Из наших пеплов, мы восстаем.

"Sometimes, absence is actually a bond and distance can help you to look closer." Elf Shafak

***

Responses, attention, and coffee...No one likes them cold." Jobran Khalil Jobran

***

Суна проснулась в то утро намного позже обычного, окруженная атмосферой напряжения и разочарования. Ночь была долгой и беспокойной, и только на первых лучах рассвета она наконец нашла сон. Она присоединилась к семье за завтраком, но сцена, представшая перед ней, только усилила ее беспокойство. Счастливые пары за столом создавали атмосферу радости и взаимопонимания, что только подчеркивало ее собственные чувства одиночества и пустоты. Сейран и Ферит, помирившиеся и неразлучные как никогда, были погружены в оживленную беседу, обмениваясь радостными взглядами и подшучивая друг над другом с очевидной искренностью. Гюльгюн и Орхан казались переживающими свой медовый месяц, их нежные жесты и улыбки свидетельствовали о возрождении любви. Дедушка и тетя Хатидж, несмотря на свой почтенный возраст, сияли юношеской любовью, их искрящиеся улыбки и ласковые взгляды напоминали молодые влюбленные пары. Даже Асуман, погруженная в свой телефон, была окутана аурой счастья, вероятно, переписываясь со своим новым парнем. Радостные смехи звучали в комнате, контрастируя с тяжестью духа Суны. Каждый взгляд на пустой стул Каи пробуждал в ней водоворот эмоций, от грусти до разочарования и подавленной злости. Казалось, что физическое отсутствие Каи еще больше усиливает эмоциональную дистанцию между ними и превращает этот особняк в все более чужое для нее место. За обедом отсутствие Каи за столом ощущалось как ощутимая пустота через пустой стул, который, казалось, кричал о его отсутствии. Каждый раз, когда Суна смотрела на него, она сталкивалась с жестокой реальностью распадающегося брака и того, что ее муж теперь проводит ночи вдали от дома. «Мой муж не проводит ночи в другом месте», - сказала она ему в ночь их свадьбы. «Хорошо», - ответил он перед тем, как страстно ее поцеловать. Эти слова, которые непрерывно звучали у нее в голове, теперь казались принадлежавшими другой эпохе. Теперь каждый смех вокруг нее, каждый нежный жест среди пар Корхан только подчеркивал пустоту и одиночество, обосновавшиеся в ее сердце. Суна чувствовала себя брошенной, отвергнутой и пренебреженной, чувства, которые преследовали ее всю жизнь. С детства ей всегда казалось, что ей приходится бороться за внимание и любовь. В ее семье она никогда не получала комплиментов, и ее достижения оставались незамеченными. Она видела, как ее сестра получает знаки любви и признания, в то время как ей доставались только крохи, если вообще что-то доставалось. Эта бесконечная погоня за одобрением и любовью подрывала ее самооценку. Она постоянно видела себя недостойной, всегда находящейся на втором плане. Затем она выросла, став женщиной, которую оставляют, отвергают или предпочитают другим. Ее глубокий и болезненный комплекс усиливался с течением времени, формируя ее восприятие себя и отношений, которые она строила. С каждым отказом, с каждым уходом это чувство ничтожности и невидимости укоренялось в ней все больше, заставляя ее верить, что она не заслуживает лучшего. Ее эмоции и мысли сейчас принимали подавляющие размеры с очередным уходом. Сидя веранде после ужина, Суна нервно пила кофе, ее глаза были устремлены в даль. Все вокруг были заняты своей жизнью, и она чувствовала себя одинокой в этом большом холодном особняке. Каждая глоток кофе был наполнен горечью. Она чувствовала себя пойманной в водоворот эмоций, неспособной найти утешение в своем растущем одиночестве. Гнев поднимался в ней, тихая ярость угрожала поглотить все на своем пути. Она представляла своего мужа, предпочитающего общество другой женщины, что только усиливало ее чувство несоответствия. Каждое отсутствие Каи, каждый семейный обед без него, каждая ночь, когда он не возвращался