Embers and light

Свадьба Сяо Линя и Е Бинчан должна была стать роскошной, независимо от обстоятельств. Е Бинчан сияла, даже зная, что ей была отведена только роль наложницы. Всё потому, что Сяо Линь пообещал, что она будет его единственной женой, чтобы однажды она могла подняться до роли официальной жены, а также потому, что она была свидетельницей неудач своей ненавистной сестры на всех фронтах: потеря Сяо Линя и отдаленной возможности стать императрицей, а также лишение шанса выйти замуж за человека, которого она теперь хотела. О, Бинчан не должна была знать о последнем факте, Сиу была осторожна, когда говорила с бабушкой и когда через некоторое время пыталась поднять этот вопрос со своим отцом, но у особняка были уши, и горничная Бинчан услышала слухи об этом и сообщила о них своей госпоже. И как забавно, подумала Бинчан, что ее младшая сестра снова нацелилась на мужчину, который сначала полюбил Бинчан. Жаль, что у нее не было никакой способности читать политическую атмосферу или по-настоящему понимать других. Она была занята тем, что боготворила себя и готовила свою пышную свадьбу, иначе бы пронюхала о том, что происходит на самом деле, или хотя бы поняла, почему она будет наложницей, а не официальной женой, что не имело никакого отношения к статусу ее матери, а было связано с политикой и паранойей императора Шэн. Ли Сусу на это наплевать, она была расстроена семьей Е Сиу и тем, что она считала классовым упрямством, даже если большинство интерпретировало ее плохое настроение через призму потери Сяо Линя в пользу ее старшей сестры. Неважно, во что они верили, у нее были проблемы поважнее, но несмотря ни на что, она не могла найти удовлетворительного способа изменить их мнение. Генерал Е, как только она заговорила с ним об этом, нервно улыбнулся и заверил, что она может найти себе пару получше, а затем ушел, не дав сказать ей ни слова, заявив, что он занят, оставив ее в полной растерянности и смутном разочаровании. Мать Е Сиу умерла задолго до этого, так что с той стороны помощи не будет, и ее бабушка ясно выразила свою позицию. Со своей стороны, Цзинь был в ярости. Семья Е никогда не относилась к Тантай Цзиню с какой-либо добротой, и большинство из них замалчивали или даже принимали активное участие в издевательствах над ним — за единственным исключением, Е Цинъюй, напомнил он себе — в то время как они в основном игнорировали Сяо Цзиньфана. До этих пор, когда они начали проявлять враждебность к нему и его семье. Все началось с малого. От слуг семьи Е, насмехающихся и распространяющих слухи, когда в поле их зрения оказывались члены семьи Сяо, утверждающих, что семья торговцев не должна вести себя как дворяне, или повторяющих злобные слухи, что приемный шaoе был сыном проститутки. Затем начался саботаж личных связей Сяо Цзиньфана, которые, по общему признанию, были немногочисленны в Шэн, за единственным исключением самого Сяо Линя, который был откровенно слеп ко всему этому... или закрывал глаза, трудно сказать, потому что Сяо Линь был слишком добр, чтобы поднять эту тему, при условии, что он слышал об этом, несмотря на свою занятость. И, наконец, создание помех в доставке товаров в его дом, от гниющих продуктов до битой глиняной посуды. Это бы его не сильно беспокоило. Мелкие ссоры между слугами или потеря денег не были бы проблемой, если бы все маневры не были явной уловкой, чтобы разлучить его и Е Сиу. Разрушить все шансы, которые у него были, чтобы считаться достойным женихом завидной невесты, дочери одной из самых важных семей Шэн. Хуже всего было то, что Е Сиу фактически находилась под домашним арестом, и по крайней мере два или три человека сопровождали ее каждый раз, когда она выходила на улицу, и у них был приказ не допускать ее встреч практически ни с кем. Что-то безобразное начало расти в его груди при мысли о том, что, как бы он ни прожил свою жизнь, итог всегда будет в том, что его отвергнут. Это грызло его изнутри, заставляя желать сбить всю эту высокомерную и надменную спесь. В самом деле, почему бы и нет? Пока это не причиняет вреда Сяо Линю и Е Сиу, он мог немного отомстить, учитывая все обстоятельства. Он делал это раньше и вышел чистым из этого. Были не более чем подозрения в его причастности к беспорядкам в день свадьбы, никто, кроме Е Бинчан, не имел никаких доказательств. И еще менее вероятно, что кто-то свяжет это с ним сейчас, поскольку никто, кроме Е Сиу, не знал о его связи с племенем Июэ. Кроме того, не то чтобы это не сработало как предупреждение для Сяо Линя. Убийство воронов было бы отличным предзнаменованием несчастья, которое постигло бы пару, если бы Сяо Линь женился на этой змее в женском обличье. Он отринул эту идею, это была не та мысль, которой он должен был слишком увлекаться. Он больше не был озлобленным принцем-заложником, были лучшие способы решить его проблемы, даже если эта идея снова и снова появлялась в его мыслях, а сила, которую он впитал от демона кошмаров, поющая в его венах, была готова к использованию... Но нет, не было веских причин прибегать к этому. Сяо Линь пригласил на свадьбу своего друга, и, поскольку приглашение исходило от Шестого принца, семья Е не могла ему воспрепятствовать. Они также не могли отказать Е Сиу в посещении торжества. Её отсутствие усилило бы слухи о вражде между двумя сестрами и поставило бы семью Е в затруднительное положение, поскольку большинство людей все еще думали, что Е Сиу одержима Сяо Линем, а также что Сяо Цзиньфан проявлял интерес к Е Бинчан, хотя в этом не было правды ни в малейшей степени. Это странная идея сформировалась в умах людей ранее из того простого факта, что он был максимально любезен с ней, когда Сяо Линь представил их, задолго до того, как он восстановил свою полную память. Кроме того, никто не мог и предположить, что Е Бинчан была девушкой, в которую не влюбился бы каждый, благодаря украденным любовным нитям. Это означало, что у него будет шанс вскоре увидеть Е Сиу без тайных маневров и, возможно, вести себя таким образом, чтобы убедить семью Е пересмотреть свою позицию. Да, даже невзирая на то, что они собирались пересмотреть свой статус, ведь Е Бинчан вошла в императорскую семью. Он держал это знание при себе, как талисман от своих худших мыслей, в течение нескольких дней, вместе с сообщениями, которыми он и Е Сиу смогли обмениваться тайно. Тем не менее, есть вещи, которым просто суждено произойти.

