Очнулся?

      – Чарли, напомни, зачем мы здесь? – Вэгги недовольно перекинула ангельское копьё в другую руку и в который раз посмотрела по сторонам.       – Мне любопытно, – Шарлотта пнула свободно летающий пакет, который прилип к её ноге. – Отец сказал, что оберегал меня от душ, которые живут здесь.       – Тогда, может, стоило и дальше избегать их?       Блондинистый хвост отрицательно махнул, и принцесса уверенно сделала шаг на отсыпанную гравием дорогу, плотно утрамбованную колёсами большегрузов. Горизонт скрывали высокие отвалы мусора. Чего здесь только не было: пищевые отходы, смердящие на всю округу, целлофановые плёнки и пакеты, помятые и сломанные пластмассовые изделия и другие жертвы современных нефтехимических технологий, бумажные коробки и тетрапаки. Всё это гнило, покрывалось налётом из пыли и грязи, разрушалось и перемешивалось. Чарли посильнее натянула на лицо респиратор и покрепче завязала косынку, покрывающую волосы. Вдали беспрерывно выдыхала труба мусоросжигательного завода, закрывая небо над котловиной, в которой находилась главная свалка Пентаграмм-сити, тяжёлым серым дымом.       – Пресвятая Сэра... – пробормотала Вэгги, когда из-за кучи вылезло непонятное существо с огромным мешком.       Оно остановилось, заметив посторонних, и перекосило своё месиво из десятка глаз и ртов на том месте, где должно быть лицо и шея. Из каждого глаза текла смесь крови с желтым гноем, когда она заливала нижние глаза, из соседнего зубастого отверстия вылезал длинный язык и облизывал веко. Пальцами-щупальцами существо перехватило свою ношу и, ковыляя, начало приближаться к девушкам. Мелкие камни прилипали к склизким босым стопам.       – Не подходи близко, – скомандовала Вэгги направляя копьё на уродца. – Перед тобой принцесса Ада.       Существо раскрыло рты, и хрипы вырвались из них такие, что падший ангел невольно вздрогнула. Тем временем монстр словно падающая многоэтажка наклонился к самой земле.       – Милая, нужно быть приветливей, – справившись с шоком, шепнула Чарли и тут же обратилась к существу. – Не могли бы вы нам сказать, как пройти к вашему руководителю?       За спинами девушек послышались хлюпанья, и их окутал клуб отвратительных благовоний, будто на грязное тело вылили пару бутыльков туалетной воды. Обернувшись, Чарли расширила глаза, когда десятки силуэтов монстров выросли на верхушках мусорных холмов, и несдержанно вскрикнула, стоило только одному из них спрыгнуть на дорогу. Активируясь, Вэгги двинулась ему на встречу, и существо, покрытое ожоговыми пузырями и струпами на местах из прорыва, выставило руки перед собой. Его собратья поспешно начали скатываться вниз, создавая целые обвалы из хлама. Их огромные мешки зацеплялись и рвались, выплёвывая содержимое. На миг Чарли это показалось жалким. Тем временем, уродцы облепили обожжённого друга, создавая живой щит, и со смирением смотрели на замахивающуюся ангельским копьём незнакомку.       – Спа-а-а-а-а… – мокрая холодная щупальца обвила локоть принцессы. – С-с-с-с-с-спа-а-а-а-с-с-с…       Чарли успела только глубоко вздохнуть и задержать дыхание…       Большое ярко озарённое помещение тянулось рядами больничных коек, на каждой из которых возвышался горбик из простыни, слабо скрывающей покоящееся под нею тело. Виднелись касающиеся пола руки и ноги, закованные короткими ржавыми цепочками или тугими кожаными ремнями. У кого-то цвет кожи был блевотно-зелёным, у кого-то – бледно-серым, у кого-то – аномально-оранжевым. Не управляя телом, а лишь повинуясь ему, Чарли подошла к простынному горбу и стянула застиранную ткань с пациента. Крик схватился за её горло, но вырваться ему не дала спокойная и сосредоточенная оболочка. Лицо человека напоминало вздувшийся мыльный пузырь, с настолько тонкой корочкой, словно стоило лишь разок подуть в её сторону, как он прорвётся, высвобождая все внутренности человека наружу.       – Так-так, – Чарли говорила мужским голосом, – многочисленные аллергические реакции достигли пика, как я погляжу, – ушами она слышала непонятный для неё язык, но сознание понимала всю суть сказанного. – Этому номеру осталось всего пару часов.       Чарли отложила в сторону папку с пожелтевшими листками, надела резиновые перчатки и извлекла из кармана пятикубовый шприц. Не замечая стонов и протеста пациента, она набрала в него какую-то жидкость и, прокалывая один из пузырей на его плече, вела шприц под кожу и выдавила из него… лекарство? Вряд ли. Девушку трясло от понимания, что это не больница, где спасают людей.       – Ясудзи, – прозвучало из другого конца палаты, и тело, что сковало в себе принцессу, подняло голову, – номер 18.03.34.ДЖ скончался в двенадцать часов дня восемнадцать минут от искусственной чумы.       Чарли понимала смысл сказанного, но её мозг отказывался принимать происходящее. Начиная истерить, она забрыкалась, пытаясь забрать контроль над телом хотя бы на миг, чтобы выдернуть шприц из умирающего. Ей хотелось глянуть в глаза этого человека, дать ему каплю сострадания перед смертью и надежду на Рай, но она мола видеть только низкого узкоглазого мужчину в медицинском халате и зелёных военных брюках.       – Что ж придётся заменить ДЖ его младшей сестрой, – Чарли резко выдернула шприц из уже обмякшего тела, небрежно кинула его на алюминиевую тарелку и, полностью игнорируя вскрики бедолаги, взялась за папку с бумагами.       – Так ей не исполнилось семи, – засомневался собеседник, подойдя ближе и заглядывая в документы.       Чарли впервые видела иероглифы, но тем не менее её тело отчётливо понимало, что читает. Имена-имена-имена с пометкой «мёртв от…» тянулись без конца всё ниже и ниже, пока не обрывались на одной странице и не начинались на другой. Широкие поля были замараны дозировками ядовитых веществ, которые вводились жертвам, и выводы, сделанные из полученных смертей. От количества подопытных с пометкой «гражданский» Чарли под бешенный стук души без родного сердца глянула в самый верх сводки.       «Японское правительство, 1943 г.»       – Раз нет семи, значит, продержится ещё меньше, – пробурчал себе под нос Ясудзи, записывая причину смерти ДЖ. – Ты главное потом отчитайся по всем нормам перед генералом. Мне не хочется потом выгораживать тебя от расстрела.       Чарли тошнило от одной мысли, что этих тварей не расстреляют. Ей впервые осознанно хотелось убить человека, отправить его в Ад. Она вырывалась, дёргалась, стонала от прикладываемых усилий, чтобы наложить руки на свою шею. Задушить себя, вместе с этим извергом.       Внезапно Ясудзи глянул в сторону покрытого пузырями подопытного. В сгустках кроваво-красных капилляров и чёрных затопивших радужку зрачках оставалось так много невысказанных слов, что сложились бы в десяток прощальных писем, сотню гневных тирад, тысячу разговоров обо всё на свете. И всего в одно краткое: «Почему?»       Чарли кричала: «Всё хорошо, ты попадёшь в Рай за свои страдания, ты не виноват!»       Но её рот выдал только:       – У-у-у, всё хорошо, скоро твоё тело пойдёт на разделку, больно уже не будет.       Раздирая горло, Чарли отодрала от себя щупальце и в истерике заметалась из стороны в сторону, теряя ориентацию в пространстве. Она упала, не переставая вертеть головой и вопить что-то неразборчивое, пинала ногами камни в попытках отползти подальше. Почувствовав что-то на руке, девушка начала в омерзении стряхивать с себя зелёный гной, из-за которого хотелось вывернуть собственное плечо и оторвать от тела.       – Как?! Что он? – над головой принцессы Вэгги надрывно выкрикивала обрывки фраз.       Падший ангел суетливо шныряла лицом туда-сюда, чтоб увидеть всё тело Чарли разом. Заметив слизь, капающую с её локтя, она тут же отрезала лезвием копья клок от юбки. Принцесса нервно мямлила что-то про больницу и опыты над людьми и тряслась в крупной судороге так, будто её только что вытащили из-под толщи арктической воды. Её глазные яблоки сильно покраснели.       – И-и-и-ис-с-с-с, – просипел первый встретившийся девушкам монстр, – ис-с-с-с-ви-и-и-и…       Вэгги окончательно закипела. Отбросив грязную тряпицу, она приказала возлюбленной оставаться на месте и прыгнула на встречу живому гнильцу. Другие монстры взвыли и посеменили в сторону стачки. Гнилой монстр отбивался от копья щупальцами, непрерывно кряхтя что-то непонятное. Его языки вывалились из ртов и уже не успевали слизывать текущую из глазниц слизь, он быстро моргал, чтобы хоть как-то видеть оппонента. Падший ангел была в несколько раз быстрее, била точно и ожесточенно, но из-за большого обилия склизкого вещества на полуобнажённом теле грешника лезвие проскальзывало и оставляло только неглубокие порезы. На её спину начали прыгать другие. Схватив плечи незнакомки, обожжённый монстр тянул её назад и при этом зажмуривался от боли, что приносили всё новые и новые лопнувшие гнойные пузыри.       Чарли проигнорировала то, что заметила. Подлетая к монстру, она вцепилась в него в попытке отодрать от своей девушки. Дыхание вновь перехватило, а перед глазами жаровым маревом поплыли длинные вереницы полностью обнажённых грязных и испуганных людей. Их толкали солдаты в тёмно-серой форме с одинаковыми чёрными крестами под самым горлом, что душили их непрестанно, и серебряными орлами на фуражках, что заставляли их мысли крутиться вокруг одной темы. Темы убийства. Это было видно в омутах их однообразных пустых глаз. Солдаты пихали людей в сарай, кто сопротивлялся был тут же застрелен. Чарли лично выстрелила в двух, женщину и старушку, и как ни пытались её глаза проронить хоть слезу, из глаз лилась только ненависть и мрачное хладнокровие. Она думала чужие мысли о том, как же надоели эти тупые щуплые тростинки, которые и людьми назвать было противоестественно. Что-то причитают на своём грязном языке, что-то кричат… Впрочем, крики – вещь интернациональная, и неважно из какого народа человек, когда его лёгкие накачиваются угарным газом, а кожа нагревается, набухает ожогами, лопается и обугливается, все реагируют одинаковым образом.       Вместе с обожжённым Чарли упала на спину, и монстр покатился куда-то в сторону, а девушка осталась неподвижно лежать. Звуки битвы её уже не волновали, да вскоре и прекратились, стоило Вэгги увидеть, в каком состоянии находится принцесса. Пока грешники и падший ангел суетились вокруг с расспросами, Морнингстар видела только плывущие по алому небу тучи пыльного дыма и чувствовала гадкий запах сожжённого гнилья. Из-за забывших как моргать век глазные яблоки заслезились, и по вискам потекли густые капли, что, казалось, никак не трогает принцессу.       – Ваше наказание… – её шёпот заглушил весь переполох вокруг, – ваше наказание…       Она не смогла добить мысль, как рядом оказался обожжённый грешник, присаживаясь на колени перед госпожой.       – Просим помилования, Ваше Милейшество. Мы не хотели, чтобы вы пострадали, – прошептал через силу грешник, его голосовые связки будто пропитались дымом. – Ясудзи только хотел вас встретить.       Чарли отстранённо кивнула, придавленная плавающими в голове, точно бензиновая плёнка на поверхности лужи, картинками чужих воспоминаний. Вэгги начала спорить с монстром и гневаться непонятно на что, всё ведь было в полном порядке. По крайней мере, именно сейчас, когда принцесса могла сама водить глазами по сторонам, и при желании у нее получалось поднять руку вверх и сжать пальцы в кулак. Странное ощущение своего тела отвлекали от того ила сомнений, что поднялся со дна её подсознания. Чарли стёрла с лица слёзы и на тыльной стороне ладони появились кровавые пятна.       – Веди нас к своему главарю! – прикрикнула Вэгги, поднимая девушку на руки.       Блондинистая голова закачалась вправо-влево, пока безвольно не подчинилась ангельской руке, которая прижала её к груди. На фоне гнилец разинул рты и хотел что-то прохрипеть, но наконец понял, что это бесполезно, поэтому просто взял свой мешок в щупальце и потащился по дороге, догоняя уже отдалившуюся Вэгги. Колонна из монстров потянулась за ним вереницей.       Пока процессия продвигалась вглубь свалки, петляя по многочисленным ответвлениям, Вэгги пыталась отвлечься от плохих мыслей, порой косясь на невменяемую девушку, которая что-то бормотала себе под нос. Падший ангел внимательно рассматривала лазающих по горам существ. Каждый из них, не зависимо от увечья или уродства, делал одно – отбирал какой-то вид мусора, а потом утаскивали мешок на завод, где производилась либо переработка, либо утилизация в огне. С трудом узнавались у этих грешников лица и бывшие человеческими конечности, даже на обыкновенных животных они не походили, настолько их извратил Ад за совершённые грехи. Поражали и масштабы болезни: сосчитать количество монстров просто не получалось, ведь все сотни гектар, засыпанных отходами со всего Круга Гордыни, покрывали выкинутые на обочину жизни души. Вэгги передёрнула плечами. Оказаться в их числе даже она не пожелала бы никому, маленький комок сострадания в её груди зашевелился так активно, что его не могло перебить абсолютное отвращение к этому месту.       Воздух наполнился запахов окисления и ржавчины, когда они зашли в сектор с металлоломом. Целые корпуса машин и большие детали от спецтехники стояли покрытые изумрудно-оранжевыми корками, забытые и никому не нужные. Более менее очнувшись, Чарли отвлеклась на наплывшую на всех чёрную тень. Над головами нависал огромный чёрный блин. На первый взгляд шайба электромагнита весила не менее трёх тонн, поэтому висела без каких-либо движений, будто и вовсе не могла перемещаться. Когда Вэгги прошла дальше и небо ничего не закрывало, Чарли спрыгнула с чужих рук. Вокруг бродили грешники, вид которых был лучше, чем у предыдущих уродцев. Принцесса немного потянула нос вверх, чтоб разглядеть, чем занимаются работники, они что-то горячо обсуждали, размахивая грязными листками документов. Падший ангел пощекотала рёбра девушки: тебе легче, мол, или всё ещё плохо?       Наконец, они вошли в административное здание единственного в своём роде мусороперерабатывающего завода Ада. Чарли поправила съехавшую косынку.       – Кто там? – прозвучал из-за двери с табличкой «дЕректор» мужской голос.       Обожжённый монстр засунул голову внутрь и что-то тихо сообщил.       – Пусть войдут.       Грешники поспешно расступились, пропуская девушек внутрь. Многие из них сразу же удалились, но обожжённый и гнилец зашли в кабинет. Чарли не успела оглядеться, как её рот медленно приоткрылся.       Из-за стола, заваленного бумагами, вышел анорексичный человек с перечерченным шрамами лицом. Серые волосы сплетались в две тонкие косы, заправленные за уши, ещё одна косичка собирала чёлку и была закреплена на макушке, остальные пряди пушились на плечах неровным облаком. Правый глаз находился сильно ниже левого и имел другой цвет, а то место, где он должен был находиться, покрывал пожелтевший от времени рубец. Грешник надел перчатку и протянул к принцессе крючковатые пальцы, та неловко ответила на жест, думая, что от неё хотят рукопожатия, но мужчина перехватил её ладонь иначе, наклонился и имитировал поцелуй тыльной стороны ладони, но губами кожи не касался. На Вэгги он посмотрел почтенно, но прикасаться к ангелу не стал, ограничившись кивком и словами.       – Мои подчинённые изрядно испугались видеть здесь важных людей.       «Каких ещё людей?» – недовольно подумала Вэгги.       – Не будете против, если они за нами поухаживают?       Чарли мотнула головой и присела в предложенное кресло перед высоким обеденным столом, стоящим в этом же кабинете. Теперь она мельком огляделась и поняла, что это был, скорее, дом, чем рабочее место: вся жизненно необходимая мебель была распихана по углам, а полудомашние брюки и растянутый кардиган на хозяине только подтверждали предположения. Гнилец, натянувший на конечности целлофановые перчатки, зашуршал упаковкой чая возле серванта и внезапно что-то прохрипел, отчего обожжённый схватил тряпицу с раковины и смахнул крошки со столешницы. Полуулыбка скользнула по бескровным губам директора.       – Марион, скажите, как вы понимаете, что они говорят? – даже тонна негативных чувств не могла перебить любопытность Шарлотты.       – Из них говорит только один, – грешник повернулся лицом к обожжённому. – Вернер, почему вы напугали наших гостей?       Грешник замер с чайником, охватывая сознанием весь объём своей вины. Чарли смотрела на это сожжённое и будто состоящее из угля лицо, на покрытые пузырями шею, грудь, руки, на пропитанные гноем обноски, слабо прикрывающие болезненную худобу существа. Смотрела и не могла понять, почему такой душе досталось столь малое наказание. Её пугали собственные мысли, но противиться им сил не было.       – Милые люди не поняли, что Ясудзи не может говорить. Я хотел объяснить, – прошептал через силу Вернер.       Гнилец согласно кивнул.       – Что это значит? – Чарли подалась немного вперёд.       – Ад лишил их собственного голоса, – просто пояснил Марион. – В их тела вшиты тела замученных ими людей. Пока они не искупят каждого, не смогут принять более или менее человеческий вид.       Директор с благодарностью принял чашку от Ясудзи, и косо посмотрел на девушек, переваривающих услышанное. Нездоровый блеск в глазах принцессы настораживал грешника, она будто вела подсчёты и прикидывала что-то.       – Выходит, настолько грешные души расплачиваются тем, что имеют вместо тела месиво из тел, не могут говорить и прикасаться друг к другу? Это, конечно, уже что-то, но они были не просто убийцами. Их руками вершился геноцид!       Чарли не заметила, как нависла над столом в демонической форме, но ни капли прежнего стыда за свои действия в ней не зародилось. Целенаправленно и агрессивно наступая на существо, которое выгораживало и дало приют подобным тварям, принцесса ждала чёткого ответа и оправдания. Марион же мягко улыбнулся и на секунду задержал взгляд на прекрасных переливах алой демонической силы в её глазах. Он не мог признаться вслух о том, что от девушки шло такое поразительно чистое магическое поле, что внутренние органы резко подпрыгивали, создавая в районе живота вакуум.       – Вы уже заглянули в их воспоминая, – грешник утвердительно закачал головой. – Да, вы правы, они омерзительны. И в прошлом, и в настоящем.       Вернер и Ясудзи сжались возле эмалированной раковины, делая вид, что пытаются сделать что-то с жёлтым налётом на её дне.       – В Аду все справедливо страдают, но у других грешников есть возможность скрасить вечность привязанностью… телесным контактом, – директор звучал почти мечтательно. – А мы противны всем вокруг, и даже друг друга не можем обнять в утешение. Каждый раз видеть эти зверства невыносимо.       – Будто вы к такому не привыкли, – фыркнула Вэгги, дёргая Чарли за руку, чтобы та села.       – Человек не способен привыкнуть к чувству вины, – Марион чуть наклонил голову вперёд так, что верхняя часть лица стала тёмной вместе с одним из глаз.       Громкий хлопок по столу заставил двух монстров в углу комнаты подпрыгнуть и в страхе забраться под раковину. Чарли мельком кинула в них взгляд: от жестоких и властных душ в них не осталось ничего, сохранилась лишь трусливость, которая неизменно преследовала их всё существование.       – Раз признаёте виновность во всём, почему продолжаете называть их и себя людьми? – Чарли упёрла ладони в столешницу. – О каком искуплении может идти речь?       Грешник скривил бледные губы и отпил горького чая. Веко его нижнего глаза быстро задёргалось. Изуродованное лицо исказилось от хитрого прищура, и будто стало чуть более старым, чем казалось до этого. Опыт – вот чем веяло от Мариона.       – Я наслышан о вашем Отеле, дамы, – он хлёстко вскрыл все карты. – Мы коллеги, принцесса, поэтому не стоит лицемерить.       Демоническая форма Чарли опала, точно холодная роса от одного прикосновения к ветке дерева. Она вновь кинула взгляд на монстров, что прижались друг к другу, пытаясь не погружаться в бегущие перед мысленным взором картинки чужих воспоминаний. Страх и голод по каким-то человеческим проявлениям пересиливали наказание, созданное Адом.       – Они… намного ужаснее моих подопечных, – девушка вглядывалась в выражения разноцветных глаз Ясудзи.       – Не спорю, но никто не говорил, что они не смогут стать обычными грешниками.       Изогнув бровь, Вэгги хотела вставить слово поперёк, но промолчала, потому что принцесса сделала предупреждающий жест.       – Это было бы… я не знаю, – пробормотала Чарли под нос, усаживаясь на место.       «Не может же в самом деле быть два этапа искупления? Все могут искупиться… Это ведь моя фраза. Странно, что добиваться прощения для таких душ мне совсем не хочется», – принцесса поморщилась. Живот скрутило от отвращения, желчь подступила к горлу, и девушка скорее запила её чаем и заела кусочком кубического сахара, что стоял отдельно в стеклянной вазочке.       – Как думаете, сколько я прожил в Аду? – Марион не оставлял попыток убедить гостей в правильности своего подхода. В конце концов, сама принцесса соизволила проведать этот забытый всеми уголок, такой шанс что-то изменить нельзя было просто так упускать.       Пока Чарли ушла в себя, Вэгги, сложив руки на груди, пыталась найти какие-нибудь зацепки в облике грешника. Всё бы хорошо, но он был абсолютно осовремененным существом без особого говора, архаизмов в лексиконе и старомодных жестов. Марион явно следовал последним тенденциям, постоянно совершенствуясь, дабы не оказаться за бортом истории. Внезапно падшего ангела будто осенило.       – Марион – довольно древнее французское имя, – сказала она не совсем уверено. – Дам вам два века. Не больше.       – Это ваш общий вердикт? – в зрачках грешника заплясали искры.       Чарли отстранённо кивнула, потому что собственной версии у неё не было.       – Я умер в 1462. Около пяти с половиной веков назад.       Не контролируя свои действия, принцесса выпрямила спину и выпучила глаза. Это число показалось ей чем-то нереальным при том, что её собственный отец прожил не менее шести тысяч лет. Вэгги же убрала руки с груди и мельком глянула на монстров под раковиной: «Пять веков для трансформации из такой формы в человеческую?» Возможно, этот срок страданий действительно мог искупить столь грешную душу…       – Да, я был таким же, как они, – Марион подтвердил мысли падшего ангела, заметив её взгляд. – Тогда Пентаграмм-сити не было. Только разрозненные деревни грешников. Меня гнали из каждой. Поэтому я решил приносить пользу. Стал мусорщиком, за это мне даже были благодарны. Веками я трудился ежедневно. Шатался по всему Кругу, собирал отходы и стаскивал сюда. Постепенно приобретал облик человека.       