Два капитана

Субботнее утро началось не с кофе, а с трёх лохматых представителей рода человеческого на кухне. Витя лежал лицом в стол, даже не обратив внимания на беспорядок на голове, и бубнил себе под нос о чрезмерной активности Герасимова. Коля, с забавно торчащими во все стороны кудрями, увлечённо смотрел в телефон и изредка бросал взгляды в сторону женщины, будто пытаясь решиться задать какой-то вопрос. Вид у него был крайне нетерпеливый, но он держал себя в руках, хоть и ерзал на месте, за что ему можно было сказать спасибо. Соня сидела на столешнице с сигаретой в зубах и помешивала манную кашу, изредка задумчиво глядя на пол, будто видела его впервые. Весельчак, самый бодрый из всех присутствующих, полуголый крутился у плиты и насвистывал что-то себе под нос, то ли помогая женщине морально готовить завтрак, то ли мешая, потому что то и дело лез под руку, чтобы чмокнуть её куда попало. Булычевой утром не хватило сил даже найти майку в той куче вещей, где она вчера копалась, поэтому вышла в топе и штанах У, решив, что ему они не очень-то и нужны. На такую наглость пират лишь хмыкнул с довольной физиономией, видимо расценив это как ещё один способ показать, чья это женщина, надел домашние шорты и, довольный жизнью, зажал Соню в ванной и поцеловал. Причину своей радости он пока не спешил раскрывать, поэтому капитан просто ждала, когда её благородный пират наконец поделится новостями, ну и кофе, конечно, она тоже ждала. Это, к слову, было единственным, что удалось отвоевать себе гиперактивному Весельчаку, которого гнали от плиты полотенцем и руганью. В итоге оказалось, что претендентов на кофе всего двое: сама женщина и Витька, зевающий так, будто его душа вот-вот покинет тело. Коля с Весельчаком же были адептами чая. Соня, до сожительства с пиратом, честно говоря, и не знала, что видов чая больше, чем крепкий зелёный, крепкий чёрный и «Игорев», то есть успокаивающий. Поэтому, когда У с Герасимовым начали обсуждать, какой чай заварить, у неё сложилось впечатление, что они просто произносили какие-то ругательства вперемешку с обычными словами. Она, конечно, утрировала: будь это иностранные ругательства, чип в мозгу быстро перевёл бы их на русский, но всё-таки. Витя, видимо окончательно измученный поведением Коли и потоком непонятных слов, буркнул недовольно: – Герасим, ну хватит тебе ерзать, будто у тебя глисты, и задай вопрос уже наконец, никто тебе голову не откусит. Соня подняла голову, пепел с сигареты предательски упал на штаны, поэтому пришлось смахнуть его в пустую кружку, вызвав хтонический ужас в глазах Вити, и уставилась на Колю, чтобы понять, чего тот хотел узнать.  Судя по блеску в глазах парнишки и лёгкому смущению, тот явно хотел узнать про Алису. – Встретишься с ней через неделю, Коль. Тот открыл рот и погрустнел, но тут же его одернула женщина: – Она улетела с отцом и Зелёным за животными для Космозоо, в пятницу, думаю, уже вернутся. Не расстраивайся. К тому же, Док несколько раз прописал капсом, что тебе нужен покой, особенно ментальный. – Герасим, ты сколько терпел? Дохрена и больше, и ещё немного потерпишь, – глухо проворчал Витька, отрывая голову от стола, видимо на запах кофе. Соня поманила кудрявого к себе, и, когда тот подошёл, потрепала его по волосам и с мягкой улыбкой произнесла: – Думай о том, что ты в плюсе. Алиса не знает, что ты здесь. Она просто очень сильно скучает по тебе, не надеясь на встречу. Ты