Очнулся?

      Растёртые и распухшие от недосыпа и часто наворачивающихся слёз глаза стали обыденностью для Чарли. Заваливаясь каждый вечер во временную спальню – пустующую до этого комнату на этаже отца, девушка просто падала в кровать и лежала, не в силах уснуть от переполняющих душу эмоций. После того злополучного вечера Люцифер истратил все свои запасы какого-то лекарства, и этого хватило только для того, чтобы срастить кости и снизить напор кровотечения, но не прекратить его полностью. По наказу отца Шарлотта связалась с Бельфегор и передала срочный заказ на новую поставку лекарства. Грех Лени долго переполошено дышала в телефонную трубку, а потом лично появилась из лилового портала.       – М-м-м, тяжело. Без горящих углей не справиться… – бормотала демоница, пока своей магией копалась в груди друга, что находился без сознания.       Чарли суетилась рядом, подавая ей нужные приборы, старалась не перебивать её размышлений вслух, но и уловить каждое из них.       – Тебе придётся следить за ним, Шарли, – вердикт Греха был понятен и прост. – Я оставлю обезболивающие и кровоостанавливающие. Это облегчит состояние.       – Почему он не может сам излечиться? – девушка машинально обняла себя руками. – Раньше он делал это легко…       – Твой отец не так силён духом, как кажется, – Бельфегор пожевала губы, подбирая слова. – Несмотря на приличную потерю магии, её всё ещё достаточно, чтобы восстановиться. Но… ему нужно сначала улучшить своё психическое состояние. После он сможет излечиться.       – А те лекарства? Они помогут? – у Шарлотты была надежда только на это спасительное средство.       – Это дефицитный товар, – демоница меланхолично отвела взгляд в сторону, можно было подумать, что ей жаль это произносить. – Не думаю, что смогу достать их быстрее, чем через месяц.       Грех помотала печально головой и на этом удалилась. Её мягкая ладонь напоследок легла на голову Шарлотты, приободряя, как подумала та, но на самом деле демоница оставила благословение. Печать Греха Лени помогала сохранять рассудок в морально тяжелые моменты, невидимо облегчала душу от сильных переживаний.       Люцифер приходил в сознание нечасто, спрашивал новости и после комканного рассказа дочери о том, что происходило, и кто приходил его навестить, отключался, словно не хотел больше слушать. Отца не радовало видеть её замученное личико с синюшными веками, как у него самого, и туго обтянутые медицинскими перчатками руки, на которых всегда оставались золотистые пятна, и не важно – свежие или уже засохшие. Порой, когда погрузиться в дрёму не выходило, он угрюмо ждал чего-то, смотря в окно, а потом просил принести ему живых цветов. Чарли заметила, что, когда Ниффти вбегала в спальню с вазой, отец убирал ладонь с раны, закрытой слоями бинтов, срывал один из распустившихся бутонов и подносил к носу. Так он, видимо, забывал о боли, поэтому мог дышать сквозь лепестки до самого момента, пока не отключится, но после пробуждения старый букет его уже не интересовал. Так постепенно вся комната заполнилась растительностью, которая всё равно не прогоняла мрачного эмоционального состояния ангела.       Чарли пыталась что-то с этим сделать, но после очередной неудавшейся попытки Вэгги насильно утащила её от отца.       – Смирись, милая, он впервые за долгие столетия оказался на грани смерти, – просила падший ангел, уложив голову девушки себе на колени и распутывая её волосы, из которых никак не вымывались странные лиловые блёстки. – Чтобы прийти в норму после такого нужно время.       – Но я должна помочь… – новый ком слёз подпёр горло, – как-то защитить его.       – Ты запечатала покои, что ещё ты можешь сделать?       Шарлотта действительно прибегла к прирождённому могуществу, которого касалась редко, наложив на спальню и кабинет отца защитное заклинание, которое не позволяло Радио-демону проникнуть внутрь никаким из доступных ему методов. Ненависть не была для девушки чем-то знакомым, но теперь казалось, что именно это чувство она испытывала при виде нахальной улыбки оверлорда. Он деловито бродил по коридорам, выполнял исправно обязанности, будто вовсе ничего не натворил, и его совесть была кристально чиста. Приветливо сообщал принцессе о каких-то мелочах и всячески поддерживал прежние отношения. Всё было настолько гладко, что она даже не понимала, знал ли демон о том, что ему заблокировали доступ к недобитой жертве.       От этого Чарли бессильно сжимала кулаки и каждое утро туго стягивала волосы в высокий хвост, это приносило щадящую боль, которая будто бы помогала держаться. Согласно её сделке с Аластором он обязывался защищать постояльцев Хазбина, но Люцифер владел половиной активов отеля, разделив их с дочерью, следовательно, был больше работником, чем жильцом. Поэтому прижать Радио-демона с помощью пут, соединяющих их души, Морнингстар не могла, хоть и очень хотела.       «Я предупреждала, что нет ему веры», – читалось во взгляде Вэгги слишком надоедливо и чётко, отчего Чарли начинала жалеть о том, что когда-то наивно пустила Аластора в собственный дом. Терять отца девушка не была намерена, отомстить не позволяла гордость и понимание, что это ничего не исправит, поэтому она просто поговорила с Радио-демоном.       – Ты должен покинуть отель, – эту идею придумала Вэгги, но самой принцессе она казалась наиболее удачной в сложившейся ситуации.       – Могу я переговорить с самим Владыкой и дождаться его решения? – демон находился в обычном состоянии, собранном и самоуверенном. Лёгкая апатия проглядывалась в замедленных движениях, но в остальном… это был тот же оверлорд, что и раньше.       – Тебе нельзя с ним контактировать.       – Это решил сам Владыка? – зачем он это уточнял, Чарли не понимала.       – Это решила я, и это не обсуждается, – отрезала девушка. – Даю тебе две недели на сбор вещей и поиск нового места для радиовышки, а потом…       – Я растворюсь и больше не появлюсь перед глазами королевской семьи? Вас понял, принцесса.       Низко поклонившись, Аластор развернулся на пятках и спешно удалился.       