Petunia and the Little Monster

Август, 1975

      Петунья нервно скручивала ткань своей блузки между пальцами и не могла не почувствовать, как та растягивается и деформируется. Даже когда она ослабила хватку, ткань сохранила влажные, уродливые складки.       Вероятно, такие же уродливые, как и те, что она чувствовала между бровями – её кожа была покрыта глубокими морщинами, порождёнными неуверенностью, которую она пыталась скрыть за раздражением.       – Помни, Мэри сказала нам, что тебе не следует ничего говорить. Это только поможет им обвинить тебя, – повторила Лили. – Магглов очень редко вызывают в Министерство, разве что для дачи свидетельских показаний, и даже тогда они...       Здесь она остановилась, и Петунье не пришлось задаваться вопросом, почему. Обливиэйт.       Может быть, завтра Петунья проснётся и забудет всё: Аспена, Айви, Юджина, – может быть, она проснётся и станет Петуньей Эванс, только что выпустившейся со школы, с нетерпением ждущей своего курса в Лондоне и одновременно ненавязчиво подыскивающей подходящего мужа с разумными ожиданиями на будущее и достаточно большим кошельком.       Эта идея пугала её больше любой мистической тюрьмы. Её кошмары исказились с тех пор, как подруга Лили, Мэри Макдональд – с шоколадными волосами и оленьими глазами – рассказала им всё, что она знала о системе правосудия Министерства магии. О совете, о законах и о наказаниях; о заклинании, которое используют для стирания воспоминаний магглов, оставив их в блаженном неведении и слепыми ко всему необычному.       Конечно, не было и речи о согласии или морали, в конце концов, это были магглы.       – Ты порвёшь его.       Только голос Лили предотвратил Петунью от ещё большей порчи лучшей блузки, мягкие цветочные узоры на ткани которой царапали её кожу.       – Сделай глубокий вдох. Мэри сказала, что благодаря мне ты не попадёшь под обычные законы. Наличие ведьмы в семье значит, что ты уже знакома с магией и не обязана следовать Статуту о Секретности. Так что остаётся только обвинение в незаконном содержании твари...       – Аспен не просто тварь, он...       – Да-да, я уверена, что он замечательный. Важно то, что ты никогда его не удерживала, хорошо? Он был диким и жил в лесу, и ты не имела к этому никакого отношения.       Петунья не хотела подчиняться командному голосу Лили, но всё равно кивнула. Её нервы были натянуты, и каждая минута, проведённая в напряжённом предвкушении, заводила её ещё больше. Она задавалась вопросом, когда же они сорвутся, а если и сорвутся, что от неё останется – истерический смех сумасшедшей? Плач и умоляющие просьбы? Что-то между?       Как раз в тот момент, когда она задалась вопросом, сколько ещё ей придется ждать – в письме упоминалось только наличие сопровождения, а не время прибытия того – голос её матери эхом раздался из коридора внизу.       – Петунья, за тобой пришли!       Лили глубоко вздохнула.       – Помни, что сказала нам Мэри.       Всё, что Петунья действительно помнила, – это свой молчаливый ужас.       И она могла только надеяться, что всё ещё будет собой, когда вернётся.

