Embers and light

Хотя в Царстве Бессмертных прошло всего несколько недель, что немного по сравнению с годами, прошедшими в Царстве Смертных, Сяо Ланьхуа очень хотелось снова увидеть Цзиня. Время пророчества быстро приближалось, и они не добились существенного прогресса в исследовании того, как уничтожить Злую сущность или как удалить ее, не убивая Цзиня, с чем она не могла согласиться. Книга Демонологии, единственная вещь, которая была хотя бы отдаленно полезна, только доставляла им больше беспокойства, поскольку в ней говорилось о существовании других демонических артефактов, которые могли реагировать на Дьявольский зародыш и, следовательно, активировать Злую сущность. А также в ней говорилось, что Злую сущность нельзя было уничтожить, пока она находилась внутри тела. Они давно полагали, что, поскольку сущность находилась в его сердце и была прикреплена к его меридианам, такое удаление убьет его, заставив мучиться в ужасной агонии, если только это удаление не будет добровольным. И все же такая процедура в конечном итоге нанесла бы ему непоправимый вред, превратив их усилия в безнадежное испытание. Они, конечно, не сдавались: все слишком привязались к мальчику, теперь уже молодому человеку, - и мысль о том, чтобы принести его в жертву, не нравилась никому из них, не говоря уже о Сяо Ланьхуа, которой это был противно с самого начала. Но последнее сообщение Чанхэна о нападении демона поставило их всех на грань, заставив их опасаться, что Бесплодная Бездна вот-вот откроется. Раньше, чем они ожидали. Это было одна из причин, почему она пошла на то, чтобы выдержать холод зимы Шэн, чтобы увидеть Цзиня, несмотря на свою естественную ненависть к холоду, а также почему она не могла оставаться на месте во время поездки. До такой степени, что заставила разнервничаться Даньинь, которая потребовала, чтобы они остановились, и Сяо Ланьхуа могла пересесть на лошадь и ехать верхом оставшийся путь в молчаливой компании своего зятя, вместо того, чтобы оставаться в карете и создавать невыносимую суету. Сюньфэн, вероятно, сделал бы то же самое, если бы не был слишком насторожен в отношении внешнего лоска, потому он никогда не появлялся в месте, где его никто не знал бы, выглядя и ведя себя не хуже, чем член королевской семьи. Они сели в карету только в ближайшем к столице Шэн городке, да и то исключительно для того, чтобы выглядеть незаметными, хотя никто из них не был в восторге от этого. Всем им не терпелось добраться до особняка и избавиться от столь неудобного средства передвижения. — Ты слишком взволнована, Сяо Ланьхуа, успокойся, — повторяла Цзели, казалось, в тысячный раз. — Сейчас зима, — был ответ богини. — Это может случиться даже прямо сейчас. — Он еще не женат, у нас есть время, — напомнил ей Дунфан Цинцан, слегка сжимая ее руку. — У меня плохое предчувствие, — сказала она наконец — Я чувствую, что время близко. Сюньфэн лишь приподнял бровь: — Это твое ощущение или ты снова заглянула в Книгу Судьбы? Сяо Ланьхуа отвернулась и надулась: — Ах вы... оба! Его судьба все та же, даже если Линия Жизни сейчас длиннее, это не так уж важно. Это может быть в этом году или в следующем. — Так быстро… — размышляла Цзели. — Смертные такие хрупкие… — Теперь нам придется присматривать за ним, — заключил Дунфан Цинцан. — Инцидент с демоном - достаточная причина, по которой мы можем попытаться убедить его вернуться с нами. В Лучэне никогда не идет снег. — Но как долго мы сможем продолжать всё это? Нам нужно найти Ли Сусу и уничтожить Злую сущность, и как можно скорее. — Все еще ничего о ней? Сяо Ланьхуа покачала головой: — Я продолжала искать среди Книг Судьбы, пока мы не уехали, но не