Petunia and the Little Monster

Август, 1972

      Он нашёл её книгу.       Книгу, которую ей подарил Юджин, книгу, в которой она записывала свои собственные замечания об Аспене. Гадкий мальчик порылся в её вещах и нашёл эти записи.       Это конец.       Они молча уставились друг на друга: он стоял у открытого окна, а Петунья застыла в дверях своей комнаты. Летний ветерок шелестел синими шторами, пахнув свежескошенной травой и солнечным светом. Но его тепло не доходило до Петуньи – у неё было такое ощущение, словно её окунули в замёрзшее озеро.       Ей следовало бы подумать о том, как выйти из ситуации, как убедить гадкого мальчика никому не рассказывать, но вместо этого в её голове снова и снова звучали лишь два слова.       Это конец.       Это конец всему времени, что она провела с Аспеном. Их полётам в глубокой ночи, где они рассекали влажный воздух, когда она касалась облаков, а сердце Аспена билось сквозь рёбра о её бёдра. Конец тому, как она охлаждала его в ручье, наслаждаясь симфонией журчания воды и пения птиц. Конец небольшим подношениям на подоконнике утром, конец их долгим прогулкам по знакомым тропинкам через поля в город, чтобы зайти на бойню.       Это конец.       Первые слова из уст гадкого мальчика не должны были её удивить, но она всё равно была застигнута врасплох его ходом мыслей.       – Это не почерк Лили.       «Да, это мой почерк», – Петунья каким-то образом обрела голос, хоть и хриплый, тонкий.       – Что ты делаешь в нашей комнате?       Он проигнорировал её вопрос.       – Так вот что ты скрывала? Какую-то невидимую тварь?       «Я могу просто толкнуть его...»       Эта мысль промелькнула в её голове лишь на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы Петунья вздрогнула от страха. Нет, она не станет, не сможет вытолкнуть его из окна. Несмотря ни на что, она не была убийцей.       – Классификация: ХХХХ – это значит, что он опасен. Ты вообще...       – Не говори им!       Крик вырвался из неё ещё до того, как Петунья успела обдумать слова. Её грудь вздымалась и болела, как будто слова царапали её изнутри.       Северус моргнул. Его лицо, как всегда, измождённое и болезненно бледное, уже не выглядело таким злобным.       – Не говори кому? Лили?       Ногти Петуньи впились в мягкую плоть её ладоней, лёгкая боль помогала собраться с мыслями.       – Им – волшебной полиции, Министерству!       – Я... Почему бы мне говорить им?       Потому что он был маленьким ублюдком. Потому что у него был способ причинить ей боль, которым он может воспользоваться. Потому что он ненавидел её.       Тишина, установившаяся между ними, была удушающей, как тяжёлое одеяло. Все её мысли и обвинения, казалось, смягчили воздух в маленькой комнате.       – Я не скажу им.       Петунья не верила ему. Зачем ему хранить её тайну? Зачем ему вообще сюда красться, если не для того, чтобы найти что-нибудь, что можно было бы использовать против неё?       – Если ты не собирался рассказывать об этом кому-либо, то зачем ты вообще пробрался в комнату?       Он слегка покраснел, от этого его лицо выглядело ещё более нездоровым.       – Я думал, ты проводишь какие-то тёмные ритуалы с жертвоприношениями животных и всем остальным.       Петунья глубоко вздохнула, пока её разум пытался прийти в себя. Прыжок от волшебной тюрьмы к жертвоприношениям животных был немного далёк, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать – глупая курица!       Но Петунья не была волшебницей, почему он предположил, что она совершает какой-то ритуал?       – И для чего же я могла проводить тёмные ритуалы?       – Проклясть Лили. Или чтобы получить волшебный дар.       Глаза Петуньи заискрились от интереса.       – Это действительно может сработать?       Он кинул раздражённый взгляд на неё.       – Это не так. Это просто бесполезная жестокость. Ты думала, что ты первый маггл, который возжелал большего?       Петунья бросила в ответ свирепый взгляд. Сердце её забилось ровнее.       – Ты никому не расскажешь?       Он выглядел ещё более раздражённым, чем когда она спросила о ритуале.       – Не расскажу.       – Даже Лили?       Он остановился.       – Почему Лили нельзя?       Потому что Петунья не хотела, чтобы Лили знала. Потому что Петунье было сложно уже с того, что об этом знал он.       Аспен должен был принадлежать только ей. Быть секретом Петуньи. То, что Северус вынюхал о нём, было уже достаточно плохо, но она никогда не поделилась бы им свободно, особенно с Лили.       – Не говори Лили. Если ты это сделаешь... – что она сделает? Не было ничего, чем Петунья могла бы ему угрожать.       – Я ничего никому не скажу, пока ты мила с Лили.       Петунья уставилась на него.       Он прочистил горло, прежде чем продолжить.       – Если не будешь обзывать её «уродкой» или чем-то типа того.       Каким-то образом, хотя она и должна была чувствовать раздражение, услышав, как он её шантажирует, она почувствовала облегчение, что расслабило её напряжённые мышцы. По крайней мере, теперь у него был мотив молчать перед Лили. По крайней мере, теперь Петунье не нужно было верить, что он будет молчать, потому что он был с ней добр.       И теперь она знала, что ответить.       – Если ты кому-то скажешь, я устрою ад из её жизни.

❀

      – Перестань меня преследовать.       Он не переставал преследовать её.       Петунья обернулась, на её лице отчётливо отразилось раздражение, несколько светлых прядей защекотали её лицо от внезапного движения.       – Ты уже знаешь, что я не собираюсь устраивать жертвоприношения в каком-то тёмном ритуале, так что перестань идти за мной!       Северус вёл себя так, будто не слышал её, продолжая идти за ней по сухой траве. Под полуденным солнцем его маслянистые волосы блестели ещё сильнее, чем обычно, и она увидела несколько капель пота скатывающихся по его виску. Петунья лениво отметила, что на нём те же туфли, что и зимой, подошва которой уже оторвалась от левой. Они точно уже никак не помогали от непогоды.       Петунья остановилась перед сараем, радуясь возможности находиться в его тени, и пристально посмотрела на несчастного мальчика. Он следовал за ней с тех пор, как она ушла от мясника Эмери, и хотя она изо всех сил старалась его игнорировать, это, по-видимому, его ничуть не смущало. Наоборот, он следовал за ней подобно слишком длинной носатой тени.       Но это было её убежище, это было пространство Аспена. Она отказывалась позволять ему больше следовать за ней.       – Чего ты хочешь?       – Просто убедиться.       – В чём?       Он пожал плечами.       – Что здесь действительно какая-то невидимая тварь.       На секунду Петунья задалась вопросом, что произойдёт, если она швырнёт ему на голову окровавленные потроха из своего пакета. Вместо этого она глубоко вздохнула, пытаясь позволить тяжёлому аромату лета, пшеницы и цветов потушить часть её гнева.       – Зачем мне тогда носить это с собой?       Он пожал плечами. Мелкий ублюдок.       Хотя какая разница? Он всё равно не увидит Аспена. Стиснув зубы, борясь с постоянным желанием наступить на его рваные туфли, она попыталась захлопнуть дверь перед его носом, но он поймал её. Воздух в сарае был немного прохладнее, и Петунья не смогла сдержать вздоха облегчения.       Аспен поднял голову, встал из своего гнезда, чтобы подойти поближе и обнюхать сумку в её руке. Его шорох в тишине был почти оглушительным.       Петунья взглянула на несчастного мальчика. Его тёмные глаза были прикованы к этому небольшому движению, но лицо ничего не выражало.       Петунья обычно разговаривала с Аспеном, но сейчас она не совсем понимала, что ей говорить. Вмешательство гадкого мальчика принесла разлад.       – Вот, – просто прошептала она и положила сумку на пол, открытую, чтобы Аспен знал, что он может начать есть. Донёсся приторно-сладкий запах крови, но Петунья уже привыкла к нему и не чувствовала тошноты.       Аспен проигнорировал Северуса, как и пыталась сделать Петунья, и принялся есть. Первый влажный шлепок заставил Северуса вздрогнуть, а затем Петунья с удовольствием смотрела, как расширились его глаза, пока мешок пустел прямо на глазах.       Когда Аспен начал хрустеть костями, Северус медленно подошёл ближе и остановился рядом с Петуньей.       – Так оно и правда здесь.       – Он.       – Что?       – Он здесь.       – Он выглядит так же, как и картинка в книге?       Петунья знала, что он, должно быть, говорит о движущемся чернильном наброске в «Фантастических тварях».       – Крепче. И более змеевидный.       Громкий треск раздался в воздухе, когда между острыми зубами Аспена проломилась толстая кость.       Северус сглотнул, но попытался это скрыть.       – Он опасен. В конце концов, они оценили его как XXXX.       Петунью никогда не волновали маленькие крестики рядом с записями – она даже не понимала, что они означают. Но даже зная, что это было своего рода предупреждение, она не чувствовала страха.       Она была абсолютно уверена, что Аспен никогда не причинит ей вреда. Когда он прижимался к ней головой, он всегда был осторожен со своими острыми зубами, ни разу даже не поцарапав её (хотя с одеждой ей не всегда везло). И когда он нёс её на своей тонкой спине, оседлав ветер, Петунья никогда в жизни не чувствовала себя в большей безопасности.       Но Петунья не видела причин сообщать Северусу об этом. Возможно, было бы даже лучше, если бы он решил, что Аспена стоит бояться. Возможно, мысль о том, что у неё есть невидимый монстр, заставит его держать рот на замке надёжнее, чем любые угрозы счастью Лили.       А затем Аспен разрушил зловещую атмосферу, когда он прижал морду к руке Петуньи, прося погладить. И она не могла заставить себя проигнорировать его.       По крайней мере, она услышала визг несчастного мальчика, когда Аспен в следующий раз толкнул его.

❀

Сентябрь, 1972

      Их окружал магический хаос, бегали волшебники и ведьмы, а гул стоял неприятный, как колючий свитер. Постоянное раздражение, от которого она не могла избавиться, только попав в это место.       Оглядев всё это волшебство, Петунья почувствовала лёгкие спазмы в животе. Если бы несчастный мальчик захотел сболтнуть, то сейчас у него был бы отличный шанс – у Петуньи не было возможности бежать, и она была в меньшинстве.       Её взгляд снова вернулся к нему, на школьную форму, которую он надел ещё до их совместной поездки на машине в Лондон. Благодаря этому он выглядел менее потрёпанным, чем она привыкла, и было немного странно видеть его в чём-то другом, кроме потёртой и слишком большой одежды. Петунья подозревала, что он предпочёл бы носить школьную форму каждый день, если бы это только сошло ему с рук.       – Перестань смотреть на меня, – сказал он, в свою очередь глядя на неё.       – Перестань смотреть на меня, – прошипела в ответ Петунья. Она ему не доверяла. Почему именно Северусу пришлось узнать об Аспене...       Слева от неё послышался смех Лили. Петунья перевела взгляд на сестру.       – Извините, – Лили примиряюще подняла руки. – Я просто рада видеть, что вы двое ладите.       – Мы не ладим, – кричали они с одинаковым возмущением. Петунья почувствовала внезапное, сильное желание слишком злобно наступить ему на ноги.       – О, это Мэри! Я отойду ненадолго. Лили стояла на цыпочках и махала кому-то через плечо Петуньи. – Со мной не хотите?       – Нет, – снова отрезали они хором, и на этот раз Петунья могла поклясться, что слышала, как скрежетали его зубы, а её нога задёргалась в предвкушении. Возможно, не топот, а приятный и хлёсткий пинок по голени лучше выразил бы её разочарование.       Лили издала яростный смешок, прежде чем уйти в хаос. Петунья сосредоточилась на огненно-рыжих кудрях, чтобы ей не приходилось смотреть на несчастного мальчика. Тишина растянулась между ними, как липкая карамель, тягучая и неуютная.       Петунья знала, что шансы увидеть Юджина невелики. Она ещё не получила письма, и, возможно, он поедет прямо из Румынии в Хогвартс, не останавливаясь в Лондоне. Но она не хотела упускать этот шанс, и какая-то часть её разума боролась за то, чтобы несчастный мальчик не уходил из её поля зрения.       Хотя это было бы невозможно, как только он сядет в красный поезд, уже ожидающий на станции. Он отправится туда, куда она не сможет последовать, куда ей путь заказан. Потому что она была магглой.       – Эй ты, слизеринец.       Петунья обернулась, услышав высокомерный голос, отвлёкший её от мыслей. К ним подошел худощавый темноволосый мальчик, его чёрные локоны были разделены пробором посередине и ниспадали ровным каре. Должно быть, он один из новых учеников, поскольку на нём ещё не было формы и выглядел он не старше одиннадцати. Но хоть он и был маленьким, его плечи были расправлены назад, а спина была прямая, словно он проглотил линейку. На нём был дорогой пиджак с замысловатыми лозами и гербами, украшавшими тяжёлую чёрную ткань блестящими зелёными стежками.       – Помоги мне найти нужное купе, – обратился он к Северусу, даже не взглянув на Петунью. Он говорил странно для человека его возраста, как будто копировал свою речь под кого-то на несколько десятилетий старше. – Я бы не хотел сидеть с грязнокровками или, что ещё хуже, с гриффиндорцами.       Если Северус и был сбит с толку тем, что к нему внезапно обратился незнакомец, он хорошо это скрыл. Его тёмные глаза бесстрастно блуждали по наряду мальчика и огромному сундуку, парящему над землёй у его ног. Затем он усмехнулся и сказал:       – Ищи сам.       – Что? – мальчик нахмурился, прежде чем постучать себя по груди над пришитым гербом. Петунья прочитала маленькие вышитые буквы – Toujours pur – только чтобы понять, что это не английский язык. – Разве ты это не узнаёшь?       Северус пристально посмотрел на него. Петунья почти хихикнула, когда выражение лица мальчика превратилось из надменной насмешки в нечто, очень похожее на искреннее замешательство.       – Что, Северус? Ты не хочешь воспользоваться этой возможностью и стать хорошим маленьким лакеем?       Северус перевёл свой потемневший взгляд на Петунью.       – Замолчи.       – Почему? Я думаю, вы двое очень хорошо подходите друг другу. Высокомерные, капризные...       – Следи за своим ртом, – на этот раз хрупкий мальчик прервал её жёстким тоном. Теперь, когда его серо-зелёные глаза впервые посмотрели на неё, Петунья заметила, что они тоже выглядели слишком взрослыми для его мальчишеского лица. Не было никакой детской искры или любопытства, которые сделали бы их яркими и живыми.       – Блэк! Вот ты где, – прервал их новый голос, и мальчик отвернулся от неё, даже не подумав посмотреть на подростка, остановившегося рядом с ним.       Петунья почувствовала, как по спине пробежала дрожь отвращения, когда она узнала трость, которую сжимал новоприбывший. Разве это не тот парень, который остановил её перед магазином волшебных книг больше года назад? У него были такие же прямые платиновые волосы, собранные на шее чёрной атласной лентой, и костюм, словно сошедший с картины эпохи Возрождения.       Призрачная боль от маленьких серебряных зубов, впившихся в её плечо, пронзила нервы Петуньи.       Он игнорировал Петунью, как и этот засранец вначале, насмешливо улыбаясь Северусу.       – Не нужно беспокоиться о таких, как он, Блэк. Просто бесполезный полукровка, портящий репутацию нашего благородного факультета Слизерина.       Взгляд засранца стал более пристальным, он сосредоточился на Северусе, который отвёл взгляд и вёл себя так, будто не слышал их.       – Нет нужды считаться с ним. Он не следует нашим традициям и не заслуживает никаких привилегий.       Засранец не отреагировал на эти слова. Но если раньше его глаза были приглушены, то теперь в них полыхали искры. Петунья задавалась вопросом, что именно это означало. Интерес? Отвращение?       Петунья знала, что должна быть рада, что они её игнорируют, особенно потому, что она всё ещё помнила, как мальчишка по старше высказывал какие-то смутные угрозы, когда они впервые встретились. Но то, что её полностью упустили из виду, раздражало её. То, что она не была модным волшебником в модной одежде, не означало, что на неё не стоит обращать внимание.       Тем более, что Петунья до сих пор так ясно помнила, что произошло в Косом Переулке, в то время как мальчик явно забыл её.       Значит, та встреча была для него какой-то глупостью с её стороны.       Петунья шагнула вперед, запрокинув голову, чтобы посмотреть на блондина.       – Как благородно с вашей стороны терроризировать других публично.       Ледяные глаза впервые сосредоточились на ней. Они выглядели как две бледные льдинки, цвета где-то между серебристым и светло-голубым. Дрожь пробежала по спине Петуньи, когда они сузились от явного отвращения, пройдя от кончиков её светлых волос до шнурков её потёртых туфель.       – Что это? Ни сундука, ни униформы, ни палочки... Только не говори мне, что маггла?       На этот раз эмоция, отобразившаяся на лице черноволосого мальчика, была совершенно ясной – отвращение. Если бы он был более ребячливым, Петунья могла бы даже представить, как он высовывает язык и говорит «буэ-э-э».       Петунья сглотнула, её мысли метались над тем, что можно было бы возразить, что-то, что причинило бы ему боль или заставило бы его отступить. Оба мальчика были явно тщеславными и высокомерными, их самооценка была привязана к их богатству и статусу. Но она слишком мало знала о том, что именно это влечет за собой и означает в волшебном мире – какой статус они имеют? И как она могла его подорвать?       Старший мальчик не дал ей времени продумать свой ход и реплику. Её молчание было воспринято как согласие, и он издевательски рассмеялся.       – Полукровка общается с магглами! Как уместно!       Северус, очевидно, пытался игнорировать его, но напряжённые желваки выдавали его. Лицо было опущенным и бледным, как всегда, но если бы Петунья не знала лучше, она бы подумала, что он ещё больше побледнел.       – Я погляжу, даже грязнокровки считают себя слишком хорошими для тебя. Что ж, я не могу их винить. Нечего стыдиться, я слышал о сумасшедшем старом волшебнике, общающемся со своими домашними эльфами, твоя история немногим отвратительнее. По крайней мере, ты не тролль, я должен отдать тебе должное, но кто знает, что ждет тебя в будущем...       – Пошёл нахуй, пизды проёбанной дохуя важный полупокер!       Всплеск Северуса был настолько громким, что Петунье показалось, будто она слышит его эхо, доносившееся от стен и потолка. Всё вокруг них на секунду замерло, как будто они были заключены в свой маленький пузырёк тишины среди суеты нового школьного семестра вокруг них.       Все трое уставились на Северуса, глаза подростка были шире, чем Петунья считала возможным, потому что он всё время высокомерно щурил их.       Сам Северус покраснел, и она могла видеть след гнева, покрасневшая кожа, идущая от шеи, и доходившая до пульсирующих висков. И, глядя на него, столь оживлённого, и на двух высокомерных придурков, столь шокированных и потерявших дар речи, у Петуньи вырвался смех.       Подлый, насмешливый, но совершенно искренний смех.       Конечно, гнусный мальчик знал такие слова, хотя ему всего двенадцать. Достаточно было подумать о его разбушевавшемся отце, чтобы понять, откуда взялся его словарный запас. Но растерянный придурок и засранец, чьи глаза были такими же круглыми, этого не знали.       И поэтому Петунья свободно над ними смеялась.       Северус бросил на неё обиженный взгляд, но Петунью это не волновало. Его лицо всё ещё пылало, но, возможно, это было уже не только от гнева. Что-то мерцало в его бездонных глазах, искра триумфа.       – Ты пожалеешь об этом, – прошипел старший мальчик – Северус называл его «Малфоем». – Будь осторожен, полукровка. Я бы посоветовал тебе спать с одним открытым глазом, потому что тебе не понравится то, что я для тебя запланировал. Пойдём, Блэк. Мы потратили здесь достаточно времени. Я познакомлю тебя с некоторыми слизеринцами, которые действительно имеют значение.       Петунья смотрела, как они уходят; Малфой стучал тростью по земле и тыкал любого, кто осмеливался встать у него на пути, концы его дорогого пальто драматично развевались позади него, словно два черных крыла. И его младший приятель, чья поза была такой же прямой, но который не смог удержаться от того, чтобы несколько раз оглянуться назад.       – В твоей школе уродов есть действительно странные люди, – пробормотала Петунья. И вместо того, чтобы протестовать или злиться, Северус просто проворчал «заткнись», что Петунья восприняла как молчаливое согласие с его стороны.

