В этой борьбе у него нет шансов

***

Ему требуется вся ночь и половина утра, чтобы хорошенько подумать. Конечно, лучше поговорить и спросить самого Чана, но в одном Джисон уверен точно – если бы Чан хотел провести вечер с кем-то другим, с тем же Минхо, к примеру, и поцеловать его, то Чан бы так и сделал. Он ни за что бы не пошел куда-то с Джисоном, если бы мечтал о другом человеке. И целовать Джисона, чтобы сублимировать сексуальную энергию или желание эмоциональной близости, тоже не стал бы. Мог бы Чан от переизбытка чувств поцеловать Феликса или Сынмина? Наверно, мог бы. Мог бы он просто так в порыве страсти поцеловать Джисона? Никогда. Чан прекрасно знает о моральном состоянии Джисона и без всяких глупых влюбленностей в главного танцора группы. Чан знает, что Джисон загрузится, уйдет в себя и будет стенать еще пару месяцев. Чан бы точно удержал бы себя от необдуманных действий в отношении Джисона, как бы сильно он заведен не был. Но проблема в том, что Чан и не был заведен. Никакие страсти не бушевали, они даже не только что вышли с концерта. Они просто провели мирный вечер воспоминаний, много кушали, много говорили, и все это было мило, нежно, ну может быть отчасти чувственно. Но страстью там и не пахло. Чану не от чего было терять голову и контроль. Но раз он сделал это, получается, он просто этого хотел? Джисон сжимает кулак, делает вдох-выдох и вылезает из постели. Ему требует полчаса на то, чтобы принять душ, выбрать приличное шмотье и вызвать такси до компании. Он знает, что Чана нет в общаге и он еще утром улизнул в студию, потому что Чанбин очень громко с кухни с ним спорил. Джисон, делая вид, что все в порядке, быстрым шагом передвигается по компании – он очень не хочет, чтобы его словил кто-то из продюсеров и вовлек в обсуждение новых песен и сведения треков на несколько часов. Студия, которую они с Чаном делят вместе, выгнав однажды оттуда Чанбина, предсказуемо пуста и кроме, собственно, самого Чана в ней никого нет. Это неудивительно ведь сегодня у них должен был быть выходной, и Джисон рад, что Чан не подцепил себе кого-нибудь скоротать внеплановый рабочий день. - Привет, - быстро говорит он, заходя внутрь, и прикрывая дверь. Чан отвлекается от ноутбука и щурясь молча на него смотрит. - Я хотел поговорить, - не давая шанса самому себе отступить, тараторит Джисон, - и я пришел не за извинениями, если что. Просто хочу узнать – зачем ты это сделал? Чан откладывает от себя записи, закрывает крышку ноута и отъезжает на стуле от стола так, что Джисон видит его полностью. - Я хотел этого, - тихо говорит Чан, а Джисон кивает самому себе, низко опуская голову. Что ж, думать и анализировать он еще не разучился. - Джисон, я понял, что выбрал неудачный момент, - продолжает Чан, поняв, что от Джисона никакой реакции не следует, - мне очень жаль. Я, очевидно, ошибся, решив вдруг, что это будет уместно. Джисон кивает. Понятно. Они вчера говорили по душам и сказали друг другу столько теплых слов, и Джисон столько внезапных признаний сделал, что возможно ввел Чана в заблуждение. Хотя каждое слово, сказанное Джисоном, было искренним и именно так он себя рядом с Чаном и чувствует. - Ты правда хотел этого? – голос такой хриплый, что немного пугает, - потому что я тебе… - Да. Джисону очень хочется спросить, как долго это продолжается и с чего бы вдруг это у Чана началось, но внезапно понимает, что прямо сейчас на самом деле он хочет не этого. Он хочет подойти к Чану, обнять его и снова почувствовать – какого это, когда тебя целует человек, который хочет этого сам, а не просто позволяет к себе прикасаться. Джисон отрывает ногу от пола и делает один шаг за одним. Это несложно, просто глубоко дышать и подходить к Чану все ближе. Тот не двигается и внимательно следит, глядя прямо в глаза. Его поза скорее расслабленная, он сидит, облокотившись на спинку кресла и широко расставив ноги – типичная его поза, которая сейчас Джисону кажется весьма удачной. Он подходит впритык, опирается одним коленом на кресло, наклоняется к Чану и тихо шепчет: - Если ты и вправду хочешь. Джисон касается его и ему