Блестящие дела ювелира Ричарда

В конце этого очень долгого дня, уже дома — в своей крошечной квартирке в Такаданобабе, я взял телефон и позвонил. Не Хироми — моей матери, а Танимото. Я впервые звонил ей вечером не по поводу занятий, поэтому очень нервничал, пока она не взяла трубку, но учитывая повод, мои опасения быстро оказались беспочвенными. — Изумруды прокляты? Звучит, конечно, странно. Поверить не могу, что Аки не поговорила со мной об этом. Мы же друзья? Всякий раз, когда речь заходила о камнях, моя милая Танимото была одержимым экспертом. По слухам, эта страсть известна за ней еще со времен руководства геологическим кружком, где ее даже прозвали Голго. Она действительно была чрезвычайно строгой, обходительной и надежной. Конечно, грубовато звучит для девушки, но видя ее в действии, трудно придумать лучшее прозвище. — Хотя, какой же отстой. Это должно было стать знаменательным моментом для Аки. — Не волнуйся, мы с Ричардом занимаемся этим делом. — Я просто и вправду не могу бросить практику… Танимото училась на педагогическом и время от времени ездила на практику — видимо, преподавала в школе под патронатом нашего университета. И, учитывая характер работы, не могла просто взять и уйти в любое время. До воскресного представления «Драгоценностей» оставалось всего две недели. И при обычных обстоятельствах перед премьерой люди наверняка все на нервах, а уж в этом балете и подавно. — Сейги? — О-о, ничего. Я вернулся к первоначальной теме и спросил о Шинкай. Танимото подтвердила, что они вместе учились до средней школы, а затем та выиграла конкурс и перевелась во Францию. — Я узнала о ее главной роли из группового чата кружка. Аки написала, что будет стараться изо всех сил, ведь это ее первая важная роль. Она немного рассказала о своей подруге из труппы, которая боролась с болезнью. И даже спросила, есть ли какие-нибудь камни, которые могли бы помочь. Но я не осознавала, насколько всё серьезно. Танимото прислала мне ссылку на видео. У балетного конкурса, в котором участвовала Шинкай, был официальный канал на ютубе, где были видеоролики прошлых финалистов. Шинкай была там немного ниже ростом, чем сейчас, и одета в белый балетный костюм. Она танцевала на сцене с логотипом конкурса и изо всех сил старалась сохранить улыбку, но выражение ее лица было немного напряженным от волнения. Балет такой… грациозный. Каждый шаг, каждое движение руки — воплощение плавности. Ее руки и ноги были до невозможности вытянуты, и, несмотря на то, что танцевала она на носочках, — не случилось ни одного падения. Слабая улыбка на лице говорила, что оно ей не грозит. Трудно было представить, что она не родилась такой, и все эти танцы не забавы ради. Ведь я точно знал, скольких трудов, пота и крови стоила эта легкость. — Ну как тебе? — спросила Танимото на том конце провода. Кажется, смотрели мы видео одновременно. Я выключил режим громкой связи и поднес телефон к лицу — так казалось, будто говорит она мне прямо на ухо. — Просто невероятно. Знаю, я ничего не смыслю в балете, но мне кажется, она была великолепна. Хотя… Сегодня я видел репетицию Шинкай, и, думаю, она каким-то образом стала еще в миллион раз лучше. — Конечно. Конкурс проходил несколько лет назад. Танимото была права. Я вспомнил, что произошло после того, как мы вернулись в балетную труппу. Ричард в значительной степени доминировал во втором акте «Загадки драгоценных камней». Нам повезло, и мы застали госпожу Катауру у парадных ворот. Она согласилась помочь и познакомила Ричарда со Йошидой-старшим. Тот наотрез отказывался пускать посторонних так поздно, но сдался, когда госпожа Катаура упомянула господина Хомуру. Думаю, Хомура Трейдинг у них довольно важный спонсор. В конечном счете наша настойчивость победила, и Ричарда снова пустили в кабинет, вероятно, чтобы взглянуть на те документы, о которых он говорил. Но впустили с условием, что пойдет он один, поэтому я остался ждать у