❀

      Женщина, которую послали за ней, странным образом напомнила Петунье мисс Сэйворс. Молодая, но одетая в строгий наряд из тёмной ткани, без украшений или ярких цветов, подчёркивающих её возраст. Её губы были искусно подведены и зафиксированы непоколебимой вежливой улыбкой.       В полёте ужасного воображения Петунья предполагала, что её подберут угрюмые мужчины с толстыми бычьими шеями и суровыми, злыми глазами. Они бы тащили её прочь с синяками, не заботясь о её стройных конечностях, и не проронили бы ни слова.       Пара холодных железных кандалов бы обожгла её запястья.       Вместо нафантазированного молодая женщина подробно объяснила Петунье, что должно произойти, прежде чем протянуть ей руку с короткими чистыми ногтями. Никаких захватов, никаких арестов, никаких угроз.       Только что-то под названием «трансгрессия».       – Ты можешь испытать некоторую тошноту, – предупредила она, когда Петунья взяла её за руку, а затем мир сжался, как если бы Петунья была алюминиевой корзиной в уплотнителе для мусора, пока её разум не вылился из её потрескавшейся от сильного сжатия головы, и единственной мыслью, которая осталась, была: «Не заблюй».       Потребовалось всего лишь вздохнуть, моргнуть, и когда Петунья снова сосредоточилась, они уже стояли в тёмном переулке, окружённом серыми офисными зданиями, с телефонной будкой прямо перед ними. Красный лак облупился, обнажив пятна ржавчины и размазанные слои грязи, окна были исписаны неприемлемыми граффити. Выхлопы автомобиля оседали у неё на языке с каждым вздохом, горькие и странно приторные. Это только усилило пульсирующую потребность согнуться пополам и вызвать рвоту, но Петунья с железной волей держала спину прямо, отказываясь испачкать свою лучшую блузку, уже испещрённую морщинистыми складками, рвотой.       – Всё хорошо? – спросила женщина, и Петунья только сейчас поняла, что её сопровождающая так и не удосужилась представиться. Вместо того, чтобы спросить имя, она коротко кивнула, пока не решаясь открыть рот и позволить ещё большему количеству отвратительного воздуха проникнуть в её легкие и вкусовые рецепторы.       Видимо удовлетворённая тем, что Петунья не рассыпалась и не заблевала, женщина повела её в телефонную будку. Там было неприятно тесно, особенно потому, что Петунья была с незнакомкой, хоть цитрусовый аромат женщины, по крайней мере, отгонял вонь переулка.       Без тени колебания женщина взяла трубку и без объяснения причин набрала короткую последовательность цифр.       Петунье не удалось скрыть своего вздрога, когда вокруг них внезапно раздался вежливый женский голос, доносившийся из воздуха, а не из трубки в руке женщины.       – Добро пожаловать в Министерство магии. Пожалуйста, назовите своё имя и род деятельности.       – Верена Крикерли, патруль магического правопорядка, – хладнокровно заявила женщина, мисс Крикерли, – сопровождающая Петуньи Эванс, магглы, на дисциплинарное слушание.       – Спасибо, – ответил бестелесный голос. – Посетитель, пожалуйста, возьмите значок и прикрепите его к передней части вашей мантии.       Послышался странный лязг, и Петунья увидела, как что-то серебряное, гремя и звеня, сверкнуло в щели под монетоприёмником, куда обычно сыпалась сдача. Однако это была не монета, а странный квадратный значок размером не больше её ладони, на котором были выгравированы излишне завитые буквы. «Петунья Эванс, маггла, дисциплинарное слушание», – гласило оно.       Петунья не носила никакой мантии – вообще-то никогда в жизни не носила мантию, – поэтому она прикрепила неестественно светлый значок к своей блузке, почувствовав лишь укол раскаяния, когда тот пронзил тонкую ткань. В любом случае она уже испортила одежду до такой степени, что ту невозможно было спасти.       Как только она застегнула маленький зажим, земля под её ногами внезапно задрожала, и Петунья вскрикнула, схватившись за ближайшую к ней вещь – телефон – для устойчивости. Прежде чем мысли о землетрясениях в Лондоне смогли по-настоящему проявиться, она заметила, что дрожал не мир, а телефонная будка тонула!       