Влечение

Больше всего на свете Мегатрон ненавидел находиться в кабинете Оптимуса. Особенно наедине с хозяином этих давящих бежевых стен. За жалюзи мелькают звезды и изредка появляется луна, свет от которой растворяется, так и не добравшись до лица лорда. Настольные часы издевательски отсчитывали бесконечные секунды пребывания тут. Мегатрон злобно рыкает, потому что очередной нудный разговор обещает быть долгим. — Может объяснишься? — наконец начинает Прайм, усаживаясь в кресло и нервно крутя в руках шариковую ручку. Десептикон вообще не очень понимает — к чему весь этот разговор, если ни ему, ни автоботу не хочется тут быть. — Мне теперь тебе еще докладывать о том, кто в моей постели побывал? — рычит бывший гладиатор. Он выглядит напряженным, готовым броситься на коллегу при любом удобном случае и придушить. Теперь это его линия обороны, раз другой нет. И Оптимус совершенно этому не удивлен. С того момента, когда они впервые встретились в Каоне, и по сей день — Мегатрон обороняется. Словесно или физически. Сначала против Совета, теперь против Оптимуса. Это угнетало Прайма, ведь он надеялся, что дес сможет вернуть себе хотя бы стабильное психическое состояние после окончания войны. — Мне все равно на твою личную жизнь, пока она не касается членов моей команды, — автобот наклоняется чуть ниже к лорду. О странных отношениях Мегатрона и Джун Прайм узнал совершенно случайно, когда они все поехали к озеру. Тонкие палатки, знаете ли, мало что могут скрыть. И Оптимус еще раньше мог поднять эту тему, но отчего-то молчал. Надеялся, что этот их необдуманный поступок, ошибка, отступ решится сам собой. — Я ее силком к себе не тащил. — Не надо, прошу тебя, — Оптимус массирует виски, смотрит на Мегатрона строго. Глупо надеяться, что лидер десептиконов вдруг прозреет и перестанет тянуть за собой еще кого-то. — Хочешь сказать, что я не имею права на нормальную жизнь? — Мегатрона это задевает, потому что он искренне надеялся хотя бы на то, что Оптимус оставит его в покое. Дес и так делает все, что от него требует правительство и глава автоботов. Все делает и блюет от всепоглощающей ненависти. Сейчас, правда, легче немного. Непонятно от чего. То ли от лечения, то ли от нахождения рядом Джун. — Уже нет, — голос Прайма тихий и спокойный долбит по голове ужасающе. Мегатрону кажется, что он один тут все еще живой и способный на эмоции. Один, кто еще помнит о том, что их долгая дружба была втоптана в грязь ненависти и эгоизма. — Прекрати всех тянуть в свое болото. Я сам неоднократно пытался тебя из него тащить. А что в итоге? — Заткнись, — у лорда адски болит голова и начинают зудеть кулаки. Ему хочется размазать лицо Прайма по лакированному столу, изувечить автобота так, чтобы тот никогда более не смел лезть к нему в душу. — Тебе только хуже, — продолжает додавливать Оптимус, смотря на то, как перекашивается от шока лицо собеседника. — Ты уже таблетки пьешь. — Ты смотрел мою медицинскую книжку?! — взбесился Мегатрон и перегнулся через стол, хватая Прайма за ворот рубахи и дергая на себя. — Больной ублюдок, слышал что-то про личное пространство?! — Угомонись. — Я сколько раз просил от меня отъебаться?! — лорд впивается пальцами в затылок автобота и со всей силы прикладывает того головой о гладкий стол. Прайм стонет от боли, дрожащими пальцами размазывая вытекающий из разбитого носа энергон. Капли с глухим шлепком падают на бумаги, пачкая отчеты. — Раз двести?! Так почему ты постоянно приходишь и пытаешься рассказать, какое я дерьмо? Думаешь, я