входа. Госпоже Катауре не понравилось, что я остался подпирать двери, поэтому она пригласила меня в репетиционную комнату. Шинкай и остальные танцоры были в самом разгаре репетиции. Я взволнованно спросил ее, правда ли мне можно присутствовать. Она немного натянуто улыбнулась и сказала: «Всё, что пожелаете». Ещё упомянула, что у них есть камеры наблюдения, но установлены они не везде, поэтому посторонние вроде меня всегда должны быть на виду. Если так, значит нужно подчиниться. Репетиционный класс по размеру напоминал аудиторию в моём университете, но все стены были увешаны зеркалами. Шинкай танцевала в центре группы посреди примерно двадцати других танцоров. На стуле сидел человек, наверное, типа инструктора, который велел им продолжать танцевать, поэтому, когда я робко вошел, никто на меня не обратил внимания. Они снова и снова разучивали одну и ту же сцену, и пианист постоянно повторял мелодию. Танцоры были одеты в футболки и трико, двигались по комнате в пределах своих позиций. Было всего двое мужчин. Оба примерно моего возраста, ужасно стройные, с изящными красивыми лицами. Они двигались так, что мне было страшно — я и не представлял, что человек способен так прыгать, растягиваться и выворачивать свои суставы. Единственное, что роднило меня с ними — наша человеческая форма. Но в самой своей сути мы явно принадлежали разным мирам. Несколько балерин в центре двигались вокруг Шинкай. Она медленно подняла ногу к голове, но инструктор тут же одёрнул ее — слишком быстро. Она повторила еще три раза, и на ее лице не было ни намека на раздражение. Она улыбалась. Но даже после этого инструктор то тут, то там делал ей замечания. Сначала мне было странно. Мне, непрофессионалу, она казалась прекрасной танцовщицей, но инструктор все равно придирался к каждой мелочи. Потом я понял — судя по всему, в центре сцены должен танцевать лучший. И если уж она стоит посередине — должна быть совершенством. Когда объявили перерыв, она ухмыльнулась танцору, который пытался ее утешить. — Все нормально. Я должна выкладываться по полной. В конце концов, Минако сверху улыбается мне. Минако Катаура. Стоило прозвучать этому имени, атмосфера в классе резко изменилась. Я прямо кожей почувствовал. Кто-то смотрел на нее с отвращением, некоторые опустили головы, считая ситуацию невыносимой, а другие выглядели обеспокоенными. Все произошло очень быстро, и как только перерыв закончился, все снова превратились в блестящих танцоров. Но я был уверен, что всех снедала одна мысль. Действительно ли странные происшествия были вызваны проклятием? Похоже, Шинкай не верила или, по крайней мере, так говорила. «Абсолютно невозможно», — сказала она. Будь я на ее месте, наверное, сказал бы тоже самое. Ведь она в центре внимания, занимает место близкой подруги, которая ушла из жизни в самом расцвете сил и таланта — как можно сваливать на нее свое «невезение»? От улыбки Шинкай сжималось сердце. Словно та была ее последней защитой перед сокрушительным блеском сцены. Да, наверное, я просто надумываю себе, но все же. Я примерно час наблюдал за репетицией, а потом Ричард похлопал меня по плечу, и мы ушли. Честно говоря, особого вклада в дело о проклятых изумрудах я не внес, зато мне удалось заглянуть в невероятный мир, с которым я прежде не сталкивался. — Вы с Шинкай дружите с детства, да? Она всегда была такой невероятной? — Да. Она всегда выкладывалась по полной. Аки хотела быть балериной, которая будет танцевать каждый день — до самой смерти. Я в то время была не особо чуткой натурой, поэтому брякнула, что она всё слишком усложняет. Аки просто рассмеялась и сказала, что это правда, зато весело и нескучно. Она всегда была такой милой. Каждый день — ну просто марафонец. Интересно, все ли танцоры такие? Если так, то какая же печаль и разочарование для балерины умереть в расцвете сил. Нет-нет-нет, нельзя только поэтому предполагать, что проклятие реально. Тем более Шинкай сама