Достоин Тебя.

Между жителями столицы и людьми за городскими стенами давно разгорелась непримиримая вражда. Негодование чиновников и простого люда достигло таких высот, что народ в столице только и мечтал, как бы арестовать смутьянов всех разом и истребить всех до одного. И если бы государь не направил решительные меры против беженцев из Юънани, разве не вышло бы, что он ударил по лицу своего же народа? В конце концов, он ещё и повелел выделить из истощённой казны сумму денег на путевые для изгнанников. Выглядело это, конечно, жестом достаточно неблаговидным, но наверняка и это вызвало недовольство большого количества людей. Страшнее недовольства врагов может быть только недовольство народа, подвластного тебе самому. И несмотря на то, что изначально обе стороны считались единым народом Сяньлэ, теперь… вероятно, больше практически никто так не считал. Се Лянь видел всю ситуацию односложно, не желая взглянуть на неё с других ракурсов. Об этом не может быть и речи, когда его народ раскололся надвое, и страдают обе стороны. Конечно, Наследный Принц хотел напоить обоих жаждущих людей. И Фэн Синь волей-неволей, но соглашался, в отличии от обычно молча негодующего Му Цина. Пытаться образумить Се Ляня — один из высших уровней мазохизма. Фэн Синь смирялся, следовал за другом, стараясь сберечь его хотя бы от телесных ранений, и в конечном итоге — всем троим приходилось расхлебывать последствия очередного импульсивного решения, совершенного Се Лянем из-за его веры в мир во всём мире. Му Цин смотрел на всё это с совершенно другой стороны. Он, в отличии от Се Ляня, императорского сына, и Фэн Синя — отпрыска генерала армии Сяньлэ, знал, что такое «жизнь народа». Каково это, когда спрос на работы его матери — и без того низкий — падает, и кусок черствой булочки делится на четверых, при этом, ничего не достается ему самому. И как представитель того самого «народа» Му Цин понимал, как себя чувствуют люди Сяньлэ, когда люди из Юнъани заявляются к ним и устраивают беспредел. Воруют. Насилуют. Грабят. Убивают. Он мог бы относиться к людям Юнъани терпимее, взглянуть на сложившуюся ситуацию с их точки зрения, но он слишком беспокоился за свою семью, чтобы даже пытаться. Прислуга из дома той девушки всё-таки в несколько рук вытянула её из толпы, а остальной народ продолжил шествие с криками и флагами, каждый выкрикивал ничто иное кроме как: «Убить!», «Начать войну!», «Показать этим людям из Юнъани за стеной!». Спустя некоторое время Му Цин произнёс: — Его Высочеству не стоило спускаться. Фэн Синь нахмурился: — Ты-то сам кто такой, чтобы говорить, что ему следовало делать, а что — нет? — Ты сам так не думаешь? — … Фэн Синь бросил на Му Цина сердитый взгляд. Или… Это не злость. Это раздражение от того, что в этот раз даже он не может оправдать Се Ляня. — Он не отступится. Твоё нытьё ничего не исправит, так что шевелись. Нам нужно найти Его Высочество до того, как он вляпается во что-то. — Что сказал?! Двое не успели навести суматохи на улице — её навел сам Се Лянь. Видимо, принц издали наблюдал всей процессией, а сейчас, улучив подходящий момент, шагнул вперёд. Фэн Синь и Му Цин, оставшись на своих местах со сжатыми кулаками, удивлённо застыли, воскликнули «Ваше Высочество!» и немедленно выбежали вперёд, защищая принца с двух сторон. Тем временем собравшиеся вокруг люди уже увидели юношу в белых одеяниях, который вышел на середину улицы Шэньу. После недолгого беспорядка процессия снова построилась. Более тысячи человек, напирая друг на друга, окружили Се Ляня. И вот раздался первый неуверенный голос, а за ним ещё и ещё, и ещё, пока голоса людей не превратились в нечленораздельную какофонию. С каждой секундой всё больше людей узнавали Бога Войны, которому они денно и нощно возносили молитвы. Се Лянь медленно произнёс: — Это я. Я вернулся. После этого люди сошли с ума. Кто-то тут же с надеждой спросил: — Ваше Высочество наследный принц, вы ведь поведёте нас в бой, чтобы разбить людей Юнъани? Вы ведь наверняка так и сделаете? Уверен, так и будет! Помолчав пару мгновений, Се Лянь спокойно ответил: — Я вернулся, чтобы защитить государство Сяньлэ. Защитить мой народ. Даже Фэн Синь и Му Цин, которые стояли рядом с принцем, услышав эту фразу, не посмели утверждать, что же она, в конце концов, означает. Однако люди, которым в голову ударила горячая кровь, восприняли её так, как им хотелось. Се Лянь же имел свой собственный замысел. Он ощутил, как сердце бьётся всё быстрее, стиснул зубы и добавил: — …Верьте в меня! — принц сжал кулаки. — Ваша вера даст мне больше сил. С этими силами я до самой смерти буду защищать Сяньлэ, защищать всех людей. Прошу вас, верьте в меня! Именно этой секунды и ждали люди, именно это обещание жаждали услышать. Толпа мгновенно разразилась пылкими овациями и принялась падать на колени, круг за кругом, кланяясь в ноги Его Высочеству наследному принцу. — Клянёмся до смерти следовать за вами! Следовать за Его Высочеством! — Защитим Сяньлэ! Му Цин и Фэн Синь немедленно переглянулись. Кажется, в этот самый момент их мысли впервые за долгое время совпадали. «Какого чёрта, Ваше Высочество?!»

