Львенок

      Саммер с ребенком на руках выглядела чудесно и правильно. Она много улыбалась поршевской ласковой улыбкой и светилась изнутри, с нежностью глядя на бойкого мальчишку, отважно борющегося с кучей пеленок. Сзади девушку обнимал Деймон, пристроив на плечо подбородок и дополнительно страхуя ерзающего малыша широкими, как и у деда, грубыми ладонями. Саймон стоял в двух шагах от них, держа на руках любопытную, верткую, яркую, как огонек, Фаер в красном платьице с юбкой-колокольчиком. Они выглядели как цельная, крепкая семья, и Кинн невольно залюбовался. Сердце уже привычно кольнуло ожидание скорой горечи, боли и разрыва, он не был дураком и знал, что еще лет пять — десять, и его малышка станет совсем взрослой женщиной и придет в кабинет не для того, чтобы обсудить дела или пересказать последние новости, а чтобы протянуть тест с двумя полосками и сообщить, что Кинн и Порш станут дедушками.       — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, ребенок. Перестань грузится, это естественный процесс, — подошедшая к Кинну Нампын оперлась на его плечо, обдав запахом любимых горьковатых духов и пощекотав щеку длинными седыми прядями.       — Я так очевиден, кхун мэ?       — Ты сейчас разревешься прямо тут, подбери сопли. Успокойся, это ребенок Пола и Арма, а не Саммер. А даже если бы и ее был, неужели бы не принял?       — Принял бы, — помедлив, ответил Кинн, в благодарность пожимая прохладную сухую ладонь женщины. — Но все равно жутко. Они уже такие взрослые… Решают дела с нами наравне, учатся, работают, заводят отношения. Я чувствую себя выброшенной на берег рыбой, никому не нужной и дряхлой.       — Ага. А теперь представь ситуацию с моей стороны: приходит к тебе огромный взрослый сын, которого ты даже не помнишь, как рожала, показывает на почти подростка и говорит: «Привет, мам, очень рад тебя видеть, познакомься, это Бен, мой сын, твой внук». Твои ощущения? То-то же. Тебе всего сорок два, Анакинн. И вообще, мой тебе совет как опытного, много повидавшего в жизни человека: прямо сейчас спустись в сад и найди моего сына.       — С Поршем что-то случилось? — подобрался смущенный отповедью госпожи Кинн, все еще тяжело переживающий последнюю перестрелку, после которой на шее Саймона остался мелкий шрам от полоснувшей бетонной крошки, Бен снова ходил в бандаже, баюкая простреленную левую руку, а Порш хромал на правую ногу, получив пулю в икру.       — Пока нет. А хорошо бы, если случился минет.       — Кхун мэ! — закатил глаза Кинн, хотя давно бы стоило привыкнуть к шуточкам ниже пояса. Вернув себе большую часть идентичности, отобранной таблетками и Корном, Нампын раскрывалась совсем с другой стороны. От ее подколок даже Вегас через раз краснел, а Пит так и вовсе прятал взгляд и багровел от смущения после того, как женщина застала их в беседке за невинной, по сравнению со всеми остальными их постельными штучками, дрочкой. Наедине Пит мог позволить Вегасу все и даже больше, но в присутствии остальных, когда пелена похоти спадала, краснел, как пятнадцатилетка.       Признав в словах Нампын рациональное зерно, Кинн помахал дочери и еще раз окинул внимательным взглядом двухмесячного малыша, унаследовавшего острые черты лица отца. Впрочем, глаза ему достались материнские, поменьше и потемнее, чем у Арма. По документам его звали Фассакорн, одна из вариаций «солнечного» имени, но в быту с первых же недель жизни называли Банни. Первый, кроме отцов, к кому сам потянулся малыш, был Чоко в любимой домашней футболке с изображением Багза Банни на всю грудь. Малыш завороженно водил по рисунку ладошками, приоткрыв крохотные розовые губки, сучил ножками и хныкал, если Чоко вместе с футболкой отходил далеко. Прозвище родилось само собой, а Чоко ходил надутый от гордости, что сумел подружиться не только с Фаер, но и с ее маленьким братом.       Оставив близких на попечение Нампын и охраны, Кинн направился в сад. Порш удобно устроился на покрывале на траве, в тени от здания. Он гладил привалившегося к его боку счастливого умиротворенного Рона и с выражением читал вслух, пока Пак и Чоко развлекали Люци и Мали игрой в догонялки и подвижными играми с Карлом, посаженным строгим хозяином на диету. Кинн хотел было перестроить маршрут и присоединиться к детям, чутко уловив, что Пак начал уставать, но этого не понадобилось — из беседки вынырнули Бен и Венис, держась за руки и переглядываясь так, будто все еще продолжали заниматься непотребствами, но уже мысленно.       — Мы присмотрим за ними, пи’Кинн, забери пи’Порша и хорошенько развлекитесь, — улыбаясь не хуже Гринча, заявил Венис, впитавший бесстыдство Вегаса с детства, вместе с любовью к английскому, психологическим многоходовкам и красным рубашкам нараспашку.       — Когда вы вырасти-то успели, — посетовал на очевидное Кинн, взъерошил племяннику волосы и переглянулся с сыном.       По ярким губам с размазанным контуром и красным щекам он легко уловил, чем именно парочка только что занималась в непрозрачной беседке, увитой плющом со всех сторон, но даже не подумал осуждать или ругаться. Дорвавшись друг до друга и до секса, эти двое еще долго поражали родню зверскими аппетитами, невольно повторяя, а кое-где и превосходя паттерны поведения молодых Пита и Вегаса. Подав руку Поршу, Кинн задумался, что, наверное, стоит и ему освежить навыки — тот заслуживал хорошего отдыха, старательного минета и истомы в глазах. Любить мужа для Кинна всегда было легко, в Порше он видел свой свет, и тянулся к нему не только телом, но и душой.

***

      Кинн смотрел на корчащегося у его ног мужчину и все никак не мог понять, почему и за что тот сделал столько дерьма тем, кого должен был защищать и беречь. Благодаря девочке-самоубийце, собственному опыту отцовства и затее Кхуна и Саммер с разрушенным кварталом, их семья стала негласным покровителем городских детских домов. Тирапаньякулы почти никогда не приезжали туда лично, по большей части назначали ответственных людей, чтобы те отвозили детям деньги и вещи, нанимали ремонтников, помогали искать дополнительных спонсоров и присматривали, чтобы детей не обижали и не эксплуатировали на рынке труда. Кинн никогда не бравировал этим фактом перед слугами правопорядка, хотя мог бы, и это даже послужило весомым поводом оставить его в покое хотя бы на время. Их помощь, как бы пафосно ни звучало, шла от сердца, и Кинн не желал показывать ее всем подряд.       Новый глава министерства внутренних дел не только попросил о личной встрече, на которую Тирапаньякулы собирались, как на грязную драку без правил, но еще и преподнес им незабываемый подарок в лице связанного и избитого Тан Сюаня. Узнав, что за ним охотится одна из сильнейших мафиозных семей Таиланда, мужчина качественно и надолго залег на дно, и лишь пару месяцев назад Арм, Саймон и Танкхун начали соединять разрозненные тонкие ниточки, ведущие к нему, чтобы Лю Дайкунь мог наконец спать спокойно и не бояться вернуться на родину, пусть и ненадолго, в качестве сопровождающего Тайма.       — Я знаю, что преступность будет всегда и везде, и, если бороться с ней со всей дури, она будет только множиться. Мне же нужен максимально спокойный и тихий город, и я готов мириться с тобой, если ты удержишь юго-запад, юг и часть центра под своим влиянием. Как тебе такая сделка, кхун Кинн? — высокий, широкоплечий смуглый мужчина на вид лет на пять старше Кинна развалился на диванчике с бокалом виски со льдом в руках, указав Вегасу и Бену на диван и кресла. Вегас плюхнулся в одиночное слева от Кинна, Бен сел рядом с отцом на диван, все еще настороженный и хищный.       Кхун Рак одобрительно кивнул ему и отсалютовал бокалом:       — Рад познакомиться лично, кхун Бен. Много о тебе слышал, и куда чаще мелькало хорошее, а не плохое. Ты и впрямь похож на отца.       — Я тоже рад знакомству, кхун Рак. Я живу в этой семье семнадцать лет, конечно, я похож на своего отца. Но мне всегда приятно услышать об этом, — с достоинством ответил Бен, по-особенному переглядываясь с Кинном и Вегасом. Пока этот мужчина не вызывал у них особого напряжения, хотя взгляд его был строгим и четким, без капли алкогольного дурмана, да и под правой рукой удобно устроился заряженный и снятый с предохранителя «Кольт».       — Предлагаю нам всем перейти на «ты». Я старше Анакинна всего на шесть лет, — предложил Рак со все той же спокойной доброжелательной улыбкой.       — Ты что-то хочешь в обмен на этот… подарок, пи’Рак? — прямо спросил Бен, прервав переглядки старших мужчин.       — Невежливо просить подарок в ответ на подарок, нонг’Бен, — предложение повеселило политика, и он указал на несколько картин, перекупленных Беном и Дайкунем для личной коллекции Рака. — К тому же, ваш подарок не менее хорош. Давно охотился за этим шедевром Веласкеса. Примерно столько же, сколько вы охотились на эту падаль.       — Но тебе все же что-то нужно. Иначе бы мы тут не сидели, а обменялись дарами, скажем так, в дистанционном режиме, — подметил Бен, лениво крутя запястьем. Янтарная жидкость в его бокале то и дело закручивалась в маленькие водовороты, а квадратные льдинки постукивали о стенки прозрачного массивного бокала.       — Тебя не проведешь, лев Тирапаньякулов, — мужчина отставил выпивку на столик между ними, приказал охране выволочь Тан Сюаня из комнаты и упаковать в одну из машин Кинна, и подался вперед, хищно сверкая маленькими раскосыми глазами, черными, как ночь. — Чертежи Ныа. Мои долбоебы все просрали, зато вторая, более сообразительная часть команды, смогла отыскать ниточки, ведущие к твоей сестре.       — Намереваешься кого-то убить? — не меняя интонации с благожелательной и спокойной, спросил Бен, но его глаза на миг сверкнули опасным, темным огнем при упоминании Саммер.       И пусть эти три года прошли относительно мирно, настороженности семья не теряла, а фамильная паранойя так и вовсе передалась от Кима сразу всем.       — Нет. Ладно. Я вам этого не говорил, но сейчас правительство активно продвигает идею построить еще один небоскреб в районе Бангхен. На том месте, где они хотят это сделать, почва может не выдержать. Мне нужны чертежи Ныа. Я знаю, что ты мне не отдашь все, это было бы большой дуростью, а вы совсем не дураки. Но я прошу вернуть хотя бы это. Иначе, боюсь, множество людей может погибнуть или во время строительства, или уже когда здание будет построено.       Бен напечатал короткое сообщение на рабочий телефон Саммер, прося найти нужную информацию о том квадрате, что любезно уточнил Рак. Спустя несколько минут отвлеченного разговора про современное искусство, Бен получил сообщение, открыл телефон, накрутил настройки экрана и выругался так, что даже Вегас уважительно присвистнул.       — Что там, львенок? — на секунду забывшись, позвал Кинн сына не по имени, а по прозвищу, отчего по слишком широким, лягушачьим губам Рака скользнула понимающая незлая полуулыбка.       — Он прав, пап. Саммер говорит, что в папке документ довольно старый, датирован 1979 годом. На нем стоят все нужные печати, включая личную водяную печать Ныа, которую он тайком на документы ставил, типа, знак качества. Саммер хочет приехать и поговорить с пи’Раком лично.       Услышав об этом, Рак посерьезнел, отложил алкоголь и в микрофон на пиджаке приказал выстроить безопасный коридор для проезда по одной из самых тихих и благополучных улиц города. Кинн, помня, что в дочери ему досталась крайне упрямая и настойчивая девушка, дал добро, но попросил взять с собой лучшую охрану. Саммер пообещала быть в течение получаса и попросила Рака подготовить пока все имеющиеся у него документы. Тот моментально отбросил ленивую, вальяжную манеру поведения, превращаясь в такого же хищника, как Вегас и Бен. Несколько приказов — и в уединенную просторную вип-кабинку в подвале одного из легальных ночных клубов, где он решил устроить встречу с Тирапаньякулами, вошла девушка лет двадцати пяти, Анна, как представил ее Рак. Строгая офисная юбка-карандаш, светлая шелковая блузка, аккуратный макияж, уложенный волосок к волоску пышный рыже-каштановый пучок — Анна производила впечатление успешной, пусть и молодой еще бизнесвумен и совершенно не боялась трех вооруженных малознакомых мужчин.       Когда в помещение провели Саммер, Рак встал, приветствуя даму. Девушка поклонилась ему и Анне по всем правилам, Саймон и Деймон, следующие за ней по пятам, повторили почести. Подросшие, заматеревшие парни казались настороженными до предела и готовыми выхватить оружие в любую секунду, Саммер же была безмятежна, как цветок у подножия буддийского храма где-нибудь в горах. Она смело прошла вперед, скользнув взглядом по помещению, чтобы быстро оценить обстановку и обозначить возможные укрытия в случае чего, ободряюще улыбнулась Кинну, Вегасу и Бену и опустилась на колени у столика, проигнорировав дополнительные мягкие кресла, поставленные Раком специально для новых гостей. Разложила на журнальном столике старую пожелтевшую и обтрепавшуюся по краям карту и достала несколько бумаг из пластиковой папки.       Анна ни словом, ни жестом не выдала, что удивлена возрастом Саммер. Склонившись над картой с другой стороны столика, она отследила нужный квадрат, помеченный как особо опасный для строительства крупных комплексов, и перевела взгляд на бумаги, придвинув к Саммер свою, более пухлую папку. Рак хмыкнул и принес пару мягких диванных подушечек, лично подложив под колени девушкам. Минут пятнадцать обе сосредоточенно изучали документы, потом одинаково схватились за головы и панически переглянулись.       — Сай, срочно подключай старших. Вся информация на некого Хонгсавана Сиситорна. Все, что найдут по всем каналам.        — Сейчас будет, — пообещал Саймон и достал рабочий телефон, напрягая Арма и Тета дистанционно.       — Пантерка, не расскажешь? — нейтральным тоном попросил Кинн, не желающий оставаться в стороне, как обычный наблюдатель. Спасибо, больше не надо, разрушенного квартала ему тогда хватило за глаза, оставаться в неведенье и дальше он не хотел и не мог.       — Этот человек подделал документы. Возможно, подкуп комиссии, может, давление или шантаж. На этом месте нельзя строить что-то выше двадцати этажей. Внизу глубокий подземный источник, небольшой, но тем не менее. Если оказать сильное давление на почву, разрыть ее для фундамента, плюс подземная парковка, буры и вот это вот все — перемычка между водой и воздухом может треснуть, и здание целиком просядет в бассейн. И в лучшем случае, только оно, а не утянет за собой весь соседний квартал.       Рак побледнел и сразу же закопался в свой телефон, отдавая короткие рваные приказы кого-то куда-то отправить, найти, привести, изучить. Анна и Саммер увлеченно общались, перебрасываясь непонятными терминами и тыкая пальцами в разные квадраты. Внезапно обе девушки замерли, глядя на карты, как на ядовитых змей.       — Саммер, что?.. — первым среагировал Бен, подошел вплотную и опустился на корточки рядом с сестрой, неестественно выпрямившей спину.       — Хиа’, мне нужен пи’Рэйн, пи’Сиг, пи’Пхайю или пи’Скай. Срочно.       Впутывать в и без того скверную ситуацию еще и друзей семьи Кинну не хотелось страшно, но он все же позвонил Пхайю, как самому старшему и опытному из всей команды архитекторов, и попросил приехать. Рак быстро обсудил происходящее с Анной и еще раз осмотрел карту. С каждой минутой его лицо становилось бледнее, а плечи напрягались сильнее. Кинн, Вегас и Бен чувствовали себя одинаково глупо, но не вмешивались, полностью доверяя чутью Саммер. Девушка хриплым, неверным голосом попросила воды, один из телохранителей Рака поднес ей стакан с прозрачной жидкостью. Первым из него отпил Деймон и, только убедившись, что на первый взгляд там нет яда, отдал стакан подруге.       — Почему вы не обратились раньше, если знали, что карта у меня? — спросила Саммер, вскинув взгляд на Рака.       — Это не твоя вина, — хором отреагировали Анна и Рак. После некоторого колебания, слово перехватила девушка. — Мы же не дураки, сначала перепроверяли через комиссию и по своим каналам. Старые карты ушли вместе с Ныа, а те, что выдавал за них его преемник, были очень качественной подделкой. Плюс нужно было устроить безопасную встречу с твоими отцом и братом, а это не так-то легко сделать, учитывая ваше и наше положение.       — Столько людей могло погибнуть!.. — покачала головой Саммер, со страхом, брезгливостью и разочарованием глядя на карту перед собой. — Нужно все перепроверить. Остановить строительство немедленно. Мне жаль, что я не отслеживала этот момент, сосредоточившись на коммуникациях и вариациях их улучшения. Приношу свои глубочайшие извинения.       — Эй, ты не виновата, — Анна обошла столик и присела рядом с Саммер, кладя небольшую изящную ладонь без маникюра и украшений на такую же маленькую ладошку девушки, сжавшуюся в кулачок на штанине простого джинсового комбинезона. — Тебе ведь всего шестнадцать, верно? И ты не можешь и уж точно не обязана следить за всем и вся. После того, что ваша семья сделала с кварталом красных фонарей, вполне логично, что ты сосредоточилась на созидании. Когда разберемся с этой проблемой, я бы очень хотела взглянуть на твои наработки по улучшению города. Уверена, у тебя их много.       — А толку-то? — с горечью вздохнула Саммер, но чужой руки с себя не скинула. — Канализация и так худо-бедно работает, а вот с землей проблемы.       — Мы спохватились вовремя и сделаем все, чтобы сохранить жизни людей. Все будет хорошо. Мы справимся, ладно? Ты ни в чем не виновата, ты очень помогла нам, привезя эту карту.       — Может, лучше отдать ее специалистам? Мне шестнадцать, и я очевидно не справляюсь с контролем… — понурилась Саммер, но Анна перебила, не сомневаясь ни секунды:       — Не вздумай! Если бумаги попадут в руки кого-то вроде Хонгсавана, не избежать потерь и разрушений. А таких, как он, увы, большинство. Не расстраивайся, Саммер. Мы сможем все исправить, и уже потом будем думать, что делать с оставшимися документами.       — Да, вы правы. Спасибо за поддержку, — Саммер выпала из самобичевания и благодарно сжала ладонь Анны, обратив внимание на небольшой светлый след от кольца на безымянном пальце левой руки. — Ой, вы были замужем?       — Была. Ошибка молодости, если можно так сказать. Развелась три месяца назад, — улыбнулась молодая женщина, легко поддерживая смену темы. — Отцу он никогда не нравился, но мое упрямство и желание доказать, что я могу со всем справиться сама, пересилило доводы рассудка и трезвый расчет. Не повторяй моих ошибок: если в отношениях становится плохо или неудобно — сразу уходи.       — Не давай своим отцам повода придушить твоего жениха с особой жестокостью, — поддержал Рак и бросил сложный взгляд на Анну. Только теперь до Кинна дошло — будучи отцом троих детей, он должен был раньше заметить этот взгляд, полный сожаления и вины, брошенный мужчиной на молодую архитекторку. Сам иногда так смотрел на детей, когда знал, что в чем-то их подвел, не успел то, что пообещал, или не принял во внимание их мнение.       Кинн по достоинству оценил жест Рака — они показали ему Саммер и Бена, он раскрыл перед ними свою дочь, к которой, очевидно, питал теплые родственные чувства, что было большой редкостью в их среде.       — Папа заботится обо мне, как может. Пусть иногда и страшно ревнует к моим ухажерам, — пояснила Анна, тоже поймав сложный, полный горечи взгляд политика.       — Я бесконечно виню себя за то, что узнал о тебе слишком поздно, — вздохнул мужчина, возвращаясь к выпивке и залпом проглатывая остатки виски. — Я так много упустил…       — Зато теперь ты рядом, и я не чувствую себя такой одинокой и всеми брошенной после смерти мамы, — Анна бледно улыбнулась, встала и коротко обняла отца, осторожно, чтобы не размазать макияж, устроив подбородок на его плече поверх белой рубашки. — Обещаю в следующий раз прислушаться к твоему мнению, прежде чем выскочить замуж.       — Ты заслуживаешь лучшего, малышка, — Рак обнял дочь покрепче и погладил по спине, так аккуратно и бережно, будто боялся, что девушка вот-вот растает в его объятиях туманом.       Анна быстро выпуталась из его рук, чтобы не смущать отца и гостей, прикрыла ладонями пылающие щеки и спросила у Саммер, желая переключить внимание на кого-то еще и поддержать непринужденную беседу:       — А что насчет тебя? Встречаешься с кем-то? У такой красивой и умной девушки наверняка вереница ухажеров.       — С тринадцати с Деймоном, с начала этого года с ними двумя, — указала Саммер на приосанившихся, раздувшихся от гордости парней. Анна забавно охнула, прикрыв маленькие губы ладошкой, Рак непонимающе нахмурился, бросив опасливый, настороженный взгляд на Вегаса с Кинном. Бен смешливо фыркнул, в который раз веселясь из-за реакции окружающих, а Кинн провалился в воспоминания полугодичной давности, не то чтобы приятные, но однозначно незабываемые.       В то время у Кинна с Поршем, помимо бизнеса и безопасности, появился еще один весомый повод для беспокойства: на последнем семейном пикнике Саммер открыто флиртовала с Саймоном и Деймоном сразу, умудряясь при этом не вызывать у обоих парней ревности. Деймон улыбался и помогал девушке разносить еду, за что получал теплые улыбки и ласковые прикосновения к лицу, плечам, рукам. Саймон же ухаживал за ней во время обеда, получая взамен легкие поцелуи в щеку.       Кинн, собравшись с силами и приготовившись к очень непростому разговору, вызвал дочь к себе в кабинет, нервно тиская влажную от волнения ладонь Порша в качестве моральной поддержи. Саммер предупредила о себе легким стуком, улыбнулась обоим отцам и устроилась в кресле напротив их диванчика, с любопытством поглядывая на смущенных и обеспокоенных родителей.       — Милая, нам нужно серьезно поговорить. Это касается Деймона и Саймона, — предупредил Кинн, отметив, как подобралась дочь после первых же слов.       Саммер озадаченно нахмурила тонкие бровки, склонила голову к правому плечу и нежным голосом уточнила, что не так. Кинн еще раз попросил у Будды терпения и сил, повторно сжал ладонь супруга и заговорил:       — Пантерка, мы понимаем, что ты очень любишь их обоих, вы выросли вместе и хорошо друг друга знаете. Но сейчас вы стали совсем взрослыми, особенно Саймон. У него есть определенные… потребности. И у Деймона тоже. Когда ты так откровенно касаешься их, они могут что-то не то себе надумать…       Саммер побледнела и перевела взгляд с одного отца на другого.       — Пап, ты прикалываешься сейчас? Скажи, что это просто тупая шутка!       — Принцесса, это не шутка, а мужская физиология, с которой нужно считаться, чтобы… — начал недовольно бухтеть Порш и осекся, громко клацнув зубами, когда Саммер выпалила, перебив его на полуслове:       — Но мы встречаемся!       — Кто с кем? — не понял Кинн, пока Порш с обиженным мяуканьем глотал воздух, пытаясь успокоиться и осознать сказанное.       — Мы с Деем и Саем, — как маленьким растолковала им Саммер, озадаченно качая головой. — Папы, я думала, вы давно в курсе!       — Стой. Вы… втроем? — Кинну пришлось восстанавливать сбившееся дыхание и разгонять темень перед глазами, чтобы задать дочери один простой вопрос. Настолько сильно его даже капризные и переборчивые в бизнесе японцы из колеи не выбивали.       — Ну да. Ты же сам говорил, что есть моногамия, а есть полиамория. Вот у нас последняя. Живут же как-то Макао, Тэ, Тайм и Лю-гэ вместе, и им всего хватает. Вот и мы тоже так. Мы пытались по отдельности, несколько раз, но это не то. Как будто куска сердца все время не хватает, — пояснила Саммер, непроизвольно потирая запястья, где красовались два почти одинаковых браслета из белого золота с тонкими пластинками подвесок, на которых были выбиты инициалы — подарок Саймона и Деймона на ее последний день рождения.       — Саммер, но тебе всего шестнадцать! — попытался образумить дочь Кинн.       — Венису было столько же, когда они с хиа’ свалили в домик дяди Вегаса на целых два месяца. И никто их не останавливал, хотя там, уверяю, все происходило куда более бурно, чем у нас с Саем и Деем, — парировала дочь, не опуская взгляда. В таком настроении она становилась ужасно похожа на Порша, и Кинну с каждой секундой становилось сложнее с ней спорить. На смену непониманию и гневу приходили усталость, легкая апатия и желание обнять мужа и дочь покрепче — лишний раз напомнить самому себе, что все можно разрулить и исправить, пока оба живы и здоровы.       — И давно вы так? — почти спокойно уточнил он, смирив растерянность и упреждающе сжав дрожащую ладонь мужа с обручальным кольцом.       — Три месяца уже почти. Мы правда думали, что вы в курсе! Даже Чоко с Тхи знали!       — Вы уже?.. — озвучить страшное слово у Кинна так и не получилось. Сам он обожал секс во всех его проявлениях, много чего знал и умел в постели, каждый раз наглядно доказывая Поршу, что любит, хочет и боготворит его тело и душу даже после стольких сложных лет, прожитых бок о бок. Но думать в подобном ключе о маленькой принцессе, что до сих пор трепетно жалась к его груди во время редких семейных ночевок, было откровенно не по себе.       — Да, у нас уже был секс. По отдельности, если вас это утешит, — подтвердила Саммер, ничуть не тушуясь от интимности темы. — Не бойтесь, мы всегда пользуемся хорошими презервативами, да и с проникновением делаем это очень редко. Внуков пока можете не ждать.       — Кто первым?.. — прохрипел Порш, терзая пуговицу на рукаве рубашки.       — А разве важно, пап? — лукаво улыбнулась Саммер, накручивая на палец прядь из легкомысленного небрежного хвостика на затылке. Однако ее взгляд быстро стал грустным, как у лани, которую охотники с собаками загнали в ловушку: — Я знаю, что вам может быть сложно это принять. Но я… мы любим друг друга. Нам хорошо вот так. И я не хочу рушить то, что имею, просто потому, что кого-то это не устраивает. Даже если этот кто-то — вы. Саймон ждал меня почти столько же, сколько хиа’ ждал Ви. Я счастлива с ними обоими, папы, вы сможете когда-нибудь это принять?       — После Вениса с Беном и семьи Макао мы сможем принять что угодно, пантерка, — усмехнулся Кинн, поглаживая руку задумчивого Порша. — Но нам и правда сложно смириться. Одно дело видеть, как это работает у близких, но все-таки друзей, совсем другое — наш собственный ребенок. Мы не будем требовать от тебя или от них прекратить эти отношения. Я знаю, что ты умная и здравомыслящая девушка, и верю, что, если уж ты выбрала для себя такой путь, значит, у тебя есть для этого веские причины. Просто дай нам с отцом немного больше времени, чтобы принять ситуацию. На осознание и принятие отношений львенка и Ви у нас ушло несколько лет, а тут всего за пять минут жизнь перевернулась. Ощущаю себя так, будто меня битой по затылку саданули.       — Простите, что все так вышло, но к этому, наверное, давно уже шло. И спасибо, папы, вы самые лучшие! — Саммер улыбнулась, облегченно и светло. Подскочила к мужчинам, крепко обняла обоих за шею, окутывая родным ароматом кожи и персиков из-за увлажняющего крема для лица. Потерлась щеками о щеки, как часто делала в детстве, едва ли не мурча от удовольствия и радости. — Я вас очень-очень люблю!       — Мы тебя тоже, пантерка, — Кинн нежно поцеловал дочь в висок и отпустил тонкую талию, откровенно любуясь прекрасной юной женщиной — уверенной в себе, сообразительной, настойчивой — в которую выросла его милая упорная малышка. После дочерних откровений он чувствовал себя облапошенным на рынке дураком, но ни в коем случае не собирался вставать между Саммер и ее счастьем. Каким бы оно ни было.       Довольная разговором девушка упорхнула по своим делам, а Кинн молча перетащил Порша на свои колени, прячась в уязвимом местечке между шеей и плечом мужа. Правая ладонь Порша зарылась в его волосы, перебирая и поглаживая пряди с тонкими нитками седины, которую Кинну было страшно лень закрашивать. Порш поддерживал его в этом решении, но он и седел медленнее, только на висках, и как же Кинн возбуждался, когда его сексуальный муж зачесывал волосы по утрам в подобающую возрасту и статусу прическу с небольшим количеством лака. Пару-тройку раз он не выдерживал, и коварно нападал на него со спины, утягивая обратно в постель и раздевая по пути. Выползая к завтраку уже без укладки, в криво застегнутых рубашках и с опухшими красными губами, Кинн и Порш ловили на себе насмешливые взгляды родственников и подросших детей, но даже не думали смущаться или прекращать подобные игры.       — Блять, кот, это полный пиздец. Мало нам Вениса с львенком было. Или Макао с Таймом по углам, а теперь еще и это.       — Как по мне, история с Венисом и Беном куда более сложная и неоднозначная, чем эта. А Макао и Тайм нашли отличный способ безвредно скидывать агрессию и тревожность. Да, через секс скидывают, и ходят потом как леопарды, зато Тэ с Лю-эром со всех сторон заласканные. Вспомни, как они действуют между собой, иногда кажется, что они все — один большой организм, — пожал плечами Кинн, глубоко дыша запахом Порша и его любимого лавандового одеколона, оставшегося за годы их брака неизменным. — Знаешь, я даже рад, что все так вышло. Дей и Сай любят Саммер и сделают ради нее все, а она любит их. Общей крови между ними ни капли, так что это не инцест, и дурных физиологических последствий не будет. Все пиздец как запутанно и сложно, Порш, но, наверное, вот такой выход и правда к лучшему. Саммер права, к этому давно шло, просто мы не хотели замечать. Они знают друг о друге почти все, давно притерлись и ужились. И она рядом с ними расцветает. Хотя смириться сразу с двумя, не скрою, мне сложно.       — Да я и не пытался их разлучать, чего ты меня-то уговариваешь, — фыркнул Порш беззлобно и оставил мелкий теплый поцелуй на приоткрытых губах Кинна. — Я ж не враг собственной дочери, в конце концов. Просто теперь будем чаще подкидывать ей презики и смазку. Блять, а-а-а-а, да как так-то?.. Два мужика, два похотливых здоровых мужика вместе с нашей маленькой принцессой… А если они ее обидят? Хотя Саммер их уложит и не почешется… Но все равно! Она же маленькая еще, куда ей парней?..       — Отличная идея с резинками, мой феникс, — поддержал Кинн тревожащегося и старательно накручивающего самого себя мужа и поцеловал его в плечо сквозь ткань рубашки. — Вообще-то, дети взрослеют рано, малыш. Помнишь Вениса с Беном? Саммер права, мелкому же тоже всего шестнадцать было. Зато ты теперь на себе знаешь, как чувствовал себя Пит, отпуская свою крошку с нашим лбом. И, в отличие от нас сейчас, Пит знал, что парой заходов они не ограничатся. Не знаю, как ты, а я бы точно не отказался снять напряжение. Пить еще рано, а вот для секса «не того» времени не существует. Что думаешь?       — Минет? — облизнулся Порш, азартно сверкая потемневшими из-за расширившихся зрачков глазами. Его дыхание участилось, тело напряглось, а в ширинке наметилось медленное, но неуклонное шевеление.       — Нет, Порш. Возьми меня.       — Серьезно?       — Ага. Сегодня я хочу так.       — Тогда шуруй в ванную, а я пока найду все, что нужно, — повеселел Порш и чмокнул Кинна в нос совсем не в сексуальном контексте.       Кинн по опыту знал, что за те двадцать минут, что он проведет в ванной, готовя себя к анальному сексу и принимая быстрый душ, его супруг из дурашливого и неловкого мужчины превратится в соблазнительного и жадного бога секса, способного позаботиться о нем должным образом. Так было всегда — Порш в разы чаще подчинялся и прогибался, позволял Кинну ласкать себя в любой обстановке и с любыми декорациями, но стоило передать бразды правления в его руки, и он становился серьезным, надежным, заботливым, без меры ласковым любовником, старающимся учесть любую мелочь и обеспечивающим Кинну максимальный комфорт.       Секс в тот раз вышел тягучим, томным и сладким, Порш действительно сделал все и чуть-чуть больше, чтобы Кинн смог расслабиться и получить удовольствие. Кинн в свою очередь позволил мужу поверховодить, вернуть часть контроля над ситуацией, пусть и таким странным образом.       Остальная семья восприняла новость спокойно, даже с некоторой долей лености. Разве что Пакин пару недель бесился и шипел, проспорив Че, Кхуну и Бену кругленькую сумму, но в целом отношения троицы принял спокойно, даже пару раз беззлобно шутил на эту тему на семейных сборищах. Дети же восприняли как должное, особенно Луна, которая, как выяснилось, узнала самой первой, просто пару минут понаблюдав за старшими в относительно уединенной обстановке, и Чоко, на полном серьезе прибежавший с цветами из оранжереи поздравить Саммер и парней с «выходом из шкафа».       Кинн вынырнул из приятных воспоминаний, когда приехали Пхайю и Рэйн. Оба смотрели на посерьезневшего Рака с нешуточной опаской, Пхайю даже старался держаться так, чтобы Рэйн был все время за его спиной. Впрочем, удержать на одном месте непоседливого Дождика, не утратившего с годами живости и азарта, было практически невозможно. Анну оба шапочно знали, поэтому вежливо поздоровались, расселись на диванных подушечках вокруг стола и ушли в обсуждения, изучая и сравнивая карты. Уже через десять минут Пхайю откинулся спиной на диван, сокрушенно качая головой. Мужественное лицо с резковатыми чертами закаменело, выдавая горечь, разочарование и отвращение. В оленьих глазах Рэйна чуть ли не слезы блестели, он хватался за ладонь мужа и все время оглядывался на ушедшего в свои мысли Пхайю. Кинн подошел к рыжеволосому подвижному мужчине, присел рядом на корточки и положил ладонь на плечо, желая поддержать.       — Что там, Рэйн?       — Все плохо, пи’Кинн, — Дождик вскинул на него глаза, и пара мелких слезинок все-таки соскользнула по бархатным, гладко выбритым щекам. Пхайю как по команде выпал из анабиоза и привлек мужа спиной к себе, смыкая руки поверх ярко-синей длинной толстовки с логотипом их строительной компании. — Два здания, строительство которых уже началось, могут рухнуть в любой момент. Я не знал… Я ничего не знал… Бумаги были в порядке, мне доверили только разработать отделку внутри… Я же не знал…       — Тише. Тише, Рэйн, не надо, — Пхайю привлек к себе расстроенного мужа, давая спрятаться в своих объятиях. — Жаль, что твои труды пропадут, но мы сможем все поправить, м? Не плачь, мышонок, не надо.       Рэйна с трудом успокоили, Анна, Рак, Саммер и супружеская пара архитекторов, собравшись с силами, даже выработали примерный план, как остановить стройку. Рак и Кинн расстались полностью довольные друг другом, и только в машине Тирапаньякулы вспомнили про щедро «подаренного» им Тан Сюаня. Семья Макао уже год как полным составом жила в доме побочной семьи, поэтому качественно связанного мужика в багажнике джипа отвезли прямиком туда. Вегас еще в машине приказал подготовить подвал к приему гостя и предупредить Дайкуня и Макао.       