Достоин Тебя.

— Ваше Высочество! Ты сам подал прошение о том, чтобы спуститься в мир смертных? Ты был во дворце Шэньу и говорил с Владыкой??? Се Лянь кивнул: — Гм. — Почему ты прежде не сообщил мне? В голосе Му Цина сквозило недоумение и что-то похожее на обиду. Фэн Синь тут же с недоумением вмешался: — Что ты хочешь этим сказать? С какой стати Его Высочеству нужно в столь важных делах советоваться с кем-то ещё? Му Цин же немного потерял самообладание: — А почему бы и нет? Мы — его подручные, и сейчас мы с ним в одной связке, каждое его действие непременно влияет и на наше положение. Так что плохого в том, что я хочу быть осведомлённым о его решениях? Фэн Синь: — Что бы ни сделал Его Высочество, разве мы не последуем за ним в любом случае? Что ты собрался делать? Что на Небесах, что на земле — у него на всё есть своё мнение, чего ты боишься? — Ты! — воскликнул Му Цин. — Я вовсе не боюсь! Я только… Се Лянь махнул рукой: — Довольно. Прекратили ссориться! Фэн Синь и Му Цин немедленно замолчали. Му Цин сделал пару шагов по направлению к столу для подношений и нахмурился, становясь рядом и скрещивая руки. — Что теперь, Ваше Высочество? Я надеюсь, Вы знаете, что делаете. Фэн Синю потребовались зверские усилия, чтобы не приказать Му Цину закрыть его дерзкий рот. — Я знаю. Мы что-нибудь придумаем. Теперь, когда мы беспрепятственно можем вмешиваться в это напрямую, будет легче. Просто… — … — — Не могу поверить, что нам никто об этом не сказал… Матушка, отец, мои собственные верующие!.. И. Помощники Се Ляня переглянулись, когда принц приложил ладонь ко лбу, пытаясь успокоить буйство мыслей. — Он не мог действительно скрыть это от нас. Се Лянь расхаживал взад-вперёд по собственному храму под взглядом золотого изваяния его самого на резном постаменте. Столы, поставленные рядом и предназначенные для подношений, ломились от самых разных пожертвований. Палочки благовоний едва ли не стояли одна на другой. — Ваше Высочество –… — Фэн Синь подал голос, постаравшись заземлить Се Ляня. Он стоял возле колонны, опираясь на неё плечом. — Он не мог действительно скрыть это от меня. Се Лянь, посетивший сон своего младшего брата, рвал и метал. Если рядом с Се Хуа ему пришлось сдержаться, то здесь, рядом с Фэн Синем и Му Цином, он даже не пытался скрыть своё разочарование. Он остановился прямо напротив собственной статуи и сложил руки на груди, бедром прислонившись к постаменту. С его губ слетел тяжёлый вздох — Если бы только мы знали раньше, мы бы что-нибудь придумали. Не случилось бы ни смертей тех людей у стен, ни. — Кто-то перебил Се Ляня. — Что уж теперь поделаешь, Ваше Высочество? С небес Вы уже спрыгнули. Это был Му Цин. Обычно тихий, сегодня он говорил больше обычного и куда смелее. Настолько, что Фэн Синь нередко бросал на него предупреждающие заткнуться взгляды. — Нужно думать над тем, как исправить нынешнюю ситуацию. Фэн Синь, впервые за несколько дней, был согласен с Му Цином. Он понимающе посмотрел на Се Ляня и почти соболезновал принцу. Му Цин был прав: назад дороги не было — Се Лянь уже покинул небеса, чтобы оказать поддержку своим людям. Жалеть о прошлом было бесполезно, точно так же, как и винить в сокрытии всей правды младшего принца. Винить можно было только превратности судьбы. — Да. Да, ты прав, Му Цин, просто — Се Лянь пожал плечами и закусил нижнюю губу. Его плечи вмиг опустились, а бледное лицо спряталось за волосами. — Просто не верится, что всё так обернулось. Случай со смертью целой семьи у ворот столицы и мятеж, поднятый Лан Ином, оказали на принца сильное влияние. Се Лянь понимал, что это ожидаемое развитие событий, но где-то там внутри он всё ещё не мог поверить, что его народ способен быть таким жестоким по отношению друг к другу. Пострадавшие от засухи и лишившиеся