Оверлок

      Я сообщил Милану, что заеду за ним в пять, и отправился домой, хотя больше всего хотел сдернуть его с места, усадить на стол и запустить обе руки в его домашние штаны. Но я знал: стоит мне добраться до его задницы, и я уже не уеду. А нужно было и себя в порядок привести, и свидание распланировать. Кое-какие идеи у меня уже были, и хотелось, чтобы все прошло идеально.       Пока я ждал Милана у подъезда его дома, с чего-то разволновался, хотя перед выездом был спокоен. Увидев его, я маякнул фарами и вылез из машины. Встал в проеме между салоном и дверцей и с жадностью ловил каждую деталь его образа. Узкие черные брюки были заправлены в знакомые высокие берцы. Приталенная темно-зеленая курточка с воротником-стойкой и кучей застежек напоминала гусарский ментик. Для полного сходства с молодым кавалеристом Милану не хватало сабли, коня и… усов. Светлые волосы, зачесанные назад крупными волнами, прямой взгляд из-под темных бровей и гордая осанка эту аристократичность образа только усиливали.       Я смотрел на Милана и с нервной улыбкой наблюдал, как с каждым шагом удивление на непривычно открытом лице становится все более очевидным. Прежде чем сесть в салон, Милан остановился у капота арендованного мной Генезиса и изучил эмблемку.       — А с бэхой что? — спросил он, подняв взгляд.       — Да ничего. Просто сегодня… вот так. — Я непринужденно обвел рукой крышу автомобиля, показывая, как именно.       — Ясно.       Милан открыл дверцу со своей стороны и забрался в салон. Я присоединился.       — Привет, — улыбнулся я, дождавшись, пока он пристегнется и посмотрит на меня. Подался вперед и легко коснулся его губ своими.       — Да вроде виделись сегодня, — буркнул он. Обернулся, сунул нос между креслами и, рассматривая заднее сиденье, недовольно спросил: — А цветы где?       Черт. Цветы? Все-таки надо было? Идея о небольшом стильном букете у меня возникала, но я ее отмел, потому что при составленной мной программе цветы, наверное, мешали бы. Уж не знаю, как выглядело мое вытянутое лицо из-за спектра переживаемых в тот момент эмоций, только Милан, встретившись со мной взглядом, едва не рассмеялся.       — Да шучу я, — сказал он, закусив нижнюю губу.       — Фух…       Выдохнул я с таким облегчением, что Милан закатил глаза и поторопил:       — Вези уже.       По дороге сюда я слушал свой привычный плейлист, и, когда тронулся с места, магнитола голосом Цоя пела о красно-желтых днях. Мне казалось, саундтрек вполне подходящий — конец сентября окрасил город в теплые цвета, и клонившееся к горизонту солнце только ярче прорисовывало повсеместно вспыхивающие пятна деревьев. Но Милан, прислушавшись, мое мнение не разделил.       — Что за старье?! — фыркнул он и потянулся к кнопкам.       Я осторожно покосился: снова шутит или?.. Выглядел Милан расслабленным, но от улыбки не осталось и следа. Смена настроения произошла так резко, что я вздохнул: эти эмоциональные качели становились привычными.       — Можешь подсоединиться и включить что-то свое, — максимально дружелюбно сказал я, выруливая со двора.       Пристальный взгляд обжег мою щеку. Я притормозил на светофоре и повернулся к Милану. Он смотрел на меня со смесью недоверия и вызова. Этот взгляд я встречал у него и раньше, в те моменты, когда в моей поддержке он явно сомневался, а я, наоборот, соглашался с его просьбами слишком легко. Вот и сейчас Милан смотрел, будто спрашивая: что, вот так просто возьмешь и позволишь мне обломать твой музыкальный кайф? Но я на самом деле был не против. Отключил блютус на своем телефоне, и Милан, еще немного помедлив, подсоединился. На набережную Яузы мы выехали под что-то настолько мелодичное, что я, прислушавшись к словам, снова покосился на Милана. Не знаю, чего я ожидал от его плейлиста, но никак не лиричную балладу, в которой до крещендо будут петь о том, что «You are the only one» .       