❀

      Петунья не возлагала больших надежд на свой четырнадцатый день рождения. Лили и подгнивший мальчик уехали на второй год обучения всего четыре дня назад, а её родители всё ещё явно скучали по младшей дочери. Возможно, они подготовили какое-нибудь неискреннее поздравление, но Петунья этого не ждала.       Её день рождения также был временем, когда она поняла, что ей не с кем праздновать. Насколько Петунья претендовала на Лили в прошлом, настолько же она изолировала себя в то же время.       Поэтому, когда она проснулась утром третьего сентября, она совсем не была счастливой – так было до тех пор, пока она не отдёрнула оконные занавески.       На подоконнике сидела знакомая сова, и её огромные оранжевые глаза встретились с её собственными. Мозгу Петуньи потребовалась секунда, чтобы уловить смысл, после чего на её лице расплылась улыбка.       Этот день рождения в миг стал лучше всех остальных.       Два месяца без письма были слишком долгими.       Она быстро открыла окно, впустив поток прохладного утреннего воздуха и пахнувшая свежесть сильнее раззадорила её. Крампус запрыгнул внутрь и щёлкнул ей клювом, возможно, в знак протеста против долгого ожидания, а может, в знак приветствия.       Петунья не могла скрыть волнения в своём голосе.       – Как дела в Румынии? Ты прилетел издалека?       Только после того, как она спросила вслух, Петунья поняла, что разговор с Аспеном заставил её выработать странную привычку. Крампус проигнорировал её и протянул лапу, чтобы она могла освободить его от письма и привязанного к нему пакета. Цветочек,       Как прошло твоё английское лето? В Румынии было довольно жарко и не менее интересно. Я с гордостью могу сказать, что у меня до сих пор сохранились все пальцы и большая часть волос. Но не волнуйся: опалённые концы придают мне очень лестный и опасный вид, как я себя уверяю.       Если Крампус не свернул не туда, это должно прийти в твой день рождения, поэтому я включил твой подарок. Я рисковал жизнью и здоровьем, чтобы заполучить его, поэтому он заслуживает почётного места, где бы ты ни решила его выставить. И нет, я его не срывал – я авантюрист, но не суицидник. Искренне, Джин       Петунья аккуратно закрыла письмо, стараясь не помять его. Она уже знала, что откроет и перечитает его позже, но сейчас её любопытство было слишком велико.       Она взяла свёрток, завёрнутый в бежевую бумагу, и удивилась его весу. Он был примерно такого же размера, как её раскинутая ладонь, но весил больше, чем железная кастрюля. Петунья осторожно развернула его, от чего у неё перехватило дыхание, когда она увидела, что находится внутри.       Оно выглядело как овальная пластина, толщиной с два пальца. Он переливал цветами, как будто расплавленную ртуть вылили на тёмно-синий металл. Петунья осторожно прикоснулась к нему, ощущая гладкую прохладную поверхность дрожащими кончиками пальцев.       Чешуя. У неё была настоящая драконья чешуя.       До Юджина она даже не знала, что они существуют. Это было тем, о чём она слышала в детских сказках, чем-то фантастическим и невероятным. И теперь это фантастическое и невероятное были здесь, прямо перед ней, и она прикасалась к нему. Доказательство существования драконов.       Лишь нетерпеливое уханье Крампуса вывело её из застывшего состояния.       Взяв ручку и бумагу, она начала писать собственное письмо. Ей очень хотелось спросить у Юджина, когда у него день рождения, потому что впервые в жизни ей захотелось дарить подарки, а не получать их.

