Львенок

      — Пап, я твоего мента откачал, что делать дальше?       Кинн с самого утра просиживал штаны в кабинете. Услышав из динамика голос младшего сына, он с трудом вынырнул из потока размышлений о предстоящей крупной партии кокаина и возне с таможней и вездесущими японцами. Вот уж кто умел подкинуть в нужный момент кучу мелких неприятных проблем просто ради спортивного интереса — так это они. Мужчина потряс головой, словно мог убрать из нее лишние мысли, и сосредоточился на словах Винтера. Успокаивало то, что голос из динамика раздавался спокойный, без следов паники или истерики.       — Какого мента, котенок?       — Ну, этот, как его, сильный и энергичный который… Сакда, вот.       — Где вы? Какой уровень? — тут же подскочил на месте Кинн. По мозгам шарахнуло осознание, что его младший ребенок с минуты на минуту может оказаться в кругу агрессивно настроенных слуг порядка. И те далеко не всегда выполняли свою работу безукоризненно. Особенно если речь шла об их раненом коллеге и пусть и несовершеннолетнем, но сыне известного на всю страну мафиози, торгующего наркотой и оружием.       — Уже желтый, успокойся, — отозвался Винтер с непробиваемым спокойствием. — Мы в пятой многопрофильной, у него ножевое под ребром, заточка. Я кровь остановил, скорую вызвал, с ним поехал, чтобы по дороге не зашибли, а что дальше делать, не знаю. Врачи сказали ждать его коллег. Мне ждать или свалить?       — Ты с Ыа?       — Да.       — В больнице камеры, свалить не удастся. Подожди меня, хорошо? Ничего им не говори, ты несовершеннолетний, допрашивать без опекуна не имеют права.       — Понял, жду.       Кинн сорвался с места, на ходу названивая одному из более-менее свободных адвокатов. Пак Бонхван, толковый и компетентный молодой юрист, попавший к Тирапаньякулам через Чонов, ответил уже после третьего гудка, и пообещал, что будет в больнице уже через полчаса. Кинн вызвал Пола, через него передал текущие дела Вегасу с Поршем и запрыгнул в уже готовую к выезду бронированную машину. По пути набрал сыну сообщение с просьбой текстом все подробно пересказать.       «Я у пи’Пита в секции был, подменял одного стажера, ну, подай-принеси-за-детьми-присмотри, все как обычно. Туда этот мужик пришел в районе четырех, ребенка семи-восьми лет привел. Урок прошел нормально, а потом Крит, ну, тот пацаненок, остался один, за ним не пришли. Я и решил отвезти сам, не бросать же. В 18:23 привез по адресу, который Крит назвал, сдал матери с рук на руки, выходил уже из кондо, а в кустах этот Сакда лежит и стонет, весь в кровище. Пришлось на месте откачивать, хорошо хоть аптечка в тачке всегда полная. Он в себя еще до скорой пришел, когда я кровь останавливал. Ствола при нем не было, другого оружия, кроме складного ножа, тоже. Телефон в порошок стерли, не думаю, что пи’Арм и пи’Тет смогли бы что-то вытащить. Скорее всего, информация была там. Как думаешь, он выживет?» 18:47       «Малыш, я уверен: вы с Ыа все сделали правильно. Дальше дело за медиками и самим Сакдой. Он сказал, кто это сделал?» 18:48       «Не. Ругался только много, как пи’Вегас, только на тайском. В основном, на бывших коллег, которые херово работают». 18:48       «Молодец, Винтер. Сегодня ты спас жизнь человека. Я тобой очень горжусь». 18:50       Кинн написал это дрожащими от переизбытка эмоций пальцами. Волнение за сына, тревога из-за возможных обвинений, навязчивые мысли о судьбе Сакды мешали сосредоточиться, но он не зря почти пятнадцать лет занимал пост главы сильнейшего мафиозного клана страны. Эмоции удалось обуздать, и Кинн в уме попытался просчитать все возможные варианты развития событий. Ему в корне не нравилась эта ситуация. Сакду недавно видели входящим в комплекс. А теперь, по случайному стечению обстоятельств, спасителем Сакды оказался Винтер, юный Тирапаньякул.       Проблемы стоило решать по мере поступления — и Кинн послал парочку крепких ребят по адресу, куда Винтер привел ребенка. На всякий случай под дверью палаты Сакды тоже встала отлично сработавшаяся пара телохранителей в штатском. Одному из них даже пришлось поделиться с пострадавшим кровью — группа с резусом удачно совпали, да и парень вел здоровый образ жизни и не дымил, как паровоз, в отличие от большинства своих коллег и работодателей.        Когда Кинн прибыл в больницу, двое следователей были уже на месте, и чуть ли не копытом били от нетерпения. Черты их лиц казались настолько смазанными и размытыми, что Кин, грешным делом, подумал: в воровской среде оба сколотили бы приличное состояние. Следователи пригласили Кинна, Пак Бонхвана и Винтера в пустующую из-за ремонта палату для допроса.       Мальчик вел себя сдержанно, хотя и демонстрировал очевидные в подобной ситуации признаки легкого волнения и возбуждения — покусывал и часто облизывал губы, теребил пуговицу на рубашке, поправлял и тут же ерошил волосы. Винтер подробно пересказал то же самое, что написал Кинну. Разве что добавив под конец, что лично вытащил заточку из тела Сакды, и, к большому сожалению, смазал возможные отпечатки, о чем очень сожалеет. Глаза главного следователя, невысокого щуплого мужчины хорошо за сорок, странно блеснули, но Кинн списал эту деталь на оранжево-желтый закатный свет, бьющий прямо в окна палаты. Личности Винтера и Кинна следователи уже выяснили, но докопаться не могли никак — две старушки у кондо Сакды, три молодые матери с колясками и десяток собачников, гуляющих неподалеку, видели, что Винтер и Сакда пришли в разное время, и что мальчик вместе со своим охранником пытались спасти и помочь, а не навредить.       — Откуда ты знаешь, как оказывать помощь при такого рода ранениях? Сколько тебе? Двенадцать? Тринадцать? — подозрительно уточнил второй мужчина, более молодой и высокий, похожий на тощую унылую крысу. Не хватало только лысого длинного хвоста в тонких руках-лапках и жидких усов на остром, непримечательном лице.       — Тринадцать. Пи’Ыа командовал, я только помогал, — легко отмахнулся от возмутительных намеков Винтер и скромно опустил глаза долу, теребя подол полосатой серо-белой рубашки. — Он же телохранитель, ему положено такое знать.       Офицеры еще раз перепроверили показания, заставили Кинна, как официального опекуна Винтера, расписаться в протоколах и удалились, ворча себе под нос и переглядываясь. Едва их шаги стихли в коридоре, ребенок, ни слова не говоря, рванул в обратную сторону, вцепился в грудки гавайской рубашки Ника, второго надсмотрщика Сакды, и прошипел, почти не разжимая губ:       — Они вернутся за ним, будьте начеку.       — Винтер? — встревоженный Кинн догнал сына и приобнял за плечи, спрятав от любопытных глаз медперсонала и заодно отвернув от ближайшей камеры.       — Заточка. Тот мужик обрадовался, когда я сказал, что смазал отпечатки. Сука, это они сами его…       — Что будем делать? — прошептал Кинн на ухо сына и театрально, преувеличенно ласково погладил пока еще узкие плечи.       — Перевезти его отсюда сможем?       — Тогда всем станет ясно, что он связан с нами, малыш.       — Папа, блять, я не для того в кровище по уши извозился и откачивал его там, чтобы сейчас эти уроды ебаные все похерили!.. И, если он действительно что-то на них нашел, это можно использовать нам. Но для этого он должен быть в сознании и сказать, что и где искать.       — Ладно, ладно, найдем, куда его пристроить, не кипятись. А теперь сделай вид, что расстроился, и пошли в уборную, поговорим нормально.       