Влечение

Рассветы в медотсеке всегда встречались в горе бумаг и с кружкой кофе. И пахли они пылью и спиртом, а еще чем-то горьким. Возможно, дерьмовым табаком. Щелкает замок, и в светлое залитое утром помещение вваливается вообще не вписывающийся в раннюю негу врач. Усталые глаза, подернутые дымкой недавнего короткого сна, ослепили скачущие от колб отблески розоватых лучей. Рэтчет, уже давно привыкший к назойливому солнцу, прошел вдоль стеллажей к длинному темному столу, отодвинул скрипучий стул и буднично упал на жесткую подушку. Пепел от зажатой между губ тлеющей сигареты, кружась, опал на листы с анализами. - М-да, - доктор с первых строчек замечает, что что-то не так, - этого стоило ожидать. Он нервически постукивает пальцами по столу, ставит на толстое лакированное дерево локоть и курит, поднимая голубые насыщенные глаза на дверь. Замок еще раз щелкает. - Звал? - Арси юркает в приоткрытую щель, оттягивая подол растянутой футболки, и смотрит на Рэтчета с какой-то невнятной виноватостью. - Садись, - доктор по-отечески хлопает по стулу рядом и достает из верхнего ящика вытянутый тонкий прибор и набор игл. - Что это? - она покорно плюхается на стул с оторванной спинкой, который больше походит на мягкую табуретку на колесиках. - Тест, - он поправляет очки, берет Арси за запястье и вымазывает его в спирте. Девушка с подозрением косится на странный предмет и на то, с каким ледяным спокойствием Рэтчет вгоняет ей в вену тонкую короткую иглу. Это совсем не больно, но лоб у Арси почему-то покрывается холодным липким потом. Доктор присоединяет прибор к игле и, нажав на голубоватую силиконовую кнопочку, молча наблюдает, как миниатюрная колбочка внутри заполняется энергоном. Все это время автобот нервно и часто поправляет очки и дергано сдувает челку. Когда колба наполняется, прибор надрывно пищит, и Рэтчет, будто придя в себя, вынимает его с иглой, давая Арси кусочек ватки. Доктор вытаскивает колбу, ставя ее в анализатор, и утыкается в маленький желтоватый экранчик, на котором аппарат тут же выводит какие-то цифры. - Ты предохранялась? - серьезно и резко спрашивает он, и Арси отчего-то очень неуютно становится в почти что родном медотсеке. - Конечно, - не очень уверенно говорит она. - Я же не дура, Рэтчет. - Точно? - доктор смотрит на нее с несвойственным ему недоверием и грустью. - Да, - кивает девушка, наклоняясь слегка вперед. Доктор тихо стонет от ее ответа, роняя голову на сложенные руки. От сигареты его остался лишь жалкий дотлевающий огрызок, который он выкинул в пепельницу, когда тот стал немного жечь пальцы. - Рэтчет? - Тогда почему у тебя такие странные анализы? - он задает этот вопрос скорее сам себе, долго смотрит в никуда, а потом, вздрогнув, переводит шокированный взгляд на автоботку. - За мной! Арси давно не слышала такого холодного командного голоса, и из-за этого желание поскорее покинуть отсек давило на голову все сильнее. Доктор ведет ее в соседнюю комнату, где расположилась уцелевшая с прошлой базы медицинская техника. За пыльной бежевой ширмой стояла низкая кушетка и до боли знакомый Арси УЗИ аппарат. - Рэтчет, это же бред, - попыталась возмутиться автоботка, замирая в проеме. Доктор тяжко вздыхает, дрожащей рукой стаскивает с себя очки и долго молча массирует переносицу. До опизденения настырная усталость давила на виски, выливаясь наружу едким раздражением. - Арси, - тихо начинает Рэтчет, вновь надевая очки, и поправляет воротник халата. - Просто… разденься по пояс и ляг, прошу. Автобот со скучающим видом смотрит в узкую прорезь заляпанного окна, щелкая автоматической ручкой, пока Арси медленно расстегивает пуговицы на рубашке. Страха не было, но щекочущее нервы чувство потери нарастало с каждым неуверенным шагом. Автоботка ложится на кушетку и смотрит на то, как уверенно и плавно доктор водит вымазанным в геле электродом по ее груди. - Ха, - Рэтчет выдыхает с отчаянием и глядит на Арси каким-то уж очень забитым взглядом. - Вот из всех способов размножения твой организм выбрал наихудший. - Ты…, - такого же просто не бывает, да? Арси впервые в жизни хочется верить, что Рэтчет ошибся. Он просто просчитался и сейчас скажет, что это сбой в старой довоенной аппаратуре. Но доктор молчит, взглядом упирается в монитор и, кажется, боится вдохнуть. - Хочешь