требуется ровно три секунды, чтобы понять – Чан правда хочет этого. Джисон понимает это по тому, как мягко обволакивающе Чан кладет руки ему на поясницу, притягивая к себе. Как выгибается сам навстречу, запрокидывая голову, чтобы Джисону было удобнее его целовать. Как приоткрывает губы в томном вздохе и улыбается, когда Джисон с любопытством подростка проникает языком между ними. Чан весь дрожит, его тело будто бы танцует – он не останавливается ни на секунду, руки гладят спину Джисона, грудь вздымается от слишком частого дыхания, бедра сжимают колено Джисона, словно Чан пытается свести ноги, но встречается с препятствием. Он весь – оголенный провод, а его губы мягкие и сладкие – Джисон видел несколько пустых маленьких пачек из-под сока. Джисон с трудом дышит и тяжело сглатывает скопившуюся от восторга слюну. Целовать Чана – удовольствие, ни с чем, пожалуй, не сравнимое, и от мысли, что Чан скорее всего дрожит, потому что счастлив быть рядом с Джисоном, самого Джисона начинает потряхивать. Он кладет руки на шею Чану, поглаживая большими пальцами лицо. Они отрываются друг от друга на мгновение, чтобы заглянуть в глаза. Ничего там Джисон не видит, только темнота, и может еще жажда, потому что Чан скашивает взгляд вниз и тянется за еще одним поцелуем. Джисон вздыхает и теряется в ощущениях, потому что теперь Чан ведет, он раздвигает губы Джисона и скользит языком внутрь, влажно и жарко облизывая кромку зубов и сплетаясь с его языком. Джисон бы хотел знать, как именно ему это пришло в голову, но он вообще перестает анализировать, просто запрыгивает к Чану на бедра, прижимаясь сильнее и пытаясь обнять хоть как-нибудь. Он надеется, что стул выдержит их общий вес, потому что Чан мычит, охает и спускает руки на ягодицы Джисона, заставляя их обоих выгнуться и застонать. Это же заставляет их отстраниться друг от друга. Джисон разглядывает Чана, умирая внутри от того, какой он красивый и горячий. - Можно? Пальцы сами цепляют кромку толстовки и тянут ее вверх, не дожидаясь ответа хозяина. Джисон стаскивает с Чана одежду, совершенно не удивляясь, что под толстовкой ничего нет, только гладкая кожа с рельефными проступающими мышцами. Чан так хорошо, так красиво сложен. Его тело, пожалуй, самое привлекательное из тех, что Джисон видел. Он гладит крепкую шею, ощущая под пальцами вздувшиеся вены. Пульс Чана на ощупь такой, что его удар хватить должен, но тот лишь смотрит, грудная клетка мерно вздымается и все мышцы груди и живота движутся, приковывая к себе взгляд Джисона. Пальцы ползут вниз к темным горошинам сосков. Джисон намеренно царапает один, и Чан тяжело выдыхает и вымученно стонет, закрыв глаза. Ему это нравится, нравится, как и все, что происходит с ними сейчас, и Джисон, не отдавая себе отчета, улыбается и склоняется ниже, чтобы провести по твердому соску языком. - Джисон, - шепчет Чан, откидывается назад и закатывает глаза. - Это хорошо, да? – Джисон и так знает ответ. Он обхватывает губами сосок и влажно лижет его языком. Это ощущается странно, Джисон никогда таким образом не ласкал женскую грудь, потому что обычно на это даже времени не было. И он никогда не был по-настоящему заинтересован. Поэтому сейчас он с интересом посасывает твердый горячий сосок и с удивлением слушает звуки, которые Чан от его действий издает. Чан стонет, дрожит еще сильнее и, если раньше его ладони скорее поддерживали Джисона, чтобы ему удобнее было сидеть, то сейчас Джисон отчетливо ощущает, как сжимаются пальцы на его заднице, как Чан его оглаживает, трогает, ласкает. Острая вспышка удовольствия прошивает все тело, Джисон мычит и двигается ближе, кусает сосок и оттягивает его, заставляя Чана зашипеть, а потом и застонать в голос. Джисон думает о том, что он слишком явно трется о Чана, что еще немного и Чану его интерес станет очень даже заметен. Вместо того чтобы переживать об этом, Джисон закрывает глаза и кладет ладонь на промежность Чана. Он чувствует твердость под пальцами, а Чан, даже не пытаясь что-то прояснить, тут же приспускает штаны с бельем, обнажая влажный возбужденный член. Джисон прижимается к груди