***

Последней каплей в чаше терпения стало утро перед свадьбой. Кто-то бросил зажженный фейерверк возле одного из входов в особняк, ближайшего к павильону припасов и конюшням, нанеся немалый ущерб. Спешно стали тушить пожар, пока он не распространился слишком широко. Вдобавок к этому шум напугал и без того хрупкую Инсинь, вызвав нервный срыв, который было трудно контролировать. Мечась между ущербом, потерями, которые нужно подсчитать, ранеными людьми, о которых нужно позаботиться, и лошадьми, которых нужно успокоить, Цзинь был абсолютно уверен, что это была уловка, чтобы заставить его пропустить свадебную церемонию Сяо Линя. Во всяком случае, это сделало его еще более решительным в том, чтобы присутствовать и отомстить за содеянное, забыв все прежние мысли о терпении и снисходительности. По крайней мере, с первым мнением Чанхэн, похоже, согласился. — Я разберусь здесь. Иди, приведи себя в порядок и переоденься, ты должен присутствовать на церемонии. — Ты уверена, кэйди? — Не волнуйся, сейчас все под контролем. Просто поторопись, иначе опоздаешь, и извинись за меня перед Сяо Линем, — почти приказал Чанхэн. Цзинь склонил голову и поспешил. Возможно, судьба пыталась ему что-то сказать. Возможно, отсутствие отца означало, что ему все-таки следует привести свой план в действие.

***

Дворец Сюаньчэн был резиденцией, которую король Шэн даровал Сяо Линю за решение дела демона кошмаров вместе с новым титулом. Казалось, все это было готово для него и ждало своего времени, и император только ждал подходящего повода, чтобы подарить их своему любимому сыну. Именно здесь должна была состояться церемония, и Цзинь поспешил туда, чтобы быть вовремя. К тому моменту, как он прибыл, перед дворцом происходило отвратительное шоу, любезно устроенное одним из братьев Сяо Линя. Цзинь почти забыл, насколько неприятным был, мягко говоря, принц Лян. Что ж, он не забыл, просто выкинул из головы мысль о бесполезном человеке, не придая ему слишком большого значения. Тем не менее, увидев своими глазами вблизи, как князь приказал стражникам избить бедняка, чья единственная вина заключалась в том, что он пытался добиться снисхождения к своей маленькой дочери, Цзинь вспомнил времена, когда он был в том же положении. Когда его жизнь была отдана на милость смехотворного жалкого человека, для которого величайшей радостью, казалось, было мучение любого, кто слабее. Стражники еще некоторое время продолжали бить мужчину, даже когда принц собирался войти во дворец, но у них хватило приличия остановиться, когда он скрылся из виду. На мгновение мелькнула мысль, не бросить ли это дело так, как есть. Мужчина истекал кровью, но не выглядел изрядно потрёпанным, однако ребенок все еще плакал, и никто не осмелился протянуть руку помощи ни одной из жертв. Покачав головой, Цзинь спустился из своей кареты и пошел к пострадавшим на глазах у всех вокруг. Маленькая девочка тоже смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она безуспешно пыталась отодвинуть полуобморочного отца, и появление еще одного богато одетого мужчины испугало ее. — Это твой отец? — спросил он у ребенка самым добрым тоном, на какой только был способен, а затем, как только она кивнула, продолжил: — Тебе не нужно меня бояться. Я хочу помочь. Девочка немного отодвинулась в сторону, и Цзиньфан жестом велел кучеру подойти поближе, а затем указал на мужчину и ребенка. — Отведите его к ближайшему врачу и проследите, чтобы все расходы были оплачены, — приказал он. Кучер бросил обеспокоенный взгляд на стражников: — Но, Цзиньфан-лан, Лян-дянься может… — Позаботьтесь об этом человеке, — повторил он решительным тоном. Он тоже посмотрел на стражников, но никто из них, похоже, не хотел его остановливать, по крайней мере, пока их хозяин был вне поля зрения. Старик попытался отблагодарить его хриплым голосом, как и его дочь, но Цзиньфан отмахнулся от всего этого и, удостоверившись, что старик с дочерью расположились в его карете, двинулся к дворцу Сюаньчэн, как и должен был изначально. Генерал Е не переставал смотреть в его сторону все это время — в отличие от принца Ляна, который продолжал слоняться по залу, приветствуя своих подхалимов, и не замечал ничего из того, что происходило снаружи, — так что было проще и естественнее пойти поприветствовать его первым. — Столп государства, генерал Е, — Цзиньфан покорно поклонился, руки сложились в традиционном приветствии Шэн. — Мои поздравления с этим радостным днем, пусть пара будет счастлива и процветает. Мужчина ответил коротким кивком, не удостоив его даже формальным ответом, но у Цзиня не было времени раздражаться, так как в тот самый момент появилась Е Сиу. — Вот ты где! Ты опоздал, я уже думала, что ты не появишься, — сказала она. Вид ее улыбки почти рассеял его гнев. Почти. В отличие от предыдущего раза, он решил носить бледно-голубую и белую