Очнулся?

      По отелю не проносилось ни одного громкого звука, только из общих комнат тянуло тихими неспешными разговорами двух или трёх голосов утомлённых грешников. Блуждающий ветер, забегающий внутрь через открытые окна в начале и конце длинного коридора, играл с хрустальными капельками гирлянд, которые совсем недавно появились на первом этаже. Подсвеченные мягким греющим светом картины на стенах приманивали растерянное внимание плетущегося Люцифера. Это были работы постояльцев, созданные на сеансах арт-терапии, и после стольких дней практики многие выглядели очень даже неплохо. Падший ангел чуть замедлился перед чувственным портретом, написанным акварелью, с подписью “Автор: Черри Бомб”. Строгий взгляд, военная выправка, ордена на груди. Владыка не был близко знаком с грешником, но помнил имя и помнил, как Чарли убивалась по его смерти. Блокируя внутри себя какие-либо сожаления, Люцифер продолжил путь и вскоре скрылся за дверью, в которую редко кто входил.       Обеденный зал для королевской семьи и их приближенных всегда находился в чистейшем состоянии, с обилием света и постоянно льющейся из граммофона музыкой. Люцифер любил это место, потому что оно давало спокойное и уютное пространство для разговоров с дочерью без лишних ушей. Пусть Вэгии всегда была с ними, её молчанию ангел доверял. Порой присоединялась Мейберри, когда они с Чарли были настолько увлечены беседой, что просто не могли расстаться даже на полчаса, даже ради вкусной стряпни Ниффти. Против этой милой женщины Люцифер ничего не имел, и даже сам в большинстве случаев подключался к обсуждению. Также имел вход в этот зал Аластор, и те редкие разы, когда он снисходил до обыкновенной пищи в чьей-то компании, Владыке приходилось терпеть его присутствие и стараться как можно скорее закинуть в себя еду.       В этот раз абсолютно безразличный к миру после беготни ангел с неудовольствием увидел, что за пустым столом восседал именно Радио-демон, поедая кусок мяса. По левую руку от него, во главе стола, было накрыто для Люцифера. Над тарелками ещё клубились облачка пара. Не имея сил на раздражение и возражения, Владыка погрузился в кресло с мягкой обивкой, заправил за воротник рубашки белый платок и взялся за приборы. Он мысленно поблагодарил внимательную Ниффти, которая, уже изучив привычки мужчины, выносила его порции чуть позже назначенного времени.       – Чарли и Вэгги уже у себя, – буднично сообщил Аластор.       – Благодарю, – качнул головой Люцифер, не собираясь больше ничего говорить.       Демон будто бы тоже не был в настроении для бесед, это даже немного настораживало. Впрочем, Владыка понимал, что невозможно без последствий словить головой два мяча, и поэтому расслабился.       Запах тушеных овощей распалял аппетит, несмотря на то, что изначально Люцифер не был голоден и пришёл в столовую только ради приличия, ведь сегодня он не предупредил Ниффти, а, значит, обязался явиться. Негласное правило, но очень важное. Всё-таки постояльцев становилось больше, а нанятый повар и его помощник ещё не успели обвыкнуться и забрать готовку на себя полностью, но вскоре за демонессой останутся только обязанности уборщицы, и двум новеньким придётся успевать позаботиться обо всех.       Кажется, Аластор не испытывал особого голода: он ковырялся в тарелке без особого энтузиазма и явно мыслями улетел очень далеко отсюда. Даже какое-то крайнее напряжение прослеживалось в его движениях. Как-то угловато дёргал правой рукой, будто больше елозил ножом по поджаренной корочке стейка, чем реально пытался отрезать кусочек. Да и выпрямленное до вида тонкой струны тело аж мелко пошатывалось от перенапряжения мышц спины.       Всё-то с этим чудиком было как-то не так, вне шаблонов.       Люцифер сам собой начал углубляться в эту мысль. Шесть тысяч лет назад в Эдеме он искусил Еву на познание, на свою силу и поверг человечество в бездну. Не учёл нескольких факторов – и вот души осквернены и засунуты в порочный круг. Но Радио-демон… он почему-то становился только чище и лучше от того, что давал ему Люцифер.       Вообще, падший ангел любил людей, вот именно эту их стойкость при необходимости делать выбор ежедневно. Вряд ли бы сам Владыка такое вынес. Да, он недолюбливал грешников, которые явно чаще выбирали порок, но теперь ему стало ясно, что не в греховности дело, а в самой системе. Ведь мужчина видел, как обстоятельства глушат в Аласторе нечто прекрасное. И Люцифер впервые понимал, что именно он может вынуть это на свет, раскрыть хоть в ком-то. Не усложнить жизнь живому существу, а упростить и улучшить.       Вилка задумчиво стучала по краю тарелки.       – Владыка, вам напомнить правила этикета за столом? – раздраженно прозвучал демон, показательно корчась.       Кажется, падший ангел уже продолжительное время создавал шум.       – О, извини, что заглушаю музыку.       Граммофон равнодушно крутил пластинку, ничуть не задетый тем, что его перебивают.       – О чём вы так глубоко задумались, не расскажете?       Люцифер мельком глянул на собеседника, одно оленье ушко навострилось и повернулось к двери, услышав посторонние присутствие в коридоре. Чего-то боялся этот плут, раз даже во время трапезы был насторожён на все сто процентов. Улыбка расплылась по губам ангела и стала ответом на вопрос.       