***

Се Ляню когда-то казалось, что у государства и душа едина, и перед лицом великой беды все люди, что само собой разумеется, станут слушать своего государя. Однако когда принцу самому пришлось сесть и принять участие в государственных делах, он на себе испытал, как много тревог таит в себе статус главы государства. Оказалось, что чиновники, служащие одной династии, ещё и разделяются на множество мелких фракций, каждая из которых на всё имеет своё мнение, и между собой они могут семь дней без передышки спорить о том, как же всё-таки следует поступить. Что же касается вопроса о людях из Юнъани, которые обосновались за городскими стенами и формально намеревались сражаться с ними на равных, тут мнения чиновников никак не могли прийти к единому решению. Кто-то выступал за то, чтобы сразу послать солдат и уничтожить мятежников, а если причин для этого недостаточно — выдумать несколько преступлений. Кто-то с этим не соглашался. Восстание Юнъани началось со стихийного бедствия, а разгорелось из-за людской трагедии. Семья из троих человек, что погибла под воротами столицы, стала вступительным запевом, хуже которого и придумать было нельзя. Се Хуа, как ни странно, нередко присутствовал во время обсуждений. И Се Хуа не был бы собой, если бы в конце концов не влез в обсуждения со своими собственными взглядами и мнением. Младший из двух сыновей императора — отъявленный пацифист и, как и его брат, идеалист. Его не устраивало ни одно из доступных им решений. Он осознавал, что изменить ничего не получится, поэтому высказывался, стараясь хотя бы отсрочить кончину мятежников. Се Лянь едва ли мог обмолвиться с братом и словом. Обоих разводили по разным сторонам: Се Хуа нужно было оставаться во дворце, Се Ляня ждало поле брани. Дни больше не несли в себе ни покоя, ни радости, ни, тем более, былой праздности. С их течением безобидные стычки вооружённых кое-как абы-чем крестьян и армии Сяньлэ превращались в жестокие сражения. Лан Ину сопутствовала удача. Великая удача. Аура, защищавшая его на поле боя, спасала его даже от руки Его Высочества Наследного Принца. Любой другой — давно бы пал. Лан Ин не был «любым другим». Богомолу не под силу остановить повозку точно так, как и трём не под силу остановить тысячи взбунтовавшихся людей. И совершенно не важно, кто это трое: простые люди, демоны или божества. Как Бог Войны, сошедший в мир людей Се Лянь должен был показать себя в действии на поле боя. Поэтому неизбежно среди войска началось активное распространение идеи: те, к кому примкнул Его Высочество наследный принц, и несут знамя справедливости. Армия, на стороне которой Его Высочество наследный принц — это и есть божественное войско! Спустя два месяца армия Юнъани, которая долгое время сдерживалась, наконец решилась на новое наступление. На эту битву Се Лянь вышел с одним лишь лёгким мечом, не надел даже доспехов. Не прошло и часа, как сражение завершилось. Казалось, небо и земля покрылись кровью. Жалкие остатки армии Юнъани, потерпев сокрушительное поражение, отступали в неистовом ужасе. Тем вечером воины армии Сяньлэ устроили празднование триумфа прямо в башнях на городской стене. Воины воспрянули духом, чего не случалось уже давно. Они ликовали от радости и поднимали чарки, восхваляя Его Высочество наследного принца. Се Лянь же отказался от поднесённого вина и пошёл на край башни, постоять на ночном ветру и освежиться. Он явно не выпил ни глотка вина, однако ощущал, как горит сердце и пылает лицо, к щекам прилила кровь, а кончики пальцев едва заметно дрожали. Впервые в жизни Се Лянь убивал людей. И в первый же раз он убил сразу больше тысячи человек. Муравьи В его голове повторялось именно это слово. Его сила была велика до такой степени, что принц, орудуя мечом, едва не утратил ощущения глубокого почтения к чужой жизни. Вскоре позади раздались шаги двух пар ног. Оборачиваться не было необходимости — принц знал, кто пришёл. Он произнёс: — Вы не