одежду с серебряной вышивкой и голубыми драгоценными камнями, зная, что она подойдет к ее одежде, если она не передумает и не выберет другой наряд. Она этого не сделала, и ее одежда и украшения были теми же, что он помнил. Он улыбнулся ей в ответ. — Я бы не пропустил это событие, несмотря ни на что. Сяо Линь — самый ценный друг, также как и шисюн, его счастье — мое тоже. — Пан-бошу тоже тебя искал, он там, пошли, — и она увела его, даже не обращая внимания на шипение отца. Нахождение на публике, безусловно, давало им некоторую свободу действий, так как генерал Е не мог ругать свою любимую дочь перед таким количеством важных людей. Лучше не привлекать к себе внимание, чем потерять лицо и рискнуть позволить Сиу устроить сцену на свадьбе ее ненавистной сестры. К сожалению, они даже не успели пересечь всю комнату, как их остановил очень неприятный человек. — Ах, Е Сиу сяоцзе! Где ты пряталась? Такая красавица, как ты, должна быть на виду, если она хочет выйти замуж, как ее старшая сестра, — принц Лян посмотрел на нее так, что у нее побежали мурашки по коже. Сусу напряглась, но вернула на лицо самообладание, чтобы не показать своего отвращения к его тону: — Приветствую вас, Ваше высочество. Вунин-дянься не должен волноваться, у Е Сиу достаточно предложений руки и сердца. — Неудивительно, ты становишься все красивее и красивее... При этом Цзинь слегка выдвинулся перед ней, словно защищая ее от неподходящего мужчины. — Сяо Цзиньфан тоже здесь! — насмешка в тоне князя и то, что он не употреблял никаких почтительных знаков, не остались незамеченными окружающими. — Как мило со стороны моего брата пригласить даже самых низших друзей на свой важный день, как забавно для остальных из нас, — усмехнулся он про себя в ответ на нетонкий удар. Сусу беспокоилась, что это может вызвать ответную реакцию, но этого не произошло, Цзинь оставался неподвижным и невозмутимым, улыбка на его лице была такой безмятежной, как будто он не слышал ни слова. — Я благодарен, что мой шиди решил пригласить меня сегодня, хотя я не понимаю, что забавного в этом находит Лян-дянься. — О, но все, кто знает тебя, даже по имени, также знают, что ты, должно быть, чувствуешь себя разбитым горем. Видеть, как девушка, которая тебе нравится, выходит замуж за другого, должно быть мучительно. Сяо Линь — принц, а у тебя, бедный торговец, никогда не было шанса, не так ли? Он получает славу, власть и красоту, никакое из твоих богатств не может сравнить тебя с ним. Судьба принца — это то, чего тебе невозможно постичь. Сусу схватила Цзиня за предплечье, опасаясь, что он может выйти из себя, и собиралась вмешаться, но Цзинь слегка похлопал ее по руке с неизменной улыбкой. — Лян-дянься слишком высокого мнения о моей скромной персоне. Такие глубокие мысли и чувства не могут уместиться в таком скромном человеке, как я. Она чуть не хихикнула от явной насмешки и от того, как она прошла мимо головы глупого принца. Одежда, которую носил Цзиньфан, была богаче и лучше сшита, чем даже одежда принца перед ним, его манеры и осанка были вдвое элегантнее и утончённее, а его остроумный ответ, хотя и полный фальшивой скромности, демонстрировал больше ума и духа, чем принц мог мечтать иметь, по крайней мере, в тот день скромным он не был. Нечего говорить о том, что только что произошло за пределами дворца и чему она мельком была свидетелем. Краешком глаза Сиу попыталась увидеть, какой могла быть реакция отца, но не увидела никакого одобрения. Во всяком случае, он казался более огорченным. — Ах! Конечно, у таких, как ты, могут быть только маленькие и мимолетные чувства, маленькие, как щебень, — рассмеялся принц Лян, по-видимому, довольный тем, что взял над ним верх. — Что за сквернословие. Вунин-дянься, должно быть, ел соленые огурцы на завтрак, — она больше не могла держать рот на замке. Веселье покинуло принца Шэн, и он возмущенно поднял палец и ткнул им в девушку: — Е Сиу! Как ты смеешь так со мной разговаривать? Цзиньфан снова встал между высокомерным принцем и Е Сиу, его тон был ровным и спокойным: — Лян-дянься, возможно, я не жил жизнью принца, но я точно знаю, что устраивать сцены в такой день ниже такого статуса. — Трус, — как отрезал принц. — И слишком дерзок! Я знаю свое место, знай и ты свое, торговец! — и на этом он ушел, задрав нос, сопровождаемый его головорезами. Цзинь недовольно щелкнул языком, но почувствовал, что его снова тянут за руку, и повернулся, чтобы увидеть несколько встревоженный взгляд Е Сиу. — Почему у тебя такое лицо, Е Сиу? Я не измеряю свою ценность словами людей, которых я не ценю, — заверил он ее с совершенным спокойствием. Сусу кивнула, все еще довольная, что он не устроил сцену, теперь, когда у него была свобода сделать это, и отпустила его. — Шиди Цзиньфан, ты здесь! — вовремя появился Пан Ичжи, его громкий энтузиазм разогнал тяжелый