Блестящие дела ювелира Ричарда

Почему люди что-то празднуют? Песен и поговорок о том, какое сокровище наша жизнь, даже не сосчитать. А еще — «птица счастья завтрашнего дня прилетела, крыльями звеня». Тем не менее, когда я узнал, что искрящиеся дивным светом драгоценные камни сами по себе уже сокровище, раз существуют, мне стало интересно, почему же люди тогда придумывают себе поводы для праздника. Примерно так бормотал студент второго курса университета Сейги Наката — ваш покорный слуга — готовясь к собеседованию в поисках работы, когда мистер Ричард, владелец магазина, где я подрабатывал, хихикнул надо мной. Он был ювелиром с длинным, похожим на скороговорку полным именем, обладал непревзойденной красотой и день за днем из-за работы носился по всему миру. Казалось, будто меня благодарил за работу человек, который сам раз в десять загруженнее меня, о чем я немного сожалел. Этот парень действительно отлично умел дарить людям облегчение. — Ты думал об ожерелье последней покупательницы? — Да, и о нем тоже, но… Последняя клиентка была домохозяйкой лет сорока, которая в качестве хобби занималась дизайном ювелирных изделий. Она была завсегдатаем «Etranger», всегда приносила собственные дизайны и приходила одна, но, как ни странно, сегодня была со своим мужем. Она, конечно, не была профессионалом и, как обычно, набросала дизайн карандашом на обратной стороне фантика от конфет, вот только сегодня в левом верхнем углу было название. «Двадцатая годовщина нашего первого свидания», — гласила надпись. Дизайн на рисунке был похож на колье-чокер, которое ей очень нравилось. В нем было пять слоев твердых, тонких, похожих на проволоку платиновых колец. И драгоценные камни усеивали кольца, словно проходя сквозь них. Сапфир, перидот, рубин, голубой топаз, изумруд. Мириады цветов. Это напоминало целую Вселенную. Платиновые кольца были орбитами, а драгоценные камни — планетами. Когда я бездумно ляпнул это вслух, она пришла в восторг, сказав, что это чудесно, а муж ее поддержал: «Если так, то ты подобна солнцу». Они были идеальной парой и хорошо ладили, хотя мы знали, что муж часто путешествовал за границу и почти никогда не был в Японии. Такие люди действительно существовали. Вот почему праздничные даты были так важны для них. Она сказала, что в течение полугода, к тому времени, когда колье будет готово и они приедут в «Étranger» на примерку, его зарубежная работа немного устаканится, но оставим это в стороне… В году было триста шестьдесят пять дней. Тщательное запоминание празднований доказывало, что в повседневной жизни не произошло никаких изменений, и, да, это вроде ценно, но не легко ли потеряться в праздниках, когда у тебя их полно? Я прекрасно понимал, насколько неправильны мои понятия. Кстати, у меня «особенных» дней было всего четыре: день рождения моей матери Хироми, день рождения и годовщина смерти моей бабушки и мой собственный день рождения. Пожалуй, моя жизнь никогда не казалась мне одинокой, но когда я думал, что у других столько поводов для празднования, мне иногда было немного грустно. Ну да, как известно, трава у соседей всегда зеленее. Когда я, пускай и довольно уклончиво, пробормотал это, мой прекрасный босс нежно улыбнулся. Одетый в костюм, он был невероятно красив со своими светлыми волосами и голубыми глазами, а его фигура, когда он скрестил ноги в красном кресле, была настолько привлекательной, что аж бесила. Будь я кинорежиссером, наверное, сказал бы ему: «Сиди вот так вечно и не двигайся». — Ну что ж… Например, в первый раз я попробовал клубничное парфе в Шисейдо Парлор двадцатого июня, в год обезьяны. — Нет, нет, подожди-ка. — Да? Как он это запомнил? Отчего увековечил память о том дне, когда съел парфе? Когда я спросил его об этом… — Оно было невероятно вкусным, — ответил он, как ни в чем не бывало, оставив меня немного в недоумении. Хотя это же Ричард. Если бы он услышал, что на востоке есть вкусные десерты, он бы точно отправил кого-нибудь за ними. А скажи ему, что на западе есть изысканные сладости, он бы без колебаний отправил за ними меня — он был Императором сладостей, который в полной мере использует свои супер языковые способности как для работы, так и для удовольствия. Поэтому в его случае всё возможно. Наверное, парфе