могу найти ее. — Я тут подумала… — Цзэли, казалось, колебалась, но все равно поделилась своей мысль. — Может быть, «Ли Сусу» — это не то имя, которое нам следует искать? — Думаешь, я ослышалась? — Нет же. Может быть, Ли Сусу — это имя, которое знал Цзи Цзе, но теперь у этого человека другое имя. Может быть, это кто-то, переживающий перерождение, и у него новое имя? — Это не решает проблему. Во всяком случае, это только усугубляет ее, — прокомментировал высказанное Сюньфэн. — Нет, это означает, что мы можем встретить этого человека под другим именем, нам нужно быть умными и внимательно следить за любой подсказкой, — ответила Цзели, что заставило всех повернуться к ней. — Цзели… а в этом что-то есть, — признал Дунфан Цинцан. — Но как мы можем об этом узнать? И если она переживает перерождение, узнает ли она вообще, в чем заключается ее миссия и как ее выполнить? — Ты прав, это еще хуже, — сдулась Цзели, закусив губу. — Но это не может быть перерождение. Возможно, путешествие во времени подчиняется правилам, о которых мы не знаем. Я все еще думаю, что нам следует искать подсказки среди людей вокруг Цзиня.Особенно тех, кто сблизился с ним здесь, в Шэне, где должна решиться его судьба. — Так и сделаем. Еще есть время, и Чанхэн, возможно, нашел что-то большее в сектах Бессмертных или здесь, в Шэн, — Дунфан Цинцан поцеловал свою жену в висок, и она прислонилась к нему, ища утешения и тепла. Больше не было места для ошибок. И всё же неприятное чувство совсем не покидало ее.

***

Как и ожидалось, демоническая сила покинула систему меридианов Цзиня вместе с воронами. Это было одновременно и облегчением, и потерей: сила демонического совершенствования собиралась быстрее, чем обычное совершенствование, но она была развращающей и горькой. Это был не первый раз, когда он поглощал демонический эликсир, даже в той жизни, и у него был тот же вкус, как у наркотика, который он не любил, но тяги к которому не мог избежать. Но как только сила иссякла, он почувствовал себя более ясно, контролирующим самого себя и был рад, что она покинула его навсегда. Он прошел весь путь от дворца Сюаньчэн до своего дома, надеясь, что физическая активность поглотит остатки его сдерживаемой энергии, а также рассеет небольшой приступ ярости, который поднялся в нем в тот момент, как генерал Е направил на него свой меч. Потребовалось немало самообладания, чтобы не использовать оставшуюся силу и не повернуть меч в руках этого человека, или даже использовать свое обычное совершенствование, чтобы отправить его в полет. Но он опасался реакции Е Сиу и не желал портить ситуацию и разрушать слабое новое негласное соглашение между ними. Это принесло свои плоды, так как Е Сиу встала между ним и своим отцом, защищая Цзиня так, как он от нее не ожидал. Теперь, когда его голова прояснилась, Цзинь понял, что что-то не складывается. Даже принимая во внимание отцовскую ревность, которую мог испытывать генерал Е, или кажущуюся неадекватность другой стороны, он все равно был слишком откровенно враждебным, чего никогда не проявлял суровый, но сдержанный генерал. Вне армии он предпочитал быть мягким, показывать себя доброжелательным и — фальшивым или нет, трудно сказать — более общительным, чем враждебным. До такой степени, что он отдал своему младшему сыну власть дисциплинировать весь дом, а не брать ответственность на себя. Ну и что? Мог ли он действительно ненавидеть Сяо Цзиньфана до такой степени без веской причины? Неужели чувства отца к дочери были настолько сильны, что он не мог вынести мысли, что кто-то заберёт её из-под его опеки? Или было в этом что-то другое? Ему придется это узнать, и теперь он сожалел, что