воздух. — Сяо-шишу, — поприветствовал Цзинь, его улыбка стала немного более искренней и расслабленной, что Сусу не могла не заметить. Она тоже улыбнулась и поприветствовала ученого. — Вот, вот, взгляните на подарок шифу, присланный на свадьбу! Держу пари, вы никогда такого не видели, — Пан Ичжи раскрыл в руках маленькую деревянную шкатулку. Сусу уже знала, что в ней: Защитная чешуя с груди дракона Мин Е, та самая, которая сорвала ее план и остановила последние три Разящих душу шипа, чтобы уничтожить Злую сущность. Если ее подозрение было верным, Цзиньфан тоже должен был её узнать. — Это чешуя дракона потопа? — вместо этого спросил он. — У тебя глаз намётан, шиди, — одобрительно кивнул Пан Ичжи. — Это Чешуя, охраняющая сердце, нагрудная чешуя дракона. Легенда гласит, что это один из самых древних артефактов, которые у нас есть, он очень мощный и может защищать от всякого зла. Тайное сокровище нашей секты. — Довольно ценный подарок на свадьбу ученика, проходившего обучение всего три года, даже для принца. — Да, я не знаю, почему шифу решил быть таким щедрым. — Мастер Цинсюй выбрал его лично? — Именно! Ты можешь поверить в это? — подтвердил Пан Ичжи. Сусу внутренне нахмурилась. Она знала, что ее отец и дядя не станут Мастерами соответствующих сект в ближайшие десятилетия, но тем не менее это казалось странным. Это означало, что Тантай Цзинь не встречался ни с одним из них, не без некоторого облегчения рассудила она. Было бы так здорово съездить на гору Бучжао и снова увидеть их, пусть даже издалека. Она ужасно скучала по ним. Но она также знала, что это была плохая идея: даже если предположить, что они уже жили в секте, а она не была уверена, что они еще даже родились, они, должно быть, были слишком молоды, чтобы быть теми, кого она знала и лелеяла… хотя она была уверена, что они все же будут к ней добры и милы, ибо таковы они были люди, но ее миссия не допускала промедления. Ее миссия. Верно. Спасая их, как и всех остальных, от Бога демонов, того самого человека, который стоял недалеко от нее. Но так ли это? Она уже задавала себе этот вопрос снова и снова в обеих жизнях. Каждый раз, когда она приходила к какому-то выводу, он делал что-то, что заставляло ее передумать. Если он казался таким же жестоким и безжалостным, как монстр, которого она впервые встретила, оказывалось, что он действовал из-за обиды или самообороны. Если она видела в нем более мягкую, почти добрую сторону, он вскоре совершал какой-нибудь ужасный поступок. И так снова и снова. Прямо сейчас он не сделал ничего плохого — она знала об этом. На этот раз даже безумие Инсинь не имело к нему никакого отношения. Он сорвал план Е Сиу, не разрушив ни ее репутацию, ни репутацию Е Бинчан. Он казался хорошим другом Сяо Линю. И хотя он был таким же изменчивым, как облака, со своим настроением, он, казалось, заботился о ней с такой глубиной, которую она не могла постичь. Ей было трудно принять все это и отогнать чувство, что его убийство было бы совершенно неправильным, когда как рассудок подсказывал ей, что она должна это сделать, иначе слишком многое было бы потеряно во тьме, принесенной Богом демонов. Память о смерти ее отца и дяди и уничтожении сект боролись в ее сердце с чувствами, которые она испытывала к нему, и с желанием изменить его судьбу. Изменить его до такой степени, что ей не придется беспокоиться о том, что он станет тем страшным монстром... Она покачала головой, желая отвлечься от этой мысли. Как будто он читал ее мысли — он же не мог этого сделать, не так ли? — Цзиньфан предложил ей свою руку, и она нахмурилась. — Что ты делаешь? — Показываю близость, преданность и верность женщине, на которой я собираюсь жениться, — объяснил он низким тоном. — Это не скандал, это просто заставит твою семью столкнуться с новыми слухами о нас двоих. — Слишком рано для этого, тебе не кажется? — не то чтобы она не хотела, но она не чувствовала, что это правильно. Не тогда, когда ее разум продолжал проталкивать образ Бога демонов, парящего над сектой Хэнъян, накладывая его образ на образ молодого человека, которого она должна была обмануть до смерти, даже если она... — Неужели? Куда делась твоя смелость? — возразил он с ноткой разочарования в тоне. — Все равно прогуляйся со мной, пока мы ждем начала церемонии, — предложил он, опуская руку. На это она кивнула, и они бок о бок пошли во внутренний двор, где стояли угощения. — Эта чешуя дракона, ты знала, что помимо силы она имеет особое значение? — неожиданно сказал Цзинь. — Какое? — Сусу стало любопытно. Возможно, он подтвердит ее впечатление, а может быть, он узнал в сектах что-то, что она могла найти полезным. — Говорят, что последним драконом потопа, столь могущественным, был бог войны Мин Е, и его Защитная чешуя позволила расцвести горе Бучжао, превратив этот район из вместилища демонической энергии в благословенную землю. Но