Черновик судьбы: Во имя любви

Как Селия и думала, проникнуть в Ковейя Кург’аннис оказалось легко. Сквозь портал она прошла уже в виде теневого призрака, донырнула до врат здания в один рывок, просочилась внутрь и уже знакомыми коридорами проскользнула к радужно сияющему овалу, ведущему в Мир Грез. А там, вспомнив советы Ганна, проложила себе прямую тропу к сну со Стеной Неверующих. Может, дело было в том, что она пришла сюда другим путем, или в том, что на этот раз ей пришлось добираться сюда одной, но теперь сон выглядел иначе. Страшнее. Болезненная серость псевдо-небес налилась угрожающим графитовым оттенком, заклубилась, будто живой туман, сгустилась и едва не задевала макушку. Невыносимый смрад стал почти осязаемым. Он лез в глотку, хватал за горло и путал мысли. А вопли заточенных в Стене душ раздирали уши и ввинчивались прямо в мозг. И в этих выворачивающих наизнанку голосах теперь слышались не надежда и не призыв. Селия отчетливо распознала безумный ужас. Словно во всех мирах могло существовать что-то более жуткое, чем сама Стена! Ее взгляд быстро скользнул по Стене, ища знакомую фигуру, но Бишопа видно не было. Но она не успела испустить вздох облегчения, потому что разглядела под этой мутно-зеленой пленкой кое-кого другого. Себя. Это она сама распласталась теперь в этом студенистом месиве, раскинула руки сломанной куклой. Это ее лицо конвульсивно подрагивало от боли и безысходного отчаяния. Глаза были плотно сомкнуты, но вовсе не сном, а беспредельным страданием. Селия содрогнулась. — О... А если я сейчас вытащу отсюда собственную душу? Может, так я покончу с Голодом быстрее? — спросила она хрипло, делая шаг к Стене. И лишь протянула руку к своей душе, как та вдруг подняла веки и вздрогнула. Ее полупрозрачное лицо исказилось, и она испустила дикий, полный ужаса вопль: — Неееееет!!! Бездна! Не тронь меня! Не ешь меня! Душа подалась назад, совсем как Бишоп когда-то, пытаясь избежать ее прикосновения. Селия, обжигаясь о слизь и царапаясь о спрятанные ею острые грани, просунула руку глубже и даже что-то ухватила, как позади нее раздался чей-что топот. Она быстро скользнула вбок, угадывая нацеленный в нее удар, развернулась и ахнула. Вместо раскормленных набассу, которые нападали на них с Ганном в прошлые разы, сейчас ее атаковали два здоровенных балора. Один держал в мощных когтистых лапах огненный меч с нее саму размером, а второй снова замахивался пылающей многохвостой плетью. Она мимолетно усмехнулась: огненное оружие создавало в этом выцветшем месте свет. А где свет — там и тень. В голове зазвучала музыка, Селия грациозно нырнула за спину балору с мечом и, прикрываясь его громадной тушей, выстрелила своим теневым хлыстом во второго. Опутала его ноги и резко дернула. Не ожидающий такого подвоха демон чуть покачнулся, но все же успел молниеносно перебить путы огнем. Потеря хлыста отозвалась острой болью в руках, Селия зашипела, сбиваясь с ритма. Нет, так не пойдет. Они слишком сильны, у нее не выйдет драться с такими могущественными врагами в одиночку. Ей нужно что-то понадежнее танца. Первый прытко развернулся, но Селия уже ушла в тень, отбрасываемую вторым, и выпустила щупальца Голода. Тот выплеснулся, словно черный фонтан, и жадно оплел балора, укрывая ее саму плотным коконом. Тот, что с мечом, рубанул по нему, оставляя болезненный рубец на ее плече, но пробить защиту до конца не смог. А Селия вгрызлась в свою жертву всем естеством, как учил ее Инариус, впитывая его силу, его энергию и подобие души, едва не постанывая от нетерпения. Демоны оказались деликатесом, устоять перед которыми ей было не под силу. Больше, больше! Ей хотелось еще больше! Но она заставила себя перекусить нить его души, обещая себе пир со вторым, отбросила распадающееся тело балора прочь и сгустила вокруг себя кокон. Мощный взрыв, который сопровождал смерть такого сильного демона, не причинил ей вреда. Первый балор яростно взревел, вычерчивая мечом какой-то знак, и она стремительным кувырком ушла