сказать, что я беременна? Рэтчет заторможено кивает, кусает губы и достает из кармана пачку с сигаретами. Ошибки быть не могло. Доктор лишь раз видел такую беременность и запомнил ее на долгие годы. Дым от сигареты расползается по легким отрезвляющим сладким ядом, просачивается под кожу и впитывается в халат. - У меня два варианта, - неожиданно бодро отзывается врач, - придурок рекер или поехавший ученый. Выбирай, какой больше нравится, но я склоняюсь ко второму, судя по сроку. - Ты можешь сделать аборт? - жестокие слова Арси доктора совсем не ранят и не трогают за душу, потому что в их реалиях нормально хотеть такого… осточертевшего эгоистичного одиночества. Однако…. - Арси, это не просто беременность. Это заискрение. Пока ребенок не сформирует первичную оболочку, я ничем не могу помочь, - Рэтчет любезно подает девушке полотенце, чтобы она стерла с груди холодный гель. - Лишнее хирургическое вмешательство будет ненужным стрессом для тебя и абсолютно бесполезным действом. Я не смогу отделить чужую искру от материнской без вреда носителю. - Но как это вообще произошло? - Арси истерично кутается в рубаху, заламывает пальцы и не решается поднять взгляд на врача. Рэтчет ее не осудит - ни в коем случае - но он может стать причиной думать, что Арси способна на нормальную жизнь в таких условиях. Он всегда так делал: улыбался и говорил, что это в порядке вещей - быть эмоциональной калекой. - Заискрение еще до конца не изучено, потому что встречается крайне редко, - доктор поудобнее располагается на круглом стуле. - И избежать его никак нельзя. Процесс слияния искр происходит без ведома носителей и без каких-либо подозрительных ощущений. Это ни много ни мало - сильная эмоциональная связь. Эмоциональная связь, говорите? С кем? С Шоквейвом? Ну бред… бред же. - Рэтчет, могу я…, - у нее слова застревают в горле, - тебя опять кое о чем попросить? Доктор хмурится. Он уже прекрасно знает суть просьбы. - Никому не рассказывай, пожалуйста, - Арси вздрагивает от того, как непривычно жалобно звучит ее голос. - Особенно Шоквейву. - Ха, я не знаю, какие у вас отношения, - доктор встает со стула, помогает подняться девушке и ведет ее на кухню. - И, если честно, не хочу в них лезть, - автобот ставит на плиту эмалевый чайник тошнотворного непонятного цвета и лезет в верхний ящик за пачкой растворимого кофе. Другого тут никогда и не водилось. - Уже однажды залез, за что и поплатился. Арси вскидывает бровь. Рэтчет особо никогда не распространялся о том, почему у него настолько дерьмовые отношение с самым, казалось бы, нейтрально настроенным десептиконом. - Рэтчет? - Я был лечащим врачом Эрин еще задолго до того, как она вышла замуж на Шоквейва, - доктор рассыпает по кружкам кофе, добавляет сахар и, развернувшись к Арси, опирается поясницей о столешницу. - И, когда они сыграли свадьбу, Эрин будто подменили. Она из жизнерадостной девочки превратилась в нервную и злую худую женщину. Ха, собственно, ничего удивительного. Ей было всего восемнадцать, - доктор, дождавшись истошного визга чайника, залил в кружки кипяток. - Я знал, что Шоквейв ее не любил и что его отец все продолжал упрямо настаивать на создании семьи. И зачем-то по глупости влез в этот бардак. Мне было жалко Эрин. Когда вскрылась беременность, - доктор глубоко вдохнул прохладный воздух, ставя чашку напротив шокированной девушки, - я подумал, что у Шоквейва хватит сострадания и совести взять за это ответственность. Но… ты знаешь его. Это не тот тип, который поставит кого-то выше себя. Ему это было не нужно, и он ушел. Частично, Шоквейв сделал это назло отцу. - Я не Эрин, - слабое жалкое оправдание срывается с ее сухих бледных губ. Ну да, не Эрин. Но что это меняет? - Я знаю…, - доктор дергается, как от удара током, и чуть не разливает на свои пальцы горячий кофе, - знаю. Но я не хочу, чтобы тебя доломали, понимаешь? Прошу, не питай иллюзий касаемо Шоквейва. Арси давится кофейной горечью, упрямо продолжает смотреть себе под ноги и дрожит. Дрожит от осознания, что ее хрупкое, волшебное «нормально» так и останется несбыточной идиотской мечтой. - А визуально что-то изменится? - поспешно меняет тему она. Говорить про эгоистичного, сожранного войной ученого не было сил. Она сама прекрасно все знала. - Нет, все процессы