Влечение

— Дерьмо! — Мико сдула со лба прилипшую розовую прядь. — Какое же блядское дерьмо! — девочка выдохнула, из последних сил пододвигая к двери тяжеленную тумбочку. — Вряд ли его это остановит, — нагло заявил Праймус, золотистым облаком возникая за спиной. Мико одарила его убийственным взглядом. — Что? Теперь он тебя ненавидит еще больше, потому что ты подселила к нему в сознание нежелательного квартиранта. — Ахуенно поддержал, спасибо! — рявкнула девочка, замахиваясь на призрака тупым ножом для масла, который почему-то был выбран в качестве грозного оружия. — Понял, — божество обиженно насупилось, — затыкаюсь. Накадаи нервно взмахнула хвостом, вжимаясь всем телом в самый дальний угол. Страх оглушительно бил по вискам, а трепещущее сердце вот-вот готово было выпрыгнуть наружу. Мико сглотнула, безотрывно наблюдая за запертой забаррикадированной дверью. Тишина стояла страшная, будто живая. Она просачивалась в разыгравшееся от нервов сознание, мучая его и подкидывая напуганному мозгу страшные картины. — Вот бы Балкхед был тут, — тихо прошептала девочка, всхлипывая и вздрагивая от любого шороха. Может, Юникрон не заметил ее? Может, подумал, что она на улице и ушел? Почему его так долго нет? Чувство холода под кожей вернулось к ней так же внезапно, как и сменилось сознание бога, будто вместе с личностью Юникрона внутри Мико тоже что-то менялось. И это «что-то» буквально вопило о том, что надо бежать, пока ей не свернули шею. — Я позову Прайма, — озвучил вполне здравую мысль Праймус. — Нет! — взвизгнула девочка, попытавшись ухватиться за подол хитона бога, но, естественно, потерпела неудачу и шмякнулась носом об пол. — Как это «нет»? Ты что, не видишь, что у него бешенство? — Праймус удивлено вскидывает бровь, указывая на дверь, за которой опасно громко завозились. — Если Оптимус узнает, то всей сделке каюк! Мне надо самой с этим разобраться. — Не играй в героя, девочка, — бог тут же меняет игривый тон на спокойно нравоучительный и смотрит слишком сурово. — Пусть убить он тебя не сможет из-за сделки, но покалечит точно. После этих слов Праймус растворился в воздухе, на неопределенный срок оставляя девочку наедине с ее личным кошмаром. Мико вновь прислушалась к напряженной тишине, которой, кажется, пропиталась вся домашняя утварь. А потом дверь слетела с петель, снося собой всю выстроенную Накадаи баррикаду и впечатываясь в кухонный гарнитур. Юникрон стоял в проходе и ртом хватал воздух. Едва зажившие свежие шрамы на его теле снова сочились темным энергоном, принося острую нестерпимую боль. Бог будто сам у себя забирал жизненные силы. Хотя нет, не так. Будто одна часть сознания стремилась поглотить все вокруг, включая и временную человеческую оболочку, в то время как другая, более слабая, могла спокойно сосуществовать с реальным миром. — Ты заключила с ним контракт, — просипел Юникрон, делая нетвердый шаг в сторону замершей девочки, — дура. — Придурок! — Мико неосознанно выплюнула в сторону божества ответный «комплимент», чем вызвала легкое недоумение со стороны мужчины. Его так даже родной брат не называл. — Совсем уже мозгов лишилась, да? — он щелкает пальцами, материализуя в воздухе четыре короткие, но острые иглы из темного энергона. Накадаи наконец отмирает, хватая со столешницы все тот же несчастный нож для масла, и срывается в сторону узкой щели между богом и косяком. Девушке кажется, что еще минута пребывания рядом с Юникроном и ее раздробленное страхом сознание окончательно покинет свою владелицу. — Не так быстро, — для того, кто только несколько часов назад встал с больничной койки, бог двигался на удивление проворно. Он успел вовремя развернуться и ухватить Накадаи за запястье. Сильные мужские пальцы привычно сдавили кожу до жалящей боли и дернули на себя. Мико вскрикнула, повисая в воздухе безвольной куклой. Перед лицом в опасной близости возникли острые иглы. — Я не смогу тебя убить из-за сделки, но… — Юникрон опять щелкает пальцами, и острые кристаллы темного энергона медленно подлетают ближе. — Я могу сделать так, что ты будешь умолять тебя убить. Щелчок, и иглы, вздрогнув, вонзились Мико чуть ниже ключиц, проникая под кожу адски горячей тягучей болью. Накадаи слабо захрипела, попытавшись вырваться, но бог лишь вскинул бровь, лениво встряхнув девушку, как котенка. Энергон молниеносно смешался с кровью, разносясь по всему ослабленному долгими бессонными ночами организму. Мико снова слабо дернулась. Боль сходила, оставляя после себя горькое послевкусие на языке и дикую усталость. — Встретимся во сне, дите.