Чана и смотрит вниз, разглядывая. У Чана не такой уж и большой член. К удивлению, Джисона. Джисон несколько раз случайно заставал голым и возбужденным Хенджина, и один раз Минхо, и те могли похвастаться куда более внушительными размерами. Чан похож на него, и это даже хорошо. Джисон замирает от собственных мыслей, потому что он думает лишь о том, что если Чан окажется внутри, то так будет даже легче. Джисон хныкает и прячет лицо, потираясь о гладкую горячую кожу. Какая температура тела у Чана? Почему он такой горячий? - Это слишком? Чан подцепляет его за подбородок и поворачивает к себе лицом. - Нет, - на грани слышимости выдыхает Джисон и качается к Чану, чтобы снова поцеловать. Ему неловко и немного стыдно, это правда, но все происходящее, по его мнению, не выходит за какую-то грань. Для него это не слишком. Он этого хочет. Оторвавшись от Чана, он вновь скашивает глаза вниз, жадно наблюдая, как Чан ласкает себя. У него накрашены ногти черным лаком, и это выглядит так красиво – твердый покрасневший член в обрамлении длинных пальцев с черными ногтями. Джисон думает, как красиво бы они смотрелись на нем. Или в нем. Воздуха становится мало, Джисон намеренно придвигается вплотную и ерзает, вцепившись в Чана и опаляя дыханием его ухо. Они двигаются рвано и слаженно, и, кажется, почти готовы сойти с ума от ощущений, когда дверь с громким шумом открывается, впуская громкие голоса. Которые, впрочем, тут же обрываются. Чан застывает с широко раскрытыми глазами. Джисон смотрит в стену перед собой, а потом медленно поворачивает голову назад. За это время он успевает подумать о том, что все, что видно незваным гостям – это то, что он сидит на бедрах у Чана, на котором нет майки. В остальном все пикантные подробности закрывает сам Джисон. В дверях, к его ужасу, застыли Чанбин с Сынмином и Минхо. Причем, судя по тому, что пальцы Чанбина сжаты у Сынмина на воротнике, а с лица Минхо еще не успела сползти довольная усмешка, Сынмина сюда тащили под общее ликованье и веселье. Мгновения кажутся бесконечными, пока Джисон разглядывает их. - Так, разворачиваемся и на выход, - твердо говорит Чанбин, крепче сжимая пальцы на воротнике Сынмина и оттесняя его назад. Сынмин моргает, дергается и разворачивается, чтобы уйти, но упирается в стоящего сзади и не шевелящегося Минхо. Джисон думает о том, что судьба бессердечная сука. Что они вообще все забыли здесь в выходной? - Живо, я сказал! – рявкает Чанбин, аккуратно поддерживая Сынмина, перегибается через него и шарахает Минхо кулаком по плечу. Они шумят, чертыхаются и наконец исчезают из поля зрения. Джисон видит обращенный к нему, явно сочувствующий взгляд Чанбина, прежде чем за ними закрывается дверь. Чан все это время молчит и не шевелится. Джисон судорожно вздыхает, пытаясь посчитать до десяти. Теперь трясет его, и это совершенно точно не от возбуждения. Чан сжимает зубы и аккуратно встает вместе с ним и несет его на диван, укладывая как ребенка. Он отходит на несколько мгновений, чтобы повернуть ключ в замке, отрезая их от других незваных гостей и возвращается назад. Джисон думает, что ему нужно сказать, но Чан теснит его, ложится рядом и тихо говорит: - Не бойся, все в порядке. Не бойся, Джисон. Джисон не боится. Он никогда ничего не боялся, если рядом был Чан. Поэтому он придвигается ближе, перекидывая через него руку и пытается прижать к себе. - Эй, это не навредит тебе. Я… обещаю, что разберусь. Джисон и так знает, что разберется. Чана даже просить не надо, он сам первый побежит решать все его проблемы. - Чан, - тихо зовет его Джисон, - а можно мы… Он сглатывает и опускает взгляд вниз на промежность Чана, где все еще видна его заинтересованность. - Ты все еще хочешь? Джисон игнорирует удивление в голосе и кивает. - Можешь меня раздеть? Джисон чувствует, как краска заливает лицо, уши и спускается вниз по груди. Он никогда никого ни о чем подобном не просил, и сейчас это кажется верхом распущенности. Но Чан мягко улыбается и тянет футболку вверх, как сделал несколько минут назад сам Джисон. Он лишь задирает ее, комкая в районе шеи и жадно разглядывает. Джисон