Под флагом смерти

Письма

Дни в лазарете проходили на редкость однообразно, капитана то и дело посещала часть команды под предлогом задать какие-то вопросы по работе, но все знали, что это лишь повод чтобы попасть к капитану, да поболтать с ним. Ведь ну не мог же Джонни забыть как делать прямой узел, а Абрахам по случайности оставить капитану яблоки с той испанской посудины? Хотя матросам доставалось от Ливси, который, увидев их в своём кабинете, хмурился и кричал что-то вроде: «Уходите! Вам что капитан мамочка?!» — он быстро выгонял немного назойливых, но явно переживающих пиратов. Правда Сильвера никто не выгонял, ведь он приносил хоть и не отличающуюся изысканностью, но еду, редко выходящиму из каюты Ливси и раненому Смоллетту. И вот, в один из вечеров, на удивление капитана, его разбудил не крик чаек, и не кто-то из команды, а кряхтение Ливси. Увидел Смоллетт того в крайне необычном положении. Дэвид, сидя на корточках под столом, что-то искал, то и дело ударяясь головой о столешницу, от чего он тихо ругался на Шотландском. — Доктор? — хриплым голосом начал Александр, но после, откашлявшись, сказал нормальным голосом: — Что вы там под столом делаете? — Я, ай! — воскликнул врач, в очередной раз ударяясь об стол и почёсывая лоб. — Очки не могу найти, видимо бросил их во время сражения и они за стол завалились, — недовольно бурчал Ливси, отводя взгляд в сторону. — А зачем вам очки-то? Вы вроде и так хорошо видите. — Они мне для чтения нужны, без них письма Джона прочесть не смогу, — немного стыдливо ответил Ливси, вставая с пола и отряхивая штаны. Смоллетт, немного поразмыслив и поняв, что на вряд-ли он будет делать что-то интересное в ближайшее время, немного неуверенно предложил: — А давайте я вам это письмо прочитаю? — нет, он не стеснялся читать чужие переписки, он боялся, как бы Трелони не разозлился на него, ведь Смоллетт ещё помнил тот случай, когда Джон так разозлился на победившего его в картах матроса, что выстрелил ему в бедро. — Вы умеете читать? — почему-то удивился Ливси. Кажется, его аристократическое происхождение все ещё напоминало о себе. — Удивлю ещё больше: я обучен и чтению и письму, — язвительно ответил капитан, смотря на врача, который помедлил пару секунд, но после взял какой-то очень длинный пергамент, от чего Смоллетт непонимающе на него посмотрел. — Ливси, что это? Это какой-то роман что ли? — недоумевал он, пока Ливси довольно улыбался. — Нет, письмо от Трелони. К слову, он сегодня был весьма краток на язык, — хихикал врач, смотря на сильно удивившегося Александра. — А что, вы ожидали, что он перестанет быть болтливым если онемеет? Боюсь, болтовня Джона неизлечима даже моими методами, ахах, всё ещё хотите читать? — Давайте сюда это чудо краткости адмирала, — протягивая руку, сухо ответил Александр, под тихие смешки Ливси. Смоллетт начал без особого выражения читать текст, написанный сквайром, изредка поглядывая на Ливси и про себя думая: «Как у адмирала рука не отвалилась столько писать?» Сам Ливси, сидя на стуле, внимательно слушал. Правда в один момент тот взял трубку и начал покуривать, так сказать, совмещая приятное с приятным. «Потому я считаю, друг мой любезнейший, что чтобы ты мог найти свою лю…» — Смоллетт не успел дочитать, как спокойный, но с нотками печали голос врача его остановил: — Не надо, — попросил тот, на что Смоллетт промолчал, правда всё равно бегло прочитал весь оставшийся текст письма, из которого стало понятно, что Трелони пытается помочь доктору на личном фронте. — Дела так плохи? — спросил Смоллетт, но тут же прикусил себя за язык, тем самым ругая за такой неуместный вопрос. — Это личное, — подмечает Ливси, слабо улыбаясь, — но я не скажу, что вы, Смоллетт, тоже купаетесь во внимании женщин. — Это личное, — повторил за ним Смоллетт, от чего доктор не выдержал и рассмеялся, прикрывая рот рукой, пока сам капитан лишь хмуро смотрел на того, изредка что-то бубня под нос.