***

Она ступает очень аккуратно, прислушивается к шелесту пепла под босыми пятками и вдыхает насыщенный запах костра. В знакомой густой темноте ее кошмара Мико уже освоилась и почти не замечала, как паника и холод дерут ей спину. Здесь, в необъятном пространстве сна, время текло удивительно правильно, а пытки, что устраивал каждый раз бог, смотрелись по-страшному естественно и гармонично на фоне вечно полыхающего горизонта. Он снова обнимает ее со спины. Аккуратно, нежно, ведет пальцами вдоль позвоночника, чтобы в следующий миг с хрустом сломать Мико шею. И тут Накадаи осознает, чем этот сон отличается от всех предыдущих. Здесь вместе с глухим треском позвонков ее настигает настоящая агония, а ноги и пальцы перестают двигаться. Мико в ужасе поворачивает голову, смотря в пронзительные неоновые глаза. Вот как. Теперь он будет мучить и убивать ее во сне столько раз, сколько ему будет угодно. И главный кошмар заключается в том, что Мико попросту не сможет ему противостоять и умереть, как положено, она тоже не сможет. Надо проснуться. Если Накадаи хочет сохранить хотя бы ничтожные крупицы разума — надо проснуться. Вынырнуть из пучины бесконечного ужаса и открыть глаза. — Не выйдет, — шепчет ей на ухо бог, неожиданно грубо выворачивая Накадаи плечевые суставы. Девушка хрипит, бьется в истерике и почти теряет сознание. Божество отступает назад, позволяя Мико осесть на мягкую землю, и пинает ее по ребрам. Знакомый треск костей эхом разлетается по округе, а потом дикий крик, наполненный непередаваемой горечью и слезами, настигает Мико. Она не сразу понимает, что это ломаются ее ребра и что кричит тоже она. А дальше все по кругу: позвоночник, суставы, ребра…. До бесконечности. Пока Мико в его руках не превратится в хрипящую поломанную куклу. И после столь изощренной пытки он всегда делает что-то такое, что заставляет Мико безмолвно рыдать, глотая горячий дым костра. И сегодняшний кошмар не стал исключением. — Внутри тебя теперь темный энергон. А это значит, что ты больше никогда не сможешь пойти против моей воли. Я выпотрошу тебя, чтобы ты боялась даже собственного отражения, — он касается губами мочки ее уха, языком прочерчивает влажную дорожку вниз, задевая пульсирующую артерию, и слегка прикусывает за плечо.

