Embers and light

— Хорошее место, — похвалил Чанхэн, когда они с Цзинем достигли гостиной с широким проёмом, из которого виднелся ярко освещенный двор, покрытый снегом. — Однако он не такой огромный, как особняк ифу в Лучэне. — Я никогда не пойму, почему Дунфан-сюн приобрёл такое огромное поместье, если он планировал использовать его только один раз, и почему он сохранил его на века. Хотя это было довольно удобно, когда он разрешил нам въехать. — Иму там нравится. Полагаю, он хотел ее порадовать. Мне говорили, что хороший брак зависит от счастья невесты. — Придется поверить на слово. Подошла Инсинь и поклонилась Чанхэну: — Ланцзюнь, мы выгрузили багаж и подготовили Вашу комнату, хотя мы не уверены, где Вы хотели бы хранить вещи из белого деревянного ящика. — Спасибо, Инсинь, но я хочу сейчас провести время с моим сыном, оставь это в моей комнате, как есть, я позабочусь об этом лично. — Да, ланцзюнь. Мне принести чай? Есть жасминовая смесь, которая идеально снимает усталость после долгой дороги. — Было бы отлично, спасибо, Инсинь. Женщина поклонилась и ушла, не сказав ни слова. — Ты нашёл что-то особенное во время твоей последней поездки? — недоумевал юноша. — Нет, это просто подарки из дома. Я также привёз несколько хороших вин, мы должны выпить их позже. — Ты никогда не позволял мне этого раньше, — нахмурился Цзиньфан. — И я должен думать, что ты никогда не пил вина все эти годы с молодыми людьми твоего возраста, особенно когда меня не было рядом? Юноша отвернулся, и Чанхэн мягко рассмеялся, прежде чем сел за стол. Служанка принесла чай и тихо ушла, оставив их вдвоем. — Ты так быстро вырос. Теперь ты собираешься сказать мне, что хочешь жениться? — поддразнил старший, настояв на том, чтобы самому наливать чай. — Разве это так неправильно с моей стороны, кейди? Чанхэн остановился на полуслове, немного удивленный ответом, и сказал: — Нет, в этом нет ничего неправильного, я просто не думал, что ты захочешь сделать это сейчас, ты еще очень молод. — Сяо Линь собирается жениться в течение года, и мы примерно одного возраста. — С тем, как быстро ты будешь совершенствоваться, ты с большой легкостью станешь Бессмертным. Я снова и снова говорю тебе, не нужно ничего торопить. — А если бы я не хотел? Если бы я хотел чего-то другого? Чанхэн наполнил чашки чая и предложил одну ему: — Тогда я бы сказал, что это хороший момент, чтобы поговорить об этом. Цзинь принял чай, но долго смотрел на жидкость, прежде чем заговорить. Чанхэн позволил ему медлить, зная, что его сыну нужно время, чтобы подобрать правильные слова, задумчивому, как всегда, и медленно потягивал чай в ожидании. — С тех пор, как я приехал сюда, в столицу Шэн, ко мне начали возвращаться воспоминания. Я верю, что они из другой жизни. Бессмертный нахмурился. Это было не то, чего он ожидал, и это обеспокоило его. — Почему ты так думаешь? — Вначале были одни ощущения. Неловкость при виде дворца, недоверие к людям, которых я никогда не встречал, отвращение или потребность в еде, которую даже не пробовал. Память, которая со временем становилась все более и более точной и полной. Я мог предсказывать некоторые события, которые должны были произойти, и изменять их ход. Он посмотрел на свою пустую руку, словно погрузившись в свои мысли. — Думаю, я сделал ошибку, изменив некоторые из них. На самом деле одну, и я хочу это исправить, но я не знаю, как. Я не уверен, что должен. — Эти воспоминания, если это они... насколько они теперь ясны? — Очень ясны. Как будто я прожил все это до вчерашнего дня и только что проснулся. У меня есть и то, и другое: жизнь с тобой и то, другое существование, — живущие вместе в моей голове. Я могу легко отличить их друг от друга, хотя они могут практически не отличаться друг от друга. — Я полагаю, что это действительно могли быть воспоминания, — рассуждал Чанхэн. — Когда я вернулся после своего испытания, все было очень похоже. — Так ты думаешь, я помню предыдущую реинкарнацию? — Возможно. В среднем, со смертными такое не случается, но это тоже не неслыханно. — Но люди, которых я встречал, то, что я пережил, имена и время остались прежними. Такое ощущение, что я заново проживаю ту же жизнь с другим началом. Чувство, между тем, очень четкое, что это случалось ранее, хотя и по-другому, — он потер лоб, как бы страдая от боли. — А как насчет события, которое