Спицы

Спустя день Александр наконец-то смог более-менее свободно гулять по кораблю, от чего его мысли вновь заполонила работа, что радовало капитана, ведь он уже начал чувствовать, как в его голове место заполняет явно что-то постороннее или же давно забытое. И вот, зайдя в каюту Ливси, дабы спросить, сколько еще времени займет лечение, Александр увидел довольно странную картину. На столе у врача лёжала расчленённая огромная моль. Её лапки, усики и крылышки были аккуратно сложены в баночку, а брюшко несчастного насекомого было вспорото скальпилем. Сам же врач уставился на два вязаных куска чего-то красного. При этом Ливси что-то неразборчиво шептал, от чего ещё больше походил на сумасшедшего, чем обычно. — Ливси? — насторожено начал Смоллетт, подходя к врачу. Слова капитана будто бы ошпарили того и он, комично спрятав руки за спиной и натянуто улыбаясь, спросил: — Смоллетт! По какому вопросу? — Ливси старался говорить уверенно и спокойно, как будто всего пять минут назад он не рыдал как маленькая девочка. Но растерянный взгляд и красный нос выдавали того с потрохами. — По вопросу? — сначала не понял Александр, но затем, комично помотав головой, он сказал: — Да уже, думаю, не важно. Доктор, что вы там прячете за спиной? И что вы сделали с этой, эм… мухой? — Это была моль, — сквозь зубы прошипел Ливси, но после, поняв, что на капитана злиться глупо, он показал два красных вязаных куска. — Это чёртово насекомое разделило мой шарф на пополам! Смоллетт хмыкнул. Он не понимал, зачем так расстраиваться из-за какого-то шарфа? Почему просто новый не купить? — Вы из-за обычной тряпки так расстраиваетесь? Почему не купить новую? — хмуро спросил капитан. — Это подарок от… — доктор прикусил язык, — дорого мне человека. — Ничего, я уверен, с ним или с ней вы ещё встретитесь или может он вам что-то другое подарит, — отмахнулся капитан здоровой рукой. — Я думаю, глупо ждать подарки от покойника, — после слов доктора между мужчинами появилась неловкая пауза. Смоллетт ощущал стыд за свои поспешные выводы, а Ливси лишь грусть от потери столь дорогой ему вещи. — Знаете, доктор, — осторожно начал Смоллетт, — я мог бы починить ваш шарф, правда вам нужно будет мне помочь. — Вы умеете пользоваться спицами? — удивленно спросил врач, при этом глупо хлопая глазами, на что капитан лишь усмехнулся, поглаживая усы. — Неужели это настолько удивительно, доктор? — Просто, — осторожно продолжил Ливси, — насколько я помню, этим в основном женщины занимаются, неужели вы как Жакотт Делаэ? — хитро улыбаясь, спросил Ливси, на что Александр лишь закатил глаза. — К вашему разочарованию, нет, доктор. Ладно уж, где это ваш шарфик? — спросил Александр, протягивая здоровую руку Ливси. На что доктор настороженно закусил нижнюю губу. Слишком уж он боялся, что шарфу сделают ещё хуже, потому он лишь как истукан смотрел на протянутую капитанскую ладонь, при этом сжимая в своих руках шарфик. Тогда капитан, тяжко вздыхая, осторожно взял Ливси за руку, кладя свою руку на сжатую ладонь врача. И только тогда Ливси, немного смущаясь, отдал куски шарфа.

***

Ливси внимательно следил за тем, как Александр исправлял то, что натворила моль, как будто бы от починки этого несчастного шарфа зависела чья-то жизнь. Потому Дэвид облегченно вздохнул, когда понял, что Александр знает что делает. — Неужели в морских училищах учат искусству вязания? — тихо хихикая, спросил он. — Да нет, — помотал головой капитан. — Бабушка меня научила. Ну как, научила, учила она Марью, но по итогу научился-то я. — Марью? — не сразу понял врач. — Сестра моя, — Смоллетт ласково улыбнулся, на пару секунд прикрывая глаза. Мысли о семье наполняли его сердце мягким и приятным теплом. Но после его лицо снова приобрело повседневный хмурый вид. — Марья, Александр, ваша бабушка любила русских? — усмехнулся Ливси, на что капитан хмыкнул. — Обожала их литературу. Стоило увидеть, что продается очередная книжка, так сразу пыталась купить, — облизывая пересохшие и немного солённые губы, ответил капитан. — А где же они теперь? — не удержался от вопроса врач, но после этого вопроса Смоллетт прекратил на пару мгновений вязать и лицо его стало печальным, хоть мужчина и пытался спрятать своё горе в попытках в очередной раз нахмурится. — Умерли обе от лихорадки, — с комом в горле ответил Александр. — Мы были бедны, я пытался скопить денег на лечение, но не успел, — Смолетт до сих пор помнил, как нашел тело сестры на полу. Она была вся бледная и изнеможденная. Руки её были раскинуты как и ноги, от чего она напоминала морскую звёзду. Он помнил, как потом тряс её, а из глаз его лились реки слёз. С бабушкой же было всё совсем по-другому. Та лежала на кровати, старую женщину бросало то в огонь, то в лёд. В огне та бредила, а во льду почти ничего не говорила, лишь смотрела на Александра своими безжизненными глазами, пока сам Смоллетт не мог ничего сделать и лишь стоял у её постели, тихо плача. — Смоллетт? — из воспоминаний капитана вывел голос врача. Мужчина взглянул на того и увидел в глаза Ливси лёгкое беспокойство и будто бы какую-то нервозность. — Извините, задумался, — кратко ответил Александр, продолжая вязать спицами. Ливси понял, что не стоит дальше поднимать эту тему, потому единственное, что он сказал по-поводу откровения Александра так это: «Мои соболезнования», — на что капитан лишь кивнул. Но вдруг Ливси, стыдливо отводя взгляд, снова спросил: — Вы потому так разозлились, когда я команду пушечным мясом назвал? Они для вас как семья? — Это не ваше дело, доктор, — хмуро ответил Александр, но по лицу было видно, что врач попал в самую цель, от чего Ливси довольно ухмыльнулся. Но вот Смоллетт вздохнул, аккуратно протирая лоб здоровой рукой, после чего протягивая врачу починенный шарф. — Ну вот, как новенький, — гордо заявил Александр, показывая тот Ливси. Врач, увидев шарф, широко улыбнулся и, забыв, кажется, обо всём, крепко обнял капитана, на что последний вскрикнул от боли, ведь больное плечо не очень-то любило прикосновения. — Ох! — воскликнул Ливси, забирая шарф да отходя от раненого капитана. — Извините, — виновато смотря, сказал он. — Ничего, всё хорошо, Ливси, — отмахнулся Смоллетт. Кажется, он и не ожидал, что компания Ливси станет ему в какой-то мере приятной. Правда, пусть докторишка держит свои руки при себе.