Petunia and the Little Monster

Апрель, 1972

      Происходило что-то странное. То, что Северус видел так много раз, что больше не мог игнорировать это.       Сегодня он снова наблюдал, как сестра Лили исчезает в маленьком садовом сарае, не обратив ни на него, ни на Лили никакого внимания.       – Что она там делает?       Лили подняла взгляд от венка из ромашек, который она плела; маленькие белые лепестки и жёлтая пыль прилипли к зелёной ткани её платья. От неё пахло свежестью, цветами и чистотой. Северус знал, что от него же пахнет нафталином и немытыми волосами, и медленно отошёл немного дальше. Он не хотел, чтобы Лили это заметила.       – Она там каждый день пропадает, ненадолго, – ответила Лили, – не знаю почему – там ничего такого нет. Мама сказала мне, что это, по её мнению, убежище моей сестры.       Убежище? Зачем сестре Лили убежище? У неё был большой светлый дом и идеальная семья. На столе всегда была свежая еда, благодаря чему ей никогда не приходилось замачивать чёрствый хлеб в воде, чтобы он смягчился для употребления в пищу.       – Тебе нравится?       Северус вздрогнул и повернул голову, чтобы увидеть венок из ромашек, который Лили гордо держала в руках. Некоторые цветы выглядели немного потрёпанными, но тем не менее, это была красивая картина: волосы Лили пылали, как угли, на весеннем солнце, а мягкий свет делал её улыбку с ямочками на лице неземной.       – Очень красиво.       Он чуть вздрогнул, когда Лили быстро наклонилась к нему и положила ему на голову заплетённые ромашки. Заметила ли она его сальные волосы? Прикоснулась ли она к нему? Стыд и нервы сдавили его горло, и он поспешно сглотнул, чтобы облегчить это давление.       В тёплом воздухе раздался звонкий смех Лили.       – Венок так подходит тебе, Сев! Хочешь, покажу как его сплести?       Северус кивнул, не в силах отказать Лили. Она начала собирать цветы для второй короны, когда Северус заметил, что дверь садового сарая открылась. Сестра Лили вышла оттуда, взмахнув белой юбкой, делая вид, будто не видит ни Лили, ни его. Её светлые волосы были туго зачёсаны назад, но... её обычно кислое выражение лица выглядело иначе. Не совсем расслабленно, но тем не менее мягче.       Северус моргнул. Что было в этом сарае?       Она исчезла в доме, и Северус был не единственным, кто наблюдал, как за ней закрылась дверь.       – Именно Тьюни научила меня плести венки, когда... – Лили глубоко вздохнула, её зелёные глаза блуждали по траве у её ног, – когда она не ненавидела меня.       Раздражение расползлось по спине. Сестра Лили была ревнивой и глупой. Почему она продолжала наказывать Лили за то, что Лили не могла изменить? Не повезло именно её сестре родиться магглой – и никому больше. Сестра Лили должна радоваться за неё, а не расстраивать её из-за этого.       Лили одарила его лёгкой улыбкой, но выглядела она хрупкой.       – Надеюсь, я смогу объяснить так же хорошо, как и она. Я помню, как была весело в те дни. Подожди, я возьму чуть больше цветочков, а то я уже взяла все самые красивые поблизости.       Северус наблюдал, как она встала, маленькие лепестки сыпались с её одежды, а ветерок дразнил её длинные рыжие волосы. Она поспешила вниз по холму к следующему участку цветов, и Северус не остановил её. Лили иногда становилась такой, когда думала об этой старшей сестре-гарпии, и Северусу никогда не удавалось её утешить. Если бы он последовал своему импульсу и оскорбил её сестру, Лили расстроилась бы ещё больше. Поэтому он научился оставлять её в покое.       Его взгляд скользнул от маленькой спины Лили к сараю. Что вообще там делала гарпия? Его инстинкты подсказывали ему, что она что-то скрывает.       Встав, он пошел в сторону сарая, осторожно поправляя цветы, щекочущие ему кожу на лбу. Сарайчик не выглядел каким-то особенным: квадратное, деревянное и немного ветхое. Дверь осталась приоткрытой, и Северус потянул её, войдя в прохладный воздух. К одной из стен были прижаты грабли и газонокосилка, с потолка развевалась паутина. В углу сарая была беспорядочно свалена куча брезента, и Северус увидел за ней ящик для инструментов и лестницу.       В этом месте не было ничего необычного. Но волосы на его шее, без ведомой на то причины, встали дыбом. Было ощущение, будто... за ним кто-то наблюдает.       Он сделал ещё один маленький шаг внутрь, и что-то хрустнуло у него под ногой. Быстро подняв ногу, он пригляделся к тому, на что наступил.       Кости. Косточка не длиннее его пальца валялась на пыльном полу, переломанная под весом его туфли.       Холодный воздух омыл его лицо, и Северус отшатнулся назад, широко раскрыв глаза. Ветра с этой стороны дуть не должно – дверь была за ним, а в сарае окон нет.       – Сев?       Северус стиснул зубы и медленно вышел из холодного тёмного сарая. Назад к солнцу и голосу Лили. Но его взгляд задержался на косточке.       Что-то странное происходило с сестрой Лили.