не послал шпиона в особняк Е с самого начала. Он отбросил эту мысль и совсем перестал думать об этом, когда дошел до начала улицы, где находился его дом, застигнутый врасплох присутствием неизвестной кареты. Неизвестен объект, а не люди, спускающиеся с него. Бархатные короткие одежды с замысловатой золотой вышивкой, которые Дунфан Цинцан предпочитал для путешествий, даже издалека демонстрировали практичную элегантность. Следом из кареты выглянула связка из двух пальто и белая меховая накидка вокруг миниатюрной дамы, за ней следовала разноцветная смесь, которую предпочитала Цзели, а последней была вневременная элегантность парчи Сюньфэна. Даньинь и Шанцюэ уже вышли из кареты, и, пока Шанцюэ ждал остальных, Даньинь была на полпути к двери, а её белая накидка развевалась на слабом ветру. Вся его семья в полном составе. Цзинь остановился как вкопанный, и успокаивающая радость наполнила все его существо. Несмотря на только что произошедшие трудности, присутствие его семьи было бальзамом для его израненной души и прогнало горечь Тантай Цзиня, чтобы он мог снова стать любимым Цзиньфаном, которого они вырастили. Он ускорил шаг, чтобы присоединиться к ним в главном дворе, где их приветствовал столь же удивленный Чанхэн. — Вы рано. Думал, ждать вас не ранее, чем через несколько дней, — обратился он, заставив всех обернуться. Сяо Ланьхуа назвала его имя столь счастливо и раскрыла ему объятия, что он позволил ей обнять себя, и цветочный аромат окутал его, более драгоценный и успокаивающий, чем любые благовония или дорогие ароматы. Он долго и счастливо грелся в ее тепле, а затем отпустил, чтобы поприветствовать остальных членов семьи. — Мы не могли дождаться, ведь так долго тебя не видели. А после того, что случилось с демоном, мы были слишком обеспокоены, чтобы откладывать что-либо дальше, — объяснил Дунфан Цинцан. Джин повернулся к своему приемному отцу, который пожал плечами. — Я должен был сказать им. На самом деле удивительно, что они не приехали сюда раньше, — затем Чанхэн бросил взгляд на Дунфана Цинцана, который покачал головой. У Цзиня не было возможности задаться вопросом, что эти двое имеют ввиду, потому что его внимание было привлечено его иму. — Позволь мне взглянуть на тебя, — приказала Сяо Ланьхуа, обхватив его щеки ладонями и рассматривая его, надув губы. — Ты слишком бледный и худой. И это пальто недостаточно теплое для такого холода! — она чуть ли не заскулила. Чанхэн бросил на него взгляд, говорящий: «Я же тебе говорил». — Я в порядке, иму, не так уж и холодно. И потом, я был на церемонии, а пальто большего размера выглядело бы неуместно. — Важнее заботиться о своем здоровье, — был ее категоричный ответ. Дунфан Цинцан слегка повернул голову: — Где Юэ Инсинь? Мы должны ее отругать, она тоже должна позаботиться о твоем гардеробе… Пронзительный визг ответил на вопрос прежде, чем Цзинь успел это сделать. Все обернулись и увидели растрепанную Инсинь, которую едва сдерживала молодая горничная с извиняющимся видом. — Что случилось? — спросил Сяо Ланьхуа, широко раскрыв глаза. Инсинь едва не бросилась к ногам дам, схватив край мантии Сяо Ланьхуа и бормоча извинения, смешанные с испуганными стонами и икотой. — Я говорил тебе, что она плохо себя чувствовала с момента нападения демона. Сегодня был особенно плохой день, — только и смог сказать Чанхэн в ответ. Инсинь схватила протянутые руки Сяо Ланьхуа и свернулась калачиком у ее ног. Ее состояние было в высшей степени плачевным и естественно было попытаться ее успокоить, но Цзинь не осмелился на это, ведь он мог усугубил ситуацию, как это уже случалось в последние дни. — Ты не говорил, что ей было так больно, — её