За окном началась странная суета, грешники постепенно стягивались во двор завода, где росли цветы с алыми глазницами и слабыми зелёными стеблями.       – Со временем у меня становилось больше последователей. C началом индустриализации двадцатого века я решил построить завод и сделать его пристанищем для отвергнутых. Так ко мне стали стекаться новые и древние изуродованные души…       Марион замолчал. Он видел, как лицо принцессы передёргивается от каждой новой фразы, заполняясь то сочувствием, то недоумением. С одной стороны, грешник не хотел, чтобы девушка слепо начала сопереживать его подопечным, но и снять розовые очки, с уже треснувшими стёклами, было пора.       – Госпожа Морнингстар, хотите небольшую справку о жизни этих двоих?       Слова мужчины ощущались как занесённая для пощёчины рука, что вот-вот собьет с лица тонкую оправу.       – Я и сама поняла, кто они, – отстранилась девушка.       Она плохо знала человеческую историю, но понимала, что оба грешника вышли из пекла самой кровопролитной войны… Вернер оказался рядом внезапно, припадая на одно колено.       – Ваше Милейшество, прошу прощения за то, что вам пришлось увидеть мои грехи.       Подле него появился Ясудзи и закачал головой, поддерживая слова собрата.       – Я был офицером Третьего Рейха, а он, – обожжённый грешник кивнул на гнильца, – солдатом Императорской армии Японии и состоял в Отряде 731. Не знаю, скажет ли вам это о чём-то, но мы искренне сожалеем о тех, кого мы замучили и убили. И будем стараться искупиться, чтобы когда-нибудь… иметь право пройти мимо вашего Отеля.       Шарлотта неосознанно сжимала и разжимала лежащие на столе руки. Каждый клочок обугленной кожи Вернера являлся не его. Каждый гнилой глаз на лице Ясудзи принадлежал когда-то живому человеку, отравленному биологическим оружием. Они будут отчаянно барахтаться в вине и отчаянье, пока не пройдёт несколько веков покаянного труда и самоуничижения. Чарли сглотнула, сцепив ладони в замок.       Кажется, только теперь она приблизилась к пониманию того, насколько глубока бездна человеческой души, насколько Зло может заполнить её до самых краёв. Но их падение не могло продолжаться бесконечно, в конце концов, все оказываются в плену собственного Ада, заключённого между ушей.       Чарли не могла их осуждать, хотя очень хотела поддаться отвращению и сказать, что искупление для всех, кроме... Лицемерное “кроме” застряло в горле, выжимая слёзы из глаз. Было больно принять, но она действительно оказалась права, даже тогда, когда хотела отступиться от принципа всей жизни.       Марион давал надежду монстрам стать грешниками, а Шарлотта – грешникам стать людьми.       – Я хотела сказать вам огромное спасибо, – произнесла принцесса, проглатывая слёзы, так и не позволив ни одной скатить по щеке. – Вы достойный человек, Марион. И я буду рада видеть вас и ваших подопечных в Хазбине. Когда придёт время.       Она смело протянула руку, директор не надел перчатку и с тёплым выражением грусти на лице, коснулся пальцами-крючками нежной девичьей кожи.       – Чарли… ты уверена? – Вэгги озабоченно затрепетала, как-то пытаясь прервать контакт.       – Теперь я лучше чувствую свой дом, – холодно отрезала девушка, насильно заставляя себя держать глаза открытыми.       Её глаза залились алым, страшной картиной по щекам потекли кровавые слёзы. Вэгги с ужасом наблюдала, как в принцессе открылась решительность, доставшаяся от матери, и преданность Аду, которую она взрастила в себе сама. Она не хотела видеть эту боль, которую её девушка терпела ради преданности своим идеалам. Преданности другим душам. Но Вэгги ничего не могла сказать против существу, что на треть ангел, на треть демон, на треть человек. Противостоять такому по истине дьявольскому смешению мало кто смог бы.       Когда девушка отдёрнула ладонь с розовой отметиной крепкого рукопожатия, за окном послышалось приглушённое хоровое пение нестройных голосов. Директор и монстры посмотрели за грязное стекло. Оранжевые языки пламени, разведённого во дворе костра, высоко взметались в небо. Грешники по очереди подходили и бросали в огонь алые цветы.       – Оверлорды часто охотятся здесь, – со вздохом пояснил Марион. – Вчера мы потеряли десять братьев. Так мы отпеваем их души.       Чарли медленно кивнула, открывая и закрывая веки, стирая с разума стоп-кадры преступлений маньяка-насильника, убивающего маленьких английских девочек и мальчиков, прикрываясь священным долгом защиты Франции.       

***

      Узорчатые двери отворились перед Владыкой Ада, и он привычно вошёл в длинную приёмную Асмодея, совмещённую с кабинетом. Грех Похоти радушно обнял собрата за плечи, расплываясь в улыбке и расспрашивая, о каких-то бытовых пустяках. Это было его обычным поведением, но тонкое чутьё падшего ангела сигналило о подозрительных вибрациях окружения.       Люцифер бывал в этом месте, утопающем в глубоком синем цвете с примесью пурпурно-фиолетовых вставок, не единожды. От входа тянула широкая ковровая дорожка, заглушающая даже самый грузный и шаркающий шаг. По правую руку по-прежнему возвышались хрустальные колонны, внутри которых прятались статуи изящно изогнутых тел суккубов и инкубов. Неизменно огромный камин освещал приёмную всполохами голубого огня, который также заполнял десятки стеклянных шаров и напольных куполов, танцевал на фитилях тонких длинных свеч. Ночники не были в силах разогнать сумеречной интимной обстановки кабинета. Здесь всегда было прохладно-тихо и сонно-расслабляюще.       Но Люцифер чувствовал, что из воздуха пропало сексуальное напряжение и неудовлетворённость, что вечно преследовала ненасытного Греха Похоти. Чья-то слабая аура запятнала все поверхности. Из более ощутимых признаков была вазочка с конфетами, которая появилась на длинном овальном столе перед камином, и забытый на спинке одного из кресел халат, явно маленький для высокого и широкоплечего демона.       В отдалении от входа, в кабинете Греха, занавешенном шторкой из тьмы, изредка поблёскивало нечто позолоченное, формой похожее на огромную раму картины.       Тем временем Асмодей галантно отодвинул кресло, из-за чего Люцифер на секунду почувствовал себя более, чем давним другом и желанным гостем. Перед Владыкой появились стопка документов и пустая чашка.       – Разреши за тобой поухаживать, – Грех Похоти подхватил пузатый чайничек. – Почитай пока мой план насчёт наших пернатых.       Демоны Гоэтии оставались достаточно интересным феноменом, будучи исконно детьми Ада, они не принадлежали какому-либо Кругу и создали собственное сообщество внутри общего устройства загробного мира. Предрасположенность к наукам и пристрастие к рационализму и прагматизму сделали их род теми, кто намного превзошли других адских существ и встали на ступень выше оверлордов. Сила не была дарована птицеподобным демонам от природы, они достигли могущества. Подчинялось это закрытое сообщество только наиболее близкому им по духу смертному Греху, который к тому же не отказался защитить их от других высших демонов. Асмодей, несмотря на зацикленность на чувственной жизни душ, всегда был прокачан в плане науки и техники, чего только стоили завод всевозможных секс-игрушек и главные здания Круга Похоти просто немыслимых конструкций. Конечно, на его месте могла быть Бельфегор, которая увлекалась химией и биологией, но она отказала Гоэтии в защите: не захотела брать дополнительную ответственность.       