❀

      Вечером перед возвращением Лили в Хогвартс, она случайно рассказала Петунье о том, как сбылся один из её худших кошмаров.       Они сидели в своей комнате, Петунья перечитывала «Фантастических тварей» на своей кровати и добавляла свои собственные заметки на пустых краях, наблюдая, как нарисованный чернилами фестрал машет своими скелетообразными крыльями внизу страницы. Петунья очень восхищалась им с того момента, как впервые открыла книгу, и ей было любопытно, что он будет делать, когда она увидит его в следующий раз. Иногда его морда следовала за её ручкой, пока она записывала свои открытия; иногда он дремал. Она не была уверена, был ли рисунок на самом деле разумным или просто волшебным, причудливым трюком, но ей нравилось верить, что он всегда ждал, когда она откроет книгу.       Лили занимала единственный стол в комнате со своим особым домашним заданием по магии. Петунья закатывала глаза всякий раз, когда её сестра использовала настоящее перо для записей ответов, будто они жили в средневековье; как вдруг та подняла глаза.       – Тьюни, я вспомнила кое-что: ты знаешь кого-нибудь по имени Джин Саламандер?       В груди Петуньи оледенело. Что?       – Что?       – Четверокурсник услышал, как Джеймс зовёт меня в холле «Эванс», и остановил меня, спрашивая, не знаю ли я кого-нибудь по имени Петунья. Я уверена, что он имел в виду тебя! Это он отправляет тебе ту большую сову?       Они встретились. Юджин встретил Лили. Это конец.       – Тьюни?       «Нет, – прошептала она, но губы её не двигались. А чего она ожидала? Что они никогда не пересекутся? Что она каким-нибудь способом предотвратит это? Жизнь устроена не так. Всё хорошее происходит только с Лили... – Ничего не меняется; даже когда я была первой, кто его встретила...»       – Тьюни, что-то не так?       В следующем письме он спросит Петунью о Лили – она просто знает это. Петунья уже видела перед глазами строчку, как будто та была перед ней, – слова отпечатались в её сетчатке.       «Не знал, что у тебя есть сестра, Цветочек. Не волнуйся, я обязательно пригляжу за ней в нашей специальной школе для волшебников, в которую ты никогда не ступишь. В любом случае, она кажется намного милее тебя. И ещё красивее. Не говоря уже о том, что она знает всё о причудливых магических вещах, о которых я говорю, и не пристаёт ко мне с просьбами о помощи».       Небольшая часть её протестовала против этого образа. В глубине души Петунья знала, что Юджин не скажет именно этого, но в то же время была уверена, что он спросит о Лили. Как он мог не спросить? В конце концов, это была Лили.       Нарисованный чернилами фестрал, топчущий копытами, расплылся перед её глазами. Она должна моргнуть или хотя бы вдохнуть глоток воздуха. Но Петунья не могла пошевелить ни единым мускулом, пленённая собственными мыслями.       Она должна была быть к этому готова. Это должно было закончиться именно так. Но это всё равно было шоком.       Она думала, что у неё будет больше времени. Больше времени, чтобы смириться с этим, больше предупреждений о том, что это произойдёт.       Петунья вздрогнула только тогда, когда Лили выключила свет и забралась под одеяло.       – Земля вызывает Петунью, приём, – позвала в темноте её младшая сестра.       Глаза Петуньи были устремлены на то же место, что и несколько часов назад. Они зудели и были сухими. Без света фестрал стал едва различим – лишь пятно черноты на затенённой странице.       «В последний раз, – подумала она, – чтобы отпустить».       – Да.