Винтер выдал почти натуральный плачь. И если бы Кинн не знал, что мальчик во время их разговора специально растирал уголки глаз, то точно поверил бы в эту игру — Танкхун, Порче и Тэ не зря ели свой хлеб и научили детей парочке полезных театральных уловок. В уборной они проверили кабинки, но помещение удачно оказалось пустым. Втиснувшись в одну по задумке строителей белую, а по факту довольно грязную и замызганную кабинку, Тирапаньякулы затаились и прислушались. В помещении все еще было пусто, приемные часы уже заканчивались, но они на всякий случай говорили жестами, про себя вознося хвалу молчавшему в прошлом Чоко, ради которого пришлось в совершенстве выучить этот язык. Винтер, хмурясь, заметил:       — Мне не нравится ситуация. Я не доверяю здешним врачам.       — Я тоже. Закончится операция – перевезем его к Вегасу. Он точно не говорил, почему его пырнули?       — Сказал.       Кинн послал сыну говорящий злой взгляд, но тот упрямо мотнул головой и вскинул подбородок, переняв у Бена «львиный» жест:       — Не злись, я только сейчас понял. Перед тем, как отрубиться в скорой во второй раз, он сказал, что с такими врагами и друзей не надо. Я думал, ему плохо было, и он слова попутал, а сейчас понимаю, что нет.       — Ладно. Его перевезут к нам, а там разберемся. Пошли на выход, ребята его сами вытащат.       Кинн и Винтер по дороге заехали за Саммер и Деймоном в скейтпарк, забрали Чоко и Тэ от психолога и захватили из магазина навороченный конструктор для Пака, о котором тот прожужжал Кхуну и Саймону все уши. По дороге Кинн в двух словах обрисовал ситуацию, заодно спросив мнение детей — в отличие от Корна и Кана, они с братьями стремились к здоровому включению младшего поколения во взрослые дела и не чурались спрашивать совета.       Деймон стукнул Винтера кулаком в плечо, выражая солидарность и гордость. Саммер крепко обняла брата на заднем сидении автомобиля, подарив одну из самых светлых своих улыбок, а Тэ из соседней машины, подключившись с помощью видеозвонка, похвалил ребенка и выразил опасения в сторону Кинна — открытый конфликт с представителями закона способен всколыхнуть весь город. Не шло и речи, чтобы Кинн и его империя не выстояли в этом противостоянии — тем более, когда за их спинами возвышался Сомсак с его упрочившимися связями. Наработанные контакты и рычаги давления Кинна и Вегаса тоже никуда не делись, но доводить конфликт до пика не хотелось. Открытый конфликт мог серьезно задержать поставки оружия, да и разрушать с таким трудом выстроенный шаткий баланс не хотелось. Но Кинн уже обещал сыну подарок за ту встречу в кафе, сам же мальчик вцепился в Сакду, как клещ. И покоя не давал расколотый на части телефон. Теперь Кинн сомневался, что все дело только в том, что Сакда открыто заявился к Тирапаньякулам для приватного разговора.       Пострадавшего тайно перевезли из больницы в течение часа после операции. Он выглядел скверно — с землисто-серым лицом, испариной и закушенной от боли бескровной губой. Но, узнав от людей Кинна о затее, без споров и пререканий позволил перевезти себя в комплекс побочной семьи. Через тамошние катакомбы и подвалы можно было относительно скрытно протащить все что угодно. Вегас и Кинн не раз и не два использовали их и для бизнеса, и для личных целей. Вегас, например, несколько недель прятал там подарки на годовщину свадьбы, так как Пит, полноправный хозяин их дома, часто наводил порядок сам, не стесняясь взять в руки тряпку для пыли или полов, и мог обнаружить тайник на любом наземном этаже.       Сакду с комфортом устроили в жилой, теплой и обустроенной части бесконечных подвалов. Комплекс из нескольких палат разной вместительности мог похвастаться отличной сплит-системой, первоклассным рабочим оборудованием, высокой степенью защиты и свеженьким ремонтом. Здесь обычно отлеживались после ранений доверенные телохранители или сами хозяева. К назначенному времени, когда врачи перепроверили состояние нового пациента и допустили к нему посетителей, у Вегаса с Питом собралась приличная толпа родственников. Сакда так или иначе заинтересовал всех, но палата была крохотная, всего на двух человек, и капельница с кардиомонитором занимали достаточно много места. Сориентировавшись, мужчины воспользовались проверенным методом и подключили пару ноутбуков с видеозвонками, столпившись у экранов. За младшими детьми остались присматривать Граф и пара телохранительниц-нянь, взрослые же и старшее поколение детей с любопытством разглядывали худощавого бледного изможденного мужчину, полусидящего на раскладной койке.       В палату к Сакде вошли Кинн, Вегас, Бен и Винтер. Вернувшийся из командировки Макао остался рядом с мужем у одного из экранов, Арма решили пока вообще не дергать, зато дистанционно подключили Пакина и Чая с острова.       — Спасибо, — прохрипел Сакда, едва Кинн вошел в палату, плотно прикрыв за собой дверь.       — Винтера благодари. Считай, ты стал живым подарком за одно очень важное для нас всех дело, — хмыкнул Кинн и опустился на пластиковый стульчик для посетителей, Вегас и Бен подперли спинами стены напротив кровати, а Винтер по-простому плюхнулся на ложе пациента, подогнув под себя одну ногу.       — У меня есть… еще одна просьба… Знаю, что уже задолжал… но они…       — Женщина и ребенок из секции? — помог закончить предложении Кинн.       Он несколько раз получал ножевые ранения, и понимал, что Сакда испытывает нешуточный дискомфорт во время речи из-за глубокой раны и большой кровопотери, которую удалось восполнить едва ли на половину. Состояние мужчины оставалось далеким от идеального, и каждое движение или слово причиняло сильную режущую боль. Из-за этого врачи настойчиво попросили Тирапаньякулов урезать время визита и как можно меньше напрягать пациента разговорами.       — Да.       — Твои?       — Друга. Погиб… при исполнении, когда Джун… была на седьмом…       — Ясно, — Вегас выглянул в коридор и отдал пару жестовых приказов одному из телохранителей, по охранному протоколу Чана обязательно дежурящих в паре в коридоре.       — За что они тебя? — Кинн тоже встал и оперся на плечи младшего сына, ища на изможденном лице Сакды признаки лжи, замалчивания или актерской игры.       — Я же отдал тебе… нож, — нахмурился тот, бросив острый взгляд на Винтера.       Мальчик почесал макушку, вспоминая, потом просиял и куда-то убежал, вернувшись с увесистым складным ножом, в котором было все — от отвертки и фонарика до, собственно, ножа. Сакда, узнав предмет, взял в руки и подковырнул ногтем один из выступов. Из открывшегося крохотного кармашка выпала тонкая маленькая карта памяти, один из последних рыночных образцов, не каждому по карману.       — Умно, — Винтер окинул Сакду восхищенным взглядом и передал устройство Тету, зашедшему в палату с рабочим ноутбуком в руках: — Только неплохо было бы о ней словами сказать перед тем, как отдавать.       — Я же попросил… сохранить. Думал ты … догадаешься….       — Я повертел, конечно, но потайной карман не нашел. Думал, этот нож вам как память дорог. Криту там передать по наследству, все такое.       — Не только, — Сакда приподнял уголки потрескавшихся, посеревших губ в слабой улыбке.       Тет громко и затейливо выругался, мешая три языка сразу, чем привлек внимание остальных. Пару минут назад парень запустил программу, проверяющую устройство на вирусы, ничего критичного не обнаружил, о чем доложил нанимателям, и приступил к исследованию содержимого находки. Тирапаньякулы, заинтересовавшись, придвинулись поближе. Только Винтер остался сидеть на прежнем месте, крутя в руках нож, который Сакда сунул обратно.       — Пиздец! Чудо, что вы с таким компроматом вообще так долго прожили, — подметил Тет возбужденно, поправляя излюбленную черную коротенькую шапочку на лохматом затылке с ярко-оранжевыми экспериментальными прядями. — Тут пара горячих видосов нескольких политиков, взятки должностным лицам и… Будда, это что, министр обороны, сидящий за одним столом с лидером клана Окамото?!       — Ты полон сюрпризов, Сакда, — Кинн и Вегас, как две гончие, почуявшие добычу, придвинулись вплотную к экрану, вместе с Тетом разглядывая великолепный улов бывшего работника органов правопорядка.       — Они не знали и о половине… Это была моя подстраховка, на случай… ухода. Они хотели… забрать меня и пытать… ради видео политика… но я начал привлекать… внимание, и они пошли на крайние… меры.       — Ты же понимаешь, что мы воспользуемся этой информацией в своих целях? Уж слишком лакомый кусок, чтобы мимо пройти, — пролистав видео и документы, уточнил Вегас, теребя в длинных тонких пальцах пуговицу черно-красной рубашки. Понаблюдав за ним несколько секунд, Кинн наконец понял, что точно таким же образом Люци обычно мучал его собственные рубашки, и про себя усмехнулся схожести приемного отца и сына.       — Плата… за меня и… Джун с Критом.       — Годится. Восстанавливайся, будем навещать. Если что, вон тревожная кнопка, медики дежурят 24/7, — прихватив за шкирку сияющего Тета в обнимку с ноутбуком, Вегас энергичными шагами удалился из палаты, за ними ушли и остальные, позволяя пациенту отдохнуть.       Женщину — стройную и маленькую тайку с длинными волнистыми черными волосами и большими невинными глазами — устроили в еще одной подвальной комнате. Она очень боялась незнакомых мужчин с оружием, все время затравленно оглядывалась по сторонам, не зная, чего ожидать, и прижимала к себе восьмилетнего сына, с таким же, как у нее, разрезом карих глаз, но совсем другой формой черепа и губ. Успокаивать Джун пошли самые дружелюбные и уравновешенные представители семьи — Тэ и Пит. Крит, увидев любимого тренера, тут же бросился к нему, обнял за пояс и уткнулся мокрым личиком в грудь.       — Все хорошо. Эй, все хорошо, малыш, вы здесь в безопасности, я обещаю, — заворковал Понгсакорн, поглаживая ребенка и успокаивая женщину оружием массового поражения — милыми и невинными ямочками на щеках. — Не волнуйтесь, кхун Джун, это всего лишь мера безопасности. Наши люди вам не навредят, они здесь для вашей защиты. Если что-то понадобится — обратитесь к охране. Прошу прощения за неудобства, но телефоны у вас заберут, их нужно проверить. И не стоит сейчас светить вашими контактами, их могут отслеживать.       — Пи’Сакда…       — В порядке. Серьезно ранен, потерял много крови, но ситуация уже стабильная. Он получил квалифицированную медицинскую помощь и восстанавливается после операции. С ним все будет хорошо.       — Вы… связаны с криминалом?       — Верно, по настоящим документам я — Пит Понгсакорн Тирапаньякул, супруг лидера второй ветви клана Тирапаньякул, — Пит чуть поклонился, одной рукой продолжая прижимать к себе затаившегося, как мышонок, ребенка, и не думающего отлипать от обожаемого наставника, мафия тот или нет. — Кхун Джун, я понимаю ваши чувства, но могу поклясться: вы здесь в безопасности. Я не знаю, как долго продлится это вынужденное заточение, но моя семья позаботится о том, чтобы вы и Крит остались целы и невредимы.       — Можно увидеть Сакду?       — Как только он проснется и будет готов к разговору, вас проводят в палату, — заверил Тэ, вступая в разговор. — Меня зовут Тэ, я тоже член семьи Тирапаньякул. Я принес обед, прошу, поешьте, вам нужны силы.       — Спасибо, — Джун нервно поклонилась и подозвала к себе сына. Тот еще крепче вжался в Пита, ища поддержку, на что мужчина рассмеялся и продолжил ворковать и успокаивать ребенка, используя природное обаяние и мягкую наставническую строгость, чтобы заставить хоть немного поесть.       После обеда развлекать гостей пришла сердобольная и жалостливая Чансуда в сопровождении молодого телохранителя. Женщине удалось немного успокоить нервную, дерганую Джун и увлечь Крита настольной игрой, одолженной у Чоко. И пока часть семьи налаживала контакт с новыми лицами, Кинн, Вегас, Тет, Бен, Порш, Макао и Сомсак засели в одном из конференц-залов, максимально защищенных от прослушки, чтобы более детально изучить содержимое находки и выгоднее всего им распорядиться.       Сакда оказался настоящим хомяком в хорошем смысле этого слова. Собранные им документы могли здорово пошатнуть политическое положение некоторых влиятельных членов Национальной ассамблеи и даже Сената, и при умелом использовании обеспечивали Тирапаньякулам прикрытые тылы на годы вперед. В том числе, находчивый и предприимчивый мужчина кропотливо собирал компромат на коллег старше себя по званию. Даже одного короткого видео с карты памяти хватило бы, чтобы отправить ее владельца на тот свет. Более того, на карте памяти так же хранились несколько видео и фото иностранных партнеров и владельцев известных брендов.       На одном из фото мужчины с легким ужасом опознали Дайкуня, только лет на семь младше. Связанного, измученного, растрепанного, с многочисленными следами ожогов и плети на спине, груди и бедрах. Над ним с длинным окровавленным хлыстом стоял высокий обнаженный мужчина с тучной фигурой и уродливой козлиной бородкой, по виду китаец.       Кинн лихорадочно пролистал в собственной памяти все увиденные им фото Дайкуня, как в своеобразном каталоге, и с ужасом понял, что тот никогда не показывался на разворотах модных журналов в полупрозрачной одежде или с обнаженной спиной. Даже если открывал живот, то всегда скрывал спину, надевая поверх топиков незастегнутые рубашки или куртки. И никогда не рекламировал нижнее белье, хотя с его идеальным телом было грешно отказываться от подобных предложений.       Порш достал телефон и дрогнувшим голосом попросил Дайкуня как можно быстрее приехать. Тот пообещал быть в доме побочной семьи через два часа, сразу после запланированной фотосессии, одной из последних в его модельной карьере. Мужчины отвлеклись на прочие видео и документы, до хрипоты споря, как ими лучше распорядиться. Вскоре к посиделкам присоединились Саймон, потихоньку вникающий в семейные дела, Тэ, заботливо принесший для всех кофе, воду и сигареты, и Танкхун, бросивший короткий взгляд на откровенное фото модели и тут же зашептавший что-то Тету на ухо. Технарь сразу же расчехлил планшет в дополнение к двум уже работающим ноутбукам и со скоростью света перебрал пальцами по сенсорным клавишам, хмурясь и недовольно фыркая. Бен, пролистав туда-сюда фото известного политика и лидера разветвленного и мощного японского клана Окамото, давно закрепившегося в Таиланде, хрипло рассмеялся и бросил, что Сакда походя сломал Венису и Саммер охренительно сложную и долгоиграющую авантюру. Но рассказать подробнее отказался, пояснив, что Венис, если захочет, чуть позже поведает обо всем сам. Скорее всего, не в самых теплых и цензурных выражениях.       Лю Дайкунь приехал через два с лишним часа, когда все уже более-менее успокоились, наспорились, выразили свое мнение относительно новой информации и дальнейшего порядка действий и просто сидели за чашкой кофе, расслабленно переговариваясь о том о сем. Заметив в дверях запыхавшегося парня, Кинн посерьезнел. Дайкунь первым делом обеспокоенно уточнил у Танкхуна, все ли в порядке с детьми. Кинн выдохнул, прекратил лениво собачиться с Вегасом из-за распределения свежей партии первоклассного американского оружия, выпрямился в кресле, повернул к парню ноутбук Тета и предъявил фото. Дайкунь побледнел, как сама смерть, закусил губу, пошатнулся и осел на пол без сознания. Макао, сидящий к выходу ближе всех, едва успел вскочить и поймать бессознательное тело у самого пола, не дав приложиться головой о пол.       Обеспокоенные Тирапаньякулы вызвали дежурного врача. Тот привел Дайкуня в чувство и на всякий случай вколол успокоительное — уж слишком вид у пациента был подавленный и затравленный. Осмотрев собравшихся мертвым, пустым взглядом, парень остановил его на Кинне и дрожащим сиплым голосом с усилившимся китайским акцентом спросил:       — Откуда у вас это? Что я такого сделал, что вы решили использовать это против меня?..       