Мико просыпается от собственного душераздирающего крика, укутанная в воздушное голубоватое одеяло, от которого едва пахнет стиральным порошком. За окном уже глубокая синяя ночь, и на бледном осеннем небе все еще среди редких жидких облаков можно разглядеть россыпи мелких звезд. Форточка в спальне Накадаи слегка приоткрыта, и влажный холодный воздух приятно щекочет нос и скромно колышет занавески. — Проснулась? Накадаи подпрыгивает от неожиданности, неловко бьется локтем о прикроватную дубовую тумбочку и чуть ли не падает с постели. Сильные руки успевают ее перехватить под подмышками и вернуть назад в ворох одеял. Мико поднимает потерянный подернутый слезами взгляд на бога и долго всматривается в мужчину. У Юникрона лицо бледное и вымотанное, но, вроде, не обезображенное гримасой вселенской ненависти. Накадаи хочет что-то сказать, но из горла вырывается странный булькающий звук, переходящий в саднящий кашель. Мико сплевывает на кровать ошметки свернувшейся темной крови и дикими глазами смотрит на перебинтованные и покрытые бесчисленным количеством гематом руки. Как она в таком виде вообще должна на улицу выйти? И как ей теперь убедить Оптимуса, что у нее все схвачено, когда на самом деле ни черта?! — Где Праймус? — шепотом спрашивает девочка, все еще пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. — Без понятия, — честно отвечает бог, аккуратно присаживаясь на край кровати. Теперь он связан с этой несчастной хрупкой девушкой еще и собственным энергоном. То, второе сознание, сделало это потому что прекрасно понимает, что не может вечно выкачивать жизненные силы у самого себя. И в качестве второго, запасного сосуда оно выбрало Мико. — Что мне теперь делать? — она смотрит на него с мольбой, борется с диким желанием зарыдать и, тихо всхлипнув, утирает нос перебинтованной ладонью. — Надо… ослабить его, пока он не превратил нас в ходячих трупов, — мрачно отвечает ей бог, и Мико только сейчас замечает на нем странные черно-сиреневые тонкие шрамы, отдаленно напоминающие паутину. Юникрон виновато отводит взгляд, неловко складывая руки в замок, и опускает голову. Рыжие волосы шелком спадают ему на лоб. — И как это сделать? Божество вздыхает, переводит мутный от боли взгляд на девочку и долго думает, говорить ей или нет. — Я не знаю, — слова отдаются глухим эхо в голове, оставляя после себя мрачное отчаяние. И Накадаи наконец ломается, прячет лицо в ладонях и заходится беззвучным истеричным плачем. Желание выдрать себе волосы, лишь бы не чувствовать тупое бессилие, концентрировалось на кончиках пальцев. Юникрон неловко поджал губы, стараясь издавать как можно меньше звуков. — Очнулись? — Праймус возникает у двери, смотря на брата и девочку уставшим измученным взглядом. — Ну и шуму вы тут наделали! — Заткнись! — глухо рычит Юникрон, кивком головы указывая на Мико. Сейчас тошнотворно веселый тон бога Кибертрона вообще был некстати. Праймус молча одаривает Накадаи сочувствующей легкой улыбкой. — П-привет, — девочка неловко машет золотому духу, заправляет сальную грязную прядь черных волос за ухо и подбирает к себе сбитые до крови колени. Юникрон вздрагивает. Это он с ней сделал? Точнее та его часть, от которой он когда-то так страстно желал избавиться, что оторвал от себя. Теперь от этого страдал ребенок. — Я рад, что вы хотя бы живы, — Праймус подлетает ближе, старательно избегая тяжелый взгляд брата. — Про моральное состояние, думаю, заикаться не стоит. — При жизни ты меня и так бесил, а теперь тебя еще и ударить нельзя, — рыкает Юникрон, рукой разгоняя золотой дым от призрака. — Круто, скажи, — божество Кибертрона гладит девочку по голове, подмигивая брату. Для Мико это ощущается не более чем легкой прохладой. — А