Блестящие дела ювелира Ричарда

Драгоценные камни и сладости. Отрада души моего работодателя — ювелира и непревзойденного красавца Ричарда Ранашины де Вульпиана. Конечно, он не ел драгоценные камни и не продавал сладости своим клиентам, поскольку любить что-то можно по-разному, но и то, и другое занимало в его сердце важнейшие места, составляя, в некотором смысле, его сущность. Как, очевидно, и королевский чай с молоком. На втором этаже многоквартирного дома в седьмом квартале Гиндзы, в ювелирном магазине «Étranger», которым управляет Ричард, была великолепная кухня, в некотором смысле нетипичная для такого магазина. Тут был мой основной пост, поскольку, подрабатывая здесь я в основном подавал чай. Выключив плиту, я бросил беглый взгляд в приемную. До прихода следующего клиента оставался еще час. Владелец магазина, который благодаря своему красноречию только что осуществил крупную продажу, отдыхал в кресле, на полную включив режим великого Императора сладостей. Сегодняшним десертом к чаю был фруктовый пирог, изрядно приправленный аманацу. Блестящий желатин заставлял цитрусы блестеть, а рядом с ними ярко сияли глаза этого красивого мужчины. Он притворялся бесстрастным, но время от времени украдкой довольно улыбался. Он замер в кресле в режиме ожидания и пока даже не прикоснулся к пирогу. Потому что не было его любимого чая. В конце концов наши глаза встретились. — Сейги, чай. — Бегу-бегу. Я перелил королевский чай с молоком из чайника в чашки норитаке, тихо поставил их на поднос и протянул ему одну. — Держи. — Благодарю, — ответил Ричард. Как ни посмотри, его элегантность никак не вязалась с этим резким, односложным «чай», поэтому я слегка усмехнулся. — Что-то случилось? Ну, ничего особенного, конечно, но… — Я вроде уже говорил? Ты разговариваешь, как папаша из эпохи Сёва. Повисло молчание. Пока я, не сдерживаясь, улыбался во весь рот, лицо Ричарда слегка напряглось. Что случилось-то? Великолепный ювелир развернулся от стола ко мне и слегка поклонился. — Господин Наката. — А? Д-да? — Какая нежданная радость, что вы приготовили для меня чай. Я всем сердцем благодарю вас. — Нет-нет, нет! Я вовсе не хотел, чтобы ты говорил что-то подобное… А-а-а, понятно. Я неудачно выразился. Прости. Я замолчал и задумался, как же мне объясниться. Я создал недоразумение. Что говорить как папаша из Сёва — плохо. Неправда. Всё совсем не так. Почему я всегда использую слова, которые не передают нужный мне смысл? — Я вовсе не думаю, что твоя манера говорить плохая или типа того. На самом деле, наоборот… Как бы это сказать?.. Пока я колебался, Ричард ждал. Мне было неловко, что из-за меня он тратил свое драгоценное время на перекус впустую. Нужно поторопиться. И просто сказать. Но чем больше я пытался, тем меньше мог сказать, поэтому в итоге сделал как всегда. Пустил всё на самотек. — Видишь ли, Хироми… Моя мать не особо легкий человек, и дома у нас не было домашней атмосферы. Мы не болтали за чаем или типа того… И всякий раз, когда выдавалась свободная минутка, казалось, будто у нас обоих куча дел. Ты называешь это чаепитием? Для меня оно в новинку. Вот почему так забавно слышать: «Сейги, чаю», плюс все эти церемонии. Это своего рода роскошь, — я рассмеялся, а Ричард беззвучно сделал глоток королевского чая с молоком, пристально глядя мне в лицо. — Ричард? — Согласен, это роскошь. Чтобы кто-то посторонний покупал сладости, которые я хочу, заваривал чай в точности по моему рецепту и приносил его в нужное для меня время. — А? Ах, хм, вроде того. — Для меня роскошь, стоит добавить, — Ричард расслабил свои скрещенные ноги, не отводя пристального взгляда. Даже сейчас, глядя на это лицо, я все еще порой терялся в догадках, человек он или нет. Если драгоценные камни — минералы, выкованы нашей планетой, то этот парень вобрал в себя красоту всего мира. — Я бы не назвал тебя человеком настроения, но твой щенячий менталитет едва держится между человеческой добротой и глупостью. Почему бы не попробовать более логичное мышление? Хотя, возможно, логика бессильна, если ты считаешь потакание мне — некоей роскошью. — Эм, пожалуй, возможно, так и есть. Реакция Ричарда на мои слова была, скажем так, невербальной. Это был