совсем идиот? Думаешь, до меня не доходит с первого раза, что как раньше уже не будет? — Ха, если Фоулер об этом узнает… — Оптимус лишь поднимает на бывшего друга измученный взгляд и тянется к выдвижному шкафчику, из которого достает перекись и вату. — То что? Что это ничтожество мне сделает? — Тебе? Тебе — ничего, — покорно кивает Прайм. — А вот Джун…. Я же вижу, что тебе не становится лучше, ты лишь глубже себя закапываешь. — Мне лучше, — неуверенно шепчет дес, смотря на то, как темно синий энергон струйкой стекает по подбородку автобота. — Морду тебе разбил, и сразу полегчало. — Рад, что тебе так мало надо для счастья, — Прайм затыкает нос ватой, морщится, но диалог прекращать не собирается. — Откажись от нее, и, я тебе обещаю, об этом разговоре никто не узнает. В конце концов она человек и умрет всего через лет шестьдесят. Мегатрон вздыхает, лениво переводя отрешенный взгляд от окна на Прайма. — Я и не собираюсь существовать дольше этого срока. — Что? — Оптимус как-то резко бледнеет, сжимает кулаки и прикусывает язык, чтобы не сматериться. — Я не вернусь на Кибертрон. Не собираюсь гнить там от общей ненависти к моей персоне. И даже не думай меня отговаривать. А Прайм и не думал. Он почему-то испытал прилив некой ужасающей радости от того, что его коллега собирался сгинуть. Нет Мегатрона — нет проблем. С оравой его преданных псов автоботы бы могли справиться. — Ха, дело твое, — запрокидывает голову Оптимус, поправляя ватку и шмыгая носом. Голова нещадно трещала после удара о дерево. Вот не может этот десептикон обойтись без рукоприкладства. — Подумай над нашим разговором. Я не тороплю. Лучше узнай у Джун, что она думает по этому поводу. Мегатрон кивнул и уже собрался встать с не шибко удобного стула и покинуть кабинет, как Прайм жестом попросил его притормозить. — Ну что? — Вообще, есть еще один вопрос, который я бы хотел обсудить. — Еще? — лорд вскидывает бровь, недовольно откидываясь на стуле. Тот натужно скрипит и стонет под немалым весом мужчины. — М.Е.Х. активно закупают огнестрельное оружие, вот, — Оптимус протягивает Мегатрону отчет связиста. — Еще у них на складе имеется пара кубов темного энергона. Кто и как его переработал — неизвестно. В Орегоне Саундвейв обнаружил лишь десять литров. — Хочешь, чтобы я этим занялся? — лидер десептиконов пробегает глазами по мелкому шрифту. Он уже видел этот отчет, только дочитать так и не успел. — Да. — Убивать можно? — на всякий случай уточняет десептикон, швыряет листы на стол и встает со стула, доставая сигареты. Мегатрон надеется услышать тошное, строгое и приевшееся за полгода «нет», но…. — Можно, — без колебаний отвечает Прайм. — Правительство дало разрешение. Лорд удивлено хлопает глазами, так и оставаясь неподвижной скалой стоять в проходе и зажимать губами фильтр. — Ты уверен? — дес чиркает зажигалкой, освещая темный проход коридора маленьким рыжим огоньком. — Да, — Оптимус безотрывно смотрит на пляшущее от легкого ветерка пламя и сглатывает подступившую панику. Он только что развязал Мегатрону и его пешкам руки. Самолично. Без колебаний. И если сам лорд еще мог держать себя в руках и не кромсать всех подряд, то вот остальные десептиконы такой благосклонностью почти не обладали. — Что ж, я тебя понял, — Мегатрон от души хлопает дверью, скрываясь в жидкой непроглядной тьме базы, а Оптимус роняет неперестающую гудеть голову на руки. Остается молиться о том, чтобы десептиконская армия не вошла в кураж и не перерезала еще и американских военных по ошибке (или специально).