Чарли почти пожалела, что дала слишком долгий срок на выселение, но ей всё же нужно было за это время найти замену старшему управляющему. Вэгги тоже не оценила такое послабление, но ворчать не стала, так как её заверили в том, что, когда след Радио-демона исчезнет из Хазбина, их сделка с Шарлоттой прекратит своё действие.       Все обходили Радио-демона стороной с бо́льшим отвращением, гневом или равнодушием на лицах, а он сам не заметил, как стал жить только одним стремлением, которое мог не успеть осуществить.       «Сочтёмся, мой прелестный», – потусторонний шипящий голос Зестиала не покидал периферии сознания Аластора, пока тот пальцами в хлопчатых перчатках часами перелистывал страницы одолженной книги. Трактату по ангельской медицине было совсем немногим меньше лет, чем самому Люциферу, и Радио-демон пытался не повредить ветхий пергамент. Ему ещё нужно вернуть фолиант Зестиалу, который раздобыл его так давно, что и сам забыл, с рук какого перекупщика увёл пополнение для библиотеки.       Внутри Аластора всё, состоящее из окончательно запутавшихся мыслей и чувств, игнорировало факт, что Чарли уже присматривала и лечила Люцифера. В слова, что она сведуща во врачевании – по слухам, Лилит действительно учила дочь этому – демон верил только на треть. В конце концов, у молодой девушки вряд ли бы опыт в помощи ангелам, пострадавшим от дикой смеси ангельской и вудуисткой магии. Поэтому оверлорд принялся за это дело самолично.       Наиболее простым способом врачевания у ангелов было использование лечебных кристаллов – неких сосудов с “мягкой”, живой, магией. Жесткая кристаллическая решетка содержала в своих узлах короткие органические молекулы, которые внедрялись в повреждённые ткани при разрушении сдерживающей их структуры. Оставалось лишь найти наиболее подходящую комбинацию разных молекул, которые бы наилучшим образом справились с задачей.       Аластор пересилил отвращение, которое питал к научным знаниям, чтобы детально разобраться в каждом подвиде таких лекарств, созданных задолго до выдуманных людьми химических терминов.       Параллельно с этим он спрятал в разгромленной столовой, которую пока что никто не собирался ремонтировать, и под плинтуса в коридорах первого этажа мешочки с сорбирующим порошком. У них была лишь одна задача – поглотить из воздуха остатки свободно витающей ангельской магии. Затем Радио-демон выпарил из мокрого вещества жидкую субстанцию бледно-лимонного цвета и запер её в герметичных пробирках.       Подготовив таким образом магию, которой сам никогда не владел, но до судороги в скулах и наполняющегося слюной рта хотел испить её вновь, Аластор под разными излучениями, давлениями и температурами начал добиваться правильной кристаллизации жидкого вещества. На это уходили все ночи, а днём он вновь мотался по бытовым делам как главный управляющий отеля.       Через неделю Чарли поставила ему требование, а ещё через три дня сообщила всем, что состояние Владыки изменилось: кровотечение прекратилось, рана покрылась тонкой плёнкой, но рваные стенки плоти не собирались срастаться, как бы туго их не стягивали швами, между образовывался гной. Тем временем на руках Аластора лежали пять вытянутых шестигранных призм, которые можно было бы, конечно, отдать принцессе в качестве извинений, но… Чарли одаривала его холодной злостью взглядов, которые обычно даруют предателям, поэтому вряд ли бы поверила, что кристаллы – помощь, а не уловка. Винить её было бы крайне глупо, да мужчина и не обижался… Просто нашёл способ, как проникнуть к Люциферу в покои, избегая барьер.       Из смутных и сумбурных картин вечера битвы Аластор помнил, как ангел испарил руку, чтобы преодолеть оковы заклинания. Найти конкретные записи о технике расщепления тела оказалось лишь делом времени. Это было схоже с перемещением по теням, при котором демон так же рассыпался на атомы и погружался внутрь предметов, на поверхности которых лежала тень. Теперь стоило научиться проделывать то же самое в воздухе, что, конечно, в три раза сложнее в плане последующей материализации. Но Аластор точно знал, что Чарли поставила блокировку не только на его ауру, но и на используемые им заклинания, а, значит, чтобы добиться своего было необходимо освоить что-то новое.       В решающий день, спустя полмесяца после схватки, Аластор остановил Ниффти, несущую вазу с цветами в спальню больного, и, пока перекидывался с ней парой фраз, незаметно подбросил замотанные в защитную ткань кристаллы.       С наступлением ночи он босой, в одной домашней рубашке и бесформенных брюках – чем меньше одежды, тем проще материализоваться после расщепления – перебежками добрался до противоположного крыла Хазбина. Метнуться тенью было бы безопаснее – комната Чарли располагалась напротив, и та по слухам спала очень чутко – но Аластор не рисковал тратить на это силы.       Демон приложился ухом к гладкой лаковой поверхности двери и стоял так, пока не выцепил из тишины и лёгкого шуршания ветра в портьерах мерное глубокое дыхание с порой прорывающимся сопением. Губы криво исказили улыбку в злую усмешку над самим собой, но отступать было поздно, да и не хотелось вовсе. С выдохом до скрипа в лёгких оверлорд распался. Перед этим он хотел было попрощаться на всяких случай с жизнью, но осёкся, настойчиво убеждая себя, что всё должно пройти гладко.       Внутрь спальни через приоткрытое окно и раздвинутые шторы смотрел висящий в небе сферический островок Рая, заменяющий адским созданиям луну. Сознание Аластора понемногу расползалось с непривычки, контролировать каждый свой атом стало сложно от преодоления не особо толстой деревянной двери. На инстинктах демон зацепился за привычное – тёмное пятно тени, чётко очерченное на белой поверхности.       Аластор никогда до этого не пытался материализовать своё тело постепенно, но сейчас пришлось учиться на ходу, ухищряться, максимально концентрируясь на задаче. На последних секундах он всё-таки не смог удержаться в сознании. Когда его веки вновь поднялись, мужчина пожалел, что замешкался с возвращением тела.       