Львенок

      Утро дня рождения Вениса началось с недовольства, даже легкой ярости, впрочем, замешанной на сильнейшем смущении. Бен, не стесняясь присутствия в столовой половины семьи, промаршировал к столу и отвесил Кинну шикарный подзатыльник.       — Нужно. Закрывать. Гребаные. Двери. В спальню! — эмоционально высказался он, накануне ночью ввалившийся в спальню родителей без стука, чтобы обсудить приближающееся торжество, и наткнувшийся на испытание того самого кремового пеньюара, о котором Порш «тайно» прожужжал Тэ, Танкхуну и Рэйну все уши. Смотрелось весьма эстетично, но, так как кроме пеньюара, на обоих мужчинах ничего не было, Бен хотел как можно скорее забыть эту картину.       — И мы тебя любим, львенок, — рассмеялся в ответ Кинн, но его глаза, обычно проницательные и внимательные к мелочам, затуманились от хороших воспоминаний, а по губам скользнула сытая, довольная улыбка. — Поверь, когда вы с Венисом перейдете в новую плоскость отношений, про двери и прочие досадные мелочи вы оба тоже забудете напрочь.       — Не напоминай. Поджилки трясутся, — поморщился Бен, нервно переплетая тугой хвостик на затылке.       — Спокойно, львенок. Ты его любишь, он тебя любит. Ты уже опытный и начитанный, он без башни и готов к экспериментам, все будет хорошо, — посерьезнел Порш, пригибая парня к себе за грудки, чтобы лично переплести ему волосы. — Как пользоваться резинками, смазкой, клизмами и прочим, ты знаешь. Расслабься и не нервничай так.       — Мы оба знаем Ви, он меня сразу в постель потащит после праздника.       — Значит, подготовь комнату и перестань ссать, как малолетка, — подал голос Танкхун со своего угла стола. Мужчина все еще ужасно уставал из-за устроенного в квартале красных фонарей переполоха и даже теперь дремал на плече мужа, вполуха прислушиваясь к разговору. — И про подарок не забудь.       Кинн и Порш заговорщицки переглянулись. И они, и Вегас с Питом очень тщательно подошли к подготовке праздника для Вениса. Все прекрасно понимали, что парни не продержатся еще год при всем желании. Дети мафии всегда взрослели быстро, да и Венис не отличался терпением и готовностью ждать у моря погоды. Он любил Бена, глубоко, беззаветно, искренне, да и сам Бен держался из последних сил — все же Венис вырос в привлекательного, обольстительного юношу, умеющего благодаря науке Танкхуна, Нампын и Пита тонко играть на нервах и струнах чужих душ. Даже лишний час промедления мог показаться влюбленным пыткой, не то что целый год.       Отмечать решили в отстроенном доме побочной семьи. Рэйн и Пхайю постарались на славу, восстанавливая поместье под строгим наблюдением Пита и Вегаса. Решив под шумок внести парочку изменений, Вегас отгрохал на заднем дворе отличную площадку для пикников и уголок с барбекю, а Пит разобрал накопившийся хлам в нескольких комнатах третьего этажа —освободил несколько новых спальных мест для постоянных гостей вроде Панупонга или Рэйна с Пхайю.       Дом выглядел чистым и посвежевшим. Рэйн обновил краску на фасаде, переклеил обои в некоторых комнатах, сменил люстры и плафоны на стенах в коридоре, делая резиденцию Вегаса и Пита еще более уютной, удобной и современной. Также он и его ребята заменили часть проводки, обновили сад и переложили плитку на заднем дворе, создав целый лабиринт светлых дорожек, по которым теперь с визгами и смехом носились счастливые дети. Слуги и телохранители натаскали в эту часть сада длинные столы и кучу стульев, для самых младших детей в тени расстелили пару покрывал.       Для подарков установили отдельный стол. Венис в фиолетовой полупрозрачной кофточке с огромным бантом у шеи и песочного цвета шортах до колена выглядел большой фарфоровой куклой. Он много и широко улыбался, встречал каждого члена семьи шуткой или объятиями и все время оглядывался на суетящегося с подготовкой праздника Бена. День, к счастью, выдался солнечным, но чуть прохладным, без удушающей жары и липкости пота на коже. Ветерок колыхал черные прямые пряди на макушке Вениса, и Бен только осознанным усилием воли отвлекался от нежного образа любимого мальчишки. Мышцы живота поджимались от нетерпения, хотелось схватить Вениса за шкирку и уволочь куда-нибудь, хоть в сарай, хоть в комнату, хоть в подвал Вегаса, и заняться наконец любовью, ну или просто поцеловать так, как давно мечталось — с языками, слюной, причмокиванием и откликами до безумия горячего и податливого парня. Но Бен сжимал зубы и терпел, поминутно растирая ладони, зудящие от желания, о бедра, чтобы дать Венису праздник, которого тот заслуживал. Бен молчал и терпел весь последний год. Подождать пару часов он еще мог, хотя в голове мутилось от всплывающих в произвольный момент картинок 18+, и, заметив отсутствующий взгляд и сбитое дыхание, опытные старшие старались лишний раз его не дергать с просьбами и пожеланиями.       Гости стекались к Венису по одному, поднося подарки. От заполняющегося стола то и дело доносились вскрики, смех и вопли бурной детской радости. Наконец, все выползли во двор и расположились за накрытыми столами. Бен гордо уселся по правую руку от именинника, временно разлучившись с остальной главной семьей. Но, перед тем как Венис встал, чтобы поблагодарить всех за то, что пришли, и за поздравления с подарками, Вегас встал и молча поставил перед ним огромную темно-серую плотную картонную коробку, перевязанную алой лентой.       — Что это, папа Ви?       — Погоди, — отмахнулся сосредоточенный Вегас, уступая место Танкхуну. Тот, загадочно и широко улыбаясь, положил на коробку ключи от дома. Кинн вздохнул, переглянулся с Поршем и присоединился к братьям, оставляя рядом небольшой рабочий ноутбук в мягком сером чехле. Последним приблизился широко и светло улыбающийся Тэ, укладывая рядом еще один ключ, на этот раз от недавно купленной и вдоль и поперек проверенной лучшими техниками Паначая машины.       Венис переглянулся с Беном и дрожащими руками потянулся к коробке 20*30. Все пространство внутри было забито презервативами, смазкой, щадящими наручниками и прочими приблудами для горячего анального секса. Там даже пара вибропуль в фабричной упаковке и анальные бусы валялись.       — Папа Ви! — бордовый от смущения Венис повернулся к отцу, но тот не смотрел на сына, только на растерянного, комично приподнявшего густые брови Бена.       — Я знаю, что ты его не обидишь. Я знаю, что в курсе, что будет, если ты все-таки это сделаешь. Я знаю, как тяжело вам обоим было ждать этого дня. Мой дом у озера — в вашем распоряжении. Холодильник забит на две недели, влажная уборка проведена, ключи от домика и тачки на столе. Охранный пост в ста пятидесяти метрах, ребята меняются каждые три дня. Звукоизоляция в доме хорошая, можете не бояться шуметь. Номер клининга возле входной двери. Самый большой срок — два месяца. Выходите на связь хотя бы раз в сутки по паре минут. Удачи.       — Папа, ты серьезно сейчас? — уточнил Венис, шумно сглатывая.       — Серьезно, мелочь. Вы ждали слишком долго, за что я благодарен вам обоим. Собраться всей семьей и еще разок пожрать торт вы сможете и потом.       — Спасибо вам всем, — Венис коротко обнял обоих отцов, чмокнул в лоб весело смеющегося Люцерна, цапнул ключи и ноутбук, вручил смятенному Бену коробку и потащил в сторону парковки.       — Мне все еще кажется, что мы совершаем пиздец какую большую ошибку, — прозвучал в тишине голос Макао. — Венис же с него не слезет в ближайший месяц точно.       — Ну и хрен бы с ним, — отмахнулся прагматичный Пакин и первым потянулся к угощениям на столе. — И вообще, у тебя свой есть, на него лучше смотри.       — Всегда, — хмыкнул Макао, галантно целуя руку зардевшегося Тэ.       — Поддерживаю Пакина, — лениво приподнял бокал с пивом Ким. — И вообще, мои мелкие там вроде очередной танцевальный номер подготовили, будет весело.       Остального Бен уже не расслышал — Венис залетел в гараж, дрожащими руками снял машину с сигнализации, закинул коробку и ноутбук на заднее сидение и запрыгнул на переднее пассажирское, пристегиваясь. Бен сглотнул вязкую слюну, сел за руль, забил в навигатор домик Вегаса, в котором, по их с Питом словам, всерьез началась история их отношений и брака, и тоже пристегнулся — и по привычке, и чтобы занять ходящие ходуном руки. Он всегда знал, что ему крупно повезло с приемной семьей, несмотря на их загоны и жирнейших тараканов, но, что все будет вот так, даже не мог себе представить.       