с линии его удара. Еда сопротивляется? Ничего, так даже вкуснее! С ее губ сорвался смешок: — Поиграем? Щупальца обернулись сетью и обрушились на балора, с треском ломая ему крылья. Она страстно прижалась к его животу грудью, запрокидывая лицо наверх. Ей было невыразимо сладко увидеть, как ярость на морде демона сменяется страхом. Щупальца Голода надавили сильнее, спеленывая уже полностью обездвиженного балора так, что его кости затрещали. Голод своими жгутами приподнял ее выше, потому что она хотела упиваться чужой болью, глядя демону прямо в глаза. — Ты — мой, — прошептала она опьяненно. А потом вонзила зубы в его бугристое плечо, легко прокусив алую бронированную кожу. Плоть балора оказалась горькой и горячей, как лава, и ей показалось, что ничего вкуснее она в жизни не пробовала. Она радостно захохотала, вновь вгрызаясь в него и зубами, и щупальцами, а потом почувствовала, как теневой демон, образовавшийся после смерти другого балора, пришел в движение. Она разочарованно зарычала — пир пришлось прервать и перегрызть нить души жертвы, чтобы не отвлекаться. Впрочем, одолеть даже двух теневых демонов разом оказалось просто — щупальца обвили их, сливаясь с их телами, и сытная энергия потекла к ней вновь. — Да, да! — простонала она с упоением. Ей хотелось грызть, хрустеть костями и придумывать самые изощренные пытки, растягивая удовольствие подольше, но демоны исчезли непростительно быстро. Она разочарованно зарычала и огляделась в поисках новой жертвы. Но перед ней была лишь Стена Неверующих. «Хочу! Хочу ее! Дай!» — взвыл Голод. Она почувствовала, как по ее подбородку потекла слюна. Оказывается, Стена пахла вовсе не отвратительно, а одуряюще вкусно. Столько душ! Они все ее! Все! Рвать! Терзать! Истязать! Она облизнулась и приблизилась. Вопли душ слились в один паникующий хор. Щупальца развернулись, выбирая новую жертву, но тут ее взгляд встретился с чьими-то глазами. ... Ее собственными? — Бездна... Не ешь меня, — прошептали бледные губы души. Кулаки сжались крепче, она почувствовала, что все это время сжимала какой-то острый предмет. Взгляд равнодушно скользнул по покрытой кровью ладони. Осколок — серый, тусклый и отчего-то знакомый. Она ведь уже вынимала его когда-то из Стены. Но тогда лицо напротив нее было другим, это был... Губы кривились, не желая выдавливать имя. Почему? Оно имеет над ней какую-то власть? Никто не смеет иметь над ней власть! Но она все равно выдохнула: — Бишоп? Нет, там, в Стене сейчас был не он. Это... Она сама? Кто это — она сама? Голод внутри завыл, недовольный поворотом ее мыслей: — Замолчи, замолчи! Дай! Дай Ее! Дай их мне! Нам! Но ведь никто не смеет ей указывать! Кулак сжался крепче, осколок глубже прорезал кожу, зазвенел, внезапно отрезвляя и возвращая ей власть над Голодом. — Прочь! — закричала Селия с яростью. — Это я здесь главная! И ухватила щупальце, исторгнутое из ее груди, за основание, приказывая ему вернуться обратно. Она сражалась с Голодом, словно со взбесившимся псом, дергая его за воображаемые цепи до тех пор, пока он не подчинился. А когда он, глухо ворча, все же скрылся у нее внутри, Селия упала на бесцветную почву и разрыдалась от страха и ярости. — Ну, ну, девочка, — услышала она вдруг мерзкий и скрипучий голос карги. — Что же ты плачешь? Ты же победила, да? Враг повержен, ты снова героиня! Карга расхохоталась. Селия, все еще дрожа от гнева, поднялась на ноги. Демоническая плоть рождала видения смерти и пыток, усиливала жажду, сводила с ума. Жертвы! Ей нужны жертвы! Но вокруг нее теперь была не унылая серость Города Правосудия, а знакомый зал Ковейя Кург’аннис. Селия отогнала кровавый морок. — Это сделали вы, да? — прошипела она, обводя Шабаш яростным взглядом. — Вы подменили демонов?! — Ну что ты, мы бы не посмели, — карга, по-видимому, та самая Матушка, склонила голову в притворной покорности. — Мы просто взглянули, и это было так увлекательно! Твой Голод такой большой. Почти совсем взрослый, — добавила она с фальшивой