Подвал от взрывов почти не пострадал и сохранился в первозданном мрачном виде. Трое мужчин, сбившись в кучку вокруг растерянного Дайкуня, уже ждали их. Кинн и Вегас сообща закрепили насмерть перепуганного Тан Сюаня на прозекторском столе, отдраенном ребятами Вегаса до блеска. Мужчина пытался сопротивляться, выкручивался и мычал сквозь кляп, но Бен заткнул его парой крепких ударов кулаком по лицу и ребрам и помог закрепить конечности кожаными широкими ремнями. Еще два фиксатора проходили через талию и под грудью. Два на бедра, два на предплечья — в итоге, «жертва» даже дернуться толком не могла, только слабо мычала и мотала головой, ероша темные с проседью короткие волосы. Его взгляд натолкнулся на спустившегося Дайкуня, на лице с мелкими, невзрачными, смазанными чертами проступили злоба и презрение. Макао, первым заметив ступор Лю-эра, попытался отвлечь, но тот, благодарно сжав плечо старшего, вышел вперед и встал так, чтобы Тан Сюань его отчетливо видел.       — Добрый вечер, ифу, — разорвал тишину беглый мандаринский диалект. — Этот воспитанник очень рад вас видеть.       — Он в твоем полном распоряжении, Лю-эр. Если не хочешь марать руки, только скажи, мы сами разберемся, — заметил Вегас мягко, чтобы не напугать погруженного в себя Дайкуня. Тот выпал из кокона воспоминаний, еще раз внимательно осмотрел избитого, униженного, ослабленного мучителя и попросил уверенным, ни разу не дрогнувшим голосом:       — Пусть с ним сделают то, что он делал с нами. Смерть — слишком просто для такой мрази. Я хочу, чтобы он жил. Боялся каждую минуту своего гребаного существования, страдал от боли, но жил. Сможете?       — Обижаешь, — Вегас похлопал парня по плечу и отдал пару коротких приказов своим людям. Дайкунь поклонился привязанному мужчине, как родителю, низко, с безграничным уважением, развернулся и ушел, не оглядываясь. Тэ тенью скользнул за ним, нагоняя у лестницы и обнимая за талию, а вот Тайм и Макао остались, как и Вегас.       Утром Кинн узнал, что Тан Сюаня перевели в один из конспиративных домов Вегаса на постоянное проживание, оставив наедине с парочкой психов- должников, по-звериному преданных лично Вегасу. Тот держал их именно для таких случаев — умельцы могли выбить из жертвы нужную информацию всего за пару часов. За завтраком Корнвит крепко обнял Дайкуня, уже давно впустив его в свою семью наравне с Тэ, и заверил, что о Тан Сюане тот больше не услышит, но жизнь мужчины будет долгой и болезненной.       Дайкунь расплакался на плече Вегаса, впервые осознав, что свободен от прошлого. И первым делом, утерев слезы, набрал Тан Пин, чтобы рассказать о ситуации. Девушка, полгода назад вышедшая замуж за одного из более мелких бизнес-партнеров Кинна и Вегаса, тоже обрадовалась, пусть и не так бурно, и увлекла Дайкуня в обсуждение преобразования «школы искусств», где они оба выросли. Благодаря этому маленькому фокусу Дайкунь смог переключиться на более важные и срочные дела, и депрессивного эпизода удалось избежать, хотя его мужчины и Чоко стали относиться к парню с еще большим трепетом и нежностью, на что бывшая модель и нынешний фотограф отвечал взаимностью и лаской.       Кинн, наблюдая за ними со стороны, все еще поражался тому, как эта неловкая, казалось бы, каракатица отношений не только существует, но и успешно движется к светлому будущему. Тайм из принципа не спал с Тэ, хотя ласковые прикосновения, объятия и взаимопомощь в их быт вернулись в полной мере. Дайкунь точно так же поступал с Макао, принимая заботу и заботясь в ответ, но не переступал четко очерченных границ. Тэ с Дайкунем пока не торопились переводить отношения в горизонтальную плоскость, но часто целовались, обнимались и, по словам Макао, пару раз занимались петтингом. Зато Макао и Тайм не стеснялись проявлять друг к другу больше чувств, часто замешанных на ревности, злости и желании обладать и верховодить.       Все они научились вовремя гасить приступы ревности, тревожности или самобичевания друг у друга, умело дополняя, заземляя, успокаивая и возвращая партнеров в адекватное состояние. Когда дракой, когда сексом, когда поездкой на пару дней куда-нибудь за город только для двоих. И теперь, когда Дайкунь окончательно смог расстаться с болезненным прошлым, отпустить его, перевернуть страницу, семья только крепче сгрудилась вокруг него. Кинн не был дураком и видел, какими тревожными стали Тайм, Макао и Тэ. После низвержения империи Тан Сюаня, Дайкунь мог захотеть вернуться с Таймом на родину, по которой сильно скучал, пусть и старался не выпячивать свои чувства. Обстановка в доме побочной семьи потихоньку накалялась и достигла критической точки, когда Дайкунь на очередном семейном собрании с утра пораньше заговорил о поездке Китай.       В глазах Тэ заблестели слезы, но он мужественно взял себя в руки и попытался улыбнуться, чтобы не расстраивать пылающего энтузиазмом парня. Макао отвернулся в сторону, пряча взгляд, и сжал челюсти так сильно, что Кинн всерьез забеспокоился за сохранность его зубов. Даже Тайм замер, не донеся палочки с омлетом до рта.       — Вы не хотите?.. — заметив нехорошую тишину, повисшую за столом, осекся Дайкунь, откладывая приборы. Он сразу сжался, становясь меньше и хрупче обычного, попытался скрыть лицо за ворохом мелких косичек и начал извиняться: — Простите, я зря сказал. Конечно, мы можем остаться дома или съездить в Корею. В Корее сейчас должно быть хорошо…        — Стой, Кунь-эр, ты сейчас о чем? — первым пришел в себя Тэ, зацепившись за оговорку парня про Корею.       — Отпуск же. Через две недели. Мы с Као-гэ специально расписания подогнали, чтобы выбраться куда-то всем вместе. Тайм тоже согласен, а ты мне сам сказал, что крупных сделок на ближайшее время не брал и к магазину не особо привязан, можешь сорваться в любой момент. Да, Чоко придется неделю пропустить в школе, но он вроде бы хорошо успевает, даже кое-где опережает программу…       — Отпуск. Ну конечно. Блядский отпуск, как я мог забыть, — Макао со звоном откинул металлические палочки на полупустую тарелку, с душераздирающим скрипом ножек отодвинул стул, добрался до Дайкуня, заставил его встать и поцеловал в губы так глубоко, отчаянно и жадно, что даже бесстыдный Вегас отвел взгляд.       — Као-гэ… — Дайкунь непонимающе уставился на покрасневшего от эмоций Макао, поднеся ладонь с обручальным кольцом Тайма ко влажным от слюны губам. Выглядел он при этом как котенок, которого наконец пустили в теплый и большой дом после нескольких месяцев ожидания на холоде.       — Придурок маленький, нельзя же так пугать! — отвесив парню звонкий щелбан, Макао легко подхватил его под бедра, поднимая, перенес поближе к Тэ, поставил рядом и отошел на шаг, уступая очередь.       — Дурной котенок… — всхлипнул Тэ, вскочил, опрокинув стул, и прижался к Дайкуню всем телом. На миловидном лице парня при виде преувеличенно острой реакции старших мелькнул испуг. Дайкунь ответно обнял Тэ, погладил по голове, мягко зарываясь пальцами в высветленные пряди, достигающие основания шеи, и спросил, тихо и жалобно:       — Тэ-гэ, что не так? Если вы не хотите куда-то ехать, то просто дома посидим, ничего страшного. Вы чего так расстроились?..       — Мы думали, ты хочешь вернуться насовсем, — всхлипнув, пояснил мужчина и отодвинулся, стирая слезы, все же пролившиеся на щеки двумя отчетливыми дорожками.       — Ты что, Тэ-гэ! Куда я от вас уйду? Вы моя семья, — заверил Дайкунь, заискивающе заглядывая Тэ в глаза снизу вверх, для чего прилично согнул ноги в коленях из-за разницы в росте. — Я вас очень люблю, и вас, и зайку. Я бы ни за что не ушел!.. Мне хотелось показать вам свои любимые места дома, в Гонконге. Вы же меня тут везде водили, теперь моя очередь. Хозя… тот человек больше не опасен, его империя в руинах, я могу вернуться домой хотя бы ненадолго. Показать вам свою страну. Но если вы не хотите, то я не буду настаивать. Тэ-гэ, не плачь, ну пожалуйста!       — Тайм, Као, я могу его забрать на пару часов? — Тэ быстро пришел в себя и теперь смотрел на Дайкуня строго и с очевидным огнем желания в глазах. Ранее семья видела его в таком состоянии только из-за Макао, но сейчас, после мощного триггера, произошел новый слом. Впрочем, реакция остальных мужчин косвенно подтвердила, что они уже проговаривали такую ситуацию и выработали план действий.       — Окей, где резинки и смазка, ты знаешь, — отозвался Тайм спокойно, возвращаясь к еде.       — Да, лисенок, забирай, только будь с ним нежным, — хмыкнул Макао, ощутимо расслабляясь и убирая с лица увлажняющий блеск Дайкуня.       — Обещаю, — оскалился Тэ в ответ, схватил парня за руку и уволок в специальную комнату с огромной кроватью, выделенную Питом для них, чтобы можно было ночевать впятером.       Через двадцать минут, проходя мимо этой комнаты, чтобы позвать детей на завтрак, Кинн из-за неплотно прикрытой двери услышал специфическое копошение, сдавленные стоны Дайкуня и безапелляционный приказ Тэ лежать и получать удовольствие. Хмыкнув, Кинн плотнее закрыл к ним дверь и тихонько постучал в спальню к Чоко, собираясь заодно уточнить, какой подарок мальчик хотел бы получить на день рождения от них с Поршем.       