❀

      Оцепенение не позволяло Петунье вырваться из ледяной хватки. Оно просочилось в её конечности, в её мысли, в её разум подобно вязкому бесцветному сиропу. Петунье почти казалось, что пот капает с её пальцев, пачкая всё вокруг.       Она не чувствовала никакой обиды, когда смотрела на Лили, когда та копалась в обильном завтраке, который её мать приготовила на прощание с волшебной дочерью. Она не почувствовала раздражения, когда встретила подозрительные, чёрные, подобно ониксу, глаза Северуса, которого снова отдала на их попечение его похожая на пугало мать.       Она не почувствовала ни капли волнения, когда прошла через то, что должно было быть сплошной стеной – вместо этого грубые кирпичи скользили по её коже, как ветерок. Она не почувствовала себя не в своей тарелке, когда оказалась в центре водоворота волшебных детей и столь же волшебных родителей, чёрных плащей, клеток с животными и сундуков всех размеров, преграждающих ей путь.       Она просто ничего не чувствовала. Даже когда она заметила среди кружащегося хаоса голову с яркими золотыми кудрями.       А затем эта голова повернулась, и тёплые карие глаза встретились с её собственными, и от одного вдоха к другому всё разрушилось. Поглощённая волной негодования, раздражения и отрицания, Петунья почти отшатнулась назад, сокрушительная печаль проникла глубже любых других эмоции.       «В последний раз», – напомнила она себе. Она пришла сюда, чтобы отрезать все связи: чтобы их переписка не дала заражение, не загноилась и не причинила ей боли в течение нескольких месяцев.       Сегодня она убьёт свои иллюзии, используя Лили.       – Юджин.       Она даже не заметила, как она произнесла его имя вслух, после чего Лили внезапно оживилась и встала на цыпочки, чтобы посмотреть на того, кто привлёк внимание её старшей сестры.       – О, ты права, это он! Мальчик, о котором я тебе говорила! – заявила она, подходя к Петунье. Их мать немного отступила назад, узнав в толпе одного из родителей, а Северус держался позади Лили подобно высокой и тонкой тени. Его прикрытые глаза следили за их взглядом, но Петунья не могла решить, апатичны ли они или уже обижены на того, кто привлёк интерес Лили. Она тоже не могла заставить себя беспокоиться о нём.       Вместо этого всё её внимание было сосредоточено на покачивающейся голове с солнечными кудрями, пробирающейся к ней – к ним – сквозь толпу. Толпа же легко расходилась вокруг него, и небольшая часть Петуньи задалась вопросом, что такого в Юджине привлекало внимание, когда как он не был самым высоким или самым старшим из суетящихся вокруг них учеников. Никто не столкнулся с ним и не преградил ему путь, а затем её передышка закончилась, и он стоял прямо перед ней, улыбаясь той слишком широкой, уникальной улыбкой, которая растягивала уголки его губ.       – Цветочек! Сколько лет прошло. Без бурных встречашек сегодня?       – Их не было и в прошлый раз, – возразила Петунья, но сорвавшиеся слова обожгли губы. Когда он заметит Лили? Когда он спросит о ней?       – Получается, я неправильно запомнил, – легко согласился он, хотя его ухмылка противоречила его словам. – Я имею в виду, ты бросилась в мои объятия тогда.       Лили ахнула – вероятно, от удивления, услышав дразнящую нотку в его голосе, когда мальчик обращался к её чопорной, скучной и раздражительной старшей сестре – и это произошло. Юджин оглянулся, посмотрел на неё.       Он увидел её блестящие волосы, её большие глаза, похожие на драгоценные камни, и, наконец, чемодан Хогвартса, сжимаемый в её миниатюрных руках. И хотя Петунья этого ожидала, и хотя она думала, что была готова, – что-то внутри неё свернулось в горящий комок, пока он смотрел. Чем дольше его взгляд задерживался на Лили, тем сильнее ком сжимался в её груди, становясь с каждой секундой всё невыносимее.       – О, так я был прав. Вы знаете друг друга.       Лили, должно быть, почувствовала себя немного не в своей тарелке, потому как она снова обратилась вежливо.       – Меня зовут Лили, я первогодка, а Петунья моя сестра.       Юджин кивнул, он всё ещё улыбался. Улыбался так, как она не хотела, чтобы он улыбался Лили. Петунье хотелось кричать, или блевать, или просто сесть и забыть обо всём, что происходит вообще. Но она ничего не сделала, просто тихо стояла рядом с сестрой, наблюдая, как её кошмары разворачиваются перед её глазами.       Это было неизбежно с самого начала.       Юджин заговорил:       – Да, я тебя тогда запомнил.       Слышать его слова для неё сейчас было сродни личинкам, впивающимся ей в плоть и шевелящимся под кожей, – больно и отвратительно.       Петунья закусила губу и уже собиралась отвернуться, не в силах больше жевать, когда произошло что-то странное. Что-то настолько странное, что она просто впала в ступор.       Юджин отвернулся от Лили и его взгляд упал на Северуса; его улыбка не изменилась.       – Я помню вас обоих. Новые любимчики Слизнорта.       А затем карие глаза внезапно снова встретились с ней и замерцали весельем.       – Цветочек, прежде чем я упаду в твоих глазах, ты должна знать, что я также один из его любимчиков. Хоть я и не потерял голову от любви к этим отвратительным зельям.       Его замечание освободило Лили от неловкости, из-за чего она быстро вспылила:       – Зелья не противные – они великолепны!       Юджин прильнул к плечу Петуньи и заговорщически понизил свой голос.       – Не слушай её: все зелья состоят из лягушачьих глазок, улиточных кишок и других отвратительных, склизких вещей, к которым никогда не захочется прикоснуться голыми руками, не говоря уже об употреблении.       Его запах, немного похожий на дождь на тёплом тротуаре, кружился вокруг её носа, но Петунья была слишком ошеломлена, чтобы это заметить. Почему он разговаривал с ней? Почему он не пытался заинтересовать Лили, не расспрашивал о ней или... или всего того остального, что все всегда делали, когда впервые встречали Лили?       – Ты в Клубе Слизней, – раздался позади них голос Северуса, чей тон был обвиняющим.       Юджин с готовностью кивнул.       – Правильно, как только Слиззи прочёл моё имя в списке студентов, дело было решено.       – Не стоит называть профессора «Слиззи», – возразила Лили. – И быть участником клуба – это здорово!       – Конечно, да. Я уверен, что когда вы, ребята, перейдёте на второй год обучения, вы сможете получить от этого такое же удовольствие. Мой совет: держитесь подальше от воздушного пудинга на таких встречах, какие бы ожидания от столь аппетитного названия вы не имели.       – Что за воздушный пудинг? – спросила Лили, но Юджин только покачал головой.       – Радуйся, что не знаешь, – и затем его взгляд снова остановился на Петунье. – Цветочек, у тебя есть время? Я хочу кое-что тебе дать.       Петунья просто оцепеневши кивнула, не уверенная, что смогла бы ответить – её язык казался во рту странно взбухшим и тяжёлым. В следующую секунду тёплая сухая рука схватила её собственную, не слишком сильно и не слишком слабо. Петунья вздрогнула и посмотрела вниз; вид её бледных пальцев, заключённых в чуть более крупные пальцы Юджина, был очень сюрреалистичен. Застывшая часть её мозга тщетно отмечала, что его ногти были довольно квадратными по сравнению с её округлыми.       Юджин сделал последнее замечание в адрес Лили и Северуса.       – Я с нетерпением жду встречи с вами двумя на собраниях клуба в следующем году. Не забывайте их по чуть-чуть пропускать – иногда они могут сильно наскучить.       