Песни сменяли друг друга. Мы катили вдоль Москвы-реки навстречу осеннему солнцу, и в какой-то момент Милан начал подпевать. Я не сразу разобрал слова и переспросил:       — Он, что, про йо-йо поет?       — Забавная метафора, да, — согласился Милан и изобразил рукой волну. — Ну, это про то, что то вверх, то вниз…       Я прислушался и на следующем куплете различил текст уже четче:       Cause I'm fine and then I'm not       I'm spinning 'round and I can't stop       I can't do this alone       For time flies then it's so slow       I'm up and down like a yo-yo       I can't do it on my own       Как же это было похоже на Милана: тот тоже вечно крутился, не в силах остановиться, а сам, по ходу, не очень-то и вывозил. Я протянул руку и накрыл сжимавшие телефон ладони, а Милан, на секунду замерев, развернул левую кисть и переплел наши пальцы. И почему после всего, что уже было между нами, это прикосновение показалось таким интимным? Песня закончилась, и я попросил проиграть ее снова. Хотелось как-то выразить свою поддержку, сказать Милану, что вовсе необязательно тянуть все в одиночку, и на припеве я поднес его руку к губам и поцеловал костяшки. Милан вспыхнул и отвернулся к окну.       Мы ехали по красивейшим набережным. Пронырнули под навесным мостом в «Зарядье», промчались вдоль Кремлевской стены и мимо Стрелки с монументальным Петром. Полюбовались Крымским мостом и позолоченными склонами Нескучного сада на противоположной стороне.       Я остановил машину и посмотрел на Милана. Рук за время поездки мы так и не расцепили, и я легонько сжал его ладонь, чтобы привлечь внимание.       — Приехали, — пояснил я, когда он, встрепенувшись, заозирался.       Первым пунктом нашего свидания шел музей Ар Деко. В модерн я влюбился в процессе отделки загородного отеля «Булонь», когда Борис привозил меня на объект вроде как с целью оценки декора, но на деле единственное, что я мог тогда оценивать, — это качество ортопедических матрасов и прочность вычурных кроватей.       О музее я узнал буквально утром, когда составлял программу на вечер. Увидел метку в гугл-карте, мельком глянул отзывы и почему-то решил, что Милану понравится. Он действительно пришел в восторг, особенно от многочисленных статуэток, которые рассматривал пристально и со всех сторон.       — Красиво, правда? — попытался я завязать разговор.       — Ага. Посмотри, как передана фактура ткани, — отозвался Милан зачарованно. — Интересно, что там было в оригинале? Шифон?       Кто о чем…       Я склонился к фигурке замершей в изящной позе женщины и попытался представить реальную натурщицу. Щекой почувствовал взгляд и повернул голову к Милану. Он смотрел на меня изучающе и чуть насмешливо. Похоже, тоже знакомился со мной другим.       Я выпрямился. Милан тоже, но гораздо медленнее. Повернулся ко мне и с легкой улыбкой разглядывал мое лицо. Каким же он был красивым в тот момент, с блестящим восторженным взглядом и чуть порозовевшими скулами. Я залюбовался.       — Спасибо, тут потрясающе, — сказал он тихо, не сводя с меня взгляда. — Люблю эстетику модерна, хоть и не совсем мое.       — Да? А что — твое? — Я бросил взгляд на расшитую золотым шнуром куртку и предположил: — Война с Наполеоном и бравые гусары?       — Что?       Я пробежался пальцами по многочисленным застежкам.       — А, это. — Милан понимающе улыбнулся. — Нет. Это просто… эксперименты со стилем.       