Однако картина, открывшаяся ему, на миг выбила воздух из груди. Их малыш, ласковый и добрый шоколадный зайчонок, всерьез увлекающийся только лечением пострадавших от человеческой жестокости животных и заботой о Карле и контактном зоопарке Тонга, сейчас мирно спал на своей кровати, используя вместо подушки плечо Лукаса, вернувшегося в Таиланд после двухгодичного отъезда.       Родители мальчика все же развелись, мать забрала его с собой в Испанию, несмотря на то, что тот очень хотел остаться с отцом в Таиланде, привязавшись к Чоко, местным ребятам и баскетбольному клубу. Лукас, взбунтовавшись, смог правдами и неправдами выбить из отца пересмотр опекунства и заявил в суде, что хочет жить с ним. Мнение двенадцатилетнего мальчика не учесть не могли, доходы у отца были намного выше, да и мать успела себя дискредитировать периодическими бурными возлияниями на людях, поэтому Лукас вернулся в Таиланд, первым делом обняв в аэропорту не родного отца с очередной пассией на недельку под ручку, а приехавших его встречать Чоко и Тэ.       Уже в Таиланде мальчик, благодаря упорной работе и таланту, поступил в спортивную школу-интернат, и на выходные почти всегда приезжал в дом побочной семьи, поиграть с Карлом и поболтать с Чоко, оставаясь с ночевкой. Отцу так даже проще было: за школу он платил регулярно, а в остальное время жил свою лучшую жизнь то с женщинами, то с мужчинами.       Кинн знал, что мальчики очень сблизились в последнее время, но и предположить не мог, что настолько. Лукас, услышав слишком шумный, свистящий вдох сквозь зубы, вскинулся, придерживая рукой Чоко, чтобы не разбудить. На смуглом личике при виде Кинна живо отобразились страх и растерянность. Чоко тоже проснулся, сел на кровати, сонно потер глаза, поискал взглядом Карла, думая, что шороху навел именно питомец, натолкнулся на мужчину и светло улыбнулся:       — Дядя, доброе утро, ты что-то хотел?       — Не рановато вам вместе спать, зверята? — строго спросил Кинн, пятой точкой чуя очередной этап секспросвета, свалившегося на его бедовую голову.       — Дядя, мы же просто спим. Нам рано еще думать о том, что делают папы и гэ, когда думают, что их не видно, — отозвался невозмутимый, как скала над морем, Чоко и погладил посеревшего от страха Лукаса по сжатому на одеяле кулаку, пытаясь успокоить и расслабить. — Мы никуда не спешим.       — Он почти на год тебя старше, заяц, — не сдавал позиций Кинн, сквозь прищур осматривая возможного кандидата в бойфренды Чоко.       — А ты старше дяди Порша на полтора. А папа лис старше папы рыси на восемь лет. А мишка-гэ старше ирбиса-гэ на шестнадцать. Пи’Бен старше пи’Вениса на девять. Мне продолжать?       — Нет, убедил. И все же, Чоко, тебе только двенадцать.       — Дядя, расслабься, мы просто проводим время вместе. Видишь? — Чоко откинул тонкое одеяло, показывая, что оба отдыхали в футболках и шортах. — Ничего такого.       — Вы растете слишком быстро. Я не успеваю за вами, — с горечью произнес Кинн, вспомнив Саммер, Бена, Вениса и Луну, уже нашедших тех, с кем хочется прожить всю жизнь.       — Дядя, мы всегда будем вас любить, — мягко-мягко заговорил Чоко, умудрившись одновременно скопировать мурлыкающие интонации Дайкуня и успокаивающие — Тэ. Мальчик встал, нащупал на полу тапочки с пушистыми заячьими ушами, которые ему подарили на какой-то мелкий праздник близнецы, и обнял Кинна за пояс, прижимаясь щекой к груди.       — Знаю, малыш. Просто боюсь за вами не успеть. А ты чего лежишь, глазами хлопаешь? Иди сюда, — позвал Кинн Лукаса, глядящего на них из одеяльного гнезда с надеждой и болезненной нежностью. Его родители никогда так не поступали, сосредоточившись на поиске новых партнеров, а другие родственники так и не простили спешного отъезда в Таиланд, общаясь с мальчиком по видео, только по большим праздникам и то сквозь зубы.       — А?.. Мне тоже можно? Правда?       Кинн только руку шире отогнул, и босой мальчик влетел в его объятия, второй рукой накрывая спину щурящегося от удовольствия Чоко. Тэ, Дайкунь, Тайм и Макао много делали для того, чтобы эта парочка хорошо себя чувствовала и получала достаточно любви и поддержки. Периодически в их квартете вспыхивали мелкие ссоры или недовольство на почве ревности, собственничества или, наоборот, желания побыть наедине с собой или конкретным человеком. И все же они искренне ценили и уважали друг друга, старались поддерживать в любых начинаниях, и свято соблюдали установленные границы. Например, продолжали пробовать еду Дайкуня перед тем, как передать ему в руки — этот флешмоб не обошел стороной даже детей. Тайм и Макао скидывали ревность и обиду друг на друга то в спарринге на кулаках, то в постели. Тэ без колебаний утягивал Дайкуня в полные нежности и любви поцелуи, когда на младшего накатывала тоска по родине, тревожность или мелкие страхи. Чоко относился к каждому из них с одинаковой привязанностью, тянулся, пытался помочь, когда видел, что у старших снова наметился какой-то разлад. Ему отвечали все без исключения, даже у Тайма наконец проснулась отцовская жилка, и он строго присматривал, чтобы помимо Лукаса в окружении ребенка не было никаких подозрительных личностей обоих полов, стремящихся попиариться за счет известной семьи.       — Спасибо, кхун Кинн, — пробормотал Лукас, покрепче вжимаясь и в грудь Кинна, и в бок Чоко, будто пытался урвать как можно больше ласки, пока это возможно.       — Дядя. Я уже давно для тебя не официальный «кхун». И не только я, остальные взрослые тоже будут рады услышать от тебя это слово. Только, пожалуйста, я вас умоляю: никакого секса до шестнадцатилетия Чоко.       — Обижаешь, дядя. Мы даже не целовались еще ни разу, — пробубнил Чоко, мило пряча покрасневшие щечки, за которые Кинн его, исхитрившись, все-таки потрепал. — Ты из-за подарка пришел? Можно мне тогда просто денег?       — Зачем тебе деньги, заяц?       — Ну… Помнишь, я в пару месяцев назад выхаживал кошку, которая под машину попала? — Чоко состроил умильную мордочку, с надеждой заглядывая Кинну в глаза снизу вверх.       — Помню. Такое вообще плохо забывается, — содрогнулся Кинн, когда перед глазами замелькали картинки окровавленного, едва дышащего кошачьего тельца, которое Чоко приволок в джинсовой курточке по дороге из школы.       Весь салон машины оказался изгваздан и требовал химчистки. Мальчик преданно выхаживал пострадавшее животное, и только благодаря его неусыпной заботе бродяжке, которую жестоко переехали мопедом, ампутировали только одну заднюю лапу, а не обе сразу. Трехцветная кошка, поправившись и откормившись на элитных кормах питомцев Макао и Вегаса, похорошела, и даже несмотря на отсутствие левой задней лапки, производила впечатление ласкового и мирного животного, терпеливого к детям. Не слишком пушистая, но и не совсем гладкошерстная, с чуть вытянутой мордочкой, большими золотистыми глазами и нежным розовым носиком, которым обожала тыкаться людям в щеки — добрую красавицу охотно приютили в доме главной семьи и дали красивое имя Сансет. Впрочем, дети Пакина, увидев ее, упросили родителей забрать ласковое и потешное чудо к себе, и теперь помимо золотистого ретривера, добродушного и преданного, в особняке Пакина жила еще и трехногая кошка.       — Я хочу в приют отправить пожертвование, ну, тот, где мы Сансет лечили. Кормов там закупить, игрушек, чесалок всяких. И там есть небольшой загон с собаками, которых смогли отловить и приютить на время, но им дают еду только когда основные питомцы накормлены, если излишки есть, а это плохо. Я хочу им помочь.       — Родители твои на это что сказали?       — Я еще с ними не говорил. Но ты знаешь пап и гэ, наверняка же скажут, что это не подарок и нужно что-то нормальное. А у меня и так все есть, ну правда!       — Сколько нужно?       — Сколько не жалко.       — Чоко, ты мой племянник. Вообще не жалко.       — Я дам тебе их номер телефона, сможешь обсудить напрямую. А то для них я как бы ребенок еще, мне и половины не расскажут. И обязательно скажи, чтобы бездомным собакам тоже уделили внимание.       — Хорошо, сделаем. И все же, праздник. Не могу же я тебе ничего не подарить из материального?       — М-м-м, тогда новую сумку, если можно. Ну, знаешь, чтобы не только учебники, но и аптечка влезала. Расширенная.       — Ты скоро в школу с походным рюкзаком ходить будешь, больше тебя по размерам, чтобы все точно влезало. Ладно, заяц. Придумаю что-нибудь, — Кинн подавил недостойную мысль, что совершает большую ошибку, последний раз возникшую у него в голове, когда Саммер раскрыла отношения с Саймоном и Деймоном, напоследок погладил обоих мальчиков по плечам и отпустил, позволяя вернуться в кровать и продолжить нежиться.