же, напротив, уже здесь и знаешь, что встреча реальна. Коля постоял, хлопая глазами и обдумывая сказанное, улыбнулся, вдруг метнулся к столу, схватил телефон и ушёл на балкон. – Как обычно, – закатил глаза Витька, роняя голову на стол. – Куда это он? – синхронно спросили Весельчак с Соней, проводив кудрявого взглядом. – Вдохновение, видимо, опять в голову ударило, хотя тут скорее по голове. Либо опять свою репчину строчит, либо плейлист собирает, – недовольно пробубнел Кукушкин в стол. Соня на это хмыкнула, слезла со столешницы и подвинула одного благородного у плиты, чтобы разлить кофе по кружкам. Сделав глоток, она боднула пирата головой, выражая благодарность, и поставила кружку на стол перед Витей. Тот поднял голову, принюхиваясь с закрытыми глазами, и блаженно протянул: – Моя прелесть. – Это точно рандомный ребёнок? Вы не родственники случайно? – хохотнул Весельчак, получив два недоумевающих взгляда в ответ. Пират пояснил, обводя Витьку рукой: – До кофе ворчит, бубнит, ругается и лежит лицом в стол, а на кофе смотрит как на манну небесную. Ну точно родственники. – Что я пропустил? – спросил Коля, войдя на кухню и оглядывая остальных присутствующих. – Похоже, ты приёмный, мальчик, – хохотнул Весельчак и вернулся к раскладыванию завтрака по тарелкам. – Эх, shit happens, – пожал плечами подросток и вдруг вспомнил. – А почему Зелёный? – Что, чёрт побери, ты такое несёшь? – Витя картинно потряс руками, видимо что-то пародируя, но Соня отсылку не поняла и вернулась к попыткам понять, в чём суть вопроса мальчишки. – Ну, вы сказали, что Алиса улетела с профессором и каким-то Зелёным. Вот я и спрашиваю, кого и за что так обозвали? – пояснил Коля хлопающей глазами женщине и махнул рукой на ворчливого друга. – А, нет, пардон, этот тоже, видимо, родной, – заржал Весельчак, расставляя тарелки. – Тоже долго доходит. – Вот я тебя сейчас, – рассмеялась Соня, хватая с плеча пирата полотенце, и замахнулась, чтобы влепить тому по заднице. Тот отпрыгнул с хохотом и принялся складывать грязную посуду в посудомойку здоровой рукой, хихикая. – А Зелёный – это фамилия, никто его не обозвал, – со смешком объяснила женщина ничего не понимающему Коле и вдруг фыркнула. – Хотя я его обычно рыжим зову, по цвету волос. Ну или родитель номер два, но это уже другая история. Герасимов на это открыл рот, осознавая информацию, и вдруг решил помочь пирату с расстановкой тарелок. – Э, нет, детёныш, тебя самого к земле тянет через раз, ещё завтрак за собой потянешь, – с усмешкой фыркнул Весельчак, уворачиваясь от цепких рук подростка. – Ну и что мне делать в таком случае? – буркнул Коля, которому, видимо, было неловко бездельничать. – Снимать штаны и бегать, – съязвил Витька, не поднимая глаз от чашки. – М-да, ещё пара эпизодов, и я точно решу, что это реально твои дети, – хохотнул У, усаживая за стол женщину и плюхаясь на стул рядом. Пожелав всем не подавиться, он подхватил ноги Сони рукой, уложил себе на колени и принялся поедать завтрак, будто ничего не произошло. – Дурдомик в деревне, – тихо фыркнула женщина, на что Витя подавился кофе от смеха и остервенело закашлялся. – Носом дыши, – напомнила мальчику Булычева, будучи наготове, если что, откачивать пацана. Смерти от кофе им ещё не хватало для полного счастья. К двенадцати часам дня все трое сонных и лохматых человека плюс-минус ожили под хихиканье цетирианца, и было принято решение прогуляться по Москве, зацепив