Чаша заполнилась прозрачной жидкостью цвета индиго, два кубика сахара быстро рассыпались на дне. Люцифер благодарно кивнул, втянул носом ароматный пар анчана.       – Ты хорошо постарался, Озз, – Владыка сделал глоток, по языку растёкся древесный и немного землистый вкус. – Я сам хотел поручить Гоэтии обязанность учителей и наставников, но ты действительно толково подобрал кандидатов на эти роли.       – И впрямь сам хотел? Разве ты знаком с кем-то из них? – Асмодей уселся напротив и кинул пару сосательных конфет в напиток, активно помешивая ложечкой.       – Разумеется! Я изучил почти всех демонов, как вернулся в мир, – Люцифер потянулся к блюдцу с нарезанным лимоном. – Хотя у меня осталась пара ма-а-аленьких вопросиков…       От падающих в чашку лимонных капель анчан медленно становился насыщенно-лавандовым, словно его окрасили слёзы из фиолетовых глаз Владыки. Откинувшись на спинку кресла, падший ангел переместил к собеседнику один из листков и начал обсуждение в полуформальной обстановке. На должности генералов и офицеров стоило отбирать самых достойных кандидатов, которые смогли бы не только передать знания низшим рангам, но и грамотно управлять ими в экстренной ситуации боя. Спорные личности из знати Гоэтии сразу отметались. Всё должно быть идеально продумано, ведь слишком много стояло на кону.       Когда заварочный чайник опустел, а на дне конфетницы валялась последняя пара карамельных губ, Грехи закончили с главным предметом обсуждения, и разговор перетёк в бытовое русло. Как с Бельфегор, с Асмодеем имелась отдельные темы для откровенных бесед. Последние нововведения в секс-индустрии, изменения в интимной жизни живых людей и жителей Ада, переосмысление подходов к отношениям – это всё Люцифер с радостью слушал, наблюдая, как все три пары глаз Греха увлечённо горят. В речах Озза теперь улавливалось больше внимания чувственной стороне вопроса, и это разжигало внутри падшего ангела смятение и рвущиеся наружу предположения. Неосознанное ещё смятение прыгало где-то на периферии, корчило рожицы и не давалось пойматься.       Люциферу не давал покоя бес по имени Физзаролли. У мелкого демона с Асмодеем был такой колоссальный разрыв в общественном статусе. Как могло случиться, что отрицающий любовь Грех прикипел к какому-то бесу? Нет, конечно, существо даже самого низкого ранга достойно принятия и родственной души, но что же за качества оно должно хранить в себе, чтобы забрал сердце самого Короля Озза? Похотливого мальчишки, заядлого холостяка…       – Ты меня вовсе не слушаешь, Люци, – Асмодей глядел на застывшего в одной позе ангела с долей укора.       – Ой, прости, я… такие ступи-ду-пом мысли прокручиваю.       – Наконец-то признался, – голос Греха заметно опустился до приятного баритона. – Я вижу, что тебя волнует нечто иное, нежели проблемы с вибраторами, которые взрываются внутри моих клиентов.       Смех Люцифера показался даже ему самому нервным и совсем невесёлым. В конце концов, для разведённого мужчины-неудачника спрашивать о личной жизни было крайне неприлично. Что вообще стоит говорить, когда хочешь завести разговор об отношениях, когда сам столько лет избегал этой темы?       – Слушай, мне интересно… – ангел замялся, – ты, правда, ну…       Асмодей, кажется, заочно поняв, о чём бормочет собеседник, поднялся и жестом велел идти за ним. Они окунулись под полог темноты кабинета Короля Озза, и через одно незаметное движение пальцев демона в каждом ночнике загорелось сизое пламя.       – Ты об этом? – Грех указал на огромную картину.       На сетчатку ангельских глаз упало изображение двух обнажённых адских существ, прикрытых лишь длинным лоскутом пурпурного бархата. На лежащем в изящной позе Асмодее изгибался тощий бесёнок, игриво прислонив ладонь к чужой щеке и высунув конец языка. Даже будучи голыми, демонёнок оставался в раздвоенной шутовской шляпе, скрывая природные рога. Люцифер не мог отвести взгляда от этого идеального портрета, не понимая, чем он так цеплял: утончённостью без лишней пошлости или крайней правдоподобности и еле уловимой боли. Спину беса усеивали белые пятна старых шрамов, а руки и ноги обвивали неоновые кольца, будто те были… механическими протезами. Мускулистое и сильное тело Асмодея не шло в сравнение с травмированным тельцем шута. Они не походили на друг друга ничем, но химии в них было так много даже на простой картине.       Сердце закололо фантомной болью.       – Я узнал по слухам, – сказал Люцифер сдавленным голосом и тут же прокашлялся. – Давно вы вместе?       – Двенадцать лет, – Асмодей не сводил взгляда с изображения любовника.       Ангел многозначительно промолчал.       – Ты верно думал, как Смертный Грех мог пасть до беса?       – Что ты! – он замахал руками, пытаясь отогнать плохие догадки. – Мне просто интересно, чем он достоин твоей любви?       Долгим моментом задрожало пространство вокруг. Стоило Асмодею лишь посмотреть в глаза древнего друга, как в жёлтых светляках с расширенными зрачками Люцифер прочёл ответ на всё. Искорки чувства прыгали повсюду, а, впрочем, это могло только чудиться. Внутри ангела всё звенело так, что спутать иллюзии, нарисованные фантазией, с реальностью было проще всего.       Одинокий падший серафим давно запамятовал, что любят за само существование, а влюбляются из-за глупости. Случайно влез внутрь души с того края, где никто до этого не бродил – вот и случилось недоразумение.       – Я вижу в демонах без врождённого магического потенциала истинную силу духа. Они целеустремлённые и волевые, несмотря на все испытания из прошлого. В такую душу невозможно не влюбиться, – Озз мягко переливал смысл сказанных слов через союз взглядов двух Грехов.       – Не подозревал, что ты настолько проникся бесами…       – Ты придёшь к той же мысли, когда будешь на моём месте, – Асмодей тепло улыбнулся, с удовольствием наблюдая, как ангел плавится.       Люцифер был пленён его обаянием и явно отвлекался от сути разговора.       – На твоём месте? – мужчина проморгался.       – Я вижу… – Асмодей было потянулся к рукаву сюртука Люцифера, но тот не заметив жеста, резко прервал его.       – Мне уже поздно, Озз.       Вымученный смешок ангела, пожалуй, лучше слов выдавал его напряжение. Мужчина скрестил руки на груди и повернулся к собеседнику боком. На бледном лице скользили холодные блики огня, подсвечивая каждую чёрточку сомнения в его выражении.       – Я тоже так думал, – Асмодей резко сменил тему и скосился на портрет Физзаролли, – пока не встретил беса, который потерял всё в своей жизни.       – Да, но ты до этого не любил. Я – другая история…       Грех поморщился от мерзкого ощущения, будто его водят за нос. Диссонанс искренности слов друга и того, что Озз уже приметил, вводил в ступор.       – Опять Лилит? Не она ли вернула тебе душу, когда ушла? Вы давно со всем покончили, и пусть оба ещё любите друг друга, это уже другое чувство. Сейчас у тебя пустота в сердце, ты что, не чувствуешь этого?       