– Вместе, по саду, в кр-р-расивых нарядах,

Гулять так приятно, туда и обр-р-ратно,

И в знойном покое, смелее откроешь мечты-ы-ы!

      Разливалось приглушенное лихое пение басистого голоса Хаска. По манере исполнения можно было в красках представить, как бармен пританцовывает и чуть подпрыгивает, раскрывая крылья шире. Правда, смысл его песни понимал только Люцифер, который по долгу высокого положения был обязан знать все языки мира, Аластор же нацепил непроницаемую гримасу, маскируя своё непонимание.       – Хаски, это звучит слишком старомодно, – смеялся голос Энджела, которого, кажется, кружили в нехитром вальсе. – Мы не будем под это танцевать.       Кот наградил Энтони кратким хохотком и вновь запел. Люцифер подметил, что голос у него хорошо поставлен, возможно, учился при жизни вокалу или состоял в хоре. Сладкая парочка замерла возле двери, вытворяя какие-то невидимые кульбиты, которые можно было определить только по шарканью ног по ковровой дорожке. Странное умиление забилось внутри падшего ангела, он зашарил в памяти, пытаясь припомнить песню Хаска.       

– Только там, где какаду

Целый день трещат в саду,

В тех краях любовь живет в сердцах. Ах!

      Голос плавно уплыл в недра коридора по направлению к залу отдыха. Аластор будто снял с себя часть гнетущего напряжения и вновь приступил к еде.       – Тати… – прошептал задумчиво Люцифер, вновь постукивая серебряными зубцами по фарфору. – Как там… Таити-Таити?.. Нет, э-э-э…       Недовольный взгляд из-под бардовых век припечатался к профилю мужчины, а рука медленно поднесла маленький кусочек телятины ко рту и отдала его на растерзание клыкам Радио-демона.       – Точно! – вспомнил, наконец, ангел и хлопнул в ладоши.       Старая пластинка граммофона испарилась в золотой дымке, сменяясь на новую. Полилась мелодия, сыгранная на двух трубах: на более звонкой – основной рисунок музыки, а на более низкой – резкий аккомпанемент. В Люцифере зажглось желание подскочить и дать волю ногам, уже стучащим по полу каблуками. Аластор тоже заметно отозвался на звуки родного для него фокстрота, положил руки на стол и опустил на них прищуренный взгляд. Он дождался слов, понимая, что это действительно та песня, которую исполнял Хаск, и он действительно ни черта не смыслит в родном языке этого котяры.       – “Таити-трот”, 1983 год, исполняет Андрей Миронов, – пояснил падший ангел. – Если ты не в курсе, то это выдающийся актёр из Советского Союза, страны Хаскера.       Аластор поморщился. Ему и при жизни было глубоко плевать на тёмные государства восточнее Европы, а сейчас – тем более.       – Хаск вроде и умер в восемьдесят третьем, да? – разговаривал сам с собой Люцифер, потянувшись к бокалу с красно-фиолетовым охлажденным соком адского винограда.       Радио-демон неопределённо повёл головой: точно он не знал, но эта дата была похожа на правду. Его больше занимало другое. Музыка казалась до боли знакомой, дежавю пробегалось по телу странными мурашками. Перед глазами плыла иллюзия диджейского пульта, его собственных тонких пальцев смуглого оттенка, которые нажимали на десятки кнопочек и переключали разные тумблеры. В ушах всё отчётливее звенел женский голос.       – Я ставил эту песню на радио при жизни, – растерянно проговорил Аластор, сдаваясь сомнениям, уже не совсем уверенный в адекватности своих воспоминаний.       Потягивая сок через тонкую трубочку, Люцифер искоса глянул, как демон глядит на ладони и не понимает. Улыбка вновь наползла на губы ангела, он был даже доволен, что смог отвлечь собеседника от настороженного выжидания чего-то.       – Не совсем её, но… – он отставил бокал, – “Таити-трот” была создана на основе другой песни.       Щелчком пальцев мужчина вновь сменил пластинку. Яркие звуки трубы, барабанов и звонких тарелок ворвались в зал, тут же наполняя собой всё пространство, каждый пустой графин, стоящий на полке в качестве декора. Резонируя с мелодией, они задребезжали, добавляя изящную нотку, точно изюм в пресной булочке. Поверх игры саксофона, которая виртуозно крутилась юлой по воздуху, запел лёгкий и игривый женский голос:       

