Влечение

Ветер настырно бьется о приоткрытую форточку, загоняя внутрь вместе с мелкой пылью еще и запах огня. Нокаут снова чихает, трет нос и ставит перед командиром погнутый алюминиевый тазик. Старскрим тут же закатывает насквозь вымоченный энергоном рукав и с опаской смотрит на сосредоточенного доктора. Кап. Нокауту тут же становится дурно: желудок скручивает спазмом, а руки деревенеют и отказываются хотя бы пальцы ледяные сгибать. Кап. Он не может оторвать отчаянного полного ужаса взгляда от исполосованной осколками битого стекла руки и от крупных капель густого энергона, что стекают по запястью и пальцам в алюминиевый таз. — Хей, — его приторные ласковые касания в купе с тихим голосом, пропитанным хрипотой, доводят Нокаута почти до истерики. — Давай, я сам. Старскрим нежно забирает из онемевших чужих ладоней пинцет и принимается аккуратно вытаскивать осколки. Командующий изредка шипит, когда неосторожно задевает открытые рваные раны, и спешно дует на них. — Это моя работа, — глухо отзывается хирург, кутаясь в халат и стараясь вообще не смотреть на ранение. — Ага, — заторможено кивает зам, отправляя последний осколок в мусорку. Когда Немезида падала, она успела задеть пару тройку фонарных столбов и разбить огромные прожекторы, на которые так удачно приземлился Старскрим. — А еще ты сейчас упадешь в обморок. Иди, выпей воды, Нокаут, — командир кивает на обшарпанную дверь на кухню. — Тебе чего-то принести? — интересуется врач, еле как стоя на ослабевших ногах. — Да, пачку сигарет и виски, — от щиплющей боли у Старскрима сводит плечо, а от обильной потери энергона кружится и болит голова. Он хватает со стола йод, поспешно выливая себе на руку пол пузырька и, пока боль не стала совсем невыносимой, берет бинт. Нокаут суетится,       приглаживает волосы и трясет головой так сильно, что бренчащие очки спадают на грудь и остаются висеть неказистым украшением. Врач срывается с места и исчезает в кухне, не в силах терпеть тошнотворный запах йода и шипящего энергона. Старскрим провожает его сочувствующим взглядом, а после возвращается к ране. Белые бинты ложатся на продрогшую от сквозняка кожу, утягиваются и окрашиваются в бледно голубой. Один, два, три раза обмотать, утянуть так, чтобы перед глазами рябило и по новой. Старскрим вообще хреново умел вот в эту вашу медицину, а потому рука бинтовалась у него крайне медленно, болезненно и со стороны нелепо. На кухне резко становится подозрительно тихо, и Старскрим встает с койки, направляясь к приоткрытой двери. Ровный искусственный свет укрывает полотном старую мебель и воющий неистово холодильник. — Нокаут? — Старскрим входит в кухню почти бесшумно, но предательская третья половица протяжно скрипит, заставляя доктора поморщиться. Хирург, не шелохнувшись, стоит спиной к двери и суматошно перебирает в пальцах коробок со спичками. Как бы ему не хотелось казаться сильным — душащий сознание страх забирал у него все. — Ты как? — командир, оказавшись на удивление очень шустрым для того, кто недавно потерял много энергона, сейчас стоял почти вплотную к алому десептикону. — Все нормально, — не очень весело говорит врач, прокашлявшись и ухватившись за столешницу. — Точно? — настырный зам делает шаг вперед одновременно с тем, как Нокаут резко разворачивается. — Ох… — Старскрим сдавленно стонет, когда в нос ударяет одурманивающий запах лекарств и терпких духов. Нокаут всегда ими обливается с ног до головы, но обычно они быстро растворяются в букете запахов медотсека. Командир едва заметно наклоняется, чтобы щекой потереться об алый шелк волос, и неосознанно кладет руки на талию хирурга. То ли духи на него так действуют, то ли потеря энергона. Нокаут замирает изваянием, чтобы в следующий момент не удержаться и поднять потускневшие глаза на командира. Поднять и потеряться в кровавой бездне. А потом умереть от теплоты чужих рук. Врач пытается отступить, но упирается поясницей в толстый прохладный гранит столешницы, выгибаясь навстречу коллеге и задевая бедром недвусмысленный стояк. — Блять, не двигайся, пожалуйста, — скулит Старскрим, до боли сжимая в объятиях хирурга и лицом утыкаясь ему в основание шеи. — Х-хорошо, — Нокаут сглатывает от внезапных приятных мурашек, что пробегают по коже от чужого ровного дыхания. Старскрим почти касается