Наивно выпученные глаза Люцифера одновременно умиляли и раздражали Асмодея. Как можно постоянно настолько глубоко копаться в себе, но не затрагивать любовную тему? Впрочем, глупый вопрос: всё-таки Грех был первым свидетелем, как после ухода Лилит, забравшей с собой маленькую Чарли, ангел поставил печать запрета на любовные чувства. Демон тяжело опустил руки, наблюдая, как друг сводит брови у переносицы.       – Почему ты всегда лучше меня знаешь о моём сердце… Слушай, я уже не помню, каково это, и не уверен, что влюблюсь ещё раз.       Горящие зрачки демона взметнулись к потолку.       – Да мне оно и не надо, слишком привык к одиночеству, – продолжал Люцифер более уверенно.       – Привык? – Грех усмехнулся и по-братски похлопал спину друга своей широкой ладонью. – Ты здесь, ты делаешь что-то ради других, а, значит, ты уже давно вне зоны “привык”. Так может осмелишься выйти из своего статичного эмоционального состояния?       – Опять эти перепады настроения от ярости и вдохновения до депрессии и апатии? Опять зависимость от кого-то неподвластного? Увольте, я не готов…       – Ты можешь себя обманывать сколько угодно, – перебил наконец Озз. – Меня обмануть не выйдет.       На вспыхнувшее возмущение ангела Асмодей только поморщился, а затем аккуратным движением зажал между пальцев что-то невидимое и оторвал с эполет чужого костюма. Не понимая, что сделал друг, Люцифер окрасил радужки магическим алым, и его брови мгновенно взметнулись в изумлении.       – На тебе магия Вуду, – констатировал Грех Похоти.       И Люцифер действительно видел перед носом тонкую нить силы, которой сшивают кукол для тёмных обрядов. В ней не заключалось какого-то умышленного значения, просто прицепилась к одежде. Случайно и неожиданно. Методичным движением Асмодей растёр находку между пальцами и впитал магию в себя, пробуя на вкус.       – Это от старшего управляющего Хазбином. Помогает Чарли, – словно отчитался ангел.       – И оставляет на тебе метки?       – Это не метка! Он отирался рядом, вот и ко мне прицепилось, – Люцифер хотел звучать менее возмущённо, но не смог.       Асмодей сладко прищурился, именно такой реакции он и ожидал.       – А я бы на твоём месте чаще поглядывал в зеркало, Люци. Мало ли какие нитки прицепятся.       Большего Грех не стал говорить, сдерживая прямые догадки внутри себя. Но факт того, что, кроме следов какого-то грешника, на нём не было других меток, направлял на простой вывод: только это существо наиболее часто находилось в близком контакте с Владыкой. Даже следов магии Чарли не было видно. Возможно, между этим загадочным управляющим и Владыкой действительно не было ничего особенного, но Асмодей редко ошибался в делах сердечных.       – Со мной всё в порядке, и я всегда замечаю, когда что-то не так, – Люцифер недовольно направился в приёмную, но тут заметил на одной из полок книгу.       Подхватив её, мужчина прочёл: «Шалости Короля Озза под ветвями цветущей Яблони Раздора». Должно быть, это была одна из автобиографических книг, которые Грех опубликовал для собственного удовлетворения.       – Возьму? – кратко кинул Люцифер, всё ещё насупившись.       Асмодей только кивнул, внутренне улыбаясь совершенно ребяческому поведению ангела. Не повзрослел за шесть тысяч лет, что поделать.              

***

      Джаз никогда не мог быть однообразным и предсказуемым, но именно в этот вечер Аластор просто хотел отсечь уши, чтобы не слышать разливающейся по ресторану бездарной игры какого-то безглазого грешника. Если бы не бесплатная выпивка и хорошая компания, он давно бы свинтил куда подальше.       – Душа моя, ты просиживаешь уже который час без единого слова. Мне не по нраву твоё уныние и молчание.       – Милая-милая Рози… что мне тебе рассказать? Мир не стоит и тех разговоров, что мы ведём о нём.       Аластор действительно провёл в Квартале каннибалов уже больше двух часов, потягивая абсент стакан за стаканом, методично и беспрерывно, и действительно просто наслаждался присутствием древней подруги рядом без единого слова. В конце концов, им обоим было вполне комфортно вместе даже в молчании. Но, увы, не сегодня.       Лисий хвостик, свисающий с широких полей дамской шляпки, мотнулся в сторону развалившегося в кресле Радио-демона. Грациозно помахивая бёдрами, Рози поднялась со своего глубокого кресла, подплыла к тоскливому оленю и, уперев руки в боки, наклонилась. Сощуренные глаза-провалы уставились в наглющие улыбчивое лицо.       – Философию отложим. Поведай мне, какую проблему ты заливаешь моим алкоголем?       – Тебе жалко для старого друга абсента? – оленьи уши жалостливо наклонились в стороны.       Цокнув языком, Рози выпрямилась, и в эту же секунду подбежала официантка с каким-то важным делом. Ресторан, которым руководила демоница, всегда оставался спорным местом для грешников, не практикующих каннибализм: закуски только с демоническим мясом, опасность, идущая даже от персонала, и просто убойный алкоголь, который будто создан, чтобы убить и пополнить поставки плоти на кухню. Всех каннибалов такой расклад устраивал, ведь они жили по правилу: «Когда обессилишь отдай дань тем, кого ты съел и сам стань едой».       Королева каннибалов отмахнулась от работницы и вновь уселась в кресло напротив друга. Переметнув внимание уже уходящей официантки на себя, Радио-демон попросил обновить бутылку.       – Ты меня расстраиваешь, Аластор, – честно призналась Рози и подпёрла щёку рукой. – Мы с тобой душа в душу живём уже больше века, а ты умудряешься почивать меня недоверием.       Закидывая в себя последние капли из пустого бокала, демон поморщился. Никто не хотел расстраивать давних друзей, но никто и не предполагал, что когда-то на пути встанет тотальное непонимание своего внутреннего мира. Изначально он, правда, собирался вывалить Рози всё, что он чувствует и думает, но когда пришёл к ней, то не смог проронить ни слова.       – Со мной что-то не так, милая, – наконец насильно вытолкнул из себя Радио-демон.       Официантка, быстро прибежавшая с полной бутылкой, поставила её перед клиентом и, не стесняясь пристального взгляда Рози, игриво подмигнула Аластору. Тот скривился и мгновенно подумал, что новые поколения – кучка сексуально озабоченных тупиц.       – Что это значит? – неуверенно начала оверлорд. – Человек, которого я знаю, всегда полностью отдаёт отчёт своим действиям. Будь я проклята, если не права.       – Так и было, – кусая стекло бокала, прохрипел помехами демон.       Алкоголь уже перестал жечь губы и воспринимался, как пресная вода. Конечно, мужчина давно не пил без меры и без контроля за градусом спиртного, но его стойкость до сих пор не дала трещин. Трезвость раздражала.       – Случилось кое-что странное, – он прострелил окружение взглядом на наличие посторонних. – Я дважды повёлся на обман…       – Mon cher, это печалит, но это обычное явление, – Рози наклонилась к нему ближе и почти пошептала это, как истинная любительница сплетен.       – Разумеется, – Аластор осушил стакан слишком быстро. – Но обычно меня бы это не затронуло, а в этот раз я действительно разбит.       Рози понимающе сжала губы и качнула головой, протягивая руки через стол, она положила их рядом с Радио-демоном, но не прикоснулась к нему.       – Ты всегда был чувствителен к своим слабостям. Тебе стоит высказать всё, после этого камень с души пропадёт, – она смотрела, как Аластор начал крутить стакан, не зная, куда себя деть.       