Petunia and the Little Monster

Август, 1974

      Петунья упала на колени, сжимая мягкую траву между пальцами и глубоко дыша через нос. В глазах у неё поплыло, а тошнота подкатила к горлу, как медленно движущийся слизняк, вынуждая её стиснуть зубы.       «Не перед Юджином, – сказала она себе, и на её челюсти подёргивался мускул. – Не смей».       Тёплая рука гладила её по спине, успокаивая шероховатыми, медленными поглаживаниями.       – Скоро пройдёт, Цветочек. После порталов всегда плохо, особенно в первый раз.       – Я не понимаю, – воскликнула Петунья, – зачем нам вообще пришлось прикасаться к этой гадости.       – Это самый кратчайший путь сюда. Они были созданы и распространены специально для этого турнира.       – Я бы предпочла полететь на Аспене или даже на одном из твоих суетливых гиппогрифов.       Юджин усмехнулся.       – Приму за честь. Хочешь воды?       Петунья молча кивнула и осторожно отпила небольшой глоток из фляжки, которую протянул ей Юджин. Слегка оклемавшись, Петунья осмотрелась, и ей пришлось смириться с тем фактом, что она больше не стоит на гравийной дорожке в Дорсете.       Юджин объяснил, что прикосновение к ржавой старой банке, которая больше напоминала неубранный мусор, чем что-либо волшебное, перенесёт их в другое место, но Петунья сильно сомневалась. Но как только кончики её пальцев коснулись ребристого алюминия, всё вокруг было поглощено внезапным вихрем движения и цвета, смывая остатки её недоверия.       Теперь она стояла на невысоком холме, с которого открывался вид на широкое поле, усеянное маленькими белыми палатками, которые издалека напоминали стадо овец. Петунья смогла разглядеть людей, перемещающихся между палатками, и с лёгким уколом дискомфорта осознала, что все они являются волшебниками. Вероятно, она будет единственной среди них, у кого нет магии.       – Нам придётся ещё раз использовать эту штуку, чтобы вернуться? – спросила Петунья, её взгляд снова упал на красную банку, невинно лежащую рядом с ней. Ей хотелось удрать от него, как от ядовитой змеи, но желание сохранить свой имидж перед Юджином остановило её.       – Тебе станет легче, если я солгу, сказав «нет»?       Петунья одарила Юджина одним из своих раздражённых взглядов, прежде чем перенаправить его на банку. Она бы его выпнула, если бы не боялась, что её переместит чёрт знает куда, как только её начищенная туфелька коснётся его. Вместо этого она встала, разгладила юбку и передала флягу обратно Юджину, который взял ту с лёгкой усмешкой. Петунья выбрала одно из своих любимых платьев – длинное хлопковое платье длиной до середины икры с маленькими жёлтыми цветочками. Она была рада видеть, что ей удалось избавить его от пятен травы, несмотря на довольно резкое приземление.       – Тогда пойдём, возможно, я забуду об этой проклятой штуке, когда мы отойдём от неё подальше.       Юджин взял её за руку и повёл вниз с холма, его хватка была уверенной и тёплой.       – Рад, что ты чувствуешь себя лучше, Цветочек.       Петунья лишь фыркнула и попыталась прогнать из своего живота бабочек, которые ожили, как только кожа Юджина коснулась её. Это было смешно – они часто целовались и прикасались друг к другу, поэтому простое держание за руки не должно было вызывать никакого волнения. Но сколько бы раз она ни говорила себе это, её пальцы всё равно щекотали, а глаза через каждые несколько вдохов переводились на их сложенные руки, как будто она хотела убедиться, что они всё ещё держатся друг за друга.       У Юджина хорошие руки, давно решила Петунья. Широкие ладони, длинные пальцы, квадратные ногти и маленькие мозоли, слегка царапавшие её мягкую кожу. Петунья, которая всегда была выше своих сверстников как минимум на полголовы, чувствовала себя миниатюрной, когда ладонь Юджина закрывала её собственную. И ей нравилось это чувство.       