это было исключением. Традиционно драконы дарят невестам в день свадьбы свою самую твёрдую чешуйку, чтобы защитить их, а также показать свою уязвимость и открытость новыми отношениями и тем, к кому они себя привязывают. Эта особая чешуя является мощным талисманом и символом преданности, вероятно, поэтому шифу выбрал ее в качестве свадебного подарка для Сяо Линя. Сусу понятия не имел об этом, тем не менее, это была очаровательная история: — Я не знала, что ты эксперт в драконьих традициях. — Я знаю черного дракона, который любит говорить о дне своей свадьбы, к большому неудовольствию своей жены. — Теперь ты смеешься надо мной, — она скрестила руки на груди. — Я? — он ухмыльнулся. — Прошло тысячелетие с тех пор, как кто-то видел черного дракона! Да и вообще дракона! Как ты мог его встретить? Его сардоническая улыбка стала, если возможно, еще шире, когда он наклонил голову. — Что я тебе говорил о секретах? Е Сиу скрестила руки, все еще уверенная, что он шутит. Его расслабленная поза определенно намекала на это, но было трудно сказать, было ли его веселье вызвано тем, что он высмеивал ее, или чем-то другим. — Сиу, — позвал ее брат, заставив ее повернуться к двери. — Фуцинь сказал, чтобы ты зашла, церемония вот-вот начнется, — сказал он. Она повернулась к Цзиньфану, но его больше не было рядом. Е Цзэюй снова позвал её, чтобы у нее не было возможности задаться вопросом, куда он делся, но у нее начало расти подозрение... Но церемониймейстер назвал благоприятное время именно в этот момент, и она должна была занять место в комнате, рядом с братом и отцом. Все это время она не могла избавиться от чувства, что история вот-вот повторится, это чувство росло все больше и сильнее, пока она оглядывала комнату и не могла его найти. Вошли жених и невеста, исполнились три поклона, молодоженам аплодировали их гости, а затем вышли на улицу для приема. И только когда они вышли во двор, появилась первая птица, на мгновение зависшая над покрытой вуалью головой невесты. Е Бинчан отшатнулась и укрылась в объятиях Сяо Линя, а принц нахмурился. Люди начали шептаться о странностях и предзнаменованиях, но это было еще не все: ворон влетел в комнату, усиливая чувство предчувствия, он, казалось, искал место для посадки, летая медленными кругами над головами присутствующих людей. Когда он остановился, приземлившись на высокую вазу, он издал протяжное уродливое карканье, за которым последовало то, что казалось настоящими словами, хотя было ясно, что голос был почти человеческим: «Гордый Шэн, кровь, которую ты проливаешь, и кровь, которую ты хочешь пролить... долго ли продлятся твои хорошие дни? Если жестокость - это все, что тебе нужно, жестокость - это все, что ты получишь». Сусу попыталась вспомнить, были ли это те же слова, но она могла думать только о признании Тантай Цзиня на дне реки Мохэ, что именно он командовал воронами на свадьбе Сяо Линя, о его жестокой улыбке и эфемерных мотивах. Почему сейчас? Но тут в зал ворвалась целая буря, погрузив особняк в общий хаос. Сусу не дала себе времени разозлиться или подумать, и начала искать Цзиня, того, кто, безусловно, был виноват в этом, кого она должна была остановить. Именно это она имела в виду, когда думала о том, что он является постоянным противоречием: то он был вежлив и добр, делился историями, ограждал ее от внимания принца Ляна, даже если он прекрасно знал, что этот идиот попытался бы пристыдить его, то он наводил хаос и тревогу в день свадьбы своего друга. Почему? Наказать принца Ляна? Чтобы предупредить Сяо Линя, что он взял не ту невесту? Или он действительно был огорчен тем, что Сяо Линь женился на Бинчан? Но нет, если бы это было так, он бы вообще помешал церемонии... Несмотря на то, что все бегали вокруг, несмотря на то, что генерал Е звал ее обратно — и его остановил испуганный первый сын — она продолжала искать его, полная решимости его остановить. Именно тогда она ясно увидела самую неожиданную вещь. Птицы летали рядом с ней, но ни разу не тронули ее, даже перышком. В этом хаосе и криках они промахнулись по ней с такой неестественной точностью, что она наконец поняла, что все это было спектаклем, что у воронов не было никаких первоначальных насильственных намерений. И не только ее, все раны были случайными, вызванными тем, что люди паниковали и, чтобы избежать встречи с птицами, топтали друг друга или спотыкались о собственную одежду, ударялись о предметы, которых не замечали, или даже злонамеренно сталкивали кого-то, кто им не нравился, под прикрытием хаоса. Но никаких повреждений не было от острых клювов и когтей. Она замерла и огляделась, но вороны даже не задели ее, как не задели удаляющиеся фигуры Сяо Линя и Е Бинчан , хотя это могло быть потому, что он их прикрывал. На самом деле, Цзиньфан воздвиг барьер между собой и творящимся хаосом, полупрозрачный щит бледного