ужасно переживал из-за своего красивого лица, что он «депрессивный» и «удивительно глупый для такого умного человека». А еще «чрезмерно застенчивый». Мужчине не потребовалось много времени, чтобы влюбиться, ведь он напомнил ему, что жизнь — одна, и в ней множество всего, о чем стоит беспокоиться больше, чем о лице. Конечно, он и сам это знал, но никто ему об этом никогда не говорил в открытую. Ричард, как всегда, был красноречив, словно мы вели обычную светскую беседу за чаем. Может, у него и было лицо красивой куклы, но я видел проблески болезненных эмоций. Не успел я остановить его, напомнив, что он вовсе не обязан говорить что-то против своей воли, Ричард пронзил меня свирепым взглядом. Что? Это он так велел мне заткнуться? Нет, дело не в этом. Ричард хотел, чтобы я выслушал его. — Но это положило начало проблемам. Видишь ли, на принце было не одно проклятие, а целых два. Он должен был унаследовать от своего прадеда некое яблоко раздора. Конечно, сказка о золотом яблоке с надписью «прекраснейшая» — всего лишь древнегреческая легенда, но когда речь идет о реальных деньгах, история теряет свое очарование. Наследство. Не на это ли намекал тот индийский итальянец? И Ричард упомянул о нем в разговоре с господином Адзумой, но суть не в этом. Кое-какие детали мне точно не забыть — например, как из-за него Ричард потерял отношения. — На принца обрушилось множество событий, они пронеслись над головой, как буря, и человек, к которому он испытывал такие глубокие чувства, сказал: «Сомневаюсь, что могу быть с тобой». Когда он спросил, почему, в ответ услышал: «Может, меня и не волнует твое лицо, но я не могу не беспокоиться о твоих деньгах. Если станут болтать, что я с тобой только из-за твоей внешности — это одно, но скажут, что из-за денег, и я не знаю, смогу ли это отрицать. В конце концов, я из бедной семьи. Нам всегда не хватало денег, и пришлось смириться со скромной жизнью. И мне невыносима мысль, что когда придет время взвесить любовь и деньги, думаю, мой выбор падет на последнее. Лучше я расстанусь с тобой, чем рискну, и моя темная сторона в итоге проявит себя». Чрезвычайно благородное решение. Одним лишь словом «благородный» Ричард превентивно отменил любые возражения, которые у меня были. Он давал понять, что не желает, чтобы я критиковал этого человека. У меня защемило сердце. Пока я молчал, Ричард медленно моргал и в итоге сменил тон. — Вопрос: будь ты на его месте, как бы отреагировал? Скажи мне кто-то что-то подобное, даже не знаю, что бы я сказал. Наверное, попытался бы отшутиться и спросил, не розыгрыш ли это. — Наверное, сказал бы не думать об этом и попросил остаться со мной навсегда… — Мужчина так и пытался ответить, но в конечном итоге не смог заставить себя произнести эти слова. Видишь ли, ему казалось, что, уважая желания того человека, он защищал и себя. Все бы ничего, если именно наследство было причиной расставания, но вдруг оно просто удобный предлог, чтобы не озвучивать какую-то другую причину разрыва? Откажись он отступить и принять его решение, было бы только хуже. И поэтому мужчина выбрал молчание. И никто после этого не жил долго и счастливо. Итак, какова мораль этой истории? Подсказка: Макиавелли. — Да ты чего? Конечно, еще не поздно. Позвонить-то по телефону можно даже из Японии. Будь я на месте того особенного человека… — А будь я сейчас на твоем, не слонялся бы по магазину. А побежал к ней. Как печально. Ты такой умный и обаятельный молодой человек, с талантом кулинара и мастерством делать неуместные комплименты, порой чересчур заботливый, но, похоже, я единственный, кто это знает. Воистину, это за гранью трагизма. Большая потеря для мира в целом. Несмотря на сами слова, они явно не были комплиментом. Ричард, без сомнения, ругал меня. Ругал и в то же время подбадривал. Лучше ему так не делать. Я сразу вспомнил своего учителя естествознания из школы, он всегда беспокоился обо мне и говорил нечто подобное. Типа: «Не сдавайся перед лицом трудностей» и «У тебя есть голова на плечах — просто ты с трудом доводишь дело до конца». Я на всю жизнь наслушался нравоучений. Ричард, вероятно, неправильно истолковал недовольное выражение моего лица. Его брови приподнялись, образовав аккуратную дугу на лбу. — Ты слишком любишь выбирать легкий путь. Хотя в основном я согласен с тем, что приносить радость людям — это чистый позитив для общества, тем не менее я считаю, что эти усилия лучше всего потратить на людей, которые действительно важны для тебя. Например, отдавать предпочтение женщине, которую ты надеешься сделать своей девушкой, а не начальнику на