знает, что хорошо выглядит, и по крайней мере верхняя часть его тела в полном порядке. Словно в подтверждение Чан проводит длинными пальцами по груди, а потом ловит и перекатывает в них сосок. - Ох, - Джисон стонет и выгибается, упираясь собственным стояком Чану в бедро. - Тебе тоже это нравится? – мягко спрашивает Чан. Джисон вертит головой, потому что он нихрена не знает, нравится оно ему или нет, он просто хочет уже хоть чего-нибудь – ближе, жарче, крепче. Он дышит урывками, когда Чан доходит до пояса его джинсов и расстегивает ремень, а потом давит на пуговичку, так что блики играют на черных ногтях, и тянет вниз собачку замка. Джисон запоздало задумывается о том, что может разочаровать Чана и что, возможно, тот имеет какое-то представление о нем, но все его мысли покидают голову, когда Чан спускает вниз его белье и, влажно лизнув ладонь, обхватывает его член в плотное кольцо. - Чан-и, - стонет Джисон, не в силах это выносить, потому что Чан делает ему слишком хорошо, двигается слишком правильно. Чан смеется и обхватывает их двоих и начинает размеренно дрочить. Его ладонь большая, так что удовольствие получают они оба. Джисон выгибается в пояснице, его грудь вздымается, и он беспорядочно касается Чана, не в силах сдерживать довольные стоны. Лишь на миг открыв глаза, он замечает, как жадно Чан разглядывает его. - Ты такой красивый, Джисон, - Чан наклоняется ближе, и Джисон тут же покорно приоткрывает губы, приглашая себя поцеловать. Ему нравится целоваться с Чаном, он нежен, двигается медленно, а его мягкие полные губы такие восхитительные на вкус, что Джисон задается вопросом, почему несмотря на то, что он в целом на парней раньше заглядывался, почему он ни разу не посмотрел на губы Чана? Ну то есть его тело всегда было объектом мечтаний для любого человека, хоть единожды его увидевшего, но вот губы… Джисон стонет, извивается и шепчет его имя, вскидывая бедра и толкаясь Чану в кулак, мешая ему двигаться. Джисон с открытым ртом следит, как Чан горбится, хрипит и кончает первым, забрызгав их животы белесой жидкостью. Чан тяжело дышит, но все еще тягуче гладит Джисона, который терпит пару минут, а потом начинает капризно постанывать. Он жаждет внимания Чана, но тот выглядит слишком потерянным, чтобы требовать от него чего-то прямо сейчас. И вдруг Чан отпускает его, а потом тянет руку Джисона к его же собственному члену. - Ты хочешь, чтобы я сам? Жгучий стыд краской заливает лицо, потому что сколько бы Джисон перед Чаном не позорился раньше, но хоть за дрочкой тот его ни разу не заставал. Мысль о том, что Чан бы хотел Джисона за этим занятием поймать, кружит голову. Джисон не сопротивляется и начинает ласкать себя самостоятельно. Ему приходит в голову безумная мысль, и он собирает пальцами капли спермы Чана со своего живота и использует ее как смазку. - Джисон, - рычит на него Чан, и Джисона скручивает спазмами удовольствия, потому что несмотря на тон, он знает, что Чан это одобряет. Ему требуется некоторое время, но он разглядывает идеальный пресс Чана, следит за длинными пальцами с темными отметинами лака, которые лежат сейчас на его бедрах и слегка надавливают, а потом поднимает глаза на его лицо – хищное, агрессивное. И очень красивое. Джисону всегда нравилось лицо Чана, особенно когда тот улыбался. Он знал, что у Чана есть проблемы с принятием собственной внешности, но это всегда казалось такими глупостями. - Ты самый красивый, - срывается с губ Джисона, и сам он удивляется, округляя глаза. Чан криво улыбается, тянет его к себе и переплетает свои пальцы с пальцами Джисона на его члене. Джисон готов поклясться, что этот оргазм самый яркий из всех, которые у него когда-либо были, что он никогда не чувствовал ничего подобного. Он тяжело дышит, все еще позволяя Чану вылизывать свой рот, а потом отстраняется и заглядывает Чану в глаза. И не находит, что сказать. Только краснеет, отворачивается и глупо улыбается. Близость, разделенная с самым близким человеком, не считая родителей. - Мне стыдно на тебя смотреть, - комментирует Джисон и тихонько фыркает с того, как жалобно он звучит.

