Оверлок

      Я зашел в ателье в тот момент, когда Милан придирчиво разглядывал разложенные на закроечном столе образцы. На меня он отвлекся лишь беглым взглядом, потом взял в руки ножницы и задумчиво постучал их огромными кольцами по своим губам.       — Слишком прилизанно, — сказал он. — Это же постапок! Рвань должна быть. Дырки, пятна, вытянутые петли…       Он протянул руку, взял одну из кофт и под дружное «ох» присутствующих аккуратно надрезал горловину. Потянул разрез в стороны, потер пальцами и замер, оценивая результат с расстояния вытянутых рук. Ножницы в его руках запорхали. Я переглянулся с Крауклисом — тот специально взял на работе отгул, чтобы в последнюю перед показом неделю приезжать к нам на фабрику ежедневно — и жестом спросил: «что делать?». Крауклис пожал плечами.       — У нас наждачка есть? — спросил Милан, разделавшись с кофтой.       — У Николаича могу спросить, — отозвалась Мария, тоже все последнее время торчавшая в ателье.       — У Севы? Вряд ли, — возразил я. — Он электрик, а не ремонтник.       — Ну не знаю, — Маруся покусала палец. — Ладно, пойду поспрашиваю.       Пара листов наждачной бумаги нашлись у завхоза. Для ткани она оказалась слишком крупнозернистой, но Милан стесал часть абразивного покрытия о стол и уже почти приступил к затирке, когда голос подала Аня, та самая сестра Андрея, имени которой я почему-то не мог запомнить целый месяц:       — Может, пемза подойдет? — Аня поковырялась в своей сумке и вытащила новенький, еще не распакованный кусок мелкопористой пемзы. На вопросительные взгляды она отмахнулась: — Не спрашивайте.       Милан просиял и, забрав у Ани пемзу, стал затирать штанину, пока на ткани не появилось светлое пятно.       — Вы чего? — спросил он, подняв голову и заметив, что все сгрудились у стола и молча за ним наблюдают. — Работаем!       Два дня все в ателье, в том числе и я, мяли и затирали выданные Миланом образцы, в то время как он художественно дырявил, рисовал «пятна» и вытягивал петли.       — Вот бы катышками его свалять, — мечтательно произнес Милан, разглядывая один из свитеров.       — Катышки — это, конечно, замечательно, — сказал я, — но как это потом в масштабе массовой продажи осуществлять? Так и будешь каждую ветровку вручную затирать?       — Ну зачем? Машинки есть специальные. К тому же, массовой продажи я как раз не планирую. Коллекции будут лимитированными, возможно, с опцией индивидуального предзаказа.       Я подошел к нему ближе и тихо, чтобы не слышали остальные, спросил:       — А с Берестовым ты это уже обсуждал? Расходы-то хоть отобьем? Учитывая, сколько в эту коллекцию уже вложено…       Милан поднял на меня заинтересованный взгляд. Даже голову к плечу склонил. Видимо, вспомнил, что выпуск коллекции — это не только мой способ вернуть его в свою жизнь и Димкина прихоть, но еще и коммерческий проект. И было у меня подозрение, что никакого представления о реальных тратах на его реализацию Милан не имел, потому что всего не знал даже я. Сколько, например, пришлось заплатить МосМетро за возможность устроить показ под землей? А за рекламу и стремительную раскрутку никому не знакомого бренда? Организацию и оформление самого показа и афтерпати? Да, я мог в любой момент попросить Берестова показать мне смету, но был почти уверен, что с его широкого плеча и половины расходов в ней не числится.       — Во-первых, это будет почти эксклюзив, — уверенно сказал Милан, и глаза его вдруг загорелись: — Только представь: драные штаны, затертые самим дизайнером! Ни одной одинаковой дырки! Представляешь, какой ценник можно за это выставить?! А вообще, — он перестал дурачиться и дернул плечом, — ну какие там расходы? Материалы? Зарплаты команде?       — Показ в метро? — подсказал я.       — Так Федор же договорился. По обычному прейскуранту, а с учетом времени аренды — даже со скидкой.       — Реклама?       — Рождественский показ. Пожар на фабрике и пара статей с упоминанием моей будущей коллекции. Дмитрий Борисович с толпой сплетников. А, ну и твоя инста.       — В смысле — моя инста?       — У тебя там несколько фоток из ателье с тегами на меня.       Я настолько привык, что Милан постоянно меня снимает, что уже перестал обращать на это внимание. Надо было как-нибудь заглянуть в «свой» блог и посмотреть, что там вообще происходит. А пока я, прислонившись бедром к столу, раздумывал, что еще выдвинуть в качестве статьи расходов, Милан продолжал:       — Оформление и организация показа? Ну, сколько-то, конечно, ушло, но не сильно больше, чем при стандартном дефиле. У меня еще и модели, между прочим, почти все за «спасибо» работают. — Он уперся ладонями в стол позади себя и, подпрыгнув, сел.       Я присвистнул и, заглянув ему за спину, проверил, не угодил ли он задницей в какие-нибудь иголки или ножницы.       — Наверное, сколько-то стоило бы спустить в тоннель машину, — сказал Милан, болтая не достающими до пола ногами, — но вы мне не разрешили, так что…       — Ой, да кто бы тебя остановил! — Я аж руками всплеснул.       — Да ну, не. Для показа и правда было бы лишним, — неожиданно согласился он. — Но я попросил Андрея найти мне что-нибудь поржавее для будущего бутика.       Звонок, оповестивший окончание рабочей смены, прозвучал неожиданно. Время в последние перед показом дни летело слишком быстро: казалось, мы только приехали, а уже наступил вечер.       — Я нужен? — спросил Крауклис.       — Нет, спасибо, — отозвался Милан и на прощание махнул ему рукой.       За Крауклисом ушли и остальные. Дверь в ателье хлопнула в последний раз, и мы с Миланом остались одни. Я перевел взгляд обратно на беспечно болтавшиеся ноги и неожиданно для самого себя шагнул ближе и встал у Милана между коленей. После возвращения из «Медового луга» мы как будто слегка притормозили нашу и без того невинную романтику, но Милан все так же мог неожиданно прижаться, взять меня за руку или, отправляясь спать, целомудренно поцеловать в щеку. Поэтому сейчас я не стал прикасаться к нему первым, просто уперся ладонями в стол по обе стороны от его бедер и замер. Милан протянул руку и, стряхнув с лацкана моего пиджака какую-то соринку, положил ладонь на плечо.       — Прости за допрос, — сказал я, придвинувшись еще ближе. — Не знаю, что на меня опять нашло.       — Да нет, все правильно. — Милан переместил кисть и пощекотал местечко у меня за ухом. — Меня, если не тормозить, занести может.       Оказывается, он осознавал себя и свои действия куда полнее, чем я предполагал. И его готовность признавать собственные слабости вызвала волну уважения.       — Домой? — спросил я, протягивая ему ладонь.       Милан взял меня за руку и спрыгнул со стола.

