Going East

      Из множества вариантов случившегося Саша никак не мог себе представить того, что в итоге увидел: в центре просторного холла лежал на спине Клим Авачинский, а сверху он был придавлен пушистой тушей золотистого с черными пятнами хищного кота, хвост которого мелко подрагивал.       — Уссури! — Взволновано позвал Владимир. — Пожалуйста, слезь с Клима, это некрасиво!       Хищник, услышав свое имя, скользнул безразличным взглядом по Владивостоку, потом по Санкт-Петербургу и снова обернулся к своей жертве. Петропавловск же вовсе не выглядел испуганным, он с любопытством, казалось, просто ждал, что сделает зверь в следующий миг.       — Это леопард? — Осторожным шёпотом уточнил Романов у стоящего рядом Вовы.       — Да, дальневосточный, — так же тихо ответил он, а потом более громко обратился уже к Авачинскому: — Я же тебя предупреждал! Забыл с прошлого раза?       — Как я мог забыть? Как я мог забыть, что она такая милашка, — умильно проговорил молодой человек и безбоязненно потянул руку к морде кота. В то же мгновение хищник с тихим рыком раскрыл пасть и обхватил челюстями ладонь Клима. — Ой, щекотно!       Вова пробормотал какое-то ругательство и метнулся к парочке на полу. Парень будто совершенно привычно обхватил руками тело хищника под брюшко и без особых усилий поднял.       — Уссури, я знаю, что ты любишь бессмертных, — нравоучительно начал отчитывать леопарда Владивосток, причём животное очевидно все понимало: выпутавшись из рук, хищник смиренно сел перед Приморским и, покаянно прижав пятнистые ушки, опустил голову, — но ты пойми, твоя излишняя тактильность может сбить кого-нибудь с толку.       — Вова, не ругай её, она же девочка, — внезапно вступился Клим. Он, поднявшись, ласково погладил кошку по голове, в ответ леопард манерно фыркнула и прижалась к Владивостоку, обвивая парня длинным хвостом вокруг талии. — Моё сердце разбито! Почему она только тебя так обожает?!       Владимир лишь загадочно усмехнулся. Тем временем Уссури, наконец, обратила свое внимание на гостя и вальяжно приблизилась к замершему в оцепенении Александру. Он никогда не видел таких больших хищников вблизи. Красивая грациозная кошка приблизилась, слегка постукивая коготками по паркету, рассмотрела Романова, обнюхала одежду и чемодан, потом резко с утробным урчанием игриво боднула головой молодого человека в бедро.       — Александр Петрович, она очень дружелюбная, — ответил Вова на вопросительный взгляд крайне удивлённого Санкт-Петербурга. — Она все понимает, у неё сознание как у человека, так что не бойтесь. К тому же вы ей явно понравились.       — Я… это невероятно, — проговорил Саша и как-то неосознанно опустился на одно колено. Уссури тут же слишком аккуратно для дикого животного опустила голову на плечо Романова, согревая шерсткой и дыханием. — Она… воплощение чего-то?       — Я до сих пор не не знаю, — рассеянно отозвался парень и присел рядом, опустив ладонь на спину леопарда. — У меня уже есть тигр, его зовут Пидан, но сейчас он у Хабаровска. А Уссури обнаружили в нашем заповеднике совсем недавно, предположительно, по словам учёных, пришла с территории Китая. Они понаблюдали за ней через фотоловушки и заметили очень странное поведение, не типичное для остальных леопардов. Пришлось ее изолировать, чтобы получше изучить. Сейчас Уссури у меня, потому что с тех пор, как она меня увидела, никого из обычных смертных людей и животных не подпускала ни к себе, ни ко мне. Поэтому и Пидана пришлось отправить к Хабаровску. Вообще-то, — Вова с неловкой улыбкой ребром ладони почесал кончик носа, — я подрабатываю стажером в заповеднике. Вы не подумайте, Александр Петрович, что я от своих основных обязанностей столицы ДФО отлыниваю, это только в свободное время. Просто… просто люблю животных.       — Похвально, — хотя, чего уж тут, на языке вертелось слово «очаровательно», но Санкт-Петербург подумал, что не особо-то оно уместно. — Похвально, Владимир. Забота о флоре и фауне округа тоже входит в обязанности его главы, так что вам не за что оправдываться.       