ещё и Киру. Та быстро согласилась, что было удивительно, и теперь вела мальчишек, проводя экскурсию. Соня с Весельчаком же плелись чуть позади, перебрасываясь колкостями и шутками время от времени и слушая музыку. – Прям цивилизованное семейство на выгуле, – вдруг обронил У, как бы между делом. – Не знаю, где ты тут цивилизованных увидел, – съязвила Булычева и вдруг взяла его за руку. С проявлением чувств на публике у неё были проблемы, и пират хоть и не давил никогда, но явно держал себя в руках сильнее обычного, чтобы не доставлять женщине дискомфорт. А Соня решила, что раз уж настало время перемен, то можно, наверное, и на этот счёт перестать трястись. Кому какое дело в конце концов до жизни одного человека в таком огромном городе? В пределах галактики они так вообще песчинки. Весельчак же, когда почувствовал протезированную ладонь в своей обычной, удивлённо покосился на женщину, которая, справедливости ради, усиленно делала вид, что ничего особенного не произошло, и переплел их пальцы с довольной физиономией. Правда, не сдержался, поднёс протез к губам и чмокнул металлическую оболочку. Соня на это вздрогнула от неожиданности – чувствительность всё-таки у протеза была как у здоровой руки – но промолчала, спуская одному пиратскому благородству подобную шалость с рук. Чем бы Весельчак ни тешился, в конце концов, лишь бы не сбегал и не вешался. А к проявлению нежных чувств на публике она привыкнет со временем. Маршрут их довёл в итоге до Москвы-реки, и тут Витя не сдержался, разглядывая воду и громко выражая восторг: – Фига себе, какая она чистая! – В ваше время всё совсем плохо было? – спросила Соня с усмешкой. – Это мягко сказано, воняло от неё жесть, – поморщился парнишка и обратился к Коле. – Помнишь тот выпускной на теплоходе? От воспоминаний Герасимов аж позеленел, сглотнул и кивнул, подтверждая слова товарища: – Фиму тогда так тошнило, я думал, до дома он не доживёт. – Да куда бы он делся, дожил как миленький, – усмехнулся подросток, смахивая упавший листок с пиджака. – И сигнал принял. Вон как при Фиме Москва похорошела. Коля на это рассмеялся и даже не смог пояснить удивлённым Соне с Весельчаком, в чём прикол. Кира же на это лишь головой покачала, не сдерживая мягкой улыбки. – Кстати, тут такое дело… – протянул У, утянув женщину к воде и сев на парапет. Соня склонила голову набок, в ожидании дальнейшей информации. – Мне предложили выставить картины на частной выставке, про пиратство и всё такое, – довольно заявил Весельчак, пристально наблюдая за реакцией капитана. – Да ну… – недоверчиво протянула Булычева, с трудом борясь с улыбкой до ушей. – Хотя, чему я удивляюсь, твои работы – шедевр. Соня притянула его к себе, впиваясь в губы мужчины поцелуем. Соприкоснувшись лбами, они смотрели друг на друга с самыми дурацкими выражениями лиц, на которые только были способны, и хихикали на грани слышимости. – Постыдились бы, молодые люди, – пристыдила пару какая-то пожилая женщина, проходившая мимо. Булычева фыркнула: – Тёть, идите с миром, но в жопу, нам по 138 лет каждому. Бабулька отпрянула, ошарашенная то ли посылом прогуляться, то ли названной цифрой, и пошла прочь, бубня себе под нос что-то про хулиганов невоспитанных. – У меня одного чувство дежавю? – хохотнул Весельчак. Соня на это лишь фыркнула и поцеловала мужчину в лоб. Чем-то это и вправду походило на их юность. Только это было так давно, что уже и неправда, считай.