голос был печален. — Мы могли бы приехать раньше, если бы знали. — Я знал, что вы уже в пути, не было нужды подгонять вас, — Чанхэн лишь покачал головой. Сюньфэн поднял бровь, оглядываясь вокруг, отмечая слуг, что собирались закончить уборку беспорядка, оставленного пожаром, и спросил: — Что еще произошло сегодня? Я не видел такого безумия с церемонии совершеннолетия Цзиньфана. Чанхэн быстро пересказал утренние события, ко всеобщему замешательству. Когда они вошли в дом, Инсинь все еще прижималась к Сяо Ланьхуа, как потерявшийся щенок, а Цзели тихо похлопывала ее по спине в молчаливом сочувствии. В конце концов Сяо Ланьхуа вздохнула: — Самое главное, что с вами обоими все в порядке. Теперь я сделаю для Инсинь все, что в моих силах. Это было простое заверение, но оно заставило Цзиня почувствовать, что все будет хорошо, что каждая вещь встанет на свое место. Она всегда оказывала на него такое влияние. Сяо Ланьхуа осторожно увела сумасшедшую женщину, другая служанка показала ей путь к помещениям для прислуги, а Инсинь схватила ее, как спасательный круг, но была более спокойна, какой не была уже несколько дней. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросила Даньинь Цзиня, который смотрел, как они уходят. — Я в порядке, гугу, — он отмахнулся от этого беспокойства. — Сомневаюсь, что это так, - заключил Дунфан Цинцан, склонив голову и скрестив руки. — В твоей ци дисбаланс. Цзели подошла ближе и неожиданно обнюхала его, затем ее глаза расширились: — Ты поглотил злого духа? Ты не должен был этого делать! Как ты себя чувствуешь? — Со мной все в порядке, — повторил он, немного встревоженный, что они так быстро его раскусили. — На самом деле это был демонический эликсир, но его сила сейчас почти исчезла… — Это тоже плохо! Цзинь'эр, ты же знаешь, что демонические эликсиры разрушают твою ци… — Я спас несколько жизней, поглотив одного демона, который сеял хаос в городе. Он почти убил меня и Инсинь среди прочих, я должен был позволить ему уйти? — Ты мог бы справиться с этим, не поглощая его энергию. — Он был слишком силён, и это было единственное, что я мог сделать в тот момент, — что отчасти было правдой, или так бы и было, если бы демон не был ранен уже тогда, когда он прикончил ее. Но им не обязательно было знать подробности. — Ну, вы все только что прибыли, — перебил Чанхэн, — мы можем поговорить об этом позже. Это был напряженный день с самого начала, и вам нужно отдохнуть от поездки. А теперь расскажи мне, как прошла свадьба Сяо Линя? Я был слишком занят здесь, иначе я бы попытался появиться. Это определенно был вопрос, на который Цзинь не хотел отвечать, но об этом должен был судачить весь город, и они все равно об этом услышат, поэтому ему пришлось замять поднятую тему: — Сама церемония прошла хорошо, но в конце произошел инцидент. Вы, вероятно, услышите об этом, так что теперь я собираюсь помочь иму с Инсинь, если она позволит. А затем он ушел, прежде чем его успели спросить о чем-то большем. — Он что-то скрывает, не так ли? — спросил Сюньфэн таким отстраненным тоном, как будто этот вопрос его не интересовал. Дунфан Цинцан повернулся к Чанхэну, который кивнул: — Есть немало вещей, о которых ты должен услышать, но позже, когда мы все соберёмся. — Тогда я пойду проверю ситуацию. Мне необходимо посмотреть бухгалтерские книги позже, черт возьми, если бы ты не позволил себя обмануть тысячу раз без меня, — предложила Цзели, и Чанхэн кивнул, привыкший доверять ей с финансами смертного домохозяйства за последние два десятилетия. Дунфан Цинцан скрестил руки на груди, нахмурив лоб. — Шанцюэ, иди и узнай, о каком инциденте говорил Цзиньфан, — приказал он. — Слушаюсь.

