Влечение

Холод от бетонных стен разъедал кости и был практически живой. Он заползал под кожу, больно колол покрасневшие пальцы и серебристым кристальным инеем оседал на волосах. Осознание того, что случилось, медленно приходило в плохо соображающий мозг. Мегатрон закашлялся, когда сухой морозный воздух царапнул горло, и, опираясь на стену, встал с пола. По комнате, как нелепые жирные кляксы, расползался темный энергон. Он снова проебался. В этот раз конкретно. Возможно, Прайм его после такого не простит. — Блять, — севшим голосом пробасил десептикон и принялся шарить по карманам. Почему-то от удара о стену адски болели все суставы и кружилась голова. Лорд набирает дрожащими руками ненавистный номер главы автоботов и вслушивается в громкий приторно вежливый автоответчик. — То есть как я трубки не беру, так я урод, а как он меня игнорирует, так он занят. Православный ублюдок! — Мегатрон швырнул разряженный телефон в стену. Колючий холод беспощадно терзал легкие и густым белоснежным паром вырывался изо рта. Мегатрон еще пару мгновений, шатаясь, стоял на месте, а потом, подхватив треснувший мобильный, направился на выход. Хотя сложно сказать, был ли это выход. Во всяком случае, следы Юникрона вели именно туда. В коридоре пахло сыростью и гнилыми листьями, которые ветром занесло вглубь базы. Солдат не было, оттого-то и место казалось запущенным и покинутым. Как и при каких обстоятельствах именно тут появился Юникрон? Как он сумел пробудиться без последствий для Земли? И почему М.Е.Х. взялись помогать этому двинутому доисторическому персонажу? Вопросов была тьма, но Мегатрон не был уверен, что хотел знать ответы на все. Когда под ногами захрустел снег, а в лицо ударил мокрый злой ветер, лорд вздрогнул. Улица предстала перед ним голым хвойно-листовым лесом и далекими от цивилизации горами. — Мегатрон? — ах да, и ошалевшим от его потрепанного вида Праймом. Тот в пуховике и шапке смотрелся очень комично на фоне полуголого десептикона. — Явился, — отчаянный злобный рык вырвался из его горла раньше, чем лорд успел хоть немного подумать. Наверное… наверное иногда ему все же стоило сказать Прайму спасибо. Но вековая обида и всепоглощающее уродливое чувство зависти — да, Мегатрон страшно завидовал Оптимусу — не давали десу сделать хотя бы шаг навстречу примирению. — Я даже спрашивать не хочу, как это произошло, — Оптимус закурил, обеспокоенно поглядывая на покрасневшие голые пятки своего коллеги. Мост уже был запрошен. Мегатрон лишь фыркнул. Картина курящей белобрысой монашки в лице Прайма была, как бы сказать, новая. Непривычная. Дикая. Картина была дурацкая. Воронка открылась, озаряя неприветливым искусственным зеленым светом пушистый снег, что подушками лежал на еловых ветках. Лорд вздрогнул. На базе его ждала Джун, перед которой он совершенно точно не был готов оправдываться. Тяжелый давящий страх перед одной единственной женщиной осел в легких. А что, если она от него откажется? Что, если она поймет — ее протянутая в спешке рука оказалась ошибкой? Что тогда делать Мегатрону? Какой душераздирающей будет эта боль? Он делает шаг, слышит хруст снега под ногами и исчезает вслед за Праймом в пестром водовороте телепорта.