Ему было необходимо упорядочить мысли, но в прямую последовательность они не укладывались. Радио-демон нервно почесал макушку, а уже через миг видел на пальцах бело-золотые пятнышки, которые вряд ли разглядела бы Рози. Её магическое зрение не позволяло такого. Мужчина никак не мог полностью очиститься от прикосновений Люцифера даже спустя некоторое время. Он растёр между подушечек остатки силы, песочек которой впивался в тело, не спрашивая разрешения. На языке появился фантомный сладковато-кислый вкус ангельской магии.       – Тут всё немного сложнее. Меня поставил на место Люцифер, а не какой-то рядовой грешник.       Рози громко и удивлённо втянула в лёгкие воздух.       – Владыка заточил на тебя зуб?       – На самом деле, он просто живёт по своим правилам, – усмехнулся мужчина.       – Даже если так, то зачем же обязательно трогать тебя?       – Он оберегает от меня Чарли. Пользуется моими силами… Я понимаю, что он всё правильно делает, но, как видишь, его действия сильно мешают моим планам.       – Дело только в планах? – с подозрением проронила Рози. Её внимательный взгляд улавливал в этой истории большую эмоциональную окраску, чего по сути не должно быть.       – Не знаю. Я запутался, что чувствую по отношению к нему, – через силу выдавил демон и тут же смыл алкоголем осадок от сказанного.       Демоница поднесла ладонь к подбородку и почесала его в раздумье. Этот жест многие считали не подходящим для прелестной леди, но не могли не заметить изящества и особого очарования её движений. Глаза-провалы цеплялись за каждое мимическое изменение в лице Аластора, отчего тот поспешил опустить веки и, надавливая на них пальцами, начал агрессивно массировать глазные яблоки, чувствуя, как они болезненно утапливаются внутрь черепа.       – Я, кажется, привязываюсь к его силе.       От такой откровенности её максимально закрытого друга все внутренности подлетели вверх, словно валялись в мешке, который на старой телеге везут на рынок каннибалов. Рози аккуратно попросила:       – Дорогой, ты можешь выражаться яснее?       – Я готов буквально на всё, – алый взгляд упёрся в бездну провалов. – На всё, лишь бы заполучить хоть частичку его магии.       – На убийство ты был готов и при жизни, – скепсисом сквозило в интонации женщины, она отвела взгляд в сторону.       – В этот раз я готов не только на убийство.       – Ты о чём-то…       Рози закашлялась, кокетливо прикрыв рот рукавом платья. Она исподлобья глянула на друга так, будто впервые его видела. В буйной голове всплыл вопрос, смог бы Аластор пойти на близость ради цели? Притворялся другом и доверенным лицом демон с лёгкостью, а вот позволил бы прикоснуться к себе – ещё стоило проверить.       – Я – об унижении. И чувствую, что готов раз за разом закрывать глаза на его обман, проигрывать ему. И главная проблема в том, что я не понимаю… – Радио-демон не договорил, заместив голос неприятными уху помехами.       Но демоница этого не заметила, потому что ей в миг прилетела мысленная пощёчина. О какой близости она уже успела подумать, когда напротив всё ещё сидит Аластор, а не кто-то другой? Конечно, дело в его неимоверной гордыне и самолюбии, а Рози лишь бы о романтике… Впрочем, даже если бы дело приняло такой оборот, ни о какой романтике речь не пошла бы, максимум – о насилии.       – Что ты не понимаешь? – пришла в себя женщина.       Аластор недовольно скривился, отвёл взгляд и прижал уши к голове. Неумелый джазмен резанул воздух кривым переходом, но демоница скривилась отнюдь не от этого.       – Аластор, ты ведёшь себя, как ребёнок.       Краткое молчание. Пряди длиной чёлки, упавшей на клюквенные глаза.       – Кроме ангельской силы, есть много источников магии. Я не понимаю, почему мне нужна именно ангельская. Ха-ха, я правда заплутал! – нервозность демона полилась через смех.       – Дело в самом Люцифере, полагаю, – Рози сказала то, чего демон явно не хотел услышать, поэтому она быстро смягчилась. – Он ближе всего, чтобы стать жертвой.       – Уж действительно так… Лучше бы его не было рядом на постоянной основе, не находишь?       Руки Радио-демона опустились со стола и обессиленно упали на колени. Блестящие малиновые локоны закрыли верхнюю часть лица, а по дрожащим в оскале губам было сложно определить злиться мужчина или расстроен. Звуки саксофона оседали на его микрофон, и Рози искренне надеялась, что сейчас трансляция не идёт. Всё-таки иногда магия Вуду переставала контролироваться Аластором, и вершила разные пакости.       – И что же ты предпримешь? – Рози заметно сникла, понимая, что с этим она ничем помощь не может.       Улыбка демона наполнилась ожесточенностью, челюсти немного приоткрылись, словно он готовился кинуться и разорвать кого-то клыками. Смех с хрипом наполнил пространство духом безумной истерии. Невозможно было понять, до какого дна в падении в отчаяние уже опустился Аластор. Он так ничего и не смог ответить.       – Давай ты будешь чаще ко мне забегать, – она быстро оказалась за спиной демона, обволакивая его нежными объятьями. – Сейчас я могу посоветовать меньше общаться с этим лимонным желе на ножках. Не воспринимай его, как что-то важное для тебя.       Аластор словно очнулся. Он резко запрокинул голову назад и просто посмотрел в родные провалы глаз, по обыкновению приковываясь к блеску мудрой и чистосердечной души. Милая-милая Рози умела бросить лишнее слово, которое чётко било в корень.       Её тёплые ладони слишком часто спасали от холодка осознания, что Аластор одинок по всем фронтам. Несмотря на шумную толпу жителей Хазбина, он всегда был отстранён, окружив себя непроницаемой аурой, что отпугивала слабых. Ни о какой эмоциональной поддержке речи не могло идти, да и единомышленников у Радио-демона не имелось. Осталась лишь Рози, которая заменяла ему… всех.       – Наверное, мне пора, – Аластор мягко поцеловал её плечо улыбкой и выпутался из объятий. – Не одолжишь бутылочку, чтобы я скоротал вечер?       – Обойдёшься, дорогой, – Рози с тревогой смотрела на то, как абсолютно трезвый демон поднялся на ноги и опьянел в тот же миг. – Оставался бы до завтра, для тебя всегда найдётся лишняя кровать.       – Меня ожидает лес.       После скованного поклона демон шатким пятном растворился в ночном тумане Пентаграмм-сити.       Ночь осталась обнажена перед ним, отдаваясь полностью во владения Аластора. Всего лишь стоило пустить по радио ложный прогноз о крайней опасности, что поджидала за каждым углом, и никакие опровергающие новости Вокса не заставили грешников выйти на узкие улочки города. Нити причудливых гирлянд больше походили на светящиеся паутинки, что медленно увеличиваются, превращая столицу Ада в кокон большой паучихи. Шарообразные, овальные и похожие на червяков фонари выпрыгивали то там, то тут в совершенно хаотичном порядке, и в их предательски-непостоянном свете еле вырисовывались кусочки битой плитки, неаккуратно залитой раствором. Она сменялась асфальтом, затем – большими гладкими глыбами мрамора. Постоянства здесь не наблюдалось никогда. Сменялись эпохи, расширялся город, улучшались техники возведения зданий и облагораживания города. От “блага” обычно оставались только объекты, курируемые оверлордами: небоскрёбы компании Ви, оружейный завод Кармайн, многие здания квартала каннибалов, аристократичный дом Зестиала и единицы других строений. Остальное постепенно разрушалось постоянными военными конфликтами и беззаконием или просто временем. Город-песочница, где каждый может построить свой идеальный куличик, но не будет иметь никаких гарантий, что лопатка соседа не раскопает его.       