вообще, в чем-то ты прав, Юникрон. Единственный способ тебе снова взять контроль над сознанием, это ослабить ту безумную часть. Стоит отдать ей должное, особым умом тот «Юникрон» не блещет, а потому слегка облегчил нам задачу, связав Мико с собой через энергон. Накадаи вскинула бровь, заинтересованно продолжая слушать золотое приведение. — Вы связаны как морально — через договор, так и физически — через энергон. А значит обмен энергией можно здорово так оптимизировать. Правда, в нашем случае он должен быть односторонним и только для тебя, — Праймус тыкает пальцем в брата. — Тот другой ты никак не должен участвовать в процессе. — А теперь более приземленным языком, пожалуйста, — закатил глаза Юникрон, вставая с кровати. Он, конечно, догадывался о том, что брат предложит такой способ, но…. Для него самого это было слишком. — Ха, вечно ты торопишь меня, — Праймус по-старчески трет подбородок, хитро смотря на напряженного Юникрона. Конечно, темное божество не желало слышать о таком примитивном способе обмена. Но что еще им остается? — Энергия может перетекать из сосуда в сосуд через эмоции, что в нашем случае может затянуться, ибо вы оба не в том положении, чтобы дарить друг другу что-то положительное. Более быстрый способ — через биологические жидкости и физический контакт. Односторонний. С одной стороны, для тебя, дите, это плюс — не надо ничего делать, а с другой… это может быть морально тяжело. — Ничего, если это поможет, то давайте…. — Дура? — Юникрон поворачивается к ней с совсем уж неопределенным выражением лица. Он злится. Точно злится, но… на кого? На Мико? Накадаи прячет голову в плечи, зарываясь в подушки и одеяла. — Ты хоть понимаешь, чем это все чревато? А ты? — божество обращается к брату. — Ты хоть иногда думай перед тем, как вкидывать какие-то дурацкие идеи. — Эта, как ты выразился, «дурацкая» идея сейчас — единственный верный способ. Ты просто контролируй процесс, и все будет в рамках приличия, — усмехнулся Праймус, молча радуясь смятению на лице брата. — Что ж…. Пока вы вдвоем думаете над решением проблемы, я, пожалуй, вас оставлю. Мико растеряно кивает, завороженно наблюдая, как золотые частицы приведения развеивает начавшийся на улице ветерок. Праймус так естественно растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь еще больше вопросов и сомнений. — И как, ну, в смысле, как обмениваться энергией? — Мико ведет плечом, от чего растянутая домашняя майка легко сползает с покрытой гематомами кожи. — Юникрон, — она обращается к нему по-доброму, будто и не он вовсе мучает ее каждодневно. Богу от такого только сильнее совесть давит на искру. — Юникрон, мне страшно. Если он снова появится тут, я…. — Не появится. Сегодня точно не появится, — божество нервно запускает пятерню в волосы, оттягивая их до легкой боли. Что он творит? Пытается успокоить ребенка, которому все равно суждено умереть? Зачем ее спасать? В чем причина такой его уступки? Юникрон вздохнул. Все до безобразия просто. Он же совсем не хочет быть похожим на брата, поэтому сейчас сидит тут. — Тогда давай… попробуем. Мужчина тихо что-то выдыхает на непонятном Мико языке, а потом поворачивается к ней и смотрит слишком виновато для того, кто собрался забирать из нее силы. — Тот, второй, не совсем дурак. Когда он прознает обо всем, то тоже начнет действовать…. — Тогда тебе надо сделать все быстрее, правильно? — Юникрон кивает, смотря на то, как девочка, слегка расслабившись, вылезает из одеял и на четвереньках ползет к нему. — Будет больно? — она садится рядом, свешивая ноги с кровати. — Да. Мико сжимает простынь до треска. — Но ты ведь не бросишь меня? Юникрон замирает, вслушиваясь в фоновый гул улицы. Это так отвратительно — быть слабым