***

Шесть утра подкрались как-то незаметно и совершенно беспардонно. Мегатрон курил на взлетной полосе Немезиды, проглатывая дым и любуясь выползающим из-за горизонта диском солнца. Звезда пока не жгла руки и не слепила глаза. Розовой дымкой утро расползалось по всей базе, заставляя ее жителей подниматься с постели. Лорд роняет на полосу бычок, затирая его носком ботинка, и идет в главный отсек. За время его отсутствия дел, неподписанных отчетов и прочего дерьма накопилось хуева туча. Мужчина проходит мимо солдат, на автомате принимая от них вежливое «Доброе утро», и наконец-таки падает в свое удобное кожаное кресло. — На! — Шоквейв, не теряя ни секунды, с гордо поднятой головой роняет на стол тяжеленную стопку отчетов. — Это все на подпись. — Почему так много? — Мегатрон страдальчески стонет, беря в руки шариковую скользкую ручку. — Нехуй шататься половину недели хер пойми где, — ученый с деловым видом поправляет китель, сдувая со лба завитушку. Вечно она ему в глаз лезет. — А Нокаут куда свинтил? — Мегатрон чиркает размашистую подпись на отчете медика. — На блядки, — Шоквейв лениво потягивается, беспардонно лезет в ящик лордовского стола и достает оттуда печать. — Или как там у него эти тусовки называются? Ай, похуй! Вернется к вечеру. — У него выходной что ли? — Ага, он самый, — грустно замечает ученый. — А у нас почему нет выходного? — Мегатрон цыкает, когда дурацкая ручка перестает писать на середине подписи. — Кто ему вообще этот выходной одобрил? — Так это… ты, господин начальник, — Шоквейв разводит руки, мол, он не при делах вообще. — Просто читай хотя бы шапку перед тем, как что-то подписываешь. — Учту. Шоквейв еще раз перепроверяет бумаги, чтобы лорд ничего не забыл, и благополучно пропадает в недрах своей лаборатории. И так тянется весь день. Подпись — чтение — печать — обед. Иногда Мегатрон завидует своим солдатам: те хотя бы стройкой или разведкой заняты. Саундвейв раздражающе громко клацает по консоли, отчего бывший гладиатор изредка злобно на него поглядывает. Нервы ни к черту стали — сказывалась вечная усталость, что тенью следовала почти за каждым членом Немезиды. Лорд наливает себе в узкий вытянутый стакан воды и шуршит таблетками. Никто ему тут и слова не скажет. Никто, кроме…. — Выглядишь отвратно, — Саундвейв стаскивает с лица маску, демонстрируя начальству заживающий синяк, и смотрит с присущим ему холодом. — Тебя спросить забыл, — он глотает горсть горьких капсул, запивает все это дело теплой водой и… и легче не становится. — Они тебе не помогут, да? — тон у связиста теплеет и пропитывается неким беспокойством. — А что? Думаешь, после арен Каона что-то вообще может помочь? Нет. Ответ всегда будет неизменен. Ничего тебе не поможет, когда ты существовал в кошмаре, когда ты был этим кошмаром и когда сам для себя стал чем-то жутким и далеким. Мегатрон отчаянно пытался вернуть нормальность, запивал лекарства алкоголем и душил себя сигаретами. Лорд махнул на Саундвейва рукой и снова упал в кресло. Стрелка часов лениво продвигалась к шести вечера, когда к ним вновь решил наведаться ученый. Связист ему даже был несколько рад, ведь Шоквейв умел разрядить обстановку одним лишь своим присутствием. — Еще две лаборатории вычистили, — информирует он начальство и усаживается на небольшой диванчик, какой Нокаут притащил чуть ли не с помойки. Винтаж видите ли, раритет, что б его! Вот так на корабле в один момент появился этот пыльный пестрый диван с прожженными подушками. Любил его только крашеный гламурный доктор и очень истерил, когда кто-то хотел выбросить это добро. Пришлось мириться. — Нашел что-то интересное? — лорд отвлекается от бумаг и закуривает. — Ага, пару