Блестящие дела ювелира Ричарда

Она прибыла точно в назначенное время — в субботу в одиннадцать часов. Королевский чай с молоком как раз был нужной температуры. — Мы ждали вас. Пожалуйста, присаживайтесь. Мами подстригла свои длинные волосы, укоротив их до самых ушей. Она выглядела намного здоровее, чем в нашу первую встречу, но не только поэтому казалась более жизнерадостной. Мами посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась. — Давно не виделись. Как дела? Знаешь, в прошлом месяце я чуть не умерла в Асакусе. — Да, я в курсе. Жестокая шутка. Вы уже оправились? — У меня все отлично. Свадьба отменяется, и я ищу новую работу. Всего две недели назад мы ждали и молились в приемной больницы в Асакусе. Даже когда Тацуки и Такаши наконец прибыли, совершенно измученные, дверь в отделение неотложной помощи все еще была закрыта. Когда солнце село и медсестра, наконец, сообщила, что с пациенткой все будет в порядке, Тацуки вбежала в палату, обняла Мами на кровати и разрыдалась. Мами, которая едва пришла в себя, нежно погладила Тацуки по голове своей бледной, почти полупрозрачной рукой. А вот Такаши замер, молча наблюдая за ними издалека. Прошло две недели. Ричард вернулся из сейфа с футляром в руках. В нем находился рубин, подаренный ей Такаши и принесенный сюда под фамилией Акаши. Как все запутано. Футляр был завернут в пластик со вложенным отчетом идентификации. — Камень весом 3,05 карата, тройного класса А, родом из Могоу в Мьянме. Термической обработке не подвергался. Примерная стоимость — десять миллионов йен. Я едва не выронил поднос с чаем. Десять миллионов. Десять. Миллионов. Камень, так небрежно оставленный ею в магазине, стоил десять миллионов йен. Мами, казалось, почти не шокировала такая цифра. Нерешительно пробормотав «понятно», она посмотрела на брошь, которую ей наконец вернули. Она выглядела так, словно смотрелась в зеркало. Подав чай, я не смог удержаться от вопроса: — Почему вы хотели знать, был он термически обработан или нет? Разве нельзя было просто спросить у Такаши? — Думаю, я вроде как хотела предсказать свою судьбу. Она посмотрела на меня и Ричарда и начала по кусочкам восстанавливать свою историю. У Такаши был рубин, и он заказал из него брошь, чтобы подарить Мами на день рождения. Он пытался успокоить ее по поводу свадьбы и, поскольку кольцо еще больше напоминало о браке, выбрал в подарок брошь. — Я навела справки и узнала о термической обработке. Я читала, что рубины часто нагревают для улучшения цвета. Помню, как тогда удивилась. Отчего-то я всегда считала, что все драгоценные камни — натуральные, без обработки, не считая огранки. Ее рука под шкатулкой дрогнула, и «голубиная кровь» блеснула на свету. — Я также читала, что, поскольку технологии термической обработки всего несколько десятилетий, никто не знает, что будет с камнями уже через сто лет. Это правда? — Если речь о современной технологии, вполне возможно. Однако рубины подвергаются термической обработке уже более трехсот лет. Процесс не нов. — Настоящая история погони за красотой. Мами неловко улыбнулась и замолчала. Затем пробормотала: — Я не жалела о своем решении. Я всегда хотела быть нормальной девушкой. И совсем не думала, что поступаю неправильно. Но... с приближением свадьбы, я начала бояться своего выбора. Вот почему хотела проверить рубин. Мами объяснила, что, окажись рубин «нагретым», она согласилась бы на свадьбу. В противном же случае, передумала. Видимо, именно это и было «предсказанием судьбы». Что ещё за русская рулетка? — А разве не наоборот? Красивый необработанный камень намного ценнее. — Поэтому нельзя выходить замуж за человека, который преподнес мне такую ценность. Подари он мне какую-нибудь дешевую безделушку... Я удивленно поднял брови. Ричард не сказал ни слова. Мами, казалось, неправильно истолковала мое смущение. — Он — неплохой человек. Конечно, слежка меня удивила, но это был отчаянный поступок. Иногда он действует опрометчиво, но... сам искренний и добрый. Я все еще не мог определиться, что же за человек этот Такаши. Некоторые моменты в