– Представь, как я сижу у тебя на коленях,

С чаем для двоих и вдвоем для чая:

Лишь я для тебя, а ты для меня, наедине!

      Аластор окончательно ожил, скрывая удивление во взгляде, но неизбежно приковываясь к лицу Люцифера.       – Это “Tea for Two” от Винсента Юманса на слова Ирвинга Сизара.       Ангел одобрительно кивнул.       – Кажется, впервые я услышал её в конце 1924, – алые глаза заметно затянулись пеленой воспоминаний. – Тогда мне уже давно советовали посмотреть тот мюзикл…       – “No, No, Nanette”, – напомнил Люцифер невзначай.       – Именно, – плечи Аластора вздрогнули от неожиданности. – Откуда вы знаете?       – О, я был на премьере в Детройте в апреле двадцать четвёртого. Сущий восторг, скажу я тебе! Эта песня меня зацепила уже тогда, но в более современных версиях её явно довели до ума.       Расширившиеся зрачки затопили радужку демона, пока он искал намёки на ложь в словах собеседника. Ссутулившаяся спина наклонилась ближе, выдавая заинтересованность мужчины.       – Вы не упоминали, что порой гостите в мире живых.       – Это не то, чтобы мне разрешено, – падший ангел подмигнул и вновь присосался к бокалу. – Но после развода мне нужно было на что-то отвлекаться, поэтому я развлекал себя жизнью среди людей. Первые десятилетия это помогало.       Многозначительно помолчав, Аластор отвёл взгляд, вспоминая, что переходит черту приличия. Люцифер же был свободен в движениях, выданный факт нисколько не трогал душу. Это был не секрет или запретная тема, и его разглашение давалось без особых усилий.       – Ты не договорил, – подтолкнул ангел.       Моргнув, демон дёрнул губами, надувая их, придавая улыбке кошачий изгиб. И это было слишком очаровательно для такого, как он.       – Помню “Чай на двоих” засел в чартах накрепко где-то в самом начале двадцать пятого. Что говорить, если я сам приложил к этому руку? – Аластор сдержанно усмехнулся. – Да простит меня Господь, но я бы отдал душу Мэрион за одно только исполнение этой песни.       

– Будто ты не видишь, как счастливы…

Разве не видишь, как счастливы…

Неужели ты не видишь,

Как счастливы мы будем?!