домой, становились немыми подтверждениями ее страхов и жестокими подтверждениями ее неуверенности. Внутренний голос повторял, что она недостаточна, что она не стоит усилий. Эти мысли разъедали ее изнутри, заставляя чувствовать себя все более изолированной и отчаявшейся. Одиночество, которое она ощущала, было вызвано не только физическим отсутствием Каи, но и глубоким убеждением, что она всегда будет той, кого бросают, никогда недостаточно хорошей, чтобы за нее боролись, никогда недостаточно хорошей, чтобы быть предпочтительным выбором кого-то. Блуждая по дому, ища выход из своих мучительных мыслей, каждый пустой и тихий уголок дома напоминал ей об отсутствии мужа. Одиночество стало ее единственным спутником, постоянной тенью, следовавшей за ней на каждом шагу. Суна вспоминала моменты близости, которые она когда-то делила с сестрой. Если бы ей предсказали несколько лет назад, что она и Сейран будут жить под одной крышей как невестки, она была бы в восторге. Их связи были такими крепкими, их близость такой глубокой... Она бы лелеяла мысль о продолжении жизни с ней даже после их браков. Но теперь Сейран казалась настолько поглощенной возрождением своей любви с Феритом, что даже не замечала бедственного положения своей старшей сестры. Суне хотелось поговорить с ней или даже с Асуман, но она чувствовала себя слишком неловко и не хотела казаться жалкой перед ними. Действительно, даже если Суна ощущала глубокую потребность поделиться своей бедой с кем-то, ее гордость и желание сохранить фасад перед лицом всего, что она переживала, не позволяли ей признать свою текущую ситуацию перед другими женщинами в доме. Она боялась быть осужденной или, что еще хуже, быть воспринятой как слабая или неспособная решить свои собственные проблемы. Она особенно боялась, что ее близкие увидят ее в таком свете, как женщину, покинутую и неспособную поддерживать свой собственный дом и привлекать внимание своего мужа. Суна опасалась, что ее близкие увидят ее в таком свете, как жертву безразличия Каи, и это было для нее невыносимо. Она предпочитала скрывать свои страдания, отказываясь создавать впечатление, что она не в состоянии справиться со своей собственной супружеской жизнью. Ночь медленно опустилась, окутывая особняк темной тишиной. Суне было трудно выдерживать это радостное общество во время еще одного ужина, где ее муж отсутствовал. Каждый смех, каждое шептание нежности между другими парами заставляли ее чувствовать себя еще более изолированной и делали ее чужой в этом доме. Сидя за столом, она компульсивно проверяла телефон, отчаянно ожидая знак от мужа, чувствуя или воображая, что взгляды других смотрят на нее. Она была уверена, что все задаются вопросом, почему Каи нет, что они тихо перешептываются между собой, спекулируя, что она могла сделать, чтобы заставить его уйти. Каждый раз, когда кто-то бросал взгляд в ее сторону, она ощущала волну стыда. Эти взгляды, реальные или воображаемые, были как ядовитые стрелы, усиливая ее чувство одиночества и неудачи. Она пыталась сосредоточиться на своей тарелке, но еда потеряла вкус. Разговоры вокруг нее становились далеким гудением, почти невыносимым для ее ушей. У нее не было больше сил изображать улыбку или притворяться, что она участвует в радостных обсуждениях вокруг нее. Наконец, не в силах больше выносить эту гнетущую атмосферу, она тихо поднялась. Сделав усилие, чтобы не привлекать внимания, она коротко извинилась, сославшись на мигрень. Она быстро покинула столовую, ее шаги тихо отдавались в коридорах особняка. Дойдя до своей комнаты, она закрыла дверь за собой, как будто отрезая себя от остального мира. Темнота комнаты встретила ее, предлагая временное убежище ее мученому разуму. Она села на край кровати, тяжесть дня обрушилась на ее плечи. Здесь, по крайней мере, она могла снять маску и дать волю своим эмоциям, не опасаясь осуждения со стороны других.