сказала — Минако Катаура была хорошим человеком. Если бы я умер, то вряд ли пытался бы вредить людям, которые были мне дороги при жизни. Думаю, наоборот. Мне бы, наверное, захотелось как-то помочь им, хоть немного… Нет, вообще не стоит об этом думать. Это кривая дорожка в мир оккультизма. Я снова спросил Танимото, что она думает об истории с изумрудами. Два загадочных происшествия. Одна мертвая балерина. Внешне она, возможно, и была мягкой и воздушной феей, но по сути своей Танимото — сильный и рассудительный человек. — Сейги, ты знаешь, что у французов в театре есть некое поверье, связанное с проклятием? Судя по тону ее голоса, кажется, со мной говорит иная ипостась Танимото. — Нет, даже не слышал. Французское проклятие? — Говорят, актеры, которые носят зеленое, умирают молодыми. Зеленый. Изумрудно-зеленый. Обычный цвет несет смерть молодым? — Мы ведь говорим не о чём-то сверхъестественным? — Конечно нет, — заверила меня Танимото «Голго». — В прошлом для окрашивания одежды использовали вещество под названием «медянка». По сути, это медная ржавчина. Хотя сейчас доказано, что она практически нетоксична, до недавнего времени медянка считалась смертельным ядом. — О, понятно. Подожди, тогда… — Конечно, я знаю, что это всего лишь суеверие. Разумеется, сценические костюмы совершенно не влияют на продолжительность жизни, — это полная чушь. На протяжении веков человеческая культура медленно, но верно развивалась, и именно поэтому я не верю в истории, которые мешают людям добиваться прогресса. Вещи не проклинают людей. Ни одежда, ни камни. Я твердо в это верю. В ее голосе звучала сила. «Люди — существа, которые всеми силами тянутся к достижению своих истинных желаний», — внезапно вспомнил я любимую фразу Ричарда. Хорошо ли, плохо — зависит от человека. Думаю, это все равно что сказать, будто фортуна непредсказуема и изменчива. Но вряд ли он имел в виду, что нужно просто сдаться, когда кругом одна безнадега. Эта фраза, скорее, пинок под зад, который проверяет на прочность решимость идти к цели. Подождите, значит ли это, что он на самом деле довольно импульсивный, несмотря на всё своё великолепие? Вроде меня? Это же невозможно, да? — Я думаю, роль в акте «Изумруды» станет вторым большим пробным камнем для Аки. Она профессионально танцует с тех пор, как вернулась из Франции, но, насколько я знаю, раньше ей не выпадала возможность получить настолько важную роль. Такое ощущение, что она материализовалась из воздуха. — Вы с Шинкай действительно близки, да? — Она мне прям родная. — Э-э, родная? — Ох! Нет! Я имела в виду крестная мать! Ну, знаешь, она же дала мне прозвище «Голго». Да, похоже на Шинкай. Я чуть не расхохотался. — У нее определенно чутьё на имена! Это было в младших классах? — Да. В зоне ожидания местной парикмахерской валялась куча старых комиксов, и именно туда ходили большинство моих друзей, ну и вот… Мне, конечно, немного неловко, но я не возражаю, когда Аки так меня называет. — Мне тоже нравится твое прозвище. Оно крутое. — Правда? — Ты кажешься надежной и, типа, просто денди. — Никто и никогда так обо мне не говорил. От звука ее голоса у меня ёкнуло сердце. Я только что создал момент? Я слишком привык к нашим долгим вечерним телефонным звонкам. Когда я осознал, что сказал, моё сердце бешено заколотилось, а давление подскочило до небес. Вот дерьмо. Я скоро начну заикаться. — Сейги, пожалуйста, позаботься об Аки. Она действительно хороший человек. — Я сделаю все, что в моих силах. — Большое спасибо. Спокойной ночи! — Спокойной ночи. На самом деле, с изумрудным проклятием пока всё ещё было неясно. Решения не наблюдалось. Но мне казалось, что я оказался в стране грёз. Я запрыгнул на свою дешевую кровать, которую купил на распродаже в крупном магазине, и уткнулся головой в подушку. Какое блаженство. Вот счастье-то. Моя радость длилась ровно до того момента, как пришло сообщение от Шинкай. «Наката, мне только что звонила