ты изменил? Это важно? — Юноша лишь кивнул. — Почему? — В той жизни я... Это было печальное и одинокое существование, тёмное и холодное. Был только один свет, один источник света и тепла. Может быть, и не в тот момент, потому что она... -- он резко остановился и отвёл взгляд в сторону, и что-то темное и страдальческое отразилось в его чертах. Чанхэн положил руку ему на плечо: — Это прошло. Даже если это было, теперь этого нет. Ты можешь двигаться дальше. — Это действительно возможно, кейди? — спросил Цзиньфан, подняв глаза. — Разве у тебя до сих пор нет воспоминаний о том, как ты впервые был Сяо Жунем, разве ты не чувствуешь, что жизнь была значимой и такой же важной, как и та, которой ты живешь сейчас? — И да, и нет. Этот опыт всегда будет частью меня, но Сяо Жунь не тот человек, которым я являюсь сегодня. Он был другим человеком, невинным идеалистом, каким я никогда не мог быть, беспечным сыном и ленивым учеником, каким я никогда не был. Я ценил свободу и опыт, который у меня был, когда я проживал эту жизнь, но это не то, кем я хотел быть. Цзинь впитывал слова, тихо обдумывая их. Чанхэн позволил ему задуматься на несколько мгновений, а затем должен был спросить: — Ты хочешь жить такой жизнью? — Нет, — на этот раз ответ был быстрым и уверенным, — это была тяжелая жизнь, и большую часть времени я был одинок, несчастен даже в самые счастливые дни. Тем не менее, я ношу все это с собой, и я скучаю по тем немногим хорошим моментам, которые у меня были в этой жизни, по близким людям, по моей жене… Чанхэн вздрогнул от этого. «Он будет женат, но все еще будет молодым, когда умрет», — сказала Сяо Ланьхуа задолго до этого дня. «Вдовец», — добавила она через мгновение. — Но у меня не было ее любви, и я не знаю, будет ли когда-нибудь, — заключил он с болью в чертах лица, чего никогда не было в этой жизни. — Я не знаю, смогу ли я жить, зная, что я потерял шанс сделать её своей. И я не могу заставить нас идти по тому же пути, так как мы сильно раним друг друга, снова и снова, и я не хочу видеть ее такой снова. — Какой? Еще одна пауза в тишине, на этот раз виноватой и пристыженной, затем: — Она хотела умереть, — проговорил он шепотом, как будто боялся сказать это, — и желала моей смерти. Она спасала меня бесчисленное количество раз и столько же пыталась убить. Но я все равно любил ее. Я до сих пор люблю, — он чуть не задохнулся на последней фразе, переполненный эмоциями. Должно быть, это была такая мощная любовь, такая сильная, чтобы пробудиться в совершенно новой жизни, но такая разрушительная, если она довела его сильного сына до слез. Даже после того, как Сиюнь починил его Древо эмоций и у него начали расти нити любви, он редко плакал или выражал свои чувства так ясно. Сердце Чанхэна сжалось будто в тисках. С одной стороны, он знал, что брак станет началом конца, недостающей частью, чтобы проложить путь к возвращению Злого Бога. С другой стороны, было больно видеть, как ребенок, которого он вырастил, так страдает из-за такой сильной любви, которая, возможно, могла бы помочь исправиться до конца или даже стать способом спасти его. Ведь любовь — единственное, что может изменить судьбу. Он уже знал, что другие не одобрят его, но он должен был поддержать своего сына. — Кто она? Она здесь, в этом городе? Тантай Цзинь казался удивленным вопросом. — Почему? Ответом была грустная улыбка: — Знаешь, почему я упустил свой шанс на любовь? Как я потерял свою суженную невесту? Младший покачал головой. Он слышал обрывки этой истории о том, как его приемный отец был помолвлен, и что в конце концов эта свадьба так и не состоялась. Он также знал, что в этом отношении не было никаких обид, но временами были некоторые сожаления и принятие желаемого за действительное. — Я был недостаточно честен и недостаточно смел. Я не говорил о своих чувствах, пока не стало слишком поздно, я не мог постоять за то, чего хотел, и дать ей то, в чем она нуждалась. Думая, что защищаю ее, я только отдалился от нее и потерял ее из-за того, кто действительно заслужил ее любовь. Не повторяй тех же ошибок, если ты можешь что-то сделать, ты должен. Если воспоминания о вашей прошлой жизни могут привести вас к лучшему будущему, ты должен попытаться. Грустная, неуверенная улыбка появилась на лице юноши, а в его глазах зажглась интуиция. — Кажется, у меня есть идея.

