Оверлок

      В субботу я отправился в зал и проторчал там гораздо дольше обычного. А после тренировки и в бассейне поплавал, и даже в сауне попарился.       Уже в раздевалке увидел два пропущенных вызова от Берестова и перезвонил.       — Не занят? — спросил он, и голос его звучал глухо и для выходного слишком серьезно.       — Что-то случилось? — напрягся я тут же.       — Да нет, просто… Не хочешь на ярмарку тканей со мной прошвырнуться?       Я удивился: всем, что касалось создания моделей для нашей марки, занимались специально обученные люди. Это они следили за мировыми тенденциями, посещали всевозможные текстильные ЭКСПО и ярмарки, подбирали ткани и фасоны. Берестов же лишь оценивал готовый продукт и либо заворачивал его, либо пускал на производство. С чего он вдруг в технолога решил поиграть, я не понял, но сразу задавать вопросов не стал, а решил выяснить при встрече.       — Да, давай. Скинь локацию, куда и во сколько, я подъеду.       Выставочный зал на Красной Пресне был хорошо нам знаком, потому что марка «BeRest» регулярно принимала участие в ежегодных и сезонных текстильных выставках и прочих мероприятиях. Сейчас проходила ярмарка тканей, и Димку я обнаружил у одного из стендов с отечественным трикотажем. Он разглядывал образцы с таким придирчивым видом, что представительница фирмы-производителя заметно нервничала. Мне захотелось как-то пошутить: подойти и дунуть ему в ухо, например, или ущипнуть за задницу, но он вдруг поднял голову и заметил меня. Тут же потерял интерес к трикотажу и, подхватив меня под руку, потащил дальше по рядам.       — Интересную штуку нашел, пойдем, покажу, — сказал он, выискивая в названиях стендов нужный.       — Ты сколько торчишь тут уже? — спросил я, догадавшись, что друг приехал на ярмарку задолго до меня и звонил, скорее всего, уже отсюда.       Берестов бросил на меня короткий нечитаемый взгляд и в очередной раз свернул на одном из перекрестков.       — О! Вот! — Он прибавил скорости. — Смотри.       Это был большой угловой стенд с кожей. Совершенно разной выделки и расцветок. От матового нубука до глянцевой лайки. Изделия-образцы тоже были разными: и обувь, и одежда, и даже украшения. Я все еще не знал, на что смотреть, и вертел головой по сторонам, но Димка указал на стойку с ремнями. По мне — ремни как ремни, ну разве что фактура необычная и пряжки оригинальные, а Димка уже снял один и рассматривал его почти любовно. Я собирался спросить, что в нем особенного, как услышал знакомый голос. Пошарил взглядом по посетителям и увидел на противоположной стороне стенда Милана. Берестов продолжал расхваливать ремень, на мой взгляд слегка переигрывая, и на секунду закралась мысль, что он специально подстроил все так, чтобы мы с Миланом встретились. Только вряд ли он предполагал, что придет тот с каким-то незнакомым парнем…       В бок мне ощутимо ткнулся палец, и я ойкнул.       — Ты меня не слушаешь! — возмущенно сказал Берестов, когда я повернул к нему голову, и сам заозирался по сторонам. — Куда ты так пялишься? О! Милан!       Искреннее удивление на его лице подсказало, что мое подозрение было неверным.       — Милан! — позвал Берестов громче и, повесив ремень на место, поспешил к нему.       Они коротко обнялись, Милан представил ему спутника, но я подошел чуть позже и его имени не расслышал. Мне Милан коротко улыбнулся, но тут же вернул внимание к Димке, а я стал присматриваться, нет ли каких признаков того, что между ним и этим парнем что-то есть. Даже в разговор не особо вслушивался, стараясь не палить свой интерес слишком уж явно.       — Кстати, — сказал Берестов, — что там с названием для бренда? Придумал? А то пора уже логотип заказывать, этикетки там.       — Придумал, ага. Это будет «Оверлок».       Я сразу вспомнил тот злосчастный браслет, который Милан принял за сверхурочные, и настороженно посмотрел на него, гадая, помнит ли он, что я назвал тогда плетение звеньев похожим на строчку оверлока.       — Интересно, — протянул Берестов. — Почему «Оверлок»?       Милан бросил на меня короткий выразительный взгляд, по которому стало предельно ясно, что все он прекрасно помнит.       — Красивый шов. Эстетичный, но крепкий, — ответил он.       — А еще все лишнее отсекает, — дополнил я тихо.       На этот раз Милан посмотрел на меня с удивлением, а потом вдруг улыбнулся. Понимающе и, как мне показалось, тепло. Я вообще заметил, что после того разговора в машине и ночевки у меня дома напряжения между нами стало как будто меньше. Отчего настроение сохранялось приподнятым вот уже несколько дней.       На мое дополнение Димка хмыкнул, а Милан продолжил:       — Я думал использовать латиницу и разделить слово на два, типа, over lock, — сказал он, произнося две части одного слова так, что смысл немного менялся. — Можно двумя словами или как в «BeRest» сделать.       — Отлично, правда! — воскликнул Берестов. — М? — обратился он ко мне.       — Это, если переводить дословно, что-то вроде «над замком» получается? — попытался я развить тему.       — Скорее, «пере-запереть». Типа, перестараться с замками, — ответил Милан, глядя в пол, — но так, чтобы уж наверняка.       В груди досадливо кольнуло: это желание перестараться с замками было хорошо мне знакомо, и что-то подсказывало, что, если Милан и испытывает нечто подобное, то исключительно по моей вине.       — М-м-м, хорошо, — одобрил Берестов. — Звучит стильно. И к концепту подходит. А по дизайну задумки есть?       — Набросал кое-что, вечером Ульяне отправлю.       Димка задал еще несколько участливых вопросов о процессе работы и условиях на фабрике. Спросил, всего ли ему хватает и нужны ли советы по тканям и моделированию, но Милан уверил, что пока справляется сам. Когда мы попрощались, я какое-то время смотрел парням вслед, стараясь не пропустить тот момент, когда между ними промелькнет хоть какой-нибудь жест, который помог бы мне определить характер их отношений, но они просто шли по проходу, пока не скрылись за одним из поворотов.       Берестов вернулся к вешалке с ремнями и, буркнув «Феде в подарок», выкупил тот, который ему приглянулся. Только вот хмурая складка между его бровей красноречиво сигналила о том, что что-то не так. Я даже передумал спрашивать, кто такая Ульяна, и вместо этого, придержав Димку за локоть, предложил:       — Пойдем-ка по кофейку, а?       Небольшое кафе предлагало стандартное меню, я взял нам по капучино, совершенно не уверенный ни в качестве, ни во вкусе, но выбирать не приходилось. Усадив друга за стол, я сразу перешел к делу:       — Что у тебя опять стряслось?       Димка вздохнул, глянул на дешевый картонный стаканчик и сделал осторожный глоток. Скривился и отодвинул кофе на середину стола.       — Федька узнал, кто я.       — В смысле?       — Он не знал, что я владелец… — Димка широким жестом обвел рукой помещение кафе, видимо, имея в виду не конкретно его, а все то необъятное, владельцем чего он являлся.       — Не понял…       — Ну, когда он спросил, где я работаю, я ответил, что в торговой марке «BeRest», и он, кажется, решил, что я типа менеджер или продавец.       — Как тебя с продавцом можно спутать?       Димка пожал плечами и смешно скривил рот, мол, понятия не имею, но так все и есть.       — Ну, бывают вот такие люди, которые раритетный Брегет, — Димка покрутил запястьем с дорогущими часами, — считают обычным дедушкиным старьем. А в одежде не секут в принципе и все эти прады-хуяды принимают за удачную китайскую реплику с Озона.       — И что, даже «мерина» твоего не признал?       — Да он его как-то не видел ни разу.       — Допустим. И как же он… прозрел?       — А я его в гости позвал! А то мы все у него да у него. А тут, блядь, романтику на День святого Валентина захотел устроить. И он такой зашел, руки в бока упер, квартиру мрачно оглядел и решил, что я его наебываю. Вот тогда-то все и прояснилось. — Димка надул щеки и притянул стаканчик обратно.       — И, судя по твоему виду, обрадовался он не очень.       — Да как-то совсем не обрадовался.       — Не, ну в общем-то, я его понимаю: строить отношения на обмане — такое себе.       — Да не обманывал я! Нет, погоди! — Димка увидел, что я собрался его перебить, и выставил вперед ладонь. — Да, я не поправил его сразу, когда понял, что он на мой счет ошибается, но… Черт… Понимаешь, меня же воспринимают всегда исключительно как удачную партию. Тугой кошелек, с которого можно денег или подарок какой срубить. А Федька — блядь, ему же от меня ничего не надо! Ничего, понимаешь? Наоборот, сам ухаживает, заботится, перчатки, вон, подарил, когда я к нему с замерзшими руками приперся. Готовит мне каждый раз. О комфорте моем беспокоится. Да я таких людей в своей жизни знаешь, сколько встречал? Да нихуя не встречал!       Выглядел Берестов не просто расстроенным, а почти отчаянным.       — Так ты всерьез на него запал, — осенило меня.       — Смотрите, какой догадливый! — Димка шумно выдохнул и, подавшись вперед, оперся локтями о стол. — Никогда не думал, что меня зацепит какой-то землекоп.       — Не Робокоп? — осторожно поправил я.       — Землекоп, Ром. Он метростроевец.       Я тут же представил Федора в рабочем комбинезоне с отбойным молотком в руках или с какой-нибудь киркой.       — Что, прям тоннели роет?       — Что? Нет, он типа технадзора там.       — А.       Я замолчал, задумавшись о том, что метрострой — это настолько за пределами Димкиного круга, что даже странно стало, как он с Федором в принципе общий язык нашел.       — Так. Ладно. Он выяснил, что ты крутой хрен, и?       — И… Он психанул. Я тоже психанул. И немножко его послал. А через день сообщение отправил — пригласил встретиться и поговорить. Но он не ответил. Игнорит меня теперь.       — Дай ему немного времени. Пусть осознает, что в богатом любовнике есть масса преимуществ.       — Не думаю, что для него это преимущество. — Димка с досадой скомкал салфетку. — Знаешь, мне кажется, у него какой-то пунктик относительно того, что «мужик», — он изобразил кавычки, — должен зарабатывать больше партнера.       — У-у-у, — протянул я тоскливо.       — Угу, — в тон мне отозвался Димка. — Со мной-продавцом ему, наверное, попонятнее было бы. А вот куда я все это дену? — Он развел руки в стороны, как будто пытаясь охватить это свое необъятное «все».       — Так. Ты голову только не теряй, — сказал я, вспомнив, как то же самое говорил про Алекса.       Только в этот раз Димка ничего не ответил. Мы в молчании допили кофе, и, прежде чем вернуться в павильон, я максимально непринужденно поинтересовался:       — Слушай, а тот парень, который с Миланом был, он — кто, не знаешь?       — Неа. Милан его просто по имени представил. А что?       — Да просто… Пытаюсь понять, есть у него кто-то сейчас или нет.       — А Твиттер что по этому поводу говорит?       — Да как-то больше помалкивает. Там теперь вообще почти ничего личного. Одни модели, эскизы, планы.       — Хм… — Димка побарабанил пальцами по столику. — Ну, тогда расслабься, никого у него нет. По крайней мере, — никого серьезного.       — Откуда такая уверенность?       — Да оттуда, что скрывать свои эмоции Милан не умеет. О влюбленности в тебя он написал в первый же день вашего знакомства. О твоей измене — как только узнал. Так что, если бы там кто-то и был, мы и остальные пара сотен его подписчиков давно уже были бы в курсе. Но! — поспешно добавил он, когда я довольно откинулся на спинку стула. — Я на твоем месте не расслаблялся бы. Вокруг него сейчас слишком много интереса. А будет еще больше. Увести могут талантливого мальчика только так.       На это мне оставалось только вздохнуть.