      На растянутом последнем слове музыка заискрилась фонтаном и резко оборвалась, оставляя приятное послевкусие от лёгкой и очаровательной песни. Слуховой галлюцинацией прекрасный голос певицы ещё пару секунд звенел в головах двух мужчин. Люцифер ответил Аластору лишь понимающим взглядом улыбающихся глаз, и это было действительно достаточно. Они будто впервые нашли что-то общее только для них двоих. И было неожиданностью для обоих, что при жизни демон бродил по тем же мостовым, на которые сбегал от тоски и апатии Владыка Ада. Ни до, ни после Люцифер не развлекался подобным образом, но именно тогда его тянуло на Землю.       – Я всё ещё поражён, что вы не просто умеете играть на скрипке, но и, правда, смыслите в хорошей музыке, – Аластор вновь выпрямил спину, как бы подводя итог их беседе с отголоском какой-то тёмной интонации, впрочем, это собеседнику могло лишь показаться.       – Меня больше удивляет, что ты не смог вспомнить песню без моей подсказки, – лукаво промурчал ангел.       Под непрекращающееся шуршание граммофона они случайно синхронно посмотрели на недоеденные порции, переглянулись и одновременно щелкнули пальцами, очищая стол. Люцифер поднялся на ноги, чтобы поменять пластинку уже собственноручно, покопавшись на стеллажах с разноцветными квадратными конвертами. За спиной что-то зашуршало, а по стенам прошлась дрожь, которую ангел списал на какие-нибудь активности на верхних этажах. Мало ли кому захотелось потанцевать в одиночестве собственного номера.       Не найдя ничего стоящего, Люцифер призвал из закромов собственной коллекции, что хранилась по-прежнему в старом доме на краю Пентаграмм-сити, одну из ценнейших виниловых пластинок. На ней был записан один очень дорогой сердцу ангела домашний концерт, чтобы услышать который многие отдали бы все свои деньги. Ни одной копии раритета не существовало в мире живых, потому что в тот вечер он единственный вёл запись тайком. Проигрывать её впервые приходилось ради кого-то, а не в одиночестве.       Когда ангел обернулся на собеседника, тот сидел с яблоком в одной руке и ножом в другой. От ожесточенного взгляда в упор Люцифер внутренне вздрогнул. По пальцам прошлись холодные уколы, и обручальное кольцо напомнило о себе волной нагретого металла. От Радио-демона несло духом хищника, уже знающего, что жертва обречена на смерть, куда бы она не побежала. При этом… в его клюквенных глазах падший ангел читал сожаление. Настолько глубокое, что оно парализовало мужчину. Остановило жертву на месте.       – А ведь сегодня прекрасный день для откровений, да, Владыка? – Аластор опустил глаза на яблоко, тонкой кожуры которой коснулся острым лезвием.       Не отмирая, Люцифер сглотнул, сжимая и разжимая кулаки, впервые сожалея, что на время игрищ ещё сильнее заблокировал в себе силу. Теперь она откликалась изнутри еле-еле, лениво и вязко. От Радио-демона не отходило ни одной тени, а на теле начали подсвечиваться нити Вуду.       – Что ты хочешь, Аластор? – прямо спросил мужчина, не желая играть в какие-то непонятные словесные игры.       – Вы уже упомянули многие факты из прошлого, но никогда не говорили о главном, – пальца искусно управлялись с ножом, тонкие завитки ярко-жёлтой кожуры опускались вниз, покачиваясь. – Скажите, Ваше Величество… больно было падать?       Неконтролируемо из груди ангела вырвался яркий смех. Даже сам он не мог понять, почему ему действительно весело от этого вопроса. Нет, правда, Люцифер ожидал большего, чего-то более страшного, убийственного и…       Чужой взгляд на миг выглянул из-под чёлки, и мужчине лишь на миг показалось, что он поменял красный цвет на какой-то другой.       – О, нет, сущий пустяк! – он перевёл дыхание, наконец отмирая. – Даже весело, я бы сказал. Ну, знаешь, в Раю было всё так узко и стерильно, что мои идеи просто вырывались из того тесного мирка. Поэтому нырнуть в обширное и бесконечное пространство оказалось интересным опытом.       