От такой похвалы Владивосток вдруг засиял как начищенная монетка и смущённо отвернулся, предельно внимательно обводя пальцем чёрные пятнышки на золотистой шерстке хищницы.       Слушая раскатистое, но в то же время мягкое урчание леопарда, Александр наконец смог более-менее спокойно осмотреться вокруг. Квартира Владивостока оказалась двухуровневой, из просторного холла, совмещенного с кухней и гостиной, на второй этаж вела полупрозрачная лестница. Одна из стен — наружная — представляла собой единое панорамное окно. Нижний этаж не выглядел обжитым, пространство больше напоминало по обстановке и атмосфере что-то вроде бара: кухонная зона с длинной барной стойкой с неоновой подсветкой, огромный стеллаж с напитками, в центре большой пушистый ковёр, напоминающий кучевое облако, поверх него парочка небольших цветных диванчиков и пять кресел-мешков ярких неоновых цветов, расположенных дугой напротив громадного экрана телевизора, под ним тумба с двумя, кажется, игровыми приставками и полочкой с десятью разными контроллерами. Ах да, везде просто идеальная чистота.       — Выглядит так, будто у вас тут довольно часто проходят вечеринки, — отвлеченно заметил Александр, поднимаясь к большому неудовольствию Уссури, которая капризно рыкнув, грациозно переместилась на один из диванчиков.       — Вовсе нет…       — На самом деле редко, но метко, — Вова был перебит Климом, про которого Саша уже почти успел забыть. Авачанский стоял на внутреннем балконе второго уровня и сжимал в руках подушку длиной с него самого. — Такие тусовки, что потом весь округ их обсуждает ещё две недели. Вовка у нас прям-таки Джей Гэтсби местного разлива.       — Хватить бред нести, — возмущённо оборвал его Владивосток. — И вообще, какого черта ты рылся в моей комнате?! Верни дакимакуру на место!       — Я и подумать не мог, что ты реально закажешь такоооой принт, — Петропавловск многозначительно посмотрел на Романова, хоть парень и старался сохранить серьёзный вид, но на мгновение губы изогнулись в острой лукавой улыбке. — Может, хах, похвастаешься Александру Петровичу, а?       Владивосток сначала неестественно побледнел, потом вдруг вспыхнул алым румянцем. Внезапно привычно мягкое и добродушное лицо Вовы заострилось, глаза потемнели до цвета грозового неба, он строго посмотрел на Клима и со сталью в голосе отчеканил:       — Ещё слово, и больше ни копейки из бюджета не переведу на твой новый аэропорт.       Санкт-Петербург вздрогнул и растерянно заморгал, глядя на этого незнакомого прежде Владимира. Аура весёлости вокруг Авачинского растворилась буквально в один миг, он в примирительном жесте вскинул одну руку (второй он все ещё прижимал к себе дакимакуру) и успокаивающе проговорил:       — Ну, ладно, ладно тебе. Что ты, чуть что — сразу аэропорт! Понял, осознал, сейчас положу на место и даже пылинки смету. Ээээ… а ты зачем сюда идёшь?       Действительно, Вова угрожающе, не сводя сурового взгляда с Петропавловска, поднимался по ступенькам. Наверху он молча выхватил из рук Клима подушку и скрылся в комнате, не проронив ни слова. Лицевая сторона дакимакуры так и не была продемонстрирована, что не на шутку подогрело любопытство Саши. Как, кстати, и весьма странная динамика между этими двумя. Романов привык на собраниях к непосредственному, мягкому и иногда липучему Владивостоку, что порой невольно задавался вопросом, как же это милое создание вот уже несколько лет вполне успешно справляется с самым большим по территории округом. По слухам региональные центры ДФО настолько разношерстные и непростые во многих аспектах, что руководить ими должно быть сложно кому-то вроде Приморского. Сейчас стало очевидно, что парень-то крепким характером наделён, который он по своим каким-то причинам, возможно, не хотел демонстрировать… ему? Так же Саше, пока он наблюдал за перепалкой Клима и Владимира, пришла в голову мысль, что Дальневосточники могут как бы испытывать… своего главу, типа «проверки на прочность», насколько далеко он позволит им зайти в своих выходках, пока не взорвётся. Но Авачинский явно специально затеял эту провокацию при нём. Зачем?       