Petunia and the Little Monster

Декабрь, 1972

      Петунья пробиралась через толпу, задаваясь вопросом, когда она успела так привыкнуть к этому месту. Высокий потолок и гулкое эхо, белый дым, клубящийся к нему только для того, чтобы раствориться в неосязаемом запахе древесины, золы и вымытых кирпичей, окружавших её со всех сторон, были настолько привычным зрелищем, что она ни на что не взглянула дважды – даже на всё магическое. Визжащие животные, запертые в слишком маленьких клетках, нарушающий все законы физики багаж и, конечно же, поток детей всех возрастов в нелепых остроконечных шляпах, спешащих с поезда, чтобы провести Рождество со своими семьями, – ничто из этого не заслуживало больше одного взгляда.       А ещё была она, Петунья, худая, ничем не примечательная девушка посреди всего этого, несмотря на то, что сама не обладала ни капелькой магии. Но хоть у неё и не было магии, у Петуньи была цель, причина быть здесь, и она провела её сквозь массу студентов, очищая перед собой путь целеустремлённо и умело расставленными локтями.       Сегодня она расскажет Юджину о недавно установленном волшебном камине. И тогда он узнает, что у них есть способ встретиться, не требующий от Петуньи сидеть в душной машине часами или проходить сквозь стены.       Возможно, сегодня они побудут вместе больше пары минут.       Несмотря на свою решимость, Петунья почувствовала, как у неё свело желудок.       Что, если он не собирается видеться? Что, если его не волнует, что её камин теперь волшебный? Что, если...       Солнечные кудри блестели среди массы остроконечных чёрных шляп, привлекая внимание Петуньи надёжнее маяка ночью. Юджин.       Ноги понесли её вперёд, заботы на этот раз были забыты. Казалось, прошло много времени с тех пор, как она видела его в последний раз, отчего бабочки в животе порхали не только от нервов, но и от волнения.       Когда она подошла ближе, толпа расступилась и Петунья узнала два знакомых лица, стоявших с Юджином. Она до сих пор отчётливо помнила рыжеволосого мальчика, Биллиуса Уизли, из-за скандала, в котором, по её мнению, он был замешан, прежде чем понять, что Юджин её разыграл. Другой его спутник произвёл меньшее впечатление, хоть она и не питала к нему никаких неприятных чувств.       И всё же она предпочла бы найти Юджина одного.       – Привет.       Юджин обернулся, его типичная, слишком широкая ухмылка растянула его губы. Его медово-русая причёска была, как всегда, взлохмачена и выглядела ещё более неопрятно из-за пары заметно коротких прядей, как будто кто-то их отрезал наугад.       – Цветочек! Ты здесь!       Петунья только кивнула, не зная, что ей сказать. Она пришла, потому что надеялась увидеть его? Потому что скучала по нему?       Она ни за что не сможет признаться.       – Я помню тебя, – пробормотал Биллиус вместо приветствия, – подруга по переписке, не так ли?       – Приятно снова встретить тебя, – улыбнулся третий мальчик, и появились мягкие ямочки на его щеках; Петунья вспомнила его имя – Фрэнк.       Взглянув на него, она ответила:       – Взаимно.       Биллиус скрестил руки за головой.       – Ну, это странно. Мы только что говорили о десяти других друзьях Джина по переписке...       Юджин смахнул с лица непослушную прядь.       – Может, уже прекратишь?       – Почему ты не понимаешь моего разочарования? Мы все гадали, кто же присылает тебе столько писем, ходили разные слухи, – чуть ли не скулил Биллиус. – Тайная невеста, работа под прикрытием – я лично думал, что ты наконец попал в настоящую беду и наблюдаешь за тем, кого обидел, но...       Оглядев Петунью снизу вверх, он вздохнул.       Пара бабочек в её животе застыли, и Петунья почувствовала, как уголки её рта опустились. Ткань пальто колола ладони, пока она сжимала его подол в кулаках. Сегодня она нарядилась в довольно красивую одежду, которую выбирала долго и тщательно: платье из чистой шерсти и её любимый синий шарф, выглаженный только вчера.       Так как смеет этот мальчишка смотреть на неё свысока? Переведя дух, Петунья уже собралась было прокомментировать его явно зашитую куртку, как Юджин усмехнулся.       – Ты бы предпочёл, чтобы я попал в беду, а не нашёл подругу?       – Это так... приземлённо! Скучно, – надулся Биллиус. – В том, что ты заводишь друзей, нет ничего нового.       Петунья проглотила своё язвительное замечание. Молчание обожгло ей горло, а затем вызвало спазм в итак напряжённом животе.       В том, что Юджин с кем-то познакомился, не было «ничего нового». Она не хотела этого признавать, но данные слова продолжали эхом звучать в её голове, отказываясь оставаться проигнорированными. Она почти не заметила, что разговор всё ещё продолжался.       – Не стоит шутить о таком, – дружелюбная улыбка Фрэнка угасла. – Учитывая нынешнюю ситуацию...       – Хорошо, я понял, все чувствительны, – Биллиус закатил глаза и указал подбородком на Петунью. – По-твоему, она похожа на одну из них?       Фрэнк нахмурился.       – Не шути об этом.       Петунья почувствовала, как дёрнулся краешек глаза. Одна из кого? Биллиус наполнил это слово ещё большим отвращением, чем Северус, когда он называл её «магглой», так что она не обманывала себя, считая, что это что-то приятное.       – Цветочек слишком хорошенькая, она не впишется в эту гниль, – вмешался Юджин, и хоть его тон был спокойным, но улыбался он не так широко, как обычно. – Тебе действительно следует остановиться, Билл.       Биллиус фыркнул.       – Ладно, хорошо, извини. Меня просто раздражает, что все так суетятся из-за этой темы...       Юджин наклонился ближе к Петунье, и она почувствовала исходящий от него лёгкий пряный аромат. Он пользовался одеколоном?       – Не обращай на него внимания, – драматично прошептал он, – Билл просто разозлился, потому что теперь есть ещё один ребёнок, который не даёт ему уснуть.       И от этой пары слов атмосфера внезапно стала легче, как будто приподнялась невидимая тяжёлая завеса.       – Да, поделись этой новостью и с ней, почему бы и нет! Как будто одного малыша с режущимися зубками было недостаточно, и они решили сделать ещё одного. Я не усну в эти праздники, клянусь, – сокрушался Биллиус, его тон всё ещё был раздражённым, но уже в другом плане. Менее провоцирующем и более мягком. – И я ни на секунду не верю, что он якобы так хорошо себя ведёт и...       – Билл, кажется, я только что заметил твою мать, – прервал его Юджин.       – Что? Где? Ребята, можно мне остаться с одним из вас?       Фрэнк наклонил голову.       – Почему? Я думал, ты скучаешь по своей семье?       – Я определённо не пропущу два новейших пополнения!       Юджин усмехнулся.       – Мне казалось, ты говорил, что малыш Билл милый?       – Его зовут Уильям! Перестань говорить так, будто он мой сын, я знаю, что это ты виноват в этих слухах! – он с паникой огляделся вокруг, его голос стал умоляющим. – Пожалуйста, Джин, Фрэнк?       Юджин пожал плечами.       – Звиняй, я не хочу навлекать на себя гнев миссис Уизли, если лишу тебя её любящей заботы во время Рождества. И я что-то припоминаю о семейном торжестве...       – А ты, Фрэнк?       Биллиус жалостливо посмотрел на друга, но Фрэнк покачал головой.       – То же самое.       – Ой, да ладно, – Биллиус даже мельком взглянул на Петунью, но, кажется, понял, что никакой помощи от неё не получит. Его голубые глаза из больших и умоляющих превратились в суженные щёлочки, а его внимание снова переключилось на друзей. – Я собираюсь опробовать на вас двоих свои новейшие штучки от Гэмбла и Джейпса!       Юджин широко ухмыльнулся.       – Спасибо за предупреждение.       – Ой, отстань. В любом случае, я нигде не вижу мамы, а ты...       – Билли! Вот ты где, я повсюду тебя искала.       Обернувшись, Петунья увидела идущую к ним высокую женщину с роскошными тёмными волосами. На ней было очень стильное пальто с огромным воротником и кожаными аппликациями, подчёркивавшими её тонкую талию. Она улыбнулась двум другим мальчикам, когда остановилась рядом с ними, обнажив прямые белые зубы.       – Джин, Фрэнки, вы оба великолепно выглядите рядом с моим бесполезным дитём.       – Мама! – Биллиус покраснел, его кожа стала соответствовать его огненным волосам.       Юджин ухмыльнулся, а Фрэнк вежливо кивнул.       – Миссис Уизли.       – Прекращай с этим «миссис» – я чувствую себя такой старой – зовите меня просто Элла. А это кто? Ваша новая подруга?       Петунья внезапно оказалась в центре внимания брюнетки. В ней была такая энергия, которую Петунья находила пугающей, и её ничуть не смягчали её голубые глаза или улыбка с красными губами.       Несмотря на отсутствие внешнего сходства, Петунья вспомнила свою учительницу истории, миниатюрную и хрупкую женщину, похожую на мешок костей, скреплённый тонкой, как бумага, кожей. Она пугала даже самых непослушных одноклассников, заставляя их подчиниться одним мимолётно кинутым стальным взглядом.       – Она подруга Джина, – ответил Биллиус высокой женщине, которая, возможно, была его матерью, слегка раздражённым голосом. – Мы видимся второй раз.       – Меня зовут Петунья Эванс, – представилась Петуния, изо всех сил стараясь следить за своими манерами. – Рада встрече.       Женщина продолжала ей улыбаться.       – Какая вежливая юная леди. Может быть, ты сможешь научить этих бесполезных мальчиков каким-то манерам, Мерлин знает: им это необходимо – мне самой явно не удалось вбить их в толстый череп моего сына.       – Мама!       – Если ты не хочешь, чтобы я ставила тебя в неловкое положение перед красивыми девушками, тебе не следовало заставлять меня искать тебя. Арти и твой отец ждут снаружи.       Биллиус колебался секунду.       – Как насчёт...       Миссис Уизли прервала его.       – Нет, твои маленькие племянники ещё дома, у тебя будет отсрочка до нашего приезда. Если повезёт, Арти будет вести машину и настолько увлечётся своей новой маггловской машиной, что заблудится по дороге.       Биллиус громко вздохнул с облегчением, отчего глаза его матери заблестели. А потом её улыбка стала немного злой.       – Ты уже пригласил свою новую подругу на праздник?       Вздох Биллиуса застрял у него в горле и превратился в сдавленный кашель. Юджин начал смеяться.       Миссис Уизли цокнула.       – Именно это я и имела в виду, когда говорила об отсутствии манер. Дорогая, у нас небольшой праздник в честь нового члена семьи, и на него приглашены все друзья Билла. Если у тебя есть время, обязательно зайди. Нам всем сейчас нужно немного развеяться и порадоваться чему-нибудь, а что может быть лучше пополнения семьи?       По спине Петуньи пробежали мурашки, а паника ошпарила подобно кипятку.       – Я не знаю, могу ли...       – Никаких оправданий: радостью нужно делиться, особенно в трудные времена. И чем больше людей пожелают маленькому Чарли счастливого начала жизни, тем лучше. Вы оба придёте, верно?       Её последние слова были адресованы Фрэнку и Юджину, которые кивнули.       – Я бы не посмел пропустить это, миссис Уизли.       Миссис Уизли не стала напоминать ему, чтобы её называли Эллой, а лишь удовлетворённо промычала.       – Хорошие мальчики, вы оба. Что насчёт тебя, дорогая?       Оказавшись в центре пронзительных голубых глаз, Петунья рефлекторно кивнула.       – Я... да, конечно... Спасибо за приглашение.       – Как мило! Чем больше тем лучше. А теперь нам действительно пора идти, прежде чем Арти найдёт единственную кнопку, которая заставит эту штуковину взорваться – и что бы ни говорил твой отец, я уверена, что она есть. Ты же знаешь, как магглам нравятся взрывы.       Биллиус застонал.       – Мам...       Она бросила на него взгляд, который внезапно стал менее весёлым.       – Да?       Биллиус проглотил свои первоначальные слова.       – Ничего. Увидимся на вечеринке, Джин, Фрэнки… И полагаю, Петунья.       Петунья моргнула на грубость, но прежде чем она по-настоящему осмыслила это, его мать цокнула языком.       – Не называйте это вечеринкой, в лучшем случае это небольшая тусовка. Я с нетерпением жду встречи с вами в следующую пятницу, дети, не нужно брать с собой ничего, кроме себя.       Она одарила их ослепительной улыбкой, прежде чем развернуться и пройти сквозь толпу, уверенно расправив плечи. Масса студентов так легко расступалась перед ней, что её широкие шаги ни разу не запнулись. Биллиус неловко махнул рукой, прежде чем быстро последовать за ней.       – Ну, теперь у тебя будет шанс познакомиться с маленьким Билли, – Юджин повернулся к Петунье. – Он такой же любопытный, как и большой Билли, но баллы по праву передаются за то, что выглядит очень даже мило, пока блюёт на меня.       Фрэнк рассмеялся.       – Не могу не согласиться.       Юджин усмехнулся Петунье.       – У Билла сложилось впечатление, что лучший способ выработать толерантность – это обмочить кого-то.       – И обычно нам приходится убирать за ним.       – К настоящему моменту мы, вероятно, знаем куда больше выводящих пятен заклинаний, чем домашние эльфы, – размышлял Юджин.       Петунья хотела спросить, что такое «домашние эльфы», но не могла заставить себя сделать это, особенно перед волшебником, как Фрэнк, которого она едва знала. Вместо этого она откашлялась, решив вернуться к тому, что хотела сказать Юджину с самого начала.       – Хорошо, что наш камин теперь волшебный – для того, чтобы прийти на вечеринку, понимаешь.       Фрэнк нахмурился.       – Волшебный? Ты имеешь в виду, что он подключён к каминной сети?       Щёки Петуньи моментально покраснели, и она внутренне прокляла его за то, что он здесь. Её благоприятное первое впечатление о нём постепенно клонилось к негативному.       – Да, именно так, я говорю о каминной сети.       Юджин провёл пальцами по волосам, отчёсывая несколько прядей от мерцающих карих глаз.       – Это здорово, Цветочек. Ты можешь просто сказать ему перенести тебя в Нору в пятницу.       – В Нору?       – Я не могу сказать точно, кто придумал это название, домом Билла всегда была Нора.       Это звучало так, будто он жил под землёй, но Петунья решила оставить эту мысль при себе. В любом случае её волновали более важные вещи: как небрежно упомянуть о том, что она всё это время хотела сказать.       Собрав всю свою храбрость в груди, Петунья внезапно почувствовала каждый свой вздох. Дыхание не должно быть чем-то, о чём ей нужно сознательно думать, верно? Её ребра были слишком тугими. Был ли у неё высокий голос?       – Да, это действительно удобно для посещения других. Может быть...       «Теперь мы сможем встретиться. Где-то не на этой проклятой станции».       Но сколько бы раз она ни выкрикивала эти слова у себя в голове, губы Петуньи отказывались шевелиться. Они онемели и отяжелели, а напряжение распространилось от её груди к горлу, лишая возможности произнести слова.       Золотая прядь упала ему на лицо и защекотала Юджину нос. Он сдул её со смехом.       – Теперь, когда ты можешь пользоваться камином, у меня больше нет оправданий держать тебя подальше от гиппогрифов. Просто предупреждаю: если ты поймёшь, что они более удобны, чем Аспен (а ты это поймёшь), я не несу никакой ответственности.       Петунья моргнула.       – Кто такой Аспен? – спросил Фрэнк.       – Извини, это строго конфиденциальная информация между мной и Цветочком.       – Ух, ты можешь быть таким мерзавец. В любом случае мне всё равно.       – Конечно, нет.       – Да! – это слово вырвалось из её легких со взрывом облегчения ещё до того, как Петунья заметила, что она открыла рот. Покраснев, она попыталась глубоко вздохнуть и успокоиться. – Я имею в виду, да, было бы здорово увидеть гиппогрифов.       – Ты сейчас так говоришь, но они могут оказаться настоящими дивами. К тому же куда хуже Билли.       – Тьюни! Вот ты где!       Голова Петуньи резко повернулась, когда она услышала эхо знакомого голоса издалека. И действительно, почти скрытая за несколькими более высокими учениками, стояла Лили, её пылающие волосы прорывались сквозь массу чёрной униформы, словно сигнальная ракета. Поймав взгляд Петуньи, она начала махать руками над головой.       – Мы уходим, – крикнула она через толпу, не подозревая или не заботясь о том, что все люди смотрят на неё.       Петунья быстро повернулась к Юджину, не желая, чтобы кто-нибудь заметил связь.       – Мне пора идти.       – Увидимся в пятницу, Цветочек.       Петунья была уверена, что у её сердца возникла странная икота, потому как что-то определённо было не так с тем, как оно забилось после этих слов. Юджин ухмылялся ей, его обычная улыбка раскрыла губы чуть шире. Это выглядело просто правильно.       – Тьюни!       Не желая и дальше выставлять себя дурой, Петунья быстро отвернулась и поспешила туда, где могла заметить подпрыгивающую сестру.       Она снова увидит Юджина – совсем скоро! И не в суете миллиона других людей, окутанных колючим паром от локомотива. Но где-то под названием «Нора» (что всё равно казалось ей каким-то логовом животных).       Петунья услышала, как Фрэнк спросил: «Откуда она знает Лили Эванс?» – позади неё, но впервые в жизни ей было всё равно.       У неё были вещи поважнее – например, решить, что ей надеть на вечеринку у ведьмы.

❀

      Петунья в шестой раз поправила юбку, убеждаясь, что все отутюженные складки аккуратно легли на ноги. Ткань казалась мягкой и прохладной на кончиках пальцев, и она глубоко вздохнула, чтобы успокоить нервы, которые гудели как электричество прямо под её кожей.       Это был первый раз, когда её пригласили на вечеринку. Несмотря на то, что всё это было случайностью и она почти никого там не знала, Петунья не позволит себе никаких оплошностей. Её внешний вид должен быть безупречным. По этой причине она зачесала свои светлые волосы в стильную причёску, которая выглядела слишком старо для её возраста, но обнаружила, что это придаёт ей взрослый и серьёзный вид. Она даже украла у мамы жемчужную помаду и тайно нанесла её. На губах оно было липким и странным, и Петунья была сильно сосредоточена, чтобы не слизать её.       Убедившись, что всё в порядке, Петунья схватила в руку мелкий порошок, хранившийся в вазе для цветов рядом с камином. Крупинки тёрлись о её кожу, а некоторые провалились сквозь щели между её пальцами, осыпая ковёр у её ног.       Петунья попыталась вспомнить всё, что сказала ей миссис Снейп в первый и единственный раз, когда она использовала магический огонь. Говорите чётко, держите руки вдоль тела и закройте глаза.       Глядя на маленькое пламя, которое она разожгла, Петунья расправила плечи и бросила в него горсть пороха. Огонь тут же взлетел выше, засияв ярко-зелёным светом и окутав её лицо волной сухого тепла.       «Просто сделай шаг».       Закрыв глаза, Петунья шагнула вперёд, пока не почувствовала хруст пепла под подошвами и покалывание пламени, лизающего её.       – Нора!       Что-то невидимое схватило её за кишки и потащило их, в то время как пол уходил у неё из-под ног. Вместо того, чтобы падать вниз, она падала вверх, и тогда направление потеряло всякий смысл. Петунья не была уверена, где она была или где она началась и закончилась, но прежде чем паника овладела ею, всё уже закончилось. Гравитация вернулась, как перетянутая резинка, и она снова стала целой.       Задыхаясь, Петунья шагнула вперёд, сажа покрыла её некогда безупречные туфли. Подняв голову, чтобы сориентироваться, Петунья поняла, во что она только что вступила: в хаос.       Комната перед ней была заполнена толпой людей, молодых и старых, большинство из которых были рыжеволосыми. С низкого деревянного потолка доносилась такая громкая болтовня, что Петунье казалось, будто она находится посреди базара. Запах еды и вина был невыносимым, специи витали в воздухе и перекрывали даже дымный запах весело потрескивающего огня позади неё. Подавив желание чихнуть, Петунья огляделась вокруг, чувствуя себя не на своём месте. Почему-то она даже не подумала, что будет делать, оказавшись на вечеринке. Все её мысли были заняты внешностью и тем, как добраться сюда в целости и сохранности.       – Ах! Ты, должно быть, одна из кузин Фосеттов, я права? Сюда, сюда.       К ней подбежала весёлая молодая женщина в вязаном свитере, схватила Петунью за руку и потащила её от камина, который выглядел очень старым и почти полностью запёкшимся.       – Нужно оставить это место свободным для любых других прибывших, понимаешь. Я думаю, девчонки Фосетт уже вернулись, стоит ли нам их поискать? Ох, как невежливо с моей стороны, меня зовут Молли, Молли Прю... Уизли.       