крова беженцы из Юнъани против императорской армии Сяньлэ — всё равно что богомол против колесницы, их противостояние походило на попытки разбить камень яйцом Но если людям некуда отступать, они обладают именно тем мужеством, которое необходимо, чтобы богомолу выйти против колесницы, чтобы пытаться разбить камень яйцом. После первого столкновения и последовавших за ним беспорядков несколько десятков тысяч жителей Юнъани наконец отошли от городских стен, отступили на некоторое расстояние и разбили лагерь уже в другом месте. Они просто не желали уходить. Ведь в пути их, возможно, ждёт смерть. И бесконечное сидение здесь, скорее всего, сулит то же самое. Так есть ли разница? На воде и пище, которую ранее распорядился раздать государь, на коре растущих вокруг деревьев, диких травах, съедобных корнях, мелкой живности и насекомых, а также на злобе и нежелании подчиняться, которые они подавляли внутри многие дни, эти люди с превосходящим ожидания упрямством и живучестью, через силу, непоколебимо держались на ногах под тяжкой ношей. Спустя несколько дней они в спешке кое-как собрали тысячную армию, вооружённую мотыгами, вилами, камнями и ветками, и вернулись сражаться. Бой прошёл совершенно беспорядочно, их разбили в пух и прах, из более чем тысячи человек погибли и получили ранения больше половины, но всё же они вернулись с поля боя не с пустыми руками. Лан Ин в одиночку прорвался за городскую стену и вынес несколько мешков продовольствия и пару связок оружия. Он тоже вернулся тяжело раненным, однако это только сильнее подняло боевой дух изгнанников. В них проснулась ненависть. Ненависть, желание мести и азарт. Азарт, когда добыча и охотник на равных. На этот раз их поведение намного больше приблизилось к разбою. Это случилось один раз, затем второй и третий. Воины Сяньлэ обнаружили, что «разбойники» очень быстро обучаются. Люди, чьи атаки вначале походили на беспорядочные набеги, постепенно нащупали технику, и теперь сражались с каждым разом всё яростнее, живыми с поля боя их возвращалось всё больше. Кроме того, услышав о случившемся, к ним постоянно присоединялись новые беженцы, целыми волнами вливаясь и укрепляя их армию. В государстве Сяньлэ всё стояло вверх дном от споров, как разрешить проблему с этими «разбойниками». Принц потёр точку между глазами и решительно сказал: — Мне нужно увидеться с отцом. Фэн Синь, ты нужен мне там. Му Цин, прошу тебя проверить состояние нашей армии и доложить мне. — Встретимся возле этого же храма. Фэн Синь незамедлительно кивнул, вслед за ним кивнул Му Цин. Фэн Синь был телохранителем Наследного принца с самых юных лет. Он до мелочей помнил день, когда его судьба решилась и они обменялись клятвами: Се Лянь — вести Фэн Синя за собой, Фэн Синь — всю свою жизнь следовать и защищать. Фэн Синь выучил свою клятву наизусть, репетируя её несколько недель подряд, в то время как Се Лянь, в чьих мыслях были лишь вопросы, как бы не умереть от скуки, вовсе не готовился. Это заставляло картину принесения ими клятв выглядеть смехотворно: принц, едва подбирая слова, придумывал клятву на ходу и Фэн Синь отвечал ему заученной речью, вкладывая в неё всю свою искренность, на какую был способен. Только через годы Се Лянь привёл Му Цина — нефрит, среди булыжников, как выразился сам принц. Телохранитель и слуга не поладили с самого начала. Причин было много: сын генерала не мог понять простого бедняка, они оба были слишком вспыльчивы, Фэн Синь был слишком прямолинеен и Му Цин слишком туманен в своих изъяснениях. Говоря совсем откровенно, единственным, что не позволяло им перегрызть друг-другу глотки, был Се Лянь. И если перед Се Лянем стоял выбор: кому доверить точные подсчёты и важные дела и кого взять сопровождать себя, он бы не думая отослал Му Цина по делам.