***

– Ты где потерялся? – Соня оглядывалась по сторонам, в поисках У, который как сквозь землю провалился. – Бу! – крикнули у неё над ухом. Девчонка вскрикнула от испуга и, споткнувшись, упала на траву у дома дедушки. Сверху на неё упал парень и громко расхохотался, лёжа на ней. – Смешно тебе, гадость ты космическая? Ух, я тебе сейчас, – как можно более грозно попыталась сказать девушка и принялась щекотать друга. Тот с хохотом и визгом скатился с Сони, моля о пощаде, но останавливаться та не планировала. – Постыдились бы, молодые люди, – недовольно сказала проходящая мимо соседка. – Отстань ты от детей, у них вся жизнь впереди, – добродушно фыркнул Андрей Евграфович, выйдя на балкон. Женщина на это лишь хмыкнула и пошла дальше по своим старушечьим делам, У прыснул от смеха, а Соня показала бабке вслед язык. Дед скрылся в доме, видимо чтобы закончить с чаем, поэтому Булычева позволила себе плюхнуться спиной на траву под кустом сирени и улыбаться как дурочка. Им было по восемнадцать лет, и неделю назад их приняли в Военную Государственную Академию на специальность военного инженера-механика. У них была впереди вся жизнь и ещё немного. Соня, к своему огромному счастью, вырвалась из-под опеки родителей и переехала на остаток лета к дедушке, У же с нетерпением ждал начала учёбы, чтобы съехать из интерната. А ещё месяц назад Кира привела домой Игоря Селезнёва, чтобы познакомить его с родителями. Этот тощий космозоолог был забавным, естественно, не понравился их с Кирой родителям, но Кирочку это, впрочем, не остановило, потому что встречались они уже третий год, и Игорь сделал ей предложение. Он был умным, очень быстро тараторил, смешно взмахивал руками, когда разговаривал, много знал про разных животных и всегда с удовольствием общался с Соней. И, в общем, по скромным Сониным меркам, был крутым. Так что как минимум два человека из семьи выбор Киры одобрили. Дедушка принял чудаковатого молодого человека как родного и благословил их союз, приговаривая, как его старшей внучке повезло. Соне же было восемнадцать, ей ни с кем не повезло в романтическом плане, зато повезло подружиться с У Урк. Кажется, с цетирианского имя отца У переводилось как «Весёлый», но она была не до конца уверена. Это была единственная информация про его семью, которую удалось откопать дедушке при помощи знакомств и связей. Но У был и этому рад. Так и жил с серёжками, оставшимися от родителей в наследство, именем отца и подругой Соней, которой по большому счёту было всё равно, кем он был изначально. – Тебе кто-нибудь нравится? – внезапно прервал мальчишка поток её мыслей, разглядывая облака. – Ты о чём? – удивилась Булычева, косясь на друга. – Мне восемнадцать лет, мне не до этого, это раз. Два, зачем мне кто-то? У меня есть ты. У на это лишь хмыкнул, как-то скривился странно, но ничего не сказал, что было необычно. Обычно этот товарищ тараторил за десятерых, и остановить его было из разряда фантастики. – А тебе? – внезапно развила тему девчонка, садясь и цепляясь короткими волосами за ветки. Она отмахнулась от веточек сирени, но мягко, чтобы не повредить куст, и обернулась на валяющегося друга. Парень как-то неопределённо угукнул, насупился и добавил: – Только она об этом не знает. – Чего это так? Ты ж у нас смелый, или это ты только со мной? – хмыкнула девчонка, тыкая У в бок. – Ну, я просто не знаю, как об этом сказать, – посетовал парнишка и всплеснул руками. – Ну ты чудик, конечно, словами через рот, – пояснила девчонка и погладила друга по запястью. Ей подобные муки были неизвестны, и, может, к лучшему. Непутёвая она, как постоянно говорили родители. Дедушка, правда, из раза в раз родителей за такое ругал на чём свет стоит, но без толку. – Я тебя люблю, – произнёс У отрешённо, глядя в небо и заливаясь голубоватым румянцем. – Вот так и скажи ей, – весело фыркнула девочка, вставая