Поймав губами один из завитков, Аластор, смакуя, медленно поглощал лакомство. Он не смотрел на ангела, но тот и так видел, что демон не верил ни единому слову. Сахарным стеклом они впивались в собственную грудь, слепляя мерзкой липкой субстанцией края кровоточащей рваной раны. Ещё немного и Люцифер не сможет замолчать, паника подбиралась к самому горлу, иррациональный страх бил изнутри в виски.       – Знаешь, кроме Лилит и меня, этого никто не знает, но, – его слова становились всё путаней и поспешней, – я могу тебя… тебе рассказать, раз ты спросил.       Ангел терял контроль, давился смехом, стараясь не смотреть на того, кому решил открыть эту маленькую деталь своей жизни. Пальцы бесконтрольно крутили обручальное кольцо, ещё больше его нагревая.       – Мы падали на Землю, а не сюда. И я, что очень-очень глупо, из всего падения помню только толпы зевак. Представляешь, толпы ангелов низшего ранга обустраивали планету, а тут я и Лилит падаем в их мир. Мои крылья тогда потеряли так много перьев…       Аластор лишний раз моргнул, когда Люцифер оказался рядом и показал одно из шести крыльев вблизи. Проплешины, откуда давным-давно не росли перья, покрывались кофейными пятнами ожогов. Это была мёртвая кожа, принявшая на себя удар прожигающей атмосферы, больше не способная восстановиться. Доставая из памяти воспоминания о теле Лилит в разорванном платье, Радио-демон осознал, что у неё не имелось даже намёка на пузыристые шрамы от ожогов. Извечная ухмылка чуть померкла.       – Это забавно, правда? – усмешка ангела была такой веселой, что мурашки прошлись по плечам Аластора. – Они ничего не делали и смотрели, как падает ангел, а мои… белые-белые-белые-белые перья летели и летели в их разинутые от удивления рты. Многие плевались и ругались, ещё не понимали, что происходит. А многие просто стояли и ничего не делали… А ведь тогда менялась история.       Нож в руках дрогнул и остановился, возможно, демон вспомнил что-то ещё.       – Дальше я ничего не помню, – осёк себя ангел, наконец, хватаясь за грудь и отворачиваясь. По его ходуном шатающейся спине было ясно, что тот задыхается.       Крылья Люцифер так и не спрятал, позволяя им трепыхаться, как осиновым листам в безветрии. Теперь они, ранее казавшиеся такими мощными и красивыми, будто стали осквернёнными, блёклыми, покрытыми болью прошлого. И совершенно не важно, пробовал ли ангел излечиться, главное то, что крылья так и остались искалеченными.       – Не смей говорить, что я вру. – отрезал внезапно Владыка, прерывая любые мысли в голове противника. – Падение было весёлым. Все, кто за этим наблюдали, выставили себя полными идиотами!       Отложив яблоко, Аластор подкинул нож и поймал его за лезвие.       – Если посмотреть с такой стороны, то это правда так, – пошёл на маленькое согласие демон, чтобы затем вновь усомниться. – Как вы оказались тут, если изначально вас согнали на поверхность планеты?       Радио-демон игрался с лезвием, марая пальцы в перчатках яблочным соком, что каплями собрался на его стальной поверхности. Это начинало изрядно нервировать Люцифера, который сжимал себя в объятьях, пытаясь подавить разбушевавшееся сердце, вдавить его поглубже в грудь.       – Это пустая для тебя информация, мальчик, – нервозно выдохнул мужчина.       Резким свистом рядом с головой ангела пролетел нож, воткнулся в стену и громко завибрировал, изгибаясь, как маятник.       – Здесь я решаю, какая информация для меня пустая, а какая – нет, – лязгом металла о металл прозвучал демонический голос.       За секунду вспыхнув демонической формой, Люцифер метнулся к наглецу.       – Что ты сказал, сукин сын?! – кулак тяжело влепился в щёку Радио-демона.       Полным камней мешком тело Аластора прокатилось пару метров по полу комнаты. Когда он приподнялся на руках, спина и плечи подрагивали от прорывающегося смеха, который тот изо всех сил сдерживал за зубами. От демона беспорядочно начали отлетать странные символы Вуду, прикасаясь к одежде Владыки, мебели и полу, те прожигали продолговатые фигурные дырочки.       Сглатывая кровь, смешанную на языке с остатками яблочного вкуса, демон не поднимал глаз на Люцифера, что подходил ближе.       – Я всего лишь ткнул вас носом в больную тему, – пинком в живот его перевернули лицом к потолку. – Каким было ваше падение на самом деле?       Ангельская ладонь обхватила ломанную шею и, как собачку на повадке, оторвала демона от пола. Из-за разницы в росте Люцифер взлетел, перемешивая мощными взмахами крыльев пыль с запахом гари от прожжённого сюртука, деревянного стола и шкафов. Хрусталь задребезжал.       – Ты всё такой же подлец, каким был изначально, – пророкотал Владыка, отчего огонь меж его рогов вспыхнул сильнее, опаляя своим неестественным жаром лицо Аластора.       Теневые тентакли, вылезшие из болезненно скрюченной спины Радио-демона, в мгновение ока с силой обхватили ангела, не давая двигаться. Хватка на горле исчезла, и Аластор мягко спрыгнул на пол и потянул противника за собой, ближе к дальнему углу. Падший ангел с замутнённым гневом сознанием извивался, разрывая мерзостные щупальца, но те появлялись одно за другим вновь. Его тело неуклонно опускалось всё ниже, пока подошвы сапог не коснулись паркета. Мужчина действовал хаотично, необдуманно из-за клокочущей внутри души обиды. Чёртовой обиды на Аластора, что сейчас просто молчал, вновь пытаясь его убить.       Щелчок пальцами – и щупальцы внезапно обратились в вязкую жидкость, стремительно растёкшуюся по рукам, ногам и крыльям ангела. Щелчок – она застыла, блокируя его магию: Аластор всё же усовершенствовал то заклинание. Щелчок – очерченный заранее круг на полу, куда специально и был затащен Люцифер, засиял ослепительно белым ангельским светом, сжигая весь воздух вокруг пленника.       – Я знаю, что вы можете находиться в вакууме, – усмехнулся Радио-демон, подплывая ближе и впервые показывая глаза. – Но также знаю, что ваша сила – дар Божий. Дар вашего Отца. А папочка не особо любит своё чадо. Значит, обернуть вашу силу против вас – самое верное решение.       Карие.       Люцифер всматривался в эти до жути прекрасные карие глаза живого человека, пока рациональная часть сознания била тревогу. После той встречи Аластор высвободил из тела переданную ангельскую магию, как-то сконцентрировал её и схоронил до этого момента. Он подготовил ловушку, выбрал именно тот день, когда Люцифер будет наиболее измотанным. Подстроил всё идеально…       – Вот оно что… – выдохнул последний воздух мужчина, и пространство внутри круга окончательно лишилось воздуха, погружая пленника в гробовую тишину.       Грудь вздрогнула и замерла полностью опустошенная, и когти Аластора, объятые золотистым свечением, точно облачённые наперстками из ангельской стали, без сожаления прожгли одежду и вошли в плоть. Горячая бойкая кровь потекла ручейками вниз, пропитывая обугленные края рубашки и убегая дальше вниз – к белым брюкам Владыки.       Люцифер не смотрел на атакующую руку, он лишь хотел поймать ответный взгляд от человеческой души напротив, действительно готовой убить первого серафима этого мира. Ему была безразлична собственная жизнь, в конце концов, он прожил достаточно, чтобы понять, что такой безнадёжно испорченный изгой не способен на что-то стоящее. Просто… хотя бы раз перед смертью без слов, одним блеском в глазах спросить: «Ты, правда, готов освободить меня от страданий? Правда, примешь на себя мой рок – мою силу? Ту силу, что развратила фантазию, но не дала мудрости».       Крепкой вибрацией почувствовался натужный треск грудины и рёбер, если сам Люцифер не сопротивлялся, то его тело создавало ощутимое противодействие. Всё-таки ангел – не просто эфирная плоть и кровь, а ещё и плотно сжатая под кожей магия, только и ждущая, когда её освободят. Она начала прорываться беспорядочными золотыми всполохами пламени и ощутимым жаром. Аластор вновь щёлкнул пальцам свободной руки, из начерченного круга до потолка выросла преграда в виде стены перепивающегося жидкого стекла. Сам демон не переступал черты, и внутри безвоздушной зоны находилась только его правая рука.       