Погружение в бездну

      Встреча с Волан-де-Мортом стала словно точный удар подых. Тёмный лорд, славящийся своим непревзойденным мастерством манипуляций и контроля над жертвами, породил в сознании мужчины полный хаус.       Зельевара захлестнули тягучие, сдавливающие душу, воспоминания о временах… полных подчинения, преданности и восхищения… Огромный пласт ослабевшей души когда-то был отдан на растерзание безжалостному повелителю, что позволил ему, жалкому полукровке, прикоснуться к величию тёмной магии.       Вера? Ненависть? Глупость? Или желание быть кому-то нужным сподвигло его на это? А может роковым поворотом стала безответная любовь? В какой момент времени Северус Снейп заменил свою тягу к изучению и познанию нового на веру в незримую высшую цель и самопожертвование ради… ради кого?       Существа, которое невозможно назвать человеком? Приводящего в ужас каждого, кто лишь краем уха услышит это холодящее душу имя? «Великого» волшебника, превращающего непокорных в пепел, а сторонников в рабов с помутневшим рассудком? «Могущественного» мага убивающего маленького мальчика, из-за страха за свое будущее, вместе… вместе с его матерью…       — Лили… — тихий шепот мужчины растворился в городском шуме улицы.       Стоя на пороге дома семьи Блэк, Северус прокручивал в голове весь диалог с повелителем от начала и до самого конца. Прощупывал каждое слово, интонацию, новообретенные жесты, пытаясь проявить на свет самые потаённые желания Тёмного лорда. И чем глубже он погружался в раздумья, тем мрачнее становилось его лицо. Внутренний монолог с самим собой помог профессору вспомнить о своей истинной низменной и трусливой сущности.       Никто не мог разглядеть, как Северус колебался между храбростью и страхом. Но сейчас, когда сердце зельевара застучало в унисон с мрачными мыслями, он осознал, что все эти разговоры о трусости оказались чертовой правдой. Дрожь, что сковала его, казалась невыносимой. Он вдыхал воздух, наполненный угрюмым ожиданием беды, и понимал: страх был неотъемлемой частью его тёмной сущности.       Профессор вновь почувствовал себя беспомощным, каким уже был однажды. Но на этот раз другая стала причиной его беспомощности. Та, чей мир неумолимо отдаляется от его огромной пропастью, состоящей из времени, статуса и страха.       — Если я хочу иного исхода, — мужчина медленно ступил на следующую ступеньку, постепенно возвращая сознание в реальность, — у меня больше нет права оставаться в стороне.       На улице стало совсем темно. Мелкие снежинки постепенно замедляли свой бег, проявляя очертания города под светом загорающихся фонарей. Они в который раз обнажали истинную натуру и тайны маленьких английских улочек.       Коварная стрелка часов совершила свой роковой поворот.       Раздался звон.       Девять часов вечера…       Северус резко застыл, словно окунувшись в ледяную воду.       — Черт! — из его уст вырвался пар. — Чёрт! Черт!       Он лихорадочно прокручивал в голове воспоминания, пытаясь понять, где оплошал. Во время занятий мужчина неустанно следил за временем, которое только едва приближалось к пяти часам вечера…       — Сдам в приют для собак этого паршивца Блэка!       Недовольный шепот Северуса едва раздался в шуме вечернего города, как тут же растворился вместе с ним в этой непроглядной темноте…