***

Джисон понуро плетется в столовую компании то и дело отдергивая одежду на себе. Ему постоянно кажется, что что-то расстегнуто, где-то что-то торчит и задирается. На самом деле он просто боится, что от одного взгляда на него всем станет понятно, чем он только что в студии с Чаном занимался. Но люди снуют туда-сюда, толкаются, обходят Джисона, кто-то здоровается и жмет руку, кто-то просто кивает, и в целом никто пристального внимания на него не обращает. В столовой он сразу замечает Чанбина и Сынмина и спешит к ним. От его глаз не укрывается, как Сынмин стаскивает вниз свою длинную ногу, которую успел закинуть Чанбину на бедро и садится ровнее. Рука Чанбина, до этого лежавшая на ноге Сынмина, медленно поднимается и ложится на стол, и они оба делают вид, что ничего не случилось и это не они только что отлипли друг от друга, как будто Джисон - профессор Снейп, поймавший их в кустах на Святочном балу. Пошутить на это счет, впрочем, желания нет, потому что Джисона слегка потряхивает от сознания того, что именно эти двое вместе с Минхо увидели полчаса назад. - Не беспокойся, Джисон, - первым прерывает тишину Чанбин, - просто выдохни и расслабься. Никто ни о чем не узнает. Мы, естественно, никому не расскажем, правда ведь? Он поворачивается к притихшему Сынмину, и тот вопреки ожиданиям Джисона, не шутит со скоростью десять колкостей в минуту, а перегибается через стол, накрывает большой ладонью пальцы Джисона и тихо спрашивает: - Ты в порядке? Черт бы побрал Ким Сынмина. Ну почему он такой хороший? Джисон сжимается, тяжело вздыхает и хватает руку Сынмина как спасательный круг, переплетая с ним пальцы. - Я не совсем уверен, что да. Но… как думаете, Минхо может кому-то рассказать? Чанбин с Сынмином обмениваются красноречивыми взглядами, а потом Чанбин, прочистив горло, твердо говорит: - Я поговорю с ним, обещаю. - Будешь угрожать? – смеется Джисон, наслаждаясь теплом ладони Сынмина. - Если надо и кулаками помашет, - уверенно тянет Сынмин, - это не шутка, Хан-и, чтобы между нами не случалось, это не должно стать достоянием общественности, поэтому как бы сильно Лино-хен не хотел бы тебя подразнить, ему придется умерить свой пыл. - Вы же в курсе, что я люблю вас, правда? Чанбин расплывается в довольной улыбке и разве что не урчит, а Сынмин наклоняется чуть ближе и умильно заглядывает в глаза. - Я рад, что ты наконец заметил его. Эти простые слова бьют Джисона под дых, и он застывает, пытаясь подобрать слова, чтобы спросить, что Сынмин имеет в виду, но Чанбин рассеяно смотрит на часы, подскакивает и неделикатно тянет Сынмина за локоть за собой. - Шевелись давай, щеночек, мы опаздываем. - Подожди, Джисон же… - Все у него будет в порядке, давай, не заставляй меня тебя на спине тащить. Они шумно собираются, гладят Джисона по очереди по голове на прощание и уходят, и Джисон пытается собраться с мыслями и подумать, когда прямо перед ним на стул падает Ли Минхо собственной персоной. Джисон чувствует себя героем дорамы. Вот сейчас тот самый парень, в которого главный герой был долго влюблен, увидел его с другим и внезапно осознал, что главный герой на самом деле ему нравится и вообще, он влюблен в него еще со школы, и срочно бежит решать проблемы и приближать хэппи-энд. Джисон с ужасом думает, что будет делать, если Минхо сейчас действительно предъявит ему за Чана и скажет, что тоже в нем заинтересован, но Минхо растягивает губы в самой ехидной на свете улыбке и поет: - Не знал, что