***

      Кинн всегда подозревал, что близнецы доведут его если не до сумасшествия, то до инфаркта точно. В конце концов они оба были детьми Порша — необузданного, упрямого, неукротимого и импульсивного, а возраст в почти семнадцать — как раз самое время, чтобы творить лютую дичь без оглядки на совесть, обстоятельства и уже не такое крепкое ментальное здоровье родителей.       Поэтому теперь он замер в полнейшем ступоре, когда с дивана в гостиной близнецов, со временем переехавших в отдельную мини-квартирку на том же этаже, устроенную и обставленную Танкхуном лично, соскочил незнакомый высокий блондинистый мускулистый парень лет двадцати двух — двадцати четырех, с красивыми, почти круглыми большими карими глазами, крупным, острым, не раз сломанным носом, зацелованными влажными розовыми губами и голым рельефным торсом с долбаными кубиками пресса, на которых красовались свежие красные царапинки. Позади него остался сидеть такой же полуголый и растрепанный Винтер.       — Какого хуя?.. — беспомощно переспросил Кинн, переводя взгляд с одного парня на другого.       — Простите, кхун! Не наказывайте, пожалуйста, Вина, это только моя вина. Я готов понести любое наказание, правда, только его не трогайте, это все я виноват! — незнакомый парень отважно загородил собой Винтера, в его глазах бился неподдельный страх, но не за себя.       — Винтер, это кто? — выдавил из пересохшей глотки Кинн, путем крайне сложных манипуляций собрав человеческие слова в короткое цельное предложение без матерщины.       — Это Сэнд, пап, мой новый парень. Не злись только, — Винтер оперативно застегнул ширинку на джинсах и вынырнул из-под чужой крепкой руки — его ухажер имел высокий рост, даже выше, чем у Кинна с Поршем, поэтому относительно миниатюрный Винтер едва доставал ему макушкой до уха.       — Саммер упоминала, ты с какой-то Риа начал встречаться, — припомнил Кинн разговор с дочерью месячной давности.       — Риа оказалась так себе подружкой и замутила на рейве с парнем Сэнда. Мы с ним слегка перебрали, подрались, подрочили друг другу в ванной, ну и дальше понеслось, — бодро отрапортовал ребенок, попутно натягивая на себя футболку, к счастью Кинна, свою.       — Я не хочу об этом ничего знать, — неуютно поежился Кинн, пытаясь отогнать от себя страшные картинки близости Винтера и этого озабоченного взрослого и сильного мужика, старательно подсовываемые предательским подсознанием. Его маленький колючий и ехидный мальчик, драгоценное язвительно-наглое сокровище выросло стремительно и безвозвратно. Кинн вновь прыгнул с разбега на опротивевшие грабли, упустил последний вагон поезда, не успел морально подготовиться к злополучному моменту и теперь чувствовал себя так, будто весь привычный мир развалился на куски прямо у него в руках. И самое скверное, что он даже представить не мог, как будет рассказывать о парне сына Поршу.       — Кхун, клянусь, я не причинил и не причиню крохе… то есть Винтеру, зла. Он потрясающий, — поспешил заверить мужчину в своей лояльности Сэнд, нервно перебирая длинными узловатыми пальцами по воздуху. Кинн изо всех сил старался не задумываться о том, что могли делать эти вот пальцы с его сыном всего пять минут назад.       — Я в курсе, — мужчина чуть расслабился, внимательнее приглядываясь к специфическим царапинам на плечах и груди старшего парня — коготки у их маленького леопарда всегда были что надо. — Можешь звать меня кхун Кинн. Оденься и расскажи о себе подробнее.       Сэнд покорно напялил свободную черную футболку с надписью «I`m here to be happy» на всю грудь, дождался, пока Кинн вальяжно опустится в кресло напротив, и только потом сел на диванчик сам, причем так, чтобы защитить Винтера собой в случае чего. Тот на рыцарский жест избранника закатил глаза, цокнул языком и положил на его колено ладонь, аккуратно сжимая.       — Перестань трястись по мелочам. Папа Кинн — разумный и адекватный человек, ничего страшного он не сделает.       — А Порш, типа, нет? — не удержался от подколки Кинн.       — Если бы тут был папа, уже пролилась бы кровь, — отозвался ребенок невозмутимо.       Кинн во всех подробностях вспомнил недавние пьяные метания Порша в баре Йок по поводу приближающегося полового созревания детей и согласно кивнул. С Беном и Венисом Порш смирился почти сразу, чувства детей за километр видно было. Побухтел на тему того, что в шестнадцать еще рановато так активно трахаться, но отпустил Бена к Венису, зная, что они оба не представляют жизни друг без друга. Саммер и ее парней принял со скрипом, но все же смог отпустить ситуацию и усмирить жажду родительского контроля, подозрительность и ревность сразу к двум мужчинам, занявшим в жизни его дочери не менее важные места, чем он и Кинн. Все надежды возлагались на Винтера, все еще увлекающегося мотоспортом и уже пару раз срубившего нехилые деньги на редких теперь городских заездах ребят Пакина. Однако любовь и страсть это именно те чувства, которые не спрашивают перед тем, как появиться, Кинн прочувствовал это на себе и видел, как точно также задевает его братьев, одного за другим. И, как бы грустно ни было признавать, в этой ситуации Винтер был прав. Не тот характер был у Порша, чтобы промолчать, вдобавок, сам юноша, пошедший в отца не только лицом, но и характером, ответил бы достойно, и завязалась бы как минимум не очень красивая словесная потасовка. Как максимум — жесткий спарринг на татами в спортзале, а у Порша только-только нога зажила.       — Тебя бы сильно наказали? — еще больше побледнев, уточнил у Винтера Сэнд и затравленно оглянулся, ожидая нападения пугающего и неадекватного Порша из-за любого угла.       — Нет, глупый. Успокойся. Мои родители нормальные. Просто мне шестнадцать, и они немного остро реагируют на мою личную жизнь. Я в любом случае не дал бы папе тебя поранить.       — Кроха, это я тебя защищать должен.       — Сэнд, блять, я не дама в беде! — тут же окрысился Винтер, но быстро затих под прямым и строгим взглядом избранника.       — Нет, конечно. Я знаю, что ты легко можешь меня скрутить. Просто я старше, больше, опытнее и хочу тебя защищать. Позволишь мне?       — Ладно, — буркнул Винтер, отвел поплывший взгляд и попытался закрыть прядями волос пылающие кончики острых ушей. — Но, если ты надавишь на мои личные границы — я тебе врежу, сразу предупреждаю.       — Конечно, кроха, как ты скажешь. Простите, кхун Кинн. Я Сэнд Клахан Ромхсайтонг. Мне через четыре месяца будет двадцать три, учусь на четвертом курсе архитектурного. Мы с кро… с Винтером познакомились на дне рождении друга, месяц назад. Кхм… прозвучит некрасиво, но в какой-то момент девушка Винтера по пьяни закрутила с моим парнем, а мы с Винтером об этом случайно узнали…       — Как непрямой поцелуй, только непрямой секс, — заржал от двери Ким, как раз вернувшийся после очередных гастролей по стране.       Вид у него был усталый и заезженный, ни капли привычного фанатам сценического лоска, самодовольства и шарашащего во все стороны магнетизма хищника. По традиции длинные волосы с тщательно закрашенными нитками седины он собрал в небрежный, растрепанный хвостик, бледная кожа после косметики стала сухой и трескающейся, под глазами наметились отеки и синяки, а губы распухли до неприличия и выдавали всем посвященным, что в едва начавшемся отпуске Ким и Че развлекались похлеще Винтера с Сэндом, несмотря на относительно зрелый возраст.       — А ты вообще захлопнись, утырок мелкий! — рявкнул Кинн и скрестил на груди руки, все еще злясь на брата из-за крайне похабной песни, которую он на пару с Че презентовал им с Поршем на очередную годовщину брака. Пакин, Чай, Тайм, Макао и Вегас, услышав этот шедевр, смеялись до ноющих от боли животов, а Танкхун расплакался, потому что смеялся слишком громко и долго.       — Ким, — младший мужчина лениво потянулся и присел на ручку кресла Кинна. — Разболтаешь, что я дядя Винтера, и я лично вырву тебе язык.       — Сэнд. Я все понимаю, кхун Ким. Никому не скажу.       Сэнд — и Кинн отдал ему в этом должное — быстро стряхнул оцепенение при виде самого WIKa, так спокойно сидящего на ручке кресле в доме его вроде как парня, и говорил с обоими мужчинами ровным, одинаково уважительным тоном.       — Привыкай, тут вечно дурдом, — забавляясь реакцией своего парня, Винтер хлопнул его по плечу и вернул руку на колено, ненавязчиво успокаивая и поглаживая.       — Попрошу. Ты тут, между прочим, почти одиннадцать лет прожил, — заметил Кинн и все-таки решился провести короткую дыхательную гимнастику, когда широкая, большая ладонь Сэнда накрыла узкую, пусть и длинную ладонь Винтера. Кинн слегка залип на контрасте их кожи — расплавленная карамель Винтера будто спрятаться пыталась под молочной кожей Сэнда. Где-то мужчина уже видел подобное сочетание, но хоть убей не мог вспомнить, где.       — Ага. Прожил. Как еще не заикаюсь, неизвестно, — съязвил в ответ ребенок, совершенно не тушуясь под тяжелыми взглядами старших. — Но пи’Ким прав, у нас с Сэндом реально вышел непрямой секс. Ну, то есть, как. Мы с ним некрасиво столкнулись лбами над Джей-Джеем и Риа в одной из пустых комнат на той вечеринке. Разговорились, подрались, вместе напились и закончили бурный вечер петтингом в чужой ванной. Не скажу, что было удобно, но я оценил его старания.       — Кроха!..       — Что? Думаешь, у них секса никогда не было?       — На их месте я бы не хотел задумываться о том, как занимается любовью мой ребенок, — пробормотал парень, страшно смутившись и уставившись в журнальный столик между ними с таким тщанием, будто там виднелось его будущее.       — Ладно, ладно. Умолкаю.       — И вы вместе уже месяц? — полюбопытствовал Кинн, про себя засчитывая еще пару очков в пользу Сэнда за эмпатию и аккуратность в выражениях.       — Чуть больше трех недель. Не переживай, пап, до клубнички еще не дошло, чисто ручной труд. Я бы уже давно, если честно, но Сэнд меня очень бережет.       — После того, как я застал Луну, практикующую шибари поверх одежды на своей репетиторке по физике, я ничему уже не удивлюсь.       — Так она ее уломала? Твою ж, я хиа’ сотку проспорил… — искренне расстроился ребенок, а Ким и Кинн переглянулись и синхронно закатили глаза — споры на отношения родственников в их семье были неисчерпаемым источником шуток, подколов и проигранных ставок. Впрочем, Кинн быстро посерьезнел и поймал взгляд Сэнда, давя авторитетом, властью и харизмой:       — Слушай сюда, пацан: делай, что хочешь, но никакого секса с проникновением до его семнадцати. Минет, петтинг, римминг, межбедренный — что угодно, но не полноценный секс. И еще: узнаю, что ты ему изменил за спиной, и твои кости не соберут даже самые талантливые криминалисты. Мы друг друга поняли?       — Да, кхун Кинн! — Сэнд подскочил на ноги и отвесил Киму и Кинну низкие поклоны.       — Ну, папа! Я уже взрослый!       — Малыш, рано.       — А Венису в шестнадцать вы такого не говорили.       — А Венису на пару с Беном сорвало бы резьбу, реши они подождать еще год. И так их медовый месяц почти два длился.       — Это ты так аккуратно беспрерывный секс в домике дяди Вегаса назвал?       — Вот поэтому и назвал. А у Саммер сразу два партнера, и они очень осторожны, я их своими руками растил и знаю, что они держат ситуацию под контролем. Правда, котенок, побереги себя. Некуда торопиться.       — И с засосами на шее поаккуратнее, это вредно, — дополнил Ким, снова лениво потягиваясь и растирая шею. С темными пятнышками засосов Че у основания.       Еще немного поговорив с Сэндом и узнав его чуть получше, Кинн отпустил парня с миром, пытаясь выстроить в голове стратегию, как лучше преподнести Поршу ошеломительные новости об их младшем сыне. Клан процветал, и, несмотря на то, что им все еще приходилось выкручиваться из скользких ситуаций, ревностно охранять свои границы и территории и маниакально следить за безопасностью близких, установившийся шаткий мир радовал глаз и сердце Кинна. Однако истерика Порша могла здорово пошатнуть баланс в семье. Киттисават смирился с Деймоном, все еще порой подозрительно косился на Саймона, да и Луну охранял почище дракона, даром что с другой стороны от девочки огнем на потенциальных ухажеров дышали Ким и Тхи. Винтер мог стать последней каплей в чаше его терпения.       — Ты сильно злишься, пап? — Винтер подошел к Кинну на расстояние пары шагов и вскинул голову, расчетливо, выверенно заглядывая в глаза карими омутами. Долго им сопротивляться у Кинна никогда не получалось. Дети были слишком похожи на его мужа, а против желаний Порша он никогда бы не смог выступить открыто, лишь сгладить углы и найти компромисс. Хваткий в бизнесе Кинн превращался в податливое топленое масло, стоило кому-то из близких о чем-то его попросить.       — Из-за Сэнда? Нет, конечно, котенок, тебе шестнадцать. Самое время влюбляться, бунтовать против устоев и творить всякие глупости. В целом, мне по душе твой выбор, парень показался мне на редкость здравомыслящим и серьезным. Ты ему явно небезразличен, хотя его появление, признаюсь честно, слегка шокировало. Мы с Поршем ожидали увидеть девушку.       — Я пытался с девушками, пап, ты же знаешь. Но они либо скучные, либо нервные, либо мы просто характерами не сходимся. Таких, как Дани, мало, пи’Сину нереально с ней повезло. А с Сэндом мне весело и прикольно. Он много знает о своей профессии, не любит гонки и не умеет ремонтировать технику, но пытается мне помочь и поддержать, пару раз приходил на гонки к пи’Пакину. И он, кстати, вообще не истерил, когда узнал о моем увлечении мотогонками, только спросил, хорошие ли у меня механик, байк и снаряга. Пап, можно совет попросить?.. Я не знаю, как относиться к нему. С какой-то стороны мне приятно, что Сэнд меня немного опекает, а с другой, я же тоже парень и могу сам все сделать. Он заботливый очень, хотя пытается не давить, но я же должен сам вести, разве нет?       — Можешь. И Порш может. И Пит. И даже Дайкунь с Тэ и Макао в учителях прокачался до нормального уровня и может сам себя защитить. Но им нравится умышленно отдавать партнеру контроль над ситуацией. Нравится, что они могут на время положиться на другого человека, и ничего страшного не произойдет. Думаю, Сэнд не ждет от тебя слабости, котенок, он ждет доверия.       — Папа, ты правда самый лучший, — ребенок доверчиво прильнул к Кинну, крепко обнимая его левую руку. Мужчина в ответ чуть наклонил голову и прикоснулся губами к пушистой макушке сына, как никогда сильно желая остановить время, чтобы сохранить Винтера таким же маленьким, доверяющим, открытым и домашним.       — Ты так быстро вырос, малыш. Я совсем ничего не успел.       — Я с вами, пап, не бойся. Всегда буду. Сколько бы мне или хиа’, или Сам ни было, мы будем вас любить. Ты же и сам это знаешь.       — Знаю. А мы вас. Но вы уже такие взрослые, у вас свои парни, отношения, интересы. Совсем скоро наступит момент, когда мы вынуждены будем отойти в сторону и дать вам место для собственной, отдельной от нас жизни. Но как же, блять, не хочется, ты бы знал…       — Мы все равно будем с вами, слышишь? В любой момент, в любом месте. Просто позвони или напиши, и мы ответим. Мы же не в другую страну переезжаем, ну серьезно, хорош загоняться на пустом месте. Думаешь, мы не ревновали и не бесились, когда вы одевались в Гуччи и ездили на свои мега важные взрослые приемы? Считай, что сейчас у вас снова появляется время чисто на себя. Своди папу в рестик, ну или устрой ему релакс на яхте, как он любит. Или прокатитесь к морю, на солнышке пожариться — отпуск только на двоих, раз вы так давно никуда не выбирались. Папа, кстати, сильно взбесится, когда узнает?       — Я с ним поговорю.       — И про Луну тоже. Можно? А то пи’Ким опять чего-нибудь ляпнет, не подумав, и бедную дамочку придется от стены отскребать после папиного гнева.       — Можно, котенок, — Кинн еще раз поцеловал макушку сына. — Береги этого парня. Даже если не сойдетесь, как пара, он может стать тебе надежным, хорошим другом. Как Тэ для меня или дядя Тэм для Порша.       — Знаю. С ним надежно, как с тобой или с папой. И он такой же джентльмен, как дедушки.       — Приводи его к нам на ужин, скажем, в следующую пятницу. На день рождения Кунь-эра. Вижу, у вас все серьезно, так что проверим, зассыт ли он от встречи с семьей, — предложил Кинн, заодно беря небольшой тайм-аут, чтобы подготовить чувствительную душеньку мужа к новостям.       Для этого требовалось как минимум подготовить ванную с лепестками цветов, хорошенько оттрахать Порша, лучше не один раз, а как минимум два, чтобы посильнее устал, и зафиксировать в пространстве, а то с неукротимым киттисаватовским характером и выдающейся физической силой могли возникнуть серьезные проблемы. Кинн не горел желанием гнаться за разгневанным и в лучшем случае полуголым мужем через весь дом.       Выполнив задуманное, Тирапаньякул мысленно поздравил себя с предусмотрительностью и успехом: умотанный в хлам Порш злобно зыркал на него кошачьими глазами, но мягкие фиксаторы на руках и ногах отменно его удерживали и не давали сдвинуться с кровати. Кинн наклонился к блестящему от пота телу мужа, слизывая соленые капельки пота возле сосков. Погладил по груди, играя и расслабляя, и залип на контраст. Его бледная рука так эстетично смотрелось на фоне темной карамели Порша… Тот контраст, что он отметил про себя, когда разговаривал с Винтером и Сэндом, наконец оформился во что-то внятное: просто Кинн так часто видел сочетание их с Поршем кожи, что совсем перестал замечать, как это красиво.       Порш слабо, протестующе застонал через кляп в ответ на незатейливую ласку. Пять минут назад он кончил уже второй раз подряд и стал весьма чувствительным к малейшим прикосновениям, особенно в районе шеи, ключиц, груди и внутренней стороны бедер, чем Кинн не стеснялся пользоваться.       — Перестань бушевать, малыш. Сэнд показался мне нормальным парнем. Да, он взрослый, но, как мне правильно попенял Чоко, у Бена с Венисом тоже большая разница и ничего, живут же как-то. Наш мальчик не дурак, кого попало бы не выбрал. Сэнд адекватный, я сам видел, как он заботится о котенке, а больше нам и не нужно, правда? Мои ребята его уже проверяют со всех сторон, расслабься.       — М-м-м-м! Мхм, мхм, м-м-м!       — И я тебя, Порш, — рассмеялся Кинн и расстегнул кляп, сразу после затыкая болтливый рот мужа своим языком. Порш подергался еще пару раз, попытался укусить его за губу, не добился результатов и сдался, позволяя зайти на третий раунд. Кинн засчитал себе маленькую победу и полностью сосредоточился на любимом человеке, погружая их обоих в нежность с капелькой усталости. До пятницы оставалось четыре дня, и он всей душой молился, чтобы выбор сына их не разочаровал.