на ноги. В наушнике играла её любимая песня, и удержаться от танца было тяжело, поэтому она не стала душить порыв и начала пританцовывать, покачивая бедрами и качая головой в такт. У сел, будучи уже не таким голубым от румянца, и с улыбкой наблюдал, как подруга танцует. В такие моменты она будто забывала обо всех комплексах, гадостях, которые ей исправно говорила мать, и неуверенности в себе. Она подпевала тихо себе под нос и улыбалась так, будто для счастья ей и нужно было всего-то потанцевать и быть рядом с ним. Он старался запоминать такие моменты в мельчайших подробностях. И многое бы отдал, чтобы остаться здесь в моменте. На лужайке рядом с домом Андрея Евграфовича Булычева, с подругой детства и его первой и единственной любовью. И однажды он наберётся смелости и скажет ей прямо, что хотел бы провести остаток жизни с ней. И серёжку ей, конечно же, подарит по цетирианским традициям. – Детёныши, чай готов, – послышался зов дедушки из дома, и Соня, хитро прищурившись, оглянулась на балкон и хихикнула. – Кто последний – тот космический пират, – заявила девчонка и сорвалась с места с хохотом. – Ах ты, – рассмеялся У, вскакивая на ноги и догоняя подругу. Знал бы он, насколько пророческой окажется эта шутка. В доме Андрея Евграфовича Булычева пахло выпечкой и сиренью, букеты которой исправно стояли в трёхлитровых банках. Белый чай вкусно пах, на столе стояла тарелочка с овсяным печеньем и конфетами. – Останешься на ночь, детёныш? – мягко поинтересовался у мальчика дедушка. – Было бы круто, – улыбнулся во весь рот У, ему не хотелось возвращаться в интернат. Зато очень привлекала идея поваляться ночью с Софой на крыше дома, разглядывая звёзды и слушая музыку. – Я сообщу в интернат, – потрепал мужчина У по волосам, с улыбкой глядя на то, как парнишка отфыркивается и хмыкает. Однажды до его внучки дойдёт, что главный претендент на её сердце совсем рядом, но это уже будет совершенно другая история. – Руки мыть и за стол быстро, чай стынет, – подтолкнул он паренька в сторону раковины, поглядывая на улыбающуюся внучку. Чудесные дети, пусть подольше остаются такими. Счастливыми, улыбающимися от всего сердца, любящими друг друга и танцующими изо всех сил. Хулиганы пошли мыть руки и теперь толкались у раковины, хихикая и брызгаясь водой, как дети малые. Андрей Евграфович на это лишь покачал головой с улыбкой и отошёл на балкон с планшетом, чтобы сообщить в интернат, что их воспитанник останется у него на ночь. Когда дед вернулся в дом, эти двое уже о чём-то переговаривались, сидя за столом, и ждали хозяина дома, чтобы пить чай вместе. – Опять меня ждёте, молодежь, сколько раз я говорил, чтобы начинали без меня, – фыркнул Андрей, трепля детей по волосам. – Андрей Евграфович, без вас пить не будем, вы же знаете, – улыбнулся У, позволяя превращать его тщательно уложенные утром волосы в гнездо. – Эх вы, – заулыбался мужчина, усаживаясь за стол. – Все, давайте пить чай. Чай пили преимущественно молча, но не потому что нечего было сказать или было страшно. Напротив, тишина была настолько комфортной, что нарушать её было глупо, поэтому каждый молчал. Разве что дети переглядывались время от времени и прятали улыбки в кружках. – Спорим, опять все девчонки за тобой бегать будут, мой смазливый друг? – толкнула Соня У в бок и насупилась, морща лоб. – Завидуешь? – хихикнул паренёк, хитро улыбаясь. Ему на этих девочек было как-то поровну, безусловно, внимание льстило, но рядом была родная сердцам Соня, так зачем ему кто-то ещё? – Конечно, я, может, тоже хочу, чтобы за мной девочки табунами бегали, – захихикала Булычева и подмигнула другу. Тот отчего-то опять покрылся голубым румянцем и спрятался за кружкой под понимающий смех деда Андрея. Соня ничего не поняла, склонила голову набок, вдруг свежих мыслей в ухо надует с балкона, и, пожав плечами, продолжила пить чай.