Вся выверенная кокетливость, изящество и природный магнетизм испарились начисто. Осталось лишь разбитое, искореженное, сломанное нутро человека, пережившего насилие и нешуточные сексуализированные пытки. Танкхун и Тэ медленно приблизились к нему с двух сторон, и последний мягко привлек потерянного парня к себе, обнимая за плечи.       — Ты ничего плохого не сделал, солнышко, мы не хотели на тебя давить. У нас появились эти фото из своих источников. Мы всего лишь хотели спросить, откуда они и кто тот человек.       — Он — мой первый сексуальный партнер, — тихо заговорил парень, цепляясь за Тэ, как за единственную опору. На экран при этом он изо всех сил старался не смотреть, и Вегас понятливо скрыл фото. Дайкунь облегченно выдохнул, потер виски и продолжил, одной рукой вцепившись в талию Тэ, а другой держась за ладонь Танкхуна, ища в них источник силы для серьезного разговора: — Этот… человек много лет подряд ездил по приютам и школам в отдаленных провинциях, собирал талантливых ребят для своей школы изящных искусств. Некоторые провинции Китая до сих пор живут очень бедно, многие мечтают вырваться в лучшую жизнь. Детей охотно отдавали, видя в этом шанс на сытую жизнь. Некоторые из нас становились танцорами, некоторые — певцами или моделями для журналов. Всего около полутора сотен человек разного возраста и пола. Сейчас, наверное, уже перевалило за две. Нас селили в общежитие по трое в комнату и тренировали с утра до ночи. Заставляли сидеть на строгих диетах, танцевать до судорог, петь, пока не сядет голос, играть на инструментах, пока из пальцев не начнет идти кровь. Те, кто разочаровывал его после обязательных квартальных отчетов-концертов, бесследно пропадали. Мы до смерти боялись его разочаровать. Нас часто били линейками или ремнями, если мы не слушались. Я знаю пару десятков таких… выпускников. Все они сначала проходили через его постель, а потом он подкладывал их под своих партнеров, чтобы собирать компромат и контролировать. Восемь или девять ребят не выдержали давления и покончили жизнь самоубийством, еще с десяток — пропали, их больше никто никогда не видел. Меня он… держал только для себя. Я ему понравился особенно, слишком смазливый и хитрый, как он говорил, настоящий хули-цзин.       Дайкунь поежился, вспомнив что-то скверное и пугающее, и Тэ поспешил прижать его к себе покрепче, оказывая такие нужные сейчас участие и поддержку. Парень отхлебнул воды из стакана, поднесенного Беном, собрался с силами и продолжил говорить. При этом он не поднимал головы, прожигая взглядом темных раскосых глаз столешницу из благородного мореного дуба, лишь бы не смотреть на сидящих за столом помрачневших, ожесточившихся мужчин.       — Наша интимная связь длилась дольше восьми лет. Мы многое в постели перепробовали. Он настаивал, я не смел отказать. Потом я сбежал. Почти полгода готовил побег, просчитывал его ходы и мероприятия, и когда он отвлекся на поиск новых ребят, я сбежал в Таиланд вместе с Таймом. Сразу подписал крупный долгоиграющий контракт, чтобы постоянно быть на виду, чтобы он не мог меня просто так убрать. И отправлял половину гонораров на его личный счет, как плату за то, чтобы меня не трогали.       — Дайкунь, тебе же всего двадцать три недавно исполнилось, — проговорил Порш и тут же зажал себе рот рукой и испуганно распахнул глаза, когда в полной мере дошло, что кошмар Дайкуня начался, когда ему не было и четырнадцати, если учесть, что уже почти год парень прожил в Таиланде с Таймом.       — Нас воспитывали в безусловной любви к нему. Мы не могли противиться его приказам. К тому же, он умеет найти подход к каждому, кнут и пряник, что-то вроде того. Мне за послушание он разрешал фотографировать, а за сопротивление избивал или меня, или кого-то и младших на моих глазах, рвал мои фотографии, бил камеры. Это как… аддикция. Ты привыкаешь так жить, у тебя нет другой модели перед глазами, потому что вся твоя жизнь проходит в этой чертовой школе и в закрытом крыле его дома.       — Почему ты сорвался? — спросил Вегас, переглядываясь с Макао и Танкхуном. — Нужна мощная причина, чтобы сорваться с такого крючка.       — Он продал А-Янь, мою лучшую подругу. Она всегда была непокорной и дерзкой. Мне доставалось за нее — я всегда прикрывал шалости, но был совсем не против. Она была моим самым близким человеком. Моим якорем, причиной жить. Я на коленях умолял господина не продавать ее, в ногах валялся, был готов любые желания исполнять, лишь бы ее не трогали. Но он все равно продал А-Янь какому-то политику. Через три месяца, на очередном концерте в школе, я узнал, что ее забили насмерть клюшкой для гольфа. Отказалась подчиняться.       — Мне жаль. Мне так жаль, малыш, — Тэ прижал к себе парня, надежно пряча и закрывая спиной от остальных мужчин. Дайкунь вцепился в тонкую рубашку, едва не пробивая ткань ногтями, выпутал у Кхуна руку и обнял Тэ сильнее, содрогаясь в сухих рыданиях. Тэ размеренно покачивался вперед-назад, будто младенца укачивал, гладил спину парня поверх пиджака и почти шептал, но в тишине его слова были отчетливо слышны: — Мне так жаль, солнышко. Ты очень, очень сильный. Самый сильный из всех, кого я знаю. Он больше до тебя не доберется, слышишь? Никогда не доберется, Кунь-эр, тише, тише, не плачь, малыш, ч-ш-ш. Ты здесь, в безопасности. Тебя никто больше не обидит.       Им даже голосовать для принятия решения не пришлось — примчавшийся по звонку Тэ Тайм бережно держал Дайкуня в объятиях, обещая лично придушить его обидчика, а все остальные быстро и продуктивно планировали развал империи Тан Сюаня, крупнейшего мецената и руководителя процветающего косметического холдинга в центральном Китае. Немного успокоившегося и опухшего от слез Дайкуня Тайм на руках унес в гостевую комнату. И остался, чтобы помочь партнеру в случае чего. Тирапаньякулы перешли к новому делу, напрягая Тета и освободившегося после очередной конференции Арма. Требовалось в кратчайшие сроки раскопать все грязное белье и навсегда похоронить Тан Сюаня вместе с его детищем.       Работы резко прибавилось у всех. Даже Арм наплевал на закрытие съезда и огромный банкет — он же гвоздь программы — и за три дня до конца мероприятия сорвался домой, чтобы включиться в поиск и планирование наравне со всеми. Ким тоже на время отложил работу над альбомом, спихнув все на менеджера, помощников и Порче, и поднял свои старые связи, облегчив аналитику проекта и поиск возможных партнеров и исполнителей на территории Китая. Пакин со своей стороны подключил отца и его связи, и теперь престарелый кхун Панупонг стал частым гостем в доме побочной семьи, сначала занимаясь рабочими делами с Сомсаком и Чаном, а затем играя в саду с маленькими внуками, обожающими дедушку.       Тайм и Тэ забыли про прошлые разногласия и не отходили от Дайкуня, переселившегося в гостевую комнату дома Вегаса. В отвлечении парня от прошлых бед им очень помогал Чоко. Мальчик испытывал к Дайкуню нежные родственные чувства еще с момента знакомства, и теперь ответственно, совсем как взрослый, следил, чтобы гость не скучал. По вечерам читал ему с выражением книжки вслух, помня, что это отлично сработало в прошлый раз на Пите. И как минимум раз в день приносил потискать зверушек. Дайкунь бледно улыбался, но заботу Чоко принимал, благодаря поцелуями в лоб и щеки, крепкими объятиями и совместным просмотром мультфильмов.       Сакда со скоростью черепахи восстанавливался в медицинском крыле. Его неплохо потрепало — помимо ножевого врачи нашли еще пару переломов пальцев ног и рук, порванную связку на руке и гематомы на ребрах. Джун и Крит тоже остались в медкрыле и много времени проводили в его палате. Как и Винтер, неожиданно крепко сдружившийся с язвительным и циничным мужчиной. Венис тоже не остался равнодушным к гостю. Предсказание Бена сбылось: маленький Шторм долго и затейливо ругался, узнав о всплывшем компромате на семью Окамото. Как оказалось, они с Беном и близнецами готовили масштабный «проект» ко дню рождения Кинна, совместно с семьей Танака, естественными соперниками Окатомо за территории. Вегас, узнав о самодеятельности старшего сына, еще три дня шипел, как кобра — японцы славились непредсказуемостью и продуманными кропотливыми планами, а семья Танака так и вовсе считалась негласным лидером среди японско-вьетнамского синдиката. Договориться с ними подчас было сложно даже старшему поколению Тирапаньякулов.