***

Суна, стоя в комнате, с нарастающим раздражением смотрела на часы. Терпение, которое до сих пор поддерживало ее, начинало иссякать. Наконец, она услышала, как дверь медленно открылась, и увидела, как Кая вошел, выглядя измученным и с опущенными плечами. «Наконец-то ты нашел дорогу домой,» — бросила она, голос ее был полон гнева. Кая едва поднял глаза, пробормотав слабое «Привет,» прежде чем направиться в ванную комнату. Суна почувствовала, как ее разочарование достигло предела. «Это все, что ты можешь сказать?» — закричала она, следуя за Кая до двери ванной комнаты. «Ты исчезаешь на часы, проводишь две ночи вне дома, и даже не удосуживаешься объяснить, что происходит?» Кая остановился, стоя спиной к ней, затем медленно повернулся к ней. Его глаза были полны противоречивых эмоций. «Нет ничего, что нужно объяснять, Суна. Мне просто нужно было побыть одному.» Суна почувствовала, как гнев захлестнул ее. Его слова звучали как оскорбление, как насмешка над их и без того хрупкими отношениями. «Ты действительно хочешь играть в эти игры?» — повторила она, выплескивая свое разочарование. «Мне нужно время, мне нужно пространство, мне нужно побыть одному. Что ты на самом деле хочешь, Кая? Что ты ищешь?» Между ними повисло тяжелое молчание, наполненное напряжением. Суна чувствовала, как ее нетерпение росло с каждой проходящей секундой. Кая глубоко вздохнул, его взгляд был полон печали. «Суна, ты действительно хочешь знать, почему я стал отдаляться? Почему я провожу ночи вне дома?» Суна скрестила руки на груди, сжав челюсти. «Да, Кая, я хочу знать. Я заслуживаю хотя бы это.» Кая глубоко вздохнул, словно набираясь мужества продолжить. «Я видел что-то, что глубоко меня ранило. Что-то, что я не могу игнорировать.» Суна нахмурилась, ее разочарование смешалось с каплей любопытства. «Что ты видел?» Кая глубоко вдохнул, решив все раскрыть. «Я... я видел тебя с ним, Суна,» наконец признался он, его взгляд был полон боли. «Я почти умолял тебя не оставаться с ним наедине. И на следующий день после моего нервного срыва, после того, как ты видела, как я упал перед тобой, после того, как я признался тебе в своей любви, ты ушла с ним, игнорируя мои чувства.» Сердце Суна екнуло, когда она внезапно поняла причину отстраненного поведения Кая. «Где ты нас видел?» — спросила она сдавленным голосом. «На карнизе, ты была в его объятиях...» — прошептал он, боль в его голосе была явной. «Я не обижаюсь на тебя, Суна, я не ребенок. Я не пытаюсь наказать тебя своим отстранением,» добавил он, его голос был полон усталости. «Дело не в этом. Я... я просто чувствую себя опустошенным. Мне нечего сказать. Я вижу, как ты игнорируешь мои просьбы и топчешь мои чувства, и я больше не знаю, что делать, что тебе сказать. У меня даже нет сил спорить с тобой.» Суна была в ярости. «Тебе не следовало за мной следить, Кая!» — упрекнула она его, голос ее был полон гнева. Слышав эти упреки, Кая наконец выплеснул свою сдерживаемую ярость. «Ты слышишь хоть что-то из того, что я говорю? Ты хотя бы пытаешься понять? Я говорю тебе, что видел тебя в его объятиях, и вот твой ответ? Я пытаюсь поделиться чем-то важным с тобой, открыть тебе свое сердце, показать, насколько это меня ранило, и все, что ты можешь сказать — это это? Ты не видишь, как это меня разрывает?» — сказал он, голос его был полон боли. «Я не следил за тобой, Суна! Я звонил тебе, но ты не отвечала. Поэтому я позвонил Латиф бею. Я беспокоился о тебе, Суна. Я просто хотел убедиться, что ты в безопасности. Именно он сказал мне, где ты находишься. И тогда, да, я пришел увидеть это своими глазами, потому что не мог понять, что ты делаешь это со мной.» Столкнувшись с этой вспышкой гнева Кая, Суна почувствовала себя смятенной и потрясенной. Она попыталась защитить себя и убедить себя, ее голос слегка дрожал. «Ты действительно преувеличиваешь. Ничего из этого не имеет значения. Ферит — мой зять, мой друг, он как брат для меня.» Ее собственные слова звучали пусто в ее собственных ушах, как будто она отчаянно пыталась сделать их правдой. «Перестань драматизировать эту историю. Я не игнорировала тебя намеренно, и я не буду извиняться за что-то, что не имеет значения.» Хотя она пыталась казаться раздраженной, на самом деле она отчаянно пыталась развеять подавляющее чувство правды. Кая добавил более успокаивающим и сдержанным тоном. «Суна, послушай меня. Я не обвиняю тебя ни в чем. Я доверяю тебе. Я знаю, что твои намерения по отношению к Фериту невинны.» Его взгляд искал ее, выражая глубокую убежденность. «Я верю в тебя, Суна. Твои отношения с Феритом мне понятны. Я не сомневаюсь в тебе, никогда. Я никогда не подвергаю сомнению твою лояльность и честность.» Его голос был мягким, полным понимания. «Но ты должна понять, что