Перекошенное от жестокости лицо, кажется, было его истинным. Кажется… Люцифер, кажется, помнил ещё сотню его выражений, где отражались яркие эмоции, их отзвуки или лишь намёки на них. Из-за вечной улыбки считывать это было сложно для многих, почти для всех, но Люцифер успел создать целую методичку в голове по дешифрованию состояний Радио-демона.       Боль, сожаление, отчаянье, удовольствие, азарт… это всё смешалось безумным огнём в глазах Аластора и его широченной от уха до уха улыбке, по которой от перенапряжения уже потекли струйки бардовой крови. Швы вновь рвали кожу.       «Их давно стоит убрать», – подумал отстранённо падший ангел и машинально потянулся рукой к чужой щеке, но опомнился, когда онемевшая конечность даже не попыталась откликнуться на импульс нервной системы.       – Нечестно, – досадливо прошептал Люцифер, генерируя в лёгких воздух, заставляя грудь припадочно зашататься, преодолевая огромное давление на тело. Да, Радио-демон блокировал использование магии через руки, но падший ангел был достаточно опытен, чтобы обходиться только мыслями, без вспомогательных щелчков. По-хорошему, противнику стоило блокировать именно голову.       От бесконтрольно неистовствующего золотого вихря вокруг уже подташнивало. Должно быть там, за перегородкой из стекла, царил ужасный шум от бьющих в неё потоков светлой магии, но внутри не было среды для распространения звука, и ангел даже себя не слышал.       – В мире нет ничего честного и справедливого, – огрызнулся Радио-демон, до которого волны всё же доходили.       Но ангел не слышал, в его ушах намертво засел вакуум, углубляющий отчаянье в душе. Надежда на нормальный разговор улетучилась также, как способность пошевелить крыльями.       – Аластор, – чуть громче постарался выдать Люцифер, – посмотри на меня, Ал…       Лицо демона резко вытянулось, меняясь моментно, а глаза, забегав по дрожащему стеклу между ним и врагом, то ли искали, куда бы спрятаться, то ли пытались наткнуться на встречный взгляд.       И Люцифер добился своего ответа, когда в него вновь упёрлись эти беспокойные потерявшиеся омуты потемневших глаз. Нет, эта душа не была готова к тому, на что покусилась.       – Раз уж ты спрашивал – расскажу, – ангел не знал, действительно он хочет поведать об этом, или всё же просто отвлекает противника. – Перед Падением мне подрали крылья… мои же братья, товарищи. По прямому приказу Отца.       Кровь отхлынула от щёк Аластора, даже с губ она перестала капать, когда Люцифер дрожащим полушепотом отвечал своему убийце, словно принимает смиренно смерть. Зрачки демона приняли необычную форму, вновь затапливая всю радужку, впиваясь в мертвенно пустой взгляд Владыки.       – Потом нас столкнули вниз. И я, правда, не помню само падение… Только эти разинутые рты с моими перьями в них.       Эта душа готова не была, но отступать сама не собиралась.       – Только тихий удар о прибрежные камни и мерклый взгляд Лилит…       Из-за какого-то шестого чувства Люцифер знал, что хотел этой смерти всегда, несмотря на прошлую любовь Лилит и нынешнюю – Чарли. Он никогда не мог простить себя и понимал, лишь смерть сотрёт с его ауры толстый слой вины. Он захлёбывался в этом желании избавления, но… ради спасения души Аластора не мог себе позволить утонуть сейчас.       И этот факт делал Люцифера ещё более ужасным отцом и мужем.       Вдыхая глубже, выдыхая сильнее, ангел начал заполнять воздухом пространство вокруг себя.       – Помню тупые пинки по всему телу и топтание по крыльям.       Аластор не ослаблял напора, расходуя все запасы ангельской и вудуисткой силы, и чужая магия всё агрессивнее рвалась из-под обломков костей и разорванной плоти. До сердца, что пропускало удары, оставалось немного, но придавленный чужими словами демон забыл про защиту руки, и не почувствовал, как та неестественно согнулась в предплечье.       – Помню отчаянье и прыжок в бездну, – Люцифер нервным всполохом вновь зажёг огонь между рогов и на вдохе захватил дрожащими губами гарь. – Туда, где родился Ад…       Мысленным посылом ангел отрезал себе руки по плечевым суставам, где и заканчивалась чёрная корка блокирующего заклинания. Уже не принадлежащие себе части он расщепил до атомов, будто бы это были две продолговатые коробки под люминесцентные лампы. Собрав их заново вовне, параллельно присоединяя к телу, он в миг обхватил запястье Аластора и дёрнул на себя, желая втащить того внутрь круга.       Ошалелыми глазами смотрящий на эти дикие преобразования демон успел только упереться свободной ладонью в поверхность стекла, игнорируя боль от растяжения мышц и суставов в сломанной руке.       Внутри тесного круга накопилось достаточно свободной магии, и начиная её впитывать, ангел потянулся одной из рук максимально вперёд. Он всё ещё оставался обездвиженным спиной и нижней частью тела, но кончик среднего пальца еле коснулся жидкого стекла, и мужчина послал импульс деактивации магии. Паутиновидные сияющие трещины разлились по неровной поверхности. И Аластор, который продолжал давить на него изо всех сил, под градом из крупных осколков ввалился внутрь.       Взрыв вырвавшейся, наконец, ангельской мощи заставил содрогнуться отель до основания, хрустальные вазы на полках и электрические лампочки полопались в столовой и, скорее всего, в соседних комнатах. Вихри золотой пыли заполнили всё доступное им пространство, и переменные потоки перетекали по воздуху от одного к другому огромными змеями.       Очнувшись лежащим поверх бессознательного Люцифера, Аластор выдернул окровавленные пальцы, вошедшие почти по самую ладонь, из его груди. Осознание, что он буквально касался подушечками пульсирующих стенок эластичных мышц ангельского сердца, ударило болезненным напоминанием, насколько он был близок и… безрассуден. Не зная, чем дышать, мотая головой из стороны в сторону, прижимая уши к голове, он сполз с тела и лихорадочно отпихнул себя подальше. «Другой возможности может не представиться», – насмешливо напомнил потусторонний голос Хозяина внутри черепной коробки.       К чёрту! Он не смог его убить. Аластора уже душили слёзы, которых он не ощущал на щеках с подростковых лет.       Через пару мгновений туловище ангела дрогнуло, в него полились свободные потоки силы, заливаясь тонкими струйками через пять рваных отверстий. Неестественно выгибаясь в спине и шее, Люцифер сел, промаргиваясь, восстанавливая фокус ошалелых глаз. Лужи собственной крови, крики из коридора и глухие удары в дверь – видимо, кто-то уже пытался её выбить – не волновали его. Мужчина шарил взглядом по комнате, пока не наткнулся на жалкий комок у самой стены. Аластор полулежал, опираясь на одну руку, а другая синюшным и опухшим бурдюком валялась на полу перед его опущенным к полу лицом.       Глухой тенью Люцифер оказался рядом. Позорно трясущийся от сухих всхлипов демон почти лежал в ногах Владыки. Падший ангел опустился на колени, его ладонь легла на руку Аластора, искалеченную до состояния чего-то уродливого и мерзкого, и поглаживала, пока всё не вернулось в норму.       – Прошу меня извинить, Владыка, – косым мазком вновь алого взгляда мужчина зацепился за пять глубоких ран в груди ангела, из которых всё текла и текла кровь, в которых виднелись обломки костей, но которые, кажется, никто не спешил залечивать.       – Ничего, Ал. Можешь попробовать ещё раз, – Люцифер шатко поднялся. – Правда, я буду с самого начала бороться за жизнь. Моё сердце ты не получишь.       Он помедлил, будто хотел сказать ещё что-то, но его отвлёк слабый взрыв, которым всё-таки снесли дверь в помещение.       – Теперь у тебя есть информация об одном из моих секретов. Используй это с умом.       «Не рассказывай никому, пожалуйста», – так и сквозило в последней фразе падшего ангела. Они напоследок посмотрели в уставшие и опухшие глаза друг друга, прежде, чем зрачки ангела взметнулись к потолку, а веки захлопнулись. Обмякшее тело сложилось конвертом в шее и коленях и оказалось в руках подоспевшей Чарли. Аластора же под крики и ругань грубо подхватили под локти и поволокли куда подальше.       Главной слабостью Люцифера стало доверие к Аластору, и обоим хотелось, чтобы никто и никогда этого не заметил.