До домика они доехали каким-то чудом, не иначе. В салоне висела такая густая и насыщенная предвкушением тишина, что ее можно было резать ножом. Бен полностью сосредоточился на дороге, пытаясь отогнать от себя неуместные возбуждение и похоть. Член все равно стоял так, что хоть гвозди забивай, еще и неприятно терся о ширинку джинсов, но в данном случае это было даже хорошо, помогало хоть на чем-то сосредоточиться. Венис тихо, как мышка, сидел рядом, чинно пристегнутый, но по-детски скинувший обувь и поджавший острые коленки к животу. От запаха его любимой туалетной воды с бамбуком у Бена слабо кружилась голова, а во рту все время собиралась густая слюна от предвкушения и желания прикусить тонкую кремовую кожу на шее. Расцветить ее метками, заявить права на непокорного, красивого, нежного и бесконечно любимого мальчишку, что с каждым годом становился только красивее и желаннее.       Бен куда резче, чем требовалось, затормозил у нужного домика, мигнул фарами охране на другом конце заросшего травой и плодовыми деревьями участка и повернулся к Венису.       — Monkey, мы…       Венис не стал его слушать — одним движением отстегнул свой ремень, нажал на рычажок, откидывая кресло Бена назад и перелез к нему на колени, притираясь пахом к паху.       — Нет, стой. Венис, подожди, — Бен честно попытался его остановить, объяснить, что Венис заслуживает самого красивого и запоминающегося первого поцелуя, но его попросту не стали слушать, хватая за грудки и затыкая собой.       Венис оказался очаровательно неловким, торопливым и неумелым. И желанным до такой степени, что Бен вряд ли когда-либо смог бы это описать. Теплые губы, накрывшие его рот в жадном касании, слабо отдавали на вкус любимым яблочным мармеладом младшего и были такими мягкими и теплыми, что похоть и головокружение вернулись с двойной силой. Липковатый блеск — единственное косметическое средство на лице Вениса — они общими усилиями убрали с губ уже при первом поцелуе. Бен придержал парня под скулой, отодвинулся, но совсем чуть-чуть, заглянул в темные блестящие глаза, до краев наполненные обжигающим, бурлящим в глубине желанием.       — Не спеши. Я научу тебя всему, обещаю, только не торопись.       — Я ждал тебя всю жизнь, хиа’, я не могу не торопиться, — отмахнулся Венис, пошло облизываясь. — И я сижу прямо на твоем члене. Не отпирайся, что не хочешь.       — Хочу, малыш. Конечно, хочу, — Бен по-хозяйски провел ладонями по ладным безволосым бедрам, покрытым тонкими бежевыми шортами до колен. Устроил руку на маленькой ягодице, сжал, показывая часть силы. Венис глухо застонал и уткнулся носом ему в шею, обессиленно шепча:       — Ебаный одеколон, хиа’… Мне от него крышу с первого дня рвало… а ты, как назло, именно его использовал… Хиа’, так жарко, ну сделай уже что-нибудь!..       — Малыш, не в машине. Я обещаю, все будет, но нужно дойти хотя бы до дома.       Венис молча протянул руку к бардачку, открыл его и вытащил небольшой флакон анальной смазки и запечатанную пачку любимых презервативов Бена — прочных, ультратонких и с большим количеством дополнительной смазки без запаха.       — Наши родители не идиоты, — усмехнулся подросток и потянулся ладошками к груди Бена, собираясь заняться рубашкой.       — Венис, подожди…       — Иди нахуй, — ядовито пожелал парень и попросту порвал на Бене ткань. Несмотря на внешнюю хрупкость, силы в нем было достаточно и не на такие фокусы. — Хотя бы подрочим друг другу, если ты такой упрямый.       Бен быстро сдался. Во-первых, потому что Венис всегда был упрямым, как носорог, во-вторых, потому что у него самого дрожали руки и сохло в горле от гибкого тела, активно ерзающего на его коленях в поисках более тесного контакта, в-третьих — этой ночью они вряд ли ограничились бы одним или даже двумя заходами, так что взаимная мастурбация в машине могла стать неплохой прелюдией. Оставалась лишь пара вопросов общего толка, чтобы разобраться, куда и как им двигаться и с какой скоростью.       — Ты себя уже трогал там?       — Пару раз, всего два пальца. Хотел понять, каково это, — задыхаясь прошептал Венис и откинул назад голову, чтобы Бену было удобнее ласкать шею и окрестности едва выступающего и, как выяснилось пробным путем, невероятно чувствительного кадыка.       — И каково?       — Как твой один, — пошло хохотнул парень и бесстыдно засунул в рот пальцы Бена, плотно обхватывая мягкими губами.       — Вот же ж блять, — выругался тот, спешно убирая руку. И потому что не мыл их, и потому что в паху мгновенно стало еще теснее и жарче.       — Твоя блядь, хиа’. Твоя личная на все готовая блядь, — прохрипел Венис, снова жадно, голодно целуя, на этот раз с языком.       Удержаться на краю и не разложить похотливого паршивца прямо здесь, на заднем сидении, в тесноте салона, казалось настоящим подвигом. Распаленный, жаждущий, действительно готовый ко всему Венис, одуряюще пах бамбуком, потом и своим естественным запахом, сидел прямо на Бене, хаотично терся о его пах крепко стоящим членом и тихонько, жалобно постанывал, выпрашивая ласку.       Бен изо всех сил пытался держать себя в руках, призывал в помощь выдержку, выпестованную Чаном, Кинном и Сомсаком, но ничего не получалось — уже через пару минут активных ерзаний он рывком наклонил Вениса над приборной панелью, рванул пуговицу и змейку на злосчастных шортах, открывающих шикарный вид на трогательно-острые коленки, которые так и хотелось закинуть к себе на плечи, и засунул руку под белые плавки. Стон, который издал мальчишка в ответ на эту грубую ласку, мог соперничать по благозвучности с лучшими мелодиями Кима и Че. Бен вслушался, впитывая всей душой стоны Вениса, сбившееся, слишком частое дыхание через рот, потерянное выражение затуманенных глаз, и совершенно неожиданные для обычно сокрушительного юного Шторма покорность и податливость. Готовность следовать за ним и подчиняться, хотя Бен знал — это ненадолго. Венис совсем скоро выучится от него всем доступным грязным приемчикам и превратится в самоуверенного и наглого демона похоти.       — Хиа’… хиа’, сделай что-нибудь, — хрипло взмолился Венис, и Бен выпал из созерцания, крепче сжимая ладонь на чужом достоинстве, твердом и бархатном на ощупь.       Ноготки Вениса больно впились в обнаженные плечи Бена, оставляя алые лунки, но как же парню было на это плевать, пока в его руках извивался и подавался вперед самый нежный и чувственный любовник за всю его богатую и разнообразную сексуальную жизнь. Венису — сказались пубертат и дикое желание — не потребовалось много времени, чтобы финишировать. Он сильно зажмурился, вцепился в Бена до боли, выгнулся ивовым прутиком, практически ложась на приборную панель спиной, и облегченно застонал, заливая праздничную фиолетовую блузку и кулак Бена. Приоткрыл глаза, вяло поморгал, потянулся к лицу старшего, горячо, неряшливо целуя. Пошло убрал языком слюну с уголка рта, и Бен почувствовал еще более болезненную и неприятную пульсацию в члене.       Он хотел кончить так сильно, как никогда и ни с кем ранее, и Венис сразу же это уловил и ответно запустил руку в штаны. Первое, пробное касание было нежным и осторожным. Неопытный юноша пробовал, как можно и как лучше, и Бен тут же пришел на помощь, словами проговаривая, чего хочет.       — I'm not so delicate, sweetness. Try harder.       Венис послушно сжал член, смыкая пальцы под головкой. Бен откинул голову назад, стукнувшись о подголовник кресла, но едва ли заметив боль от ушиба — вся чувствительность сосредоточилась в паху, где тонкие, чуткие пальцы любимого человека рвано двигались на его члене, посылая по всему телу покалывающие волны удовольствия.       — Жестче, малыш, ну! — прикрикнул Бен вне себя от отчаянного желания кончить и сквозь прикрытые не до конца ресницы успел отследить, как изменилось лицо Вениса, став из ошарашенного хищным и жестким. Мальчишка протянул свободную руку и сжал шею Бена под кадыком, несильно придушивая:       — Жестче любишь, хиа’? Твои прошлые шлюхи были такими же, а?       — А ты что, ревнуешь? — прохрипел Бен, чувствуя на шее изрядное давление, что только подстегнуло возбуждение, заставляя напряженные мышцы бедер и живота изнывать без разрядки.       — Конечно. Все эти годы я ревновал тебя, как сука последняя, хотя и старался не показывать. И сегодня ты заплатишь за каждую секунду, которую я провел с этим огнем внутри, — выплюнул Венис сквозь зубы, наклонился и укусил Бена за плечо, сильно и больно, почти пробив кожу до крови.       Бен дернулся, машинально поймал парнишку, чтобы не свалился с его колен, и ухнул с головой в мощный оргазм. А когда очнулся, то остро пожалел, что не может кончить второй раз подряд — Венис спокойно сидел на его бедрах верхом и увлеченно вылизывал свои пальцы, испачканные в свежей сперме.       — Мы не будем такими же ебнутыми, как Вегас и Пит, — медленно, с расстановкой произнес Бен, следя за ярко-розовым широким языком, бесстыдно слизывающим его семя с тех самых пальцев, что минуту назад делали ему очень и очень хорошо в районе паха.       — Конечно, не будем, — с нежностью улыбнулся Венис и снова придушил Бена, на этот раз ласково, любя. — Мы будем намного ебнутее.       — Ты заслуживаешь лучшего обращения, monkey, — качнул головой Бен, но чужую руку с шеи не убрал, негласно позволяя Венису делать все, что тому заблагорассудится.       — Я уже получил лучшее, хиа’, — серьезно, глаза в глаза ответил Венис, облизал покрасневшие губы и потянулся за очередным поцелуем, на этот раз более спокойным и мягким. — Ты наконец мой. Только мой.       — Пошли в дом, monkey.       — Yes… Let's go, I want you so bad…       Бен раскрыл дверцу, помог Венису слезть с него, выбрался следом и, не застегиваясь, подхватил под бедра, закидывая на себя. Охранников видно не было — скорее всего, подошли поближе, узнать, почему хозяева так и не вышли из машины, увидели их игрища, сделали выводы и благоразумно свалили подальше. Бен удобнее перехватил под бедрами вцепившегося в него руками и ногами Вениса и понес к дому, по пути смазанно целуя щеку, висок и подбородок с левой стороны. Не включая свет, занес в ванную, с трудом вспомнив, где она вообще расположена. Включил плечом свет, поставил парня на черно-белую плитку со строгим геометрическим узором в виде квадратов и кругов и принялся раздевать, облизывая взглядом каждый сантиметр открывающейся кожи. Тонкая блузка мгновенно улетела на корзину для грязного белья в дальний угол, шорты с пятнами спермы свалились неопрятным комом на пол, носки и трусы вскоре к ним присоединились, и Венис остался перед ним совершенно обнаженным. Бен с удовольствием оглядел его с ног до головы, наметанным глазом художника подмечая каждую деталь.       Чистая, еще не тронутая любовными следами кожа с парой редких бледных шрамов на боках и спине. Маленькое почти круглое темное родимое пятно на боку размером с монетку, изящный разлет ключиц, затвердевшие от возбуждения молочно-коричневые соски, плоская грудь, выступающие ребра и впалый живот, дорожка темных вьющихся волосков, ведущая к паху. Короткая интимная стрижка и небольшой член с ярко-красной головкой, уже выступающей из крайней плоти и сочащейся прозрачной вязкой смазкой, которую Бен тут же захотел ощутить на языке, аж рот слюной наполнился. Стройные бедра, длинные ноги, небольшие узкие стопы, которые весьма эстетично смотрелись бы на обнаженной груди главного наследника империи Тирапаньякул.       — Закончил рассматривать? — фыркнул Венис грубовато, хотя вся внешняя бравада опровергалась пылающими от смущения щеками и кончиками острых ушей.       Бен, не удержавшись, опустился перед ним на колени, обнимая за бедра, и сходу накрыл член губами, проталкивая поглубже в рот. Венис мгновенно растерял гордость и язвительность и зарыл ладошку Бену в волосы, выпутывая резинку и распуская смоляные пряди. Он сильно дрожал от непривычных, незнакомых эмоций и ощущений, но не пытался препятствовать или настаивать на своем, позволяя более опытному и взрослому партнеру вести. Бен подавил незлой, мягкий смех и расслабил горло, с готовностью принимая до конца. Он никогда не чурался этой ласки, не считал ее чем-то неправильным или зазорным для мужчины и теперь весь накопленный за девять лет сексуальный опыт сполна окупился, когда Венис тонко и жалобно застонал, больно потягивая за пряди у самых корней и часто дыша. Бен полностью отдался ласке, двигая головой в медленном, устойчивом темпе. Венис напряг бедра, что-то невнятно проскулил сквозь плотно сжатые губы и нащупал руки старшего, перекладывая со своих бедер на задницу.       Бен понятливо сжал ладони и сам не удержался от низкого довольного стона, запустившего по затвердевшему до предела достоинству долгую вибрацию. Венис испуганно охнул, попытался отстранить увлекшегося парня, но не достиг успеха, и тот с удовольствием проглотил терпкую горячую жидкость, толчками выплеснувшуюся в рот. Медленно вытащил член, помня про бешеную чувствительность после оргазма, поднялся на ноги, поддерживая ослабевшего партнера. Засунул его в душевую кабину, в два счета избавился от своей одежды и ступил следом, задвигая за ними матовую белую панель.       — Хиа’…       — Понравилось?       — Очень. Потом я тебе так же сделаю.       — Потом я вылижу каждый сантиметр твоего тела, обещаю. You're so delicious, baby.       — You too. I wanna taste your skin, sweat, cum and maybe blood.       — Ambitious baby. Be ready, monkey, I'm not gonna be gentle.       — I want your hickeys, jerk.       — Greedy baby, — прошептал Бен уже в губы Вениса, доверчиво раскрывшиеся под его напором.       Они мылись кое-как, больше увлеченные осматриванием и ощупыванием желанных тел, чем, собственно, мытьем. Венис постоянно неловко переступал с ноги на ногу, его член вскоре снова окреп и приподнялся, и Бен, стараясь контролировать подрагивающие от похоти и жадности руки, устроил их на худой талии и покрыл поцелуями охотно подставленную под губы шею.       — В постель. Хиа’, пожалуйста, пойдем в постель.       — Как скажешь.       Бен на ощупь вырубил воду, открыл кабинку, пуская к ним прохладный воздух, и потянулся к полотенцу, предусмотрительно оставленному прислугой на специальной подогреваемой вешалке. Бережно стер влагу с юного тела, усыпая невесомыми поцелуями уже высушенные места. Опустился на колено, мягко вытирая пах, бедра и икры своего бесценного сокровища. Венис ранимо всхлипнул, вырывая старшего парня из почти медитации, поймал его лицо ладошками под скулы, заставил встать и прижался всем телом, не обращая внимания на то, что тот так и остался мокрым.       — Венис, что случилось? Тебе больно? — Тут же встревожился Бен, ожидая худшего, но тот только головой помотал и еще крепче прижался к его груди, обнимая до легкой боли в сжатых тонкими, но сильными руками боках.       — Я люблю тебя. Хиа’, я так сильно люблю тебя. Столько лет ждал, представлял, мечтал, думал, и вот мы здесь… I can't believe that we're finally here. Alone. And we can touch, and see, and fuck each other. I love you so damn much, hia’. I waited so fucking long…       — Я знаю. Знаю, малыш. Не плачь. Ну же, мы тут трахаться собрались, а ты ревешь, — облегченно улыбнулся Бен, зарывая обе ладони в мокрые пряди на склоненном к нему смоляном затылке. Застящее глаза возбуждение спало, оставляя только первобытное желание позаботиться и согреть так открыто и уязвимо плачущего в его руках дорогого, любимого и до одури желанного мальчишку.       — Прости. Прости меня, я сейчас…       — Венис, — Бен мягко отстранил его от себя и губами собрал с симпатичного, покрасневшего от смущения и плача лица соленые капли. — Ты можешь чувствовать что угодно. Секс подождет, малыш. Все что угодно подождет, если тебе это нужно.       — Хиа’… — новые дорожки прочертили путь по нежным щекам, еще не знавшим бритвы. Бен прикрыл глаза, всерьез опасаясь ослепнуть от изысканной, только расцветающей красоты перед собой.       — Ты меня с ума сводишь, ты же в курсе, да?       — А ты меня. Пошли уже в спальню, хочу лечь.       Венис выпутался из объятий первый, помог убрать лишнюю влагу с их тел и влез к парню на закорки, крепко, до легкой асфиксии обнимая за шею и тихонько сопя на ушко. Бен безропотно отнес его в ближайшую спальню на первом этаже, уложил на кровать и отступил на шаг, любуясь совершенным худощавым телом перед собой.       — You are so handsome, love, — негромко произнес Венис, словно мысли читая. — Look like a god of lust.       — Вовсе нет. Я всего лишь раб, верно служащий своему господину, —хитро улыбнулся Бен, поднимая изящную стопу Вениса, чтобы оставить на ней пробный поцелуй. Глаза мальчишки полыхнули темной, опасной похотью, и он шире раздвинул ноги, позволяя разместиться между ними.       — Выеби из меня душу, хиа’.       — Как пожелаешь, — вновь согласился Бен, достал из прикроватной тумбочки очередные флакон и пачку презервативов, оставленные опытными и предусмотрительными старшими, и накрыл сладко застонавшего Вениса собой, согревая замерзшую после перепада температур нежную, чувствительную кожу.       Венис покорно раскинулся на кровати, позволяя двигать себя в любую сторону и ставить в любую позу. Он немного смущался своей наготы, но член стоял накрепко, да и глаза светились восхищением и жаждой обладания.       — Кажется, твоих портретов после этой ночи у меня станет в два раза больше, — улыбнулся Бен, неглубоко целуя приоткрытые губы своего личного сладкого наваждения.       — Почему?       — Я никогда раньше не рисовал тебя голым. Теперь буду, — отозвался парень весело, вылизывая вкусную, слегка горькую из-за мыла шею любовника. — Ты точно готов к большему?       — Хиа’, блять! В какую позу мне встать, чтобы до тебя дошло, насколько я тебя хочу? Просто трахни меня уже!       — Тогда расслабься, малыш, — попросил Бен срывающимся голосом, подложил под бедра Вениса подушечку, приподнимая таз, и провел короткую дыхательную гимнастику по заветам Чана, усмиряя колотящееся сразу везде сердце и сбитое дыхание.       Прямо перед ним в самой раскрытой и доверительной из всех возможных поз лежал его любимый человек. Его Венис, тот самый язвительный, хитрый, жесткий и умный мальчишка, ради которого Бен без колебаний пошел бы на что угодно. Сердце, счастье, сама душа, по какой-то нелепой причине попавшая в совсем другое, красивое и юное гибкое тело, что так сладко поддавалось теперь на самые незатейливые ласки.       — Ты красивый, Ви. Ты очень, очень красивый, — уронил Бен, любуясь партнером, как картиной.       Юноша приподнялся, напрягая отчетливый пресс и показывая кубики, схватил Бена за обе щеки и больно потянул в разные стороны:       — Хиа’, ебать его в дышло, завали художника. Сейчас ты должен думать, как трахнуть всю эту красоту, а не как запомнить.       — Но я хочу запомнить, — не согласился Бен, выливая на пальцы скользкую прохладную смазку без запаха и цвета. — Раздвинь ножки пошире, расслабься, дыши глубоко. И если хоть немного станет больно, сразу говори, понял?       — Скажу, — пообещал Венис, внутренне настраиваясь на растяжку и очень стараясь не показать перед Беном волнение и легкий страх перед неизвестным.       На упругих бедрах так и хотелось оставить засос, помечая территорию, хотя Бен прекрасно знал, что никого, кроме него, Венис просто-напросто к себе не подпустит. Однако он так и не смог отказать себе в этом мелком назойливом желании, вызывая у младшего тоненький болезненный вскрик.       — Ч-ш-ш, не буду больше. Прости, прости, — принялся Бен старательно извиняться, зализывая и зацеловывая маленькое темное пятнышко. Как бы сильно ни хотелось пометить парня, он ни за что не стал бы делать ему больно ради собственного удовлетворения и наглаживания кинков. Венис на его слова и действия только звонко рассмеялся, выбивая из колеи.       — Хиа’, я всю жизнь прожил с папой Ви и папой Питом. Меня не напугаешь засосами, укусами, следами от пальцев на шее или полосами от веревки на руках. Просто это был мой первый засос, вот я и испугался немного. Ты можешь ставить их, сколько захочешь. И где захочешь. Не бойся, мне не больно, только тянет чуточку. Можешь делать вообще все что хочешь, пока я не скажу: «Горячо». Если скажу, значит, сразу прекращай. И иди сюда, я хочу целоваться.       — Горячо. Я запомнил, — Бен навис над Венисом на локте, глубоко и жадно целуя уже начинающие красиво припухать губы. Венис учился на ходу, и каждый новый поцелуй оказывался более возбуждающим и вкусным, чем предыдущий.       Одновременно с языком, толкнувшимся в глубину рта, Бен протолкнул первый хорошо смазанный палец внутрь жаркого тела. Дыхание Вениса сбилось, но он только крепче обхватил бедрами бока старшего и шире открыл рот, предоставляя свое тело в полное распоряжение. Бен едва держал себя в руках от подобного акта неприкрытого доверия. Природный запах Вениса, пьянящий не хуже стакана виски на голодный желудок, его редкие тонкие, высокие стоны, прикрытые от удовольствия глаза, нежные, податливые губы, горячее дыхание и теснота тела заставляли сходить с ума. Бен раз за разом, как мантру, прокручивал в голове речь к своему магистерскому диплому, лишь бы не сорваться в откровенную похоть. Задвигая два пальца, он думал о таблице неправильных глаголов в английском. На трех жестко пережал собственную эрекцию у основания, чтобы болью перебить накопившееся почти до края удовольствие и не кончить от одного вида перед собой. На четырех нетерпеливый и капризный мальчишка распорол ему спину острыми ногтями, требуя вставить член. Бен в ответ оставил крупный засос рядом с правым соском, перевернул паршивца на живот, не вытаскивая пальцев и вызвав тем самым громкий обиженный скулеж, и пару раз опустил свободную ладонь на маленькие поджавшиеся ягодицы, заставляя их очаровательно порозоветь.       — Лежать, кому сказал! — прикрикнул он строго, стальной рукой удерживая вертящегося, как волчок, Вениса. Тот бросил хищный взгляд через плечо, позволил еще немного себя растянуть, а затем приподнялся на коленях и прогнулся так глубоко, что у Бена потемнело в глазах от невыносимого, всеобъемлющего желания валить и трахать, пока дыхание не остановится.       — Don't forget that you are mine, love.       — I'm the leader.       — No. You're just a slave for my pleasure.       Бен рыкнул, прекращая себя сдерживать, в два счета распечатал и натянул презерватив, полил сверху смазкой, почти не глядя, приставил себя к растянутому проходу и замер, осознав, что Венис именно на такую реакцию и рассчитывал. Осознанно выводил на эмоции, играл на чувствах и желаниях, как опытный кукловод.       — Ты играешь со мной, маленький паршивец, — с восхищением заметил Бен вполголоса. Глаза повернувшего к нему голову Вениса красиво потемнели от разочарования и неутоленного возбуждения.       — Что же еще остается делать бедному мне, если ты медлишь и не хочешь трахать?       — Monkey, ты правда играешь с огнем. Если у меня тормоза откажут…       — Да завали уже со своими угрозами, хиа’! — Венис вывернулся из-под тела Бена и плюхнулся спиной на кровать. Две прозрачные дорожки прокатились по вискам, впитываясь в подушку по двум сторонам от покрасневшего личика. Крепкие кулачки обрушились на плечи старшего парня, причиняя несильную боль. — Только и умеешь, что пиздеть! Хватит уже, я понял, что мне будет больно и что я завтра не встану. Я хочу этого, ясно? Я хочу тебя так сильно, как только сможешь, хочу тебя всего. Хватит меня жалеть, я больше не малыш, я… А-а-ай!..       Бен не стал дослушивать проникновенную речь до конца, придвинул Вениса к себе, крепко обхватив за бедра, прижался головкой члена к анусу и толкнулся, входя одним плавным непрерывным движением до самого конца. Венис жалобно вскрикнул, подался назад, инстинктивно пытаясь уйти от сильного распирающего ощущения, но Бен не позволил, удерживая вертлявое тело на одном месте. Запечатал рот поцелуем и начал толкаться, медленно, сильно, сразу глубоко. Венис всхлипывал, ерзал, царапался, как лесной кот, шипел ему в губы от легкого дискомфорта, все же член был чуть толще и длиннее пальцев, но Бен больше не слушал, прочитав в темных глазах парня все, что тот по-настоящему хотел. В конце концов, они знали друг друга практически всю жизнь и давно научились читать между строк. Венис кусался, агрессировал, царапался, но не пытался вырваться всерьез, добраться до болевых точек или применить стоп-слово. Скорее игра и выражение мелкого дискомфорта, чем настоящая боль или желание остановиться.       