***

В этот раз возвращение в мир смертных отличалось от всех предыдущих. Се Ляню казалось, будто бы он отбросил каку-то ношу. Он ощущал и лёгкость, и в то же время — тяжесть. Государь и государыня сидели во внутренней комнате императорского кабинета и тихо разговаривали, их лица были усталыми и сосредоточенными. Се Лянь подошёл к двери, несколько секунд постоял, волнуясь, затем утихомирил эмоции, приподнял занавеску и вошёл. — Отец. Государь и государыня одновременно обернулись и застыли в потрясении. Через мгновения всё-таки первой на ноги вскочила государыня с радостным криком: — Наш сын! Она протянула руки и подошла поприветствовать его, Се Лянь поддержал матушку. Но улыбка не успела сойти с его лица, когда принц вдруг увидел, как помрачнел государь, восклицая: — Зачем ты спустился?! Улыбка на лице принца застыла. Ранее, подслушав разговор родителей в императорском дворце, Се Лянь решил, что его отец всё-таки по нему скучает, и на самом деле у него не так много претензий к сыну, как кажется на первый взгляд. Он думал, что, вернувшись, увидит хоть немного радости на лице отца. И в таком случае сам будет относиться к нему мягче. К его неожиданности, государь отреагировал вот так — ни капли не приветливо. Поэтому и Се Лянь тут же ощетинился и с крайним почтением, как предписывалось, ответил: — Почему Я спустился? Не по Вашей ли вине? Народ Юнъани поднял мятеж. Не потрудитесь ли спросить у своей совести, может быть, определённая ответственность за это ложится и на вас? Лицо государя мгновенно исказилось, он сурово бросил: — Моя ответственность? Тебе ли говорить мне подобные слова?! Государыня, уронив слезу, произнесла: — Дело приняло подобный оборот… ну зачем же вы ещё ссоритесь? Се Лянь ответил: — Мы не ссоримся, а говорим по существу. Пусть ты — глава государства, мой отец, но если на тебе лежит ответственность за случившееся, почему я не могу сказать об этом? Пускай выделенные на это деньги пошли на корм чиновникам на местах, почему ты не занялся избавлением от взяточников и казнокрадов? Если бы ты, действуя быстро и решительно, расправился с каждым, кто попался на воровстве, кто из этих паразитов посмел бы снова позариться на деньги государства? На висках государя вздулись синие вены, он ударил по столу. — Придержи язык! Ты думаешь, государственная казна — это бездонная яма? Что ею можно заполнить все дыры, какие есть? Да ещё расправляться с каждым, кто попался! Если бы это было так просто, если бы один приказ государя мог дать немедленный результат, исполненный неукоснительно, откуда бы тогда взялись эти взяточники и казнокрады, которых невозможно искоренить из поколения в поколение? Что ты понимаешь, невежественное дитя? А ещё пришёл учить меня управлять государством! Се Лянь не мог позволить говорить такие слова даже своему отцу — Императору Сяньлэ. Он вспыхнул, возражая ему в ответ. Перепалка разгоралась всё сильнее. В конце концов Государь не выдержал и от гнева выпучил глаза, указал на небо и закричал: — Убирайся. Сейчас же убирайся! Убирайся обратно к себе на небеса! Ты раздражаешь меня одним своим видом! И чтобы больше не появлялся здесь! Се Лянь, полный воодушевления, спустился вниз, увидел родителей впервые за долгое время, но услышал от отца приказ убираться прочь на небеса. Принц не ответил ни звуком, лишь отвесил поясной поклон и вышел прочь. Его матушка попыталась задержать его, и объясниться с ним, но Се Лянь уже ничего не хотел слышать. Он просто не мог думать ни о чём, кроме Юнъани, засухи и волны бед, накатившей на них точно гром среди ясного неба. Фэн Синь всё это время оставался у главных ворот к императорскому дворцу по приказу Се Ляня, справедливо считавшего, что помощнику лучше не слышать его с родителями разговоров. Стоило принцу попасть в поле зрения своего друга, как Фэн Синь без промедлений поинтересовался: «Ваше Высочество, Вы быстро. Что удалось узнать?» Се Лянь простонал что-то между «ничего полезного» и «Лучше не спрашивай». Фэн Синь, как никто другой, знал, какие отношения складывались у Се Ляня с государем, и чего стоило ожидать от этой встречи. Он видел своими глазами, на какую дерзость способен Се Ляньпо отношению к императору, в тот день, когда Фэн Синь поломал руку князю Сяо Цзиню и себе. Фэн Синь и сам нередко сталкивался с гневом и строгостью собственного отца, генерала Армии Сяньлэ. Любой проступок, пусть и самый незначительный, всегда влёк за собой наказание. Бег вокруг дворца, усиленные тренировки. Удары. За любую царапину, которую получал принц, Фэн