Она была так отвлечена этими мыслями что не заметила, как они спустились с невысокого холма, и когда внезапно вокруг появились другие люди, низкий ропот множества голосов лопнул тихий пузырь Петуньи.       Первое, что заметила в них Петунья, – это нелепая одежда. Она не вступала в контакт с крупным волшебным обществом после своей первой и единственной прогулки на Косом Переулке и почти забыла, что они, очевидно, любили одеваться либо так, как будто они жили в прошлом веке, либо в красочные конструкции, включающие в себя страусиные перья и свисающие колокольчики. Теперь впечатление о придворных шутах лишь усиливалось бело-синей краской на их лицах, видимо, демонстрируя лояльность к одной из играющих команд. Петунья заметила одну черноволосую женщину, краска на лице которой скользила по коже синими полосами, напомнившими Петунье плавающих угрей.       – За какую команду они болеют?       Юджин усмехнулся.       – Сам не знаю, флагов они с собой не носят, сегодняшний матч пройдет между Шотландией и Грецией, и их национальные цвета одинаковы. Очень хитро, если подумать: какая бы команда ни выиграла, они могут просто заявить, что подбадривали её с самого начала.       Петунья спрятала расползавшуюся улыбку и позволила своим глазам продолжать блуждать по сторонам. Чем больше она смотрела, тем больше замечала что-то странное – повсюду толпились люди, не вписывающиеся в толпу. Они были в чёрных одеждах, без краски, с суровыми выражениями лиц, наблюдая за разноцветной толпой, как за кричащей стаей непослушных цыплят. Петунья не могла точно решить, кем в этой сцене были одетые в чёрное волшебники – сторожевыми собаками или лисами. От них по её спине пробежала неприятная дрожь, и Петунья быстро отвела глаза, прежде чем один из них поймал бы её взгляд.       Возможно, она была не единственной, кого нервировало их присутствие. Хотя толпа вокруг неё смешалась и с гордостью носила свои нелепые наряды, они каким-то образом казались подавленными. Не было никаких повышенных голосов, ни возгласов, ни конфликтов. Петунья нигде не видела никакого волшебства, даже чего-то такого маленького, как плавающий багаж или сверкающая палочка. И если учитывать сказанное Юджином, что квиддич – это волшебный эквивалент футбола, она была немного удивлена небольшим количеством людей. Она ожидала, что её затопит толпа, но путь между палатками был свободен, вокруг были лишь маленькие группы людей.       Небольшое размер толпы также означал, что было легко заметить пламя рыжих волос, приближающееся к ним, задолго до того, как тело, к которому оно было прикреплено, достигло их.       – Джин! Вот ты где, я боялся, что ты пропустишь церемонию открытия, остальные уже пошли на стадион, – Биллиус остановился перед ними, сияюще улыбнувшись Юджину, прежде чем его голубые глаза метнулись к их сложенным рукам и, наконец, к Петунье. – Привет, Петунья.       – Биллиус.       Если Юджин и почувствовал отчужденность в её тоне, то не показал этого. Вместо этого его улыбка стала шире, и он сжал плечо Биллиуса в знак приветствия, хотя Петунья была довольна, что он не отпустил её при этом.       – Билли! Как поживаешь?       Биллиус усмехнулся.       – Ты имеешь в виду между присмотром за моими племянниками и преследованием по саду бешеного маминого джарви? Это единственное, чего я ждал всё лето!       Юджин рассмеялся.       – Уже решил, какую команду поддержать?       – Шотландцев разумеется, в конце концов, у них есть Каннингем, и все знают, что он лучший, когда дело касается защиты ворот.       