Поэтому Бен больше его не жалел, не щадил, не пестовал, толкаясь на полную, и щедро оставлял по всему худощавому телу свои метки в виде засосов и укусов. Не постеснялся залезть языком в ушную раковину, втянул в рот маленькую мочку, языком поиграл с платиновым мелким колечком. Еще выше вздернул узкие бедра, улучшая угол проникновения. Съехал ладонями на упругие ягодицы, тиская до появления ощутимых покраснений. Спустя пару десятков размеренных долгий фрикций Венис забился под ним пойманной пташкой, царапая лопатки и заливая их животы горячей спермой.       Бен понимающе улыбнулся и остановил фрикции, баюкая сокровище в своих руках. Перекатился на спину, помог Венису сесть и стер с них обоих биологические следы бумажными салфетками, неряшливо бросив комочки прямо на пол, клятвенно пообещав самому себе убрать их потом. Уложил хнычущего от сверхстимуляции парнишку на себя, так и не покинув горячего узкого тела, задумчиво провел пальцами по мокрой от пота худенькой спине с выпирающими позвонками. Стал целовать шею и соленые щеки, мягко, безвредно покусывал подставленные под поцелуи покрасневшие губы.       — Хиа’… так туго внутри, у меня голова от этого кружится, и пресс болит. Этот раз будет последний. Я больше не смогу.       — Сможешь.       — Хиа’…       — Ну уж нет, monkey, ты сам сказал трахать и не жалеть. Вот я и буду. Пока не скажешь «горячо» даже не надейся на пощаду.       — Люблю тебя.       — И я тебя, малыш. Полежи еще, нужно, чтобы чувствительность пришла в норму.       — Он же твердый. Я чувствую.       — Ничего. Лежи, — Бен удержал ерзающего Вениса на себе, бесстыдно, по-животному вылизал его шею, снова нашел опухшие от поцелуев губы, шепча прямо в них. — Хочу твои следы не только на спине.       — М-м, ладно, — промычал Венис устало.        Минут через десять уютного молчания между ними он осторожно сел, впервые пробуя двигаться верхом. Бен охотно поддержал затею, обнимая ладонями изящные бедра, чтобы поддержать и направить. Его чуть опавшая за время бездействия эрекция снова налилась болезненно-острым возбуждением, когда Венис робко двинулся вперед-назад, примеряясь, ища нужный угол. Бен залюбовался им, уже затраханным, растрепанным и мокрым, а ведь они только начали свой марафон. Очнулся он только от несильного, колкого укуса в плечо.       — Ты не здесь.       — Здесь. С тобой. В тебе, — в доказательство Бен чуть пригнул к себе Вениса, толкнулся бедрами и прижал их ладони к животу младшего. Тот испуганно распахнул глаза, ощутив под пальцами крупную головку, слегка натянувшую кожу под пупком.       — Глубоко… Хиа’, он так глубоко!..       — Ага. Удачный угол, умница. Позволишь мне кончить?       — Да-давай.       Бен еще немного поиграл с парнем в этой позе, вплотную занявшись его не такими уж чувствительными, но уж очень привлекательно торчащими сосками, пока Венис размеренно двигался, опираясь на его плечо и изголовье кровати. Потом, уловив перемену собственного возбуждения, Бен поменял позу, поставив любовника в догги-стайл, и наконец сорвался в свой темп. Он не продержался долго, но обессиленному предыдущими игрищами Венису и этого хватило, чтобы после эякуляции Бена рухнуть на постель в той позе, в какой стоял.       Бен поцеловал мокрый от пота загривок, сходил в ванную, поочередно протер их обоих от пота и спермы влажным теплым полотенцем. Перестелил постельное, преданно ухаживая за любовником, так как тот выглядел настолько разбитым и истерзанным лаской, что касаться лишний раз было боязно. Устроив Вениса на чистой простыни, Бен не успел дернуться, когда тот, еще секунду назад едва шевелящийся от переутомления, нырнул под одеяло и обхватил член губами, заново возбуждая.       Эта ночь стала настоящим марафоном похоти, нежности и любви. Казалось, они могут читать мысли друг друга, на лету угадывать желания, с первых же попыток подбирать идеальный угол, темп и глубину. Бен не жалел своего юного партнера, прекрасно зная, что именно в этом и состоит самое яркое и большое желание Вениса. Все возможные позы на кровати, пол, стул, стол, ванна… В рефрактерный период они целовались, обнимались, говорили обо всем и ни о чем, усыпали друг друга комплиментами, чтобы уже через пару минут скатиться в грязные словечки и обещания сделать очень-очень хорошо.       Бен самому себе казался путником, дорвавшимся до оазиса после мучительных дней в засушливой пустыне. Пил, не останавливаясь, частое, рваное дыхание доверчиво льнущего к нему мальчишки. Раз за разом толкался меж его губ, бедер или в податливое тело. Сам охотно втягивал достоинство Вениса поглубже в рот, вылизывая или посасывая головку или напряженные яички. Гладил, касался, нежил, запоминал, чтобы позже воссоздать в виде картин для их с Венисом личной комнаты отдыха, где каждая стена будет напоминать о их первой горячей ночи. Бен неприкрыто наслаждался, применяя весь немаленький арсенал накопленных любовных уловок, и чувствовал, как откликается на ласки Венис — сладкий, красивый, безмерно желанный и требовательный.       Они тонули друг в друге, отказываясь выныривать, телесные границы совсем стерлись, и в какой-то момент Бен обнаружил, что скользнул внутрь гостеприимного тела прямо под душем, куда чуть ли не на руках затащил едва стоящего Вениса. Тот в ответ на провокацию уперся ладонями в мокрую от конденсата и капель воды стену душевой, прогнулся, отставляя аппетитную задницу, густо украшенную засосами, укусами, отпечатками ладоней и иными следами страсти, и сам насадился до предела, упираясь ею в пах Бена с коротким измученным стоном. Во время секс-марафона он, не скрывая желаний, умолял, плакал, срывался в скулеж и громкий визг, но ни разу не сказал «горячо» и не попытался воздействовать на болевые точки Бена, ни разу всерьез не показал, что нужно остановиться или хотя бы замедлиться.       Вымученные, хриплые и до одури сексуальные стоны разнеслись по небольшой ванной, отражаясь от выложенных плиткой стен, когда Бен подхватил медленный, тягучий ритм, тараня распухшую, чувствительную простату и усыпая поцелуями горькие от мыла и такие же истерзанные предыдущими ласками узкие плечи.       — Хиа’… хиа’… — бормотал Венис на выдохах, в практически бессознательном от усталости состоянии повторяя прозвище Бена, как мантру.       Бен не смог бы внятно описать любовь к нему, даже если бы попытался изо всех сил. Поэтому он просто продолжил двигаться, поддерживая парня практически на весу, доказывая чувства действиями.       — В меня, хиа’… Прошу, давай внутрь…       — Как скажешь, сердце.       Венис выгнулся в руках Бена, часто дыша через рот. Сморгнул слезинки, повисшие на ресницах росой, и запрокинул голову с широко распахнутыми глазами парню на плечо, не торопясь, впрочем, слезать со все еще твердого члена. Кончать ему уже давно было нечем, и даже сухие оргазмы уже особо не помогали, судя по общему измученному виду и дрожащим натертым коленкам.       — Люблю, — прошептал Бен ему в шею, покрывая ее и угол челюсти мелкими поцелуями.       — Люблю, — эхом отозвался Венис, окончательно обмякая в его руках.       Бен аккуратно вытащил член из опухшего ануса, вымыл смазку и сперму, постаравшись причинить как можно меньше дискомфорта. Сам домыл плохо стоящего на ногах Вениса и отнес на руках в спальню. Снова перестелил постель, проветрил комнату после длительного секса, переложил дремлющего мальчишку в кровать, намазал его задницу заживляющей мазью и лег рядом, отстраненно наблюдая, как загорается за окном заря.       Это была лучшая ночь в его жизни и обрывать ее низменным банальным сном не хотелось, но им обоим все же требовался небольшой отдых. Бен позволил Венису в полусне привычно и уютно заползти на свою грудь, нежно поцеловал черноволосую встрепанную макушку и окольцевал талию, дыша знакомым с детства запахом, ассоциирующимся с домом, любовью и покоем. Сон накрыл его мягкой пеленой, позволяя уставшему исцарапанному и искусанному телу немного отдохнуть.