Петунья была ошеломлена, её взгляд метался между пухлой рукой, держащей её за руку, и краснощёкой улыбкой, направленной на неё. Женщине было не больше двадцати лет, у неё было дружелюбное круглое лицо с яблочными щеками и тёплыми карими глазами. Волосы у неё были ярко-красного оттенка, немного более оранжевого, чем у Лили, но не менее привлекательные.       – Я не знаю никаких Фосеттов, – наконец выдавила Петунья после того, как женщина протащила её почти через половину толпы. – Я подруга Юджина.       Молли остановилась.       – Юджина? О, ты имеешь в виду Джина. Прости за беспокойство, дорогая, я думаю, Джин на кухне с Билли. Этот негодяй пытается заполучить яблочное вино, пока никто не видит. Сюда, дорогая.       Они изменили направление, и Петунья всё больше и больше чувствовала себя маленьким ребёнком из-за того, как её вели. Путешествие через дымоход ослабило её тугие заколки для волос, и её прежде аккуратная прическа теперь выглядела так, будто она пережила ураган. Не только её туфли, но и щека были покрыты пятнами сажи, и если бы Петунья могла увидеть себя в зеркале, у неё наверняка случился бы небольшой сердечный приступ – вся её тяжёлая работа и тщательно спланированный внешний вид теперь были испорчены.       Они оставили позади тесное скопление незнакомцев и вошли в комнату, наполненную грохотом тарелок и свистом пара из чайника.       Но, несмотря на шум, там было пусто. Петунья широко раскрытыми глазами наблюдала, как одна из грязных тарелок, стоящих рядом с раковиной, окунулась в воду и была очищена щёткой, которую никто не держал.       – Ха, они были здесь всего несколько минут назад. Интересно, куда они убежали... Если Биллиусу действительно удалось раздобыть вина, то он, наверное, скрывается. Не то чтобы я виню мальчика, его мать иногда пугает даже меня.       Петунья почти не слушала Молли. В своём воображении она внезапно увидела себя, стоящую перед собственной раковиной, с тонкими и белыми от пенистой воды пальцами, пока она чистит тарелку за тарелкой. Её плечи свело от дискомфорта, остатки пищи застряли под ногтем, а по руке пробежала дрожь отвращения.       Петунья сморгнула образы, но чувства остались, как призрак, в её теле. Её глаза прояснились, и она перевела взгляд с самоочищающихся тарелок на рыжеволосую женщину рядом с ней – и внезапно обнаружила, что всё в этой весёлой молодой женщине некомфортно. Её вязаный свитер, её улыбка с ямочками, её тёплые глаза и её лёгкая поза теперь кричали о превосходстве и высокомерии.       «Посмотри, как легка моя жизнь, – казалось, всё это говорило. – Посмотри на то, чего у тебя никогда не будет».       Петунье не следовало приходить сюда. Юджин где-то прятался со своими друзьями-волшебниками и украденным вином, пока она была заперта на самостоятельной кухне высокомерной ведьмы.       – И вообще, дорогуша, могу я тебе что-нибудь принести, если мы уже здесь? Что-нибудь горячее выпить? Что-нибудь поесть?       Петунья окуталась холодным отвержением, чтобы отразить укол ревности, который колол и кусал всё её тело.       – Нет, спасибо.       – Ты уверена? Не хочу хвастаться, но именно сегодня я испекла свои знаменитые домашние пирожки с начинкой. Мой Арти не может насытиться ими.       – Нет, спасибо, – повторила Петунья.       – Ты тонкая, как палка, дорогуша, лишний кусок мяса не помешает...       – Моллипусенька! – на кухню ворвался рыжеволосый мужчина с растерянным видом, прижимая к груди плачущего младенца.       «Моллипусенька», – Петунья с лёгкой злобой подумала, какое ужасное прозвище...       – Твоя двоюродная бабушка ущипнула его за щёку, и теперь он не перестает плакать, – продолжил мужчина, и пара очков в роговой оправе сползла немного дальше по его веснушчатому носу.       Ведьма вздохнула.       – Мюриэль, снова. Она просто не может держать руки при себе рядом с младенцами. Ну, дай его сюда.       Петунья увидела свой шанс спастись и от ведьмы, и от волшебной кухни, когда женщина взяла на руки (по общему признанию милого) ребёнка и начала напевать колыбельную. Больше не находясь под её взглядом, Петунья быстро прошла мимо молодого человека, всё ещё стоящего в дверном проёме, и присоединилась к суете в гостиной.       Её окутал хриплый смех, любезно предоставленный двумя высокими рыжими мужчинами, стоявшими посреди комнаты, которые воспроизводили какую-то сцену, в которой нужно было часто ударяться друг друга в грудь. Петунья старалась держаться на краю толпы и окидывать взглядом комнату, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, боясь, что к ней снова обратятся и утащат.       Потолок был деревянным и низким, и обрывки разговоров удерживались прямо над её головой. На высоких полках красовались красочные безделушки: от дорогих фарфоровых тарелок до детских рисунков и засушенных растений в горшках. Мягкий диван был придвинут к одной из стен, чтобы освободить место, красная обивка местами настолько выцвела, что стала почти белой. Но, несмотря на свою старость, он не выглядел обшарпанным или дешёвым, а просто... удобным. Хорошо любимый.       