***

У не спалось. Вроде у него появлялась смелость сказать о своих чувствах подруге, но потом в голову лезло всякое, и он сдувался. Решив сходить на балкон проветриться, он откинул тонкое одеяло, надел тапочки и вышел из комнаты. На балконе стояла Соня и, что необычно, курила. Поэтому У максимально тихо подкрался к ней и встал рядом, отчего девчонка выронила сигарету, тут же её поймала, но ладонью, и зашипела от боли. Взяв сигарету пальцами, У затянулся и с трудом сдержал кашель. И охота ей было травиться всякой гадостью. – И давно ты куришь? – тихо он поинтересовался, возвращая девчонке сигарету. – Да не особенно, – пожала плечами подруга, выдыхая дым. Они молча стояли, думая о своём, и смотрели на звёзды, пока У не спросил внезапно: – Боишься? Соня покосилась на него, склонив голову набок, как делала всегда, если не понимала, чего от неё хотят, а когда её осенило, уточнила: – Ты про учёбу? Мальчишка кивнул. – Конечно боюсь, ты же знаешь, какая я трусиха, – фыркнула девчонка недовольно. Она боялась чего-то сколько себя помнила: темноты, гнева матери, людей, толпы, насекомых, осуждения и будущего, которое их ждёт. Зато У было храбрости не занимать. Хотя это скорее описывалось старой шуткой про слабоумие и отвагу, но всё же он пер напролом и тащил Соню за собой. И она была ему благодарна. Силы на бунт против родителей она черпала именно от него. Вот и когда она как бы невзначай спросила, стоит ли ей поступать в Академию, тот активно закивал, подначивая её, и хитро улыбался. Как оказалось позже, потому что он тоже подал документы в академию на специальность инженера-механика. Так и жили: Соня боялась, У тащил её напролом за руку, подбадривая. – Пошли на крыше посидим, – предложил парнишка, разглядывая подругу. – Потопали, – улыбнулась Софа, туша сигарету пальцами под недовольный вздох У. Дурочка, вечно боль себе причиняет. Когда он посетовал на это деду Андрею, тот лишь грустно хмыкнул, мол: «Ёжики плакали, кололись, но продолжали есть кактус». Вот ёжиком Соня и была. Но у неё есть У, который защитит от боли, напомнит плюнуть на гадости, которые ей постоянно говорила мать, и на мнение окружающих тоже забить большой и ржавый. На крышу они залезли по лестнице из Сониной комнаты и плюхнулись на валяющийся на полу синий плед. – Как думаешь, какими мы будем лет через двадцать? – внезапно спросил У, поворачивая голову к подруге. Та вздрогнула, села вдруг и съежилась, видимо вспоминая о материных предсказаниях, что она никому не будет нужна с таким характером. Подумав, она вздохнула и тихо выразила своё мнение: – Знать не знаю, но надеюсь, что будем вместе, чтобы не случилось. Не хочу тебя потерять. Такого он от Сони, из которой откровенности надо было клещами тащить, не ожидал. Но сел рядом и приобнял подругу за плечи, встряхивая: – Конечно будем, куда я денусь от тебя? – Ну, не знаю, вдруг я достану тебя, и ты сбежишь, – фыркнула девчонка с кривой усмешкой, обнимая колени. – Дурочка, никуда я не сбегу от тебя. Если и сбегу – то сгребу тебя в охапку, и пойдёшь со мной, – приободрил он Булычеву, укладывая голову ей на плечо. Соня на это улыбнулась и боднула его лбом, молча. Знали бы эти дети, что ещё несколько лет, и из лучших друзей они превратятся в лучших врагов. Сейчас же на дворе стоял 2105 