Китобой

В черной корке небес ни облачка.

Слились ночи и дни,

Не тревожь меня, милая.

Я стою с Ним один на один

ИльяМазо — Снеговик

Старая бабка-шаманка, безумная Морепеска, как-то раз еще в детстве нагадала ему красивую женщину. Даже сказала, когда они встретятся: в пятнадцать он спасет свою возлюбленную точно так же, как спас Аякс свою Снегурочку в старой легенде. В ночь шестнадцатилетия, уже в столичных казармах, стало ясно, что шаманка соврала. Лежа на койке, Аякс вспоминал о ней с недоверием и облегчением; уже тогда он понял, что женщины его не интересуют, а мысли, будто мясные мухи — над свежим трупом, вились вокруг другого. В конце концов, шаманка уже ошибалась. Соседке его семьи она, например, нагадала выкидыш. Родился сильный, беловолосый мальчишка. Они дружили с Аяксом все детство, а после возвращения из Бездны он едва не пришиб его ножом в драке: и в том числе за это попал под надзор Пульчинеллы. С пьяных глаз — и пьяного рта, — одним вечером Пульчинелла проболтался. Предвестник собрал их всех вместе, обнял, как своих детей, и хотел отблагодарить. Мол, «за службу». В «Янтарной ложке», одном из лучших ресторанов Снежной, подавали бутерброды, тарталетки из валяшки, икру, супы, горячие блюда и салаты. Там же ему впервые дали попробовать огненную воду. Там же Аякс узнал — Царице все-таки сдалась его преданность. За закрытыми дверями кабинета Шута он стал главным кандидатом на пост Одиннадцатого Предвестника. «Тарталья». Еще вчера он и такие же солдаты-мальчишки лепили у казарм снеговика. Ломая его, смеялись. Снеговика назвали именем докучливого главы городской стражи. Илья Алексеевич Торобов. Все ругался на них: невоспитанные солдафоны. Потом Тарталья подумает о нем и о них: интересно, что с ними случилось? С теми, с кем он лепил снеговика. Илью Алексеевича, кажется, задрали бандиты. Через месяц он станет Предвестником. Самый юный в истории Фатуи Предвестник, самый наглый и, вероятно, один из опаснейших. В груди странно потеплело. Из всех углов казармы раздавались всхрапы, сопения, всхлипы и редкое бормотание, плечи товарищей, окутанные тенями, шевелились от сонного дыхания. Аякс сбросил с себя одеяло и шмыгнул на пол. Койка надсадно скрипнула. Из замазанного окна лился голубовато-серый свет ночи. Луна висела высоко-высоко, точно наблюдавший глаз гигантской рыбины. Он знал маршрут. Два поворота налево, потом — прямо до поворота направо, по грязным казарменным коридорам. Раздевалка, туалет. Окна выходили во двор, где они тренировались с винтовками. Очень плохая планировка, как считали некоторые; слишком близко к лазарету, где, если застрельщиков тянуло практиковаться, невозможно было уснуть от выстрелов. С другой стороны, хорошо. Помогало не потерять сознание: если что. На пути встретилось пару-тройку бодрствующих агентов; двух Аякс заболтал враньем о бессоннице, а одного придушил сзади. Стражник заслуживал урока, считал пока-не-Предвестник — босые ноги громко шлепали по полу. Такое приближение он бы услышал за минуту. Как минимум: за минуту. В казармы прибыл Первый Предвестник, некто «В.» доложил во дворец — в нижних рядах Фатуи процветает дедовщина, взяточничество и первобытный язык насилия для тех, кто по какой-то причине не нравился местному полковнику. Аякс вот, например, не нравился. Мальчик-выскочка из грязной деревни, но в столице слухи расползались, как змеи по норам; в последнее время его не решались отчитывать, даже если в открытую нарушал устав. Вседозволенность искрит в атмосфере: скоро ты станешь Предвестником. «Делай, как хочешь». «Что хочешь». Аякс нашел Капитано в центре управления лампами двора, электричеством и громкоговорителями, это чуть выше, чем он рассчитывал. И… светлее. Свет на полигоне никогда не гасят, так что стреляные антропоморфные манекены освещало позади холодно-яркими прожекторами. Услышав его еще этажом ниже, Капитано приготовил меч. Он слышал, как они скользят по перилам: аяксовы длинные и тонкие, как у хорошенькой пианистки, пальцы. Правда, все в шрамах. Подушечки у него загрубели от оружия. Он слышал — легкую поступь ребенка. Тяжелую хромоту военного. К ночи его шестнадцатилетия они оказались знакомы, потому что Пульчинелла много болтал о мальчишке. Когда