было незабываемым. — Однако я не помню, когда впервые попробовал мороженое со вкусом матча, Монблан или чизкейк. Не знаю, был ли я слишком мал или занят, но все они подобны прекрасным звездам, которые дарят комфорт моей повседневной жизни. — Я понял только, что эти три блюда — твои любимые. — Это не самое главное. Если ты случайно попробовал что-то особенное или почувствовал такую радость, которую захотелось бы отпраздновать и увековечить в памяти этот момент, что бы ты сделал? Эмоции мимолетнее воздуха, они меняются мгновенно, и, вдобавок ко всему, их невозможно увидеть. А хранить сложнее, чем микасит. — Микасит?.. — Это минерал, который имеет свойство расплываться. Ты не проходил на уроке химии, как гидроксид натрия превращается в жидкость, если оставить его при комнатной температуре? Принцип тот же, а благодаря чрезвычайно высокой гигроскопичности он разжижается при комнатной температуре. Его добывают в некоторых частях Европы, но местом происхождения, откуда он и получил свое название, был Хоккайдо, поэтому его назвали топонимом «Микаса». Разве гора Микаса не в Наре? Когда я спросил об этом, слова «назван в честь города Микаса на Хоккайдо» тут же пришли на ум. Чего и следовало ожидать от его знаний. Микасит. Интересными были и название, и свойства. Значит, камни тоже могут разжижаться? И их бывает трудно хранить. Такой явно не подходит для украшения на годовщину свадьбы. Нет-нет, мы отклонились от темы. Это всего лишь сценарий «а что, если». Когда у вас есть что-то, что очень хочется сохранить, но сделать это трудно, тогда?.. Все просто. Облеките это в форму того, что сохранить легко. Внесете ли вы это в «Расписание» на смартфоне или запишете ручкой в настенный календарь, дело сделано. Даже если эмоции, которые вы испытывали в тот момент, растают, как сахарная вата, чувство, что «это было так прекрасно, я даже записал», останется, и, в зависимости от каждого конкретного случая, с годами они могут перерасти во что-то более глубокое. Тем более, если превратить это в украшения. Таким образом, люди устраивали торжества не потому, что хотели повеселиться, а скорее из-за повода, который хотели сохранить. — Понятно, — кивнул я, и тут Ричард прервал меня. — Кстати. Что такое? Следующий клиент должен прийти почти под закрытие, так что у нас, вроде, было свободное время для праздной болтовни. — Ты помнишь, когда начал работать в этом магазине? — А? В мае прошлого года… — Я принялся считать по пальцам: один, два, три. До целого года еще далековато. Но если работа будет приносить такую же радость, как и прежде, такое будущее когда-нибудь обязательно наступит. Будет год с тех пор, как я начал работать в «Étranger». Годовщина. Странный период, который казался одновременно долгим и коротким. В груди было легко и тепло. Как всегда, обладатель черт, которые напоминали дымку тумана над болотами, самый красивый и великолепный из всех, кого я когда-либо встречал до сих пор; один взгляд на которого дарил мир моей душе, грациозно приподнял свои золотистые брови. Казалось, он хотел что-то сказать, но в то же время, вроде как выглядел так, словно хотел, чтобы я сам догадался. Хм. Что бы это могло быть? Скоро исполнится год. Годовщина. Хм, ну что ж. — Ах, я приготовлю тебе какие-нибудь сладости. В честь праздника. У тебя есть какие-нибудь пожелания? Например, особый вариант пудинга «Наката» в память о первой годовщине или что-то в этом роде. Стоило мне сказать это, брови Ричарда внезапно изогнулись, и между ними появилась опасная складка. Ладно. Значит, я неправильно его понял. Но если он собирался разозлиться, лучше бы сразу сказал. А я что должен был сказать? — Большое спасибо за то, что продемонстрировал японский английский с таким чрезвычайно оригинальным произношением. — У меня настолько плохое произношение? — У тебя настолько плохое мышление. Почему именно ты должен устраивать празднование? Работодатель — я. В Лондоне есть магазины модной одежды, которые даже дарят своим сотрудникам бутылки вина на день рождения. — У нас в Японии вроде как не принята такая внимательность… Нет, ну, наверное, где-то, может, и есть такое… — Пожалуйста, не забывай, что «Япония», о которой ты говоришь, — это не что иное, как «Япония» в пределах диапазона, который ты