губами выступающей ключицы, сдержанно шипит и, кажется, пытается заставить себя отлипнуть от «друга». — Знал бы ты, как я сегодня испугался, — глубоко дыша, вдруг говорит командир. За створками камеры лихорадочно бьется искра, будто хочет проломить кости. — Думал помру, пока корабль вниз летел, — мужчина неожиданно целует врача в плечо, и сквозь слои плотной ткани это почти не ощущается. Нокаут замечает эту вольность краем глаза и еще сильнее напрягается. Не то чтобы ему это совсем не по нраву, просто…. Обычно командир себя так не ведет. Обычно он орет, машет руками и матерится, а если и выкидывает что-то эдакое, то сразу переводит в глупую и несмешную шутку. — Кхм, это что за признание такое унылое? — хирург сам пытается неловко шутить, упираясь ладонями Старскриму в плечи. Тот вздыхает как-то очень печально, и наконец отнимает тяжелую голову от Нокаута, заглядывая тому в посеревшее от нервов лицо. — Я хочу тебя поцеловать, — отчаянно выдает командир, пальцами невесомо проводя по чужому позвоночнику. — Точно? — Нокаут от шока забывает дышать, краснея и пряча голову в плечи. Глуповато наивный вопрос алого доктора вызывает у зама только слабую несчастную улыбку. И от такой улыбки у хирурга отнимаются ноги. Сколько тысяч лет он делал Старскрима несчастным? И сколько тысяч лет этот идиот соглашался с такой пыткой? Осознание мучительно долго проникало в страдающий вспышками бессонницы мозг Нокаута. — Пиздец как, — с усилием выдает командир, склоняясь ниже. — Просто скажи мне нет, и я отстану. Врет. И от этого у Нокаута ком встает в горле. Он будет настоящим кретином, если продолжит так измываться над коллегой и если в конечном итоге не поставит точку в их взаимоотношениях. Старскрим запускает горячую перебинтованную ладонь под рубашку врача, ведет нежно вверх-вниз и, не отрываясь, смотрит на метания Нокаута. Тот шумно втягивает носом воздух, усиленно пытаясь слиться со столешницей. Плечи от такой неудобной позы быстро затекают, отдаваясь в позвоночник тугой тяжестью. — Ну же, доктор, — хищно облизывается командир, — оттолкни меня. — Не… — поздно попытался запротестовать хирург, потому что чужие потрескавшиеся губы уже накрыли его в отчаянном болезненно сухом поцелуе. Старскрим будто бы ждал этого момента всю свою истасканную жалкую жизнь. Мужчина прошелся языком по сомкнутым зубам, слегка прикусил Нокаута за нижнюю губу и, в последний раз нежно поцеловав доктора, отстранился. И все было бы прекрасно, если бы Старскрима не ломало изнутри и не дробило нежную искру чувство ноющей тоскующей любви. Он бы все отдал — даже свой проклятый пост, который зубами всю войну держал — только бы Нокаут перестал смотреть на него запуганным зверем. — Я… прости, — тень ужаса от осознания того, что он натворил, пробежала по его лицу. И, прежде чем хирург успел сказать что-либо вразумительное, командир вылетел из кухни, громко хлопнув дверью.

***

«Абонент временно недоступен, пере…» — Дерьмо блядское, — Лес сбрасывает трубку, пиная носком запыленного кроссовка мелкие ошметки глины. Отец ее заблокировал и, явно, вести дальше диалог не планировал. А Браун хотелось хотя бы вещи из родительского дома увезти, пока их не спалили в огне в очередном приступе холодной ненависти. Вечерело, и вместо кровавого рубленного облаками заката Джаспер преподносил черноту туч и порывы грозного ветра. С высокого темного неба об землю стали разбиваться крупные капли. Они больно били Лесли по лицу, но та, упрямо игнорируя ливень, замерзшими руками вновь и вновь набирала выученный наизусть ненавистный номер. Гудки. Автоответчик. И Браун опять чувствует себя размазанным по земле дерьмом от своего слабого характера. — Пиздец! Сука! — Лесли от снедающей ее злобы с силой пинает обшивку Немезиды. — Ага, давай, добей нам корабль окончательно, — раздается над ее мокрой макушкой саркастичный знакомый неприятный голос. Старскрим, держа в одной руке раскрытый серый зонтик, курил, стоя на одном из выступов корабля. За сплошной бушующей стеной дождя был виден лишь его тощий силуэт и кровавые отрешенно блестящие глаза. — Зонтиком не поделишься? — А какая разница, ты все равно вымокла, — он вскидывает бровь, зажимает губами фильтр и протягивает Браун руку. Под зонтом дождь ощущается еще более громким и напористым. — Как там Нокаут? — она