***

      Второй ночной звонок от Милана раздался ровно через неделю после первого. Пока я сдвигал экран вбок, чтобы ответить, успел подумать, что это грозит перерасти в традицию. Только вот голос у Милана в этот раз звучал не пьяно, а испуганно.       — Тут пожар! — начал он без приветствий. — Кто-то снаружи разбил окно, а потом забросил через него что-то горящее. Я пытаюсь потушить, но…       — Погоди, погоди! — Мозг спросонья соображал плохо. — Ты где вообще?       — На фабрике.       Вот теперь я проснулся.       — Где? Твою мать! Уходи оттуда немедленно! Я вызову пожарных! Милан! — кричал я, прыгая на одной ноге и пытаясь просунуть вторую в перекрученную штанину джинсов. — Не смей там оставаться, слышишь?! Уходи подальше от огня.       — Нет! Там же все сгорит. Ай, блядь! — выругался он и зашипел. Связь прервалась.       Я понесся по лестнице вниз, на ходу набирая пожарную службу. Сообщил им точный адрес и возможную причину возгорания, а мне ответили, что вызов по такому адресу уже поступал. Тогда я добавил, что в помещении находится человек, которому может понадобиться медицинская помощь. Уже из машины я позвонил Берестову. С ЧП я справился бы и сам, но информировать его о пожаре был обязан. К тому же, судя по скупым данным, речь шла о поджоге. Хорошо было бы подумать, кому и по какой причине приспичило его устраивать, но все, о чем я мог думать, пока гнал на предельной скорости, это то, что прямо сейчас на фабрике находится дорогой мне человек и его жизни угрожает опасность.       Сигнальные огни спецтранспорта я заметил еще издалека и немного успокоился: значит, и пожарные, и медики уже приехали. И все равно, едва я остановился у главных ворот и выбрался из машины, сразу закричал:       — Милан!       Мне физически было необходимо убедиться в том, что он в порядке. Но никто не ответил. Я оглядел площадку парковки, занятую пожарными. Они деловито разматывали шланги, отрывисто выкрикивая команды. Шумели то ли моторы, то ли насосы, сверху доносился жадный треск. Я задрал голову и увидел, что из окон на втором этаже, примерно там, где располагалась переговорная, валит дым. Ноги едва не подкосились, и я, пытаясь ухватиться хоть за что-то, нащупал мягкую ткань куртки стоявшего рядом человека.       — Вам плохо? — спросил тот, пожддержав меня под локоть.       — Там… — просипел я, но тут двери главного входа раскрылись, и один из пожарных вывел на улицу Милана. Только увидев, что он идет сам, я смог вдохнуть полной грудью.       Я в секунду оказался рядом и обхватил его перепачканное сажей лицо ладонями. Под носом и глазами у него расползались темные борозды, волосы были всклокочены, а одежда пропахла дымом. Я дернул его на себя и крепко стиснул. Скомкал тонкую ткань футболки и тут же почувствовал под пальцами крупную дрожь его тела. Я раскрыл полы своей куртки и укрыл его, пытаясь согреть.       — Там, кажется, все сгорело, — прошептал Милан едва слышно и всхлипнул.       — Похуй. Главное, что ты жив, — сказал я и сжал еще сильнее, отчего Милан сдавленно ойкнул мне в шею.       Кто-то потрепал меня за плечо, и пришлось отстраниться. Мужчина, удержавший меня от падения, оказался медиком, и сейчас просил дать ему возможность осмотреть Милана. Он увел его к машине скорой помощи, а ко мне подскочил охранник.       — Роман Владимирович, я даже не заметил, как они… Все так быстро… Подъехала машина, я подумал, заблудились, мож, тут же никто не ездит. Хотел выйти спросить, а они бросили что-то, потом еще. И уехали. А потом, смотрю, загорелось.       — Пожарных вы вызвали? — спросил я, в оцепенении наблюдая, как пожарная бригада снаружи и, видимо, изнутри борется с огнем. Я отчетливо видел вырывающиеся из разбитого окна языки пламени и все равно не мог поверить, что это происходит на самом деле.       — Так точно, — по-армейски ответил охранник. — Сразу, как увидел, что горит. Там ведь это… Милан Юрьич находился…       Я повернулся к нему.       — Спасибо. Вы все сделали правильно. Только, пожалуйста, когда будете давать показания, постарайтесь в подробностях вспомнить все детали. Это очень важно.       — Так точно, — снова сказал он. — Если что, по камерам отследим. Дмитрий Борисыч же распорядился по всей дороге до самой станции установить. Ну, вот…       За спиной раздался скрежет тормозов, и из знакомого Майбаха, легкий на помине, выскочил Берестов. Я уверял его, что разберусь сам, но он все равно приехал. Причем, так быстро, что о соблюдении скоростных ограничений явно не заботился. Он серьезно оглядел площадку перед въездом на территорию, посмотрел на второй этаж, застав уже только дым, и только потом заметил меня.       — Милан где? — спросил он, подойдя.       Я махнул на машину скорой помощи.       — Он в порядке. Пытался погеройствовать и потушить сам, но его оттуда вовремя вытащили. Все уже, кажется, закончилось.       Из здания уже и правда выходили пожарные, а те, кто работал снаружи, сматывали шланги и споро собирали оборудование. К нам подошел один из пожарных, представился начальником смены и увел Берестова и охранника к скорой, чтобы опросить всех свидетелей и составить рапорт. Я пошел следом.       Показания и охранника, и Милана сходились, и ничего нового мы от них не услышали: примерно в половине первого ночи к забору у главных ворот подъехала машина, кто-то вышел с пассажирской стороны, предположительно, мужчина, и бросил в сторону фабрики что-то тяжелое. Окно на втором этаже разбилось, и следом полетел второй предмет — предположительно, бутылка с зажигательной смесью. Как только охранник выбежал из поста охраны, незнакомец сел в машину, и поджигатели тут же скрылись.       Подписав акт, Берестов отвел начальника смены в сторону и о чем-то с ним заговорил, а я заглянул в салон скорой и посмотрел на сидевшего на кушетке, укутанного в плед Милана. Его все еще трясло от озноба, и я кивнул на перебинтованную руку.       — Ожог кисти, — сообщил он, — и небольшой ушиб плеча. Еще дымом надышался, но, вроде, несильно. Врач сказал, госпитализации не требуется.       — Значит, я могу его забрать? — прокричал я медику, постучав в окно кабины.       Тот опустил стекло.       — Да, в целом, ничего серьезного, на перевязку только нужно будет поездить, мазь я выписал, обезболивающее еще. Больше пока ничего не надо.       — Хорошо, спасибо.       — Плед только верните, а то нам сейчас на другой вызов ехать.       Милан неловко скинул плед и отложил на кушетку, и я тут же отдал ему свою куртку. Но основная проблема состояла в том, что на ногах у него оказались только промокшие носки.       — Ты босиком, что ли? — спросил я, недоумевая, как пропустил этот факт.       — Эм... — Милан посмотрел на свои ступни и пошевелил пальцами.       — Ясно. — Я развернулся к нему спиной и скомандовал: — Давай запрыгивай, отнесу тебя в машину.       Он хмыкнул, но послушно забрался мне на спину, и я каким-то привычным жестом подхватил его под коленями. У машины ссадил на капот и зашарил по карманам надетой на Милана куртки в поисках ключей.       — Так. Я пойду посмотрю, как там. А ты пока внутри посиди, погрейся, — предложил я, открыв переднюю дверь с пассажирской стороны.       — Думаешь, мне холодно? — спросил он, между тем стуча зубами.       Я понял, что трясет его вовсе не из-за холода, а из-за стресса. И вдруг в полной мере осознал, что именно ему пришлось пережить. И вместо очередной волны страха меня окатило яростью.       — Конечно, тебе не холодно! Адреналин же херачет! — рявкнул я, подходя так близко, что Милану пришлось раздвинуть колени и немного отклониться назад. —Ты ж у нас героем решил заделаться — пожар в одиночку потушить!       С каждым словом мой голос повышался. Милан явно не поспевал за резкой сменой моего настроения и хмуро пялился в ответ.       — А что, мне надо было просто смотреть, как оно там все горит?       — Да какого хрена ты там вообще делал?! Я же говорил, что ночевать на фабрике запрещено! — последние слова я прошипел, потому что не хотел, чтобы нас услышал начальник смены или кто-то из пожарных.       — А я виноват, что мне до фабрики полтора часа в одну сторону?! Столько времени на дорогу уходит!             — Ты сам сюда перебрался, потому что у Димки тебе слишком шумно было!       — Да там вообще невозможно работать!       — Тогда взял бы машину в аренду, как тебе предлагали!       Милан отвел взгляд.       — Меня прав лишили. За вождение в нетрезвом виде.       — Когда это?       — В конце августа. После… эм… Неважно.       В конце августа Берестов устраивал проводы лета — вечеринку, на которой я переспал с Алексом и после которой явился на работу с огромным засосом на шее… Злиться на Милана сразу расхотелось. Вместо этого я накинул ему на голову капюшон.       — У тебя проблемы с алкоголем? — спросил я растерянно, потому что что-то не сходилось: на свидании Милан говорил, что не пьет, но, как выяснилось, и за руль садился пьяным, и в клубе надрался едва не до отключки.       — Просто пьянею быстро. Не понимаю, когда остановиться нужно. Поэтому, как правило, вообще не пью.       — Ясно… — вздохнул я и сказал уже почти спокойно: — В общем, будешь теперь у меня ночевать. На втором этаже есть гостевая комната с отдельным санузлом. В спецпредложение входят завтраки и ужины, а также — услуги водителя.       Пока я говорил, Милан хмурился, но под конец уголки его губ дрогнули, и он опустил голову, отчего капюшон скатился вниз и полностью скрыл лицо, которое, как я был уверен, под слоем сажи порозовело.       — Все, давай в машину, — сказал я и взял его за локоть, собираясь затолкнуть внутрь. — Трясешься же весь. Заболеть еще не хватало.       Но он вырвался.       — Я с вами, — сказал он и посмотрел мне за плечо.       Я обернулся и увидел Берестова. Видимо, подошел к нам какое-то время назад, но я его не заметил.       — Ты как? — спросил тот Милана.       — Норм. Хочу посмотреть… как там.       Не дожидаясь разрешения, он спрыгнул с капота и, обогнув меня, направился к главному входу.       — Только ничего не трогай! — крикнул Берестов ему вдогонку. — Утром полиция и следователи приедут. И под ноги смотри, там же стекла полно!       Я захлопнул все еще открытую дверцу машины и посмотрел на Димку. Тот проводил Милана взглядом и повернулся ко мне.       — «Услуги водителя», значит, — передразнил он. — Не, ну скорый переезд в твой кабинет я, конечно, предсказывал. И что за мальчиком приглядывать нужно, тоже говорил. Но то, что ты его у себя дома поселишь… Ловкий ход.       Я изобразил какой-то клоунский реверанс:       — Учись.       Димка покачал головой, и мы замолчали, отчетливо осознав, что это неуместное дурачество — лишь попытка оттянуть тот момент, когда мы зайдем внутрь здания и оценим масштаб последствия пожара.       — Ты же понимаешь, на что это похоже? — сказал он тихо, но серьезно.       Машины — и пожарная, и скорая помощь — тронулись с места, и мы посторонились, пропуская их к выезду. Охранник закрыл ворота и, махнув нам, ушел на пост.       Вопрос Берестова меня удивил: разве не было очевидно и так?       — На поджог? — спросил я в ставшей вдруг звенящей тишине.       — На попытку убийства, — произнес он очень четко. — Кто-то знал, что Милан остался тут на ночь. И точно знал, в какой именно комнате.       Такой вариант мне в голову не приходил. Я задрал голову вверх, туда, где сейчас находился Милан, и испытал новый приступ страха. А потом сорвался с места и побежал ко входу. В коридоре на втором этаже я затормозил и в бледном свете аварийных ламп начал осматриваться. На первый взгляд выглядело все ужасно: темные от копоти стены были в потеках, пол усеивали какие-то обломки, жутко пахло гарью, и холодно было едва ли не так же, как снаружи. Но по мере продвижения вперед я обнаружил, что пожар охватил только ту часть коридора, которая находилась непосредственно рядом с выгоревшей переговорной, почти не задев ни мою приемную — а, значит, и кабинет, — ни другие помещения.       Милан стоял у входа в обугленную комнату лицом к разбитому окну и медленно водил головой из стороны в сторону. Под ногой у меня что-то хрустнуло, и он обернулся на звук.       — Ничего не осталось, — сказал он глухо.       — Мне так жаль…       Я подошел ближе и осторожно взял его за здоровую руку.       — Все эскизы, наработки, выкройки… Три недели работы…       Его голос дрожал, и больше всего мне хотелось найти слова, чтобы как-то утешить, сказать, что весенний показ — это последнее, о чем он должен беспокоиться. Но еще меньше я понимал, как сказать, что целью поджога, возможно, был он сам.       — Милан, — раздался за спиной голос Берестова, — твоя коллекция… наверное, придется перенести ее презентацию на осень…       — Нет! Я успею! Только… Только мне нужна будет помощь.       Он перевел взгляд на меня и посмотрел с такой мольбой, что я не смог его разочаровать.       — Хорошо, попробуем уложиться, — сказал я. — Предоставим все, что понадобится. Эскизы же сканировали? — спросил я Берестова. — Найдем, все, что сохранилось, закупим материалы, фурнитуру там, пригласим модельеров и закройщиков. Обещаем любую помощь и любое оборудование. Только при одном условии: от меня больше ни на шаг!       Я чуть сильнее сжал его руку, и на лице Милана после короткого облегчения проступил испуг. Он не успел что-либо ответить, потому что снаружи, пока еще далеко, но уже отчетливо, раздался нарастающий гул. Берестов подошел к самому краю и, вытянув шею, посмотрел вверх.       — Да твою ж мать, — простонал он.       — Что? — не понял я и, отпустив руку Милана, тоже подошел к краю.       Гул становился громче, и в какой-то момент я разглядел, что одиноко светящаяся над лесом точка — это приближающийся в нашу сторону вертолет.