❀

      Петунья уставилась на волшебника в своей гостиной, её спина была холодной и липкой. Он выглядел не так устрашающе, как миссис Снейп, будучи довольно низкого ростом и с лохматой бородой, которая, очевидно, росла не так, как ему хотелось, – но в глазах Петуньи он с таким же успехом мог быть пугалом.       – Плохая работа, – заявил он гнусавым голосом, постукивая палочкой по наконец-то законченному камину. – Но тем не менее чары должны прижиться.       Её отец смущенно почесал шею.       – Спасибо.       Волшебник хмыкнул.       – Воистину, маггл просит о соединении с каминной сетью... Скажу вам откровенно: если бы моя племянница не попросила об этой услуге, то ответа на ваш запрос вам пришлось бы ждать годами. Годами! И это в том случае, если бы этот запрос вообще приняли всерьёз.       – Да, спасибо, – снова пробормотал её отец. Петунье стало плохо от вида, как он пресмыкается перед этим крошечным человечком со своей нелепой бородой. Ей не хотелось больше смотреть, но собственное беспокойство не давало ей покоя.       – Содержание камина не бесплатно, – продолжил волшебник. – И в следующий раз вам лучше платить галеонами! Мне эти маггловские деньги ни к чему.       Её отец извинился, и Петунья едва удержалась от горькой ухмылки. Где они должны были взять галеоны? Она даже не знала, как они выглядят.       И всё это только для того, чтобы друзья Лили могли приехать к ней в гости.       – Давайте я проверю дымоход снаружи, раз уж я здесь, мне надо убедиться, что с этой дрянью всё в порядке. Не хотелось бы потерять конечность из-за неправильно расположенного кирпича, не так ли?       Снаружи? Невидимая рука стиснула горло Петуньи, её прикосновение было горячим и холодным одновременно. С каждым шагом волшебника к саду он сжимался всё сильнее.       «Он не осмотрит сарай, зачем ему осматривать сарай? С камином он никак не связан, проверять его ему незачем...»       Её ноги ослабли, но они всё равно несли её за волшебником и отцом, бесшумно следуя за ними. Они шагнули в прохладный воздух, пасмурное небо натянулось серым одеялом над их головами, скрывая солнце и его тепло. Петунья вздрогнула.       Что, если несчастный мальчик не будет держать рот на замке? Что, если всё это было уловкой, чтобы заполучить Аспена? Что, если это был не волшебник Министерства, отвечающий за камины, а волшебник, отвечающий за волшебных питомцев?       Глаза Петуньи были сухими и зудящими, пока она смотрела на покрытую фиолетовым цветом спину мужчины, чувствуя, как её бешеное сердце билось о рёбра, как порхающая птица в клетке. Но он просто прошёл мимо садового сарая, даже не взглянув на него, сосредоточив внимание на дымоходе. Он промычал, постучал и оскорбил его ещё несколько раз, прежде чем, по-видимому, нашёл его соответствующим стандарту.       Петунья наблюдала, как он исчез. Ей следовало бы чувствовать себя лучше, но тревога всё ещё витала в её сознании, словно ночной хищник, готовый прыгнуть вперёд в любой момент.       Она уже знала, что сегодня ночью ей снова будут сниться кошмары. Кошмары о безликих мужчинах, которые забирают Аспена и сажают её в странную волшебную тюрьму, из которой она никогда не сможет выбраться, как бы далеко она ни убегала.       В её кошмарах они никогда не игнорировали сарай.

❀