его поведении меня совершенно не устраивали, но откровенно ужасным он тоже не казался. Вероятно, потому Мами и думала выйти за него замуж. Она продолжала говорить, постепенно раскрывая нам свою историю. — У меня был грандиозный план слепить из себя совершенно другого человека, но в итоге я лишь заработала себе анорексию и угробила психику... Мне кажется, я просто хотела, чтобы кто-нибудь сказал мне, что делать. Девушка в баре в Гиндзе рассказала мне об этом месте. Мол, есть не особо популярный ювелирный магазин. Я собиралась вернуть брошь Такаши, — пробормотала она. Но бывший жених сказал оставить подарок себе. Мами закрыла глаза и покачала головой. — Что я могла ему сказать? — с горечью закончила она. — Вы наверняка устали от всех этих разговоров. Выпейте чаю. Мами послушалась Ричарда и сделала глоток чая. Ее глаза расширились. Она уставилась на меня. — Это очень вкусно. Спасибо. — Меня мой босс научил так вкусно его готовить, — торжествующе сказал я. Мами криво улыбнулась и повернулась к Ричарду: — Полагаю, это вы ему сказали, что «отношения, основанные на выгоде — это не любовь»? Мудрые слова. Ричард пожал плечами и посмотрел на меня: — Ты действительно это запомнил? Я ответил смущенным взглядом. Мами, глядя на нас, улыбнулась. — Спасибо, что спасли мне жизнь. Хотя странно произносить такое, я ведь так долго мечтала умереть. Снова-здорово? С ней действительно все в порядке? Ричард вытащил отчет об идентификации и указал на поле «клиент». Глаза Мами расширились. Там было написано «Мами Акаши». — Могу я попросить вас исправить фамилию? И вынужден спросить, почему вы использовали вымышленное имя? — Простите. Сама не знаю. Когда мы жили с Тацуки, я в шутку брала ее фамилию. Хотя я уже давно так себя не называла... Мами снова глотнула чая. Абсолютно счастливой она не выглядела, зато казалось, будто с плеч ее спал груз. Хотя мне-то откуда знать? — Хм, итак, можете не отвечать, если не хотите, но почему вы решили, будто заставить себя выйти замуж — хорошая идея? — Почему? Потому что это «норма» для большинства людей в мире. Я выглядел смущенным. Мами продолжила. — Кто-нибудь из твоих друзей живет с однополым партнером? Скорее всего, нет. Я молчу о дискриминации или домогательствах, но ведь еще есть постоянно сжирающее чувство собственной «ущербности». Это все равно что пытаться выращивать овощи посреди пустыни. Почему я должна превозмогать трудности, о которых обычные люди даже и не думали? В конечном счете, а вдруг трава по ту сторону забора зеленее? — Но множество людей в мире вообще никогда не женятся. — Я знаю. Мами рассказала нам о своем воспитании. Родители внушали ей не доставлять никому проблем. Не слишком выделяться. Жить нормальной жизнью. Ходить в обычную школу. Выйти замуж и родить детей, как нормальный человек. Воспитать их, как все. Спокойно состариться. Ее учили, что это — самый удобный, самый обычный и комфортный способ существования. Вроде стандартного розничного размера в одежде. Средний. Размер, который носит большинство людей. Когда она в начальной школе ездила с классом на экскурсию, налетел мощный тайфун. Дом был разрушен, а вся семья — погибла. Трагедию освещали все газеты страны. — Это сильно выделяло меня, — сказала она с застывшей улыбкой. Мы с Тацуки — полные противоположности. Она ненавидит «нормальность». Она из тех, кто сам шьет себе одежду. Я с первого взгляда влюбилась в нее, но, когда сошлись, жили мы бедно. Я не представляла для нас будущего, поэтому не могла отделаться от мысли, что, возможно, «норма» — действительно лучше. Я хотела, чтобы жизнь моя была легче. Еще и поэтому я вернулась к нормальной работе. — Но легче совсем не стало, да? — Конечно. Было до смерти тревожно. Мами рассмеялась. Ее смех звучал гораздо светлее, чем тот ломкий и отчаянный в святилище, но я все равно переживал о ней. — Лучше больше не рисковать своей жизнью. Ведь есть люди, которых сильно подкосит, если с вами что-то случится. Заботясь о себе, вы позаботитесь о них. Может показаться, будто я читаю вам нотацию, но я действительно желаю вам добра. Вы меня