очень, очень, чрезвычайно недовольный взгляд. Вот блин. Очевидно, не стоило сейчас подтверждать его слова. И все же я хотел, чтобы он понял мою точку зрения. Несравненно красивый мужчина у меня на глазах с удовольствием пил чай, который я приготовил, и ел купленный мною пирог. Да кто бы не обрадовался такому? Нет, правда, ну кто? Что, совсем бы сердце не сжалось? Я с радостью спросил бы совета, будь у меня знакомый с таким опытом, но, к сожалению, никто не приходил на ум. И у меня совсем не было доводов, которые могли бы помочь убедить человека передо мной. Хм. Когда я склонил голову со словами «мои глубочайшие извинения», мой прекрасный босс спокойно ответил: — Ничего страшного, главное, чтобы ты понимал. Я знал, что Ричард не сердится по-настоящему, когда говорит таким тоном. Всякий раз, когда я творил что-то из ряда вон, Ричард замолкал и пристально смотрел мне в глаза. Словно спрашивал: «Ты осознаешь, что сделал?». Так было совсем недавно, когда клиент пришел заказать переогранку бриллианта. В конечном счете, всё закончилось благополучно, но тогда меня пробрал озноб. Я умудрился изрядно напортачить, но даже в тот момент я не видел гнева в прекрасных, как небо, глазах Ричарда. Он смотрел на меня с разочарованием. Типа: «Ну надо же, я думал ты умнее». Если уж докапываться до сути, то главным были ободряющие беседы, в стиле: «Ты способен на большее, так что делай все, что в твоих силах». Не каждая дорога вела в Рим, но что бы он ни говорил или делал, я в жизни не считал Ричарда человеком, который специально заказывает выпечку Бог знает где, или дает мне абсурдные поручения, или заставляет меня подавать чай в неподходящее время. Он был не из тех, кто спекулирует своей властью или развлекается угнетением других. Это я точно знал. И очень уважал. Пускай он даже вообще никогда не рассказывал о своей жизни, приехал из далекой страны, умел говорить на многих языках и был неизвестного возраста. Я слишком безрассудно доверял? Но для меня это было вполне логичным, значит, все нормально. Я считал, что возможность хоть как-то порадовать того, кем восхищаешься, настоящая «роскошь». Однако я совсем не знал, как объяснить это чувство Ричарду. «Я рад быть полезным тому, на кого равняюсь»? «Я готов на все, потому что ты офигенный»? Ни то, ни другое не годилось. Даже я это понимал. Он бы быстро заткнул мне рот. Когда я замолчал, уставившись на него, мало-помалу Ричард начал пристально смотреть на меня и говорить странные вещи, типа «Ты сегодня сам не свой». Я был благодарен ему за то, что он что-то уловил и понял, но, увы, не мог нормально описать ему свое состояние. По словам Ричарда, казалось, что моя благодарность как раз и являлась источником моих неосторожных замечаний. Термин «оговорка», несомненно, был темой вопросов в бесчисленных тестах на знание японского языка. Будь я похож на ювелира, чья речь была настолько богата, смог бы однажды описать это? — Я скажу тебе как-нибудь на днях. Пока я не в силах собрать мозги в кучу. — Правда? С нетерпением буду ждать. — Спасибо… Эй, мне тоже нужно говорить так напыщенно? Ведь всему, как говорится, есть предел. — Раз ты продолжаешь время от времени изобретать новый японский язык, как с недавним «Короче, вот твой чаёк», полагаю, то, как ты говоришь сейчас, более свойственно тебе, и этого почти достаточно. — О, это был сарказм, да? — Браво. Ты стал соображать немного лучше. Однако, как же ты до сих пор выживал на других своих работах с частичной занятостью? — Ты имеешь в виду манеру моего общения? Ричард молча кивнул. Если уж на то пошло, до сих пор все мои подработки были скорее гонкой на выживание, чем испытанием на вежливость, поэтому я как-то обходился в основном «привет», «ну, чо там, как?» и «ок». Когда я вот так всё объяснил, на прекрасном лице Ричарда появилось выражение, словно у него разболелась голова, и, глубоко вздохнув, он покачал головой. — Язык с никогда не меняющимся словоупотреблением и словарным запасом — это, по сути, идиома, лишенная носителей. С таким же успехом его можно назвать вымершим. Часть истинного очарования лингвистики как раз и заключается в том, когда значение слов меняется в соответствии с историей… но… — Ричард снова покачал головой. Я