Пока Санкт-Петербург анализировал увиденное, Петропавловск уже спустился на первый этаж и почти вплотную приблизился к нему. Теперь Клим выглядел предельно серьёзно и холодно, он ровным глубоким взглядом смотрел в лицо Александра, чем довёл молодого человека до незапланированного замешательства.       — Знаете, Александр Петрович, — голос Авачинского звучал, как у самого строго экзаменатора, который неумолимо собирался поставить «неудовлетворительно», — Вовка наш плюшевый, да и наивняк тот ещё, на самом деле иногда даже чересчур, да вы и сами, полагаю, знаете. Поэтому иногда нам приходится его немножко раскирасинить, чтобы с него слегка слетел этот налёт обманчивой милашности. Пусть больше о себе заботится, да о нас, чем переживает, что о нем и всех нас подумают где-то там за десять тысяч километров. Вообще-то, мы, дальневосточники, большую часть времени на ножах между собой, но против общего врага мы объединяемся так, что вам там в центре и не снилось. Поэтому даже не думайте использовать то, что Вовка вас чуть ли не боготворит, в свою пользу и против нас.       Вот теперь всё стало понятно: целью того представления было не задеть Владимира, а предупредить его, Александра, не вмешиваться в экосистему ДФО больше, чем они сами ему позволят. А под «общим врагом», похоже, подразумеваются все остальные округа, но в первую очередь, естественно, Москва и он сам. Что ж, интересно. Саше стало безумно любопытно увидеть все региональные центры Дальнего Востока и понаблюдать за их взаимодействиями, надо будет попросить Владимира устроить общее собрание. А пока… вообще-то он, Санкт-Петербург, не какая-то шпана, не позволит себе поддаться угрозам и провокациям, но и втянуть себя в конфликт не даст, поэтому он максимально благожелательно улыбнулся Петропавловску и вежливо парировал:       — Искать врага среди своих, когда для этого нет никаких предпосылок, как правило, опасно, можно лишиться их дружбы и поддержки бесконечными беспочвенными подозрениями. Вы же героический и мудрый город, Петропавловск-Камчатский, разве это достойно вас, так грязно манипулировать и чинить подставы для того, кто просто хочет помочь? Я был лучшего о вас мнения.       — Одно дело — помочь, перекраивать же нас по Московским ликалам — дело другое, — прищурившись, отозвался Клим.       — Ни в коем случае, я лишь постараюсь, так сказать, раскрыть вашу индивидуальность.       — Думаете, сами не справимся?       — Со стороны всегда виднее.       После затянувшегося молчания Авачинский вдруг весело рассмеялся, лицо снова приняло беззаботно-лукавое выражение.       — Какой вы серьёзный, Александр Петрович, правильный и предсказуемый, — улыбаясь, проговорил парень, а Санкт-Петербург почувствовал себя так, будто его легко и так очевидно обвели вокруг пальца, вот только он никак не мог понять, в какой именно момент это произошло. — Вы правы, у нас же нет никаких причин относится к вам предвзято, правда?       Саша ничего не ответил, потому что то, как эта фраза прозвучала, противоречило её смыслу. М-да, не то чтобы он ожидал, что его здесь кто-то ещё, кроме Владивостока, примет с распростертыми объятиями, в конце концов, он действительно чужак, но Петропавловск-Камчатский оказался весьма опасным оппонентом. Нет, Саша вовсе не напуган, скорее удивлён и заинтересован. Если каждый Дальневосточник обладает своей особенной перчинкой, то это даже к лучшему.       — Я могу сказать лишь то, что с самого своего рождения я действовал в интересах России, моей Родины, моего единственного дома, — все же проговорил Романов. — Для вас Россия тоже единственный дом. Или возможно у вас есть какой-то другой?       — Конечно, единственный и не повторимый, — Клим искусно проигнорировал скрытый намёк от Санкт-Петербурга на возможное предательство Родины.       — Я тоже так считаю. Согласитесь, в наших же интересах сделать так, чтобы наш общий дом креп и процветал, не так ли?       — Мгм.       Возможно Авачинский хотел ещё что-то сказать, но лёгкие шаги, спускающегося по лестнице Владивостока, не располагали к продолжению дискуссии. Владимир снова улыбался, выглядел безмятежно, будто ничего ранее не произошло, но приблизиашись к ним, слегка нахмурился, будто почувствовав напряженную атмосферу.       — Ты что-то наговорил Александру Петровичу? — Он обеспокоенно обратился к Климу.       — Да что я мог сказать, Вов? — Невинно округлив глаза, воскликнул тот. — Я просто рассказывал дорогому Александру Петровичу про одного типа крутого гида из Москвы, который в себя поверил, расписал себя знатоком Камчатки, собрал группу туристов, потащил их на Ключевскую сопку и всех там и похерил, сам тоже пропал. И того, всё! До сих пор найти не можем. А какова мораль? Не зная броду, не суйся в воду.       Саша тихонько хмыкнул — витеивато завуалировал.       — Да, трагичная, но поучительная история, — подыграл он. — Владимир, вы не против поговорить наедине?       Авачинский, будто это к нему был обращен вопрос, довольно кивнул и переключился на задремавшую на диванчике Уссури, присев рядом с леопардом. По Владивостоку было заметно, что ему страшно неловко, но тем не менее он внимательно рассматривал Александра, будто стараясь на глаз выявить, что именно Петропавловск мог брякнуть.       — Что бы он вам не сказал, — заговорил Вова, — не стоит это воспринимать серьёзно. Клим любит выражаться двояко, никогда точно не знаешь, что у него на уме.       — Не переживайте вы так, Владимир, — Санкт-Петербург покровительственно опустил руку на плечо Приморского и, лишь осознав всю фамильярность этого жеста, резко отступил назад. — Ничего такого, что могло бы меня шокировать до смерти, что в принципе невозможно. Во-первых, мне нужно с вами обсудить нашу стратегию. Во-вторых, мне хотелось бы познакомиться со всеми региональными центрами Дальнего Востока, поэтому прошу вас, если это не затруднительно, собрать внеплановое совещание и по возможности обеспечить максимальную явку. В-третьих… мне бы хотелось немного отдохнуть с дороги, если вы не против…       — О, да, конечно! Я покажу вам гостевую комнату, — Владивосток выглядел уже более беззаботно и расслабленно.       Он с улыбкой указал на незаметное на первый взгляд углубление под лестницей. Небольшой коридор вёл в комнату, которую Александр описал бы как «кремовый минимализм». Никаких лишних предметов, но выглядит вполне уютно: двуспальная кровать, платяной шкаф, зеркало в стене от пола до потолка, мягкое кресло и пушистый ковёр — все в спокойных пастельных тонах. Но самое главное и примечательное — здесь тоже есть панорамное окно.       — Особенность планировки заключается в том, что окно выходит точно на север, — пояснил Владимир в спину Санкт-Петербурга, прошедшего прямо к окну, чтобы полюбоваться видом. — Поэтому можно увидеть и восход, и заход солнца. И со всех сторон видно море. Солнце будто выходит из воды, а затем возвращается на ночь под воду.       Натуральное освещение снаружи изменилось, приобрело сиреневые и оранжевые оттенки. Саша и не заметил, как подкрались сумерки, слева, в стороне запада алый солнечный диск приближался к морской глади, рассыпая по ней осколки бликов всех оттенков красного.       — Надеюсь, вам здесь будет комфортно, — Приморский мягко улыбнулся, а затем резко будто смутился и, краснея, опустил голову. — Эмм… Александр Петрович, а вы… может вы бы хотели сходить куда-нибудь…?       — Если что, я тоже пойду! — Раздался возглас Авачинского из недр квартиры. — Не могу же я позволить, чтобы тебя соблазнили.       — Клим, вот же чертяка ушастая, закройся уже! — Бессильно прошипел Владивосток, закрыв лицо руками.       — Владимир, безусловно, мне будет интересно посмотреть все, что бы вы мне не показали, — Санкт-Петербург специально подошёл поближе и понизил голос, — но сегодня мне бы хотелось уже немного отдохнуть. И, если вас не затруднит, я бы хотел что-нибудь почитать про ДФО – важные события, исторические личности и так далее.       — Без проблем, сейчас принесу, — молодой человек просиял и скрылся за дверью.       Саша протяжно выдохнул и плюхнулся на мягкую кровать, чувствуя груз усталости. За окном уже практически стемнело, появились первые звезды. Так много различных впечатлений всего за несколько часов Романов уже очень давно не получал, в голове был полнейший беспорядок, мысли путались, что было совершенно не свойственно рассудительному Санкт-Петербургу. Может он уже надышался Дальневосточным воздухом и заразился вольнодумством и беззаботностью? Почему-то от этих размышлений захотелось улыбнуться, широко и свободно, так, как улыбался очень и очень давно, в далёком детстве.       Спустя минут пять в дверь постучали, Вова и Клим под конвоем в лице… то есть в мордочке Уссури занесли в комнату две стопки разных книг и оставали их на прикроватном столике. Тут же Владивосток заботливо оставил прозрачный графинчик с водой с кусочками лимона и лайма. Петропавлоск, наблюдая, хмыкнул и закатил глаза, а затем беззвучно ойкнул, когда Владимир без слов кулаком стукнул его в плечо. Саша без лишних замечаний поблагодарил юношей и пожелал им доброй ночи.       Оставшись в одиночестве, Романов стал рассматривать принесённую по его просьбе литературу — история Дальнего Востока, история каждого субъекта округа, мемуары Николая Муравьёва-Амурского, Геннадия Невельского, Владимира Арсеньева, тут же каким-то чудом затесались два томика манги. Александр уже знал, что это такое, Владивосток как-то уже делился с ним этим представителем японской культуры, который читается, как выяснилось, справа налево. Однако Санкт-Петербург никак не мог разобраться, относить это творение к литературе или к изобразительному искусству.       Пока он читал повесть Арсеньева «Дерсу Узала», раздался телефонный звонок. Увидев, кто звонит, Саша сначала хотел проигнорировать, но с начальством так нельзя поступать, правда ведь?       — Конничива, Питер-сан!       — Здравствуй, Михаил, — бодрый голос Московского вызвал лёгкое раздражение. — Что-то случилось?       — Конечно, случилось! Ты не отчитался о своём прибытии!       — Вообще-то, вся отчётность всегда сдаётся после окончания командировки.       — Ой, смотри-ка, какой деловой! Отчётность сдаётся, когда я её запрошу.       — Миша, у тебя есть что-то по делу? — Как же любит иногда этот Московский трещать ни о чём!       — А у меня все по делу, — шутливо откликнулся мужчина. — Во-первых, я там Вовке дал задание, сводить тебя в ресторан и накормить тебя сашими. Саша, поешь сашими, хах, понял, да?       — Господи, — теперь понятно стало, почему Владимир спросил. — Прошу тебя, не вмешивайся и не давай распоряжений на то, что в рабочие вопросы не входит.       — Ну, ладушки, тогда во-вторых, рабочий вопрос. Через неделю совещание в Пекине, с Вовой пойдёшь. И магнитик мне купи с Мао Цзэдуном.       — Это всё?       — Да, а теперь можешь рассказать о своих впечатлениях, у тебя есть целых три минуты.       — Даже не знаю, что и сказать, — помолчав, задумчиво произнес Александр.       — Что, уже успел с кем-то познакомиться?       Как всегда до ужаса проницателен.       — Да, имел удовольствие встретится с Петропавловском-Камчатским.       Михаил в ответ заливисто расхохотался:       — Сразу же нарвался на тяжёлую артиллерию.       — Какие ещё меня ждут сюрпризы? — Скептически поинтересовался Санкт-Петербург.       — Саня, всё, у меня тут эта сука Варшава на линии! Потом поговорим, — и Московский сбросил звонок.       — Вот дьявол! — Ругнулся Романов и тут же перекрестился. — Прости, Господи!       Физическое тело действительно устало, поэтому, дочитав главу, Александр стал готовиться ко сну. За стеной приглушенно слышались голоса ребят, какая-то музыка и шелест упаковок. За окном тоже чувствовалась суета: резкие звуки клаксонов, свист шин и рёв моторов, крики чаек и громкие голоса гуляющих у моря людей. Санкт-Петербург, который уже больше сотни лет мучается от бессонницы, к своему удивлению довольно быстро уснул под эту гремучую смесь звуков.