наблюдал и оценивал. Например, такой магазин может быть в какой-нибудь части Токио. Возможно, в Гиндзе. — Гиндзе. — В седьмом квартале, например. — В седьмом квартале. — В таком вот магазине. Ричард с недовольным видом тяжело вздохнул. Понимаю. Наконец-то дошло. Я должен был не спрашивать его, что он хочет, чтобы я сделал в качестве празднования. А наоборот, ответить, чего сам хочу. — Какая ерунда. Если уж праздновать, то именно мне, который больше всего выиграл от работы здесь. Тебя, мою зарплату и опыт. — То есть, ты ничего не хочешь? Я хотел, чтобы у него не было такого надутого лица. Ведь тогда я чувствовал себя взрослым, который сделал гадость маленькому ребенку. Хотя Ричард был старше меня, к сожалению, у него иногда бывало такое выражение. О, знаю. Я кое-что придумал. — Я хочу, хм, воспоминания. — Воспоминания? — снова нахмурился Ричард. Но на этот раз он не казался раздраженным. — Ну, как говорится, «воспоминания превыше вещей»? — От всей души благодарю за слова, которых не ожидаешь от сотрудников ювелирного магазина. — Я стал экспертом, услышав и увидев столько всего прекрасного. Ты бы заволновался, пожелай я розовый бриллиант VSS1 в двадцать карат, не так ли? Думаю, это обошлось бы примерно в сто миллионов. — Думаю, это обошлось бы в десять раз больше. Но если ты хочешь просто увидеть что-то подобное… — Эй-эй, я пошутил. У многих наших клиентов были свои, особые причины покупать украшения самых разных цветов. Словно они осторожно добавляли новый оттенок краски в палитру своей жизни. Но порядок мог быть и противоположным. Возможно, вместо этого они обрели новый цвет внутри себя. Вот зачем им драгоценности. Чтобы сохранить что–то невидимое глазу или, наоборот, не упустить его из виду, они превращали это в вещь, на которую всегда можно посмотреть и оставить рядом с собой. Если так, то мне нужны были воспоминания, которые заставили бы меня почувствовать желание отпраздновать их. Это было лучше всего. А подарки я и сам могу купить. Итак, если я случайно заставил Ричарда подумать: «Поздравляю, ты все еще здесь работаешь», это стало бы для меня самым большим праздником, и такого было бы достаточно. Именно так я попытался подвести итог, чтобы превратить это в своего рода приятную беседу. — Тогда, похоже, праздник уже закончился. У него было такое потерянное выражение лица. И я почувствовал, как где-то, глубоко в груди, жгло. Наверное, это из-за некоего чувства долга и вины. Неужели я совсем ничего не мог сделать? Ну хоть какая-то нормальная идея! Совсем ничего? Какой-нибудь безобидный пустяк. Да, точно. — О, я хочу шариковую ручку или салфетки с надписью «Jewelry Étranger»! В них прямо суть самого праздника, да? Они станут моими счастливыми талисманами при поиске работы. — Шариковая ручка или салфетки… Не слишком ли дешево? — спросил Ричард слегка дрожащим голосом. Я его раздражал или что? Пожалуй, это может показаться довольно жалким пожеланием для такого разодетого денди, который каждый день ел первоклассные сладости, купленные на карманные деньги. Но я хотел, чтобы он сделал мне поблажку. Меня в жизни никто о таком не спрашивал, поэтому я даже не представлял, какой ценовой диапазон тут уместен. Меня захлестнуло отчаяние. — Тогда мне нужна дюжина таких! Если закончатся чернила, я легко смогу их заменить. — Хм… — кисло ответил Ричард, явно подразумевая: «Я подумаю об этом». Конечно, сама годовщина моей подработки еще не наступила, к тому же в последнее время я бегал по собеседованиям, поэтому едва справлялся со своей работой в магазине. Но в последнее время в «Étranger» происходили гораздо более забавные вещи. Реклама предприятий, ориентированная на корпорации, реализуемая с помощью шариковых ручек и салфеток, которые можно было изготавливать небольшими партиями, с точки зрения дискомфорта была на том же уровне, что и каталоги заказов ювелирных изделий, и книги с образцами дизайна. Ситуация все еще не позволяла предсказать, какие произведения искусства этот человек, который скорее сам воплощал красоту, чем просто обладал чувством эстетики, принесет миру. Да и вообще, создаст ли он что–то подобное? Но я верил, что в ближайшем будущем в «Étranger» состоится «Годовщина шариковой ручки». С таким же успехом воспоминание может стать вещью.