***

      Бен проснулся от того, что Венис попытался выползти из-под его руки. Не открывая глаз, он притянул свое счастье обратно под бок, вызвав сердитое кошачье шипение, и зарылся носом в линию роста волос на загривке, вдыхая запах тела, мыла и секса, не выветрившийся до конца даже после душа.       — Утро.       — День уже, придурок, мы все проспали, — проворчал Венис, но беззлобно. Бен прекрасно знал своего сердитого лесного кота — несмотря на шипение и нотки недовольства в севшем напрочь голосе, парень точно так же нежился в его руках, как Бен наслаждался, обнимая его. — Вставай давай. Нужно старшим отзвониться и пожрать что-нибудь.       — Ты звони, а я приготовлю. Только накинь хотя бы халат, а то меня пи’Вегас кастрирует, как следы увидит. Что ты хочешь?       — Омлет с рисом. И манговый сок. Не кастрирует, он и сам похлеще может.       — Сейчас все будет. И ты не прав: одно дело видеть таким мужа, а другое — сына, — Бен поцеловал плечо со своими метками, уже налившимися насыщенным алым цветом, и встал, не потрудившись одеться. В конце концов, Венис уже видел его с любого ракурса, а других жильцов в домике не было.       Кухня представляла собой большое светлое пространство с отдельным выходом к озеру и небольшой деревяной беседке прямо на воде. Сразу у двери из коридора располагался кухонный уголок — несколько белых навесных шкафчиков с посудой, овощами и крупами, мойка, длинный стол вдоль стены с кучей кухонных приборов вроде кофемашины, блендера, маленькой посудомойки, рисоварки и микроволновки. В углу устроился тихо гудящий темно-серый холодильник, рядом с ним — небольшая морозильная камера. Еще один длинный стол на небольшом расстоянии от первого, тоже белый и идеально чистый. Несколько высоких барных стульев к нему. Дальше находился сложенный диван, спинкой к кухне. Журнальный столик рядом, россыпь настольных игр на двоих на нем. Плазменный телевизор, чтобы можно было валяться и смотреть фильмы, не отходя за едой и напитками далеко.       Старшие хорошо постарались, создавая для них уютный уголок. Бен знал, что в дальней части дома находится закрытая тесная комнатка. Туда им тоже можно было заглянуть и даже попортить интерьер своей страстью, но ни Бен, ни Венис не осмелились бы так поступить, все же, это было личное пространство Вегаса и Пита, куда те изредка сбегали от всего мира на пару дней только вдвоем. Там по-прежнему стояла низкая кровать с подпиленными ножками, с потолка свисали толстые цепи, в углу притулилась пустая клетка для ежа, а в крюке возле изголовья кровати висели прочные металлические наручники. Но, несмотря ни на что, и Бен, и Венис знали, что Вегас больше никогда не причинит Питу реальной боли, по крайне мере, преднамеренно. И что таким образом эти двое всего лишь дают выход накопившемуся напряжению.       — Знаешь, в детстве я считал дикостью, что папа Ви делает папе Питу больно во время секса. Ну, знаешь, душит, шлепает, трахает так сильно и долго, что папа потом даже на мягкое садится с опаской, — отвлек Бена от размышлений тихий голос Вениса. Со спины прижалось худенькое тело, тонкие руки, как лианы с его картин, обвили обнаженный торс. Венис уткнулся носом в плечо Бена, прикусил лопатку, лизнул позвонки, пошло, властно, с тихим причмокиванием и грудным стоном от удовольствия. — А теперь понимаю. Ты такой красивый, что хочется съесть. Присвоить так, чтобы ни одна тварь больше на тебя не смотрела. Ты — только мой, хиа’.       — Как и ты — мой, — отозвался Бен, отложил пластиковую лопатку, которой пытался сделать идеальный омлет, прикрутил плиту и обернулся, наклоняясь для поцелуя. В ту же секунду он задохнулся от прострелившей тело яркой, низменной похоти — Венис выглядел настолько затраханным, присвоенным и слабым, что руки сами по себе пригребли его тело поближе. — Как ты, малыш?       — Голодный.       — Потерпи чуть-чуть, почти готово, — улыбнулся Бен, ощущая на шее касание шершавых губ, но вскоре те с шеи съехали ниже, на ключицы, потом на соски, ребра и живот, а сам Венис плавно опустился на колени, упирая старшего поясницей в край стола.       — Я могу начать с другого угощения. Я же вчера обещал.       — Monkey, не надо…       Венису было плевать на все возражения и попытки замедлить ритм. Он уперся коленями прямо в пол, ищуще заглянул в глаза снизу вверх и обхватил рукой достоинство Бена, окрепшее в тот момент, когда гибкое тело прижалось к его обнаженной спине пятью минутами ранее. Венис пошло облизнулся, низким голосом попросил его не жалеть и смело обхватил головку губами, пытаясь прятать зубы и плотнее обхватывать губами.       Бен не выдержал и пятнадцати минут, кончив в горячий рот, так как упрямец Венис отказался выпускать член из плена мягких губ и ловкого языка. Отдышавшись, он почистил за собой следы, слизывая свой же вкус со вконец опухших малиновых губ, подхватил Вениса, только-только побывавшего в душе, под животом, уложил на стол и сделал римминг, лаская языком внутри и пальцами снаружи. Венис ерзал, крутил разукрашенной задницей, хныкал, цеплялся за стол до побелевших костяшек, но не остановил, даже попытки не сделал, хотя Бен самым внимательным образом следил за всеми возможными реакциями, памятуя о неопытности любовника. Дождавшись, пока Венис с тихим вскриком кончит на стол и его руку, Бен прижал к себе теплое дрожащее тело и прошептал в горящее от смущения ушко:       — Спасибо за завтрак, малыш. Как-нибудь повторим?       — Придурок, бля, — независимо зафыркал Венис, покрывшийся неравномерными пятнами румянца. Но стоп-слово снова не сказал, и Бен довольно улыбнулся, облизав чужую солоноватую сперму с пальцев.       — Сегодня никаких проникновений, у тебя все там опухло пиздец. Хочешь, можешь со мной поиграть.       — И поиграю, — хищно улыбнулся Венис, слезая со стола. — Только пожру сначала, ты вкусный, конечно, но мне маловато.       — Весь в Вегаса, — закатил глаза Бен и игриво шлепнул по мелькнувшей в зоне видимости голой заднице.       —Ай!       — Больно? — тут же подскочил к парню Бен, пытаясь рассмотреть повреждения. Начать извиняться ему помешала ладошка Вениса, накрывшая губы. Парнишка прислушался к себе, робко улыбнулся, поднял сияющий не хуже звезд взгляд и заметил:       — Кажется, теперь я понимаю папу Пита тоже. Возбуждает. И так все ноет после вчерашнего, но, когда ты шлепаешь сверху — это совсем другой уровень удовольствия и дискомфорта.       Вместо ответа Бен притянул к себе парня, несдержанно тиская за обе ягодицы сразу. Венис выдал в ответ развратный сиплый стон, потерся щекой о плечо и коротко поцеловал старшего в губы, совершенно не смущаясь того, чем они занимались всего пару минут назад. Бен с легким оттенком ужаса и куда большим — предвкушения осознал, что мальчишка в постели окажется еще более требовательным, развратным, бесстыдным и жадным, чем он мог предвидеть даже в самых откровенных мечтах.       — Помочь накрыть на стол?       — Нет, я сам. Иди присядь на мягкое лучше. Что старшие сказали?       — Что я выгляжу как папа Пит после их с папой Ви очередной годовщины. Или как Порш после пеньюара.       — Блять. Не напоминай, — прикрыл глаза Бен, усиленно отгоняя от внутреннего взора картину вчерашнего утреннего секса родителей. Пеньюар, конечно, кое-что скрывал, но, как и у любого художника, у Бена была очень богатая фантазия, на отлично справляющаяся с тем, чтобы помимо воли хозяина дорисовать невидимые глазу детали. И, стоит признать, Порш и Кинн хоть и возмужали за эти годы, но шарма и привлекательности не утратили, и смотрелись рядом гармонично и завораживающе.       — У всех свои кинки, — пожал плечами Венис и уселся на диванчике, с тихим стоном подгребая под себя две подушки. — Ты реально зверь. Совсем меня измотал.       — Ты, кажется, не был против, — усмехнулся Бен, расставляя на журнальном столике тарелки и чашечки.       — И никогда не буду, — серьезно ответил Венис, поймал его взгляд. — Запомни, хиа’, тебе можно все. Абсолютно все. Любая поза, место, угол, практика. Все, что захочешь.       — Ты не боишься, что я начну этим злоупотреблять? — сглотнув загустевшую горькую слюну, спросил Бен, сел рядом и пригреб присмиревшего Вениса к своему боку.       — Нет. Кто угодно, только не ты. Ты моя душа, хиа’, это никогда не изменится.       — Люблю тебя, — хриплым-хриплым голосом ответил Бен и сунул в руки Вениса первую пиалу с омлетом, чтобы скрыть накатившее смущение.       Эти банальные и простые слова не могли и на сотую долю описать его чувства к сидящему напротив человеку. Венис без шуток был его жизнью, его смыслом, его сердцем. И прекрасно об этом знал, доверяя всего себя в ответ безраздельно, честно и откровенно.       — Слушай, я только сейчас понял, что мы сослепу вломились в гостевую спальню, — заметил Венис, когда опустевшие тарелки были загружены Беном в посудомоечную машину. — Пошли вторую посмотрим.       — Пошли, — улыбнулся Бен, беря маленькую ладошку в свою.       Вторая спальня находилась чуть дальше от ванной, чем гостевая, зато ближе к кухне. Открыв дверь, Венис зашел первым и выругался так затейливо, что Бен вломился следом, одним взглядом ища, чем можно защитить их обоих. И напоролся взглядом на кинг-сайз кровать, на которой лепестками роз и лентами презервативов было выложено «Happy Birthday!». На тумбочках, комоде, столике, подоконниках стояли незажженные ароматические и массажные свечки. Помимо этого, на прикроватной тумбочке пристроились пустые бокалы для вина. Серебристые и золотые воздушные шарики, заполненные гелием, прилипли к потолку, тут и там свисали их витые белые веревочки. Сплошной разврат дополняла огромная картина маслом, не меньше, чем метр на полтора, с затемненными краями и очень, очень проработанными деталями.       — Это же твой торс, хиа’, ты тоже это видишь? Где кхун Нампын могла тебя увидеть в таких подробностях?       Бен уставился на идеально прорисованные капельки пота на собственном прессе. Это действительно было его изображение — узнаваемый зигзагообразный шрам на ключице, пара мелких пулевых на бицепсах, рассечение на боку от соскользнувшего ножа, которое прошлой ночью Венис вылизывал и покусывал как одержимый, будто его слюна могла залечить давнюю боль. Он тоже не имел ни малейшего понятия, где Нампын могла поймать данный ракурс, хотя понять, почему согласилась на данную авантюру, в принципе, мог, зная ироничный и малость шебутной характер приемной бабушки. Но затем вспомнил довольное лицо Кинна утром, его намекающий, заговорщицкий взгляд то на Нампын, то на Вегаса, выскочил из комнаты и нашарил в куче одежды в ванной собственный телефон, к счастью, не успевший сесть.       — Отец, блять!       — Вот чья бы корова мычала, львенок, я из-за тебя проспорил Танкхуну и Вегасу по сотке. Они сразу поставили, что вы пойдете в гостевую, — ничуть не удивился звонку Кинн.       — Эксплуатировать талант пи’Нампын в таких целях — низко! — высказался Бен, закатив глаза. Он прекрасно знал свою семью и про тотализатор Пакина и Вегаса был давно в курсе, поимев неплохую сумму через близнецов и Саймона.       — Ты бы слышал ее громовой хохот, когда я предложил сделать портрет и принес фотку, — не согласился Кинн, добродушно посмеиваясь в трубку, и Бен еще дальше закатил глаза, цоканьем языка выражая отношение к своеобразным приколам родни. — А если серьезно, вы в порядке? Порш сказал, Венис выглядит совсем затраханным.       — Пап, я не изверг, в ближайшие два дня мы будем без проникновений, — посерьезнел Бен, прекрасно понимая тревогу родителя. Это он тут здоровый лоб и в случае чего потерпеть может, а Венис — неопытный и юный, и, к тому же, ужасно порывистый и требовательный. — Ну или в другую сторону попробуем, еще не решили. Мы сытые, помытые и довольные, но учти: Венис за этот разврат в спальне отомстит. Именно тебе, как зачинщику.       — Боюсь-боюсь. И что он сделает? — снова перешел на неформальный тон Кинн, и, судя по звукам, коротко поцеловал обретающегося совсем рядом Порша.       — Пошьет пеньюарчик уже под твои размеры, — хихикнул Бен, пока с той стороны пытались прокашляться под хохот Порша. Повысив голос, он медово заметил: — Только представь, пап, отец в черном или красном кружеве, привязанный к кровати и весь твой.       Хохот резко стих, Кинн тоже перестал кашлять, и Бен через трубку и разделяющие их километры почувствовал напряжение, искрящее между мужчинами не хуже высоковольтных проводов. Наконец Порш отмер и медленно, раздельно произнес:       — Нет, ему не пойдут кружева. Он тяжелый и сильный, его образ такой же. Кажется, у Тэ в магазине были кожаные ремни и эластичные ленты. Я подумаю над сочетанием цветов, львенок, спасибо за подсказку.       — Обращайся, пап, — легкомысленно отозвался Бен, больше не боясь разрушить зыбкую атмосферу между старшими. И мстительно добавил: — Ему еще коричневый подойдет. Потемнее оттенком, вместе с золотом.       — Львенок! — рявкнул в трубку Кинн, и старшие спешно отключились, судя по всему, зайдя на новый круг любовных игр.       Телефон мелко завибрировал в руках. Звонил Вегас, еще и по видео, и Бен, убедившись, что его видно только по пояс, нажал на значок соединения.       — Привет, пи’, с Венисом все хорошо. Я его обработал и вчера, и сегодня, покормил и развлек, — отчитался он сходу, на что получил смешок и ладошку Пита, помахавшую откуда-то из-за спины такого же полуголого и «украшенного» царапинами Вегаса, сидящего на кровати в их с Питом обновленной бордово-золотистой спальне в доме побочной семьи. Дизайн интерьера Пит подбирал лично, нахватавшись уловок от Танкхуна, и вышло не просто роскошно, а почти по-королевски.       — Если бы я хотел узнать, как себя чувствует Венис, я бы позвонил Венису, — хмыкнул Вегас и ловко сдвинулся на кровати, чтобы своим телом максимально закрыть прильнувшего к его спине голого Пита. Пусть с годами он стал больше доверять семье, но собственническая жилка в отношении всего, что связано с любимым супругом, его не покинула. — Как ты? Сильно подрал спину?       — Есть такое, — улыбнулся Бен чуть смущенно, вспомнив, как пекла под душем расцарапанная вдоль и поперек спина. И не только она, Венис умудрился со срезанными почти под ноль ногтями оставить отметины и на груди, и на спине, и на заднице, и даже на бедрах. — Нормально все, на мне как на собаке. Я так понимаю, день рождения хорошо отметили прям все?       — Не только день рождения, — рассмеялся Пит, кладя подбородок на правое плечо мужа. Его руки обвили торс Вегаса тем самым жестом, что продемонстрировал Венис Бену этим же утром. На костистых запястьях мужчины красовались воспаленные следы от наручников, а губы опухли и потрескались в уголках. — Кхун Сомсак сделал кхун Чани предложение руки и сердца.       — О, новости улет, мы позвоним чуть позже и поздравим, — Бен расцвел в искренней улыбке. За старшее поколение он был очень рад, считая, что для любви никогда не бывает поздно.       — Любовь других очень вдохновляет, когда есть свой близкий человек, — промурлыкал Пит, покрепче прижимаясь к Вегасу. — Как мы выяснили опытным путем, Порче и правда очень музыкально стонет, особенно после второго оргазма подряд. Могу поклясться, что наша беседка в саду таких красивых звуков еще не слышала.       — Кто хоть за детьми смотрел, господа извращуги? — рассмеялся Венис, прижимаясь к Бену точно таким же жестом, каким его отец жался к супругу. Пит показал знаменитые ямочки, любуясь через экран довольным, заласканным сыном, и ответил:       — Котята, Саймон, дядя Панупонг с пи’Чаном и кхун Нампын. Крит подрался с Чоко, пришлось разнимать, а потом все как-то очень быстро растворились по спальням и укромным местам. Вы же знаете, после диверсии Танкхуна и Саммер работы у всех прибавилось, а тут такая шикарная возможность побыть наедине… — Пит мечтательно прищурился, явно вспоминая прошлую ночь.       — Я так понимаю, дядя Чай с дядей Кхуном такие же красивые ходят?       — Конкретно Кхун — по стеночке, иначе ноги не держат, — вставил Вегас, целуя Пита в лоб. — А все остальные да, затраханные и счастливые. Не думал, кстати, что у Рэйна дедди-кинк, но его «папочка» на выдохе половине дома не давало уснуть. Хорошо хоть его светлая голова додумалась до изоляции в комнатах, но еще б окна кто закрывать научил.       — А ты думаешь, от кого Сайфа этот кинк подцепил, — хмыкнул Венис и еще ближе притерся к Бену, греясь его теплом. — А мелкие как?       — Устроили в спальне котят постройку крепости из подушек и вечер кино, да так и задрыхли прямо на полу. Мы даже их перекладывать не стали, зато фоток наделали под косарь, я потом скину, — пообещал Пит и снова солнечно улыбнулся. — Ладно, малыши, развлекайтесь, не будем вам мешать.       — Кому ты врешь, папа, я отсюда вижу, что вы с папой Ви сейчас не поставки обсуждать будете, — Венис игриво показал родителям язык и под ворчание Вегаса и смех Пита отключил связь.       