понимаете? — Наверное, ты прав, но знаешь, мне до сих пор трудно поверить. Странно, да? Я — совершенно посторонний человек, сирота, но есть люди, которым больно, когда я отношусь к себе, как к мусору. — Пожалуй, странно. Но искренняя любовь меняет человека. Тогда беспокойство вполне естественно. Ведь, возможно, это и есть любовь? Мами замолчала. Мне казалось, она просто не может поверить, что кто-то любит ее. Многим в себе что-то не нравилось, но, пожалуй, тех, кто ненавидит себя до смерти, все же меньшинство. Но сейчас она выглядела так, словно чувствовала себя невыносимо грустной, виноватой и душераздирающе счастливой одновременно. В груди у меня все сжалось. Мами вытерла глаза и посмотрела на меня, как недовольная королева. — Ты выглядишь не намного моложе меня. Тебе уже говорили, насколько ты самонадеянный? — А может кое-кто просто ведет себя по-детски? — Знаешь, ты действительно невыносим. Пускай и спас мне жизнь. Я ухмыльнулся, и Мами застенчиво прыснула со смеху. Только сейчас я немного понял, что чувствовали те, кто в тот день бегал по Токио и оплакивал ее. Она действительно была очаровательно-неуклюжей. Мой босс, который все это время молча слушал, кивнул, сделал глоток чая и поставил чашку на стол. — Госпожа Сасу, вы знаете, что такое карат? — Вы говорите о весе этого рубина? — уточнила Мами. — Именно, — кивнул Ричард. Затем посмотрел на меня: — Сейги, ты все еще помнишь его определение? — Карат — единица измерения веса драгоценных камней. Один карат равен 0,2 грамма. — Браво, — улыбнулся Ричард. Вопрос напомнил мне, как однажды я спросил его, почему используются караты, а не граммы. В тот день Мами впервые появилась в магазине. — Говорят, в Древней Греции ювелиры взвешивали драгоценные камни с семенами белой акации в качестве гирь. Одно семя составляло примерно 0,2 грамма. В Средиземноморье они назывались «кератион» или «рожковое дерево», поэтому название постепенно превратилось в «карат». Одно семечко. Один карат. Я представил себе курчавого грека в тоге, который клал семена на весы с драгоценным камнем. Наверное семена и драгоценные камни весьма похожи с точки зрения размера и веса. — Словом, карат — единица измерения, созданная исключительно для драгоценностей, ради драгоценностей и используемая только ювелирными мастерами. Может он и не так универсален, как сантиметры и килограммы, зато полезен для взвешивания драгоценных камней. Конечно, все можно перевести в граммы, но лично мне мир с многообразием мер кажется гораздо удобнее и прекраснее. Мами хихикнула, как будто что-то поняла. — Несмотря на ваши хладнокровие и сдержанность, вы довольно страстный человек, да? Что ж, я тоже надеюсь стать тем, кто сделает этот мир многообразнее. — У каждого своя вселенная. Разница лишь в том, повернетесь вы к ней спиной или станете всячески развивать, превращая в собственный океан успеха. Вы упомянули, что использовали камень для предсказания судьбы, однако драгоценные камни — это зеркала, отражающие своих владельцев. Вы бы никогда не получили ответ, которого не желали. Мами ошарашенно молчала. — Госпожа Сасу, когда вы переступили порог этого магазина, полагаю, у вас уже был ответ. — Думаю, только я об этом не знала. Ричард нежно улыбнулся, и улыбка его напоминала море в солнечный штиль. Я был немного шокирован, узнав, что он способен на такое выражение. Мами кротко улыбнулась. Вот это выдержка! Как можно устоять перед этим лицом? — Итак, по поводу платы за отчет. Напомните, сколько с меня? Ричард достал из бумажника визитку. Ричард Ранашина де Вульпиан. В магазин и прежде приходили новые клиенты, но сегодня я впервые видел, как он дает кому-то свою визитку. — За счет заведения. Я думаю, сейчас вам нужны не драгоценности, а что-то, что обратит ваш взор внутрь, к вашей собственной сияющей красоте. Если когда-нибудь вы захотите приобрести драгоценный камень, соответствующий вашему собственному блеску, пожалуйста, свяжитесь со мной. Обещаю подобрать для вас идеальную вещь. — Огромное спасибо за все. Я в долгу перед вами. Мами низко поклонилась, убрала брошь