Юджин согласно промычал, и они возобновили прогулку между палатками, с присоединившимся Биллиусом. Когда рыжеволосый мальчик глубоко вздохнул, Юджин бросил на Петунью быструю заговорщицкую ухмылку, которая пролетела над её головой – пока Биллиус не начал лепетать:       – С другой стороны, у греков в этом году появился новый ловец, и я слышал, что у него безумная реакция, особенно в начале игры, хороший глаз и чутье. Но МакГрегор опытнее, и в прошлом участвовал в чемпионатах мира, поэтому его нервы закалены, и а вот у новичка могут сдать нервы, хотя, если этот новичок настолько талантлив, как гласят слухи, возможно, это не будет иметь значения...       Остальные его слова растаяли в дымке вокруг головы Петуньи, неизвестные слова, такие как «квоффл» и «снитч», сопровождались какими-то цифрами и статистикой, которые не смогли зажечь даже малейшего интереса. Вместо этого она нашла время для того, чтобы заметить приподнятую бровь Юджина, что заставило его только усмехнуться, прежде чем попытаться обратить внимание на извилистую дорогу, по которой они шли. Биллиус вёл их между палатками, которые, как отметила Петунья, были обманчиво маленькими и тусклыми для большого количества богато одетых зрителей вокруг.       – Зачем так много палаток? – спросила Петунья, не обращая внимания на то, что она прервала хлёсткие рассказы Биллиуса о каком-то игроке.       – Большинство планируют остаться на несколько дней, некоторые даже приезжают за недели до начала игры, – ответил Юджин. – Всё это часть опыта – в конце концов, квиддич может длиться месяцами.       Петунья посмотрела на него и твёрдо сказала:       – Надеюсь ты не рассчитываешь, что я буду спать на земле в каком-то забытом богом поле?       – Если хочешь, можешь остаться в палатке моей семьи, – предложил Биллиус, хотя Петунья не упустила из виду, что его глаза немного неохотно встретились с её глазами. – Она уже поставлена, и у нас достаточно места ещё для двоих. Это прямо там.       Он указал на печально обвисший экземпляр, некогда белая ткань которого местами слегка пожелтела. И уж точно не выглядело так, будто оно способно вместить более двух человек, не говоря уже о ещё двух людях.       – О, прежде чем мы пойдём на стадион: лучше оставь свою палочку здесь, она будет в безопасности, – продолжил Биллиус, как будто вид палатки пробудил его память.       Впервые хорошее настроение Юджина пошло на убыль.       – Мою палочку?       – Да, иначе они его конфискуют, и возврат займёт несколько часов.       – Почему?       – Новые правила. Официально, чтобы толпа не была слишком шумной.       Юджин молчал. Петунья не упустила из виду акцент, который Биллиус сделал на «официально», как будто думал, что для запрета была ещё одна причина. Но оба мальчика больше ничего не сказали, и что-то помешало Петунье озвучить свой вопрос.       Может быть, новые правила стали причиной странной атмосферы, которая, казалось, витала на протяжении всего турнира, как туман? Судя по лицу Юджина, когда он нырнул в палатку, чтобы оставить палочку, волшебникам явно не нравилось, когда их разлучали со своими деревянными палками.       Но наблюдая, как двое мужчин в тёмной одежде быстро проходят мимо них, сурово оглядывая ожидающих Петунью и Биллиуса, прежде чем отвернуться, она почувствовала, как что-то холодное просачивается в её кости, как будто её ноги увязли в снеге.       Когда появился Юджин, они присоединились к толпе людей, медленно двигавшихся по полю, вокруг них плавали стоял лёгкий гул, напоминавший восторженную болтовню Биллиуса. Но Петунья слышала отголоски негодования, ропот о запрете палочек или нервные шутки о людях в темных плащах, которые время от времени прорывались сквозь толпу, как барракуды сквозь рой маленьких бело-голубых рыбок.       «Я не хочу здесь находиться», – подумала Петунья, глядя на раскрашенные и незнакомые лица вокруг. Она не должна быть здесь... ей здесь не место.       