когда любишь кого-то, нормально чувствовать ревность. Это не потому, что я безумно ревнив, а просто потому, что ты мне дорога больше всего на свете.» Он сделал паузу, позволяя своим словам впитаться в напряженную атмосферу между ними. «Суна, когда любишь, ты ревнуешь. Когда твоя жена, которую ты любишь больше всего на свете, уделяет больше внимания кому-то другому, ты ревнуешь. Когда она дарит всю свою привязанность, свое время, свои объятия кому-то другому, это нормально чувствовать ревность.» Кая сказал, его голос был спокойным, но прерывающимся: «Когда этот кто-то другой...» Он сделал паузу, его слова повисли в воздухе, и Суна подумала, что он собирается упомянуть неловкий эпизод, когда она поцеловала Ферита в прошлом. Но к ее большому облегчению, Кая продолжил: «Когда этот кто-то другой — соблазнитель, ты не можешь не беспокоиться о его намерениях.» Вздох облегчения невольно вырвался из губ Суны. Она почувствовала глубокую благодарность к своему мужу за его сдержанность и такт, избежав таким образом деликатной темы. Благодарность Суны была велика, потому что даже в моменты самых сильных приступов ревности Кая никогда не упоминал этот эпизод, который мог бы быть хорошим аргументом для оправдания его ревности. Кая также знал про Абидина. В день, когда они приняли решение пожениться, Ферит раскрыл эту правду. Однако Кая никогда не упоминал эту историю тоже, уважая молчаливую волю Суны оставить прошлое позади. Кая таким образом сохранял достоинство Суны, а также их отношения от теней прошлого. «Я не прошу тебя измениться, я просто хочу, чтобы ты поняла, что я чувствую, и успокоила меня, Суна.» Заключил он. Суна слушала слова своего мужа молча. Впервые за долгое время она не чувствовала гнева к этому человеку, измученному ревностью. Вместо этого, она была раздираема нарастающим чувством вины. Он доверял ей, уверял, что никогда не будет думать о ней плохо или о ее намерениях. Он утверждал, что знал, что она никогда не будет смотреть на Ферита иначе, чем как на брата или друга, но в глубине души она знала, что это не совсем так. Она думала о Ферите как о муже и даже была готова сделать шаги навстречу ему, чтобы пророчество о том, что она выйдет за него замуж, сбылось… Это было не потому, что она его любила. Суну охватил ужас, когда она услышала пророчество гадалки. Одна мысль о том, чтобы быть женой Ферита и носить его ребенка, вызывала у нее тошноту. Однако события, последовавшие за этим, заставили ее серьезно рассмотреть эту возможность. Гадалка предсказала ей, что она должна выйти замуж за первого мужчину, который ей предназначен, иначе все будут страдать, и будут человеческие потери. Ее первым претендентом был Ферит, муж ее сестры и кузен ее мужа. Эта идея сама по себе была ужасной, но был ли у нее действительно выбор? Она не могла вынести мысли о том, что все будут страдать, в то время как у нее была возможность предотвратить эти страдания, как бы странно и нездорово это ни звучало. И почему она должна была беспокоиться о суждениях и мнениях других, если никто не заботился о ней, когда Ферит выбрал Сейран вместо нее? – думала она. Слова гадалки пробудили в ней чувства, которые она считала давно прошедшими. Все они ее покинули, игнорировали, оставив бороться в одиночку со своими разбитыми мечтами и разрушенными надеждами. Их суждения и мнения больше не имели для нее значения. Суна решила, что если ей придется пожертвовать собой, чтобы избежать катастрофы, она сделает это не для того, чтобы угодить им, а потому что это казалось ей единственно правильным. Она снова чувствовала себя преданной и покинутой теми, кто должен был ее поддерживать, и подумала, что, возможно, ей больше не следует продолжать соответствовать их ожиданиям. Она решила, что лучше возьмет свою судьбу в свои руки, даже если это означает столкнуться с непониманием и презрением других. Но сейчас, глядя на Каю, она чувствовала отвращение к себе, к своим запутанным чувствам и мыслям. Во время этого разговора Суна впервые увидела боль этого человека. Все в нем отражало сломленного мужчину, уничтоженного болью. Она вспомнила, каким он был, когда приехал из Лондона. Его проницательные глаза теперь были затуманены печалью, которую он даже не пытался скрыть. Его осанка, когда-то прямая и гордая, казалось, поникла под тяжестью чувств, которые он не мог выразить. Даже его голос, раньше жизнерадостный и уверенный, теперь был сломанным и грустным, как будто каждое слово давалось ему с огромным трудом. Суна почувствовала к нему неожиданное сочувствие. Она подумала, что, возможно, они оба разделяли общую судьбу, отмеченную страданиями и внутренними борьбами. Возможно, они оба были потерянными душами, пытающимися найти свой путь в жестоком и беспощадном мире...