Тротуар медленно поднимался, закрывая слепые окна дюйм за дюймом, словно приливная волна грязи и смолы. Петунья подумала, что воздух становится невыносимым, оказавшись в этой маленькой тюрьме из ржавчины и пятен, где её единственной компанией была чинная женщина с идеальной помадой и яркими духами. А затем их окутала тьма, когда последние лучи дневного света ускользнули, резкое дыхание Петуньи эхом отдавалось в капсуле, сопровождаемое равномерным скрежетом и скрежетом земли по металлу.       О боже, её похоронят заживо в этом жутком, красном гробу...       В тот момент, когда желудок Петуньи свело так сильно, что она боялась, что рвота станет неизбежной, косой золотой свет пролился на её туфли – луч чистого спасения.       – Министерство магии желает вам приятного дня, – сказал бестелесный голос, и если бы Петунья не испытала такого облегчения, она бы прокляла его. Вместо этого она поразилась зрелищу, которое медленно открывалось с каждым дюймом их погружения, пока кабинка с грохотом не остановилась, и дверь не распахнулась, а мисс Крикерли не прикоснулась к ней.       Они вошли в атриум, который, по признанию Петуньи, был одним из самых красивых и роскошных залов, которые она когда-либо видела. Потолок, простирающийся высоко над её головой, был тёмно-синего, сапфирового цвета, инкрустированный изящными золотыми символами, медленно вращавшимися или перемещавшимися в гипнотическом зрелище, которое почти сумело монополизировать её внимание, если бы не позолоченные камины по обе стороны большого помещения. Зал, достаточно большой, чтобы в нём мог удобно разместиться мужчина, мерцание зелёного пламени отражалось в полированном тёмном дереве под её ногами и вдоль стен. Тот выглядел именно так, как она представляла себе личный вестибюль аристократа-волшебника: что-то декадентское и эффектное во всём дорогом декоре, больше подходящее эпохе, когда лебедей покрывали сахарной глазурью и выставляли напоказ в центре стола.       Петунья вдруг почувствовала себя немного глупо из-за всей той суеты, которой она мысленно наградила свою блузку – в этом месте её, наверное, даже нельзя было бы использовать в качестве салфетки.       – Сюда.       Голос мисс Крикерли вывел Петунью из оцепенения, и она поспешила последовать за стройной женщиной. Зал не был переполнен, но и не был пуст: волшебники и ведьмы прибывали из огня, спешили или стояли в очередях перед каминами, и Петунья не хотела рисковать потерять мисс Крикерли из-за того, что она с головой погружалась в изумление.       Хотя она и не смогла удержаться от небольшой запинки в ритме своих быстрых шагов, когда они проходили мимо гигантской статуи, её взгляд сначала был пленён чистым золотом, из которого она была отлита, а затем – в ловушку мотива.       Сверху стоял мужчина – очевидно, волшебник – с палочкой, которой он указывал в воздух с надменной позой и лицом, но не он привлёк её внимание, не прекрасная ведьма, которая стояла рядом с ним, несколько ниже ростом и менее заметная, но тоже с собственной палочкой.       Привлекла её внимание группа существ, съёжившихся вокруг волшебников. Один из них был с головой и торсом человека на теле лошади, сложенные вниз длинные ноги его визуально уменьшали размер и внешний вид в целом, второй был невысоким мужчиной с гигантскими ушами и крючковатым носом и, наконец, третий – больше человекоподобный, нежели похожий именно на человека: с тонкими конечностями, глазами размером с чайную чашку и ушами, как у летучей мыши. Все они имели скромные позы, не гордые и прямые, как у ведьмы и волшебника, но их глаза были прикованы к паре в обожании и поклонении. Струи воды извивались вокруг картины, словно блестящая прозрачная рамка, две самые большие струи выходили из палочек.       – Не отставай.       – Что это такое?       Мисс Крикерли взглянула на отвратительное зрелище, очевидно, не понимая, почему Петунья вдруг так напряглась.       – Фонтан Магического Братства. Пойдём, ты не хочешь опоздать.       Бульканье и плеск падающей воды должны были слиться с фоновым шумом шипящего пламени, хлопками и треском при внезапном появлении волшебников и ведьм, топотом шагов и бормотанием дюжины разных голосов, но Петунье это было ясно, даже когда она повернулась спиной к фонтану и последовала за мисс Крикерли.       