Синь отвечал головой. Се Лянь ушиб щёку? — Фэн Синь получал вдвойне более болезненную пощёчину. Се Лянь подвернул ногу? Это равносильно десятку ударов. И даже если сам принц вступался за Фэн Синя, его телохранитель всегда был твёрдо намерен взять вину на себя. Фэн Синь послушно отступил вбок, не задавая больше неудобных вопросов. — Куда теперь? — Мне нужно увидеть советника, а ты, будь добр, разыщи Му Цина. Фэн Синь кивнул, складывая руки в жесте покаяния. — Да, Ваше Высочество. Но прежде, чем Фэн Синь успел отойти от принца, он едва не столкнулся лбами с одним из прохожих. Это был Му Цин. У Му Цина было достаточно времени, чтобы он успел встретиться с генералом Фэном и разузнать о нынешнем положении: последний набег беженцев из Юнъани случился день назад и, как думал генерал, он не был последним на этой неделе. Новость о том, что сам Наследный Принц спустился, чтобы оказать поддержку своим людям, наверняка снизит их пыл. Или наоборот. Впервые Му Цину не хотелось загадывать наперёд. Чёрт с ним. Будь, что будет. Единственное о чём теперь беспокоился Му Цин, кроме приказов Его Высочества, была его собственная семья. Мать и его младшие сёстры. Его матушка безмерно любила его. Она была бесконечно рада, когда он начал обучаться заклинательству. Вся деревня говорила об этом. Даже если это возможность, которую ему подарил Се Лянь. Она плакала от счастья, когда узнала, что её сын будет играть роль демона на праздничном шествии… Оставшись без мужа и отца, его семья была беспомощна. Единственным, кто мог защитить их и на кого они могли рассчитывать, был Му Цин. При смертной жизни он лез из кожи вон, принося все заработанные гроши в родной дом. И даже сейчас, после вознесения Его Высочества, он мог думать только о том: В порядке ли его близкие? Наверное, именно эти мысли и заставили его пройти к дворцу дорогой, лежащей через его деревню, находящуюся на окраине столицы. Здесь по прежнему играли беспризорники и дети из семей, подобных его собственной. Му Цин был одет уже куда более прилично, чем три года назад, и это заставило детей сомневаться в том, не ошиблись ли они, но лицо его совершенно не изменилось. — Это гэгэ! — Смотрите, Это Цин-гэ! — Скорее-скорее, матушка! Дети тут же подняли шум, кто-то из его младших сестёр рванул в дом, где прежде жил Му Цин, чтобы позвать матушку, а кто-то из детей сразу подбежал к нему. Му Цин неловко поёжился, но его ладонь рефлекторно опустилась на макушку одного из ребят. Он помнил их. И он понимал, что они изменились. Из нелепых малышей лет шести-восьми, какими он их помнил, они вытянулись в тех, кто уже отдалённо напоминал будущих девушек и юношей. Он резко поднял голову, когда услышал уж совсем знакомый голос. — Братец! Он не успел понять, что происходит, когда был сжат в кольце девичьих рук. Он с промедлением попытался обнять её в ответ, но его движения оставались скованными. — Не нужно поднимать шум на всю улицу. Ему хотелось звучать строго, но получалось так себе. Это была Сюин. Му Сюин. Самая старшая, среди его младших сестёр. Она была ровесницей младшего сына императора. Глядя на неё, Му Цин всегда невольно сравнивал её с Се Хуа: пока девочка была слишком тощей, бледной, одетой в заштопанные одежды, Се Хуа был одет в лучшие шелка, всегда был сыт и не знал забот. Порой, Му Цину казалось, что из его сестры вышла бы чудесная принцесса. Се Хуа не раз виделся с ней, когда в облике простого ученика монастыря Тайцан приходил сюда, на окраину Сяньлэ, увязываясь вслед за своим шисюном. Они ладили. Девочка не знала чести большей, чем быть благословлённой визитом одного из принцев. Если бы только принц мог взять в жёны простушку из четы бедняков... Му Цин вынырнул из воспоминаний, когда его сестра за руку повела его в дом, к его матери. Женщина впопыхах освобождала руки от швейных принадлежностей и торопилась к двери. — Мой сын! Мой сын! Девушка отступила в сторону, когда её мать упала в обьятия своего сына, которого не видела долгие три года. — Что же ты здесь делаешь? Му Цин услышал тревогу в голосе своей матушки и поспешил покачать головой и успокоить её. — Ничего ужасающего. Его Высочество поручил мне одно дело и мне было по пути. Женщина сжала его ладони в своих и негромко запричитала: — О, А-Цин, тогда не трать больше времени на эту старуху. Ступай скорее, иначе Его Высочеству придется ждать тебя. Му Цин не выдержал и его губы тронула смущённая, пристыженная улыбка, которую он старался скрыть. — Матушкаа… —

…