***

      На одной из темных полян «Запретного леса», недовольно потирая подмерзающие руки, стояла Габриэль Бейдз. У её ног горел фонарь, изо всех сил пытающийся отогнать от неё тьму леса. А черный излюбленный дамой зонт покрылся снегом, что едва прекратился.       — Я где-то уже это видела… — недовольно проворчала она, склонив на бок свое укрытие.       Легким хрустом белая горка упала рядом на землю. Счистив руками остатки, Габриэль осторожно закрыла свой незаменимый атрибут гардероба. Вокруг неё царила полная тишина, лишь изредка нарушаемая шорохом деревьев.       Но тут из-за ближайших зарослей раздался птичий крик. На лице старухи отразилась недовольная улыбка.       — Я прошу прощения… — за своей спиной она услышала холодный голос мужчины, что едва трансгрессировал.       — А вот и наш герой, — недовольно цокнула пожилая дама, даже не оборачиваясь к его носителю. — Не ожидала от вас такого, профессор.       В её интонации смешались различные чувства, но больше всего слышались непреодолимая злость и разочарование.       — Я даже представить себе не могла, что сам пунктуальный профессор Снейп, гроза расписания и понятия «опоздание», совершить такую оплошность!       — Я тоже… рад тебя видеть, — произнёс Северус, оказавшись «в предполагаемом для наставницы поле зрения».       Черная дымка слегка окружала его после столь быстрой трансгрессии. Даже казалось, что лоскут от рукава мантии был утерян при перемещении.       — Ты изменился. Стал выдавать свои эмоции и слабости, — Габриэль прислушалась к его неровному, взволнованному дыханию. — Правда, непонятно к какому исходу это приведёт. К хорошему? А может быть и к худшему.       — Мы оба изменились.       В последний раз они виделись… десять? Нет. Двадцать лет назад! Целых двадцать лет отделяют замкнутого подростка, впитывающего каждое слово своего преподавателя, со взрослым мужчиной, смотрящим с жалостью на уставшее лицо бывшего кумира.       — Рассматриваешь мои дряблые кости? — ухмыльнулась пожилая дама, почувствовав на себе изучающий взгляд. — Я думала ты любишь помоложе.       — Чувство юмора, как вижу, всё ещё осталось при тебе…       — Как и твой характер сноба, — Габриэль указала зонтом в направлении школы. — Почему так долго? Дамблдор не отпускал, да? Всё ещё любит давать сверхурочные задания учителям в их свободное от учеников время?       — В твоих словах есть доля правды. Но, боюсь, всё гораздо хуже, — Северус огляделся в поисках той, ради которой так спешил и за которую так переживал.       — Ты бы видел её лицо, когда она поняла, что ты не придешь… — еле сдерживая себя, сказала пожилая дама. — Девчонка тебя три часа ждала. Три. Гребанных. Часа. На холодрыге ебучей. И единственное, что ты говоришь, когда удосужился припереться «Я прошу прощения»?! Это всё, что ты собирался ей сказать?       — Я понимаю, что…       — Знаешь, куда себе засунь это «понимаю»? — Габриэль озлоблено приставила зонтик к его шее. — Сначала ты ставишь под сомнения каждое слово девчонки, выставляя её полной дурой перед одногруппниками и заставляя всё больше верить в свою никчемность. Потом резко начинаешь проявлять из жопы вытащенные заботу и сострадание, пытаясь якобы помочь, но при этом даже нихрена не разобравшись.       И что теперь? Связан с ней по гроб жизни чувствами, которые придется делить каждый раз, находясь рядом, и разбираться, кому из вас обоих они принадлежат. Но, по глупости одного из вас, это никогда не произойдет, пока он не поймет, насколько ему дорога вторая! Это ты хотя бы «понимаешь», а, профессор?       — Послушай…       — Нет, это ты послушай! — перебила его пожилая дама, недовольно опуская зонт. — Думаешь нам так сладко живется, что мы можем позволить себе такую роскошь, как сомнение? У девчонки будет каждый, мать его, день на счету, пока она не разберется с навалившемся на неё дерьмом и не стабилизирует свои чувства. А ты будешь её в этом либо поддерживать, либо приблизишь… к концу. И это меня пугает сильнее всего на свете…       — Поэтому я не хочу её подвести, — грозный голос Северуса наполнился металлом, — и сделаю всё, чтобы она жила.       — Красиво говорить ты всегда умел, — усмехнувшись, произнесла Габриэль. — Но насколько твоей бравады хватит, профессор? Я уже видела однажды цену твоих чувств к одной ученице с факультета Гриффиндор. И где же эта девчонка теперь? Приходит к тебе в кошмарах или любуешься ей из Омута памяти?       — Это не твоё дело!       — Поверь мне, оно моё! — крикнув это, старуха задрожала от наполняющей её злости и страха. — В стенах этой треклятой школы я пыталась сделать из вас людей! Людей, что отвечают за свои поступки, помогают, а не причиняют вреда другим.       Но вместо этого я видела, как вы росли и черствели! Враждовали друг с другом, грызлись из-за всякой ерунды и подставляли при каждой удобной возможности. И ради чего? Ради тех, кто вас ни во что не ставил? Где теперь все они, а? Скажи мне, где?       Я верила в каждого ученика, и мне не важно с какого они факультета. Потому что чем больше опускали вас другие, тем выше поднимала я. И что с вами стало? Что ты, что Люциус стали Пожирателями смерти, утянув за собой других. И сколько студентов из-за вас полегли в Первой магической войне? Сколько вы довели до сумасшествия чертовыми пытками? Скажи мне!       И теперь человек, к которому я относилась как сыну, натворив столько дерьма, становится единственным человеком, способным вытащить из бездны мою племянницу! И ты всё ещё говоришь, что это, черт возьми, не моё дело?!       Её голос эхом разнесся по лесу, оставляя после себя неловкую тишину. Внутри каждого кипели эмоции, что были готовы вырваться наружу, но был ли в этом толк? Затянутся ли обиды и раны, если они выплеснут их наружу?       — Мы многим тебе обязаны, — металл в голосе профессора сменился на теплоту, а в глазах блеснула искренняя благодарность, — но простыми словами нам не удастся вернуть твои потраченные годы и нервы. Вместо этого я могу лишь дать обещание, что не подведу тебя снова и сделаю всё, чтобы её защитить. Но поверишь ли ты мне после совершенных мною ошибок? Ответ знаешь лишь только ты.       — Ты всегда умел их признавать, Северус, — Габриэль издала тяжелый вздох. — Но после ты прятался в свой кокон и лишь больше отделялся от остальных, создавая поводы для насмешек и издевательств. Тебе давно пора научится делится тем, что на душе, с окружающими тебя людьми. Ведь они находятся рядом лишь только потому, что ты им дорог. В ином случае, тебя никто не вытерпит.       — Меня всегда удивляло, — усмехнулся Снейп, — как ты смотрела на нас… и видела…       — Детей, Северус. Неокрепших детей, — пожилая дама оперлась второй рукой на зонт и с грустью улыбнулась. — Ими вы до сих пор и остались.       — Если бы всё было так просто, — мужчина задумчиво посмотрел вглубь леса, — то все проблемы решились простой игрой…       — Как будто сейчас вы этим не занимаетесь, — тяжелый вздох. — Просто повысили ставки, поставив на кон свою жизнь.       — У нас с тобой сейчас стоит на кону кое-что дороже, чем собственная жизнь, — Северус посмотрел в пустые белые глаза Габриэль. — Тёмный лорд хочет видеть одного из ваших зельеваров.       — Твою ж… налево, — старуха до боли в руке сжала рукоять зонтика. — Какого черта он этим заинтересовался?       — Спроси у своего племянника, — холодно произнес Северус. — Этот щенок работает на него.       — Поперся к нему всё-таки… — недовольно проворчала Габриэль, — Идиоты… Идиоты! — перешла на крик. — Я ведь предупреждала его придурка-отца, чем это может закончится. И вместо того, чтобы меня послушать, он променял верность одному идиоту на другого, более амбициозного!       — Ты что-нибудь знала?       — Догадывалась, — тяжелый вздох. — Чарльз был человеком принципов. Если и следовал за кем-то, то до тех пор, пока они горят одной целью. Я знала, что он как-то поднасрал старейшинам, но, чтобы настолько…       — Эмили знает? — отрицательный кивок головой. — А то, что её мать жива?       — Ах, ты, гаденыш догадливый! — усмехнулась старуха. — А ты как сам думаешь? Торчала бы она у меня после такой новости живая и здоровая?       — Может ты мне наконец скажешь, что творится с вашей чертовой семейкой? — в голосе Северуса заиграло неподдельное беспокойство. — Как я буду её оберегать, если даже предположить не могу, что происходит?       — Нам бы самим… это понять… — странно улыбнулась. — Чарльз был одним из членов прямой ветви Экриздиса, ярым последователем Салазара Бейдза. В его обязанности входили устранение непокорных, «одаривание» достойных и… эксперименты по созданию новых дементоров. Таких, как он, в нашем роду можно было посчитать по пальцам одной руки.       Я и моя сестра, Кэролайн, были теми самими зельеварами рода. Точнее, я им была долгие годы, а мать Эмили не хотела войти в нашу родовую систему и постоянно с этим боролась… пока… не наткнулась на Чарльза. Тогда вся её жизнь и пошла под откос.       Отказать в браке столь высокочтимому, подающему большие надежды, юноше было невозможно. К тому же, наше положение и без того было шатким из-за периодических выходок моей сумасшедшей сестренки. Поэтому мы подумали, что этот брак усмирит её нрав, а там и на детей бы отвлеклась…       — Но стало только хуже?       — Ну, как сказать, — усмехнулась Габриэль. — Свадьба, рождение сына… всё было как-то слишком сказочно. Наклонности Кэр поутихли, как и её эксперименты с зельями. Мы с родителями смогли спокойно вздохнуть… Но потом… Потом родилась Эмили и мою сестру, как подменили.       Теперь уже из последних сил прикрывал её задницу муженёк, подставляя всячески себя. Как он её терпел? До сих пор не понимаю эту вашу чертову силу любви или проще сказать силу идиотизма. Но она, черт возьми, работала! Но долго это продолжаться не могло.       Нападение дементоров на Кристиана стало последней каплей старейшин. Чарльз разыграл сцену смерти его «любимой» дочери и укрыл Кэролайн ото всех… — тяжелый вздох. — Ты не представляешь сколько дней нам пришлось потратить на зачистку разумов. Столько зелий забвения я за всю жизнь не варила…       — Так значит… — в груди мужчины зарокотал гнев.       — Нет, об Эмили позаботилась мать против нашего ведома. Я, по-твоему, настолько отвратительный человек, что буду играть с памятью племянницы? — разозлилась Габриэль. — От неё никто этого не ожидал. Даже… Чарльз. Но, как бы странно это не прозвучало, это оказалось нам только на руку.       — На руку? — на лице Северуса отразилось полное непонимание. — Ты сама понимаешь, что за чушь говоришь? Почему вы сразу её не вылечили? Для чего столько лет мариновали?!       — Ради её блага…       — Блага? — в голосе мужчину заиграл металл. — Эту шарманку я всю жизнь слушаю от Дамблдора! Я видел к чему приводит ваше «благо»! Но я не ожидал, что и ты погрязнешь в этой отговорке.       — А ты, я погляжу, у нас такой святой! — саркастично заметила старуха. — Раз так ратуешь за справедливость, так иди ей и расскажи всё! Про мать, про отца и про меня, грешную, упомянуть не забудь. А после добавь, что ты это всё знал. М-м-м?       Уже не так героически звучит, согласись? Особенно больно станет, когда на твоих глазах она обратиться в дементора после всех своих криков. Но не расстраивайся. Ты даже погоревать не успеешь, потому что она просто тебя убьёт. Высосет всю твою чёрную душонку и отправиться на зов к остальным, скитающимся собратьям. Так ты хочешь?       Северус ничего ей не ответил, но она этого и ожидала.       — Кэролайн нажила себе слишком много сильных врагов, которые бы передались сразу же по наследству Эмилии, — Габриэль стало тяжело говорить, но она продолжила. — Эту женщину судили, Северус. И это было самый кошмарный день в жизни нашей семьи…       Эта умалишенная напала на старейшину. Нам пришлось её защищать, чтобы… выжить. Но мы лишь стали главными врагами рода. Я потеряла зрение и получила статус «нон-грата». Даже Чарльз, спасая Кристиана, попал под горячую руку. Хотя этот человек был чуть ли не в лики святых зачислен. Понимаешь, как мы рисковали?       