Перед ним нарисовалась спина ангела, перемотанная поперёк широкой полоской белых бинтов, медленно поднимающая от тугих болезненных вдохов. Люцифер оказался полностью лежащим на демоне, уткнувшись половинкой лица тому в грудь. Выдыхаемый воздух пятном жара растёкся по рубахе Аластора, преодолевая ткань и подогревая кожу. И тот запоздало понял, что нужно было предусмотреть такой исход заранее… ведь тогда бы не пришлось унимать разогнавшееся до щемящей боли сердце. Ему не нравилось в таком положении, потому что было некуда деть руки: положить просто с боку – не вариант, там уже лежат согнутые в локтях руки падшего ангела, забросить за голову – слишком фамильярно выглядело бы со стороны. Будто кто-то их сейчас мог видеть! Хотя Барон мог… всё-таки он тот ещё извращенец.       Краска взметнулась по шее, добираясь до щёк демона.       В итоге, Аластор сдался и, еле касаясь, положил одну ладонь на спину ангела, а другую – тому на затылок. В боязни дышать и издавать хоть какие-то звуки Аластор оглох от шумящей в ушах крови. Застыть в такой позе, пока не придёт мысль, как выбраться на свободу, казалось лучшим решением, но большой палец левой руки сам дёрнулся, проводя подушечкой по шершавой ткани бинтов, не с целью что-то нащупать, а просто… на пробу. И ангел не проснулся. Осмелев, мужчина медленно согнул пальцы другой руки, когтями коснулся кожи головы и, распрямляя, раздвинул светлые пряди, закапываясь в них. Кажется, он впервые вообще прикасался к волосам Люцифера, хотя их забавную пушистость, если тот плохо делал фирменную зализанную причёску, заметил уже давно. Они, и правда, оказались мягкими, пористыми, отчего, скорее всего, не слушались, постоянно путаясь и норовя закрутиться в кудряшки. Интересно, а может когда-то ангел действительно носил кудри и не пытался их выпрямить и загнать в строгую укладку? Жаль, что настолько древних изображений Люцифера не сохранилось…       Всё же ангел почувствовал прикосновения и поглаживания, ставшие уже настойчивыми. Прерывисто вздыхая, он ещё не совсем осознанно попытался опереться на руки, чтобы подбить подушку сильнее под себя. Только те почему-то упёрлись пусть и во что-то мягкое, но несравненно более плотное, чем набитая гусиными перьями наволочка. Он открыл глаза и на секунду почувствовал лёгкость в теле, как от быстрого падения вниз. Странное пробуждение. Оглядевшись, мужчина нашёл только псевдолунные, райские, лучи на простыне и примятой, совсем сплющенной подушке. Недовольно поморщившись, он взбил пух и перья, а потом блаженно сунул туда нос, вновь погружая сознание в темноту.       Слабый запах одеколона, шерсти и чего-то странного, вроде мокрого аромата тины подёрнул ноздри. Пока Люцифер начинал засыпать, его подсознание мгновенно переработало поступившую информацию и забило тревогу. Из картотеки запахов такой мог принадлежать только живому существу. Только одному грешнику. Подскакивая, мужчина тут же окрасил белки глаз в красный: всё под ним покрывал сплошной отпечаток ядовитого, зелёного…       – Выходи сейчас же! – рявкнул Владыка, разбивая тишину на сотни осколков. – Не выйдешь, я тебя выжгу из тени.       Над его ладонью появились три сгустка, что засияли, яркими лучами проходя сквозь предметы и уничтожая все тени в комнате. Аластор возник в самом углу, беспомощно закрывая глаза предплечьем.       – Что ты забыл здесь? – Люцифер испарил сгустки энергии, вернул нормальные глаза и тут же накрыл бинты ладонью. – В моей, чёрт возьми, постели!       Радио-демон тактично кашлянул в кулак, пряча взгляд за чёлкой, и невзначай попросил не шуметь так. Степенным шагом он вновь приблизился к чужому ложу, стараясь придумать хоть что-то адекватное, хоть что-то, что звучало бы в тысячи, в десятки тысяч раз лучше правды.       – Я пришёл вас проведать, – произнёс он, в итоге, честно.       Люцифер обречённо закатил глаза, и по влажной роговице побежали серебряные блики.       – Ты игнорировал моё предсмертное состояние столько времени! А теперь что? Очнулся?       Аластор недоумённо на него глянул.       – Меня на пушечный выстрел не подпускают к вам.       – В каком плане? – ангел невольно перестал хмуриться.       – Вот так, – демон пожал плечами и разорвал зрительный контакт. – Чарли поставила защитное заклинание на ваши покои. Мне пришлось искать способ, чтобы попасть…       Он не договорил от того, что слюна чрезмерно быстро заполнила рот из-за взвинченных в этот миг нервов. Внешне спокойный он переместился к тумбочке, на которой стояла керамическая ваза с бело-фиолетовыми эустомами, и магией вынул из неё сверток мокрой ткани.       Люцифер следил за каждым его движением: за столь долгий период разлуки он изголодался по чему-то интересному. На самом деле мужчина с самого начала чувствовал обиду на демона за нежелание справиться о его состоянии лично. И эта обида осыпалась пылью сразу же, как только Аластор сказал про запрет от Чарли. Люцифер даже на секунду не подумал, что Радио-демон мог солгать.       – Что это? – интересом светились глазки Владыки, он даже забыл о вновь тянущей боли внутри себя и убрал руку с груди.       Подползая ближе к гостю, возвышающемуся тенью на фоне льющегося из окна холодного света, ангел внезапно увидел, что скрывалось за невзрачной тряпочкой.       – “Горящий уголь Поющего хвалу Богу”, – ответил Аластор, уже замечая дрожащие губы собеседника. Демон завис, разглядывая мертвенно белое лицо, не идущее ни в какое сравнение с обычным цветом. В его груди больно заныло сердце.       Тем временем пальцы ангела бережно обхватили за тонкие рёбра прозрачный с красивым красно-оранжевым оттенком кристаллический столбик, стараясь не оставить отпечатков на идеально гладких гранях. Поверхность заметно накалилась от прикосновения падшего ангела, а мелкие вкрапления внутри кристалла заблестели рыжим светом.       – Поющий хвалу Богу, да? Мой старый-старый друг… – бормотал себе под нос Люцифер, рассматривая вещицу на просвет. – Ради Лилит и Адама он очень давно сделал много таких углей…       Когда линии рёбер стали нестерпимо горячими, мужчина скорее отдал столбик демону.       – Мои кристаллы всегда были более разнообразными и менее математически идеальными, – уже громко и явно усмехнулся ангел. – Где ты вообще раздобыл такую редкость? Всё-таки лечебные угли серафимов не купить даже за душу…       Его аж передёрнуло от собственных слов.       – Стоп, ты же не ввязался в ещё более страшную сделку ради этого?!       Аластор прыснул тихим смехом, не успев ничего пояснить. Его забавляла эта крайняя обеспокоенность Люцифера за бесполезную, сотню раз покоцанную и проданную шкуру Радио-демона.       – Нет, что вы, – заверил он, закашлявшись от попавшего туда, куда не нужно, воздуха. – Я сам их сотворил из вашей магии.       Глаза падшего ангела захлопали, воззрившись на чудика, всё ещё бережно обнимающего свою добычу.       – То есть я один раз тебе дал доступ к своей силе, а ты научился ею распоряжаться так, как даже я не пробовал?       Аластор просто-напросто кивнул, потому что слов не находил. Ему было совсем не до гордости своими достижениями, главной целью стала помощь раненному его же руками ангелу. Но только теперь он ощутил призрачное довольство собой. Довольство тем, что он стоит сейчас в этой комнате и не пытается навредить живому существу. За такое его бы точно похвалила матушка.       – Во имя семи Кругов, Аластор, ты с ума сошёл! – на это восклицание демон только шикнул на Владыку: не хотелось бы, чтобы Чарли услышала их разговор из соседней комнаты. – Я не верю, что ты делаешь это… для меня.       – Но я ведь и виноват в вашем положении.       – Ну, так добей меня, а не пытайся излечить! Это будет больше похоже на тебя.       Искажение прошлось по душе демона, ему не хотелось слышать подобное, но он понимал, что это вполне логичная реакция. Терпеливо усаживаясь рядом на кровать, отчего твёрдый матрац лишь немного продавился под весом мужчины, Аластор отложил кристаллы и щелкнул пальцами. Бинты сами собой начали разматываться без спроса раненного.       Люцифер без слов и возмущений уселся в позе лотоса, отрывая руки от туловища и смиренно ожидая.       И он молчал, когда Аластор убрал на тумбочку облако замаранных кое-где зеленоватым гноем бинтов, поджал губы, разглядывая пять неровных линий плоти, стянутой белыми нитками. На посеревшей коже груди эти вспухшие отметины выглядели ещё более неестественно, чем, когда кровоточили от проникших в них пальцев.       Люцифер промолчал и на просьбу лечь и не двигаться. Сомневаться не приходилось, что Аластор, которому за всё существование пришлось не раз разделывать трупы животных и людей, достаточно осведомлён. К тому же Владыка догадывался, что перед встречей Радио-демон покопался в трудах об ангельской анатомии.       Он ничего не говорил, наблюдая, как ему вкалывают обезболивающее, найденное в аптечке Чарли, как руки в тонких медицинских перчатках – было как-то приятно понимать, что демон безжалостно отрезал и подпилил когти, чтобы не копаться в ранах голыми пальцами – перерезают нити. Уже погружаясь в растекающиеся по телу волны лёгкого покалывания, ангел блуждал взглядом по потолку со светодиодным ночным небом, которое можно было когда-то увидеть над Эдемом, по дымчатой ткани балдахина, так и не опущенного в эту ночь, пока в итоге не приковался к лицу Аластора.       От запечатлённых в памяти картин этого лица в безумном выражении убийственного азарта пришлось через усилие воли отмахиваться: Люцифер не хотел сравнивать. Ему просто нравилось, как аккуратно заколота на правый бок чёлка, как хмурятся тонкие брови при виде безнадёжно налипшей на стенки ран слизи, как сужаются ноздри от запаха гнилой, неживой плоти, заставляя губы сжаться и податься вперёд, точно утиные…       Во имя Отца, Люцифер был готов простить все пакости этой глупой души только за то, что он делал сейчас! Падший серафим не был неблагодарным отцом, он высоко ценил помощь дочери: она была и моральной поддержкой, и присмотром. В конце концов, ангелу не приходилось самостоятельно перебинтовываться или заботиться о том, чтобы не мучиться от голода. Да, она связалась с Бельфегор и смиренно ожидала поставки углей, но Люцифер прекрасно понимал, что большего для него дочь не сможет сделать. Его глупо устроенной душе нужно было внимание иного существа, пусть сам ангел не признавал этого.       – Теперь ты на маленькую частичку тоже серафим, – наконец, не выдержал мужчина.       Крайне сосредоточенный тем, что вычищал гнойную массу из ран, Аластор даже не взглянул на пациента, лишь вопросительно и немного недовольно промычав.       – Ну, ты же создал горящий уголь, – почему-то это веселило.       – Если постараться и иметь доступ к магии серафима…       – Падшего серафима, – поправил мужчина.       – Это не столь важно, – демон брезгливо прищурил один глаз. – Важно, что это может сделать любой дурак.       – Повторить творение серафима, высшего, мать твою, божественного создания не пробовал никто! – на Люцифера поднялся пристыженный взгляд, в то время, как его светился искренним восторгом. – Я не говорю, что это невозможно, но, во имя всего святого, никому в голову даже не приходило кинуть такой вызов себе и Небесам.       Одно ухо демона прижалось к голове, а острый клык прихватил кожу нижней губы в еле видимом на щеках смущении.       – Скажем так, Владыка, мне пришлось кинуть этот вызов, – наконец, разродился на ответ Радио-демон и, дабы ангел на это не возразил, продолжил тут же. – Вы ради этого отвлекли меня от работы?       – Нет, – кисло улыбнулся тот и вновь откинул голову на подушки, отворачиваясь. – Спасибо, Ал.       – О… – Аластор неожиданно для себя встрепенулся от приятного уху обращения. – Это лишь мои извинения. За такое не благодарят.       И ведь Люцифер это знал, но всё равно захотел сказать. Просто потому что был слишком впечатлён стараниями, и было даже не важно выльются ли они во что-то хорошее или останутся лишь попытками помочь.       Падший ангел вновь замолчал, уже не собираясь открывать рта до того, пока Радио-демон не закончит. Всё-таки в него только что медленно погрузили пять кристаллов, что хоть и не ощущалось, но выглядело не очень приятным зрелищем.       