происходят в камере искры, - Рэтчет делает глоток, с глухим стуком ставит на столешницу кружку и достает с одной из многочисленных полок, заставленных таблетками, маленький пузырек. - Когда плод будет сформирован, его следует отделить и поместить в инкубатор. Заискренные развиваются быстрее обычных детей, потому что с самого начала уже имеют часть знаний от носителей. Вот, - он ставит перед ней пузырек, - пей каждый день по два раза. Почувствуешь головокружение и слабость - сразу ко мне. Арси кивает, как в бреду, смахивает со лба надоедливые выжженные краской волосы и, не допив тошнотворный кофе, уходит. Ей не хочется ни с кем разговаривать, не хочется думать и что-либо чувствовать. Потому что как только она даст волю своим эмоциям - она сломается.

***

У Арси чувство, что она ходит босая по лезвию и каждый раз спотыкается, зарабатывая себе все новые порезы. И раны эти, голубо-неоновые, уже никогда не зарубцуются, потому что сама автоботка их каждую ночь ковыряет. И от непрекращающейся тупой боли ей тяжело дышать. На самом деле дышать тяжело, потому что в лаборатории Шоквейв опять форточку забыл открыть и весь запертый воздух напитался душным солнцем. - Вот вечно он так, - возмущенно ворчит девушка, тянется к плоской едва заметной ручке и открывает окно. Свежесть дня заполняет отсек постепенно, проникает между сваленными в шатающиеся стопки бумагами, ползет по полу и в конечном итоге достигает легких. Арси прокусывает губы. Это неправильно - так быстро привязываться к лаборатории и к привычкам одноглазого десептикона. Она в последний раз оглядывает привычный взору хаос помещения, поправляя свою небольшую сумку с остатками вещей. Ей тут больше делать нечего. Взгляд печально скользит по незаметной, оставленной в ворохе чертежей записке с ее растянутым мелким почерком. Этого хватит в качестве извинений? Арси почему-то уверена, что за работой Шоквейв попросту не заметит ее исчезновения. А если и заметит, то совсем не сразу. И знание это почему-то совсем не успокаивает. Девушка кладет руку себе на грудь, где под ребрами слабо пульсирует уже не одна, а целых две искры. Арси не была готова к такой ответственности и совсем не хотела ее взваливать себе на плечи вот-прямо-сейчас. - Кажется, я начинаю ненавидеть себя за такие странные мысли, прости, - она несмело обращается к еще не родившемуся ребенку. Он ведь не виноват, что родителями у него оказались нездоровые и эгоистичные кибертронцы. Девушка хлопает дверью, быстрым шагом покидая Немезиду. Еще бы минута-другая, и Арси бы осталась там. Она бы сама обо всем рассказала ученому, а потом выслушивала все его недовольство, но… душа ее оказалась куда трусливее и слабее. Теперь Арси ждал только унылый белый медотсек, вечно нагламуренный алый доктор и Рэтчет. Да, ее ждал Рэтчет, который всегда будет рядом столько, сколько от него потребуют. - Арси, - у дверей заветного спасительного отсека ее ловит Джеки, подозрительно косится на громоздкую сумку за плечами и виновато цыкает, - удели мне минутку. - Чего тебе? - только его тут не хватало. Арси едва сдержала наполненный раздражением стон. - Слушай, я все понимаю. Я полнейший мудак…, - Уилджек хватает девушку за плечи, обеспокоено заглядывая в тусклые голубые глаза. - Но сколько можно от меня бегать? Уже месяц пошел, а ты все так же ночуешь в медотсеке? Рэтчет разве не возмущается. - Он последний, кто будет возмущаться по такому поводу, - Арси лениво ведет плечом, отмахиваясь от рекера, и собирается продолжить свой путь до доктора, как Джеки вновь настырно возникает перед глазами. - Слушай, давай…, - он неловко мнется, - давай я съеду назад к Балкхеду? А ты наконец вернешься в комнату. Хорошо? Обещаю, я больше к тебе не прикоснусь. - Это Оптимус настоял? - девушка вопросительно изгибает бровь, складывая руки на груди. Навряд ли Уилджек сам вдруг из благих побуждений согласился отдать комнату. - Ха, - рекер неловко трет шею. Он всегда так делал, когда разговор был для него неприятен. - Да. Прайм. - Хорошо, - быстро соглашается девушка. Оставлять без внимания старания Оптимуса она не собиралась, да и так она не будет вечно маячить перед Нокаутом, который частенько захаживал в лабораторию и, судя по многозначительным довольным взглядам, что-то да знал об отношениях ученого и Арси.