***

Рэтчет вогнал ему в вену катетер, поставил литровую капельницу со слабым раствором энергона и тяжело вздохнул. Как бы сильно не хотелось — он не мог осуждать Мегатрона. Потому что в такое дерьмо просто так не превращаются. Не идут просто так устраивать революцию, жечь детей и женщин и, что самое важное, просто так никто не будет употреблять. Рэтчет знал всего пару таких больных прошлым ублюдков. Мегатрон был в их числе. — Через два часа полегчает, — не полегчает. Ни через два часа, ни через два года. Мегатрон умирал. Сам себя выедал изнутри и пичкал наркотиком, чтобы что? Чтобы не брать ответственность за войну? Рэтчет не думает, что причина такая уж тривиальная. Там что-то очень глубокое. Что ни ему, ни Оптимусу не понять. Саундвейв тенью проникает в медотсек, высокой тощей чернотой останавливаясь у койки. — Курить можно, — Рэтчет благосклонно кивает, замечая в кармане связиста торчащую знакомую бело-синюю пачку, и, черканув в медецинской карте свою размашистую подпись, скрывается в коридоре. — Выкурю пачку и сдохну нахер, — бурчит лидер, насильно вытаскивая из чужих брюк сигареты. Саундвейв громко вздыхает, но не сопротивляется. Если Мегатрон так хочет себя убить, то вперед! Он уже сделал все, что мог для своего непутевого начальства. Лорд зубами зажимает фильтр, нервно и с тихим рыком чиркая хлипкой зажигалкой, пока приборы напористо пищат. Всегда ли он был таким… нестабильным? Саундвейв не мог дать точного ответа. Просто раньше… раньше Мегатрон не знал о том, что имеет право целовать чьи-то руки. Ему впервые показали, что с ним может быть хорошо и что он может быть кому-то нужен. И это его добило. До конца раздробило озлобленную натуру и выбило все силы. — Что с Юникроном? — наконец задает вопрос лидер, выдергивая иглу из вены и подходя к окну. Ночь сменялась ранним утром, а потому нежный рассвет, обрамленный перистыми воздушными облаками, покрывал розово-рыжим прибитый жарой песок. Прохлада отступала. — Он требует две части артефакта от Оптимуса в обмен на человеческую девчонку и разрушителя. — И Прайм конечно же ему все на блюдечке принесет, еблан христианский, — Мегатрон тушит недокуренный бычок о подоконник, лихорадочно подтирая пальцем черный след. Рэтчет ему явно за такое по голове дурной надает. — Не без этого, — утвердительно машет головой связист. — Ха, — лорд вздыхает, подходя к узкому подвесному зеркалу и расстегивая рубаху. Зрелище было, честно говоря, так себе. От искры в разные стороны расползались глубокие борозды едва затянувшихся новых шрамов. Они еще свежие, на свету отдающие сиреневым и очень… очень болезненные. От разложения от темного энергона ничего и никогда не спасало. И Мегатрон это знал. Знал и все равно поступил как последний эгоист. — Если Дарби это увидит, мне пизда, — глубокомысленно изрекает мужчина ровно в тот момент, когда входная дверь медотсека скрипуче отворяется. — Увижу что? — ее обеспокоенный голос с нотками возрастающего негодования заставляет лорда тихо выругаться и прикрыть глаза. Саундвейв равнодушно хмыкает и удаляется на улицу. Вот так и надейся на друзей. — Джун, я… — как-либо себя оправдать он просто не в силах, а потому спешит запахнуть рубаху. Но женщина подлетает к нему, бьет по рукам и сама в ужасе рассматривает последствия употребления неземного наркотика. — Что это? — дрожащим голосом интересуется она, осторожно касаясь раны. Лорд шипит. Это больно. Это так больно, что, кажется, выжигает до самой искры. Мегатрон громко дышит и отводит взгляд, когда теплые ладони ложатся ему на плечи. Они согревают, успокаивают, но не спасают от саморазрушения. — Таблетки. Они не помогают, да? — догадывается она, а когда получает кивок, то почему-то поджимает губы и лбом касается его груди. Чуть выше, не там, где пульсирует невыносимым жаром истерзанная искра. — Ты хочешь поговорить об этом? Он хотел забыть это. — Может позже? — лорд с надеждой целует ее в макушку и совсем не понимает…. Почему Дарби выбрала его? Он же настолько обезображен там, внутри, где сгнило почти все, кроме слепой жажды. Она угнетала, долбила по искре и каждый раз возвращала лорда в то прошлое, в котором не было Джун. Прошлое, в котором не было ничего, кроме смерти и несправедливого осуждения. Однако, сейчас Дарби была рядом, отчаянно сжимала теплыми ладонями его обледенелые плечи и жарким дыханием обдавала кожу. И от этого почему-то было в разы больнее. Мужчина глубоко вдыхает теплый воздух отсека и утыкается носом в шелковые темные волосы. Джун кажется ему совершенством. Тем самым идеалом, который он не заслужил. — Я хочу знать, — она отступает на шаг, лишая лорда такого желанного сейчас тепла. — Я хочу знать, почему ты начал войну. Не хочу слышать это от Оптимуса или кого-то еще. Мне важна причина, — Джун не пытается ему помочь — это бесполезно. Джун пытается его понять, чтобы вобрать в себя хотя бы крохи того чудовищного ада, что полыхал в его душе. — Хочешь услышать, как я сошел с ума и уничтожил свой дом? — Мегатрон утягивает ее на койку, потому что сил стоять у него больше нет. Он усаживает Дарби между ног к себе спиной, нежно убирает ее волосы, открывая вид на тонкую человеческую шею. От Джун пахнет медикаментами и холодом ночного Джаспера. — Все началось с сильного расслоения общества. Настолько сильного, что у одних было все, а у других не было даже имени. D-16. Это… мое настоящее «имя». — Шутишь?! — Джун резко поворачивает голову к десептикону, сталкиваясь с блядским взглядом побитой собаки. Он так на нее никогда не смотрел. Так живо, будто умолял сейчас дать ему шанс на нормальное — пусть и недолгое — существование. — Я родился в шахтерском небольшом подземном городе, — он припадает губами к выступающей шейной косточке, целует и тяжело выдыхает. — Не сказать, что там прямо плохо жилось. Но хорошо тоже не было. Голод, грабежи, рабский труд и отсутствие какого-либо света давали о себе знать. Потом родители продали меня в Каон, — лорд сжал Джун в отчаянных крепких объятьях. Это оказалось страшнее, чем он думал. — В четырнадцать я впервые убил кибертронца. Это был такой же малолетний сопливый пацан. После того случая арена никогда не давала мне выбора. Я просто… хотел жить чуть лучше. Я видел, что так можно было. Джун вскочила, развернулась и наконец посмотрела на мужчину каким-то уж совсем испуганным взглядом. — Изначально во мне ничего такого отвратительного не было, — дес тянется к женским ладоням, выцеловывает Джун пальцы и шепчет о том, что он никогда не хотел уничтожать Кибертрон. Хотя бы потому, что это и его дом тоже. — У меня не было ничего, поэтому и терять было нечего, а теперь…. Теперь у него есть Дарби. — Война всегда оставляет неизгладимый след. Особенно, когда ты ее начинаешь. И я пойму, если с сегодняшнего дня ты от меня откажешься. Я бы и сам отказался, если бы…. Обветренные и искусанные до крови женские губы касаются сначала его лба, а потом утягивают десептикона в долгий медленный поцелуй. Они еще никогда не целовались так чувственно и с осознанием. Так, будто и правда друг друга любили. Будто хотели любить. — Так нельзя, — женщина садится рядом, укладывая голову на мужское плечо. — Нельзя всю жизнь искать в себе изъяны. — Пф, ты ничего не понимаешь, — Мегатрон вдруг расслабляется и в глазах его замирает какая-то неведомая Джун веселость. — Я их коллекционирую. И эта нелепая шутка звучит так по-душевному, что Дарби не сдерживает улыбки. Снова хлопает дверь медотсека, заставляя женщину вздрогнуть. — Рэтчет, а ты не видел… — вошедший Джек замирает и обводит ошалевшим взглядом мать и десептикона, попутно роняя на пол кусок недоеденной пиццы. — Мам?