Кровь вновь засочилась, и пока золото не начало хлестать усиленно, Аластор наскоро стянул перчатки, испаряя их в воздухе, и голыми ладонями накрыл изуродованную грудь. Сейчас главным было – сосредоточится и не выкинуть лишнего слова в заклинании, иначе Люциферу станет только хуже. Демон зажмурился, начиная дышать животом так, как делал всегда, когда входил в медитативное состояние. Он понимал, что если постоянно практиковаться, то правильное расщепление кристаллической структуры – легчайшая задача. Только вот он лишь потренировался на неудавшихся прототипах горящих углей, а теперь приходилось сразу испытывать свои умения на живом существе.       Холодные ладони ангела легли поверх демонических, напоминая, что ему не позволят ошибиться. И не поднимая зажмуренных век, Аластор громко зашептал почти на одном дыхании. Люцифер сначала не узнал его голоса, который теперь был слишком бархатным, низким, почти утробным. Возможно, именно таким он призывал Вуду. Возможно, именно такой голос ангел хотел бы услышать при исполнении какой-нибудь песни.       Всё закончилось, когда Радио-демон оторвал руки от кожи больного и подскочил на ноги, отбегая к окну, чтобы, привалившись животом к подоконнику, хватать ртом воздух. Крупная дрожь бегала по всему его телу, а колени тряслись так, будто он скоро растянется на полу. Проверять успех своего заклинания он не был способен физически.       На ссутуленную спину опустилась чуть тёплая ладонь. Аластор подпрыгнул на месте, резко разворачиваясь и ударяясь спиной о подоконник. Ошарашенными глазами он несколько секунд смотрел на такого же испуганного ангела, напряженно вжимая голову в плечи.       – У тебя всё вышло, – погодя проговорил Люцифер, выставляя руки вперёд в успокаивающим жесте.       Клюковки глаз демона глянули на пять светлых шрамов на обнаженной груди, их припухлость ещё не прошла, но плоти уже не было видно, стенки ран накрепко прикипели друг к другу.       – Да, действительно вышло… – подавленно прошептал Аластор в неверии в собственные слова, ниже пригибаясь к полу и накрывая лицо ладонями.       За его спину внезапно зацепились чужие руки, прижимая к чуть тёплому телу, увлекая к кровати. Аластор опомнился лишь, когда понял, что сидит и ощущает на удивление крепкие мужские объятия, когда его в изумлении распахнутые глаза уловили перед собой освещенную райским светом белую шею. На испуганное протестное шевеление его только притянули ближе, и Аластор сдался. Больше от того, что его самого тянуло уткнуть носом в этот изящный изгиб между тонкой шеей и узким надплечьем.       Люцифер был меньше демона, но ощущался по странному надёжным, будто можно было нагло надавить в попытке повалить на спину, и тот всё равно не шелохнётся. От него пахло ионизированным воздухом и петрикором, и Аластор уже помнил этот аромат, как родной. Прижавшись к плечу ухом, он окончательно потерялся в непонятном ощущении. У них были сложные отношения, запутанные и шероховатые, настолько опасные, что шаг влево, шаг вправо – подрыв на мине, но демон только сейчас понял, что его тянуло к прикосновению. Потому что…       – … ты ощущаешься, как дом, – прошептал мужчина неосознанно.       Чутьё подсказало ангелу, что это непроизвольно, и, скорее всего, демон лишь подумал так, поэтому Люцифер предусмотрительно промолчал. Лишь бы не спугнуть пригревшуюся в спокойствии момента душу. Опустив щеку на лохматую макушку, мужчина хотел вышёптывать благодарность то ли за излечение, то ли за то, что Аластор принёс ему то необходимое душе умиротворение. Несмотря на то, что в прошлую их встречу тот пытался убить падшего серафима, Люцифер собирался сдержит обещание, загоревшееся тогда в груди: он станет защищать это потрёпанное жизнью существо.       Слабый ласковый ветер трепыхал тюль мягкими волнами и аккуратно раскачивал головки эустом. То, как лихо скручивались из белых с фиолетовыми мазками на самых краях лепестков бутоны, напоминало строение розы, но стебли цветков были нежны и не кололись шипами. Внутри прятались солнечные тычинки, испускающие тонкий, еле слышимый аромат, который можно легко спутать с запахом свежести от того, что листочки активно насыщали воздух вокруг себя кислородом. Уже распустившиеся бутоны позволяли ещё зеленым маленьким бутончикам прорости выше них и забирать себе часть света…       – К слову, – подал голос Аластор, отвлекая ангела от рассматривания цветов, – я пришёл не только, чтобы помочь вам.       – Как интересно, – Люцифер чуть отстранился, убрал правую руку со спины мужчины и упёрся ею о матрац. – И зачем же ещё?       Отлипая от пригретого плеча, демон повернулся к собеседнику лицом с раскрасневшейся и помятой кожей на одной половине. Расслабленный взгляд внезапно серьёзно ожесточился и чуть хитро прищурился.       – Я пришёл отомстить вам.       Хватило доли секунды, чтобы зрачки Люцифера обречённо уставились в потолок.       – Я надеялся, хотя бы на сегодня ты забудешь о своём ежедневном плане по убийству-мести, – падший ангел растёр двумя пальцами прикрытые веки. – Может, уже составим расписание, в какой день ты мстишь, а в какой…       Слова оборвались, а пальцы замерли, когда чужая ладонь проскользила по скуле Люцифера, медленно заходя дальше, за ухо, одновременно убирая все спутанные волосы с лица. Успев открыть глаза, мужчина засёк перед собой только профиль демона и через миг почувствовал на щеке поцелуй, лёгкий и невесомый настолько, что в нём читалась крайняя боязнь быть тут же оттолкнутым в сторону. Прерывисто вдохнув через рот, ангел тупо наблюдал, как Радио-демон возвращается в прежнее положение и продолжает улыбаться так, будто стискивает губы и силой разворачивает уголки вниз. Собран, словно это и собирался сделать изначально, но напуган собственным намерением.       – Ты… – Люцифер пытался вычленить самое главное, – совсем идиот? Тогда на игрищах я поцеловал тебя в лоб, а не в щёку!       