***

Как бы то ни было, Тантай Цзинь знал, что Е Сиу, которую он встретил в предыдущие месяцы, в то время, когда он прибыл в Шэн, не обладала ни одной из черт, которые он лелеял. Она была избалованной, резкой, властной и злой, такой же, какой она была, когда они поженились в первый раз. Времена, о которых он предпочел бы снова забыть. Он вспомнил, что она, тем не менее, изменилась после того, как столкнула Е Бинчан в озеро, или, скорее, после лихорадки, последовавшей за этим событием, и ее последующей поездки в Храм. Он также на мгновение обдумал изменение ее отношения в то время, которое было результатом его почти смерти от замерзания, но он отбросил эту идею до того, как она успела укорениться в его уме и заставить его лелеять ложные надежды и, что самое опасное, способ вызвать в ней такую же жалость. Тем не менее, Тантай Цзинь ждал, когда этот день снова наступит, потому что до этого воспитанница семьи Е не выказывала к нему ни капельки уважения. На этот раз она не могла выпороть богатого и независимого Сяо Цзиньфана или приказать ему выполнять унизительные задания и наказания, но это не мешало ей быть язвительной и злобной по отношению к нему. Он думал, что сможет выдержать это, даже приветствовать это, но это его раздражало, как будто в этой избалованной девочке не было и толики от той женщины, которую он любил, поэтому он ограничил их общение, хотя и не мог по-настоящему оставаться в стороне. Но накануне... Она назвала его настоящим именем, именем, которое он не произносил и не использовал много лет, именем, которое никто, кроме Инсинь, не знал во всем Шэн, сказала с той же интонацией, от которой его сердце забилось быстрее. И ее глаза! Наконец, наконец, он нашел в них толику тепла и света, которые помнил, как раз тогда, когда уже начал верить, что никогда больше не найдет их следов. Теперь он не мог не задаться вопросом, означает ли это, что она тоже помнит его, хотя бы немного, мысль, которая наполняла его в равной степени страхом и волнением. Теперь она пряталась прямо за его порогом. Он приказал воронам присматривать за ней какое-то время. Так он снова узнал о ее грязном плане. И, возможно, на этот раз ему следовало оставить всё так, как должно было быть, потому что Е Бинчан была змеей и заслужила это, но Сяо Линь любил её и Сяо Цзиньфан не причинил бы боли своему другу. Он банально предотвратил это событие, заставив воронов испортить сладости с наркотиками, направленные на неотесанного принца Ляна, в то время как он лично толкнул на землю тех, кто должен был отнести сладости Е Бинчан, "случайно", конечно. Это было легко, даже легче, чем в первый раз, но потом он пожалел об этом. Если бы он ничего не менял, если бы всё шло так, как это было изначально, Е Сиу уже была бы его женой, твердо на его стороне, хотела она этого или нет. Однако у него все еще был козырь. Е Сиу знала, что он был единственным, кто знал о ее плане. Он столкнулся с ней той самой ночью, защищая возлюбленную своего друга, еще не зная о последствиях для себя. Избалованная девушка даже не отрицала этого, утверждая, что слово иностранца, лишенного дворянских связей, не будет иметь никакого веса по сравнению с ее словом, любимой дочери самого уважаемого генерала Шэн, но тем не менее в ее глазах мелькнула тень страха, когда он упомянул, что обратился с этим вопросом к Сяо Линю. В конце концов, Сяо Цзиньфан не сказал ни слова, держа тайну над головой Е Сиу в качестве дамоклова меча для собственного развлечения. Она могла плохо обращаться с ним до определенного предела, прежде чем он оценивал ее взглядом, который служил напоминанием о том, что он знает ее секрет, и ей придется отступить. В последующие недели, когда к нему пришли воспоминания в полном объеме, веселье испарилось, а сожаление о том, что он не использовал ситуацию лучше, в сочетании с ее все более ненавистным гневом на него сделали их общение горьким. Тем не менее, он не мог перестать искать ее. Ожидая увидеть украдкой ее взгляды на Сяо Линя или появляясь там, где должен был идти принц, он держался поближе к своему другу, чтобы мельком увидеть ее, какой бы мимолетной, какой бы болезненной ни была такая встреча. Он знал, что она никогда не полюбит его, она была очень ясной в ту ночь, когда пронзила его сердце шипами с помощью Нефрита, решив убить его, но он все еще любил ее, несмотря ни на что. Янфу был прав: если был отдаленный шанс, что он сможет покорить ее сердце в этот раз, с почти чистым листом, который ему предложили, он должен был попытаться. — Посмотри, там ли она еще, — приказал он вороне, которая улетела и через мгновение вернулась. Ответ был утвердительным, что вызвало улыбку на его лице.