умильностью. — Интересно, что будет, когда он вырастет еще немного, а, девочка? — И что же будет? — спросила Селия, растеряв прежний гонор. Ее вновь обдало холодом ужаса. — Мы могли бы тебе сказать, но наши услуги дорого стоят, — в белесых глазах карги сияло торжество. — И сколько? — Двадцать душ. И не простых, о нет! Сильных и отборных! Могущественные волшебники, шаманы или ведьмы нас устроили бы, — безгубый рот ощерился несколькими рядами мелких острых зубов. — Впрочем, полунебожители тоже сгодятся. Ты же знаешь, где раздобыть троих, да? — Катитесь в Бездну! — презрительно вскинула Селия подбородок. Карга снова визгливо расхохоталась, хлопнув себя по бедрам когтистыми ладонями, остальной Шабаш поддержал ее пронзительными кашляющими смешками: — В Бездну?! Девочка, как бы тебе самой туда не укатиться! О, будь осторожна, нас бы это расстроило! Мы так волнуемся за тебя, дорогая! Даже сны тебе вернули. — Да неужели? Вы вернули сны, чтобы не гневить Королеву Воронов! — крикнула Селия с бешенством. — Или... Если это вы сделали так, чтобы Голод смог питаться во сне, то я должна наказать вас за нарушение клятвы! Она словно наяву представила, как отрывает карге голову и высасывает ее глаза из глазниц. — Ты же сама знаешь, что нарушить клятву мы не сможем, даже если очень, очень захотим, — процедила карга. — Но вернуть тебе твои сны — это же благо, не так ли? Ты же так скучала по ним, — и она опять расхохоталась своим отвратительным смехом. Селия яростно мотнула головой, отгоняя видения этого зала, разукрашенного расчлененными телами карг, и торопливо зашагала прочь. — Ты вернешься, — закричали ей вслед. — И смотри, цена ведь может и вырасти! Она шла по коридорам, уже не таясь, злобно распихивая замешкавшихся охранников. На выходе из Ковейя Кург’аннис ее обступила было толпа просителей, но она лишь свирепо рыкнула: — Прочь! — и те расступились. Должно быть, прочитали на ее лице что-то такое, что внушило им опасение. На мосту она нетерпеливо нырнула в тень и вынырнула уже перед порталом. А когда вернулась к их стоянке и увидела вопросительные взгляды друзей, обессиленно рухнула на лежанку у костра и, обхватив себя руками, сказала: — Нам нужно обратно в Академию. Мне должны, наконец, объяснить, что я сейчас такое, чем именно могу стать, а главное — как мне перестать этим быть. Потому что, боюсь, бомба внутри меня может рвануть в любой момент. Как бы не прямо сейчас... После того, как она немного успокоилась и все подробно им рассказала, Гулкауш затрясла головой: — Плохо, что Голод добрался до твоих снов, девочка с моим глазом, очень плохо. Ты — сноходец, и он теперь тоже — сноходец. Он распробовал балоров, да, а значит, жди новых гостей! Мы с Ганном будем отгонять твои кошмары, но сдается мне, Голод свое возьмет. После короткого обсуждения было решено отправиться по воде в сторону теснины Гороса, а дальше сплавляться по реке в долину Тэя. Небольшой ботик они выторговали у джинна, который притворялся рыбаком. Он, конечно, уступал размерами и удобством кораблику, на котором они путешествовали в Эшенвуд, но позволял устроиться на борту всем шестерым, считая Каджи. Гулкауш и Сафия зачаровали их судно на скорость и непотопляемость, пока Селия и Ганн прилаживали парус и натягивали укрывающий от дождя тент. До излучины реки они домчались уже наутро, свернули парус и достали весла и шесты: их путь лежал через бурные стремнины ущелья. И если бы не магия, их ботик быстро разнесло бы в щепки — матросы из них всех получились не лучшие. К счастью, горный участок закончился быстро, и до ближайшего к Академии городка они доплыли за два дня без происшествий. За время пути Гулкауш, наконец, выспалась, и смогла накинуть на себя личину высокой черноволосой женщины. А Окку высадился чуть раньше, чтобы не вызывать вопросов у стражей границы. Переговоры взяла на себя Сафия. Ее татуировки, властный голос и подорожная с внушительными печатями заставили командира гарнизона пропустить странную компанию без лишних вопросов. И