в сумку и вышла из магазина. Я все еще немного волновался, поэтому пошел проводить ее. Но перед моими глазами, под рев двигателя, пронеслась парочка на мотоцикле. — Знаешь, я думал об этом с момента нашего возвращения из Кобе. Ты очень чуткий человек, правда? Больше заботишься о благополучии своих клиентов, чем о прибыли. Или считаешь, что иногда нужно потерпеть убытки, чтобы они потом вернулись сторицей? — Я бы не назвал это убытком. Я установил связь с мистером Хомурой. — С Такаши? — Я снова встретился с ним после инцидента. Его семья — заядлые коллекционеры ювелирных изделий. Мы уже договорились, что я покажу им несколько образцов при следующей встрече. Не стоило ждать меньшего от разъезжающего по миру продавца. Превратить в клиента человека, владеющего таким невероятным камнем, вероятно, в конечном итоге принесет немалую прибыль. Хотя, похоже, Ричард старательно скрывал смущение. — Что сказал Такаши? — Если у меня есть какие-нибудь хорошие камни, он хотел бы их увидеть. Только и всего. — Вот как. Странный он был человек. Я все еще с трудом верил, что он дал любимой женщине «благословение на блуд». Хотя... Если кто-то по-настоящему, мучительно и безнадежно влюблен... Уже не важно, единственный ли он в сердце любимой, пока может быть рядом с ней. Не важно, в какой форме. Не важно, какой ценой. По крайней мере, отчасти, я его понимал. Такая привязанность пугает и одновременно заставляет восхищаться. Но лишь самую малость. Не скажу, что понимаю боль, от которой хочется умереть. — Итак, Ричард, я впервые так близко и душевно разговаривал с лесбиянкой. Я видел гей-парад в Синдзюку, и вроде как предполагал, что такие люди счастливы и довольны своей ориентацией, даже если им приходится ее скрывать. Но, видимо, не все такие, да? — Неужели все японцы любят суши и сумо? Обобщать целые группы, замыкая их в узкое понятие «таких людей» — это акт варварства, сродни заточению души в клетку. Более того, по статистике, от пяти до десяти процентов населения являются гомосексуалами. Ты просто никогда раньше не замечал. Я не знал, что сказать. Ясное дело, никто не знакомится, особо подчеркивая, что нравятся им только мужчины или только женщины, и я не стал бы спрашивать. Мне прежде и в голову такое не приходило. Просто для меня симпатия к противоположному полу была... нормой. А меж тем моя «данность» являлась источником сильного эмоционального потрясения для такой, как Мами. Возможно, я понятия не имел, что для таких, как Мами или Ричард, было нормой. С тех пор, как я начал здесь работать, я увидел сторону мира, с которой никогда раньше не сталкивался. Полная противоположность моим ночным сменам на телестанции. Честно говоря, мне казалось, будто земля уходит из-под ног, и порой было страшновато, но я никогда не думал об уходе. — Сейги, полагаю, я ясно дал понять, когда нанимал тебя, но разве ты не должен?.. — Не иметь предрассудков и не делать дискриминационных замечаний по признаку расы, религии, сексуальной ориентации, национальности и прочее. Наверное, ты об этом. Я помню. И мне очень нравится эта твоя категоричность. — Наличие или отсутствие предрассудков — не вопрос добра или зла, это минимальное требование для людей, чтобы быть людьми. — Ты так говоришь... Обожаю просто. Ричард откашлялся. — В последнее время меня мучает один вопрос. Ты когда-нибудь страдал от своих неосторожных замечаний? От неосторожных замечаний? Сколько я себя помню, бабушка до посинения твердила мне не причинять вреда другим. Однажды, еще в младших классах, я обозвал Хироми ведьмой, и она заставила меня есть ужасно острый жареный рис. Это стало для меня уроком. Не можешь сказать ничего приятного — лучше молчи. Так будет лучше для всех. Я улыбнулся и ответил «нет». Ричард прищурил свои прекрасные голубые глаза. Он выглядел так, словно сильно удивился. Но я ничего не понял. Так, стоп, это была проверка моей терпимости? Да, согласен, недавний беспорядок — частично моя вина из-за случайного слива информации о клиенте. Пожалуй, у него были причины проверять меня. Ричард смотрел на меня так, словно чего-то ждал, я же просто снова ему улыбнулся. — Знаешь, даже когда хмуришься, ты потрясающе красив. Подразумевалось: «испытывай меня, сколько хочешь». В конце концов, я сделал выводы после того инцидента. Внезапно недовольное выражение исчезло с лица Ричарда и сменилось улыбкой — словно щелкнули переключателем. Хотя выглядело странно — будто мне улыбалась ледяная кукла. Красиво до ужаса. — Премного благодарен. Думаю, теперь у меня есть полное представление, куда ты клонишь. — П...