света, исходивший из его правой руки, и помог Сяо Линю добраться до укрытия и уйти, как будто было естественно защищать других, как если бы он не был истинным ответственным за весь этот беспорядок. В этот момент они встретились взглядами, и она увидела, как он колебался, прежде чем поднять свободную руку в ее сторону, как будто он был... — Е Сиу! Он звал ее. Не нападение, а приглашение, предложение. Что-то щелкнуло в ее голове, и она, не думая, бросилась прямо ему на грудь, и он закрыл их щитом. Представление. Уловка. Сусу хотелось закричать на него, но когда она повернулась к нему лицом, он смотрел на нее с такой нежностью и заботой, что все слова застряли у нее в горле. Под полупрозрачным куполом, в безопасности от любого вреда, реального или воображаемого, его лицо выглядело мягче и добрее, чем когда-либо, рука, которой он обнял ее за талию, чтобы не упасть им обоим, когда она столкнулась с ним, была теплой и успокаивающей. Не в силах выдержать собственные чувства при этом зрелище, она спрятала лицо у него на груди и почувствовала, как он издал вздох, который она могла интерпретировать как довольный или облегченный, щекочущий ей ухо. Через несколько мгновений хаос утих, и купол растворился. От воронов не осталось и следа, кроме мертвых на земле и разбросанных повсюду перьев. Но он продолжал нежно держать ее, чтобы она могла уйти в любой момент, если захочет. Проблема была в том... что она не хотела. Даже если она знала, что все это нападение было его рук дело, что вороны были в его власти, как в этот раз, так и в прошлый. И на этот раз это было только шоу, никто не был серьезно ранен, не было нанесено никаких необратимых повреждений людям или вещам, только если они сделали сами. Это было очень страшно, конечно, но не более того. — Зачем ты это сделал? — прошептала она в ткань его мантии, желая хоть раз дать ему презумпцию невиновности. — Что может быть лучше, чтобы доказать, что я надежный будущий муж, чем показать твоему отцу, что я могу защитить тебя, когда он не может? — был его неожиданный ответ. Формулировка настолько двусмысленная, что можно было почти подумать, что это не было признание вины само по себе. Она отстранилась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, от вида его довольной ухмылки ей захотелось рассмеяться. Вместо этого она фыркнула: — Всегда на два шага впереди, а? — Это был комплимент? — он улыбнулся. Ему было все равно, что это не так. Было достаточно того, что она пыталась понять его намерения, и на этот раз, может быть, впервые в жизни, она спросила, прежде чем сделать худшие выводы о нём. Как смешно, что это случилось, когда у него было множество мотивов, не все благородные, но он был рад. Он не хотел, чтобы все стало таким кровавым, как это было, когда он был полон потребности отомстить своим мучителям, но он действительно хотел создать хаос, наказать всю надменную высокомерную знать Шэн, всех тех, кто судил, не зная, всех тех, кто смотрел сверху вниз на тех, кого считали ниже себя только потому, что им повезло родиться в влиятельных семьях, а другим - нет. Небольшой страх для других, и вся демоническая сила, которую он накопил, разом покинула его тело, чтобы перестать петь в его венах, требуя делать хуже, разрушать, наводить больше хаоса, даже убивать. Теперь, когда она исчезла, он почувствовал себя лучше, увереннее, что холодный голос не вернется, чтобы мучить его. Он мог сделать это, использовать демоническую силу так, как хотел, не подчиняясь ему. Единственным его страхом было то, что Е Сиу снова вцепится ему в горло и разорвет их слабую связь, но она удивила его, пошла вперед и действительно потянулась к нему, как он отчаянно хотел, чтобы она сделала. Было ли это потому, что она была разочарована своей семьей за то, что она пошла против ее воли, или потому, что она начала немного доверять ему, это имело мало значения, пока она поддерживала его. Она была в его руках, и он не мог до конца поверить, что она еще не оттолкнула его и не ушла. Небольшой миг блаженства испарился при виде генерала Е, почти несшегося к ним с мечом в руке, в смятой мантии там, где, как подумал Цзинь, этот трус, которым был Е Цзэюй, должно быть, схватился за своего отца в поисках защиты. Е Сиу тоже повернулась, чтобы увидеть его, и на ее лице отразилось беспокойство. — Отпусти мою дочь, — приказал мужчина, подняв меч. Даже находясь на острие меча, Цзинь не позволил своему лицу дрогнуть и просто раскрыл руки, чтобы Е Сиу могла уйти. Она лишь повернулась лицом к отцу: — Отец, прекрати! — Отойди, Сиу! — Нет! — она твердо встала между ними, спиной к Цзиню, и он удивился тому, как она с готовностью прикрыла его. — Сиу! — Опусти свой меч, это не поле битвы, — приказала она. Цзинь продолжал смотреть на нее с легким удивлением. Она ведь не думала, что ее отец мог убить его, не так ли? Почему она так