Уходя от родного дома в направлении главной улицы, Му Цин чувствовал, что совершенно не хотел ничего иного, как просто остаться здесь навсегда. Теперь же, когда Му Цин по воле случая встретился с Фэн Синем, он смотрел, как его сослуживец уставился на него. — Что?! Спросил Му Цин, хмурясь, напрягаясь всем телом. Фэн Синь отступил на шаг и размял плечо. Обернувшись назад, он заметил, что Се Лянь уже исчез, оставив его визави с Му Цином. Наконец он угрюмо заговорил. — А ты что здесь забыл? Его Высочество поручил тебе выяснить, что и как в нашем авангарде. Заводить разговоры ни о чем Фэн Синь был не мастак: переливание из пустого в порожнее с важными персонами и на официальных приемах его откровенно раздражало. Как это столь мастерски мог делать Се Лянь, не теряя ни толики своего очарования? Подготовка с самых малых давала плоды. Вот и сейчас Фэн Синь сразу перешёл к делу. Му Цин ощетинился в ответ. — Твоё какое дело? Я что, по-твоему, не выполнив приказ по улицам шатаюсь? — Мне почём знать, что ты слоняешься! Как раз в тот же миг их перепалку прервала процессия, проходившая по главной улице, из нескольких тысяч простых жителей столицы, которые скандировали: — Покуда не истребим Юнъань, спокойных дней в стране не будет! — С опухолью, что ввергла в смуту государство, примириться никак нельзя! Люди Сяньлэ раньше никогда и ни к чему не проявляли такой агрессии, да ещё чтобы устроить подобный грандиозный марш. Фэн Синь был настолько удивлён увиденным, что забыл о их перебранке, нахмурился и спросил: — …Откуда среди них ещё и женщина? И действительно — среди участников процессии в первые ряды вырвалась молодая девушка. Очаровательная тонкая фигурка, белоснежная кожа, яркий взор чёрных глаз, румяные щёки… Только вот румянец этот заливал лицо не смущением, но гневом, и потому ещё сильнее притягивал взгляд. — Она кажется мне немного знакомой. Му Цин: — Это одна из первопричин. — Чего? Му Цин театрально вздохнул, и Фэн Синю показалось, что он услышал что-то отдалённо похожее на «О Небеса, какой ты идиот.» — Первопричин непримиримой вражды. Ранее, когда людей Юнъани в императорской столице становилось всё больше, многие не желали жить мирно, повсюду зачинали скандалы и после скрывались. Тогда при дворе уже начались обсуждения указа об изгнании, и слухи об этом утекли в народ. Один из беженцев хотел остаться здесь, не желал уходить, поэтому однажды ночью проник в дом богача и похитил его дочь. Лицо Фэн Синя потемнело. Он знал, на что способны люди, боящиеся за своё положение: — И он?.. Му Цин посмотрел на него. — Хотел жениться на ней. Но, если не применить силу, никто из жителей столицы не согласился бы выдать свою дочь за человека из Юнъани. Они оба понимали о чём шла речь. Единственным способом заставить девушку остаться с ним — забрать невинность её тела и присвоить. Трудно было представить, насколько меркзим это было. — Омерзительно! Как вдруг набежали тётки и бабки, которые, согнув спины, хотели увести девушку из толпы. Судя по всему, она воспользовалась тем, что домашние не уследили, и выбежала из дому. Но девушка воспротивилась: — Чего вы боитесь?! Чего мне стыдиться? Это ведь не моя вина! Фэн Синь с удивлением заметил: — А характер у девчонки довольно буйный. Му Цин согласился: — Да. Вопреки ожиданиям, её семья оказалась не какой-то обычной, отец — важный чиновник при дворе, мать — из семьи богатых купцов столицы. Проглотить такую обиду она не пожелала, и тем более, ни за что не согласилась бы на замужество ради того, чтобы сохранить лицо. Вначале она убила того мужчину из Юнъани, а вскоре богатые торговцы и именитые жители со всей столицы подали коллективную грамоту, где перечислили все преступления людей из Юнъани с тех самых пор, как те переступили порог столицы. Они убедительно требовали от Его Величества государя заточить всех этих людей в темницу и строго наказать. На чью сторону встали чины высшего ранга, и говорить не стоит. Сделав паузу, он мимоходом добавил: — Я слышал, отец той девушки когда-то отправлял её во дворец, добиться места жены наследного принца. После произошедшего её вышвырнули из дворца с позором, хотя говорили, что у неё было больше всего шансов занять место жены Его Высочества Хуа. Му Цин отвёл взгляд от толпы, а Фэн Синь проводил девушку почти сожалеющим взглядом. — Да уж, тяжёло лишиться такой возможности из-за одного выблюдка из Юнъани. Странно, что Хуа-эр ещё не поднял шум в её защиту. Особенно, если учесть, что она была его… фавориткой. На него не похоже. — Его никто не уведомлял о произошедшем, — холодно ответил Му Цин.