***

— Сяоцзе, мы не можем уже уйти? Холодно, вы недавно болели… — Чуньтао пыталась уговорить ее в сотый раз. Е Сиу вздохнула. Проблема была не в холоде, а в том, что если он принимает гостя, то вряд ли выйдет в ближайшее время. — Ладно, — сдалась она и начала поворачиваться на каблуках. Ей придется найти причину, чтобы увидеть его в другой раз. Когда они были женаты, было легче, и она могла просто появиться, где бы он ни был, без предупреждения и без извинений. Даже когда она была просто служанкой во дворце Цзин, все было проще, и большую часть времени она могла приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. Ли Сусу начала мысленно составлять список того, что ей нужно сделать. Она должна была получить Разбивающие Сердце Шипы, для чего ей нужна была Слеза, Убивающая Душу, которую можно было получить, пройдя вместе через Бренную жизнь. Она не могла понять, как ей убедить его сделать это: в первый раз это была его идея выиграть войну с помощью древнего дракона, а затем дух Мин Е втянул их в свои воспоминания, - но теперь? Захочет ли он по-прежнему править королевством Цзин и строить империю? Или она могла привести его туда каким-то другим путем? Она была в затруднительном положении, точно зная, что ей нужно, но не имея ни малейшего понятия, как это получить. И любовные нити тоже! Он не любил ее, и у него не было причин проводить с ней время, как она могла помочь ему вырастить нити любви? Должна ли она найти кого-то другого, чтобы сделать это на этот раз? Нет, сама мысль об этом была абсурдной. Не совсем абсурдно, просто ей это не нравилось. Это легло тяжестью на дно ее живота и сжало горло, наполняя его чем-то вроде желчи, точно так же, как когда он отвергал ее присутствие и все время держал Бинчан рядом с собой. Ли Сусу отбросила это чувство. Простое воспоминание о жизни, которой уже не будет. На этот раз она должна была оставаться отстраненной, не позволять своим чувствам встать во главу угла. Она должна была усвоить Бессердечный Путь, а не тратить свои годы в Секте на изучение других форм совершенствования. Все еще погруженная в свои размышления, она едва заметила, как Чуньтао кланяется кому-то в знак приветствия. — Насколько же ты сегодня рассеяна, Е Сиу? Или ты намеренно игнорируешь меня? К слову о Демоне... Она резко повернулась. — Я не видела тебя, вот и все. Думаешь, мне больше не о чем думать? — рявкнула она, раздраженная его тоном и тем, как подскочило ее собственное сердце при звуке его голоса. — О, тогда это моя ошибка. Я думал, что ты здесь не просто так. Не думал, что ты часто бываешь в этом районе города. Он насмехался над ней, его тон и эта ухмылка говорили ей о многом. Как будто он знал, что она была рядом с ним. Она скрестила руки на груди: — Я гуляла, упражнения полезны для здоровья, мне было все равно, куда я иду. — Понимаю. — Что ты здесь делаешь? — Я живу здесь, — безмятежно ответил он, затем указал на вход в свой особняк, дальше по дороге. — Прямо там, видишь? — О, я понятия не имела, — солгала она и — черт возьми! - она могла поклясться, что он видел её насквозь, судя по тому, как он вздёрнул бровь. — Если ты так говоришь. Тогда я оставлю тебя в покое, Е Сиу, и мы пойдем своей дорогой. Только тогда она заметила другого человека и удивилась, как могла проигнорировать его. Это был мужчина, который вышел из кареты, она поняла по одежде — все еще слишком легкой для сезона, хотя теперь на нем было пальто поверх мантии, казалось, что оно ему не нужно — и по простой прическе. Его лицо было действительно красивым, гораздо более красивым, чем у любого мужчины, которого когда-либо встречала Ли Сусу, с идеальной симметрией и изысканными чертами, губы в настоящее время приподняты в смеси любопытства и веселья. — Ты не представишь нас, Цзинь? — сказал мужчина. Было так много личного и близкого в этом обращении, что Ли Су Су чуть не вздрогнула от неожиданности. Редко кто, кроме близких родственников, сокращал имена, даже Е Сиу и ее братья и сестры большую часть времени называли друг друга полными именами. — Если хочешь. Это Е Сиу, дочь генерала Е, — затем, прежде чем она успела ответить, повернулся: — Е Сиу, мой янфу, Сяо Жунь Чанхэн. Ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы понять эту мысль. Этот человек не был похож на приемного отца Тантай Цзиня. Он едва мог сойти за приемного брата, даже младшего. — Я понимаю путаницу, нянцзы, — улыбнулся Чанхэн. — Я бессмертный совершенствующийся, видите ли, и я намного старше, чем можно предположить по моей внешности. — Я... я понимаю, — она достаточно оправилась, чтобы приветствовать его должным образом. — Для меня большая честь познакомиться с вами. — Можем ли мы теперь идти? — Мы торопимся? — Чанхэн повернулся к своему приемному сыну с легким недоумением. — Ты сказал, что хочешь увидеть город, янфу. И мы собираемся встретиться с Сяо Линем позже. — Вот как? Очень хорошо, в таком случае мы должны расстаться. Я уверен, что у нас будет еще шанс увидеться, Сиу-нянцзы, — он поклонился и улыбнулся. Со своей стороны Е Сиу нервно ответила с собственной улыбкой и наблюдала, как Тантай Цзинь почти утащил своего приемного отца. — Это так странно, сяоцзе, отец выглядел чуть ли не моложе своего сына. — Бессмертные совершенствующиеся остаются молодыми веками, — сказала Е Сиу, вспоминая Бессмертную секту и всех ее братьев и сестер по секте. О ее отце и дяде… Нет, она не должна, иначе она вспомнит, как они погибли и как далеко она была от того, чтобы предотвратить повторение трагедии. Лучше сосредоточиться на настоящем. — Зачем бессмертному усыновлять его? — спросила она шепотом, вопрос больше для себя, чем для невежественной Чуньтао. Могло ли быть так, что на этот раз кто-то ощутил Злую сущность? Тогда почему бы не заняться этим в Секте Бессмертных, пока он был там учеником? Каких частей этой мозаики ей не хватило? Другие вопросы она отложила на потом. Теперь она должна была следовать за ним.

***

— Этот город полностью отличается от Лучэна, — сказал Чанхэн, оглядываясь вокруг. — Более суровый, менее красочный. Я не мог понять, почему ты решил остаться здесь так надолго, вместо того, чтобы вернуться домой, — а затем добавил: — До сих пор, конечно. — Это было необходимо? — рявкнул Сяо Цзиньфан с ощутимым раздражением в голосе. — О чём ты? — был несколько озадаченный ответ. — Очаровать ее вот так. — Так это была она, — Чанхэн отвел взгляд в сторону, весело прикрывая рот рукавом. — Если тебе интересно мое мнение… Цзиньфан усмехнулся: — Не совсем, не сейчас. — Хорошо, тогда я дам тебе свое впечатление. — Кейди… — простонал он, глядя в небо. — И у меня сложилось впечатление, что ситуация не так безнадежна, как ты это представил. Младший остановился как вкопанный, широко раскрыв глаза, его тон смягчился с оттенком осторожной надежды. — Ты так думаешь? — Цзинь, она даже не видела меня, пока ты не указал, что я был там. — Но потом она не могла перестать смотреть на тебя, — раздражение в его голосе вернулось. Чанхэн покачал головой: — Я думаю, это было больше от неожиданности, чем из-за чего-то еще. Ты знаешь, что я так действую на людей, но это всегда поверхностно, так было всегда. Трудно сказать, успокоил ли ответ младшего. Он никогда раньше открыто не ревновал к своему приемному отцу, даже когда заметил, насколько любимым был Чанхэн и каким маленьким он сам мог быть. Он никогда не беспокоился, что исчезнет рядом с ним, так как всегда чувствовал себя комфортно в тени, потому что никогда не жаждал чьего-либо внимания, кроме внимания людей, о которых он заботился. Не в этот раз. На этот раз это его расстроило. Потому что речь шла о Е Сиу, а не о ком-то другом. — Она следует за нами, — сказал Чанхэн через некоторое время. К его чести, Сяо Цзиньфан не обернулся. Его губы на мгновение приподнялись, готовые сложиться в довольную улыбку, прежде чем превратиться в гримасу: — Должно быть, потому что я сказал, что мы собираемся встретиться с Сяо Линем. — Как ты думаешь, он ей интересен? — Весь Шэн знает, что да. Сяо Линь ясно дал понять, что не любит ее, но это никогда не мешало ей преследовать его самыми абсурдными способами. «Пока она едва выносит мое присутствие», — не было произнесено, но так ясно прозвучало