***

      Венис изящно отмахнулся от возражений отца и привел на одну из семейных встреч низенького даже для японца человека неопределенного пола — с остреньким личиком, сине-серыми перьями в коротких волосах и невзрачной одежде унисекс. Ну точно мышонок, маленький и милый, только глаза выдавали — умные, цепкие, внимательные. Второй гость, Кастор Канатас, выступал в качестве «плюс одного» и, приветственно поклонившись хозяевам дома, занял позицию безмолвного наблюдателя.       — Это Сайенс, младший наследник семьи Танака. А это Кастор Канатас, бойфренд Сайенс, — представил новоприбывших Венис, хотя шапочно все уже были знакомы.       — И теперь они будут жить с нами, — съязвил себе под нос Вегас, за что схлопотал воспитательный малозаметный пинок по голени от Пита, не терпящего невежливости в адрес гостей даже от любимого мужа. Пит радушно предложил гостям присесть, принес прохладительные напитки и уточнил, комфортно ли те себя чувствуют.       Кинну не давал покоя младший наследник Танака. Никто точно не знал, сколько тому лет, и даже пол оставался загадкой — ходили упорные слухи и про то, что этот человек асексуален, поэтому прячется за мешковатыми вещами, и про то, что он гермафродит. И вот самый загадочный представитель японского синдиката Таиланда сидит на диване в гостиной побочной семьи, отпивает из тонкостенной чашечки идеально заваренный зеленый чай и очень знакомо перебирает пальцами по бедру. Кинн точно где-то видел этот жест раньше, и, судя по смешинкам в темно-карих, почти черных глазах, наследник специально поддразнивал его, больше не боясь раскрыть инкогнито.       В помещение вошла Саммер и приветственно улыбнулась Кастору, связанному теперь с семьей Тирапаньякул через любимый клуб Бена. Не спрашивая мнения семьи, парень по личной и тщательно скрываемой причине решил разделить с Кастором права владения. Впрочем, Кинн доверял сыну и знал, что тот со всем справится, поэтому в любимое детище ребенка не лез, ограничившись присмотром со стороны. Саммер меж тем повернулась к Сайенс, расцвела в искренней улыбке и по-простому обняла гостя, вызывая у старшего поколения семьи пораженные шепотки и нервный тик.       — Не догадался еще? — спросила она у японца, поправляя темно-серый тонкий шарфик, отлично скрывающий наличие или отсутствие кадыка.       — Нет, но он близок, — прозвучал в ответ бесполый голос с отчетливыми нотками веселья.       Саммер проказливо хихикнула и уселась рядом с Сайенс на диван напротив родителей и дядь, беря и себе чашку с чаем. Сайенс посерьезнел, встал и поклонился Кинну и Вегасу по всем тайским правилам. Мужчины поспешили ответить тем же — нечасто представители замкнутой, влиятельной и баснословно богатой семьи баловали их благосклонностью и готовностью к сотрудничеству.       — Я — отщепенец в собственной семье, это чистая правда. Теперь, когда я выбрал Кастора вместо предложенного мне кланом партнера, то практически пошел против семьи. Взамен, чтобы остаться, я предложил семье сотрудничество с вами через нас. Клан Танака уже получил от вас первое предложение касательно клана Окамото. Мой дядя и старший брат весьма заинтересованы в нем и хотят назначить меня парламентером между нашей семьей и вашей. Устроит ли вас моя кандидатура?       — Вполне. Мы всегда рады сотрудничать с представителем Танака, — поклонился в ответ Кинн, все еще не понимая, где видел этого человека раньше, почему тот кажется таким подозрительно знакомым и почему его дочь сидит рядом, будто они лучшие друзья.       Сайенс кивнул, присел обратно, взял чашечку в руки и улыбнулся правым уголком тонких губ. Так знакомо, что у Кинна сердце в пятки ушло. Но перед тем, как он успел целиком осознать происходящее и схватиться за оружие, оттаскивая дочь подальше от волка в овечьей шкуре, входная дверь распахнулась и впустила Порша. Он поправил воротник рубашки, приветственно кивнул вскочившему Кастору, и по-отечески ласково потрепал улыбнувшегося японца по макушке.       — Отличная штука у тебя на шее. Не подскажешь, где такую купить? И вообще, тебе очень идет такой стиль, не думал, что скажу это, но выглядишь потрясно даже в мужских шмотках.       — Спасибо, Порш-сан, — Сайенс поклонился, пока Кинн пытался отдышаться и удержать себя на месте, чтобы не дергаться и не нервировать подозрительного донельзя парня. Которого все это время знал как репетиторку Саммер по японскому и корейскому. Девочка занималась в школе в свободное время, используя одно из невостребованных помещений. Кинн несколько раз лично пересекался с Танака Харуко. Та производила впечатление скромной и хорошо воспитанной молодой девушки. Устраиваясь на работу, она сообщила директору школы, что хочет немного заработать в свободное от учебы на третьем курсе время. Директор испытывал острую нужду в новых факультативах — учитель французского вышел на пенсию по возрасту, поэтому легко согласился на новую кандидатуру. Всех учителей школы близнецов, конечно же, проверяли люди Кинна, но намного меньше, чем если бы Харуко работала непосредственно в их доме. Именно этим обстоятельством наследник Танака и воспользовался, чтобы скрыть настоящую личность.       — Ты… все-таки парень или девушка? — выдавил Кинн наконец, справившись со сбившимся дыханием и волнением за близких. Здравый смысл подсказывал, что, если уж Сайенс не тронул Саммер до сих пор, то волноваться не стоило. Вдобавок, Саммер с Венисом на все сто процентов почуяли бы угрозу в случае чего — их тренировали лучшие специалисты.       — Парень. Увлекающийся театральным искусством и предпочитающий унисекс. Но это приватная информация, думаю, вы понимаете.       — Зачем тебе моя дочь?       — Связи не бывают лишними. Я — младший наследник Танака, нужно обрастать знакомствами самостоятельно. Я выбрал для этих целей Саммер. Не волнуйтесь, я воспринимаю ее как ближнее окружение и не наврежу ни ей, ни остальным наследникам вашей семьи.       — Я не могу тебе верить, уж прости. Семья всегда будет стоять для тебя выше дружеских связей.       — Как и для вас, Кинн-сан. Но я умею расставлять приоритеты и возвращать долги. Саммер однажды спасла моего брата, я никогда не забуду тот день и ее помощь.       — Милая?.. Как это случилось? Почему ты нам не сказала? — Порш подскочил к дочери, присел на колено перед диваном и взял ее за руки, встревоженно заглядывая в глаза сверху вниз. Саммер наклонилась, совершенно не смущаясь присутствия Сайенс и Кастора, и потерлась щекой о щеку отца, заверяя и его, и не менее взволнованного Кинна:       — Папы, не переживайте так, я не лезла в опасные дела. И, если честно, мне совесть не позволяет считать эту ситуацию такой же серьезной, как думает Хару-кун. Я всего лишь ответила на его сообщение и высказала свою точку зрения, которая случайно оказалась правильной.       — Подробнее, — почти приказал Кинн, устало опускаясь на диван и потирая виски — за бесконечными бумагами и поставками он как-то упустил тот знаменательный момент, в котором сильнейший японский мафиозный клан страны оказался в должниках у его юной дочери.       — Полгода назад семья Ли устраивала большой прием в честь шестидесятилетия патриарха. Мы отделались дорогим подарком, а клан Танака отправил представителей верхушки, Хару под прикрытием и его старшего брата, Юкичи. Основного наследника, чтобы выказать уважение, ну, вы знаете протокол. Хару написала… написал мне, как репетиторка, мы тогда часто тренировали сложные темы, и он уже тогда знал, из какой я семьи, так что часто задавал провокационные и сложные вопросы, из серии «А как ты расскажешь о прыжке с парашютом?»       — Аналитические способности Саммер велики для ее лет, а я тогда восстанавливался после удаления аппендикса и чувствовал себя не вполне здоровым. Концентрация на нуле, бок тянет, руки дрожат. Вот и спросил в качестве легкой языковой тренировки, какой способ использовала бы Саммер, чтобы убить несколько десятков вооруженных и хорошо обученных людей, если не использовать взрывчатку, — дополнил слова подруги Хару и чуть поклонился в сторону Саммер, уступая дальнейшее повествование.       — Я сказала, что подкупила бы работников и использовала бы какой-то нейропаралитический газ, чтобы отравить. А потом беззащитных людей можно добить самым простым оружием, хоть столовыми ножами. Ну так, в порядке бреда.       — Мне с самого начала не понравилось, что в зале слишком душно. Я списывал это на свое состояние, но потом увидел охрану и понял, что не во мне дело. «Плаза-холл» славится идеальными помещениями и вышколенной прислугой. Они не могли так ошибиться с организацией праздника, тем более, прием был заявлен за месяц, времени было предостаточно. Моя интуиция кричала, что что-то не так, но что именно, я уловить не мог. Я получил сообщение Саммер, полез в вентиляцию и обнаружил разветвленную систему с баллонами и канюлями, а в подсобке — несколько десятков противогазов. Мне удалось предупредить и вовремя увести брата, хотя несколько наших ребят остались прикрывать тылы и не вернулись. И я, и Юкичи-сан обязаны Саммер жизнью.       — Брось. Это было просто тупое предположение, я даже особо не задумывалась над ним, — Саммер успокаивающе сжала руку друга, легко преодолев барьер не принятых для его культуры прикосновений на людях. — Я не считаю тебя или Юкичи-сана своими должниками. Я ничего не сделала.       — Сделала. И главное, что должниками считаем себя мы, — возразил Хару, встал и непозволительно низко для наследника известной семьи поклонился Кинну, а затем и Поршу, выражая безграничное уважение. — Семья Танака благодарит лидеров семьи Тирапаньякул за достойную дочь.       Те поспешили ответить на поклон, чтобы не оскорблять чувства гостя, но Порш практически сразу аккуратно коснулся узкого маленького плеча Хару.       — Я искреннее рад, что Саммер смогла спасти ваши жизни. У нас с вами было множество разногласий в бизнесе, не стану спорить с фактами, но мы признаем влияние вашей семьи и никогда всерьез не желали смерти ее представителям. По правде говоря, меня, как отца, немного пугает ваша с Саммер близость, но я доверяю дочери и племяннику и знаю, что они умеют отличать врагов от друзей.       — Мы с Кастором — гарант безопасности вашей семьи на наших территориях. Мы не готовы уступить сферы влияния, но оказать одну крупную услугу по вашей просьбе — вполне.       — Мы прибережем это до лучших времен, с вашего позволения, — чуть улыбнулся Кинн и протянул Сайенс небольшую папку с материалами, которые умудрились накопать Арм, Тет и Чан при активном содействии Сакды и его чудо-флешки. Сайенс с очередным поклоном принял материалы, полистал, просматривая наискосок, вчитался в какой-то абзац.       Присутствующие получили отличную возможность увидеть пораженного до глубины души младшего наследника семьи Танака, что случалось так же редко, как снег в Таиланде.       — С такими материалами семью Окамото можно похоронить далеко и надолго. Где вы это нашли?..       — У нас свои источники информации, — медовым голосом заверил Вегас. — И это — наш гарант сотрудничества с вами. Заявленная вами услуга остается в силе, и мы воспользуемся ей, когда посчитаем нужным. А эти материалы, я надеюсь, послужат хорошим рычагом, чтобы пошатнуть власть семьи Окамото.       — Чего вы хотите взамен?       — Свою точку в вашем речном порту. Небольшую, но защищенную, только под нашим обеспечением и с отдельным контролируемым нами въездом. Никакой наркоты, слово Тирапаньякула, только драгоценности и оружие. Возможно, дерево или контрабанда компьютерных плат из Штатов.       — Десять процентов оружия в нашу пользу.       — Пять.       — Восемь.       — Семь.       — По рукам, — Сайенс выпрямился, открыто глядя в лицо Вегаса, хотя для этого низенькому парнишке приходилось ощутимо закидывать голову вверх. Вегас с улыбкой обожравшегося аллигатора пожал протянутую птичью лапку. Сайенс отвел руку и прижал к груди папку, выглядя почти счастливым, насколько позволяло показывать эмоции идеальное воспитание.       — С тобой приятно иметь дело, хотя ты сто процентов накрутишь на наше же оружие свои приколы. Не зря ты лучший баллистик страны.       — Я не могу предать доверие семьи, сам понимаете. Это гарант моей и Кастора безопасности, — подтвердил Сайенс и вдруг лукаво прищурился: — Но пару моих мелких безобидных фокусов вы уже используете, сами того не осознавая, кхун Вегас.       — Те снайперские пули отливал ты, — протянул Вегас, сменив вальяжность лидера клана на легкое удивление, даже восхищение чужим талантом.       — Не только. Саммер стреляет из пистолета, который собирал лично я. Там нет каких-то особых усовершенствований или инноваций, я не имею права раскрывать секреты семьи не входящим в нее лицам. Но я тщательно проверил каждый винт и деталь, ее оружие не будет давать осечек.       — И ты доверила ему свой ствол?! — не сдержавшись, выкрикнул Танкхун, обиженно глядя на племянницу.       — Дядя, я такой же стрелок, как ты и бабушка. Я разбираюсь в оружии, и после осмотра Хару отдала ствол нашим специалистам. Он чистый, сработан идеально и куда удобнее и лучше моих.       — Кинни, это кошмар! Нашим детям всего тринадцать! Один за шкирку с того света приволок информатора, вторая водит дружбу с лучшим баллистиком страны. Что будет, когда им стукнет двадцать?!       — Пиздец слоненку будет, прекращай истерить, — поморщился Вегас от впечатляющих децибелов старшего кузена и, окинув гостя острым, ищущим взглядом уточнил: — Как ты относишься к торговле людьми и педофилии?       — Резко отрицательно, — тут же подобрался Сайенс, уподобляясь смертельно ядовитой змее — был бы капюшон, уже давно бы раскрылся.       — Нужна помощь с Китаем. Только по твоему желанию. Это не будет в счет той услуги, но вы сможете тоже отхватить кусок или получить такую же небольшую услугу от нас.       — Подробнее.       — Косметический холдинг «Beautiful spring». Его владелец и крупнейший акционер — педофил, насильник и работорговец. Как на счет пошатать его империю через свои связи?       — Я подумаю над этим. Возможно, спрошу братьев. Вы же в курсе: мой удел — пули и научные статьи, я редко выхожу в свет и интересуюсь миром моды и косметики. Информация проверенная?       — Одна из его жертв — член нашей семьи, — Кинн приоткрыл завесу тайн еще немного. Интуиция подсказывала, что Сайенс сумеет распознать намек. Чуйка не ошиблась.       — Лю Дайкунь, — медленно произнес Хару, бросив короткий острый взгляд на Саммер, а следом — на молча пьющего чай Тэ. — Один из ведущих мужских моделей «Vogue» и начинающий фотограф. Бойфренд вашего старого друга.       — Верно. Нам очень не понравилось то, что всплыло на поверхность после долгих лет его молчаливого страха. Мы не оставляем такое безнаказанным.       — Это достойная цель. Сделаю все, что смогу, — пообещал Хару и в который раз согнулся в поклоне, адресованном Кинну. — Могу я продолжить дружеское общение с Саммер?       — Я не тиран и не деспот, чтобы запрещать дочери общаться с друзьями, — отмахнулся тот. — К тому же, с твоей помощью ее корейский и японский действительно улучшились в разы. Я буду относиться к вашему общению спокойно, пока ты не вредишь моим детям. Двери моего дома открыты для тебя, если ты пришла… пришел к порогу с дружескими намерениями.       — Благодарю. В силу… особенностей характера мне сложно заводить настоящих друзей, и я очень ценю каждого из них. Мне было бы жаль терять общение с таким выдающимся человеком, как Саммер.       — Мало ли что еще ляпнет под настроение, — хмыкнул вернувшийся от Сакды Винтер, но в тишине его слова отчетливо расслышали все присутствующие.       Хару и Кастор, прихватив папку с документами и ее электронный вариант, оставили взамен визитку с личными номерами лидеров клана Танака и покинули дом побочной семьи, оставляя Тирапаньякулов в задумчивости, растерянности и шоке. Кинн, при гостях не показывающий истинных эмоций, минут пятнадцать молча обнимал дочь, покачиваясь из стороны в сторону. Внутренне он разыгрывал целый диалог по ролям, используя образы «отца», «лидера мафиозного синдиката» и «испуганного за близкого человека мужчины». Кричать на детей смысла не было, ничего особо страшного не случилось, но Кинну все равно было мучительно трудно примирить себя с мыслью, по какому охуенно тонкому льду ходила Саммер все это время. Девочка же ласково поглаживала согнувшегося в три погибели мужчину по лопаткам и бормотала, что ничего страшного не случилось. Подумаешь, случайно заимела в должниках одну из пятерки самых влиятельных семей на теневой стороне столицы. Родительское сердце Кинна эти доводы, правда, утешали мало.       Вегас же среагировал яростнее и порывистее: подлетев к Венису, уцепил сына за ухо и потянул на себя, сверкая бешеными, почерневшими от страха глазами:       — Ты хоть понимаешь, куда чуть не влез, жопа малолетняя?! Ебаные якудза, Венис, это не игры в песочнице! От того, чтобы тебе ремня выписать меня останавливает только обещание Питу никогда вас с Люци не пиздить. Как ты вообще до такой хуйни додумался?!       — Плюсы быть не единственным ребенком в семье. Придают смелости, знаешь ли, — хмыкнул Венис, даже не пытаясь вырваться из цепких отцовских пальцев.       — О чем ты?.. — растерялся Вегас, сходу убавляя свою пугающую темную ауру главного семейного палача.       — У вас есть Люци. Вы с папой Питом совсем молодые, еще и сорока нет, сможете завести других детей. Семейная империя не рухнет, если я вдруг исчезну. У вас останутся хиа’, близнецы, Люцерн, Чоко, Саймон с Деймоном. Я не незаменимый.       — Но мой сын — ты! — рявкнул Вегас во всю луженую глотку, хорошенько встряхнув Вениса за грудки. — Я, блять, тебя на руках носил полночи, когда у тебя живот в детстве болел. Я на твои прививки с тобой таскался, я чуть инфаркт не поймал, когда ты первый раз за руль сел, я тебя учил ствол держать. Припиздыш мелкий, ты хоть понимаешь, каково это: испугаться за человека, которого с детства, блять, растил своими руками?! Ты мой сын, придурка кусок, я тебя люблю, я за тебя боюсь! Ладно я, хуй со мной, может, и правда не заслужил такой милости, как откровенный разговор, но представь, каково сейчас Питу знать, что ребенок, которого он с детства растил, как своего, такую хуету с покерфейсом выкидывает?! Все еще ничего не случилось, да?! Ничего же, блять, не случилось!       — Прости меня.       Вегас, услышав тихую фразу сына, выпустил его рубашку и обессиленно съехал на колени, упираясь сжатыми кулаками в половицы гостиной и часто, шумно дыша. Отвернулся, скрывая от остальных мокрые щеки, и Венис упал рядом, обнимая отца за плечи. Натянутый, как струна, хрустально-хрупкий, с ломкой болью, бьющейся в зрачках.       — Прости, отец. Я не подумал об этом, не смотрел с такой стороны. Я тоже тебя очень люблю. Но, удерживая меня рядом с собой, ты не даешь мне развиваться. Я хочу сам. Я могу сам. Я так хочу, чтобы ты мной гордился.       — Но я горжусь!.. — Вегас вскинул голову; на хищном лице застыло недоуменное выражение, будто его несильно ударили в живот или неожиданно толкнули. — Откуда в твоей голове вообще эта хрень взялась? Ви, я горжусь! И Пит гордится, разве мы мало… разве мало говорили тебе об этом?       — Не в нужном контексте, полагаю, — мурлыкнул спустившийся на шум и крики Дайкунь, с сочувствием глядя на переплетенных в объятии отца и сына. — Вы с пи’Питом сделали очень многое: дали детям уютное жилье, хорошую еду, медицину, прекрасное образование. И родительскую любовь. Безусловную, а не такую, какая была у вас. Вы любите и защищаете всех детей, это видно, они с детства росли в группе и научились взаимодействовать, как единый организм. Каждый из них — отдельный винтик, но винтики, если вдруг выйдут из строя, можно заменить, верно, Венис?       — Тайму с тобой охуеть как повезло, надеюсь, он это ценит, — весело фыркнув, подтвердил слова Дайкуня Венис и погладил Вегаса по сгорбленным плечам. — В целом, Лю-сюн прав, пап, я — только часть системы, и поэтому хочу, чтобы ты меня выделял не на автомате, потому что я твой ребенок, а потому что я действительно совершил что-то крутое и выдающееся. Я хочу быть достойным твоей фамилии, твоей славы, твоей семьи.       — Сука, ебаный пиздец. Не любишь ребенка — хуйня получается, слишком сильно любишь — хуйня получается, по-среднему любишь — тоже хуйня. Как жить эту жизнь?.. — Вегас устало выдохнул и уселся на полу в позу лотоса. Венис, хихикая, присел рядом, притираясь к нему боком, боднул лбом в бицепс, как большой игривый кот, переняв милую привычку Бена.       — Вы с папой Питом классные, правда. Самые лучшие отцы, что могли нам с Люци достаться. Я папе Питу это много раз говорил, сейчас тебе скажу. Не злись так, я знал, что делаю и с кем. У нас все хорошо, мы в порядке.       — Я хочу дожить до старости только для того, чтобы дождаться ваших с Беном креветок и посмотреть на твой охуевший еблет, когда драгоценное дитятко вычудит что-то такое же опасное и непредсказуемое. Я буду смеяться до тех пор, пока живот не заболит, клянусь.       — Нет, папа Ви, ты будешь пить лекарства для сердца и делать дыхательную гимнастику, потому что этот ребенок, скорее всего, будет твоим кровным внуком. А даже если нет, как показывает практика, результата это не изменит, — Венис с улыбкой указал в угол комнаты, где Сомсак, уже посвященный в перипетии ситуации, тяжело опираясь на спинку дивана, принял из рук взволнованной Чансуды стакан с водой и пластинку лекарств.       — Ладно, хер с вами, мелочи инициативные, но ты-то куда смотрел? Ты ведь, псина сутулая, знал все заранее? — обратился Вегас к Бену, все еще неудовлетворенный аргументами детей.       — Знал, — ответил Бен без заминки, и Кинн едва сумел подавить сильнейшее желание выписать старшему ребенку люлей за молчаливое покрывание «шалостей» младших. Не позволили три фактора: уверенность в том, что, если бы Бен чуял опасность своему сердцу и младшим, он бы сразу пресек ситуацию на корню; обещание никогда не бить детей, что бы они такого ни учудили, и доверие к собственному ребенку, выросшему в осмотрительного, расчетливого, умного и проницательного молодого мужчину.       Бен меж тем вышел вперед, поднимая за талию Вениса. Прижал уже к своему боку, надежно прихватывая рукой, и, ничуть не стесняясь, выдал Вегасу в лицо:       — Во-первых, я доверяю Венису. Он знает, что делает, плюс, я трижды перепроверил, прежде чем вообще все это начинать. Во-вторых, он прав: ты должен научиться отпускать его. Мак в годы monkey уже со снайперкой вас страховал, а Ким пытался свалить из дома покорять сцену без нихуя в кармане. И в-третьих, пи’Пит знал.       — Что?!       — Ну, мы рассказали, уже когда влезли во все это, но он к ситуации отнесся намного спокойнее, чем ты. Только охрану усилил, ротацию кадров сделал и Тету на уши присел, чтобы лишний раз диагностику провел. Выдыхай, пи’Вегас, все хорошо закончилось.       — Сука, я клянусь, вот вырастут ваши дети…       — И ты лично научишь их держать инструменты в руках. Клянись лучше в этом, отец, — Венис солнечно улыбнулся, ласково поцеловал Вегаса в макушку и свалил из комнаты под руку с Беном, бросающим на жалко съежившегося мужчину взгляды, полные сочувствия.       Видя, что и Кинн порядком загрузился, Саммер увела его за руку в дальний уголок слегка запущенного сада побочной семьи, усадила на скамейку в крохотной беседке и задала вопрос, заставивший мужчину встряхнуться и отложить душевные метания до лучших времен.       — Пап, у меня есть серьезный и сложный вопрос, мне нужна твоя помощь. Так что выслушай, пожалуйста, внимательно, мне важно услышать твое мнение. Как ты понял, чем хочешь в жизни заниматься? У дяди Танкхуна и дяди Вегаса не спрашивали, но у них круто получается в их нише. У папы Порша, дяди Пола, дедушки и дяди Пита не было денег на другое образование. Пи’Порче, пи’Макао и дядя Арм талантливые от природы. Дядя Пакин азартный, а пи’Ким занимался музыкой как эскапизмом и немножко увлекся. Хиа’ и пи’Тэ выбрали администрирование, чтобы помогать своим семьям. У Лю-гэ талант, он только учится делать то, что ему нравится. Бабушкину историю ты и сам знаешь, дедушка Сом тоже был наследником и особо не выбирал, на кого учиться. В смысле, я понимаю, что мне нужно быть полезной для семьи, но у меня нет особых талантов. Погоди, пап, дослушай до конца, пока у меня хватает запала говорить. Винтер готов возиться с байками и машинами день и ночь. Он разбирается в этом, ему по-настоящему интересно. Пи’Сайфа и пи’Пхайю часто хвалят его и очень ценят. Хиа’ –талантливый художник, Луна красиво танцует и поет, Чоко умеет обращаться с животными. Венис — прирожденный аналитик, скоро станет не хуже пи’Кима. Дядя Вегас уже давно подключает его к делам на равных со взрослыми. Деймон — хороший рукопашник, сможет, как и дядя Пит, тренировать детей, они его слушаются и любят. Сай много учится и разбирается в технике, сможет стать преемником дяди Арма. Даже Тхи теперь пропадает в студии с пи’Кимом и творит свои маленькие шедевры. А я, ну… обычная. Нет, пап, помолчи сейчас. Я хорошо стреляю, но идти работать снайпером — это как-то неправильно, да и мне бы не хотелось, хотя я сделаю, если понадоблюсь семье. У меня нет каких-то особых талантов, ну IQ чуть выше среднего, но это все. Что мне делать? Я чувствую себя немного… неуютно среди таких талантливых людей. Как мне понять, куда идти дальше?       Кинн сгреб дочь в самые крепкие объятия, какие только смог из себя выжать. Притиснул девочку к боку, набрал в легкие побольше воздуха и заговорил, таким же длинным и проникновенным монологом:       — Никогда даже не заикайся о том, что ты обычная и неказистая, поняла меня? Саммер, тебе всего тринадцать, а ты только что походя организовала нам одну из самых мощных сделок за последние лет пять. Тебе всего тринадцать, а ты уже можешь уложить на лопатки взрослых тренированных мужиков. Ты стреляешь лучше меня. Ты умеешь разгадывать эти проклятые судоку, которые у меня никогда не выходили. Ты без вопросов присматриваешь за маленькими детьми, а я в твои годы боялся лишний раз Кима или Макао коснуться, потому что маленькое, противное, вредное и все время орет. Ты идеально учишься, имеешь авторитет не только среди детей, но и среди учителей. Ты потрясающая, принцесса. Я горжусь тобой, Порш гордится тобой, вся семья гордится. Буквально вся, даже Пакин мне пару раз говорил, что ты вырастаешь в невероятную маленькую женщину. Никогда даже думать не смей, что ты в чем-то уступаешь остальным. Во-первых, это не так, во-вторых, мне, как отцу, больно это слышать. А по поводу твоего основного вопроса я могу ответить так: у вас с братьями, в отличие от нас с кузенами, есть выбор. Мы ни на чем настаивать не будем, вы вольны выбирать сами, более того, я всеми конечностями за то, чтобы вы шли своим путем, в отрыве от дел семьи. В свое время я был резко против выбора Бена, но понимаю, что это его взвешенное осознанное решение и он долго к нему шел. И я пойму и поддержу любое твое решение, малышка. Все что захочешь, правда. Но, если тебе нужен мой совет, то я вижу для тебя три пути. Баллистика, как у Сайенс, потому что у тебя реально получается с оружием, дети, как у Пита, потому что тебя слушают даже самые отпетые проказники, и аналитика, потому что ты внучка Нампын Киттисават и племянница Танкхуна и Кима Тирапаньякулов. Но ты всегда можешь выбрать что-то еще. Как сказал однажды один мудрый восемнадцатилетний Бен: «универ не приговор». Ты всегда сможешь сменить специальность или получить еще одну. Ты — талантливая, пантерка, ты драгоценная, ты необыкновенная. И очень, очень любимая. Что бы с нами ни случилось.       Саммер молча уткнулась в шею мужчины, размазывая по ней горячие слезы. Кинн редко видел свою принцессу настолько открытой, уязвимой, слабой и беззащитной. В Саммер на расстоянии чувствовался стальной стержень, прикрытый прекрасной оболочкой. Словно острые шипы розы, прячущиеся под свежими нежными листьями, готовые больно уколоть оппонента при случае. Саммер умела быть беспощадной к врагам, постоять за себя и за других, не жалея яда и кулаков. И в то же время оставалась сострадательна и справедлива, как Порш, не терпела пренебрежения к слабым и до последнего защищала свою семью.       Чувства больно бились в груди Кинна, вытекая из сердца вместе с кровью. Саммер жалась к нему, ища поддержки и тепла, и он старался мысленно окружить ими девочку, заодно потихоньку усмиряя собственную бурю внутри. Они просидели на одно месте больше часа. Дышали в унисон, изредка переговаривались о всякой ерунде, держались за руки, найдя друг в друге якорь посреди бури. Наконец Кинн подхватил изнуренную сложным разговором дочь и понес в сторону дома. На полпути им встретился Деймон, окинул понимающим взглядом и протянул навстречу руки, куда Кинн и пристроил обессилевшую и тихую девочку.       — Я позабочусь о ней, — пообещал парень твердо и унес свою драгоценную ношу в дом, что-то тихо говоря по пути. Саймон присоединился к ним на входе, тоже вступая в разговор.       — Иногда я в ахуе от того, что творят наши дети, — к Кинну сзади незаметно подкрался Кхун, заставив рослого сильного мужчину подпрыгнуть на десяток сантиметров. — Но я люблю их всех до одного.       — Да. Я тоже. Иногда сердце в пятках от их выкрутасов. Я так поседею раньше времени.       — Ты уже. А сердце в пятках у тебя потому, что ты — любящий родитель, Кинни. Такова цена за их любовь и преданность.       — Мы с самого начала знали, что заплатим сполна, хиа’. Все что угодно, лишь бы они были целы и счастливы.       — Пойдем. Срочно нужно выпить, успокоиться и расслабиться в хорошей компании. Вегас и Мак уже жарят мясо на заднем дворе. Да и Кунь-эру не помешает проветриться, торчит в своей комнате, как сыч, почти не разговаривает уже.       — Сакду приведем? — хмыкнул Кинн, направляясь в сторону хорошо защищенного заднего двора Вегаса. Оттуда уже тянуло ароматным дымком жарящегося мяса и овощей на гриле. — Он заслужил после новостей о клане Окамото.       — Уже. Винтер его бодренько в коляску упаковал и запряг кого-то их хвостатых тискать.       Кинн подумал, что все не так уж плохо сложилось, хотя отдых и пара бутылок пива не помешали бы. Новости одна веселее другой накатывали приливными волнами. Теперь за его спиной стояли не только друзья и муж, но еще и дети, и от этого на душе становилось одновременно тревожнее и теплее.