***

Мико выдернули из чужого сознания, утаскивая в холодную атмосферу Кибертрона. Приятный сиреневый свет струился по коже, согревая едва ощутимым теплом, а в руке мерно пульсировал осколок искры Праймуса. Накадаи оперативно спрятала его в карман шорт, взглядом ища бомжеватое божество. — Надо же, — Юникрон подошел сзади и беспардонно поднял девочку за шкирку, — живая до сих пор. — Что, прости?! — Мико тут же взъерепенилась. — Да как так можно с людьми обращаться?! — она яростно замахала руками, силясь попасть по наглой рыжей заросшей божественной роже. — Ха, угомонись, — Юникрон разжимает пальцы, безразлично наблюдая за коротким полетом девчушки. Мико больно бьется копчиком о металл, фыркает и, показав «фак», поднимается на ноги. — Грубиян. — Прекращай болтать, — он тянет ее за собой, больно сжимая запястье и оставляя на нежной коже почти что бордовые синяки. И откуда у воплощения столько силы? Мико замечает в левой руке Юникрона поддельный кристалл. Неужели хреновый план Праймуса реально сработал? — Пха, старпера, оказывается, легко наебать, — тихо, чтобы бог не слышал, смеется девочка, покорно следуя за божеством. Юникрон уводит ее подальше от ядра, вглубь разрушенного города, от которого кроме руин и цветных осколков старых окон ничего не осталось. Ветер нетерпеливо гнал по мосту мелкий строительный мусор и металлический песок. — Пришли, — божество резко тормозит, дергает Накадаи к себе и прижимает к обнаженной груди. Мико чувствует, как по спине неприятной липкостью течет энергон, пропитывая плотную ткань кофты. Знакомая пестрая воронка открывается почти через минуту тягучего молчания. — Мико! — Уилджек первым показывается из моста. — Убери от нее руки, ублюдок! — Сначала артефакт, — спокойно выдыхает Юникрон, отчего-то сильнее прижимая к себе девочку. — Прайм? — Вот, — Оптимус выходит вперед, ставит перед богом два металлических куска и отступает назад. То ли Мико слишком давно не видела Прайма, то ли за последние дня три он знатно схуднул и посерел. — Очень хорошо, — Юникрон удовлетворенно кивает, отшвыривает девочку и исчезает вмести с артефактом. — Мико, ты как? — Арси обеспокоено обхватывает ее лицо ледяными пальцами и слегка шлепает по щекам. — Нормально, — Накадаи ощущает непривычное чувство страха. Как быстро Юникрон узнает о подделке? И что он сделает с ней, с Мико, когда поймет, у кого настоящая искра? — Точно? — Да, точ… — внезапно приевшийся мягкий сиреневый свет тускнеет, а потом и вовсе исчезает, возвращая Накадаи неподъемную тяжесть в организм и почти полное отсутствие кислорода в легких. Мико начинает хрипеть и задыхаться, испуганно смотря на автоботов. — Рэтчет, — Прайм тяжело вздыхает, — готовь еще одну койку.