год, и подобные развития событий им были неведомы, поэтому Соня, чуть успокоившись, подняла глаза на небо, что-то внимательно выискивая. Найдя то, что ей было нужно, она ткнула пальцем в небо и сказала У: – Вон, видишь звезду? – Где? – парнишка закрутил головой в попытке понять, куда девчонка указывает, на что Софа вздохнула, взяла его пальцами за щёки и подняла его голову, ещё раз указывая пальцем на точку в небе. – Вижу, что ты мои щёки мнешь, – фыркнул парнишка. – Ну звезда, Полярная вроде, и чего? – На тебя похожа, вот что, – хмыкнула Соня, с трудом сдерживая улыбку. – В смысле? – не понял У, заглядывая подруге в лицо. – Девушка, вы перегрелись? Я же не звезда, вроде. – Ты дурак, У, вот ты кто, – показала ему Булычева язык, наморщила лоб и уложила подбородок на колени. – Не, ну ты объясни, что ты имела в виду, а то сразу – дурак, – хихикнул парнишка, тыкая девчонку в бок. – Не знаю, забей, – отмахнулась Соня, сделав вид, будто просто глупость ляпнула. – Не, ну я так не играю, – недовольно протянул У, заглядывая девчонке в лицо, и, когда та отвернулась, перешёл в атаку. – Соня, Софочка, ну Софь, Софьюшка, ну ты о чём? Булычева повернулась на него, поэтому это можно было счесть победой. Правда, на лице её нетрудно было прочитать раздражённое «Ты точно дурачок». – Ты и мёртвого из-под земли достанешь, – дёрнула плечом девчонка, чтобы скинуть надоедливого, но У просто приподнял голову и положил её обратно. – Просто, ты такой… Яркий, вот я и подумала, что ты как та звезда. У завис, вот вроде влюблён в неё он, а какие-то смешанные сигналы подаёт она. Он хмыкнул довольно, видимо удовлетворённый ответом, и чмокнул девчонку в щёку, хихикая: – А вы, мадам, романтик, не знал. – С открытием тебя, засранец, – показала ему девочка язык и отвернулась, глядя на небо. Где-то там, далеко от них, возможно, происходила борьба между Пиратским Альянсом и ВС Звёздной Федерации, но она не была уверена. В 2125 же эти двое, пережив сотню лет в прошлом и будучи уже, де-факто, 138-летними дурачками, улыбались, глядя друг на друга. – Всё нормально? – синхронно уточнили Витька с Колей, подходя к паре. – А? – Соня моргнула, сгоняя наваждение перед глазами, и фыркнула. – Всё в норме, детёныши, что-то бабка в воспоминаниях утонула. Мальчишки прыснули со смеху, Коля пошутил что-то про «Бабуль, пей таблетки, а то получишь по жопе», и Витя заржал в голос, оперевшись на парапет. – Только в реку не свались, – хмыкнул Весельчак, вытягивая руку и придерживая мальчика. – В семье поехавших прибавление, так и запишем, – фыркнула Соня, делая вид, будто что-то записывает в коннектор. Кира же, наблюдавшая за этой картиной, мягко улыбалась и думала о том, как счастлив был бы дед Андрей, наблюдая счастье своей любимой внучки. Витька так заразительно хохотал, что капитан Булычева с трудом боролась с гоготом, то и дело прыская со смеху и закусывая губы. Весельчак уткнулся лбом в плечо женщины и хохотал, умудряясь при этом поддерживать Витю, чтобы тот не кувырнулся в реку. Коля же сел на корточки и тяжело дышал, то и дело срываясь на смех. – Все, молодежь, стоп, сейчас у бабки сердце остановится, и останетесь с поехавшим пиратским дедом, – хихикнула женщина, утирая слёзы, текущие из глаза. Стоит ли объяснять, что хохотать никто не прекратил?