***

После некоторых уговоров Сяо Ланьхуа сумела уложить Инсинь спать, а затем велела горничной пойти за травами и приготовить успокаивающее лекарство, а также принести еще одну жаровню для комнаты. Цзинь увидел замешательство горничной, когда она посмотрела на него в поисках подтверждения, на что он кивнул: — Относись к ней и остальным гостям так же, как и ко мне, они - семья. Горничная поклонилась и поспешила передать инструкции остальному персоналу. Оставшись наедине с двумя женщинами, которые воспитывали его больше, чем кто-либо другой, он закрыл дверь, стараясь не издавать громких или внезапных звуков, которые могли бы снова напугать дремлющую Инсинь. — Она выздоровеет? — он должен был спросить, уже зная ответ. — Трудно сказать, — ответила Сяо Ланьхуа. — Пока ей нужны тишина и отдых, а также выведение всей этой плохой ци из ее организма. Как и тебе, — она повернулась к нему, и Цзинь внезапно почувствовал себя тем ребёнком, беспокоящимся, что его снова бросят из-за малейшей ошибки, которую он совершил раньше. Конечно, она это почувствовала бы, даже если бы в его теле остались только остатки демонического эликсира после его маленького шоу с кровавыми воронами. Она была слишком чувствительна, чтобы не заметить. — Когда я убил демона кошмаров, я поглотил его демонический эликсир, — признался он. — Однако я уже исчерпал большую часть этой силы, тебе не о чем беспокоиться. Она кивнула и снова посмотрела на Инсинь, наклонив голову: — В обычной ситуации этого не должно было случиться. Разум Инсинь, должно быть, сам по себе был близок к точке коллапса. Думаешь, ты знаешь почему? В нем поднялась новая волна вины. Он не слушал, он просто заглушал ее беспокойство, он не понимал, насколько глубока ее боль, и не пытался каким-либо образом ее успокоить. И теперь она была такой. — Она беспокоилась о моем положении и о том факте, что король Цзин умирает. Я полагаю, она сожалела, что не сдержала свое слово, данное Ланьань и матушке. — Бедная Инсинь, она не знает, но она не могла бы добиться большего, чем она сделала, — был загадочный комментарий Сяо Ланьхуа. — А как насчет тебя? — Я не могу заставить себя заботиться о нем или о его троне, — был его ровный ответ. — Я не это имела в виду. Тебе тоже приснился кошмар, не так ли? Он кивнул, но некоторое время молчал, не зная, с чего начать. В этот момент служанки вернулись с травами, которые она просила, и жаровней. Сяо Ланьхуа занялся приготовлением лекарства для Инсинь и обучением слуг, как его готовить на следующие дни. Только после того, как няня была устроена, Сяо Ланьхуа покинула помещение для прислуги, и Цзинь проводил ее в комнаты, которые он выбрал для нее - он позаботился заранее выбрать самые теплые и освещенные покои - только тогда он решил поговорить. — Иму, вообще-то я хотел с тобой кое о чем поговорить. Сяо Ланьхуа прекратила осмотр комнаты, с радостью заметив, что всё здесь соответствует её вкусу, затем села за стол и похлопала по месту рядом с собой, приглашая его сесть, чему он подчинился. — Я снова слышал холодный голос. — Когда? — и в её голосе не было особого удивления, когда она это спросила. — Во время кошмара. Все началось как обычный сон, потом все стало холодным и темным, и я его услышал. Ее лицо оставалось нейтральным, но он мог видеть беспокойство в ее глазах, когда она решала, что спросить. — Что он сказал? — Он издевался надо мной. Он говорил, что защита меня не будет длиться вечно, что уже одновременно слишком рано и слишком поздно. Что я несу проклятие судьбы. — Что ещё? Он колебался, но Сяо Ланьхуа знала его слишком хорошо и знала, что замалчиваемое им расстраивало его больше всего. — Я слышал его еще раз, позже... — После того, как ты поглотил демонический эликсир, не так ли? Он кивнул, опустив глаза, все еще не в силах вынести ее разочарования, а резкие слова холодного голоса все еще звучали в его ушах: «…ты, приносящий несчастье и несущий позор. Кого нельзя любить, не призывая к трагедии... Скоро все это увидят, и ты останешься один, как и должно быть, ибо это твоя единственная судьба». Она тоже это увидит, и они бросят его, как и все остальные, потому что он ничем не отличался, потому что, как бы он ни обманывал себя, он все еще оставался тем нелюбимым