Аластор не усмехнулся – хотя ангел рассчитывал именно на это – но заметно расслабился: не пришлось напоминать, тот совершенно беспардонный жест мужчины на виду у всего отеля. Не то, чтобы Радио-демону это кто-то припоминал, но из вредности, или исходя из чего-то другого, ему хотелось свершить свой замысел в том случае, если… убийство не пройдёт гладко. Поэтому он позволил себе обрадоваться этому маленькому бонусу, несмотря на проигрыш. Очередной, уже не волнующий его сердце проигрыш.       – Вы поцеловали меня в шрам. Я вас – тоже, – пояснил Аластор с напором.       Нахмурив брови до “домика”, Люцифер потёр щеку свободной рукой, то ли закрывая её от чужого взгляда, то ли стараясь затереть ощущение губ демона на себе.       – Откуда…       – Ещё в тот день увидел, – перебил мужчина. – Тогда ваше лицо порозовело от бега, и три белых шрама на щеке стали заметны. До сих пор не укладывается в голове, почему так произошло.       Рука ангела соскочила на шею, потирая уже её, и он отвернул голову в сторону.       – Ну, знаешь… чтобы случайно не использовать магию во время игры, я переделал своё тело в человеческое. Поэтому румянец был не обычного золотистого оттенка, а розового.       Под нечёткое, но понятливое м-м-м Аластор хотел что-то ещё спросить, но сдержался, вместо этого тактично покинул чужие колени, на которых прилично засиделся, и устроился на край кровати полубоком к хозяину покоев. Уставился в окно. Выжидал, не собираясь уходить, хотя вроде бы всё сделал, что хотел.       – Лилит, – пояснил Люцифер, отчего-то очень легко соглашаясь ответить на не озвученный вопрос. – Она дала мне пощёчину, когда уходила. Тогда она была очень зла.       Аластор понятливо качнул головой, не требуя дальнейших объяснений. То, что Лилит была вспыльчивой и страстной натурой с немалой силой, он и сам знал прекрасно.       – Должно быть, вам очень дороги эти шрамы, раз вы не затянули их.       От горечи в голосе без помех стало не по себе обоим.       – Это последнее чувство, что от неё осталось. Потом… пошло хладнокровие и игнорирование.       – Поэтому вы так зависите от восхищения толпы? – всё-таки выдал демон то, что рвалось наружу, обращая взгляд к собеседнику. – Лишь бы смех, лишь бы презрение или даже ненависть… но не пустота?       Машинально ангел прислонил ладонь к груди, подушечки пальцев очертили каждый новый неровный шрам, который точно не рассосётся, если не распылить ещё парочку кристаллов. Считывая жест верно, Радио-демон невесело хмыкнул:       – Выходит, мне стоило не пытаться вас убить, а демонстративно игнорировать.       – А ты бы смог, мальчик? – с ноткой неудавшейся шутки выдал Люцифер, пытаясь сокрыть дрожь внутри грудной клетки.       – Нет, – мужчина прямо смотрел своими алыми радужками, подсвеченными холодным серым песком псевдолунного сияния.       И в этом “нет” Люциферу померещилось нечто большее, чем просто ответ на шутливый вопрос. Будто до этого спросили нечто более важное и серьёзное. Ангел разорвал контакт взглядов, передёргивая голыми плечами от потянувшей из окна прохлады. Вновь считывая жест с точностью, Аластор поднялся на ноги и затворил ставни окон. Казалось таким странным делать это собственноручно, а не магией, будто простое действие разом стало чем-то значимым. Впрочем, это глупое ощущение, ведь демон просто исчерпал запас сил.       – Прекрасная ночь, – проронил он каплю чистого голоса в наступившей тишине.       Мужчина знал, что ему ответили улыбкой, хоть и смотрел на спящий и одновременно бурлящий Петаграмм-сити. Несущиеся по пустым дорогам гоночные машины, разукрашенные одна аляпистее другой, гудели басами музыки и визжали горящими шинами. Это всё было так далеко от него, так не приходилось по душе… Интересно, обожал ли Люцифер что-то из современных технологий настолько, чтобы отдавать этому хотя бы ночи? Или он также, как и сам Радио-демон, застрял душой в прошлом?       – Знаешь, прежде, чем ты решишь смотаться, я тоже хочу тебе отомстить, – за спиной демона послышалось копошение.       Люцифер, завёрнутый в пуховое одеяло, шарился в шкафу у стены напротив окон, пока не извлёк с верхней антресоли небольшой ящик-чемодан. Аластор с интересом отступил, когда мужчина поставил ношу на широкий подоконник и открыл крышку. Патефон. Причем не современная модель, работающая от электричества, а старинный с ручкой для завода.       – Это будет истязание вашим музыкальным вкусом? – беззлобно засмеялся демон, вспоминая, что при жизни хотел купить именно такую модель, но денег не доставало.       – Вообще, я на тебя в обиде, – прозвучал даже слишком сосредоточенно падший ангел.       – Оу, за что же, Владыка? Я думал, мы в расчете.       – Я в тот день включил специально ради тебя один раритет! – то ли шутливо, то ли вполне серьёзно распалился мужчина.       – Ради меня?.. – Аластор не помнил, что играло после того, как он начал осуществлять свой замысел.       – Ты первый в моём окружении, кто действительно что-то смыслит в искусстве, – укоризненно за недоверие глянул на него собеседник. – Эту пластинку я никому не ставил, потому что такая запись лишь одна во всей Вселенной.       До демона с трудом доходило, что если бы не его выкрутасы, то он мог услышать что-то невероятное, что, возможно, довелось слышать только нескольким людям на Земле. Впрочем, извлеченный из недр пыльных полок патефон внушал надежду.       – Вы хотите отомстить тем, что заставите меня послушать её с вами, – вопрос Аластора больше прозвучал, как просьба.       – Догадлив только когда носом ткнули, – пробубнил ангел, призывав пластинку без какой-либо пояснительной наклейки на центре чёрного диска. – Сядь и слушай. Я тебя не отпущу, пока всё не оценишь.       Подхватывая соскользнувшее на пол одеяло, Аластор вновь накинул его на узкие плечи, а сам послушно уселся на край кровати и навострил уши. Скрежет шестерёнок механизма, возбуждённого активным кручением ручки, сменился шуршанием записи, поверх лёг приятно перекатывающийся низкий женский голоса. И это густое контральто демон вспомнил бы из сотни других.       

– Подыграете мне, господа?