Статуя не могла быть яснее в своём послании: речь шла не о братьях, а о превосходстве, вере в то, что волшебники и ведьмы стоят выше всех других творений, что только они могут править и решать судьбу всех остальных.       Честно говоря, Петунья была удивлена тем, что маггл не запрятался среди всех остальных, кого они считали меньшими.       И учитывая, кем – чем – она была, она внезапно почувствовала, как вся её тщательная подготовка, все предупреждения Лили оказались бессмысленными. Её судьба, вероятно, уже была решена.       В конце концов, что могла сказать одна жалкая маггла в этих помпезных залах? Ничего такого, что можно было бы выслушать.       Петунья поборола внезапное желание развернуться, подбежать к статуе и сломать дурацкие, извергающие воду жезлы, растирая их каблуком, пока не остался только золотой песок.       Вместо этого она глубоко вздохнула и продолжала смотреть на спину мисс Крикерли, увлекающую её всё глубже и глубже в недра Министерства.       Мисс Крикерли прошла через дверной проём, и они сели в лифт, который больше напоминал изящную золотую птичью клетку, с грохотом цепей и звоном металла в качестве аккомпанемента вместо успокаивающей, мягкой музыки, когда они поднимались, пока он не остановился с бестелесным объявлением «Уровень 2: Департамент магического правопорядка, включающий отдел по неправомерному использованию магии, штаб-квартира мракоборцев и административная служба Визенгамота».       Они вышли в коридор с дверями, и Петунья моргнула, глядя на окно справа от неё. Когда она вошла в телефонную будку, лондонское небо было тяжёлым и пасмурным, низкие облака, наполненные галлонами непролитого дождя, давили ей на голову, но теперь... из окна светились капли тропического солнца, свет был настолько ясным, что был более белым, чем жёлтые, отбрасывающие на своём пути яркие кристаллы.       – Оно зачаровано. Мы всё ещё под землёй, – мисс Крикерли, должно быть, заметила её взгляд. – Сюда.       Петунья выбросила из головы все мысли о волшебном солнечном свете, пытаясь вспомнить, что подруга Лили рассказала им о Министерстве магии и о том, какова будет роль Петуньи. С каждым шагом по полированному дереву она сокращала расстояние между собой и подсудимым, магглой, обвиняемой в содержании незаконных существ, и мантией, которую ей придется носить, как свинцовую куртку.       Лили была твёрдо убеждена, что отрицание будет решением всего, что Петунья должна просто заявлять, что ничего не знает о том, в чём её осудили, что она никогда не видела фестрала и не может нести ответственность за каждого дикого зверя, бродящего по полям вокруг её дома.       Но Лили имела склонность смотреть на вещи в позитивном, розовом свете, в то время как Петунья царапала каждую чистую поверхность, пока не находила вмятины и грязь, скрытые под идеальным лаком. И это не было исключением – что будет с Аспеном, если Петунья откажется от его существования? За него больше некому было бы заступиться, его даже не предали бы суду. Петунья не была идиоткой и помнила, что его относят к опасным тварям.       Освободят ли они его? Или они заперли бы его в каком-нибудь «безопасном» месте? Она даже не знала, где он находится в данный момент, здоров ли он, была ли у него возможность расправить крылья и беспокоить всех птиц, попадающихся ему на пути, был ли он вообще ещё жив – у Петуньи перехватило дыхание, грудь сжималась и болела, и она изо всех сил старалась сосредоточиться на ровном ритме цокающих шагов мисс Крикерли, ведущей её по коридору.       С Аспеном всё в порядке – так и должно быть. Она не могла позволить, чтобы в её голове поселились какие-либо другие мысли, заражённые беспокойством и гневом, как вытекающий гной и кровь. Сделав глубокий вдох, Петунья перевела своё беспокойство в другое русло; если бы только она могла солгать ведьмам и волшебникам. Подруга Лили, Мэри, была туманна, когда дело касалось этой темы, но её слова всё равно запечатлелись в памяти Петуньи.       «Детектор лжи. Он вибрирует, когда обнаруживает сокрытие правды и ложь... не всегда используется, но для некоторых испытаний они держат тот под рукой. Конечно, есть ещё сыворотка правды, но он контролируется очень строгими инструкциями Министерства, и я не могу представить себе, что они заставят магг- тебя принять её без какого-либо подстрекательства».       Они свернули за угол и подошли к массивным дубовым дверям с надписью «Зал суда №4», выгравированной на табличке над входом. Петунья заметила, что она была слегка перекошена, из-за чего внушительное зрелище выглядело немного потрёпанным.       – Проходи дальше, мы как раз вовремя.       Петунья моргнула.       – Вы не...       – На этом моя задача заканчивается. Удачи, – мисс Крикерли коротко кивнула и безразлично улыбнулась, прежде чем развернуться и уйти, не попрощавшись.       Ещё несколько секунд глаза Петуньи оставались прикованными к её удаляющейся спине, как будто инстинкт следовать за ней, как глупый утёнок, уже укоренился в её мозгу, прежде чем она заставила себя повернуться лицом к двери. Ей хотелось, чтобы рядом с ней был кто-то, кто взял бы её за руку и сжал её с молчаливой поддержкой, кто-то сказал бы ей, что всё будет хорошо, но вокруг неё зияла тишина.       «Нет времени на это», – настойчиво напомнила себе Петунья, её пальцы подрагивали, когда она подняла их, чтобы открыть тяжёлую дверь.       Какая-то часть её, должно быть, ожидала железных кандалов и факелов в комнате за ней, потому она была удивлена чистым пространством, развернувшимся перед ней, освещённым изящными стеклянными лампами, встроенными в стены. Ряды скамеек образовывали букву U вокруг стула в центре комнаты, некрашеного квадратного предмета мебели с прямой спинкой из массива дерева. На изогнутых скамьях сидели волшебники и ведьмы, одетые в мантии сливового цвета, украшенные вышитой серебряной буквой W над грудью, всего около дюжины. Зал суда был рассчитан на большее количество мест, и в воздухе царило отсутствие людей.       Суд над девушкой-магглой явно не вызывал большого интереса, подумала Петунья со смесью негодования и облегчения. Ей не хотелось садиться на видное кресло, пока мужчина с впечатляюще закрученной бородой не заговорил:       – Так-так, хорошо, садитесь. Я полагаю, Вы мисс Петунья Эванс?       У стула не было подушки, неумолимое дерево прижималось к её бёдрам, когда Петунья опустилась.       – Да.       – Поскольку обвиняемый присутствует, давайте начнём. Вы готовы? – позвал он всех. В небольшой толпе раздался ропот согласия, в голосах не было ни малейшего энтузиазма. Для них это была такая же тяжёлая работа, как и в любой другой день, их мысли витали в более важных вещах, таких как время перерыва или то, что им следует съесть на ужин, в то время как для Петуньи её судьба висела на волоске, балансируя над погружающейся пропастью.       – Дисциплинарное слушание двенадцатого августа, – начал звенящим голосом бородатый мужчина, пока другой загорелый мужчина с птичьим носом делал записи, хотя лицо его оставалось спокойным и безразличным, – преступлений, совершённых в соответствии с Указом о разумном регулировании опасных существ и Международном Статуте о Секретности Петуньи Эванс, магглы.       Петунья заметила, как несколько лиц поднялись над бумагами, разбросанным по их коленям, как только было произнесено последнее слово, и глаза выпучились на неё с удивлением или насмешкой. Очевидно, суд над магглом был редкостью, как и предполагала Мэри.       – Следователи: Элфиас Дож, юрист Министерства магии; Элфинстоун Урхарт, старший офицер Департамента магического правопорядка; Абрахам Гримблхок, Департамент по регулированию и контролю магических существ; Гилберт Макнейр, Комитет по уничтожению опасных существ. Судебный писец Джереми Марчбэнкс.       Как только мистер Дож закончил, заговорил ещё один голос, мужской и добродушный. Но он не принадлежал ни одному из волшебников, которых только что перечислил мистер Дож – он появился из-за сиденья Петуньи.       – Свидетель защиты Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор.

❀