пойдёте выпить немного вина, чтобы отпраздновать? Му Цин недовольно хмыкнул: — Что тут праздновать? Ситуация ведь не оптимистичная. Проблем по горло. Услышав его слова, Се Лянь обернулся: — Вы тоже это увидели? Ситуация и впрямь сложилась не слишком радужная. Они выиграли эту битву, но на самом деле атака армии Юнъани была намного сильнее, чем любая из предыдущих. Они не только прибавили в количестве, их построение, вооружение и маневренность — всё это совершило качественный прыжок. Му Цин сложил руки на груди и нахмурился. — Крайне тяжёлые обстоятельства на самом деле могут заставить людей расти с невероятной скоростью. Но какие бы трудности и лишения они ни переносили, это не поможет им создавать материальные ресурсы из ничего. Здесь что-то не так. Фэн Синь же выразился без обиняков, чётко и ясно: — Их наверняка поддерживают извне. Се Лянь согласно кивнул. Му Цин добавил: — Я не верю, что среди нашего войска никто этого не видит. Но они всё равно празднуют, наверняка только потому, что ты встал на их сторону, и они считают, что несомненно победят. В этом, тем не менее, Се Лянь ничего страшного не видел: — Мы победили в первой же битве с моего появления, порадоваться им тоже не помешает, пусть это будет поднятием боевого духа. Фэн Синь, поколебавшись мгновение, всё же сказал: — Ваше Высочество, ты не очень хорошо выглядишь. Ты… всё проливаешь дождь над землями Юнъани? Се Лянь утвердительно хмыкнул. Му Цин, вполне ожидаемо не скрывая неодобрения, произнёс: — Прости за прямоту, но сейчас ниспосылать дожди уже бесполезно, это просто-напросто бездонная дыра. Ваше Высочество, даже если засуха в Юнъани в самом деле по-настоящему сойдёт на нет, боюсь, эти люди за городскими стенами уже не отступят. Се Лянь ответил: — Я знаю. Но я ниспосылаю дожди не ради того, чтобы они отступили, а чтобы те, кто остался в Юнъани, не погибли от жажды. Это и есть моя первоначальная цель, и её ничто не изменит. Фэн Синь всё же переживал за него: — Ты сможешь вынести эту ношу? Се Лянь похлопал его по плечу. — Не волнуйся, ведь у меня целых восемь тысяч храмов и монастырей, и последователей достаточно. Конечно, всё будет в порядке. Правда… — другой рукой он обнял за плечо Му Цина и вздохнул: — Как здорово, что вы двое мне помогаете. Я благодарен вам за то, что сегодня вы со мной. Сегодня на поле боя его двоим подчинённым пришлось намного тяжелее, чем ему. Убивая, они с ног до головы покрылись кровью. Фэн Синь ответил: — Не нужно больше говорить такое. Му Цин, до этого хотевший что-то сказать, невнятно бросил «О». Лёгким усилием рук Се Лянь сделал отношения между ними троими немного ближе. Принц искренне произнёс: — И не только за сегодня, вообще за всё время, я очень благодарен вам двоим. Надеюсь, в веках останется добрая слава о нас, сражающихся плечом к плечу. — … — … Молчание длилось недолго, Фэн Синь громко рассмеялся. Му Цин же, не веря своим ушам, произнёс: — Я вот что заметил: тебе всегда удаётся так уверенно и без стеснения высказать слова, которые очень… ну просто… — он покачал головой. — А, ладно. Возможно, только возможно, Му Цину хотелось бы сказать больше: больше о том, как у Се Ляня так легко получается говорить те слова, на которые у самого Му Цина не хватило бы духу, чтобы произнести, наверное, никогда; больше о том, что он тоже чувствует это — чувство, которое в разы ближе и роднее, чем просто «товарищи». Му Цин, к которому окружающие его люди, за исключением разве что его семьи, относились с подозрением, пренебрежением, нередко сбрасывая груз ложных обвинений на его плечи, не знал, как можно так небрежно бросаться словами. Но, возможно, ему нужно было это услышать. Даже если он не сможет сказать ничего в ответ. Лицо принца вдруг сделалось суровым: он нахмурил брови и отпустил Фэн Синя и Му Цина, резко поворачивая голову. Шаги. Кто-то, судя по звукам шагов — их было двое, стремительно приближался к ним. Спустя мгновение все трое: Се Лянь, Му