между строк, как если бы он это сказал. — Ты сказал, что Сяо Линь собирается жениться, но не на ней, я полагаю, — вспомнил Чанхэн. — Разве это не изменит ситуацию? Заставит ее сдаться? — Принц Шэн может иметь официальную жену и столько наложниц, сколько позволит ему король. Сяо Линь — любимый сын короля Шэн, поэтому, скорее всего, ему будет разрешено несколько браков, пока он просит. — Мне не нравится этот смертный обычай, — поморщился Чанхэн. — Мне тоже, — ответил младший. — И все же… — он замолчал, когда они свернули за угол. На этой улице беднякам раздавали еду, теплый суп и рис, во главе с молодой женщиной, одетой в простую, но дорогую одежду, а рядом с ней была служанка, одетая так же, как горничная Е Сиу. — Ну, это объясняет, почему место встречи находится здесь, — едва не усмехнулся Тантай Цзинь. — Что ты имеешь в виду? — Это Е Бинчан, — в его голосе звучала едва скрываемая враждебность, неудовольствие, похожее на отвращение, — старшая сестра Е Сиу, на которой Сяо Линь хочет жениться. — И тебе она не нравится... почему? — Волк в овечьей шкуре, — был кратким объяснение. — Мы рано, мы могли бы вернуться позже. Чанхэн посмотрел на девушку: в ней не было ничего необычного, на первый взгляд она казалась доброй и утонченной, без жеманства, когда она общалась с простолюдинами, приближаясь к ним и принимая их благодарности с нежной улыбкой. Она была тихой, простой красавицей. — Это из-за твоих восстановленных воспоминаний или из-за того, что она сделала недавно? — спросил он шепотом. — И то, и другое. Я бы убил ее сейчас, если бы мог, — был такой же тихий ответ. — Цзинь! — Ты не знаешь, что она сделала, — прошипел младший. — Она сделала снова что-нибудь из того, что ты уже знал? Он резко вдохнул, потом признался: — Часть этого. — Тогда не стоит судить о том, чего еще не было и может не быть. А то, что уже произошло, можно ли исправить? — Я полагаю, что это так, — признал он, — но я сомневаюсь, что она этого хотела бы. — Тогда ты должен подождать. Она может прийти в себя, чтобы исправить свои проступки сама. Никогда нельзя знать, как люди могут измениться при правильных обстоятельствах. Сяо Цзиньфан, казалось, хотел обдумать это, и Чанхэн позволил ему. В конце концов, они не ушли и не могли не подслушать разговор между юной госпожой и ее служанкой в ожидании появления Сяо Линя в любой момент, но также... — Вчера они столкнулись с Сиу-сяоцзе в пригороде, — горничная говорила о Сяо Лине и его военной помощи, даже не пытаясь понизить голос. — Оказывается, эта сумасшедшая женщина все еще отказывается оставить принца в покое. — Следи за своим языком, — упрекнула Е Бинчан. — Моя сестра все еще не замужем, такая болтовня может еще больше запятнать ее репутацию в столице. Убедитесь, что все эти сплетни не доходят до отца и бабушки. — Сяоцзе, тебе не стоит беспокоиться об этом! На днях она столкнула тебя в озеро, и ты заболел из-за этого, — надулась горничная. — И все же она осталась безнаказанной, как всегда. Е Бинчан остановила ее быстрым жестом. — Не говори об этом больше, — а затем молча продолжила выполнять свою задачу. Со своей стороны, Чанхэн скептически посмотрел на своего приемного сына. — Я знаю, как это звучит, — быстро ответил Цзиньфан. — Жалко и злобно. — Если ты это знаешь, мне больше нечего сказать, кроме как спросить тебя, не вызвана ли твоя враждебность чувствами, которые Е Сиу испытывает к ее сестре? — Кайди беспокоится, что мое суждение затуманено, но уверяю тебя, это не так. Я знаю, какая Е Сиу, и как она и Е Бинчан не могли быть более разными, зеркальными отражениями друг друга. Я знаю, кого ценить. Чанхэн задумался об этом. Если, по восприятию Цзиня, Е Бинчан была тем, кто вел себя по-доброму, скрывая безжалостность, то он должен был предположить, что Е Сиу была той, кто вел себя как мелочный человек, но на самом деле была милой. Трудно сказать, было ли его прочтение правильным. Конечно, девушка, толкающая собственную сестру в озеро посреди зимы, не может быть такой уж нежной в душе, но это не первый раз, когда внешность обманчива. Ему придется подождать и убедиться самому.