И тогда он начал уводить Петунью прочь, прочь от ситуации, которой она так боялась, которая часами лишала её сна и покоя и которая растворилась за пару минут. Он лавировал в толпе, как рыба в воде, никогда ни с кем не сталкиваясь и не останавливаясь. Когда же он остановился, он оказался рядом с кирпичной колонной, которая доходила до изогнутого потолка и действовала почти как волнорез для массы людей.       Юджин отпустил руку Петуньи, и её пальцы дёрнулись, как будто они упустили надежную опору. Но Юджин этого не заметил, наклонился к своему чемодану и постучал по нему пальцами.       Обычно его поведение вызвало бы у Петуньи любопытство или настороженность, но сейчас она всё ещё чувствовала, что её сознание отстаёт где-то позади.       Почему он ушёл? Почему он не продолжил разговор с Лили? Почему он всё ещё обращал внимание на Петунью, уродливую, приземлённую и злую сестру?       Почему...       – ... ты не заинтересован в Лили?       Юджин снова сосредоточился на Петунье. Его глубокие карие глаза блуждали по её лицу, но тон его был таким же небрежным, как обычно.       – Ты о своей младшей сестре? Почему я должен быть заинтересован в ней?       – Потому что она... – милая, хорошенькая и к тому же ведьма. Но слова не могли выйти из её горла, оставаясь на кончике её языка.       И хотя с её губ не слетело ни одного слова, Юджин всё равно рассмеялся, будто услышав её.       – Как по мне, ты намного интереснее, Цветочек.       Петунья замерла. Весь фоновый шум: непрекращающаяся болтовня толпы, стук каблуков и чемоданов по полу, шипение пара из паровоза – вдруг стих. На секунду существовали только он и она, его шоколадно-карие глаза мерцали, а губы сложились в слишком широкую, дразнящую ухмылку.       И тут момент был прерван громким сигналом. Сердце Петуньи от шока пропустило удар, а шум эхом разнесся по всей станции.       Юджин повернул голову и взглянул на красный локомотив.       – Уже так поздно? Мне лучше идти, иначе мне придётся добираться до Хогвартса не самыми законными способами, а я ненавижу, когда меня вызывают на разбирательства в министерство.       Он взял сложенный листок бумаги, который выкатывался из его чемодана. Он выглядел старым: края уже пожелтели и стали ломкими.       – Я хотел подарить тебе это. Это одна из записок моей бабушки, и я подумал, что она станет приятным сюрпризом. Кстати, когда у тебя день рождения?       – Третьего сентября, – ответила на автомате Петунья.       – Тогда ещё рано для подарка, – задумался Юджин, прежде чем второй гудок заставил его цокнуть. – Не забудь меня пригласить. Увидимся, Цветочек, не затягивай с нашими письмами.       И с этими последними словами он схватил свой чемодан, подмигнул ей и исчез в толпе, уже устремившейся к поезду. Его золотистую шевелюру поглотил вихрь чёрных, каштановых, светлых и рыжих волос, и Петунья потеряла его из виду за пару мгновений.       Что только что произошло? Сегодня должен был быть их последний раз, это должен был быть её шанс отпустить все свои иллюзии. И вместо этого... вместо этого он не был очарован Лили. Он дал ей что-то, принадлежавшее его бабушке, прежде чем исчезнуть после того, как они не успели поговорить даже несколько минут.       И теперь Петунья стояла здесь, зажав в покалывающих пальцах старую бумагу, и была ещё более растеряна, чем когда-либо прежде. Медленно она переключила своё внимание на записку, развернув её. Старый пергамент слегка пах ванилью и пылью, и взгляд её устремился к заголовку, написанному курсивом и элегантным почерком.       «Езда и полёт на фестралах: чем они хуже гиппогрифов?»

❀