Цин и Фэн Синь, увидели такую картину: солдат, на вид лет пятнадцати-шестнадцати, гнался за… Принцем! Се Лянь немедленно сорвался с места, оставляя вопрос «что ты здесь делаешь?!» на потом. Се Хуа, бежавший от солдата собственной армии, юркнул за спину брата, хватаясь за сердце, глотая воздух. Му Цин и Фэн Синь переглянулись. Они оба поспешили подойти и узнать, что же всё-таки твориться. — Что за балаган? Фэн Синь нахмурился. Се Хуа нельзя было здесь находиться. Скорее всего, принц сбежал из дворца. Солдат, гнавшийся за Се Хуа, часто дышал, раздувая ноздри. Руки и голову рядового скрывали бинты, кое-где пропитанные кровью — по всей видимости, его покрывали раны. Впрочем, ничего необычного — ведь идёт война, и очень многие израненные солдаты забинтованы точно так же. — Что ты делаешь здесь? Что происходит? Неясно было к кому именно обращался Се Лянь. Младший принц только стиснул одеяния своего брата и сделал глубокий вдох, чтобы суметь произнести хоть слово. Он выглядел крайне встревоженно, явно желая донести что-то. В конце концов, ради этого он даже сбежал из дворца. — Ваше высочество!.. Я. Его Высочество. Солдат хотел объясниться, но Му Цин перебил его: — Что? Что ты бормочешь? Кому ты подчиняешься, кто твой командир? Какого чёрта ты гоняешься за королевскими особами? Се Лянь рефлекторно погладил брата по макушке, оборачиваясь через плечо: — Думаешь лазутчик? У Се Ляня тоже возникли подобные подозрения. Но столица хорошо охранялась, возможность проникновения сюда врага, кроме Лан Ина, оставалась невелика. А этот солдатик, очевидно, был ещё подростком. Как вдруг Фэн Синь произнёс с лёгким удивлением в голосе: — Ваше Высочество, ты не помнишь этого мальчишку? Днём он всё время бросался в бой впереди тебя, тот самый, на передней линии. Се Лянь удивился: — Правда? — Думаю, да. Я помню этого мальца. Он сражался с таким рвением, будто ему жизнь не дорога. После фразы Фэн Синя Се Лянь принялся внимательно разглядывать юного воина. Тот внезапно вытянулся по струнке, задрал подбородок и выпятил грудь, как будто окаменел, но в то же время стоял по стойке смирно. Му Цин возразил: — И всё равно это не даёт ему права гнать члена королевской семьи так, словно он собрался… Неважно. Впрочем, несмотря на такие речи, на самом деле и Му Цин уже ослабил бдительность. Всё потому, что когда армия Сяньлэ всеми силами раздувала пресловутый лозунг «Армия небесного божества — носитель небесного мандата», немало молодых людей вступили в ряды войск, чтобы следовать именно за Се Лянем. Неожиданно, только он успел произнести первые слова, случилось непредвиденное. Юный воин, не договорив, набросился на Се Ляня! Принц решил, что тот собрался нанести внезапный удар, и молниеносно увернулся, занося руку, сложенную в виде лезвия. Сил принца вполне хватило бы, чтобы от удара юношу постигла безоговорочная смерть на месте. Но тут кое-что пошло не так, как ожидал принц — он ощутил холод, крадущийся по спине, на полпути резко развернул траекторию удара, повернул запястье и схватил стрелу, пущенную исподтишка, как раз когда Се Лянь повернулся спиной. Выходит, юноша бросился к нему, потому что увидел холодный блеск летящей в воздухе стрелы. Се Лянь, который стоял спиной к зубчатой стене, подвергся атаке сзади, но страха не испытал ни капли, напротив — запрыгнул на гребень стены и бросил взгляд вниз, увидев вдалеке на пустой равнине перед городскими воротами одинокую, едва различимую фигуру. Из-за одеяний тёмных цветов она почти сливалась с чернотой ночи, поэтому разглядеть её было крайне непросто. Фэн Синь ветром оказался подле Се Ляня, натянул тетиву и выпустил стрелу. Но нападавший заранее высчитал расстояние и намеренно остановился достаточно далеко. Своим выстрелом он привлёк внимание Се Ляня, а теперь помахал ему рукой, развернулся и направился прочь. Отступил он довольно быстро — когда стрела Фэн Синя его настигла, скорость полёта уже снизилась, и наконечник