Демоническая тень с удовольствием питалась аурой страха, что сочилась почти из каждого дома, она дрожала по высоким стенам, оставляя мокрые следы. Упиваясь одиночеством, тень кружилась вокруг Ночи, флиртуя с единственной девственной девой на тысячи километров. Аластор не контролировал силу, как и свои действия. Раскидывая руки вперёд, он внезапно для себя сделал поворот вокруг оси и пустился в подобие танца. Выхватывая микрофон из рук хозяина, тень отдала часть силы в него и пустила в эфир песню, что таилась в её сердце. Жёсткие электронные звуки и гипнотический мужской голос заполнили пустую улицу патокой мелодичности. Ночь подплыла ближе и обхватила ладонями головку микрофона, пытаясь то ли заглушить, то ли усилить эффект. Паутинки света и пятна бездны мелькали перед глазами, пока Аластор вальсировал под нелюбимую им музыку. Что-то из нового. Что-то мрачное и вводящее в полудрёму, гоняющее по телу табуны мурашек.       – Это дарквейв, признай, что сегодня как-то не задалось со старым добрым джазом.       Аластор не ответил тени, но закусил губу, чтобы не согласиться. Чем бы ни была эта музыка, ему главное не поддаваться и дойти до Отеля живым.       Ночь оказалась перед самым носом, извиваясь пламенем и сверкая бликами мокрой гладкой кожи. Игривые руки заползали под самые рёбра демона, щекотали сердце и обхватывая аорту, заставляли жертву закатывать глаза, пытаясь зацепиться когтями за её скользкое тело. Увертливо дева уходила от касаний, пусть её бёдра, запястья и шея уже покрылись кровоточащими порезами. Сегодня её опять используют, убьют или потратят в пустую, а завтра Ночь опять кристально чистая выйдет на дороги грешного города.       И когда новые волны тумана окропят окровавленные мостовые водой, они вновь станцуют с тенями и полуотсветами реальности.       За гранью понимания происходящего Аластор зацепился взглядом за последнее, что осознавал – открытое окно его номера. Переступая с белой спины Ночи на внешний подоконник, демон пошатнулся. Попытка ухватиться на раму, разбитое стекло и почти мазохистическое усилие, которым демон сжимает ладонь, вгоняя осколки глубже в кожу. Под смех тени и Ночи, усиленный звоном осыпавшегося острого сахара, он растянулся на полу обители.       Кровавое пятно перед глазами закручивалось в уроборос, пока тьма не пожрала его сознание.       Очнувшись, Аластор обнаружил хрипящий рядом микрофон и здоровую руку, сквозняк гулял между открытыми настежь дверьми и окном. Поднялся с пола, пока мозг проделывал кульбиты под черепной коробкой. Всепоглощающая тьма жила сама по себе, наполненная звуками тиканья часов, дыхания каких-то тварей и стрёкота сверчков. Демону нужна была защита от этой полифонии. Скинув с себя всю одежду, кроме брюк и выправленной из-за пояса рубашки, Аластор выбрался в коридор. Идея была лишь одна – добраться до бара и залить последние остатки рассудка.       Нервные окончания босых стоп резко ощущали разницу между теплом ворсинок ковровой дорожки и холодом наливного пола лестниц. В такт шагам покачивались пряди отросшего каре, а чёлка залепила опухшие глаза так, что оставалось надеяться только на чутьё, которое предупредит, если поблизости кто-то появиться.       Зал отдыха встретил ржавым светом и треском из камина. Спрятанная за опьянением рациональная часть мозга говорила Аластору, что весьма расточительно и опасно оставлять открытый огонь без присмотра. Приподняв руку, чтобы одним взмахов погасить пламя, он замер с прикованным к одному из кресел взглядом.       Раскрытая книга с кофейными страницами лежала на тонких ногах Люцифера, расслабленно откинувшегося на спинку. Возле давно упавшей на пол шляпы, свернувшись в клубок, спала КиКи, уподобляясь хозяину. Пламя в камине плавно пританцовывало, доедая последнее палено. Огнёвые мушки прыгали по бледному лицу падшего ангела, придавая ему больше жизни, окрашивая блондинистые волосы в ярко-оранжевый цвет. Пробегаясь по ключицам, выглядывающим из-за воротника расстегнутой рубашки, они оставляли тёплые следы, стекали вниз по плечу, спрыгивали с кончиков пальцев, упавшей с подлокотника руки.       Разглядывая блики на теле мужчины, Аластор не заметил, как навис над спящим, точно занесённый топор несправедливой казни. В такую пору все давно спали, и никто не мог проследить за отключившимся за чтением Владыкой. Пока Радио-демон, наклонив голову набок, мутным взором следил за дыханием Люцифера, его зеленоватая магия убрала цилиндр и книгу на столик и притащила из соседней комнаты плед. Аластор накрыл беззащитного ангела, и совсем на секунду его когти приблизились к отрытой шее, касанием пера оцарапали боковую сторону и отстранились. Внутри опьянённого сознания он уже с лёгкостью душил его, но в реальности дрожащими пальцами демон слегка провёл по длинным ресницам спящего: его мама всегда так делала, когда мальчик не мог уснуть. Аластор помнил, как это было приятно.       – На ваших веках забылся странный день…       КиКи дёрнула носиком и подняла голову на посторонний голос. В её зеркальном взгляде большое двуногое существо, подражая коту, уселось на пол подле кресла. Оно нырнуло головой под опущенную ладонь её хозяина и закрыло глаза.       От слабого прикасания к ангельскому созданию в который раз, улыбка с лица расслабленно стёрлась. Аластор сложил руки на коленях и задышал глубже, наполняя лёгкие густым запахом от рядом стоящей дровницы. Сейчас демон не походил на себя обыкновенного, КиКи единственной посчастливилось узреть его таким, умиротворенным, уязвимым и уютным. Кошка, промурлыкав что-то под нос, подошла ткнуться лбом в его ногу. Движимый человечностью, которая маячком проснулась в груди, Аластор почесал шейку животного, припоминая из жизни, что у кошачьих это любимое место. Мужчина не хотел и не мог ничего анализировать, понимая, что в данный миг очень и очень сильно отступает, спустя многие и многие годы позволяет себе отдохнуть от ненависти, желания мести и погони за силой.       Благодарный мяу от КиКи прозвучал тихо, словно она тоже не хотела тревожить хозяина. Мягко ступая по ковру, она оставила странного двуногого оленя в одиночестве.       Щелчком пальцев Аластор закинул пару поленьев в топку, приятно ощущая новоприбывшее тепло. Его макушка всё ещё плотно подпирала руку Люцифера, и, позволяя себе чуть больше, демон потерся об неё. Мужчина лишь слегка чувствовал касания расслабленных вялых пальцев, но этого было достаточно, чтобы старая душа, привыкшая везде искать выгоду, а от людей ждать только подвоха, чувствительно вибрировала струной скрипки в руках падшего ангела.       Когда сон обволок его бессмертное тело, Радио-демон не помнил, но утром Ниффти и Хаск нашли в зале отдыха только Люцифера, накрытого пледом. Грешники не понимали, почему стоило Владыке проснуться, как он стал мрачнее ночного неба над Адом. Около получаса он не вставал с кресла и пристально рассматривал раскрытую ладонь, словно заляпался в чём-то.       На общем завтраке тот внезапно развеселился и счастливо заобнимал Чарли, рассыпавшись в благодарностях о проявленной заботе. Девушка смущенно отнекивалась, не понимая, что нашло на отца. И никто, кроме одного существа, не заметил, как Аластор усердно скрывал ото всех глаза, затянутые мутной плёнкой и подчёркнутые чёрными синяками.