человеком, которым всегда был. — Надеюсь, ты помнишь, что нельзя доверять ничему, что он говорит, — прервала она его размышления своим нежным голосом. Он поднял глаза, не видя никакого презрения, которого он боялся, только беспокойство и ту же добрую улыбку, которую она всегда дарила нему. — Но, Цзинь'эр, демонические силы тревожат твою ци и ослабляют печать, удерживающую холодный голос. Я говорила тебе, что ты должен избегать любого вмешательства подобного толка, включая употребление демонических эликсиров, ты забыл об этом? — Я думал, у меня нет другого выхода, — произнёс он, снова опустив взгляд в пол. Конечно, это было не совсем так. Он не стал искать другой выход, потому что уже делал это ранее и знал, что это безопасный выбор, и в любом случае он был слишком зол, чтобы пощадить демона. — Всегда есть другой выход, — покачала она головой, затем улыбнулась и нежно погладила его. Знакомый с этим жестом, он наклонился вперед, чтобы она могла поцеловать его в лоб и укрепить печать вокруг его сердца. Этот задумчивый жест заверил его, что он прощен, сняв тяжесть с груди и заменив ее теплом. «Там, где есть любовь, ничто не стирается навсегда и не может быть прощено», — сказала Е Сиу. Он задавался вопросом, откуда она знала об этом, или же она тоже испытала такое, зная разочарование родителей, но все равно получала их прощение, хотя она была так избалована всю свою жизнь. Или нет, откуда он мог знать, кроме того, что он видел? — Я не знаю, как долго я смогу сдерживать его, — призналась Сяо Ланьхуа. — Чем более уязвимо твоё сердце, тем выше риск. — Я буду более осторожным, — сказал он. — Дело не в осторожности, Цзинь'эр, а в том, чтобы твое сердце было постоянным. Чем больше ты колеблешься, тем меньше ты будешь защищен. Больше всего это зависит от тебя. Цзинь посмотрел вниз, на свои руки, которые еще несколько часов назад были наполнены демонической силой. Те самые руки, которые одновременно защищали и удерживали Е Сиу после того, как подвергли ее риску: потому что независимо от того, насколько хорошо он контролировал воронов, люди все равно могли ранили ее в спешке и давке, о чем он не задумывался, пока все уже не началось. Но он должен был это предсказать, ведь лицемерие корыстной знати Шэн было чем-то, что он испытал на собственной шкуре, даже если и в другой жизни. Он думал об Инсинь и о том, что могло пойти не так, когда он вытащил ее из кошмара, как она впала в безумие и страдания, несмотря на все его усилия. «…ты, приносящий несчастье и несущий позор. Кого нельзя любить, не призывая к трагедии...» — Что, если все было правильно с самого начала? Если моя судьба зловещая, и я приношу горе всем, кто рядом? — спросил он тихим голосом, как будто снова стал ребенком, неуверенный в мире, в себе и своих отличиях от всех остальных, и потому считающий любое тепло незаслуженным. — Сяо Цзиньфан, остановись сейчас же! — ее тон теперь был строгим, властным и даже напугавшим его. — То, что случилось с Инсинь, не твоя вина. Ты пытался спасти ее, даже ценой пробуждения собственных кошмаров. Возможно, я не согласна с тем, как это было сделано, но это был хороший поступок. Нет, это было неправильно. Он не был тем хорошим ребенком, каким она всегда считала его. Он не думал о рисках, когда поглощал демона, только о своем собственном гневе. Как и на свадьбе. Как в прошлой жизни, когда он заставил Е Сиу убить Сяо Линя своими руками, и много других ужасных вещей... Но затем Иму взял обе его руки в свои, улыбнулась и сказала: — Ты добрый, нежный, умный и замечательный человек. Ты сострадателен, а это гораздо важнее, чем ты думаешь. Некоторые люди сочувствуют другим, потому что чувствуют то же, что и другие, и могут поделиться своими чувствами, но ты предпочитаешь заботиться, даже если не чувствуешь того же. Ты добр, потому что хочешь быть таковым, это смелый выбор хорошего человека. Я верю в тебя, всегда. И ты тоже должен. Да, вот и все. Ответ заключался в том, что он должен был выбирать, что он мог продолжать выбирать. Он снова и снова выбирал неправильный путь, но он мог быть хорошим человеком, в которого верила иму, которого Е Сиу могла хотеть и любить. Тот, кем ему хотелось бы быть. — Я постараюсь, иму. — Я знаю, и горжусь тобой за это.