вонзился в паре цуней за спиной беглеца. В ярости Фэн Синь ударил кулаком по стене, да так, что посыпались вниз мелкие камешки. — Кто это был?! Кто же ещё? Се Лянь ответил: — Лан Ин! Воины на страже ворот тоже заметили нештатную ситуацию. Раздались громкие крики, вокруг все забегали, но по соображениям предосторожности никто не кинулся открывать ворота и бросаться в погоню, вместо этого направили запрос руководящему составу. Лан Ин выстрелил лишь раз, помахал рукой и направился прочь. Казалось, что он просто-напросто специально явился поздороваться с Се Лянем. Му Цин хмуро вопросил: — Зачем он приходил? Силу свою показать? Фэн Синь гневно высказался: — Сегодня на поле боя мы разбили армию Юнъань в пух и прах. Да и сам он едва избежал смерти от рук Его Высочества. Что тут показывать?! Се Лянь тем временем нащупал, что к прилетевшей стреле что-то привязано. Он отвязал предмет и поднёс к огню, рассмотрел и обнаружил, что это полоса ткани, оторванная от роскошного одеяния цвета лазури. На ней даже виднелись следы свежей крови, которые на развёрнутой материи оказались криво написанным иероглифом «Ци». Се Лянь моментально скомкал ткань в руке: — Где Ци Жун? Он не в императорском дворце?! Наконец-то в разговор вмешался Се Хуа, который только-только перевёл дыхание: — Похищен! Ци. Жун. Похищен!.. Бедный юноша говорил с трудом: скорее всего он бежал всю дорогу от дворца до самых стен. — Что значит похищен? Воскликнул Се Лянь, снова обращаясь лицом к брату. Се Хуа глубоко вдохнул и пожал плечами: — Он. Пропал… Час или. Фэн Синь, поняв, что проку от рассказа по слову в минуту не будет, поторопил. — Кратче, Хуа-эр! Как выяснилось, что похищен?! — Его… Покои пусты. были! Только. вот.! Се Хуа впопыхах всучил Се Ляню ещё один кусок ткани. Точно такой как был у Се Ляня, только грязнее. — Зачем сюда бежал?! Послать гонца было бы быстрее. Доложил бы через государя, уже бы солдат отправили! Му Цин подошёл ближе. Се Хуа хотел что-то ответить, но был способен только на жалобный уставший скулёж. Се Лянь за плечи отодвинул брата от себя, придвигая его к первому, кто стоял рядом, даже не глядя. — Я пойду за ним, — увидев, что Фэн Синь также подошёл к нему, принц ответил: — Вы останетесь охранять городские ворота, чтобы они не сдвинулись ни на шаг. Остерегайтесь. Вдруг они просто вздумали выманить тигра с горы. Фэн Синь убрал лук за спину: — Ты никого с собой не возьмёшь? Се Лянь не желал, чтобы армия Сяньлэ атаковала первой, если со стороны Юнъани не наблюдалось масштабного наступления. Ци Жун попал в лапы противника, и принц вполне способен вызволить его в одиночку. Но возьми он с собой отряд воинов, непременно завяжется битва, и тогда уж точно смерти не ограничатся одной-двумя. Желая хоть немного замедлить дальнейшее разрастание конфликта, принц ответил: — Не возьму. Что они могут со мной сделать? Затем он, легко опершись о стену, спрыгнул вниз и опустился на землю. Принц стремительно помчался в том же направлении, куда побежал Лан Ин. Солдат, ранее гнавшийся за младшим принцем, устремился по стене, бросаясь вслед за Се Лянем. Теперь стали понятны причины такой погони: рядовой просто хотел увести Се Хуа подальше от опасности, а теперь, когда Се Лянь бросился вызволять Ци Жуна, стремглав помчался уже за Наследным Принцем с той же целью — защитить. Се Хуа оперся на того, к кому подтолкнул его Се Лянь. По замешательству человека, с промедлением положившего руку ему на плечо, он догадался — Му Цин. Но Се Хуа и не думал отстраняться. Единственное, о чём он думал - его брат, Ци Жун и опасности, уготованные им этой ночью. Му Цин смотрел на принца хмуро. До Се Хуа ему сейчас дела было мало, его разум был занят мыслями о Лан Ине и похищении князя Сяоцзина. Фэн Синь бросил встревоженный, но вместе с тем - раздражённый взгляд вслед Се Ляню, и такой же хмурый взгляд он подарил Му Цину, когда увидел, что его рука легла на плечи Се Хуа. Ночь обещала быть длинной.