Петунья наконец нашла тихий уголок, почти скрытый за книжным шкафом и большим, столь же мёртвым растением, отделённым от самого большого шума. Там сидели только два старика и играли в шахматы.       Петунья подошла, глубоко вздохнув, и чуть не закашлялась от дыма. Глядя на одного из седовласых мужчин, попыхивающих деревянной трубкой, она довольствовалась неглубокими вдохами.       Стоит ли ей пойти домой? Или ей следует найти Юджина и его друзей? Она только что приехала, но понятия не имела, где ей вообще следует начинать искать его в этом незнакомом доме... Петунья поняла, что, должно быть, слизнула немного помады, когда на её языке растёкся неприятный привкус.       – Нет, старый чудак, ты должен присматривать за своей королевой! Не смей посылать меня на смерть!       Петунья вздрогнула от резкого восклицания и обернулась, чтобы посмотреть на двух стариков. Один из них посмеивался и поглаживал свои густые усы.       – Твои пешки весьма темпераментны, Сен.       Другой мужчина попыхивал деревянной трубкой. Вокруг него висело плотное облако, медленно направляя тонкие серые спирали к низкому потолку.       – Пусть лучше они мне подскажут ходы, а не будут просто идти навстречу своей смерти, как твои весь этот вечер.       Усатый хмыкнул.       – Я не люблю, когда меня прерывают.       – Это заметно.       – О, замолчи и просто сделай свой ход.       Мужчина глубоко затянулся своей отвратительной трубкой. В то время как его блестящие волосы поседели и поредели, его карие глаза мерцали детскими искорками.       – Ну, и что мы об этом думаем?       – Переместите меня! Я могу загнать его башню в угол!       Петунья почувствовала, как кровь хлынула с её лица, а глаза чуть не вылезли из орбит.       Неужели одна из шахматных фигур только что заговорила?       – Нет, переместите меня! Я хочу убить его рыцаря!       А теперь ещё один...       – Это было бы самоубийственной миссией, – добродушно фыркнул мужчина.       – Тогда не трогай меня, – фигура – резной деревянный человек на лошади – быстро сменила такт.       Петунья просто смотрела на доску, чувствуя себя немного одурманенной. Возможно, дело было в приторном запахе, разносившемся вокруг неё, или в том, что только что заговорил неодушевлённый предмет. Маленький кусок дерева только что заговорил!       И больше никого это не удивило.       «Мне нужно уйти отсюда».       Ноги уже несли её к единственному выходу, который она видела, – двери на ржавых петлях, почти скрытой под мерцающими волшебными огнями. Прорвавшись сквозь него, завеса ледяного воздуха хлестнула её по лицу и заморозила лёгкие, проясняя мысли.       Задыхаясь, Петунья оказалась во внутреннем дворике с видом на очень неопрятный сад, сумерки затемняли всё вокруг из-за отключённого света. Но она, к счастью, была здесь одна, без рыжеволосой ведьмы и без стариков, которые могли бы её ещё больше озадачить. Вероятно, никто просто так не хотел бросить вызов декабрьскому холоду.       Почувствовав, что у неё есть очень даже веские причины, Петунья медленно опустилась на скрипучий шезлонг, подавляя дрожь, когда почувствовала, как её бёдра замёрзли сквозь аккуратную юбку. Она была одета для вечеринки не на открытом воздухе.       Но она также не вписывалась в вечеринку внутри дома, несмотря на тщательно подобранную и подходящую одежду. Там она столкнётся с самомоющейся посудой и говорящими шахматными фигурами. Здесь же... она была одна.       Но Петунья не могла избавиться от чувства отчуждённости. Всё, что она видела, было таким странным и причудливым.       «И фантастическим», – прошептал тихий голос в её голове.       Отбросив эту случайную мысль, Петунья откинулась назад и посмотрела на вечернее небо, пытаясь успокоить свои мысли.       Небо распространилось над её головой, окрасилось в желтовато-синий на горизонте, прежде чем потемнело до голубовато-серого. Медленно она позволила своим глазам блуждать в поисках первой мерцающей звезды.       Если шахматные фигуры могли говорить, что ещё могло? Столовые приборы? Мебель? Петунья усмехнулась от этой мысли. Несмотря ни на что, она была уверена, что её скрипучее садовое кресло не начнёт внезапно рассказывать истории.       – Ты!       Петунья вскочила, будто ужаленная.       Её дыхание застряло где-то между грудью и горлом, пока она кружилась в поисках того, кто говорил. Но куда бы она ни смотрела, Петунья не могла обнаружить ни одной души.       Она была здесь совсем одна.       И несмотря на это, голос повторил:       – Ты!       Дрожь, не имеющая ничего общего с холодным воздухом, пробежала по спине Петуньи, все волосы на её теле встали дыбом.       Кто только что с ней разговаривал? Она не представляла себе этот хриплый, но странно высокий голос. Но откуда он взялся? В тенистом саду было пусто, если не считать двух высоких деревьев, шуршащих на ветру, скрипящих качелей и курятника, почти скрытого за дикими, дикими сорняками, растущими повсюду.       – Ты! Глупая корова!       Вспомнив свои прежние мысли, Петунья взглянула на старое шезлонг. Наверняка нет...       – Кидала! Вниз по мосту! Где это? Старый мерзавец!       Петунья снова обернулась, когда услышала позади себя шорох, как будто кто-то пробирался сквозь высокую траву – но она не могла никого заметить в темноте.       – Там кто-нибудь есть?       Трава у края внутреннего двора внезапно разошлась. Прежде чем Петунья успела отступить, на палубу прыгнула чёрная тень. Петунья чуть не упала себе под ноги, прежде чем ошеломлённо замерла.       Перед ней сгорбился хорёк. Хорёк размером с не самую крупную собаку, с блестящим ошейником, украшенном стразами, и на поводке.       – Что...       Хорёк открыл рот, показав маленькие острые зубы и розовый язык. А потом...       – Девчонка-обезьянка, ленивый ублюдок, отвали!       ... оно начало говорить.       На секунду Петунья серьёзно задумалась, не сходит ли она с ума. Сначала шахматные фигуры, теперь хорёк-переросток… это было слишком абсурдно.       Хорек продолжил:       – Шлюха! Уродина-затычка! Мои яблоки!       – Мы оба сошли с ума, – прошептала Петунья, почти убеждённая в своих словами. Животные не должны были говорить, но и шахматные фигуры тоже. Тем не менее, то, что оно было таким явно звериным, но всё же способным к человеческому языку, делало его ещё хуже. Шахматная фигура была маленькой и сделанной из дерева, но это... существо было явно живым, полным тёплой крови и дышащее.       И это дышащее её обругало с ног до головы. Не перепугайся Петунья, она бы обиделась.       – Дай это! Задница! Где оно?       – Где что? – зачем она вообще этим занималась? Но вопрос ускользнул прежде, чем Петунья успела о нем подумать. Болезненное любопытство боролось с её истерией и медленно побеждало.       – Шлак!       – Прошу прощения?       – Не надо обижаться, – раздался позади неё гораздо более нежный голос. – Она не это имела в виду.       Петунья обернулась. Во внутренний дворик вышел мальчик примерно её возраста, с развевающимися светлыми волосами, свисавшими до плеч, и большими бледными глазами. Ещё более необычнее его причёски был его наряд: ужасное сочетание баклажано-фиолетовых брюк и ужасной оранжевой туники. За ухом у него торчало фазанье перо, кончик которого покачивался на ледяном ветру.       Этот день стал таким странным, что Петунья уже почти не удивилась.       – Кто ты?       – Ксенофилиус Лавгуд. Очень приятно познакомиться.       – Петунья Эванс.       Ксенофилиус – смешное имя, если Петунья расслышала правильно – кивнул в сторону огромного хорька.       – Как я уже сказал, она не имела это в виду. Прости её.       – Придурок!       – Как и ты, – ехидно вставила Петунья. Новое оскорбление явно предназначалось ему. На секунду она задалась вопросом, были ли все эти слова знакомы гадкому мальчику, или же хорёк знал некоторые из них, которых не знал его отец-пьяница.       – Она такая злая, потому что её уши заражены мозгошмыгами. Тебе следует напевать эту песню, чтобы они не попытались заразить и тебя тоже.       Петунья побледнела. Заражена? Заражена какой-то странной магической болезнью или чем-то, что, возможно, уже зацепилось за неё?       – Какая песня?       Он моргнул, глядя на неё своими большими глазами, как будто она только что задала очень глупый вопрос.       – Твоя любимая, конечно.       – Моя..? Я не... – Петунья почти не знала песен. Она не тратила на это много времени, предпочитая тишину большей части музыки. Её паника начала нарастать, когда мальчик начал напевать весёлую мелодию. – Что это за песня?       Он остановился на секунду.       – Очевидно, та, что с ослом.       Петунья не могла вспомнить ни одной из известных ей песен, содержащих слова об осле, но в отчаянии не стала больше думать об этом. Вместо этого она просто повторяла за мальчиком, её голос был тонким и хрупким. Она не могла вспомнить, когда в последний раз что-нибудь напевала.       Наконец он остановился, и Петунья вздохнула с облегчением.       – Теперь мы в безопасности?       – Да, до следующего дождя. Он откинул голову назад и посмотрел на ясное вечернее небо. Нелепое перо чуть не выпало из его волос цвета слоновой кости. – Так что ещё немного.       Почувствовав лёгкую слабость, Петунья рухнула обратно в ржавое кресло. Она прочитала книгу отца Юджина от начала и до конца так много раз, что могла пересказать целые отрывки, но, очевидно, она ещё многого не знала.       – Я никогда не слышала об этих… Мозгошмыгах.       Мальчик мудро кивнул, всё ещё глядя в небо. Петунья не могла понять, что в этом такого захватывающего, первая звезда всё ещё была скрыта, отчего небо было монотонно тёмно-синей.       – Большинство волшебников этого не делают.       – Грязная уродина! Ты это скрыл! Мёртво от шеи и выше!       Петунья взглянула на хорька, внезапно слишком утомлённая, чтобы обижаться.       – Я тоже никогда ничего не слышала об этом.       – Она джарви. Мисс Блэк оставляет её охотиться на гномов в саду. Нелегально, конечно, но они в этих краях свирепствуют.       – Мисс Блэк?       Он задумался на секунду, прежде чем сказать:       – Ах да, она уже довольно давно как миссис Уизли.       Петунья вспомнила добрую, но устрашающую женщину, которую она встретила на вокзале.       – Почему это незаконно?       Ксенофилиус пожал плечами.       – Потому что так сказало министерство.       – Почему она может… она говорить?       – Почему бы ей не говорить? Было бы странно, если бы джарви не умел говорить.       – Но... это животное!       – Она джарви, – поправил он.       Почувствовав, что она ходит по кругу, Петунья сдалась. Каким-то образом с тех пор, как она попала в этот дом безумия, её энергия неуклонно истощалась. У неё даже больше не было сил злиться. А что, если бы этот глупый хорёк мог говорить? Ладно. Это не имело к ней никакого отношения, нет.       – Ленивый ублюдок!       Ксенофилиус вдруг очень глубоко вздохнул.       – Нарглы, Рэкспурты, гелиопаты, слэшкилтеры… Есть так много удивительных существ, которых магозоологи упускают из виду.       Петунья никогда ни о чем таком не слышала. И она также не знала, кто такой магозоолог.       – Кто упускает из виду?       – Магозоологи. Большинство из них не так уж известны, за исключением мистера Саламандера. Вы знали, что его наследник сегодня здесь?       Петунья тут же выпрямилась и уставилась на мальчика, который бестолково продолжил:       – Я спросил его, сможет ли он убедить своего отца опубликовать ещё одну книгу, уделив больше внимания менее известным существам. Он пообещал мне, что спросит. Действительно, очень приятно. Он отругал мальчика Уизли, когда тот посмеялся надо мной.       Петунью это не волновало. Единственное, что она хотела знать, это:       – Где ты их нашёл?       Он снова моргнул ей своими совиными глазами.       – Они в сарае, вот там. Не могу понять почему, в чулане гораздо теплее, но меня не слушали...       Петунья уже встала, яростно поправляя юбку и блузку. Она узнала, где находится Юджин! Теперь у этого ужасного вечера, по крайней мере, будет хороший конец.       – Старая карга! Я знаю тебя!       Она взглянула на хорька, прежде чем повернуть к Ксенофилиусу.       – Я пойду. Здесь становится холодно.       – Хм, ты права, теперь я тоже это чувствую. Но я побуду с ней ещё немного, – он кивнул в сторону хорька. – Ей так редко удаётся с кем-нибудь поговорить.       – Моча!       Петунья нашла сарай, упомянутый Ксенофилиусом, за углом дома, обшарпанный и ржавый. Он имел форму большой трубки, разрезанной пополам, гофрированные металлические листы блестели в тусклом свете.       Даже стоя в нескольких футах от неё, она уловила конец оживлённой дискуссии, голос Биллиуса был достаточно громким, чтобы его можно было услышать снаружи, несмотря на закрытую дверь.       – ... либо это, либо сквиб. В любом случае, это странно! Ты никогда не спрашивал?       – Нет. И я не понимаю, почему тебя это так волнует.       Петунья впервые слышала такой голос Юджина. Сытый по горло. Нетерпеливый. В этих словах не было ничего от его обычного хорошего настроения.       – Потому что тебя не волнует! Это действительно странно. Тебе всё равно, Джин, и мы говорим о твоей «подруге по переписке». Разве тебе не любопытно?       Петуния замерла, ее пальцы зависли над дверной ручкой.       Подруга по переписке Юджина – они говорят о ней.       – Почему мне это должно быть интересно?       Биллиус усмехнулся.       – Потому что это имеет значение. Потому что тебе должно быть любопытно, если тебе не наплевать.       – Тогда мне наплевать.       Петунья сжала дрожащую руку в кулак. Боль пронзила её челюсть, словно острый шип, потому что она сжимала её слишком сильно.       – Просто дай этому отойти, Билл, – вмешался голос Фрэнка.       – Мне кажется, ты немного навеселе. Это подруга Джина, для нас это не имеет особого значения...       – Очевидно, для него это тоже не имеет значения!       Петунья развернулась и пошла прочь, опасаясь, что не сможет сдержать слёз, если услышит ещё что-нибудь. Горячий ком забил ей дыхательные пути, заставляя каждый глоток холодного воздуха обжигать горло, как будто она вдыхала кислоту.       Она не будет плакать. Оно того не стоит.       Она просто хотела пойти домой. Туда, где с ней не разговаривали ни шахматные фигуры, ни хорьки. Вернуться к своей обычной жизни, своей обычной комнате в своём обычном доме, где столовые приборы не моются сами собой.       Вернуться в свою комнату, где все письма, отправленные ей Юджином, бережно хранились в ящике под кроватью. Все письма, которые привели её к заблуждению, что он заботится о ней.       Тебе всё равно, Джин, и мы говорим о твоей «подруге по переписке»…       Тогда мне должно быть наплевать…       Для него это явно не имеет значения…       Независимо от того, как сильно она пыталась изгнать их, ядовитые слова продолжали повторяться эхом в её голове, кружась снова и снова, пока Петунье не захотелось разбить себе череп о что-нибудь, чтобы выпустить их наружу. Вернуться всего на несколько минут назад, когда она ещё верила, что может быть кто-то, кому она нравится. Она, Петунья, приземлённая, высокомерная и подлая сестра.       Как по мне, ты намного интереснее, Цветочек...       Но она не могла повернуть время вспять или стереть воспоминания. Возможно, ведьма смогла бы исправить все ошибки, просто взмахнув дурацкой палкой.       Но Петунья не была ведьмой. И вот она стояла в тёмном, заросшем саду и изо всех сил старалась подавить рыдания.