***

Из своего укрытия Ли Сусу не могла слышать весь разговор, пока не нашла место получше, подойдя поближе, чтобы ее не заметили ни двое мужчин, ни ее сестра. У Е Бинчан была идеальная, безупречная репутация почти святой, Е Сиу же была истеричная и избалованная, что Сусу пришлось признать правдой, и хотя ни один из недостатков Е Сиу на самом деле не был ее, Ли Сусу пришлось терпеть их снова. — ...возможно, твоя враждебность вызвана чувствами, которые Е Сиу испытывает к своей сестре. — Кайди беспокоится, что мое суждение затуманено, но уверяю тебя, это не так. Я знаю, какая Е Сиу, и как она и Е Бинчан не могли быть более разными, зеркальными отражениями друг друга. Я знаю, кого ценить. «Ему снова нравится Бинчан», — подумала она при этом с горечью. Одержимость, которую он испытывал к Е Сиу, любовь, которую они строили шаг за шагом, исчезла, растворившись на пути в прошлое. Конечно, Ли Сусу должна была ожидать этого. Хотя в тот день в склепе он сказал ей, что никогда не испытывал искренней привязанности к Е Бинчан, что он просто скопировал то, что, как он видел, делал Сяо Линь, но не было причин полагать, что теперь, когда он снова стал чистым листом, все не будет иначе. Ли Сусу подавила тяжесть, подступившую к горлу, и ужесточила свою позицию вокруг ее сердца. Так что, если он не любил ее? Она могла обойтись без его странного внимания, его ужасных манер и его собственнических замашек. Ей нужно было только добыть Убивающую Душу Слезу и Разбивающие Сердце Шипы, уничтожить Злую сущность, чтобы предотвратить угрозу возвращения Бога демонов и избавиться от него раз и навсегда. В любом случае, это была не ее жизнь, в ней не о чем сожалеть, пыталась она напомнить себе. Тем не менее, боль не проходила.

***

Сяо Линь прибыл вскоре после этого. Он привлёк внимание Е Бинчан в тот самый момент, когда появился среди кланяющихся людей, сопровождаемый несколькими охранниками и его личным помощником. Но, поскольку он не мог проявить слишком много открытой привязанности, он вел себя так, как будто он здесь лишь затем, чтобы помочь ей на некоторое время. Они обменялись несколькими словами, затем Сяо Линь попрощался и повернулся к Сяо Цзиньфану и Чанхэну. — Шисюн, — сначала поприветствовал он своего друга, а затем: — Сяоцзя-ланцзюнь, рад снова вас видеть. Надеюсь, вам нравится наш город. — До сих пор я мало что видел, но я нахожу это приятным изменением по сравнению с тем, к чему я привык. — Твоя поездка прошла хорошо? — поинтересовался Сяо Линь. — У меня не было никаких проблем, хотя, возможно, в следующий раз я решу сделать коляску мягкой, я уже не так молод, как раньше. — Ни в малейшей степени не проявляется. — Хорошо для меня, — рассмеялся Чанхэн в ответ. — Ты обещал присоединиться к нам на обед, как только мой янфу будет здесь, Сяо Линь. Ты же не собираешься отказаться от своего слова ради какого-то королевского задания в последнюю минуту, не так ли? — Нет, не волнуйся, я буду с тобой почти весь день, если не случится что-то срочное. — Замечательно. Пойдем? Трое мужчин ушли, а за ними на небольшом расстоянии последовали слуги Шестого Принца. — Ты не заболел из-за вчерашнего несчастного случая, не так ли? — мягко спросил Сяо Линь. — Какого инцидента? — Чанхэн нахмурился. — Кейди, не волнуйся, это была всего лишь оплошность, прыжок в озеро. Я был в порядке, ты же знаешь, у меня всегда было крепкое здоровье. Сяо Линь нахмурился. — Ты виделся с Е Сиу? — На самом деле, только сегодня утром. Она была такая, какая и всегда. Сяо Линь, казалось, был встревожен этим. — Мне жаль, что ее поведение доставляет тебе неприятности. Я не могу убедить ее отказаться от меня, как бы я ни был прямолинеен, когда заявляю, что не могу ответить ей взаимностью, и это портит ее характер по отношению к любому, кто приближается к ней. — Я не виню тебя, она упрямая и избалованная, — был ответ. — Твои слова не могут ее изменить, простые слова никогда не меняют людей. Сяо Линь нахмурился: — Это довольно пессимистичный взгляд. — Я так не думаю. Я считаю, что действия имеют большую ценность, чем просто слова, что истину можно найти, только наблюдая