В тот день Кэролайн сбежала вместе с Эмили. С девочкой, о чьем существовании все забыли, благодаря нашим стараниям. И нашла укрытие у человека, которому многие по ошибке доверяют свою жизнь… У Дамблдора…       Ты думаешь просто так пришла в школу девчонка, которая оказалась на два года старше своих сверстников? В ином случае директор такого бы не допустил, но здесь… Здесь было другое. Они заключили чертову сделку! Дали непреложный обет, главным исходом которого стала судьба десятилетней малышки!       — Почему… почему Дамблдор на это согласился?! — голос мужчины задрожал. — Он не имел право так поступать! Кто дал ему право?       — Кэролайн, как мать… и хороший легилемент, позаботилась обо всём. А нам… придётся всё разгребать.       — Как мы сможем скрывать от девушки всё это? — на лице Северуса отразилось полное недоумение. — Её мать играет её жизнью, а мы должны ей в этом потакать? Эмили сама попросила меня о помощи в поисках правды, а теперь мне придется стать одним из тех, кто ещё больше будет укрывать эту правду.       — Её палочка должна окраситься кровью, Северус. Этого уже никак не изменить, — Габриэль ободряющее похлопала его по плечу. — Она рано или поздно узнает всё. Наше дело будет лишь в том, чтобы подготовить её ко всему и пережить это.       — О чьей… крови идёт речь?       — Пока жив Кристиан, Эмили не сможет спокойно существовать…       — А ещё и старейшины вашего рода, и твоя сестра! Их что-то ты забыла упомянуть, — мужчина был готов кричать, но, из-за остатков уважения к своему наставнику, терпел. — И ради этого она должна превращаться в убийцу с манией преследования? Как ты можешь так говорить о своей племяннице? Отдел душевнобольных в Больнице Святого Мунго плачет по всему вашему роду Бейдз!       — Не совсем, — Габриэль болезненно улыбнулась. — Нам суждена дорога только в одно место… и это Азкабан.       Шутка не произвела должного эффекта на профессора Снейпа, а лишь больше загнала в и без того тяжелые мысли. Он глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Габриэль всегда умела находить язвительные слова в самый неподходящий момент, но сейчас они оказались совершенно лишними.       — Она никогда не простит мне всё это… — мужчина закрыл глаза, пытаясь подавить бурю эмоций, разгорающуюся в его сердце. — Я не хочу её обманывать… Не смогу… теперь, когда знаю всё.       «Она достойна лучшего», — пронеслась мысль в голове зельевара, и это сознание было как бремя, которое стало невыносимым.       Все эти годы он боролся с собственными демонами, но теперь они требовали расплаты. И лишь одно оставалось неясным: сможет ли она принять его во всем его несовершенстве? Северус знал, что стоит на краю самой черной бездны, и каждый шаг — это риск окончательной потери. Но как же трудно было оставить всё позади, когда чувства всё больше и больше захватывали власть над разумом.       — Посмотри на это с другой стороны, — спокойно произнесла старуха, поднимая слабо горящий фонарь. — Обман — это не только предательство, но и способ защитить тех, кто нам дорог больше всего на свете. Если сделаем всё правильно, то малышка Эм может и вовсе не узнать о когда-то уготованной ей участи.       — Не понимаю, как ты можешь так спокойно об этом говорить?       Мужчина посмотрел на лицо наставницы, пытаясь отыскать, откуда столько сил и стойкости в этом старом, побитом жизнью теле. Он знал лишь часть её истории, но и крупицы этого знания было достаточно для восхищения и уважения.       — Просто терпение — это моя чертова благодетель, — она с улыбкой протянула ему фонарь. — Уже поздно, да и холодновато тут, поэтому переночуешь у нас. А на утро обсудим ваше с Эмили обучение.       — Обучение? — удивленно произнес мужчина, подкручивая огонь в фонаре.       — А ты думал, что так просто отделаешься от последствий крика? — бросила Габриэль через плечо, медленно покидая поляну.       — Я уже ни о чем не могу думать, — тихо произнёс Северус, последовав за ней.