Сёко. Сказала, что думает, будто ты в меня влюблен. Ты уверен, что не ввел её заблуждение? Пожалуй, тебе стоит немного поднатореть в своих попытках». А-а-а-а! Нет. Всё совсем не так. Танимото, ты однозначно не так меня поняла. Почему ты всегда предполагаешь, что я испытываю чувства к кому-то другому? Ужас просто. Кошмар. Чем я заслужил гнев бога любви? К счастью, Шинкай обладала достаточной интуицией, чтобы разобраться в ситуации. Я заскулил про себя, печатая ей извинения за недоразумение, и обещая в будущем стараться еще больше. И горестно стонал, пока не получил неожиданное дополнение. «Ричард связался со мной. Сказал, что снова зайдет в пятницу. Ты что-нибудь знаешь? Режиссер выглядела испуганной. И мне тоже не по себе». Он снова собирается вернуться в пятницу? Я написал, что не в курсе, но она мне больше не ответила. Интересно, что происходит? Я знал, как сильно Ричард ненавидит получать случайные сообщения, но при этом сам же частенько засыпал меня ими, поэтому все же нерешительно написал: «Я получил сообщение от Шинкай. Ты действительно снова собираешься к ним в пятницу?» Ответ пришел мгновенно. В обычном стиле череды коротких посланий. «Я еду в Готанду к труппе в час дня в следующую пятницу». «Заплачу сверхурочные, если сможешь присоединиться». «Подробности объясню при встрече». «В зависимости от того, как пойдут дела, может быть немного опасно». Опасно? Как? Я спросил, могу ли я позвонить ему, и он сказал, что говорить ему неудобно. Наверное, время позднее, или его не было дома, или он всё ещё работал. Я попросил его объяснить подробнее, но он так и не ответил. Пожалуйста, перестань на пустом месте выводить меня из себя. Просто скажи, что дело не стоит выеденного яйца. Или же… стоит. Я принял душ, вернулся в свою комнату и обнаружил сообщение от Ричарда. «Ты идешь?» «Конечно» После этого я отправился спать. Понятия не имея, что беспокоило Ричарда, но решение уже принято. Я пойду с ним несмотря ни на что. К тому же я пообещал Танимото позаботиться о ее подруге. На занятиях я спал на ходу, а потом, в четверг вечером, получил еще одно сообщение от Ричарда. «Была еще одна неудачная попытка украсть ожерелье. Итого их три». Честно говоря, у меня было предчувствие, что это произойдет. Но не хотелось, чтобы оно исполнилось. Я понятия не имел, что происходит. Третья неудачная попытка. Будь это действительно кто-то из труппы, вряд ли бы они так стихийно терпели неудачи. Может, действительно какая-то мистика? Нет, не может быть. Ну а что тогда? Будет ли загадка раскрыта завтра? Ричард, что происходит?

***

Был полдень пятницы. Я вошел в здание балетной труппы «Катаура». Ричард был одет в костюм, и на его лице было обычное спокойное, собранное выражение. Нас, видимо, ожидали, потому что охранники спокойно пропустили и даже поприветствовали Ричарда. Они явно успели познакомиться. Наверное, он приходил в прошлый вторник без меня. Мне сказала госпожа Катаура. Сначала она не поверила тому, что сказал ей Ричард, но до премьеры оставалась всего неделя. И пускай она была не в восторге от его плана, все же решила осуществить его именно сейчас. Мы прошли мимо череды маленьких аудиторий на втором этаже и оказались перед массивными дверями. По другую сторону от них находилось нечто похожее на небольшой концертный зал. Ричард подал мне знак глазами, и я открыл двери. На нас сразу обрушился звук фортепиано — шла репетиция. Свет в маленьком зрительном зале был погашен. Горела только сцена, которая располагалась на ступеньку выше. Мы вошли прямо в разгар генеральной репетиции. Проскользнув в темноту зрительного зала, я увидел на сцене Шинкай. Ожерелья на ней не было. С ней выступали одетые в костюмы танцоры, а еще несколько, в толстовках, наблюдали из зала. Госпожа Катаура сидела в первом ряду, под сценой стояло фортепиано, а за ним играл концертмейстер в соответствии с ее указаниями. Сцена являла собой красоту этого мира. Но не время