ты по мальчикам, Джисон-и. Джисон давится и кашляет, пытаясь прикрыть рот рукой и не помереть на месте. Минхо, что реально не знал этого? Или просто издевается? Он думал, что был предсказуем все это время, что Минхо все прекрасно видел и осознавал, просто не особо хотел на Джисона тратить свое время, но при этом испытывал довольно теплые дружеские чувства к нему, чтобы просто послать. - Я не… - Джисон сбивается, теряется и пытается выдавить из себя хоть что-то, - не говори никому! Теперь он смотрит испуганно, будто просьбой молчать по-настоящему признает, что то, что Минхо увидел в студии собственными глазами, действительно является правдой. - Ой, да ладно тебе, это же такая сплетня, - Минхо хищно щурится и приближает свое лицо, - самая скандальная парочка Джупа. - Мы не парочка! - взвизгивает Джисон, отодвигаясь от Минхо, хватаясь за щеки и пытаясь дышать спокойнее. - Да ладно тебе, Сон-и, чего так распереживался? – тон Минхо смягчается, и он также как и Сынмин пару минут назад, касается его руки своей и отрывает лица, - ну подумаешь, мальчики немного поиграли, необязательно так этого стесняться. Джисону хочется расплакаться от того, с какой небрежностью Минхо все это говорит, как шутлив и игрив его тон, и как он явно не воспринимает происходящее, в том числе и чувства самого Джисона, всерьез. - Я… я не хочу больше об этом говорить, - наконец хрипит он и встает, чтобы уйти. - Эй, Джисон, ну не обижайся ты так! – Минхо подскакивает и идет следом слегка приобнимая, - не понимаю, почему ты не рассказывал мне раньше? Ну и про Бан Чана, и в целом? Ты таким грустным и одиноким всегда казался, и теперь понятно, что ты не мог просто пойти и позабавиться с какой-нибудь девчонкой из наших. И мне ничего не рассказывал. Джисон молча идет и недовольно сопит. Ему неприятно это выслушивать. - А вообще мог бы мне и сказать, и я по-дружески наверно не отказал бы. Ну, знаешь? Оно-то в целом без разницы кого в задницу трахать – парня или девушку, – я бы и тебе помог, и сам бы удовольствие получил. Нет, ну не в смысле, что я тебе это предлагаю прям сейчас, но просто, если одиноко станет, ты приходи. Может и отсосать дам, - Минхо хихикает, довольный своей шуткой, и дальше разглагольствует на тему, что иметь друга-гея на самом деле весьма выгодно, и он не понимает, чего парни так боятся этого и возмущаются. А Джисона прошивает насквозь осознание. Нихрена Минхо не знал и не видел. Все его объятия, прикосновения, шуточки – все это абсолютно ничего не значило, потому что он искренне удивлен, что Джисону нравятся парни. И он явно ничего по этому поводу не чувствует. Все, что он может предложить Джисону – это пососать свой член, если рту Джисона вдруг однажды станет одиноко. Чисто по-дружески, и может, это вовсе не плохая перспектива, особенно учитывая то, что иногда Джисон на полном серьезе думал пойти к Феликсу или Сынмину и предложить им что-то такое просто, чтобы доставить друг другу удовольствие. Скрасить одиночество. Минхо думает о нем как о друге, ни больше ни меньше. И о Чане, получается, он тоже думает только как и о друге или не думает вовсе. Внезапно эта правда приносит облегчение. Не будет никаких тяжелых разговоров и выяснений отношений. Не будет картинно заломанных рук, красных от слез глаз и громких слов. Джисон ничего не скажет Минхо, а тот ничего не скажет Джисону в ответ. Так странно, но впервые идя с Минхо в обнимку по компании, Джисон ощущает себя свободным от него.

***