Аякс стал единственным, кто выжил в крепости на границе Мондштадта, Иль Капитано встретил его вживую. Он редко спал, но человеческая природа брала свое — пару раз погружался в глубокую отключку лишь за тем, чтобы снова приснились блеск меча, зубов и воспаленных белесо-голубых глаз. Аякс был ничейным ребенком, когда они встретились; и оставался им сейчас. Одна поправка: отныне он принадлежит Ее Величеству. Капитано об этом прекрасно известно. Возможно, поэтому он убрал оскаленный, как волчья пасть, меч обратно в набедреннные ножны. И поэтому не шелохнулся, услышав хитрое: — Я могу рассказать вам куда больше, чем эти бумажки. — Аякс возник сзади, тихий и ловкий, будто ассасин. В спину потянуло человеческим теплом. Иль Капитано сидел за столом у широкого наблюдательского окна, выходящего во двор. Грани шлема высвечивала белизна звезд, снега, луны и многоглазых ламп с полигона; стул под ним казался до смеха маленьким, так что массивная фигура едва помещалась. Показания и жалобы обслуживающего персонала, среднего звена и рядовых — на столе рассыпано много бумаг, точно он был самокритичным поэтом. Планировал выслушать и полковника, но в последнюю очередь. Такой воин, как Капитано, не приемлел унижения подчиненных. Он едва дал понять, что услышал предложение: наклоном головы-шлема и сухим кивком. — Аякс, — поздоровался Предвестник. Или спрашивал? В любом случае, Аякс мотнул головой, подходя ближе; крепкое черное плечо закрывало часть бумажек. — Почему ты не спишь в такой час? Отбой в казармах объявили давно. — Знаю. Я пришел к вам. — Ко мне? — переспросил Капитано. Аякс пожал плечами, переминувшись на голых ногах. Из-под спальных штанов забавно торчали лодыжки, краснели мозоли от солдатской обуви. — Ну, да. К вам, — он бледно улыбнулся. — В конце концов, меня здесь скоро не будет. Мы с вами станем… товарищами. Или коллегами? Да, наверное, коллегами. В одном из листков угадались россказни Марьи, немолодой кухарки, пекущей лучшие булочки в столовой. В животе даже немного заурчало. Готовился Аякс к любой реакции, вплоть до так желанного им кулака в лицо, но Капитано издал звук… который проще всего было принять за фырканье. Капитано фыркнул. Наверное, даже усмехнулся в глубине шлема. Жгучее подобие стыда прилило к щекам, в ладонях и ступнях стало мокро-горячо. Аякс даже подумывал развернуться и бежать, но вместо этого, облизнув губы, шагнул еще ближе. Его бедро в серую полоску спальных штанов едва не коснулось плеча Капитана. — Слухи быстро расходятся, — прогудели в темноте. На недолгие пустые моменты повисла пауза, а затем он осадил, как если бы осаживал лезущего щенка: — Мне не нужна помощь, благодарю. Возвращайся в казармы, Аякс. До церемонии ты такой же солдат, как и все остальные. Аякс беспомощно моргнул. — Но Капитано, сэр… — Возвращайся в казармы. Расписание едино для всех, — ладони, лишенные когтистого железа, но все еще спрятанные в перчатках, вернулись к перебору показаний. — И сейчас в вашем расписании числится сон. Без должного отдыха в бою вы бессмысленны. Замени «сон» на «заботу», и то же самое применимо к оружию. К каким-нибудь там пушкам. Винтовкам, лукам, мечам и арбалетам. Правда, металл и тетива исправнее людей. Литр вылившейся смазной жидкости заменить проще, чем тот же литр крови. Аякс укусил нижнюю губу. Во рту осел соленый привкус: кровь и слюна. Это было просто — сделать еще один шаг, финальный, будто в пропасть, и… В конце концов, на службе Фатуи делал вещи и похуже. Кого-то убивал. К примеру. — Я не могу уйти, сэр, — опустив глаза, твердо ответил он. — У меня есть дело, которое я хочу закончить до того, как стану Предвестником Тартальей. Ему уже выбрали имя, избрали маску; что-то загадочное и звонкое в равной степени, точно роль в драме-пьесе. Царица и Шут знали толк в символизме. Каждому Предвестнику избиралась своя маска в их военном театре, но только Капитано носил ее физично — не желая забыть о своем долге. Аякса она восхищала и, между тем, раздражала. Его лицо делалось нечитаемым, заволоченным непроницаемой дымкой. На некрозных губах повис вопрос: что за дело? Аякс поглубже вдохнул — и опустился коленями на пол. Доски куснулись щепками. Шестнадцатилетний мальчишка