подработке. Но у тебя просто не хватило смелости рискнуть. Хотя сомневаюсь, что это касается всех людей — только тех, чье расположение для тебя очень важно. Им тебе сложно выразить свою привязанность. Но я бы не называл тебя трусом. Возможно, твое превосходное управление рисками заслуживало бы большей похвалы при изучении экономики. Однако осыпать сладостями кого-то, компенсируя свою неспособность выразить чувства к человеку, чью симпатию отчаянно хочешь заполучить — это мартышкин труд. У тебя есть контраргумент? — Да, но я хочу, чтобы ты договорил. Чувствую, тебе еще есть, что сказать. — Что ж, замечательно. Хотя я не стану утверждать, будто никогда не испытывал благодарности за твои непрестанные комментарии по поводу моей внешности, в последнее время ты изрядно перебарщиваешь. Такие слова, как «любовь» и «прекрасный», следует говорить тому, кем собираешься дорожить всю жизнь, а не просто эстетически красивой картинке. Я признаю, что моя внешность может быть довольно эффектной, поэтому, возможно, я послужил идеальным выходом для тех сдерживаемых эмоций, которые ты не в состоянии выразить человеку, для которого они и предназначены. — Я не поэтому… — Я думал, ты хочешь, чтобы я закончил. Послушай, — прорычал он почти как животное, лишив меня дара речи, прежде чем на его лице появилась ледяная улыбка. — О, трусливый рыцарь, ты обладаешь как прекрасными идеалами, так и мужеством претворять их в жизнь. Твоя доблестная храбрость поступать так, как ты считаешь нужным, невзирая ни на чье мнение — твоя наибольшая прелесть. Но во всем огромном мире есть всего один человек, которому ты, похоже, не можешь продемонстрировать ее. Предлагаю тебе как следует задуматься о последствиях. Ведь с той самой, единственной женщиной ты не можешь поделиться тем, что делает тебя по-настоящему невероятным. Ты боишься разочароваться, если покажешь себя и ей не понравится. Ты просто боишься, поскольку уже понял, что идти на поводу собственных эмоций не всегда приводит к благоприятным результатам. Но разве это само по себе уже не доказывает, что никто, кроме нее, не подойдет тебе лучше? Неужели пить чай на работе и говорить своему боссу, что он красивый, и вправду гораздо проще, чем признаться ей в своих чувствах? Естественно. Я не питаю к тебе особых романтических стремлений. И у меня нет никакого желания становиться для тебя кем-то особенным. И я не желаю оставлять неизгладимый след в твоей жизни. Отношения такого рода хороши до тех пор, пока соблюдаются границы, но за них может быть своя цена. Если слишком привыкнешь к такому способу взаимодействия, то придет время — и ты окажешься неподготовленными к борьбе. Что-нибудь из моей речи задело тебя за живое? Борьбе? С кем мне нужно будет бороться? Он намекал, что это время уже пришло? Я хотел сказать ему пару слов, но Ричард еще не закончил. Он вел себя так, словно я был клиентом, которому он пытался что-то продать. Но по какой-то причине взгляд его глаз был таким нежным, что мне стало грустно. — Думаю, ты услышал вполне достаточно, правда, Сейги? А теперь оставь тщеславие и стыд. Позволь своим эмоциям руководить тобой, дай волю своей естественной склонности вмешиваться во все, и в мгновение ока окружающие тебя люди обнаружат, что идут по пути, залитому светом — ты ли не излучаешь свет? Нельзя колебаться вечно. Особенно сегодня. — А что такого в сегодняшнем дне? Ричард резко отвернулся от меня. — На днях я встретился с господином Хомурой, он был в ужасно хорошем настроении, потому что сегодня у него было запланировано свидание в парке Уэно. В национальном музее природы и науки собрана лучшая коллекция образцов минералов в Японии. Их образцы японского двойника невероятно впечатляют. — Погоди-ка, ты не можешь вот так просто слить личную информацию клиента! Это злоупотребление доверием. — Извини, конечно, но я бы в жизни не стал разглашать информацию человека, если бы он сам не хотел, чтобы я это сделал. Я просто передаю сообщение. Сообщение? От кого? И для кого? От господина Хомуры мне? Но почему? Так, стоять, не может быть. — Ричард, ты… — Какое беспочвенное обвинение. — Я еще и слова не сказал. Ты… ты ведь не рассказал господину Хомуре о моих чувствах к Танимото? Правда? — Я понятия не имею, что ты пытаешься мне сказать. В любом случае, твои голословные обвинения неуместны. Господин Хомура просто рассказал, как недавно столкнулся с тобой. Если уж хочешь кого-то обвинить — тогда пеняй на собственную неспособность скрывать свои чувства. То есть во время той короткой встречи возле кафе он что-то заподозрил? И теперь вызывал меня на какое-то