***

      Неделя высокой моды началась еще в прошлую пятницу, но показ «BeRest» был назначен на среду, так что решение Димки присоединиться к нам в поселке хоть и было нетипичным, но весьма объяснимым. Конечно, резкая смена его приоритетов удивляла, но, начиная с понедельника, он уже безвылазно тусил в Манеже. Мы с Миланом приехали туда в среду, и, судя по обращенным на нас заинтересованным взглядам, времени зря Берестов не терял: успел-таки вызвать ажиотаж вокруг предстоящей презентации «OverLock». Смотрел народ, конечно, не на меня, а на Милана, и мне тут же захотелось увезти его обратно и спрятать подальше от посторонних глаз.       Дефиле нового сезона «BeRest» прошло даже лучше, чем я ожидал: все же качество и стиль нашей марки заметно выросли, и для поддержания потребительского интереса оставалось только удерживать репутацию и периодически предлагать что-то нестандартное.       Димка принимал поздравления от коллег, отвечал на вопросы журналистов и модных блогеров и обменивался рукопожатиями с сотней людей сразу. И все это — с горящими глазами и ослепительной улыбкой. Смотреть на него было приятно, но, наблюдая за ним с расстояния, я замечал направленные на него хищнические взгляды представителей обоих полов. Да, заграбастать такую красивую рыбу в свой аквариум желали многие. Хотел бы я быть на его месте или пожинать эти лавры хотя бы вместе? Однозначно — нет. Это Димка нуждался во внимании, признании и обожании. Мне же хватало, оставаясь в тени, вести производственную часть нашего дела, отвечать за качество и вовремя оценивать результаты. Такой расклад установился в нашем тандеме с самого начала и обоих более чем устраивал.       На очередном круге Димка зацепил Милана и потащил знакомиться с «нужными» людьми. Я мрачно двинулся следом. Судя по слухам, талантливый дизайнер готовился удивить и покорить столичный бомонд своей первой коллекцией, и особый интерес вызвало то, что его показ пройдет не на официальных площадках в Манеже или ВДНХ, а чуть ли не в секретном бункере где-то на юге Москвы.       На все вопросы Милан вежливо улыбался и желающих попасть на показ переадресовывал Берестову. Тот вносил их в какие-то списки, хотя, насколько я знал, количество приглашенных было ограниченным и свободных мест уже не осталось.       В какой-то момент я заметил Бориса и, отколовшись от Димы с Миланом, направился к нему. К текстильной промышленности вообще и к высокой моде в частности Берестов-старший отношения не имел, но, с тех пор как был основан бренд «BeRest», ни одного нашего показа не пропускал. Впрочем, его присутствие на любом мероприятии, вне зависимости от отрасли и тематики, всегда вызывало повышенный интерес, потому что Берестов Борис Анатольевич был легендой. Вот и сейчас он стоял в окружении нескольких мужчин, в паре из которых я узнал его бывших бизнес-партнеров — тоже весьма крупных бизнес-акул. За спиной Берестова-старшего привычно маячили телохранители. Артема среди них не было, и я порадовался, что от сына своего начбеза он, видимо, избавился.       Увидев меня, Борис улыбнулся и, тепло поприветствовав, представил своим собеседникам. Вообще-то я рассчитывал, что он уделит пару минут лично мне, но покидать компанию знакомых, кажется, не собирался.       — Вы отлично справились, — похвалил Борис. — Все отметили скачок и в качестве, и в дизайне.       — Это все наш бравый оптимизатор, — отозвался я, выискивая в толпе лохматую пшеничную макушку. — Установил нам стандарты, вот и соответствуем теперь.       Борис тихонько рассмеялся.       — Его показ уже в эту субботу?       — Да.       — Хорошо. Я буду.       Борис ни за что не пропустил бы презентацию очередного проекта своего сына — за успехами каждого из детей он следил крайне внимательно — и, конечно, его присутствие на показе Милана было оговорено и утверждено еще с самого начала. Так что это короткое обещание было, скорее, наживкой для коллег. Те, услышав уверенную заинтересованность Бориса в предстоящем мероприятии, заметно оживились и стали похожими на почуявших добычу гончих.       