перед каким-то ребенком. Но еще более отвратительно — пытаться выдоить из нее все силы, лишь бы жить самому. — Я очень постараюсь, — он не врет ей. В этом нет смысла. Если, когда она проснется, он будет тут, то у них будет шанс обговорить это еще раз. Мико может передумать в любой момент. И в любой момент он остановится. Поэтому из каждого раза надо брать максимум. — Раздевайся. Мико сглатывает. Это слишком неловко для нее, потому что она еще не видела себя в зеркало и не знает, что там, под одеждой. Она аккуратно поднимается с постели, оставляя позади тепло одеял, и встает босыми ногами на деревянный пол. Юникрон не сводит с нее ядовитых внимательных глаз, от чего по спине у Накадаи побегает стадо мурашек. Девушка закусывает губу, принимаясь медленно стягивать сначала майку, а потом шорты, оставаясь перед богом в одних трусах. — Тц, — Юникрон хмурится, протягивая пальцы к выступающим девичьим ребрам. Он насчитал семь глубоких порезов. А синяки… они повсюду, будто Мико с ними родилась — так естественно они смотрелись на сухой коже рук и живота. — Подойди. Накадаи делает несмелый шажок. Юникрон вздыхает. — Ближе, — он манит ее к себе, притягивает за талию настолько близко, что почти касается губами ложбинки между грудей. Мико от стыда и нервов еще сильнее истязает губы, искусывая их до алой крови. Юникрон долго смотрит, как темные капли лениво стекают по девичьему подбородку, и, дождавшись, когда одна из них сорвется вниз, ловит ее языком. Накадаи впивается пальцами в его плечи, сжимая ткань легкой футболки. Она чувствует, как мужские пальцы скользят по ее телу, изучают, сжимают, но ниже поясницы не спускаются. — Не больно, — шепчет она, когда губы Юникрона наконец касаются ее кожи. — Сам процесс безболезненный, — соглашается бог, нечаянно задевая щекой вставший от холода сосок. — Завтра будет хуже. — П-понятно, — Мико неосознанно тянется рукой к рыжим волосам, проводит ладонью по гладким прядям и натыкается на уже знакомый шрам. Бог напрягается, притягивая девочку ближе, и наконец дает волю давно сидевшему внутри голоду. Он спускается пальцами ниже, невесомо проводя по женскому бедру и задевая ткань трусов. Мико теряет равновесие, облокачиваясь на Юникрона и давая ему возможность прильнуть губами к окровавленному подбородку. Мужчина старательно вылизывает ее кожу, от чего у Накадаи подкашиваются ноги. Она дает ему разрешение на новое истязание, когда бог, покончив с подбородком, принимается за царапины. Юникрон слегка ковыряет их, ждёт, когда из едва затянувшейся раны потечет свежая кровь, и тут же жадно припадает к коже. По сравнению со сломанной шеей это лишь легкое покалывание для японки. Она терпеливо ждёт, пока бог насытится, но, кажется, Юникрон только сильнее распаляется от вкуса ее крови. Это ли имел в виду Праймус, когда говорил, что его брату надо контролировать процесс? — Мало, — шепчет божество, опасно сверкая неоновыми глазами. Мужчина одной рукой притягивает Мико еще ближе, от чего она бьется коленями о деревянный каркас кровати, а второй рукой нетерпеливо проводит между сжатых бедер. Едва влажная ткань белья соприкасается с горячими пальцами бога. — Ю-Юникрон! — Мико за волосы оттягивает его от себя. — Стой! — от стыда у нее по лицу начинают течь слезы, крупными каплями скатываясь по шее вниз. Если сейчас он ее коснется там, если пойдет дальше, она никогда больше не сможет ему доверять. Она и так его боится. Даже настоящего, адекватного, неагрессивного. Он все еще выглядит точно так же, как ее кошмар. — Хах, — бог устало стонет, потным лбом утыкаясь в живот Мико. Что он только что хотел сделать? Мужчина ослабляет хватку, отстраняется и помогает девочке подобрать с пола одежду. — На сегодня хватит.