выяснение отношений? Нет, он бы этого не сделал. Вероятно, просто давал мне шанс. Но зачем ему такие проблемы? Я снова пристально посмотрел Ричарду в лицо. Да, ты истинный принц. Тебе нравится пудинг, который я готовлю. Даже если он не разглашал личную информацию своего сотрудника, вероятно, все равно пытался поговорить с ним от моего имени. — Могу я кое-что сказать? — Я, конечно, не возражаю, но твое время на исходе. Покороче, пожалуйста. — Знаю, ты сказал, что не хочешь быть для меня кем-то особенным и не хочешь оставлять на мне свой след, но ты уже совершенно особенный для меня, и оставил на мне неизгладимый след. Ричард слегка улыбнулся, словно думал: «Зачем ты говоришь это мне?» Я знаю. Конечно, он пытается сказать мне, чтобы я немедленно ехал к Танимото. Но было кое-что, что я хотел сказать сейчас. Именно ему. — Я с таким удовольствием работаю с тобой в этом магазине. Уверен, я доставил тебе немало хлопот, и я пережил множество необычных переживаний, но я был счастлив. Потому что ты был со мной. Потому что ты мне очень нравишься. Хотя, почти уверен, ты и так об этом знаешь. — Ты бесчисленное количество раз говорил мне, что я тебе нравлюсь, но, как я уже объяснял ранее, я считаю твою привязанность неуместной. — Хочешь сказать, я использую тебя как замену? Это не шутки. Зачем мне это делать? Поверь мне, я знаю, какой я трус. Кроме того, слова «нравишься» и «люблю» имеют множество смыслов. Иногда я испытывал желание сказать: «Ты мне нравишься» вместо «Спасибо». Думаю, так бывало, когда я не знал, за что конкретно благодарен. Это почти физическое чувство, которое так никуда и не делось. Когда ощущаешь себя в долгу перед человеком за его невероятную доброту. Вот, что я чувствовал сейчас. Потому что Ричард дал мне гораздо больше, чем просто подработку. «Большое спасибо» было бы уместнее по отношению к моим чекам. Но сейчас это чувство вне материальности. Ричард смотрел на меня, как родитель на избалованного ребенка. Но потом он повернулся ко мне и улыбнулся. Это было чистейшее обаяние — божественная улыбка, идеально прекрасная со всех сторон, как сверкающий бриллиант. — Ты тоже мне очень нравишься, Сейги. Я очень рад, что встретил тебя. Я почувствовал это с первой секунды нашей встречи и чувствую до сих пор. — Спасибо. Это все, что я хотел сказать. У меня болит живот, так что придется мне уйти пораньше. Извиняюсь за беспокойство. — Надеюсь, ты не сбежишь. — Я не собираюсь убегать. Что ж, тем не менее, я заканчиваю работу на сегодня. Но обещаю, что не убегу. — Какой у меня ужасно ненадежный сотрудник. Дай мне свою руку. Собирался ли он пожать мне руку? Я улыбнулся и протянул ему правую руку, а Ричард достал из нагрудного кармана коробочку и положил ее мне на ладонь. Мою коробочку с аквамарином внутри. — Поскольку аквамарин — камень, тесно связанный с водой, моряки использовали его в качестве защитного амулета — камня, дающего надежду на безопасное плавание. Нашу жизнь часто сравнивают с путешествиями, но я сомневаюсь, что тебе стоит цепляться за этот камень. В конце концов, я твердо верю, что твое путешествие будет успешным. — Если ты все еще будешь открыт к тому времени, как я все улажу, я тут же вернусь к тебе. — По крайней мере, покажи ей, что ты достаточно взрослый, чтобы пригласить ее на ужин. Этот совет влетел в одно ухо и вылетел прямо из другого. Я развернулся и открыл дверь магазина. Я не знал, сколько клиентов придет сегодня, но надеялся, что Ричард прекрасно справится сам. Нет, зачем ему мои надежды — конечно, он справится. Он нанял меня только для подачи чая. И не нуждался во мне для своей реальной работы. Я сбежал вниз по лестнице на улицу и остановился, глядя на второй этаж. Ричард смотрел на меня. Я, крича, помахал ему рукой. Он слегка испуганно открыл окно. Не волнуйся ты так, я ничего не забыл. — Забыл сказать, но я ужасно рад, что в итоге ты не сделал пластическую операцию! Это все равно, что подвергнуть термической обработке первоклассный сапфир! Это наверняка стало бы огромной потерей для всего мира! Я рад, что ты этого не сделал! Просто счастлив! Я прыгал вверх-вниз, размахивая руками перед Ричардом, готовый к тому, что люди в автосалоне напротив позвонят в полицию. Ричард жестом велел мне идти. В руке у него была белая чайная чашка с позолоченными краями. Я сегодня не заваривал королевский чай с молоком, но, думаю, он сам заранее приготовил себе чашечку. Если я вернусь до закрытия, обязательно попробую — наверняка чай, который он приготовил, будет лучше моего собственного. Я был уверен — все будет хорошо, независимо от того, как обернется сегодня.