Но тут к нам подлетел Димка.       — Ну что, погнали? — выдохнул он мне на ухо.       — Куда?       — Отмечать. Сейчас адрес скину, не задерживайтесь. — Он окинул взглядом остальных, заметив их явно не сразу, но не растерялся — лучезарно всем улыбнулся и произнес: — Хорошего вечера, господа!       Умчался он быстрее, чем Борис успел что-то ответить, и тот, проводив сына взглядом, беззлобно покачал головой. А потом переключил внимание на притихшего рядом со мной Милана.       — Успехов с показом, — сказал он, пожав ему руку.       — Так это и есть будущая звезда российской моды? — спросил один из присутствующих и, тоже протянув руку, представился.       И здесь Милан держался с удивительной для неофита уверенностью: открыто улыбался, благодарил за пожелания и сдержанно принимал комплименты. Затянувшееся чествование пришлось деликатно прервать. Я приобнял Милана за пояс и напомнил:       — Нам, к сожалению, пора.       Разочарование на лицах пары бизнесменов было слишком красноречивым. Борис понимающе хмыкнул и едва заметно показал мне глазами на выход, мол, забирай своего драгоценного и вали, пока его не сожрала какая-нибудь особо охочая до свежего мяса акула.       На улице Милан выдохнул и притормозил.       — Нам обязательно ехать? — попытался соскочить он.       Мы пробыли в Манеже не более двух часов, но оба ужасно устали. И все же не появиться на афтерпати не могли. Я посмотрел по карте путь до отправленной мне метки и пообещал:       — Мы ненадолго. Отметимся только и сбежим. М?       Милан устало улыбнулся.       Своим эстетическим вкусам Димка остался верен и в этот раз, арендовав для вечеринки очередной лофт. Правда, конкретно это местечко оказалось на удивление атмосферным, вызвав смутные ностальгические ассоциации с одним давно несуществующим клубом из нашего студенчества.       — Тебе это место ничего не напоминает? — спросил я Берестова, поймав его у бара.       — Скажи? Я Федьке как-то рассказывал, как мы в О.Г.И. тусили, и что-то так захотелось чего-то такого же лампового. — В умилении Димка смешно сморщил нос и прикусил кончик языка. — Ладно, развлекайтесь! — хлопнул он меня по плечу и умчался.       Мы с Миланом послонялись по залу, пообщались с гостями, а потом приехали Варя с Марусей, и Милан присоединился к ним.       Я стоял у барной стойки и, рассматривая праздную толпу, думал о том, как много всего за последние полгода изменилось. И как сильно изменился я сам. Стал как будто еще взрослее. Терпеливее. А может, даже мудрее.       Неожиданно сбоку в меня на приличной скорости врезался Димка.       — Упс, — затормозил он об меня и вцепился в пиджак, то ли чтобы удержать от падения меня, то ли чтобы не упасть самому. — Слушай, а где Милан? — спросил он, когда мы восстановили равновесие.       Он заскользил взглядом по гостям, а я взял его за подбородок и осторожно развернул к себе. Обычно сразу после показов Димка расслаблялся и пускался в ленивое веселье, но сейчас был непривычно возбужденным.       — Ты в порядке? — спросил я, цепко разглядывая беспокойное лицо друга.       Алкоголем от него не пахло, а вот зрачки перекрывали ореховую радужку почти полностью.       — В порядке. — Не переставая улыбаться, Димка дернулся и вырвался из захвата. — Найди, пожалуйста, Милана. Мне с ним поговорить нужно. Скажи, что я буду на веранде.       Веранда оказалась крышей соседнего здания. По периметру ограждения горели фонари, а от мелкого дождя спасал навес. Выйдя на улицу, Милан поежился а, когда подошел к Димке, обхватил себя за плечи. Одеваться мы не стали, решив, что разговор не затянется, но после душного помещения контраст температур ощущался значительно. Я встал у Милана за спиной и, раскрыв полы пиджака, как мог, его укрыл. Милан снова поежился и вжался в меня сильнее.       — Знаю, что холодно, — торопливо начал Димка, хотя от него самого разве что пар не шел, — но внутри шумно, а потом я могу забыть. В общем, нам перед показом нужно сделать подгон образцов и желательно провести репетицию с моделями. Шоу-рум с завтрашнего дня более-менее свободен, так что примерку и пробную работу со стилистами будем делать там.       — Эм…       Я нахмурился, быстро соображая, чем этот переезд обернется лично для меня: после работы в шоу-руме Милан наверняка захочет ночевать у родителей, а после показа возвращаться в таунхаус ему вообще будет незачем. Конечно, я понимал, что рано или поздно он от меня съехал бы, но расставаться так быстро и внезапно я оказался не готов. И пока я, крепко прижимая Милана к своей груди, паниковал, тот без колебаний согласился:       — Тогда завтра перевезу все. Нужен будет небольшой фургон, наверное. И мне бы еще две модели отшить…       Когда все организационные вопросы были решены, я сказал Милану:       — Иди внутрь, я сейчас.       Он выскользнул из моих объятий и поспешил в тепло, а я развернулся к Берестову.       — И давно ты к коксу вернулся?       — Ром, прекрати. — Димка попытался отмахнуться и обойти меня по дуге, но я крепко схватил его за плечо.       — Федор в курсе?       Вот теперь он среагировал:       — Не впутывай его в это!       — Я думал, вы вместе и ему не все равно.       — Ром… Ромка. — Берестов вдруг как-то обмяк и виновато улыбнулся. — Мне б до субботы продержаться, а сил ни хрена не осталось. Я две недели почти не сплю. Только чуть-чуть подзарядиться нужно, м? Ты ж меня знаешь.       Я знал. Его заигрывание с кокаином пришлось на время нашего с Борисом романа и моего последующего бегства в Штаты. И закончилось взаимным обменом обещаниями: моим — вернуться и Димкиным — завязать. С тех пор я действительно ни разу не видел его не то что под кайфом, но даже сильно пьяным, поэтому, стоя под моросящим ледяным дождем и глядя в его черные омуты, стремительно скатывался в ярость.       — Так боишься, что люди увидят неидеальную версию тебя? — прохрипел я, обхватив его голову руками. — Уставшую истеричку без вечной сверкающей лыбы? Вообще-то все и так в курсе, каким говнюком ты бываешь. Особенно, перед показами. Или погоди… — Меня вдруг осенило: — Боишься, что на этот раз говнюком тебя увидит Федор?       Димка прикрыл глаза и шумно вдохнул холодный влажный воздух.       — И какого хрена я такие бабки психологам отваливаю?       — Ди-и-имка. — Я потряс его голову и заставил посмотреть мне в глаза. — Федор — мужик простой. Ему похуй на твои срывы и плохое настроение. А вот на дурь всякую — вряд ли. Не просри то, что так долго искал.       Дверь на веранду открылась, выпуская шум набирающей обороты вечеринки, и с хлопком закрылась.       — Вот вы где! — крикнул легкий на помине Федор и подошел к нам.       Мы с Димкой еще немного посверлили друг друга глазами, а потом я отступил.       — Присмотри за ним, — сказал я Федору и хлопнул его по плечу.       — Мить? — позвал тот уже за моей спиной. В голосе звучало столько искренней заботы, что я выдохнул: мой друг в надежных руках.       По дороге домой я все думал об этом эпизоде и не мог настроить себя на разговор с Миланом о его планах. Но он сам поднял эту тему, стоило нам добраться до таунхауса.       — Ром, послушай, — он притормозил меня на пороге, — я эти дни, наверное, у родителей буду.       Сердце ухнуло вниз, а сжатые в кулаке ключи больно впились в кожу.       — Да, конечно. Завтра помогу тебе перевезти коллекцию и вернусь.       — В смысле: вернусь?       — Эм… На фабрику?       — А. Прости, у тебя, наверное, работы много скопилось.       — Дело не в работе. Просто у тебя там и без меня помощники найдутся. Не хочу под ногами мешаться.       — А ты не мешайся. — Милан склонил голову набок. — Просто будь где-нибудь рядом.       Звучало как вполне конкретная просьба о поддержке, и то, что мое физическое присутствие стало для Милана таким важным, приятно грело.       — Хорошо. — Я подошел ближе и свободной от ключей рукой сжал его ладонь. — Возьму с собой ноут, поработаю из Димкиного офиса.       — Поездить придется, — виновато улыбнулся он.       — У Нины поночую.       — Ла-а-адно. — Улыбка стала шире. — Пойду тогда собираться.       Я не стал уточнять, подразумевал он под «собираться» все вещи вообще или только необходимое на ближайшие два-три дня, но когда утром увидел у лестницы небольшую спортивную сумку, облегченно выдохнул: на то, чтобы перевезти все, что Милан успел перетащить ко мне, понадобилось бы несколько чемоданов.       До шоу-рума мы добрались к полудню. С налетевшими помощниками Милан был собран и строг, и с первых же минут работа потекла слаженно и, насколько я мог судить, продуктивно. Я забрал свой ноутбук и отправился в кабинет к начальству.       Берестов был один. Мрачный и бледный. Увидел меня и, не дав сказать ни слова, предупредил:       — Не лезь ко мне сейчас.       — Я просто хотел поработать. — Я приподнял ноут. — Если мешаю, уйду.       — Да нет, располагайся. — Димка гостеприимно махнул рукой и, уронив голову на сложенные на столе руки, простонал: — О-о-ох.       — Что, голова бо-бо? — хмыкнул я, устроившись в одном из кресел.       — И голова, и жопа. — Димка поднял голову и, подперев ее рукой, признался: — Прикинь, он меня выпорол вчера!       — Кто? Федька?       — Ага. Ремнем по жопе! Причем тем самым, который я же ему и подарил!       Я не знал, смеяться мне или переживать. Вспомнил, как Димка рассказывал про то, что в их первый раз они чуть не подрались, и, прикинув силу Федора, все же заволновался. Отложил едва оживший ноутбук на пол, подошел к Димкиному столу и присел на край.       — Ты… Эм… — Сформулировать то, что я хотел спросить, получилось не сразу. — Он применил силу? В смысле, он сделал это…       — Да не. — Димка легкомысленно отмахнулся и почти изобразил на усталом лице улыбку, но, поерзав на офисном кресле, вдруг поморщился. — Норм все. Мне нужно было. В воспитательных, так сказать, целях.       — О. Серьезно?       — Угу-м.       — Не знал, что тебе такое нравится…       Берестов снова уронил голову на руки.       — Я сам до Федьки много чего о себе не знал, — раздалось его приглушенное бормотание.       Я протянул руку и погладил его по волосам. Димка переместил голову и, упершись макушкой мне в бедро, громко засопел.       — Он сам узнал или ты ему рассказал? — поинтересовался я.       — Сам. У него племянник на спидах сидел.       — Соскочил?       — Ага.       — Тоже при помощи ремня?       Димка приподнял голову и посмотрел на меня со смесью осуждения и скептицизма.       — Ну что?! — всплеснул я руками. — Метод действенный. Результат, вон, налицо.       — На жопу, скорее, — проворчал Димка, спихнул меня со стола и под мой хохот добавил: — Иди уже работай.       Пока я работал, Милан планировал очередность выхода моделей, подгонял образцы под тех, кто приезжал на примерку, отшлифовывал детали и раздавал миллион указаний сразу. Несколько раз я приходил в огромное ателье, чтобы напомнить Милану о своем присутствии, но не отвлекал, а вставал в каком-нибудь углу и следил за его искусной дирижерской работой. В какой-то момент он замирал и как будто выключался: сводил брови к переносице и принимался рассеянно водить взглядом по помещению, пока не замечал меня. Тогда лицо его светлело, а губы растягивались в легкую улыбку. Я кивал и возвращался к работе.       Ближе к вечеру я набрал сообщение тетке с новостью о том, что до воскресенья буду жить в Москве.       «Спать будешь на диване в гостиной», — ответила она почти сразу, и я улыбнулся: разумеется, сгонять любимую «старушку» с удобного ортопедического матраса я не собирался.       — У, какие мы мрачные, — поприветствовала меня Нина, встретив в дверях.       До дома я добрался к десяти вечера и был не то чтобы мрачным, скорее невъебенно уставшим. Несмотря на то, что большую часть рабочего времени я отсиживался в Димкином кабинете, день все равно выдался суматошным. Степень своей усталости я осознал уже вечером, когда отвез Милана к родителям и под молотившую в левый висок мигрень ехал домой. Утешал себя тем, что оставалось продержаться пятницу и сам день показа, а потом можно будет выдохнуть. Даже неизвестность относительно наших с Миланом отношений уже не пугала — приоритетным было только одно желание: выжить.       — И тебе вечерочка, — слабо отозвался я и, скинув обувь и пальто, рухнул на диван. — Дай мне пять минут в себя прийти.       Нина понятливо ушла на кухню и тихонько зазвенела какими-то приборами, а я, посидев немного в темноте, подхватил свою спортивную сумку и пошел в душ. Задерживаться в городе надолго я не планировал, поэтому вещей взял по минимуму. Из душа вышел почти человеком. Оставалось закинуться каким-нибудь обезболивающим и можно было бомбардировать Нину сплетнями, потому что та уже выглядывала из кухни, проверяя, не собрался ли я слинять на гостеприимно предложенный мне диван. Стало вдруг смешно: я жил в этой квартире больше пятнадцати лет, а сейчас ощущал себя в ней немного гостем.       На кухонном столе уже дымилась чашка с чем-то ароматным и явно травяным, но, прежде чем приступить к чаепитию, я попросил:       — Есть что-нибудь от головной боли?       — Даже так? — удивилась Нина. — Я думала, у тебя никогда ничего не болит.       Я с предвкушением выдавил из протянутого блистера таблетку, запил водой и уже потом сел за стол.       — Кто первый? — спросил я. — Ты или я?       — Давай ты, — улыбнулась Нина и села напротив.       Конечно, мы созванивались, но больше урывками и как-то по делу, и после переезда Нины в мою квартиру ни разу не виделись. Оказалось, мы оба успели поднакопить новостей, поэтому посиделки на кухне затянулись до полуночи. Я жаловался, как дауншифтнулся до позиции затиральщика дыр, рассказывал про поездку за город и только что прошедший показ «BeRest». Нина делилась впечатлениями о новом месте работе и частенько упоминала какую-то новую подругу. Я сработал сарафанным радио и намекнул, что очень даже можно свозить подругу в «Медовый луг», мол, обстановка там вполне толерантная. А когда Нина наконец-то поняла, о чем речь, вспыхнула и назвала меня дураком.       — Тебе на работу завтра не надо? — спросил я, когда она в очередной раз сонно потерла глаза.       — Надо, конечно, — отозвалась она, едва сдержав зевоту. — Но когда я еще с тобой вот так посижу…       — Обещаю встречаться почаще.       Я встал из-за стола, переставил давно опустевшую чашку в раковину и, буркнув пожелание спокойной ночи, направился в гостиную.       — И даже про родителей ничего не спросишь? — услышал я уже в коридоре.       Как ни странно, но спрашивать о них я не собирался. Я выполнял свой сыновий долг, ежемесячно перечисляя на счет матери определенную сумму денег, но не звонил им и не навещал.       — А есть что-нибудь позитивное для меня? — спросил я, остановившись.       — Не знаю. Вовка как-то про тебя спрашивал. Показом интересовался…       Я развернулся.       — Мне кажется, он хотел бы прийти, — предположила Нина.       Я задумался: если бы дело касалось только меня, я бы, возможно, наплевал на свою обиду и пригласил на показ не только Нину, но и родителей. Но это было мероприятие Милана, и утвержать гостей без его ведома я не хотел.       — Давай так, — сказал я Нине. — Я спрошу Милана, и если он не против, тебя внесут в списки приглашенных с пометкой «плюс один». Или «плюс два»?       — «Один», — погрустнев, уточнила Нина.       Значит, пойти на контакт готов был только отец, а мама все еще бесилась.