Достоин Тебя.

      В монастыре было тихо. Тишина нарушалась только дыханием младшего из братьев Се и тяжёлыми вздохами советника. Он часто массировал точку меж бровей, размышляя о чём-то, глядя на зажённые палочки благовоний, от которых тянулись струйки пахучего дымка. Обычно советник держал образ строгого наставника, но сейчас едва ли был способен на это. Праздничное шествие на улице Шэньу прошло, по его словам, “хуже некуда”, и сейчас он ломал голову, будучи не в силах придумать, как разрешить эту ситуацию, чтобы не навлечь на себя гнев небес. Его Наследное Высочество не высечешь, не накажешь, не, тем более, казнишь. Оставалось лишь два пути – наказать виновника, ребёнка, что упал с высоты, тем самым прервав шествие, лишением одного из пяти чувств или заставить Се Ляня взять вину на себя и раскаяться перед небесами и людьми Сяньлэ. Однако ничто из этого не казалось правильным сидящему рядом Хуа-эру.       “Каков негодник. Его Высочество так и норовит навлечь кару небесную на мою седую голову” – Советник не сдержал чувств и вслух выразил своё неодобрение. Он обернулся к выходу из монастыря и жестом подозвал проходящего мимо монаха: ”Чжу Ань.” Чжу Ань немедленно остановился, делая три шага вперёд и совершая малый поклон.       – Чем этот ученик может помочь?       – Разыщи Его Высочество и передай, что я хочу его видеть. Монах деловито закивал головой и точно также откланявшись вышел прочь, оставляя за собой только звук удаляющихся шагов. Се Хуа, который к тому времени уже почти закончил переписывать “Дао Дэ Цзин” в десятый раз, поднял глаза на советника.       – Советник? – принц наконец подал голос. До этого он не осмеливался произносить ни слова, боясь прервать размышления его наставника. Он питал к советнику глубокое уважение и благодарность за то, что тот согласился взять его в ученики, конечно, не без долгих уговоров и вмешательства Се Ляня, несмотря на его юный возраст.       – Что такое? – отозвался мужчина, в очередной раз потерев точку между бровей. Взгляд его невольно смягчился, прежде чем он успел вновь надеть маску требовательного учителя.       Даже если Се Хуа, как ученик и будущий заклинатель, был слаб и, по мнению советника, “в отличии от брата, лишён таланта ко владению оружием”, советник не мог ничего поделать с тем, насколько сильно упорство мальчика и его тяга к обучению согревали его сердце. Однако и это не мешало ему заставлять юного принца переписывать священные писанию по нескольку раз в день.       – Неужели этот мальчик действительно виноват в том, что из-за него прервалась церемония? Советник заметно напрягся. Оба брата: и Се Лянь, и Се Хуа были борцами за справедливость. Бросались на жертвенный алтарь, лишь бы доказать, что справедливость, людские сердца, честь – важнее всего и плевать, что скажут на это небеса.       – Какая разница, его ли это вина или чья ещё, – коротко ответил советник, – Священная традиция была нарушена, ребёнок спасён, но какой ценой? Если небеса обрушат свой гнев на государство и отвернутся от нас, что тогда?       – Но разве Боги могут обрушить свой гнев на государство из-за спасения жизни? Мне, не только мне, людям, кто это видел, кажется, что спасение человека на шествии – это очередное доказательство милости Богов, – принц старался говорить тихо, но его переполняли эмоции. Увидев, как его старший брат спас ребёнка, что мог разбиться о землю, как птенец, выпавший из гнезда на радость падальщикам, он был очарован. Внутри него горел восторг. Он в очередной раз убедился, насколько велико сердце Се Ляня, насколько сильно он дорожит человеческой жизнью, раз не задумываясь бросается спасать её. Советник горестно покачал головой.       – Ты непременно поймёшь, о чём я говорю, когда станешь старше, Ваше Высочество. Се Хуа вздохнул и поджал губы, опуская кисть для письма. Может, по мнению советника, он был неправ, но для него спасать людские жизни, протягивать руку помощи тому, кто нуждается – было истинным путём. В чём смысл обладать силой или властью, если ты не в силах помочь окружающим? – Возможно, вы правы. Наверное, это был глупый вопрос.. – тише обычного произнёс принц, виновато опустив лицо.       Глядя на эту картину, советнику захотелось исчезнуть. Ругать Се Ляня было проще. Принц стоял на своём, не желая отступаться от своих принципов: “Я навлеку на себя гнев небес? Ну и пусть! Я совершил благое дело”, “Я не прав? Что ж, пусть так, но я не жалею!”       Но ругать его младшего брата было немыслимо тяжело. Советник знал, сколь уважительным и уступчивым может быть этот ребёнок, но когда дело доходило до его принципов, начинался ад на земле. Се Лянь верил в себя и свои силы, свои принципы. Переубедить его – значит остудить его пыл. Се Хуа же верил старшему брату. Переубедить его – значило заставить его усомниться в намерениях его брата. Зная то, насколько велика любовь мальчика к его дагэ, и насколько он привязан к нему, (Настолько, что не раздумывая долго, принялся умолять государя и государыню отдать его в Хуанцзи, соглашаясь забыть о роскоши) пытаться переубедить его было грехоподобно.       – Если ты уже закончил с переписью, то отправляйся во дворец. Выбери нескольких монахов, чтобы они сопроводили тебя, – вздохнул советник. Принц послушно кивнул и, встав из-за стола, откланялся.