      – Это действительно Симон? – почти не сомневался Аластор.       Люцифер с энтузиазмом закивал.       – Я знал, что ты угадаешь с первых же секунд, – он по-кошачьи заулыбался.       – Более современная музыка мною не воспринимается, – демон кашлянул в кулак, прикрывая половину лица.       – Не лукавь, – огрызнулся ангел. – Я видел всю твою жизнь. Да и слышал, как ты по вечерам заигрываешься “My Baby Just Cares for Me”, как заслушиваешься любыми записями джаза и блюза не зависимо от их возраста. Не выставляй себя застрявшим в годах своей жизни стариком.       – Но мои вкусы всё же очень старомодны.       – Но это не значит, что ты заложник времени! Ты просто заложник жанра.       – Почему вам так важно это до меня донести?       – Потому что ты сложнее и хитрее для того, чтобы говорить: «А вот в мои годы!»       Смех вновь слетел с губ Аластора, пока в голове звенело: «Ты настолько заинтересован мной? Забавно».       Тишиной они заткнули свои рты, а музыкой – уши, когда предисловие перед песней закончилось и бархатный голос несравненной Нины Симон заполнил пространство спальни. Наслышанным ухом демон определил, что запись велась в небольшом помещении с не очень хорошей акустикой, поэтому музыка утекала будто бы куда-то в сторону, и сквозь её приглушенное звучание пробивались щелчки пальцев по клавишам фортепьяно. Впрочем, это нисколько не умоляло той виртуозной игры, что просто поражала то своей быстротой, то тягучестью. На коже спины и рук уже бесконтрольно вставали и опускались волоски, когда новые и новые волны наслаждения топили под собой Аластора.       Ему довелось услышать запись концерта Симон уже в Аду, когда молодой Вокс завёл маленький магазинчик с пузатыми телевизорами с забавными кривыми антеннами, по которым крутилась всякая всячина с Земли. Тогда-то в Аласторе проснулся старый интерес к жизни, который, казалось, умер вместе с плотью. Великий и страшный Радио-демон скупил все записи значимых джазовых композиций, выпущенных после тысяча девятьсот тридцать третьего, и забурился в радиорубке до того момента, пока всё не прослушал. Его никто не беспокоил, боясь сыскать гнев, а он попивал абсент и не замечал того, как сильно изменилось всё вокруг, воссоздавая в памяти летние улочки родного Орлеана с толпами бродячих музыкантов. Тёплое воспоминание во всех смыслах.       Именно игривое и яркое выступление Симон заставило его родиться заново, поэтому эта бойкая женщина, её смелая и пронзающая душу музыка остались в сердце надолго. Аластора восхищала её борьба против стереотипов, которые не позволяли темнокожей просто сесть за фортепьяно и запеть собственный текст, не позволяли получить элитное музыкальное образование, не позволяли ей быть кем-то большим, чем певица кабаре. Он искренне следил за тем, как Нина смело заявляет о правах темнокожих, постоянно ущемляемых как обычным белокожим населением Америки, так и государством. Не признавался себе, но сопереживал, когда наблюдал, как рушится её личная жизнь, как муж всё больше превращается в тирана, как она остаётся одна… Как мирно умирает во сне в две тысячи третьем и, разумеется, попадает в Рай. Аластор проверял несколько раз и был весьма доволен этим фактом, но всё же немного сожалел, что не сможет увидеть её лично, хотя бы издали.       

– О, Лиза, не нужно это трогать, – засмеялась Нина, когда её пальцы перестали бегать по клавишам. – Наш дорогой друг не будет рад, если ты сломаешь его трость.

– Извините меня, мистер Морнингстар, – пристыженно пропел тонкий девичий голосок.

– О, ничего, милашка, возьми и посмотри!

      Аластор уставился на Люцифера нечитаемым взглядом, боясь услышать «да, верно думаешь», поэтому он промолчал, слушая дальше.       

– Мама, гляди, это яблоко как настоящее! – послышался топот ножек, отдаляющихся от звукозаписывающего средства.

– Лиз, не отвлекай свою мать и отдай нашему гостю его трость, – насмешливый, но ощутимо недовольный мужской голос пробасил откуда-то сбоку. – Юнис, продолжай.

      По клавишам вновь забили, но как-то слишком агрессивно, с ощутимым протестом. Аластор невольно представил эту картину, как чёрный острый взгляд Симон впивается в ворчливого мужа, а над бровью появляется мягкая дуга складки. Поверх послышался близкий шепот голоса Лизы, которая спрашивала, где дядя Морнингстар взял эту причудливую палочку.       – Вы знали её лично, – констатировал Аластор с тонкой завистью.       Люцифер, уже давно погрузившийся в мысли-воспоминания, отстранённо кивнул. Скосив на него взгляд, демон внезапно увидел существо, что пережило слишком много: каждый год его вечности пролёг в глубоких складках нахмуренного лба, морщинах, отходящих от глаз, окруженных фиолетовыми синяками. Падший серафим был так стар и придавлен прожитым опытом, так… прекрасен.       Аластор вздрогнул, испуганно дёрнув ушами.       – Это запись с квартирника у Юнис, когда Лизе ещё не исполнилось пяти… Мирное время, когда её муж ещё был вполне сносным, – Люцифер скривился в горьком подобии улыбки. – Я был кем-то вроде её верного, вечно пропадающего в разъездах друга.       – Пропадающего в Аду, – хмыкнул Аластор. – Не знал, что вы настолько могли кем-то проникнуться.       «Не знал, что мы могли восхищаться одним и тем же человеком», – подумал параллельно демон.       – Юнис была слишком яркой личностью, чтобы свет её души не привлёк меня… Тяжелая судьба. И я жалею, что не смог помогать больше того, что и так делал в её трудные годы. Не мог, потому что тогда Рай заметил бы мою активность.       – Но вы и так проживали на Земле очень долго в двадцатом веке, – Аластор лишь намекал на их прошлый разговор, сказать прямо не позволяла совесть.       – О, нет, после тридцатого года я вернулся в Ад, – ангел внезапно посмурнел. – Потом пришлось жить на Земле в сороковые, – он шикнул на вопросительно-насмешливый взгляд демона. – Да, я пытался как-то уменьшить этот нескончаемый поток грешных душ в Ад. Что в этом такого?       – Это всё ещё произошло из-за вашего яблочка, – скалился довольный Аластор.       Его мгновенно ущипнули за мохнатое ухо и потянули вниз. Сквозь смех демон шипел от боли, но не сопротивлялся, выслушивая от ангела обзывательства по типу “негодник бессовестный” и “как тебя Земля выносила”.       – После этого я слишком устал от людей. Возвращался в мир смертных только ради встречи с теми, кто меня интересовал. Всего несколько избранных, в числе которых была и Юнис, – Люцифер вновь спокойно уставился в пол.       Они продолжили просто слушать игру великого музыканта, что исполняла свои песни для парочки друзей так, словно это её последний концерт. Их грешные уши не были предназначены для этого, а души не должны были замирать от чарующего голоса, что завораживал сейчас точно так же, как и в воспоминаниях. Но они продолжали впитывать атмосферу этой ночи: музыку, шуршание пластинки, сияние Рая, запах эустом и тепло от соприкосновения плеч.       – А знаешь, твоя смерть по-настоящему блюзовая, – проронил внезапно Люцифер, улыбаясь и поднимая взгляд на город за окном.       