своих заржавевших протезов, — Шоквейв закинул ногу на ногу и достал из кармана блокнот. Ученый любил черкать разного рода заметки. Иногда там всплывали формулы и расчеты, чаще — чертежи энергоблоков, движков и прочего. Образовавшуюся уютную тишину разрушила неожиданная вибрация телефона. Мегатрон многозначительно уставился на экран. Джун ему никогда не звонила, ограничиваясь короткими смс. — Трубку брать будете или так и продолжите гипнотизировать несчастный гаджет? — Саундвейв лениво повел бровью и отхлебнул горячий кофе. Лорд закатил глаза, но на зеленую кнопку нажал, поднося телефон к уху. — Джек у Сиерры, — радостно сообщает женщина, звеня посудой. — Я несказанно рад, — Мегатрон фыркает, растекаясь в кресле бесформенной массой. День за стеклом неумолимо сменялся оранжевым теплым вечером. — Сбавь градус сарказма и тащи сюда свою изнеможенную тушу, — на том конце звонко выскочила из горла пробка от вина. Мегатрон хмыкнул, стряхивая пепел. Они оба знали, к чему был этот звонок. — Буду через час, — выдыхает ей в трубку и ловит на себе подозрительно довольный взгляд ученого. Шоквейв бессовестно подслушал весь разговор и сейчас с крайне удовлетворенным выражением на лице чиркал что-то в блокноте. — Я так понимаю, сегодня ночью тебя тут не ждать? — А ты догадливый, — лорд вдавливает наполовину скуренную сигарету в пепельницу и возводит глаза к потолку. — Прайм просил разобраться с М.Е.Х. — Нас? Серьезно? — Шоквейв отвлекается от увлекательного рисования чего-то в блокноте и поднимает на лидера заинтересованный взгляд. Мегатрон скалится и разминает плечи, вставая с кресла. — Тебе нужна парочка человеческих туш для исследований? — А живых можно? — с надеждой интересуется ученый. — Боюсь, Прайма инфаркт хватит от такого. Так что нет, живых на базу нельзя. — Какая трагедия, — показательно громко вздыхает ученый, снова возвращаясь к рисованию. Он умело водит сгрызенным карандашом по плотной желтой бумаге и отчего-то изредка хмурится. — Завтра обсудим детали, — лорд приглаживает растрепавшиеся волосы, просит открыть связиста мост и, отсалютовав, гордо покидает главный отсек корабля, оставляя подчиненных многозначительно переглядываться друг с другом. — Может это, — Шоквейв откладывает блокнот в сторону, — по пиву? Саундвейв усмехается и выключает компьютеры.

***

Дома у Джун пахнет свежеприготовленной мясной запеканкой и неким уютом. Мегатрон будто попадает в другой мир. В теплый, спокойный и никогда-не-видевший-смерти мир. Лорд отчетливо осознает, что не подходит здешнему интерьеру, но ничего поделать не может. Мужчина стаскивает фуражку и китель, оставляя их на вешалке, в прихожей, и проходит на кухню. — Вино? — Джун в шелковом изумительном халате умело раскладывает по тарелкам запеканку. — Вино, — покорно соглашается с женщиной дес. Кухня у Дарби светлая, с широким окном напротив стола и глянцевой округлой плиткой на стенах. А еще до безобразия эта кухня маленькая. Поэтому Мегатрон в ней помещается с трудом. — Оптимус сегодня со мной говорил, — серьезно начинает медсестра, подавая тарелку и бокал с бордовой жидкостью лорду. — Понравилась тебе часовая лекция от нашей блядоты? — Мегатрон морщится от упоминания коллеги и отпивает вино. Оно терпкое, полусладкое и почему-то очень приятно оседает теплом в пустом желудке. — Трехчасовая, — грустно поправила его женщина. — Но, я думаю, мы с ним все обсудили. Хорошо, что Оптимус не лезет так рьяно в личную жизнь. Он беспокоится, его можно понять. — Пусть засунет свое беспокойство куда поглубже, иначе… — лорд ловит на себе хитрый, полный откровенного желания взгляд женщины. — Ну ты продолжай, — Джун отставляет запеканку, встает