волновалась? Или это гнев? Такая смелая, такая решительная. Как она светилась, когда он смотрел на неё. — Генерал Е, — Сяо Линь привлек их внимание, вернувшись на место "преступления", оставив свою невесту в целости и сохранности в комнате. — Что это значит? Хотя мужчина опустил оружие, он все равно хотел атаковать: — Линь-данься, вы видели, что только что произошло. Большинство людей были ранены, но Сяо Цзиньфан даже не удивился происходящему. Это в лучшем случае подозрительно. — Смело с вашей стороны обвинять меня без каких-либо реальных доказательств, генерал, — ответил Цзиньфан. — Я привык быть готовым защищаться в любое время. Вы говорите мне, что считаете сохранность ясности ума перед опасностью подозрительной? Вы бы ругали своих солдат, если бы они были такими же? Или хвалили бы их? — Это правда, генерал Е. Я сражался рядом с Цзиньфаном во время нашего пребывания в Сектах Бессмертных, он всегда готов встретить любую опасность с непоколебимым спокойствием. Это естественная черта, которая всегда была его отличием, сколько я его знаю, и он хорош в этом. Бинчан и я также не пострадали благодаря ему сегодня, и я, кажется, понимаю, что Сиу сяоцзе тоже. Девушка кивнула. — Это так, отец, я пошла его искать, но он защитил меня своей духовной силой. — То, что только что произошло, требует как минимум расследования, — сказал генерал, упрямо игнорируя их слова. — Первый ворон говорил о том, что Шэн жаждет крови и несёт горе. Это звучит так, словно это сказал бы иностранец. — Похоже, что генерал Е пытается возложить вину на того, кто, как ему кажется, для этого больше подходит, вместо того, чтобы искать правду, — намекнул Цзинь. Он не мог допустить, чтобы его репутация была запятнана, а атаки генерала казались слишком целенаправленными, особенно если учесть, что пожилой мужчина не был совершенствующимся и поэтому не мог воспринимать демоническую силу, используемую для управления животными. — Это действительно серьезный инцидент, мы должны сохранять спокойствие и учитывать все аспекты, — прервал нарастающее напряжение Сяо Линь. — Шиди, сегодня произошло много неприятных вещей. Возможно, это был зловещий день, в конце концов, это стоит учитывать, — уклонился Цзинь. Брови Сяо Линь тревожно взлетели вверх: — Что ты имеешь в виду? — Тебе не показалось странным, что мой янфу пропустил церемонию? Сегодня утром в нашем доме случился пожар. Е Сиу посмотрела на него широко открытыми глазами, так как он не сказал об этом ни слова раньше, даже когда она сделала ему выговор за опоздание. Намеренное упущение с его стороны, чтобы она не заподозрила, что он сдерживает гнев и желает отомстить. — Все в порядке? — только и спросила она. — Янфу остался уладить все проблемы, когда я уходил. Никто не получил серьезных травм, насколько я знаю, но есть повреждения, и шум ни в малейшей степени не помог хрупкому состоянию Инсинь, — объяснил Цзиньфан с долей жалости к своей бедной няне, что никак не могло повредить его делу. Генерал Е казался слегка обеспокоенным, но все же возражал: — Это весьма досадное происшествие, но какое отношение оно имеет к тому, что здесь произошло? — Все или ничего, кто может сказать? Я заметил, что сегодня был несчастливый день для многих людей. Мои домочадцы, Ваша семья, бедняга, которого избили прямо у входа, это череда неприятных событий, но не за всеми должна стоять человеческая рука, — добавил он. — Возможно птиц спровоцировало кровопролитие, которое утроил Лян-данься, когда приказал избить человека у самых дверей дворца. — Ты возлагаешь вину на принца Шэн? — старший мужчина казался возмущенным этим. — Я говорю, что поджог, безусловно, больше зависит от человеческой воли, чем от животных, которые, как известно, приносят предзнаменования и ведут себя соответствующим образом, — намекнул Цзинь, позволяя проскользнуть в своем голосе обвинению, которое он до сих пор сдерживал. О, он еще не был уверен, но пожар должен был быть кем-то спланирован, а кто, кроме главы семьи Е, мог хотеть такого? Не то чтобы военная тактика не подразумевала грязных игр. И он был дворянином, а не командиром, закулисные методы были неотъемлемой частью политики, особенно в Шэн, он слишком хорошо это знал. — Шисюн, пожалуйста, — прервал Сяо Линь, возможно, опасаясь, что ситуация может обостриться, — я помогу тебе с пожаром, как только здесь всё будет решено… — Здесь нечего решать, виновник должен быть здесь, — настаивал генерал Е. На этот раз Цзинь действительно чувствовал, что вот-вот потеряет терпение, атаки были определенно слишком острыми, чтобы их можно было игнорировать. Он не беспокоился о том, что его обнаружат. Единственным, кто мог бы иметь шанс выяснить правду, кроме Е Сиу, был бы совершенствующийся исключительно высокого уровня, а во время беспорядка никого поблизости не было. Теперь все следы демонической силы исчезли, он был в