правда? Что ж, хорошо. Знаешь, ты сейчас какой-то... пугающий. — У нас истощились запасы сладостей. Ты не мог бы сбегать и купить немного? Ричард вручил мне список покупок и банкноту в десять тысяч иен. Он напомнил мне не забыть принести ему чеки, в остальном же — ни в чем себе не отказывать. Я поблагодарил его и направился к выходу. В списке значилось: дынное желе из Сембикии, баумкухен из Мацуи, мидзу йокан из Сейгецудо, листовые пироги и лимитированный лимонный чизкейк из Шисейдо. Как ему удалось так быстро составить настолько конкретный список сладостей? Он что, уже покупал все это раньше? «Тут слишком много. Я не смогу купить все. О чем ты только думал?» Как только я отправил сообщение, пришло другое. Не от Ричарда. Сердце замерло при виде имени: «Танимото». «Привет, Сейги! Ты правда ехал в спортивной машине в Асакусе? Моя подруга, которая работает в магазине рядом с храмом, сказала, что ты мчался на всех порах! Похоже, игра в прятки удалась!» Какое недоразумение. Какое досадное недоразумение. Да еще приукрашенное в сплетне. Только я собрался ответить, Ричард забросал меня лавиной сообщений. «Добрый день, прошу извинить за длину этого сообщения. Я решил не упускать возможность выразить всю глубину своих чувств, которые питаю к тебе со дня нашей встречи. Ты — воплощение обаяния; о таком партнере можно только мечтать. Но самое главное — я просто обязан отметить твою нескромную откровенность, которая порой заставляет тебя почти неприлично восхвалять человека. Всякий раз, когда я вижу, как ты работаешь, мое сердце наполняется сладкой радостью». Что? Что за чертовщина? Это, что, признание в любви?! Быть этого не может. Он решил пошутить? Что мне ему сказать? Я стоял столбом, снова и снова перечитывая сообщения. Прочитав в четвертый раз, я вспомнил, что произошло до того, как я вышел из магазина. «Обожаю просто». «Ты красив, даже когда хмуришься». Я почувствовал, как вся кровь отхлынула от моего тела. Вероятно, под «неосторожными замечаниями» он имел в виду не только негативные. У меня все было наоборот. Он испытывал меня, но не так, как я думал. Я однозначно не унижал людей, но... Я как раз стоял и изо всех сил старался удержаться от гипервентиляции, когда пришло еще одно сообщение. «Теперь, пожалуй, пришло время усвоить урок о последствиях неосторожных комплиментов. Какими бы невинными или прекрасными ни были твои слова, намерения за ними не всегда могут быть поняты правильно. Если ты и дальше продолжишь вести себя так бесчувственно, в конечном итоге, обнаружишь на свое имя внушительный счет и платить обязательно придется. Естественно, в дополнение к пониманию этого момента, я бы настоятельно рекомендовал тебе заглушить источник этого — твой язык. Ричард.» Как высокомерно и иносказательно. Очень хотелось ответить: кто дал тебе право так со мной разговаривать? Первой мыслью было вернуться в магазин и врезать ему, как сделала бы Тацуки, когда пришло еще одно сообщение. Я видеть его не желал. Поэтому не заметил, что пишу в другой цепочке сообщений, когда отправил ответ. «Сейги, спортивная машина твоя? Покажи мне её как-нибудь!» Я отправил свое «Хорошо!» в ответ на сообщение Танимото. На ум пришла фраза «по заслугам». Я купил все по списку и вернулся в магазин, где Ричард приветствовал меня как ни в чем не бывало. Он не сделал ничего плохого. Серьёзно. Я сам виноват. Я понял его мысль, но не мог применить её на практике. Я поклялся быть более щепетильным в отношении личной информации клиентов. Буду хранить ее как зеницу ока. Так что, пожалуйста, Господь, Будда, Ричард, молю, смилуйтесь!