и, плавно покачивая бедрами, подходит к десептикону почти вплотную. Целует куда-то в шею и, якобы нечаянно, дергает за пояс своего короткого халата. — Джун, ты нарочно это делаешь? — она ведь знает, что он ей практически одержим, что передознулся уже блевотными чувствами и никуда от нее не денется. Знает и умело этим пользуется. — Не понимаю, о чем ты, — невинно хлопает глазами женщина, проводя рукой по напряженным мужским плечам. — Ха, блять, отложим разговор, — лорд глотком осушает бокал и, абсолютно позабыв о еде, впивается в улыбающиеся губы. Джун хватается за ворот его белой рубашки, тянет на себя, заставляя следовать за ней куда-то в коридор, а потом — в душистую ванную. Ее тепло — блядский наркотик, что течет по венам, заставляя плоть разлагаться. Ее судорожные вздохи — музыка, какую он готов был слушать вечность в своей угрюмой реальности. Мегатрон целует ей плечи, шею, щеки и припадает к губам. И все это — с осознанием — он никогда не простит себе, если Джун будут трогать чужие руки. И никакой Прайм ему не запретит хотя бы так, хотя бы через ноющую в груди боль и таблетки дышать этой изящной женщиной. Лорд с тихим рыком стаскивает с Дарби надоедливый шелк, что скользит по оголенной коже. Медсестра тихо смеется, подставляясь под ласки, и гладит десептикона по голове. Это отвратительно. Мегатрону думается, что он избитая войной шавка, которая ластится к первой и единственной руке, что была протянута ему без злого умысла. — Вообще-то, я хотела принять ванну, — Джун закусывает губу, когда горячая ладонь сжимает ее бедро. — Ну мало ли чего ты хотела, — безапелляционно заявляет лорд, прижимая женщину к стене и вновь целуя. И эти горячие касания губ — перекись для рваных грубых сердечных ран. Они шипят и пенятся, отзываясь внутри колющей болью. Мегатрон спешно расстегивает брюки, разворачивает Джун к себе спиной и целует ее выпирающие лопатки, вдыхая запах загоревшей на солнце кожи. Ее запах. Той, кто стала чем-то привычно-обычным в его жизни, и той, кто разрушит шаткую идиллию, если уйдет. Невыносимо прекрасная женщина. Мужчина медленно обводит пальцами каждый выступающий хрупкий позвонок, спускается ниже, касаясь поясницы, и наконец принимается ласкать клитор. Джун опирается на потеплевшую плитку, расставляя ноги шире, и нетерпеливо мычит. — Опять спешишь? — мужчина вскидывает бровь, ловя на себе недовольный взгляд темных глаз. — Просто это ты слишком медлительный, — ворчит Джун, предвкушающе постанывая, когда головка члена упирается в бедро. Мегатрон молча оттягивает медсестру за волосы, впиваясь в ее истерзанные припухшие губы. Дарби еле как успевает ему отвечать. Это больше похоже на мольбу, на просьбу, на крик — на что угодно, но только не на поцелуй. Десептикон входит резко, будто желает прочувствовать Джун изнутри каждой клеточкой своего тела, шумно дышит ей на ухо и нежно мнет бедра. Он двигается медленно, растягивая свое удовольствие, наслаждаясь влажным чужим теплом. И это первый секс, в котором Джун кожей ощущает его нервное напряжение, тоску и ту самую нескончаемую вопящую боль, какую она видела в алых глазах. И с этим шквалом приходит страшный голод. Голод по чувствам, какие теперь прочно обосновались в их отношениях, но так и не были озвучены. Лорд кончает Джун на спину и утыкается лбом в плитку, будто желая остудить голову. — Что ты там говорила про ванну? — хрипло и обессилено смеется он, а у Дарби от такого трескается душа. Трескается и тихо пищит от радости, потому что Мегатрон никогда не улыбался. До сегодняшнего дня. Джун хмыкает, выпрямляясь и складывая руки на груди. Пусть так. Пусть его смех станет ее маленькой героической победой.