этом уверен, так что никто не мог его заподозрить или одолеть. У Е Сяо не было доказательств, у него не существовало совершенствования, и вся эта настойчивость была только для его собственных целей. — Генерал Е, я могу простить ревность отца, так как Ваша дочь выбрала другого, чтобы защитить ее в трудную минуту, но я должен противостоять инсинуациям и клевете, — затем он полностью повернулся к Сяо Линю и склонил голову. — Если Линь-данься считает, что я мог быть причастен к этому, то я предлагаю Вам провести расследование и соответственно наказать меня, иначе я лучше вернусь домой и помогу своему янфу, я уже слишком долго оставался здесь, учитывая обстоятельства. Сяо Линь, казалось, ненадолго задумался, скорее из-за беспорядка, чем из-за реальных сомнений в отношении своего друга, затем покачал головой. — Я бы не посмел обвинять кого-либо без веских доказательств, не говоря уже о друге, которому я бы доверил свою жизнь, - затем он повернулся к генералу, который мог только поклониться в знак согласия. Цзинь подавил довольно ухмылку. Сяо Линь был слишком добр во вред себе, слишком доверчив, из-за чего попался на манипуляции Е Бинчан, но теперь это оказалось полезным. Только один раз, пообещал себе Цзинь. Теперь, когда его фактически отпустили, он склонил голову перед Сяо Линем, затем перед Е Сиу и только перед ней, и ушел, хотя мотылек, оставленный на одной из колонн, держал его в курсе того, что произойдет потом. Не то чтобы он нуждался в этом, но Е Сиу сердито повернулась к отцу: — Как ты мог?! Он не заслужил такого обращения! — воскликнула она достаточно громко, чтобы услышал весь двор. По правде говоря, часть ее ругала себя за то же самое, потому что много раз она не доверяла ему, когда как позволение объясниться все бы исправило. Сколько раз она предполагала о нем самое худшее только для того, чтобы узнать, что ошибалась? Его действия были сомнительны, но по сравнению с ужасами, на которые он был способен, это было больше похоже на шалость, которая зашла слишком далеко. У генерала были свои предубеждения, хорошо, но он не мог навязать их ей, у нее и так было слишком много своих, с которыми приходилось бороться. — Сиу! — мужчина пытался удержать ее за руку, чтобы она не могла уйти. — Нет, отпусти меня! — она стряхнула руку отца. — Ты решил дурно с ним обращаться, дело твоё, но ты не можешь заставить меня сделать то же самое. Я уже совершала эту ошибку, с этим покончено! — и она побежала к почти исчезнувшей фигуре молодого человека. Цзинь обернулся, когда почувствовал, что она приблизилась, новая волна удивления ее поступками приятно наполнила его сердце. — Е Сиу, — сказал он спокойно, — я не думал, что твой отец так отреагирует, ты должна вернуться и все обсудить с ним, — сказал он, несмотря на мечущиеся в голове мысли. Правильный поступок был не тем, чего он хотел, но он причинил достаточно вреда для одного дня. — Не беспокойся об этом, в худшем случае я получу нагоняй. Там, где есть любовь, нет такого, что невозможно стереть или простить, — был ее ответ. «Это верно для меня? Достаточно ли любви между нами, чтобы ты меня простила?» Он уставился на нее с вопросом, так и не сорвавшимся с языка. Это был ответ, который она не была готова дать, и он не хотел, чтобы она солгала ему. Возможно, она тоже это знала. — Может быть, ты прав, я должна вернуться и сгладить ситуацию, прежде чем она станет хуже, — поспешила она сказать. — Скажи Сяоцзя-ланцзюнь, что я сожалею о том, что произошло, — добавила она. Цзинь кивнул и отпустил ее, неприятное чувство застряло у него в горле. Е Сиу любила свою семью, и он планировала разлучить ее с ними. Был ли способ обойти это? Возможно, он мог бы предложить войти в дом Е вместо того, чтобы привести Е Сиу к себе, стиснуть зубы и ради нее вернуться жить к ним. На этот раз она не позволит им плохо с ним обращаться, да и сама не будет, в этом он был уверен. Мирная, несколько скромная жизнь мужа избалованной мисс могла быть столь же благословенной, как и та, в которой он взял бы ее с собой в Лучэн, учитывая все обстоятельства. Но мог ли он действительно это сделать? Бросить единственную семью, которая когда-либо заботилась о нем, оставить единственный любящий дом, который у него когда-либо был, и единственных людей, которые никогда его не предавали, только ради нее? Или он должен добиться её руки и надеяться, что она научится любить его семью так же сильно, как свою собственную? Это, конечно, было бы легче, но она могла обидеться на него, ей могло быть больно от этого, какой бы упрямой она ни была... В другой жизни его не волновали ее желания, если он мог завладеть ею каким-либо образом или в какой-либо мере. В нынешней он предпочел бы позволить Е Сиу стать частью его счастья, чем создавать раскол в любой из семей, который сделал бы любого несчастным. Ему оставалось только понять, как.