спрашивает без какого-либо злого умысла. Просто думает, что сейчас доктор может быть уязвим. Как-никак не один Шоквейв корпел над омега-замком. Старскрим тихо скулит от упоминания врача и чуть ли не рвет на голове волосы. — Это полная жопа, — весьма серьезно заявляет он и тушит бычок об обшивку, оставляя на сиреневом неровном металле угольно-черный след. — Вы поссорились? — Хуже, — командир опирается плечом о Немезиду. — Я его поцеловал. Браун честно пытается обработать поступившую в ее мозг информацию и не завизжать от переполняющих ее душу радостных чувств. Только вот… приступ восторга Старскрим с ней не разделял, предпочтя пару раз побиться затылком о металл, пока рядом стоящая женщина нетерпеливо топталась. — Теперь пригласи его на свиданку, — гениально выдает Лес, ловя на себе прихуевший взгляд командира. — Э, плохой, — Старскрим отчего-то бледнеет и краснеет на глазах, а потом отлипает от стены и начинает мерить широкими шагами выступ корабля, всучив зонт в руки Браун, — очень-очень плохой вариант. — Была неудачная попытка? — проницательности Лесли не занимать. Она, предчувствуя рассказ об ахуенном провале, сама облокотилась на прошивку, тут же морщась и шипя от боли. Раны от хлыста затягивались медленно и часто кровоточили, потому что Браун в приступах ночных истерик расчесывала их ногтями. Старскрим остановился, смотря на корчащуюся от боли девушку, и достал из кармана пачку сигарет. Браун тут же радостно приняла очередную никотиновую дозу от десептикона. Хотя ей не предлагали. — Откуда столько наглости? — командир почти пыхтит от злости и швыряет в Лес зажигалку, попадая агенту прямо в лоб. — Садист, — игнорирует вопрос она, чиркает колесиком и подставляет под слабое кривое пламя сигарету. — Ну так что там со свиданием? — Я еще на Кибертроне пригласил его в музей, — подставляя измученное войной лицо ветру и дождю, Старскрим морщится. — А потом вспомнил, что поебывал местного смотрителя. Лесли давится дымом то ли от смеха, то ли от неожиданности и хлопает своими большущими глазами. — А ты романтик… — она одобрительно хлопает десептикона по спине, ловя на себе злобный грустный взгляд. — Что будешь делать дальше? — Я? — зам делает долгую затяжку, чтобы скурить две трети сигареты за секунду и чтобы, наверное, унять в груди разрастающееся чувство собственной никчемности. — Я буду истерить, паниковать и… — он задумался, — что там еще делают, когда весь их мир летит в пиздень? — Уходят в депрессию? — незамедлительно выдает Лесли. — Да, вот! — по-лживому радостно поддерживает ее командир. — Уйду в депрессию! Просто ахуенно! Напишу заявление по собственному и сгину в вонючей канаве от бедности! — Э-э-эм, знаешь, — Браун отходит подальше от экспрессивно машущего руками Старскрима, — я думала, что Нокаут шутил, когда говорил, что ты истеричка. — Что он говорил?! — Ничего! — Лесли выставляет руки вперед, думая, что взбунтовавшийся командир ее сейчас за такие слова по стене размажет, но тот лишь фыркает. В его глазах мелькает гордость от того, что Браун, пусть и не подает виду, но все равно его боится. — Ха, ладно, забей. Завтра утром просто сделаю вид, будто ничего не было. — А ты круто умеешь решать проблемы, — саркастично отзывается агент. — Получше некоторых, — Старскрим указывает тонким пальцем на зажатый в руке девушки мобильник. — Отъебись, — обиженно бурчит Лес, дуя щеки и утыкаясь лицом в сенсорный экран телефона. Она что-то там быстро печатает, ждёт ответ и, видимо получив то, что хотела, хватает Старскрима за руку. — Че ты творишь, женщина?! — От испуга взвизгивает он. — Пошли, это о-о-очень срочно! — Браун буквально силком утягивает несильно сопротивляющегося зама в сторону ангаров. — Куда хоть идем? — В гараж! Старскрим закатывает глаза, продолжая следовать за чересчур возбужденной женщиной. Чего ж ей в этот раз в голову ударило? — Вот! — Лесли отворяет дверь, шустро оббегает замершего от шока десептикона и со всей своей силы толкает его в тусклое помещение, запирая дверь. — Эй, блять, совсем уже мозги потеряла?! — Старскрим с силой ударяет по металлу, от чего тот с визгом гнется. — Эм, Старскрим? — знакомый мурчащий голос заставляет командира буквально силой подавить в себе все маты мира и, глубоко вдохнув, развернуться лицом к…. — Добрый вечер, Нокаут.