В зале суда и за его пределами

— Вы будете что-нибудь брать? Голос продавца вывел Райта из транса, и он обнаружил, что уже минут пять стоит и гипнотизирует взглядом георгины. Вообще, он зашёл в цветочную лавку почти случайно. День и так получился слишком сумбурным. Ему нужно было много о чём подумать. О том, как он собирается дальше проводить защиту Ангарда — и главное, в каком направлении. О том, что нужно во что бы то ни стало спасти Майю. О том, что стоило бы ещё раз наведаться в гостиницу, ставшую местом преступления, и всё как следует осмотреть — хотя, раз действовал профессиональный убийца, шансов найти хоть какую-нибудь новую зацепку ничтожно мало. О том, как жестоко на прошедшем заседании Эджворт обошёлся с Адриан Эндрюс. Эджворт… Ещё и Эджворт снова появился в его жизни — так же внезапно, как и исчез. Райт сжал кулаки, вспомнив, что он выпалил Майлзу в лицо, увидев его вчера в полицейском департаменте. «Лучше бы ты оставался мёртвым». Лучше бы ты никогда не играл так чужими чувствами, Майлз. В суде Эджворт вёл себя так, будто никогда этой фразы не слышал — никогда не пропадал почти на год, отделавшись от Феникса запиской «Прокурор Майлз Эджворт выбирает смерть» — никогда не покидал этот зал, слышавший так много их дебатов. И Райт с готовностью поверил бы в это «никогда», если бы не взгляд Майлза, который он порой перехватывал. Такой же стальной, «фон-кармовский», и всё же… обеспокоенный? Ожидающий, как поведёт себя Райт, будет ли он защищать свидетеля или же воспользуется удобным случаем, чтобы оправдать клиента? Или, быть может, гадающий, что же предпримет теперь Феникс, глядя в лицо человека, возвращение которого вызвало столько противоречивых эмоций? Правда была в том, что Феникс и сам не знал, что ему стоит предпринять. Поэтому его мысли, пропустив все «сложные» темы, вынули ещё одну — из-за него сегодня подстрелили Франциску фон Карму. Вернее, вины Райта в том не было, это был своеобразный «подарок» от де Киллера. И всё же, сколь бы невыносима ни была юная прокурорша, Феникс не мог не сочувствовать её нелёгкому положению. И он решил нанести ей визит в больнице, хотя это вполне могло бы закончиться госпитализацией самого Райта, если Франциске позволили взять с собой в палату её любимый хлыст. А когда кого-то навещают в больнице, обычно берут с собой фрукты и цветы. Райт решил ограничиться последним. Просто маленький букет тюльпанов — его искренняя обеспокоенность состоянием фон Кармы и пожелание поскорее пойти на поправку. В этом не было чего-то предосудительного. Но поход в цветочный оказался очередной ловушкой сегодняшнего проклятого дня. — Вы будете брать георгины или нет? — устало спросил продавец. Райт, отведя наконец взгляд от пышных цветов, протёр глаза. Словно бы можно было этим жестом стереть с обратной стороны век почти призрачное видение. Если задуматься, то Далия для него теперь всё равно что мертва. Прямо как Эджворт парой дней ранее. И — мысль вырвалась нечаянно, Райт поспешил тотчас же придушить её — прямо как Майя сейчас, неизвестно где запертая под неусыпным надзором де Киллера. — Можно… можно букет тюльпанов? Красных, штуки три или пять. И… — его голос на секунду дрогнул, — да, можно георгинов тоже. Сколько влезет в букет. Точнее, — он хлопнул по карману, где лежал кошелёк, и вздохнул, — сколько смогу оплатить.

***

— Я понимаю тюльпаны для Франциски, — проговорил Эджворт, когда младшая фон Карма скрылась в палате — как бы она ни старалась держаться всё так же высокомерно, физически явно всё ещё была слаба после операции. — Но это… — он опустил взгляд на букет георгинов. — Зачем, Райт? — На могилы ведь тоже цветы носят, прокурор Эджворт, — мрачно пошутил Феникс, отводя от него взгляд. Он не думал об этом, когда брал букет, но… георгины Эджворту шли. Бордовые, идеально сложенные в соцветия лепестки с белой каймой, такие же строгие и собранные, как сам прокурор. И такие же -личные- для Райта. — Хотя тебя хоронить рано, — уже куда расслабленнее выдохнул он, снова бросая на Эджворта взгляд. — Но ты… тебя словно подменили в суде сегодня. Я не знаю уже, тот ли ты Майлз, которого я знал, или мне снова придётся взламывать сотню замко́в, чтобы докопаться до истины. И я не знаю, кого найду, отперев последнюю дверь. Эджворт, до того предельно серьёзный, вдруг мягко усмехнулся — такую улыбку на его лице Райт видел раньше, лишь когда они оставались наедине. Когда последние кошмары отступили от Майлза. — Держи, Райт, — он протянул что-то Фениксу, и тот, взяв, покрутил в руках — ключи. — Вообще-то взламывать чужие двери незаконно, так что воспользуйся этим, когда решишь заглянуть ко мне. Как только у нас обоих будет чуть больше свободного времени, — он вернул на лицо сосредоточенное выражение. Феникс, едва сдержав удивлённый возглас, хмыкнул и спрятал ключи в карман. Когда он придёт к Эджворту, в вазе на окне его квартиры Райта встретят георгины. Но отныне их вид, кроме едва уловимого оттенка утраты, будет вселять в Феникса уверенность в том, что некоторые вещи — и некоторые чувства — остаются неизменными.