Аластор недоумённо махнул ушами.       – В блюзе собралось всё грязное отчаянье человеческой души, – ангел поглубже вдохнул, но даже так не смог расправить опавшие плечи. – Смерть от случайной пули – то, что нужно, чтобы прочувствовать всё отчаянье от несправедливости Вселенной.       – Это я и чувствовал… когда только оказался тут, – согласно проронил демон, и его голос предательски сорвался на шёпот на последних словах. – От этого меня и спасла Симон.       Люцифер знал, что песня, которая играет – последняя, Аластор видел, что игла звукоснимателя близится к концу своего пути по пластинке. Никто из них не говорил, как сложно будет расстаться после всего, что они сказали и сделали этой ночью. Демон так точно не успокоится ещё долго, промывая через воды сознания мысли о собственной смерти и странном понимании Люцифером его прошлого, а им – нынешних переживаний ангела.       Алый взгляд вновь рассматривал печального и скорбящего по неизвестной причине падшего серафима. Прекрасен. Аластор зафиксировался в этой мысли вновь, уже более смело. Бледная щека Люцифера принимала на себя холодные блики, становясь мертвенной, но это было сравни обману, ведь демон помнил, какой тёплой и упругой ощущалась кожа под его губами. Для демона странное дело – осознанно вычитать эту разность и придавать ей хоть какое-то значение.       Люцифер повернулся к молчаливому собеседнику и вопросительно и доверчиво наклонил голову набок.       Клюковки демонических глаз мазнули по чужим губам: «Что бы я ощутил, если бы тогда не подставил руку?»       Плечи ангела резко подпрыгнули вверх, втягивая в себя голову, а зрачки в панике забегали по лицу Аластора. Он был испуган или смущён?       – Что с вами, Владыка?       Люцифер закрыл рот кулаком и закашлялся. Его растрепанные волосы неровными прядями упали на лоб и щёки, пряча за собой опущенные веки. Возможно, ему не совсем хотелось видеть Радио-демона, пока тот с неприкрытым интересом глядит в упор.       – Ты стал часто говорить свои мысли вслух, Аластор.       В попытке никогда больше не слышать подобного оленьи уши прижались к голове, а смуглые щёки залились краснотой, аллергической и заразной, потому что лицо ангела тоже покрылось золотой короткой румянца. «Ничего страшного, ничего особенного», – убеждал внутренний голос демона, пока смотреть на кашляющего Люцифера становилось всё более невыносимо.       – Кха-кха… можешь, – буркнул в ладонь мужчина. – Если интересно, кхм-кхм.       Рваная фраза, но Аластор понял её без пояснений, и окончательно отвернулся от собеседника. Объяснить себе, почему разум отказывался принимать данное разрешение, а сердце нездорово разогналось до непривычных скоростей, не то, что не хотелось, не получалось. Демон уже давно погрузился в океан эмоций, где рациональной его части оставалось только наблюдать сквозь пальцы и потихоньку проклинать своего хозяина.       Перестав кашлять, Люцифер убрал руку от лица и даже слабо улыбнулся, собираясь с мыслями. Его разморила эта обстановка, и хотелось уже подвести итог, иначе глупый Радио-демон сморозит ещё что-то компрометирующее. Пресвятой Отец, такое выдал Аластор, сама невинность в подобном плане! Люцифер невольно засмеялся от этой мысли, тихо и совершено легко. Из-под прищуренных век он глянул на сидящего перед ним до крайности смущённого человека, и слёзы выступили в уголках глаз от абсурдности ситуации. Люцифер крайне сомневался, что Аластор вообще сможет пошевелиться, чтобы пойти обратно к себе.       Дуновением ветра губ ангела коснулись плотно сомкнутые губы демона, обрывая поток искристого смеха и притормаживая все мысли. Дыхание тоже сорвалось и полетело в пропасть без дна. Перед широко раскрытыми глазами Люцифера замерли закрытые и дрожащие чужие веки, но тот ничего не видел, только ощущал, как внутри его по кусочкам разрывается плоть, только недавно срощенная воедино.       Неловко приоткрывая нервно сжатую линию губ, Аластор расслабился и прильнул крепче, ощутимее надавливая, закрепляясь в ощущении прикосновения кожи к коже. Упавшая рядом с чужими ногами рука дрожала, точно ей было тяжело держать вес нависнувшего над ангелом демона. Обрывисто выдыхая и прихватывая крохи чужого воздуха, который так и не был поглощён замершим Люцифером, мужчина повёл губами вправо и влево, изучая, пробуя, тычась в чужие, как животные тычутся друг другу в нос, тоже целуясь, но по-своему.       С Аластором всё всегда было по-своему. И падший ангел запоздало осознал, что ему теперь придётся что-то делать с огнём, горящим внутри ярче проклятой сферы Рая в небе. Вот бы эти выхолощенные ангелочки глянули в Ад, в это чертово окно, и ещё раз прокляли Люцифера, потому что он сам хотел себя послать на все возможные стороны. Куда ему теперь прятать влюблённость и тягу к грешнику-маньяку, прошлому лучшему врагу? Как смириться с тем, что желание замереть в этом моменте навечно не проходит? Как не поддаться на соблазн и не сделать, как хочется?       Чуть придвинуться, заскользить пальцами по шее, надавливая на ложбинку у самого основания черепа, ощутимо смять нижнюю, более полную и вкусную чёрную губу, заметнее и откровеннее прикасаясь к Аластору в настоящем поцелуе.       Но Люцифер замер мраморной статуей, боясь одним лишним движением спугнуть это наивное прикасание. Почти набожное, словно молитва о благополучии всех и вся на Земле. Иначе Аластор не умел, а Люцифер не хотел проверять рамки дозволенного.       Когда контакт разорвался, и демон тут же отскочил подальше, отворачивая голову к шуршащему закончившейся пластинкой патефону. Малиновые пряди стыдливым каскадом полностью закрыли его профиль.       – Давайте не будем этого повторять, – через минуту молчания чётко и собранно попросил Аластор.       – Не понравилось? – мягко улыбнулся падший ангел, уже зная ответ.       – Мне и не должно было.       Истерический смех пробился через спокойствие Люцифера. Надо же было так встрять, надо же было привязаться к Радио-демону! Правильно люди и ангелы считали его самым неудачливым существом во всей Вселенной.       Спина Аластора дрогнула, но он не решился спрашивать, в чём дело, точно так же, как не решился повернуться к ангелу лицом.       – Мне пора, – демон тонкой струной вытянулся на фоне Рая-луны и двинулся ко входу, не оборачиваясь. – Приятных сновидений, Владыка.       – Приятных и тебе, Ал, – ангел искренне хотел это сказать и так же искренне хотел придержать эту растворяющуюся в воздухе душу. Ещё хотя бы раз взглянуть в глаза Аластора, потому что теперь ему это будто бы больше не удастся.       Разбитый и загнанно дышащий Аластор ещё долго сидел подле покоев Люцифера, привалившись к стене. Понимание произошедшего к нему так и не пришло, зато липкое ощущение глаз, смотрящих из каждой тени, не позволяло далеко отойти от ангельской ауры, породному ласково оберегающей его даже через стены. Через натянутые отношения и ссоры. Через импульсивные поступки и запутанность чувств.