Мы синхронно развернулись и направились к выходу.       — Тогда какую же эпоху ты считаешь своей? — Я придержал для Милана дверь и встал рядом, когда мы оказались на улице.       — М-м-м. — Он ненадолго задумался. — Точно не знаю. Наверное, она еще не наступила.       — Значит, что-то футуристическое?       — Скорее, постапокалиптическое…       — Даже так? — Представить Милана в мрачном мире постапокалиптики было сложно. Я быстро перебрал в памяти рисунки в его альбоме и не нашел среди них ничего подобного. — А по твоим эскизам и не скажешь.       Милан смерил меня удивленным взглядом, и я пояснил:       — Извини, не хотел рыться в твоих вещах, просто увидел на столе альбом и… заглянул. Это ведь твои задумки?       — Да, иногда приходит в голову какой-то образ, и я зарисовываю, чтобы не забыть.       — У тебя талант.       Вместо ответа Милан промычал что-то неопределенное, то ли согласное, то ли не очень. Мы сделали несколько шагов до машины, но садиться не спешили. Милан смотрел на метромост, я — на него. Солнце золотило его волосы, а легкий ветерок с реки мягко их трепал.       — Та рубашка, в которой ты был на собеседовании, — сказал я, сдерживаясь от порыва убрать налетевшую на лицо Милана прядь, — ты ее сам сшил?       Повернувшись ко мне, он расплылся в лукавой улыбке.       — Ну да. А ты все этикетку разглядеть пытался.       Я вспомнил, при каких обстоятельствах искал эту несуществующую этикетку на вороте его рубашки, и прикрыл заполыхавшее лицо ладонью. Серьезно, Крыгин? Ты имел этого парня во всех мыслимых и немыслимых позах, а сейчас, представив его перед собой на коленях, вдруг застеснялся?       — Так, ладно, поехали, а то опоздаем. — Я открыл пассажирскую дверцу и, не дожидаясь, пока Милан заберется внутрь, обошел машину спереди. — Тут недалеко, — пояснил я, — но лучше успеть.       — Даже интересно, что там у тебя запланировано. — Милан пристегнул ремень безопасности. — Закат на колесе обозрения?       Я поморщился: неужели я настолько неоригинален?       На самом деле я задумал не колесо, а канатную дорогу, но идея была та же — проводить закат с высоты. Я оплатил въезд на территорию «Лужников» и припарковался почти у самой станции. Время для поездки было идеальным. Чтобы никто не мешал нам, я выкупил одну из кабинок полностью и занял место напротив Милана. Дверцы закрылись, и мы плавно поплыли вверх. Милан смотрел в окно и улыбался. Он вообще много улыбался этим вечером, и мне это нравилось.       — Ты первый раз? — спросил я.       — Нет. С Соней катались, когда только открыли.       — Соня, — протянул я, вспомнив его сестру. — Так ты ей с уроками помогаешь?       — Больше контролирую, чтобы занималась. У нее класс выпускной, так что расслабляться некогда.       — Куда хочет поступать?       — Пока в Плехановку метит, а там посмотрим.       — О! Наши с Димкой родные пенаты. Только там же конкурс дикий, подготовка нужна серьезная.       — Я в курсе.       — Твоего уровня хватает? Может, к профессионалам обратиться?       Милан дернул плечом и отвернулся к окну. Я почти физически ощутил, как он закрылся, и развивать тему не стал. Кабинка как раз выехала на середину реки, и мы помолчали, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца. Раздался характерный клик, и, повернувшись, я увидел, что Милан снимает меня на телефон.       — Для блога? — спросил я, больше поддразнивая, чем всерьез.       — А что? Начальство на отдыхе — такое любят.       Я рассмеялся. О работе говорить не хотелось, и все-таки я зацепился за возможность возобновить разговор:       — Ну и как там успехи? Я уже звезда?       — Ну… Подписчики потихоньку прибывают… Кстати! Женя сегодня ролик скинул. Хочешь посмотреть?       — Да, конечно.       Я сдвинулся на самый край сиденья и наклонился вперед. Милан нашел в телефоне ролик и, развернув экраном ко мне, тоже облокотился локтями о колени. Я перевел руки и обхватил его предплечья, запирая в мягком захвате. За роликом я следил совсем немного, а потом поднял взгляд на Милана.       — Ты не смотришь, — сказал он, не отрываясь от экрана.       — Смотрю, — ответил я, не отрываясь от него.       Он осторожно глянул на меня исподлобья и вдруг смутился, но отвернуться я ему дал — придержал за подбородок и впечатался в его рот поцелуем. Где-то между нами в причудливом ритме грохотали машины швейного цеха, а я мокро целовал его, наплевав и на закат, и на то, что нас могут увидеть из других кабинок. И только звук раскрывшихся дверей заставил меня разорвать поцелуй и оглядеться.       — Мы выходим, или? — хрипло спросил Милан.       Я схватил его за руку и поспешил выдернуть на платформу. Работница станции встретила нас смущенной улыбкой.       Милан отвернулся к ближайшей стене и, упершись в нее ладонями, пробормотал:       — Дай мне минутку. — Он тяжело дышал и явно пытался справиться с накатившим возбуждением. — И больше так не делай, — сказал он минуту спустя, вложив в свои слова максимум осуждения.       — Прости, — я развел руки в стороны, — это был экспромт.       В ответ Милан вздохнул и покачал головой:       — Ладно. Что там дальше по программе?       А дальше был ресторан. Тут же, на Воробьевых горах. С неплохой, судя по отзывам, кухней и отличным панорамным видом на город.       Прежде чем занять зарезервированный столик, я решил поухаживать за Миланом и помочь ему раздеться. Встал за его спиной и, дождавшись, пока он расстегнет все застежки, потянул его куртку с плеч. Да так и замер, прижав ее к груди, потому что разом растерял способность двигаться. Эксперименты Милана со стилем одним гусарским ментиком не ограничились — воздушную рубашку сложного оттенка слоновой кости стягивала графитовая жилетка со шнуровкой вдоль всей спины. Одной рукой я прижимал к себе куртку, второй потянулся к туго стянутой тканью пояснице. Пальцы безошибочно прощупали жесткий каркас. Корсет? У меня сбилось дыхание, а в штанах стало тесно. Теперь уже я ощутил потребность уткнуться носом в какую-нибудь стену, чтобы прийти в себя. Я сглотнул и отодвинул для Милана стул. А когда, повесив нашу одежду на вешалку, сел сам, обвел взглядом помещение и заметил, что на нас смотрят. Точнее, смотрели на Милана. Он приковывал взгляды и крал внимание большинства женщин и некоторых мужчин. Захотелось публично заявить на него свои права, показать всем, что сидящий напротив парень — только мой. Но вот мой ли?       Настроение резко покатилось вниз, и я отвернулся к окну. Желто-красный город зажигал первые огни. Слева, далеко за рекой, возвышались высотки Сити, по центру — закруглялся стадион «Лужники», а справа виднелись башни РАН. Нам принесли меню и мы, не проронив ни слова, принялись его изучать. Я только раз спросил Милана, что он будет пить, и, когда понял, что на выбранной им минералке далеко сегодня не уеду, заказал себе вино.       — Ты же за рулем, — напомнил Милан, когда у нас приняли заказ.       — Сегодня больше нет. — Я откинулся на спинку дивана и побарабанил пальцами по столу.       — Ладно. — Милан сдержался от расспросов о дальнейших планах и, немного помолчав, поинтересовался: — Все в порядке?       — Нет, — выдохнул я и подался вперед. Вгляделся в его настороженные глаза и признался: — Ты слишком красивый.       Хотел, чтобы это прозвучало комплиментом, но получилось скорее обвиняюще.       — М-м-м… Это плохо?       — На тебя все смотрят.       Милан оглядел зал и, нахмурившись, опустил глаза в стол.       — Можем уйти, — тихо проговорил он.       Это было что-то новое. Я уже приготовился, что он высмеет меня. Или отмахнется. А он предложил уйти, чтобы не привлекать лишнего внимания.       — Нет. Прости, это глупо. Я просто… — Вздохнув, я протянул руку и легонько сжал его запястье. Признаться в ревности я не решился. — Хочется поскорее перейти к последнему пункту программы.       Милан на секунду завис, а потом понимающе улыбнулся.       За ужином я почти вернул себе хорошее настроение. Мы болтали о чем-то незначительном. Милан рассказывал об интересных блюдах, которые пробовал в Индии и Вьетнаме, признался, что местный кебаб не идет ни в какое сравнение с тем, какие готовят в Турции. Я внимательно слушал его, попутно подмечая новые интонации и микрожесты. В его движениях появилась тягучесть и едва заметная манерность, на которую я обратил внимание в день знакомства. Это потом Милан заменил их суетливой деловитостью в рабочих моментах и настороженностью в интимных. Последнее явно стало следствием моего «делового» предложения, и я в очередной раз задумался, что было бы, не озвучь я тогда своей бредовой идеи. Смог бы я в течение двух месяцев привести нас к этому свиданию? Сидели бы мы сейчас здесь, наслаждаясь видом и обществом друг друга?       За размышлениями я потерял нить разговора и, тряхнув головой, сосредоточился. Так или иначе, сейчас Милан сидел напротив, такой расслабленный, немного ленивый даже. Напоминал выспавшегося кота, и я не к месту улыбнулся.       — Что? — тут же насторожился он.       — Да так, — моя улыбка стала шире, — твои кошачьи ушки вспомнил.       — Да блин. — Милан откинулся на спинку диванчика, уперев ладони в край стола. На его скулы наполз румянец. С минуту он изучающе рассматривал меня, потом плавно подался вперед и, склонив голову набок, промурлыкал: — Хочешь, чтобы я побыл твоим котиком?       Мое самодовольство сдуло как ветром. Потому что, да, я хотел. И чтобы котиком, и чтобы моим. Я тоже наклонился вперед и, оказавшись с Миланом почти нос к носу, ответил:       — Думаю, кошачий хвост тебе очень пойдет.       На осознание того, как именно я собираюсь крепить к нему этот хвост, у Милана ушло несколько секунд. Потом его зрачки расширились, а рот слегка приоткрылся. Щеки стали пунцовыми. Он сглотнул и, отстранившись, опустил взгляд.       — Скоро там последний пункт твоей программы? — спросил он.       Я посмотрел на часы — как раз пришло время уходить. Расплатившись, я помог Милану одеться, а, когда мы оказались на улице, взял его за руку и скомандовал:       — Бежим!       Всю дорогу до набережной мы неслись со всех ног, распугивая редких прохожих и чуть не столкнувшись с электроскутером. На причале я показал контролеру онлайн-билеты и подтолкнул Милана на теплоход. Запыхавшиеся и с дикими улыбками, мы сначала устроились в закрытом зале, но, едва теплоход отчалил, вышли на открытую палубу. Речной воздух в конце сентября был ощутимо прохладным, и мы с Миланом синхронно поежились. Но он смело шагнул к корме, и я пошел следом. Встал рядом, ухватился одной рукой за бортик, а второй приобнял его за талию.       — Ты же не собираешься «Титаник» изображать? — спросил он тихо и боднул меня плечом.       Я ощутил, как по его телу пробежала дрожь. Видимо, эксклюзивная курточка совсем не грела. Я расстегнул свое пальто и, зайдя Милану за спину, укутал его полами.       — Это был бы перебор? — шепнул я ему на ухо.       — Пожалуй, — согласился он, вжимаясь в меня спиной.       — Ладно. Но один поцелуй ты мне все-таки подаришь.       Мы плыли вдоль набережных, освещенных теплым светом фонарей, мимо Ленинских гор и Академии наук, вдоль Нескучного сада и Парка Горького. И перед самым Крымским мостом Милан развернулся внутри кокона и просунул руки под мое пальто.       — Целуй сейчас, — разрешил он.       Я поцеловал, и в этот же миг раздался протяжный гудок. В пролете под мостом этот звук усилился эхом и вибрацией отозвался в самом сердце. Мы разорвали поцелуй и посмотрели наверх. С палубы капитанскую рубку видно было плохо, но нам показалось, что капитан улыбался. Он нагло обломал наш поцелуй, но я не жаловался — глубокий звук гудка все еще отдавался за грудиной, заставляя сердце сбиваться с ритма. Я вернул внимание к Милану и прижался губами к его скуле. Его волосы развевались на ветру и щекотали мое лицо, руки крепко обнимали за спину. Меня переполняли ощущения, такие сильные и глубокие, что дыхание спирало. Как давно я не испытывал столько нежности? А желания оберегать? Чтобы стоять вот так рядом и держать в своих руках, защищая от ветра.       Теплоход проплыл мимо Музеона и Стрелки, и на подходе к Патриаршему мосту я тихонько напел мотив одной из песен из плейлиста Милана. Странно, но она запала мне в душу, хотя формат был совсем не моим. Может, просто с настроением совпало, потому что весь день я только и думал о том, насколько особенным стал для меня Милан. Возможно, — тем самым единственным, с которым я хотел бы построить долгие серьезные отношения.       Услышав мое мычание, Милан чуть отклонился и заглянул мне в глаза. Не знаю, как, но он понял, что за песню я пытаюсь напеть, и смотрел на меня со смесью удивления и какого-то недоверия. Мне хотелось так много сказать ему, признаться прямо там, что да, влюбился, но вместо этого я пропел ему в губы:       — You are the only one.       — Все-таки надо было тебе «Титаник» разрешить, — смущенно проворчал Милан и отвернулся.       Я тихо рассмеялся.       — Наш причал, — объявил я и, раскутав Милана подтолкнул к выходу. — Нам немного пройти придется. Ты как?       Милан пожал плечами, больше зябко, чем соглашаясь, и засунул руки в карманы брюк. Видимо, совсем замерз. Не раздумывая, я снял пальто и накинул ему на плечи.       — С ума сошел? — нахмурился он.       — Все нормально, — успокоил я. — Пойдем быстро, я не замерзну.       И мы, взяв довольно бодрый темп, пошли по набережной. Ночная Москва была роскошна. Софийская набережная, подсветка Кремлевских стен на противоположной стороне реки, отражавшаяся в воде иллюминация. Все казалось мне красивым, почти сказочным. И больше всего — шагавший со мной плечом к плечу парень. Я посматривал на него и пытался унять внутреннюю дрожь.       — Нам сюда, — сказал я, уводя его от набережной по пешеходному переходу.       — А это не твоя бэха? — спросил Милан, когда мы пересекли небольшую парковку.       — Да, но мы никуда не едем, потому что уже пришли.       — Куда это? — он завертел головой.       — В конечный пункт программы, — ответил я и подвел его к крыльцу отеля.       На стойке регистрации я забрал ключ-карту от номера и повернулся к Милану. Он выглядел растерянным, и я решил, что необходимо как-то растормошить его.       — Тут есть спа-салон, — сказал я, отведя его в сторону. — Можем заглянуть. Или в баре посидеть. Хочешь?       Милан тряхнул головой.       — От спа меня развезет так, что я потом до номера не дойду — засну по дороге. И с алкоголем у меня не очень, так что пункты «бар» и «спа» предлагаю пропустить и… если у тебя не запланировано что-то еще…       Договорить ему я не дал. Схватил за руку и потащил к лифту.