Устроившись на более комфортабельной и просторной кровати уже в их спальне среди лепестков и шуршащих упаковок кондомов, Венис привлек к себе Бена, настроившись посмотреть какой-нибудь фильм — приличных размеров плазма была установлена и здесь. Но первую часть «Гарри Поттера» пришлось остановить в самом начале — телефон Бена пиликнул сообщением на личном почтовом ящике — от Пита пришел архив с фото и видео.       Венис достал ноутбук, открыл почту, вскрыл архив и с диким гоготом чайки упал на кровать. Их родители, даром что практически пересекли порог сорокалетия, занимались откровенной херней, играя в пошлые игры для большой компании с алкоголем и кальяном. Детей нигде видно не было, подростков тоже, зато взрослые развлекались вовсю. Венис полистал фотографии туда-сюда, его глаза с каждым новым фото округлялись все больше. Если скромный неглубокий поцелуй Критити и Пита под очень ревнивыми взглядами Вегаса и Пакина еще можно было спустить на тормозах, то на следующем ряде фотографий почти голые Ким, Вегас, Пакин и Чай уморительно танцевали ламбаду. Еще через пару фото Арм и Порш пытались изобразить позу из Камасутры на стуле. Буквально на следующем этим же были заняты куда более пластичный и гибкий Танкхун вместе с Полом. На видео длиной в пару минут Вегас пространно и обстоятельно перечислял их с Питом кинки и фетиши, видимо, попав на «правду», пока Пит стучал его по спине и плечам кулаками, особенно на словах о том, что Понгсакорн любит, когда его трахают сразу после оргазма, ограничивая при этом в передвижениях и зажимая рот.       На следующем видео Чай, смущаясь и отводя взгляд, рассказывал, как они с Кхуном случайно свалились в бассейн, пытаясь заняться сексом как можно скорее после особо длинной командировки мужчины на островной трек Пакина. Ким и Че, аккомпанируя себе на двух гитарах, спели эксклюзивную и очень пошлую песню, настолько уйдя при этом в свой внутренний мир, что начали натуральный «секс глазами» под недовольное ворчание Порша, по привычке опекающего младшего брата, даром что тот уже давно вырос, состоялся и как артист, и как личность, и даже удочерил ребенка. Арм в качестве действия показывал их с Полом любимую позу в сексе. Полуголый Пхайю носил счастливо смеющегося Рэйна на руках. Пакин и Дайкунь поменялись одеждой, и хрупкая модель утонул в чужой белой рубашке, пока устроитель гонок щеголял накинутой на смуглые широкие плечи тоненькой серой блузкой, так как по-другому в нее просто не влезал.       Тэ целовался с Дайкунем, и на этом фото Венис задержался подольше. Пара и правда выглядела счастливой и безмятежной. Тэ придерживал Дайкуня за талию, пока тот обнимал партнера за плечи, прижимаясь доверчиво и мило, как к единственной защите и источнику тепла. От них волнами исходили спокойствие, нежность и ласка, оба мужчины, несмотря на разницу в возрасте, положении, жизненном опыте и целях, касались друг друга с одинаковой отдачей и благоговением, пока их партнеры неприкрыто любовались ими, сидя бок о бок на диване.       — Теперь я понимаю, почему дядя Кинн не стал вмешиваться, — улыбнулся Венис, удобнее откинувшись на подставленное плечо Бена. — Они такие нежные и невесомые, это очень… эстетично.       — Даже не представляешь себе, насколько, — согласился Бен, поправляя на младшем одеяло, чтобы не протянуло под включенным кондиционером.       На следующем фото Тайм целовался с Макао — агрессивно, ярко, борясь за первенство и ничуть этого не скрывая. От первой пары они отличались, как небо и земля, но выглядело шоу тоже весьма и весьма привлекательно, пусть и более первобытно и экспрессивно.       — Думаешь, ебанет и тут? — уточнил Венис, подняв голову, чтобы поцеловать Бена в подбородок и заглянуть в глаза. — Твое мнение, как художника?       — Да, ебанет. Не из больших чувств, скорее, адреналин скинуть. Пи’Тэ и Лю-эр очень хрупкие. На них нельзя давить, особенно на Лю-эра, потому что его может дико стриггерить, а эта троица о нем слишком печется. Макао и пи’Тайм властные и жесткие по натуре, им нужен драйв в том числе. Так что да, они точно будут вместе, причем агрессивно, с метками, укусами, выкрученными руками и синяками, не боясь навредить партнеру. Не уверен, что дойдут до проникновений, оно им не надо, но петтинг, поцелуи и минеты — сто процентов.       — И Лю-гэ с пи’Тэ на такое согласятся?       — Они уже согласны, посмотри на их лица — ни отвращения, ни ревности, ни злости. Скорее, как на диких зверей смотрят, с жадностью и гордостью: вот этот охуенно страстный мужик — мой.       — Они пиздец странные.       — Мы с тобой тоже. Эта картина… я узнал ее, папа как-то пришел поговорить со мной на тему того, что мне нельзя к тебе лезть, чуть меньше года назад. Мы с ним поцапались, он пришел извиняться, когда я грушу мутузил в зале. И, походу, втихую сделал фото, приколист хуев. То-то глаза такие довольные утром были.       — Я хочу такую же картину для себя. Твоей кисти. Ты и правда не рисовал меня голым, хочу попробовать.       — Зная наших, в подсобке валяются кисти, краски, карандаши и мольберт, в утроенном количестве, — Бен наклонился, целуя все еще порочно опухшие и смазанные по контуру губы любимого человека. — Обещаю нарисовать сотню твоих портретов, каких захочешь.       — Я все равно есть на каждой твоей картине, хиа’, но ловлю на слове, —Венис ответил лаской на ласку и вернулся к ноутбуку.       Фото с вечеринки взрослых закончились, пошли фотографии играющих сначала на природе, а потом и в доме, детей. Люци, Мали, Рон и Фаер в цветных панамках рисовали мелками на дорожках под присмотром Нампын и Чани, устроившихся под небольшим навесом в плетеных креслах. Луна и Тхи что-то бурно обсуждали над исписанным блокнотом мальчика, белокурые пряди девочки, собранные в хвост, на видео так и подпрыгивали от эмоций. Чоко демонстративно играл с Паком и Карлом в одной стороне, надувшийся Крит с наливающимся фингалом под глазом гонял по двору звонко лающего Гарда. Расслабленная, как наглаженная кошка, Саммер сидела на покрывале, опираясь на Деймона и закинув ноги на Саймона. Винтер залипал в телефоне чуть в стороне. В дальнем уголке сада, не слишком умело прячась за парой пока еще чахлых деревьев и декоративных кустов, целовались Кастор и Сайенс. На фото из дома вся эта орава удобно умостилась напротив плазмы, с восторгом созерцая «Ходячий замок» Миядзаки — одно из любимейших мультипликационных произведений Саммер.       — Знаешь, а я счастлив. Сейчас. Полностью, от макушки до пяток, — прошептал Венис, нежно огладив кончиками пальцев изображение завороженного мультиком Люцерна. — Хиа’, скажи, что ты тоже.       — Конечно, Ви. Ты рядом, мы все живы. Мне большего не нужно, — Бен аккуратно высвободил из пальцев Вениса монитор, закрыл ноутбук, отложил на пол, задвинув чуть за кровать, чтобы случайно не наступить, и увлек свое счастье, умиротворенное и безмятежное, в сотый за сутки поцелуй, дорвавшись до запретной сладости.       Порывистый, как штормовой ветер, Венис не пожелал лежать спокойно и уже через пару минут оседлал его бедра, любуясь видом и ничуть того не скрывая. Прохладные ладошки скользнули по расцарапанной груди Бена, отслеживая старые и новые шрамы и следы. Венис потер подушечками пальцев ребра, поднялся к соскам, обвел их, легонько надавливая и царапая ноготками, дошел до ключиц, погладил ямку меж ними и снял с шеи маленькую бриллиантовую капельку — подарок Пита на день рождения, прихваченный заранее из горы подарков и надетый только этим утром после душа.       — На тебе будет смотреться ярче, хиа’, — прошептал он, закусив губу от смущения.       Бен приподнялся, помогая застегнуть замочек за своей шеей. Камешек лег точно в межключичную ямку благодаря затейливой регулировке, и Бен, непривычный к таким нежным, невесомым украшениям, поднял голову, взглядом спрашивая у Вениса, подходит ли ему. Сияющие от удовольствия глаза сообщили о том, что идет, намного точнее слов. Венис улегся поверх Бена, затянул его в очередную игру языков, учась не по дням, а по часам, и промурылкал, как сильно любит и хочет. Бен оплел рукой талию парня, переложил на кровать и нырнул под одеяло. Он обещал родным не усердствовать проникновением, дать Венису отдохнуть, но существовало множество способов, как сделать приятно и без него.       В конце концов, их совместная история только начиналась.