Влечение

«К кому ты пойдешь, когда блядский страх раздерет твою душу на кусочки? Надеюсь, ко мне…?»

Он раздраженно выкуривает уже третью сигарету за два часа, смотрит в монитор и агрессивно клацает по клавиатуре. За визором не видно весьма недвусмысленно разбитой скулы, где неглубокую царапину обрамлял начинающий чернеть синяк. — …вейв! Саундвейв! — из мыслей его вытаскивает подозрительно спокойный голос лорда. — Ты чего такой тихий сегодня? — «претензия» в сторону десептиконского связиста звучит по меньшей мере абсурдно. Лидер минуту молча и упрямо смотрит на непроницаемую маску, а потом тяжело поднимается со своего нагретого места. Саундвейв вообще не привык к тому, чтобы в его личное пространство кто-то вторгался без спроса, но Мегатрону было откровенно похуй. Он подходит, нагло сдирая с подчиненного визор и удивленно взирая на творение Браун. — Что? — интересуется офицер, будто ничего такого не произошло. Будто колючий невыспавшийся взгляд в совокупности с новоприобретенными травмами — нечто обыденное и не стоящее внимания. Мегатрон смаргивает мимолетное удивление, вздергивая бровь. — Кофе будешь? — С коньяком? — аккуратно, но настойчиво вытаскивает из рук лорда маску десептиконский связист, кладя на панель. — Могу и с коньяком, — пожимает плечами Мегатрон и ставит чайник. Он свистит неприятно и звонко, горячим паром обдавая пальцы начальству. Кофе у них на корабле остался только растворимый, со сладким неприятным привкусом. Мегатрон заливает его кипятком, мешает погнутой железной ложкой и достает алкоголь. От души так пол кружки бахает темного коньяка. Саундвейв уже знает, что будет не вкусно, но покорно принимает напиток. Горло дерет от дерьмового привкуса дешевого растворимого порошка, а язык обжигается и немеет. Желудок сводит от того, что с утра в нем и крошки не было. — Ну и? Чего это такое? — лорд тыкает в щеку связисту, отчего тот морщится и недовольно отстраняется. — Синяк. — Я понял, что синяк. Ты с кресла что ли ебнулся? — Саундвейв сверлит начальство жутким холодным взглядом. Ну да. Частично, может, и ебнулся. Может, даже и с кресла. Связисту вообще непривычно кому-то о личной жизни своей рассказывать, потому как не принято среди десептиконов такое. Он же не спрашивает, как там дела у лидера с Дарби! Так и нечего лезть к нему. И вроде бы знает, что Мегатрон не из болтливых и что забудет о его рассказе уже на следующий день, но вот свое слово все же не упустит сказать. А оно вполне может похоронить уверенность связиста. — Браун, — шипит подчиненный и делает еще один мучительный глоток. Мегатрон хмурится, не до конца понимая, как связано лицо связиста и надоедливый агент. — Информативно, — рычит лидер и достает сигареты, швыряя их на стол. — Можно чу-уть больше подробностей? И Саундвейв ломается под тяжелым кровавым взглядом. А что ему еще остается делать? Говорить начальству, что все заебись, отвалите и не мешайте? Ну так его за такие слова башкой о клавиатуру-то и треснут. Связист рассказывает скудно, избегая прямого взгляда. Стремительно меняющееся лицо лорда говорит о многом. Например, о том, что он в ахуе. В полном. Потому что и подумать не мог, что его офицер окажется настолько испорченным. — Блять, Браун? Серьезно? Она же пиздящий ящик! — Саундвейв морщится, но с начальством соглашается. — Как ты вообще позволил ей коленом-то заехать по себе? — лорд нервно достает сигарету, и выкуривает тремя глубокими затяжками. А потом поджигает следующую и падает в кресло. Саундвейв раздраженно закатывает глаза, поджимает губы и рассказывает о том, как эта женщина просто от него сбежала. Лорд долго и серьезно смотрит на связиста, зажав в зубах фильтр. — М-да, — выдает глубокомысленно и с усталостью. — И это все? — А что еще сказать? Связист машет на начальство рукой, потому что слов поддержки от него не дождется, и надевает визор аккурат к тому моменту, как в главный зал врывается Фоулер с кучей бумаг. Офицер связи работает до семи вечера без продыху и перекуров, потому что перекуры можно позволить себе и у терминала. К концу дня жара спадает, и мужчина выходит на улицу, вдыхая вечно не остывающий воздух через маску. Щека все еще слегка побаливает, напоминая о вчерашнем казусе. Связист любуется заходом солнца, которое совсем не походит на их холодную Центавру, и заходит в отсек, открывая клетку с пернатым другом. Лазербик любовно клюет деса в руку, оставляя на коже кровавые пятна. — Невыносимая птица, — шепчет мужчина, выпуская его полетать над базой. Животинка парит высоко, превращаясь в черную маленькую точку в голубом голом небе. Сегодня звезд будет не видно, и лишь тощий месяц выглядывает из-за пыльных скал. Саундвейв выходит из отсека, запирая его на ключ, и шагает вслед за Лазербиком под жалящее солнце, завидуя тому, как беззаботно живет его питомец. Птица пикирует куда-то за ангары, приземляясь на сваленные в кучу пустые баки. Связист вскидывает бровь. Мышь заметил? Питомец любитель потрепать белковую живность, что частенько ползает по здешней местности. Бывало, даже перекати-поле путал с игрушкой. Тогда мужчине приходилось доставать из сухого куста глупую птицу. — Привет, ты кто такой? — писклявый голосок Браун пригвождает связиста к месту. Эта тупица тянет свои тощие руки к