втянул через зубы воздух с таким отчаянием, словно немощный старик готовился принять дозу яда или висельник ступал на эшафот. У Капитано разом дернулись мимические мышцы, пальцы и ноги; он смерил Аякса тяжелым взглядом и приоткрывшимся ртом, с ужасом отметив, что тому шло. Быть на коленях — шло. Должно быть, его церемония становления Предвестником станет самой красивой из всех случившихся. — Аякс, — обронил Капитано, не решаясь протянуть руку, коснуться его, поднять мальчишку наверх. — Что ты… Резко стали неважными все показания на его столе. Кухарка и все остальные. Аякс погладил крупную коленку Капитана и коснулся внутренней стороны бедра, глаза у него сгущались, как у зачарованного; вот так трогать свой идеал. Математически-пропорциональные скульптуры атлетов Энканомии казались хуже. Вылизанные, аккуратные: что бока твоей кастрюли. Такие же неживые. За тканью брюк чувствовалась выпуклость шрамов и теплая, живая кожа. Вылепленные веками боев мышцы. Было отчасти неудобно, ведь Капитано сидел к нему боком; он быстро не сдержался — мелькнул пальчиками пианистки к промежности. Капитано едва не захлебнулся мозглым воздухом неотапливаемого центра управления. Аякс тоже. Крупный член — пожалуй, самый большой, что ему доводилось встречать, даже в «мягком» состоянии он упирался в ширинку, — дернулся под неловкими прикосновениями. Кажется, сверху не то попросили, не то приказали: Аякс. «Что ты делаешь, наглый мальчишка?!» «Прекрати. Стой». Мощная и черная от военных одежд фигура в одно движение повернулось к нему, пальцы в перчатках сковали кисть. Мысками кожаных сапогов Капитано попытался отдалить от себя. Не помогло. Давящее касание зажгло что-то в животе, и Аякс нетерпеливо простонал, и рот у него наполнился слюной, как у больного бешенством животного. Огромных усилий стоило не потереться. Он с шумом выдохнул через рот. — Ты сошел с ума, мальчишка, — прохрипели сверху. Кольцо из пальцев стиснулось, раня тонкую бледную кожу запястий. Останутся синяки. Хорошо бы. Не долго думая, Аякс протянул вторую, свободную руку, но теперь собрал ткань ширинки и ощутимо потвердевший член в кулак. Сразу же дало плоды — Капитано рефлекторно дернулся, чтобы ударить его от боли, но остановил себя, вместо этого сжав челюсти. По всему центру разнесся скрип зубов друг о друга. Им обоим стало жарко: будто включили, наконец, на этом этаже отопление. — Может быть, — мальчишка выдохнул и подцепил самыми кончиками бляшку офицерского ремня. Попытался пожать плечами, но вышло плохо, сжатая рука затекала: — А может, нет. Я давно мечтал об этом, Капитано, сэр… Еще в Морепеске. Там рассказывали о храбрых подвигах Первого Предвестника. Как вы усмиряли драконов. Как побеждали целые армии… — Замолчи. И прекрати это. — Вам нравится. — Нет. Бляшка и ремень поддались легко, стоило лишь в тишине клацнуть механизму. Аякс потянул ремень из шлевок, прежде чем склонить к плечу голову. Наверное, такими приемами питомцы выпрашивали у любящих хозяев немного добавки. Полоска черной кожи свалилась вниз, походя на труп гадюки. — Но у вас уже стоит, — возразил Аякс. — Пожалуйста. Обещаю, вам понравится. И мне тоже. Порочный рот, говорящий такие вещи, улыбался. Чисто и невинно, аж сводило скулы. Вместо новой порции возмущений Капитано распустил хватку, чужая косточка грозила треснуть. Он приподнял бедра и позволил уже двум рукам стащить с себя брюки вместе с бельем. Зацепить ткань под такими же крупными, как и все в его теле, яйцами. Холод кололся на обнаженной плоти. Что я делаю, думал Капитано. Белесо-голубые глаза, в серых тенях казавшиеся темнее, преданно смотрели снизу вверх, обещая удовольствие и грех, смешанные в одной пропорции. Казалось, даже дышал Аякс через раз — рассматривая толстый ствол, увитый пульсирующими венками, и нездорово почерневшую от гниения головку. Единственная капля смазки была заметно гуще, чем у «живого» мужчины. Капитано размышлял, как это неправильно, а сразу после — сбежит или нет? Большой палец размазал влагу по головке. На оставшийся член не хватило, даже она была намного больше, а кожица крайней плоти отсутствовала. Обрезали или отслоилась сама, никто бы уже не вспомнил. Аякс сглотнул тугую слюну. В воротнике мятой рубахи