Её ноги замерли, плечо дёрнулось, когда Юджину потребовалась секунда, чтобы понять, что она перестала идти рядом с ним. Он обернулся, его брови обеспокоенно нахмурились.       – Цветочек?       – Я должна идти, – тошнота от её прибытия вернулась в полной силе, желудок Петуньи скрутило, а во рту скопилась слюна. Её взгляд был расфокусирован, воздух колебался, словно мираж.       Единственное, на чем она могла сосредоточиться, — это на необходимости уйти. Прямо сейчас.       Словно издалека она услышала голос Биллиуса.       – Должно быть защита от магглов.       В следующую секунду она могла видеть только лицо Юджина, тёплые широкие руки, сжимающие её щёки, заставляющие её глаза встретиться с его карими глазами.       – Цветочек, посмотри на меня. Всё в порядке, просто сделай ещё несколько шагов, и всё будет кончено.       «Ты не понимаешь, – хотела сказать она, – я не могу идти этой дорогой, мне надо уйти...» Но хоть она и чувствовала, что её губы дрожат, слова не сходили с них. Она чувствовала запах Юджина так близко к себе, чувствовала, как его тёплое дыхание скользит по её коже, как его мозолистые пальцы цепляются за тонкие волосы на её висках.       И его глаза. Его глубокие глаза, смесь карамели, шоколада и крохотных пятен глубокого обсидиана, поглощающие свет, смотрели на неё так серьезно, всегда смотрели на неё...       Её ноги шли вперёд, как будто она шла по пояс в грязи, но она двигалась, ведомая мягкой настойчивостью Юджина.       А затем что-то коснулось её кожи, лёгкое, как крылья мотылька, и в её голове словно лопнул пузырь. Странная настойчивость и паника вымылись из неё, как ядовитая грязь из потока, оставляя за собой ясность и лёгкость.       Петунья моргнула, пытаясь справиться с дезориентацией, почти покачиваясь.       – Что случилось?       – Они спрятали арену под барьером с антимаггловскими чарами, – голос Юджина был мрачным, а глаза – жёсткими. Если бы Петунье пришлось связать эмоции с выражением его лица, то это был бы гнев, хотя она не была уверена, на что он был направлен.       Она всё ещё была настолько дезориентирована, что его словам потребовалась секунда, чтобы проникнуть в её голову, и как раз в тот момент, когда она собиралась спросить, о какой арене он говорит (они шли по пустому полю, она не заметила ни одного здания) на многие мили) она это увидела.       – Мы на месте.       Возвышающиеся конструкции появились из воздуха прямо перед ними, пронзая небо там, где раньше плыли облака. Петунья уставилась на них, пытаясь совместить их существование с тем фактом, что всего секунду назад она ничего не видела...       Хрупкие деревянные башни образовывали на поле гигантский овал, который был больше, чем любой стадион, который она могла себе представить, и его невозможно было не заметить.       Они напомнили Петунье маленькие башенки, которые Лили когда-то пыталась построить с помощью материнских запасов зубочисток (вынесенных из ванной под аккомпанемент ругательств Петуньи), и выглядели они столь же неустойчиво – как будто достаточно сильный ветер мог унести их прочь и разбросать по всей сельской местности. Развевающиеся по бокам знамена и флаги лишь сильнее беспокоили Петунью, казалось что их подхватит ветер, как парус, и разорвёт всё это ещё быстрее.       И как только она оказалась прямо под ними, Петунья поняла, насколько они на самом деле высоки. Выше, чем любое здание, которое Петунья когда-либо видела, выше, чем самое высокое здание, мимо которого она проходила в Лондоне, и она до сих пор помнила свой шок, когда впервые покинула сельскую местность.       – А, третья трибуна, секция 26-JK, – скучающе протянула молодая ведьма, стоявшая у входа на стадион, сжимая в пальцах билеты, которые ей протянул Юджин. Она кивнула женщине в чёрной мантии позади неё, которая выглядела совсем не скучающей, её глаза были строгими и пронзительными, как у ястреба.       – Никаких палочек на стадионе, никакой магии на стадионе, никаких драк на стадионе. Наслаждайтесь игрой.       Голос продавщицы билетов звучал так, как будто она забыла, что такое удовольствие, но Петунья отвлеклась, когда женщина с ястребиными глазами взмахнула палочкой в воздухе, прежде чем щёлкнуть:       – Чисто.       Их небольшая группа быстро сгрудилась у входа, даже неистовый энтузиазм Биллиуса по поводу игры, сопровождавший их всю дорогу сюда, притупился. Петунья потратила несколько минут, пока они дошли до третьей трибуны, чтобы осмотреться вокруг. Они шли по небольшой тропинке, которая окружала круглую травяную арену посреди деревянных башен, большую, чем любое футбольное поле, которое она когда-либо видела. Высокие обручи были воткнуты в землю, по три с каждой стороны и окружены ямой с мелким белым песком, который явно был чужд окружающей его грязи и маргариткам.       Внутри стадиона радостная атмосфера, царившая вокруг палаток, была гораздо более оживлённой. Вокруг них раздавались болтовня, смех, насмешки и аплодисменты, создавая шумовой покров, который удобнее устроился на плечах Петуньи, чем напряжённые и приглушённые разговоры, которые она подслушивала раньше.       – Что со всеми мракоборцами? – спросил Юджин, когда они подошли к своей позиции, – весьма необычное презрение сквозило в его голосе. Это было настолько на него непохоже, что Петунья сжала его руку крепче и почувствовала лишь небольшое облегчение, когда он ответил на давление коротким пожатием.       Биллиус пожал плечами, но его голос был тише, чем Петунья когда-либо слышала.       – Ну ты же знаешь, меры предосторожности, контроль толпы. По крайней мере, они нам так говорят.       Вопросы танцевали в голове Петуньи, их следы тяжелели с каждым пируэтом. Она выбрала безобидный вариант.       – Мракоборец?       Юджин повернулся к ней, когда они начали крутой подъём по шатким ступеням. Петунье почти казалось, что она чувствует, как они раскачиваются под её ногами при каждом шаге, и она была молча благодарна, что не боится высоты.       – Как маггловская полиция. Они защищают нас и обеспечивают соблюдение правил.       Петунья понимающе кивнула, но почувствовала, что её замешательство только нарастало. Она не чувствовала себя защищённой, и судя по выражению лиц мальчиков, они разделяли её чувства.       Они обнаружили стайку рыжеволосых членов семьи Биллиуса, стоящих рядом со своими местами и приветствовавших их восторженными рукопожатиями. Его мать, суровая темноволосая женщина, которую она помнила по вокзалу, пропала, и единственными, кого Петунья могла бы узнать, были молодая женщина в вязаном свитере и измученный мужчина в роговых очках. Петунья вежливо улыбнулась остальным и попыталась вспомнить хоть какие-то имена, но была благодарна, когда их прервал громкий хлопок, и у неё появился повод вернуться к Юджину и сесть.       Блеск разлился по медленно темнеющему вечернему небу над ней, шипя и выбрасывая искры с громким свистом, который вскоре затих, когда вокруг них раздался гулкий голос:       – Дамы и господа, для меня большая честь приветствовать вас всех на четыреста семнадцатом чемпионате мира по квиддичу!       Искорки в небе внезапно приблизились к гигантскому табло, которое выглядело так, как будто оно было бы более уместным на рыцарском турнире в средние века, и впились в дерево, оставив после себя большие дымящиеся буквы с надписью ГРЕЦИЯ: 0, ШОТЛАНДИЯ: 0.       Петунья задавалась вопросом, как они будут обновлять счёт теперь, когда дрова уже сгорели, прежде чем отбросить эту мысль, потому что попытки найти логику среди магии были так же бесполезны, как попытки пасти кошек в ванне.       – А теперь без лишних слов позвольте мне поприветствовать талисманы сборной Греции!       Юджин наклонился вперёд, пока Петунья рассматривала... – Существ? Существа? Животные? – которые выскакивали на арену, и застыла от изумления.       Даже с такой высоты над землёй она могла легко различить мужчин с вьющимися волосами и пятнистыми бородками, необычно густые волосы покрывали их (неприлично) обнажённые груди и руки, нагруженные разнообразными инструментами и флягами.       Но густые волосы на груди не имели ничего общего с мехом, покрывавшим их козлиные ноги.       – Сатиры, – сказал Юджин, и когда Петунья взглянула на него, она узнала выражение его лица, то самое, которое он будет носить, рассказывая ей о некоторых из наиболее фантастических существ, спрятанных в подвале Ньюта Саламандера. Он больше не выглядел злым, появления сатиров было достаточно, чтобы отвлечь его внимание, и Петунья испытала странное облегчение, увидев его в обычном хорошем настроении.       Ей не нравилось, когда Юджин выглядел несчастным, и эта реальность почему-то была настолько пугающей, что Петунья быстро отогнала её, вернув своё внимание к людям-козлам на поле.       Они начали играть на арфах, в то время как другие подносили к губам деревянные флейты и свирели. В толпе воцарилась тишина, секунда ожидания, когда волшебники и ведьмы вокруг Петуньи затаили дыхание, а затем с поля вырвалась песня, омывая всех присутствующих и крепко сжимая их.       Сатиры прыгали, танцевали и играли, хлопая в ладоши и копыта, виляя короткими козлиными хвостами, и, казалось, они всегда находили секунду, чтобы отхлебнуть вина из своих фляг, и музыка ни разу не заикалась. Мелодия была быстрой и живой, не похожей ни на что из того, что она когда-либо слышала раньше, почти жестокая по темпу, но скорее воодушевляющая, чем пугающая.       Музыка хлынула через Петунью, как если бы его влили ей в уши теплым потоком, обвивая её конечности, и прежде чем она успела остановить его, её ноги застучали, а пальцы отбивали быстрый ритм на коленях. От этого она чувствовала себя почти опьянённой, головокружительной и приободрённой одновременно.       Когда сатиры кружились в последний раз, казалось, будто заклинание разрушилось, что-то древнее и первобытное, больше, чем любое другое волшебство, с которым Петунья когда-либо сталкивалась. Только теперь она заметила маленькие лозы, которые вырвались из-под копыт сатиров и змеились по некогда простой траве, как свидетельство их присутствия.       Вокруг неё разразились аплодисменты, и Петунья почти беспомощно аплодировала, её кровь всё ещё кипела под звуки песни.       Прежде чем Петунья смогла привести свои мысли в порядок и успокоиться, вокруг них снова раздался громкий голос диктора.       – А теперь, пожалуйста, поприветствуйте талисманы сборной Шотландии!       Аплодисменты стихли, как только зрители смогли хорошенько разглядеть существ, крадущихся на поле по другую сторону от ныне исчезнувших сатиров. Если раньше сатиры выглядели почти веселыми, с пухлыми животами, красными носами и маленькими короткими рогами, то эти человекоподобные существа были невысокими и тощими, их худощавые черты лишь подчеркивали выпученные, налитые кровью глаза. Петунья могла слышать металлический звон их тяжелых железных ботинок, в то время как её взгляд необъяснимым образом был прикован к ярко-красной шляпе, сидящей на их длинных волосах.       Улыбка Юджина потускнела, и Петунья увидела, как его рука упала в карман, где он обычно держал палочку, но наткнулся только на пустоту.       У этих новых существ не было ни инструментов, ни вина, вместо этого они несли ржавые посохи, которыми они рассекали воздух.       А потом они начали петь, и Петунье очень хотелось, чтобы она вместо этого заклеила уши. Их голоса были скрипучими и странно глубокими, вторгаясь и скользя сквозь толпу, слова звучали с акцентом, но от этого не становились менее ужасными.       – В кровь наших врагов,       В кровь ваших врагов,       Окуну свою шляпу я,       В кровь вашего рода,       В кровь нашего рода,       Окуну свою шляпу я,       И как закончится кровь,       Наших врагов,       Вашего рода,       Надену свою шляпу я.             Закончив свой короткий куплет, они радостно зачирикали и подняли свои ярко-красные шляпы, чтобы помахать ими молчаливой толпе.       – Красные колпаки, – сказал Юджин, и это прозвучало как предупреждение.       – Э-э, да, действительно, какое яростное представление со стороны наших шотландских талисманов! И вот команды, момент, которого вы все ждали, дамы и господа! Справа, во главе, конечно же, капитан Каннингем, а за ним МакГрегор...       Петунья почти не обращала внимания на волшебников, пикирующих с неба, которые проезжали на своих мётлах длинными поворотами, обогнув стадион и давая испуганной публике шанс избавиться от затянувшегося беспокойства и вместо этого начать аплодировать.       Только Петунье забыть об этом было не так-то просто. Её глаза следили за существами – Красными колпаками – когда они прятались в тени, ухмыляясь, растягивая бледные губы и обнажая длинные зубы.       Но не их ужасный вид или кровожадные слова удерживали её, а тот факт, что они владели речью.       Они говорили и пели с ясным чувством и пониманием. В отличие от Джарви в саду Уизли, который нёс ерунду и оскорбления – эти существа знали, что говорили. Очевидно, это были разумные животные: не животные, проделавшие трюк, а существа, которые знали, что делают.       И волшебники использовали их как талисманы.       Может быть, было бессмысленно искать сходство с чем-то столь решительно другим, но Петунья каким-то образом почувствовала странное родство с существами, скрывающимися сейчас в тени, забытыми вслед за летающими волшебниками.       Почему была такая резкая разница в их обращении? И почему это отражало то, как к самой Петунье иногда относилось волшебное сообщество?       Её разум вернулся к странному барьеру, который вторгся в её мысли и заставил её хотеть убежать, не обращая внимания на Петунью, просто из-за того, что она не обладала магической кровью. Он заразил её без предупреждения, не оставив ей шанса бороться с ним, как вирус, который выделил её, и если бы не Юджин... Петунья вздрогнула.       Ей здесь не рады. И глядя на этих волшебных существ, коей не была Петунья, и которые всё ещё были загнаны в углы, изгнаны в края и тени, она задавалась вопросом: почему.       Её глаза пытались найти распускающиеся лозы, оставленные танцующими сатирами, но формы развевающихся накидок, рассекавших воздух, скрывали их из виду. Своей песней они создавали красоту, а теперь их использовали как развлечение для волшебников, которые считали свою магию чем-то само собой разумеющимся и считали её изящным трюком.       Сосредоточиться на игре Петунье не удалось, хотя Юджин пытался объяснить ей правила (снова). Но она не обращала внимания на взрослых мужчин, сжимающих между бёдрами мётлы, гоняющих по воздуху слишком много мячей, и... это были бейсбольные биты?       Вместо этого она неоднократно пыталась увидеть спрятанные талисманы, но они выходили на солнечный свет только тогда, когда одна из команд забивала гол, исполняя короткие танцы (Сатиры) или пронзая воздух своим оружием и воя (Красные колпаки). Каждый раз, когда это происходило, Петунья чувствовала, как её пальцы сжимают её красивую юбку, чувствуя себя виноватой за то, что она была частью той же ликующей публики.       Вероятно, именно из-за этой озабоченности Петунье потребовались долгие минуты, чтобы заметить, как атмосфера вокруг неё перешла от энтузиазма к ужасу.

❀