Лазербику, сидевшему на кубах. — Он кусается, — спешит предупредить ее десептикон, чем вызывает чуть ли не истошный вопль. Девушка подпрыгивает, оборачиваясь, и сумасшедше глядит на мужчину. — Напугал, — Лесли прикладывает руку к груди, слушая, как бьется ее сердце. Связист наклоняет голову и снимает визор, демонстрируя девушке результат ее работы. Браун стыдливо прячет глаза, потому что у нее и так вчерашнее из головы не выходит. — Болит? — глупо спрашивает она, указывая на щеку. — Да, — ей отвечают жестко и с некой обидой. Лесли очень неуютно. — Прости, — шепчет виновато и сжимает колени. Внутри все сводит хроническим страхом перед десептиконом. Вчерашнее безумие отпечатывается в голове чем-то постыдным и болезненным, чем-то, о чем Лесли бы не хотела больше помнить. Десептикон подходит ближе, неслышно ступая по песку, и плавно приземляется на кубы. Девушка сегодня не в привычных брючных костюмах и без ухоженного пучка. У Браун черные полосы на запастьях, которые она пытается прикрыть рукавами растянутого цветастого свитера. Девушка съеживается, пряча подбородок в высокой горловине. — Не жарко? — задает вполне очевидный вопрос Саундвейв, оттягивая пальцем ворот и замирая. Лесли стремительно краснеет до ушей и спешит отодвинуться, закрывая мужчине обзор на свою истерзанную шею. А она в веснушках и кровоподтеках, в бордовых засосах и небольших ранках, которые он вчера ей так любезно поставил. У офицера стискиваются зубы от нарастающего восхищения и возбуждения. Ему хочется стащить с этой тощей девки ненужную одежду и долго рассматривать свою плодотворную работу, но вместо этого он тянет ей крохотную баночку с мазью. — Помогает, — голос его шелестом разносится по округе, и Лесли вздрагивает. — Разве людям можно ваши лекарства? — Это здешнее, — заверяет ее он и вкладывает в ледяные потные пальцы банку. Испытывает ли Саундвейв вину перед Браун? Нет, определенно нет. Но если Фоулер вдруг обнаружит на своей подчиненной такие откровенные следы, то, возможно, ему влетит. Лучше перестраховаться. — Спасибо, — лепечет она, пряча мазь в карман и нечаянно оголяя синяки. Связист с маниакальным наслаждением рассматривает чужие увечья и хочет еще раз почувствовать такое забытое наслаждение. Тянется к тощим запястьям, обтянутым багровой кожей. Лесли замирает и старается не дышать, чтобы не разозлить мужчину. — От тебя вкусно пахнет, — невзначай сообщает он, носом утыкаясь ей куда-то в плечо и шумно втягивая воздух. Запах нежной кожи впивается в чувствительные даже для кибертронца рецепторы, щекочет нос и заставляет связиста облизнуться. Восхитительно. — Я не пользуюсь духами, — онемевшими губами шепчет жертва, пока чужие щупы нагло лезут под свитер. Лесли замирает изваянием, до крови вновь кусая губы. Зря. Десептикону это почему-то до дрожи нравится, и он долго смотрит, как густая капля яркой крови сочится из раны. — От тебя несет страхом, — шепчет Саундвейв, опуская на острое колено длинные пальцы. — Это заводит. — Отойди от меня, — злобно рычит она, пихая деса в бок и с ужасом наблюдая, как щупы смело стискивают в стальных объятьях ее талию. Лесли хочет, нет, мечтает отодрать эти инопланетные отростки от себя, но руки не слушаются. Единственная идея, что приходит в ее светлую голову — треснуть десептикона лежавшей под рукой увесистой сумкой. Наотмашь. От этого связист теряется, выпуская Браун из объятий. — Да пошел ты! — рычит на него Лесли, утирая растянутым рукавом непрошенные слезы. Они крупными каплями текут по щекам, оставляя соленые холодные следы. — Что б я еще раз… да с тобой… заговорила! Ни в жизнь! Она срывается на визг, шмыгает носом и, круто развернувшись на пятках, удаляется, вздернув нос. Саундвейв долго смотрит ей в след, курит и пытается найти объяснение своим действиям. Его желание сблизиться с Браун кажется таким неправильным, удушливым и… оно противоречит всему. — О! — хриплый, прокуренный голос раздается откуда-то справа. — Есть сигарета? Связист тяжело вздыхает, протягивая смятую пачку. Шоквейв одаривает коллегу мрачным подозрительным взглядом и садится рядом. — Спрошу чисто из уважения, — чиркает зажигалкой ученый. — Что случилось? — протезированной рукой указывает на щеку связиста. — Ничего, — отмахивается от него Саундвейв. Рассказывать что-либо Шоквейву — это как раскрывать свои секреты личному психологу, у которого отсутствует чувство такта и сострадание. Ученый стряхивает пепел, откидываясь на локти и впиваясь жестким, бездушным взглядом в вечернее небо. Полупрозрачные облака нитями тянутся вдоль горизонта, обнимая ушедший наполовину диск солнца. Шоквейв щелкает протезом, разминая плечи, и с выражением глубокой скорби на лице обращается к связисту. — Скажи честно, тебя бьет женщина? — Ты все видел? — почему-то Саундвейв вообще не удивлен. — Ты про эпичное избиение сумкой? — ученый вскидывает бровь и нагло вынимает из пачки еще одну сигарету. — Ну-у-у, может быть и видел. Только толку? Будет у тебя теперь еще и шишка. Саундвейв закатывает глаза. Если это была поддержка, то неудачная. Настолько неудачная, что даже начальство со своим исчерпывающим «м-да» помогло лучше. Шоквейв удивительно ловко достает из кармана идеально выглаженных брюк небольшой ключ-карту от своего отсека. — Выпьем?