понимал его чувства. Мне просто нужно было исходить от противного. Например, я японец, который отчаянно изучал английский и с готовностью поехал работать в Англию, и такой, типа: «Давайте ваш сложный синтаксис, потому что я умею читать газеты». Если бы местный житель заговорил со мной в стиле «привет», «ну, чо там, как?» и «ок» я бы сильно расстроился. И ощутил бы глубокое разочарование. Как бы то ни было, рабочим местом Ричарда был не пост охраны телевизионной станции, а ювелирный магазин в Гиндзе, и его роскошный японский, очевидно, являлся полезным инструментом для его бизнеса, поэтому, думаю, ему не стоило сильно расстраиваться. Когда я все это ему озвучил, мой прекрасный босс рассмеялся со словами: «Ну и ну». Что такое? У меня снова разыгралось воображение? — Прошу прощения. Я стал ювелиром не только потому, что хотел, чтобы мои усилия в иностранных языках принесли плоды, и у меня нет намерения напрягаться, критикуя текущие реальные жизненные обстоятельства, основанные на иллюзиях прошлого. — Ты сейчас, типа, сказал что-то насчёт «вот, как нынче говорит современная молодежь»? — Может быть, — Ричард пожал плечами, а затем внезапно молча вытянул палец. Кресла стояли друг напротив друга, окружая стеклянный столик. — Мой дорогой помощник, сделайте перерыв. Вы, предположительно, купили два куска пирога. — Разве это не твоя награда после работы? — Когда придет время, я найду что съесть. Вкус этого напитка заряжает энергией, верно? Бегом налей себе чаю, принеси пирог и садись вон туда. Я растерянно захлопал глазами. На лбу Ричарда снова появилась морщинка. — Что-то не так? — Ты и правда меня балуешь. — Неужели? — Ага. Спасибо, это особое место. Сладости, которые я ем, глядя на твое лицо, всегда особенно вкусные, и я все время ловлю себя на мысли: «Как же это может быть так вкусно?» Я рванул на кухню и, окрыленный, вернулся с пирогом и чаем, но отчего-то настроение Ричарда успело понизиться до минусовой температуры. Его безжизненный взгляд влажно блестел. Что? Что произошло в мое отсутствие? Пирог был великолепен. Как и королевский чай с молоком. Значит, инцидент произошел не во время моего отсутствия. А тогда, когда я ушел… — Хм… То, что я сказал, тоже было из серии «не очень хорошо»? — К сожалению. — Чт… Какая часть была плохой…? — Так шумно. Тщательно вырази свое сожаление. — Я очень сожалею! Прости. Мне так жаль. Я приношу свои глубочайшие извинения. — Если у тебя есть какое-либо оправдание таинственному явлению, когда «сладости, которые ты ешь, глядя на мое лицо, особенно восхитительны», стоит сказать это прямо сейчас, не откладывая. — И затем пробормотал себе под нос: — Может все-таки объявить о новом приеме на работу? Мне грозит увольнение. Вот дерьмо. Придумай же что-нибудь; пойдет все, что угодно. Почему? Почему я думаю, что сладости, которые я ем в присутствии Ричарда, такие вкусные? О. — Когда ешь под цветущей вишней, даже простая морская капуста становится в сто раз вкуснее — как тебе такое?! Это был удовлетворительный ответ. На мой взгляд, фраза более, чем подходящая. Передала ли она суть? Я украдкой взглянул на Ричарда. Прекрасный ювелир застыл, глядя мне в лицо. Что такое? Когда я наклонил голову, Ричард так резко отвернулся, отводя взгляд, что я испугался, как бы он не свернул себе шею. — Ричард? Ну, что? — Твоя причина была не той, какую я хотел, чтобы ты облек в слова. — О… значит, «оправдание» не означало «объяснение»?.. — Хватит. Я был дураком, пытаясь убедить тебя в чём-то. Ешь. — Э? Значит, на этот раз все в порядке? Оправдание прокатит? Я могу сохранить свою работу? — Запихни пирог в свой беспечный рот, пока не договорился еще до каких-нибудь странных слов. Сейчас же. — Слушаюсь, сэр. Я удрученно присел на краешек кресла, и к тому времени, когда я закончил с пирогом, стараясь не слишком пялиться на Ричарда, он небрежно сказал, что рассчитывает увидеть меня на следующей неделе. Моей благодарности не было предела! Пока мне удалось сохранить свою работу. Я получил ее по странной случайности, но за место в этом магазине я каждый день благодарил судьбу. В какое время вы бы ни пришли, казалось, что вишня здесь в полном цвету. К счастью, я мог и дальше наслаждаться её цветом.