дернулся кадык. — Вы очень красивы, господин Первый Предвестник, — сказал он. Член в ладони отозвался охотным нервным подрагиванием на комплимент и ласку пробежавшихся пальцев. Капитано — отказывающимся движением головы. Его, видно, все еще метало: от желания к чести, от похоти и тела ко вкрадчивому шепотку в голове, «вспомни, кто ты». «Вспомни, кто перед тобой». На пробу Аякс проскользил всей ладонью. Сверху донизу, от головки к крепкому основанию, будто оценивая клинок. В оружии он кое-что смыслил. Старшие товарищи еще в четырнадцать частенько брали в оружейные мастерские, прося помочь с выбором. Здесь выбор был очевиден — у Аякса все дрожало внутри, кости, органы и мягкие ткани, так он хотел попробовать этот член. Языком и пальцами. Сразу после — внутри себя. Он опустил голову и раскрыл губы, чтобы взять в рот, но кисть в волосах остановила: только руки. Тяжелый, вязкий взгляд из-за забрала ощущался кожей. Будто на лицо тебе капнули добела раскаленным, жидким металлом. Аякс был на удивление способным учеником. Не до конца грамотное дитя из деревни, все говорили, он схватывал на лету. Поэтому — закусил изнутри щеку. Поэтому — принялся неумело, но с огромным желанием дрочить Предвестнику Капитано. Пальцы ласкали толстый и твердый ствол, то скрывая головку в кольце, то обнажая ее, нежную и грязно-багровую, словно доверенный секрет. Иногда ноготь царапал венки. Отслеживал их, как русла рек. Иногда — вдавливался в щель уретры. Капитано сорвано и грудно дышал. В паху с натянутой на мышцы серой кожей гудело, сворачивалось горячими пружинами. Уже через минуту смазки, вырабатываемой мужским телом, хватило, чтобы заполнить тесно-глухое пространство центра управления чавкающими звуками. Они резонировали в стенах. Падали на пол, словно снятые бусинки. Громче всего — в голове. Сэр Капитано вцепился в край стола, зеленое железо треснуло, как дерево. Аякс подумал: это знак. Пальцы вновь сомкнулись вокруг незанятого запястья, когда он протянул его, чтобы поддразнить отяжелевшие от семени яйца. Мозг воспринял это желанием оттолкнуть. Оно все еще трепыхалось в благородном рыцаре Иль Капитано, но безуспешно. Аякс — немного безумный шестнадцатилетний юноша, вставший перед ним на колени. Аякс — громкий воин, будущий Предвестник и избранный сын Царицы. «Аякс»: это как мантра, молитва, просьба и приказ. Аякс, несомненно, кто-то вроде приспешника Бездны, посланного ею, чтобы если не победить легендарного рыцаря в бою, обратить его в грех и самые порочные болотистые топи его души. Когда оргазм вспыхнул в животе и сердце, похожий на удар ножа, напоследок Капитано несдержанно зарычал, дернул бедрами — и сам трахнул горячо стиснутый кулак. Мальчишка на коленях глазел широко раскрытыми глазами. Дышал — распахнутым алым ртом. Как член мелькал в плену его ладони. Как собственных пальцев едва хватало, чтобы обхватить его целиком. Как перекатывались мышцы, шевелилась ткань стянутых брюк, облепляя этот рельеф второй, гладкой кожей. Как Капитано запрокинул голову. Как густая и непрозрачная сперма толчками хлынула в руку, заструилась вниз, капая на пол и немного — к локтю. Ее было много. Наверное, хватило бы, чтобы восполнить дневную норму белка рекрута Фатуи, пошло хихикнуло что-то в подсознании. Оргазм не сотрясал Капитано дрожью, как многих других, а вместо этого будто бы запечатлел в камне. Все его тело напряглось, застыло — чтобы расслабиться. Одежда налипла к спине. Жар казался ему, с непривычки, почти больным. — Вот видите, — улыбнулся Аякс, поднося испачканную ладонь ко рту. — Вам понравилось. И мне. На языке сперма отдавала терпкостью, с примесью сладкой мертвечины. Он слизнул ее в одно движение, точно довольный кот. Иль Капитано незаметно выравнивал сбившееся было дыхание, смотрел на мальчишку вниз, но только сейчас заметил. Его бледные, несколько рыбьи глаза в кои-то веки горели маслянистой искрой. Смеялись, блестели. Как после битвы. Эту он, очевидно, выиграл. Аякс встал с колен, слегка пошатываясь, чтобы вернуться в казармы, но еще перед этим решил: следующий месяц он начнет не только как новый Предвестник Тарталья, но еще и как личный любовник непобедимого, железного Капитано. И это решение ему понравилось — тоже.