отвлекаться. Музыка умолкла, и в зале зажегся свет. Госпожа Катаура хлопнула в ладоши, как бы отругав исполнителей за то, что они начали болтать между собой. — Минутку внимания, пожалуйста. Мне нужно обсудить с вами кое-что важное. Ее голос был тихим, лицо бледным, а взгляд — жестким. Я, стоя у двери, затаил дыхание. Ричард рядом со мной тоже замер, как изваяние. — Это касается изумрудного ожерелья. Госпожа Катаура держала на коленях бархатный футляр. В нём лежали изумрудные украшения, которые должны были быть на Шинкай. В зале царило напряжение. — На днях, во время репетиции, оно снова пропало. Это третий необъяснимый инцидент, связанный с этим ожерельем. Полагаю, вы представляете, какой стресс вызвала у меня эта ситуация, поэтому я связалась с Мариенбадом. Зал наполнил шепот. Я не представлял себе, как она могла к ним обратиться. «Вы сдали нам в аренду проклятое ожерелье, и с ним творится какая-то чертовщина»? Там наверняка бы решили, что это шутка или несчастное стечение обстоятельств. Но, учитывая, какой ужасный поворот приняли обстоятельства, может, она и правда это сделала. Госпожа Катаура жестко продолжила. — Это очень важный реквизит для нашей труппы, но раз уж странности продолжаются, может, стоит временно вернуть изделие из соображений безопасности. Но, к сожалению, они отказались от возврата. Не успели все и рта раскрыть, она продолжила. — Проклято ожерелье или нет, если с ним произойдет что-то странное, они предпочли бы, чтобы мы сами во всем разобрались. Естественно, вряд ли они верят в мистику, просто не хотят получить обратно такую проблемную вещь. Посовещавшись, мы решили, что наша труппа оставит его у себя на неопределенный срок. В толпе раздался голос, который прозвучал громче остальных: — Это невозможно! Ну, вообще-то, да. Предположительно, драгоценности застрахованы. И должны быть согласованные сроки предоставления аренды. Они ни за что не отдали бы его вне рамок договора. Более того, госпожа Катаура недвусмысленно признала «проклятие». Шинкай же сказала, что балерина, в которой вся труппа души не чаяла, никогда не сделала бы что-то подобное. Сама Шинкай стояла на сцене, молча уставившись на свои пальцы ног. Атмосфера портилась на глазах. Я перевел взгляд с госпожи Катауры на нее, и в этот момент… — Эм, простите, — эхом разнеслось по залу. Из правого выхода со сцены, спотыкаясь, вышел старичок в комбинезоне. Это был Йошида-старший. — Это правда? — спросил он, робко подходя к госпоже Катауре. Она кивнула. — Да. После премьерных показов я собираюсь найти нормальный храм, который решит нам этот вопрос. — Да вы шутите. Ясное дело, его лучше вернуть. — Я так и хотела, но они отказались. Ничего не поделаешь. — Так попытайтесь вразумить их! Я имею в виду, вещь же очень важная. — Вот именно, поэтому нельзя вернуть его с таким мистическим довеском. Мы единогласно приняли решение, и назад дороги нет. Не знаю, сколько времени это займет, но, думаю, не меньше двух-трёх месяцев, если не больше. Я напрягся. Если и был подходящий момент высказать свое мнение, то он вот-вот промелькнет мимо меня. Я как раз собирался безрассудно сунуть свой нос в разговор, когда кто-то схватил меня за талию и оттащил назад. Ричард. Он выскользнул из-за моей спины и бесшумно приблизился к Йошиде-старшему, затем мягко опустил руку ему на плечо. Старик судорожно вздрогнул и повернулся. — Добрый день. Полагаю, Теруаки Йошида? — А вы тот самый ювелир. — Да, тот самый, за которого себя выдавал. Голос Ричарда звучал так резко и ясно, что казался почти неуместным. Лицо Йошиды-старшего застыло. После стратегически важного момента молчания Ричард ухмыльнулся. — Какой блестящий план. Вы действительно заставили DEA побегать за своими деньгами. — Э-э-э! — Похоже, интуиция меня не подвела. Я услышал, как Йошида-старший сглотнул, а затем упал на колени, всхлипывая и причитая. — Мне конец! Конец! Они убьют меня! После гробовой тишины зал взорвался гомоном.