***

Надо же. Арси на мгновение совсем забыла, какая унылая у нее каморка по сравнению с гигантской лабораторией. Тут и на столе не посидеть, и на пол книги не побросать. Тут только узкая скрипучая кровать, со скомканным одеялом и серый в пятнах потолок. И по вечерам тут не бывает пестрых переливающихся на горизонте закатов, потому что окно выходит на правительственные вертолеты и высоченную кривую скалу. - Убого, - выносит беспристрастный вердикт девушка, ставя на прикроватную полку механический будильник. Вечер безжалостно забирал у жаркого солнца права на небо, покрывая темное полотно серебристыми мелкими звездами. А привычный шум базы потихоньку сходил на нет. И во всей этой успокаивающей тишине раздался настойчивый лязгающий стук. Да такой силы, что у Арси внутри все похолодело. - Открывай, - послышался знакомый прокуренный, но до опизденения злобный голос. И в дверь заколотили еще сильнее. - Уходи, - автоботка сглотнула, медленно вставая с кровати. На том конце тяжело вздохнули и раздраженно защелкали зажигалкой, возвращая в воздух эфемерную тишину. Уходить никто не собирался. - Арси, давай поговорим, - последний тяжелый стук протеза о металлическую дверь слышится как-то чересчур обреченно. - Пожалуйста…. Девушка вздрагивает и хватается с надеждой за хлипкую ручку, приоткрывая дверь и робко выглядывая в коридор в узкую щель. Ученый стоит там в темноте, по его мелко подрагивающим плечам расплывается мутный желтоватый свет одной единственной лампочки. - Я могу войти? - скромно интересуется десептикон, едва заметно выдыхая дым. Арси в нос безжалостно ударяет полюбившийся хвойный запах сигар, и она, опуская обреченно плечи, сдается, пропуская мужчину в комнату. - Почему ты ушла? - он кладет на стол скомканную записку, которую, девушка надеялась, он вообще не прочтет. - Джеки съехал, и я подумала…, - Арси лихорадочно вцепилась в подол футболки. Надо было срочно что-то придумать. - Чтобы тебе не мешать. Вот. Ахуенно. Оригинальность просто ебанутейшая, Арси! Шоквейв подтвердил ее мысли своим слегка прихуевшим лицом. - Я когда-нибудь говорил тебе, что ты мешаешь? - задал он вполне очевидный и логичный вопрос. - Арси. почему. ты. ушла? - Потому что захотела, - попыталась еще раз улизнуть от ответа девушка. Только вот проблема. Автоботы, в отличие от десептиконов, не умели врать. - Издеваешься? - рычит ученый, обреченно хватаясь за голову и мешком падая на кровать. - Вчера же все было нормально. Почему ты просто не можешь сказать мне, что случилось? Арси давится накалившимся воздухом, когда сталкивается с несчастным взглядом ученого. У него там, казалось, терялся мир. И жизнь терялась, потому что он, как ни старался, не мог понять Арси. - Я беременна, - не выдерживает она, почему-то прячась за выступ в стене. - Что? - ученый резко замирает и, кажется, перестает нормально дышать. - Я беременна, - сухими губами повторяет она. - Здесь, - дрожащим пальцем указывает на камеру искры. Да, молодец, Арси. Ты продержала в себе этот уебанский секрет меньше суток, потому что не смогла соврать Шоквейву, когда он сам к тебе пришел. - Что ты, блять, такое сказала?