за действиями людей, а не за их пустыми словами. Если кто-то говорит, что терпеть не может детей, но никогда не обижает детей, значит, он просто не хочет иметь своих. Если кто-то говорит, что любит животных, а потом плохо обращаются со своими собаками, значит, ему наплевать на животных, но не на их полезность. Если кто-то говорит, что ненавидит вас, а затем спасает вам жизнь, вы не можете поверить, что ненависть реальна, точно так же, как если кто-то говорит, что любит вас, но делает много вещей, которые вам не нравятся, это может означать только то, что любовь - это не то, что они чувствуют. — Ах, это слишком грубо, Цзинь. Основной принцип верен, но не когда дело доходит до любви. Люди меняются, когда влюблены, делают абсурдные вещи. Вещи, которые никогда бы не сделали ни для кого другого. — Я стою на своем: действия раскрывают истинную меру любви, а также ее природу, точно так же, как они раскрывают истинную природу людей. — С этим я согласен, — вмешался Сяо Линь. — Возьмите к примеру Бинчан: она всегда предлагает помощь нуждающимся, она добрая и скромная, она даже принимает и прощает вспыльчивость своей сестры. Сяо Цзиньфан сдержал фырканье на это: — А, это вызывает еще одну проблему: насколько действия перформативны. — Перформативны? — Поступки и действия не одно и то же. Один может вести себя благородно, но питать обиды и тяжелые переживания, другой может вести себя хладнокровно и на самом деле быть в эмоциональном смятении. Читать людей — непростая задача. — Сначала ты говоришь, что судишь по поступкам, потом, что действия могут быть поступками. Так какие именно верны? — Конечно, и то, и другое. Люди слишком сложны, чтобы им можно было верить за чистую монету. Сомнение в других — это ключ к их пониманию. Чанхэн улыбнулся: — Теперь ты говоришь как Дунфан-сюн. — Ифу научил меня этому.— Сяо Цзиньфан кивнул. — Только эмоции приводят к неправильному суждению, только разум может сделать вещи слишком четкими и сбить с пути. Нужно использовать и то, и другое, чтобы распознать правду. — А правда, которую ты хочешь, чтобы я тоже увидел, шисюн, что это? — спросил Сяо Линь. — Это тебе, шиди, предстоит выяснить самому. Я просто надеюсь, что ты это узнаешь прежде, чем совершишь серьезную ошибку. — Это было слишком зловеще, Цзинь, ты действительно направляешь своего внутреннего Дунфан-сюн сегодня на нас, — рассмеялся Чанхэн. — Разве у нас нет более неторопливых вещей для размышлений? — Ты прав, извини, что испортил настроение. Давайте пообедаем и повеселимся, не каждый день у меня есть свободное время, — заключил Сяо Линь, и трое мужчин с большей легкостью в шагах изменили тему и пошли дальше.

***

Ли Сусу не могла не размышлять о разговоре, который она только что услышала. Первая часть укрепила ее в знании о неприязни Сяо Цзиньфана к Е Сиу, но так же ей показалось, что он не особо ценил и Е Бинчан, поскольку тонко советовал Сяо Линю пересмотреть свое отношение к ней. Он был осторожен, даже насторожен в оценке людей. Это было ново: у нее были воспоминания о том, как он слишком доверял людям только потому, что они были добры к нему, а Е Бинчан до сих пор была со всеми только мила, по крайней мере, на первый взгляд. Или это была стратегия, направленная на то, чтобы изолировать Е Бинчан, чтобы он мог ухаживать за ней без вмешательства Сяо Линя? Мог ли он быть таким хитрым? Неправильный вопрос, конечно, мог, но вся речь казалась такой странной... Фраза: «Сомнение в других — ключ к их пониманию», — звучала в его устах любопытно. Но, возможно, размышляла Ли Сусу, это было то, о чем он всегда думал в глубине души, или просто повторял, как попугай, человека, которого упомянул Сяо Чанхэн. Его ифу, сказал он. Откуда в его жизни появились и янфу, и ифу? Какая у него сейчас семья? Чему они его научили? И как это повлияет на ее миссию? — Сяоцзе, теперь мы можем пойти домой? — спросила Чуньтао, увидев, как их цели входят в здание. — Конечно. У меня все равно есть дела дома, — был ответ. Маленькая ворона, взгромоздившаяся чуть выше нее, смотрела, как она уходит, и продолжала следовать за ней, следуя указаниям своего хозяина.