даже безропотно выдать им реквизированных лошадей. Похоже, Красных Волшебников боялись тут до смерти. Селия поняла, что совсем ничего не знает о Тэе. Ей казалось, что Академия и пустынные голые холмы — это и есть страна из ее детских страшилок. Но они поехали ухоженным трактом, минуя многочисленные, по-зимнему прозрачные рощи, пересекли по добротным мостам две обледенелые реки, остановились в небольшой деревеньке пополнить припасы и даже разок переночевали на постоялом дворе, мало похожем на те, что Селия видела у себя на родине. Готовили тут не в отдельном помещении, а прямо в центре зала, и посетители сидели не за отдельными столиками, а за длинными общими стойками. Запах пряностей, которые Селия за месяцы в Академии уже научилась различать, перебивал привычную для придорожных заведений вонь дыма, пота и навоза и витал даже в гостевых комнатах. Те оказались небольшими, зато очень опрятными. Вместо кроватей тут стояли печки, покрытые тюфяками и одеялами. Но стены были настолько тонкими, что Селия слышала храп Гулкауш, словно та спала на соседней печке. Мир вновь оказался куда больше и интереснее, чем она себе представляла. Но долго размышлять об этом у нее не выходило: страх глодал ее, будто ночной гуль — старые иссохшие кости. Она не знала, что хуже — голодать, не давая Проклятию питаться, но позволяя ему этим перехватывать у нее контроль, или продолжить кормить его Тенями, крупица за крупицей увеличивая его силу? Она предпочла вновь отказаться от еды. Два балора оказались переваренными еще в начале их пути, и к его концу ее непрерывно морозило, трясло и тошнило. А еще она не могла не думать о предложении карг, и злилась на себя за это. Но должен же найтись способ узнать ответы без ненужных жертв! Например, Инариус. Эта мысль ее немного взбодрила. Красный Волшебник очень много говорил на отвлеченные темы — о теории магии и Теневом Плетении, и очень мало о Проклятии. Он ведь явно что-то недоговаривал! К возвращению в Академию Селия накрутила себя так, что ворвалась в его аудиторию прямо во время лекции и закричала с порога: — Ты же знал! Знал, но молчал! Маг замер на середине объяснений, аккуратно положил мел на подставку у грифельной доски и бросил студентам: — Все вон. А, дождавшись, когда все, толкаясь и перешептываясь, уйдут, перевел взгляд на нее. И этот взгляд был полон сомнений и страха. Это окончательно убедило ее в правильности своих догадок, и ее гнев вспыхнул пуще прежнего. —У меня было не так много времени, — начал было Инариус, пытаясь говорить уверенно. — Феномен конструкта слишком малоизучен... Селия подошла поближе, схватила его щупальцами Голода и с размаха приложила об стену: — О чем ты молчал?! — Все, что у меня есть, это экстраполяции и гипотезы... — задушено прохрипел тот. — Госпожа, я все объясню! Селия глубоко вздохнула и вернула его на пол, втягивая щупальца обратно. Удерживать Голод вновь оказалось неимоверно трудно. Будто и не было всех этих тренировок чуть больше недели назад. Впрочем, нет — Голод же все-таки ее слушался? Хотя отчаянно выл, рвался с привязи и требовал пищи. — Говори, — приказала она кратко. Инариус прокашлялся, оправил мантию и якобы в раздумьи попытался отступить к своей потайной двери. Селия яростно щелкнула теневым хлыстом перед его лицом: — Не испытывай мое терпение, волшебник! — Ну что вы, госпожа, разве я осмелился бы! — новый свирепый щелчок заставил его торопливо зачастить: — Мои расчеты были весьма приблизительными! Это область домыслов, которые не стоят серьезного обсуждения. Экстраполяция основывалась на объединении вероятностей с малыми величинами. — Инариус вновь суетливо схватился за мел и принялся скрипеть им по доске: — Объединение событий A и B вызывают событие C, которое включает все исходы события A, все исходы события B, включая и те что одновременно принадлежат A и B. У меня отсутствует значение равновероятных элементарных исходов данного события, однако... Селия, полностью потеряв терпение, вновь напустила на него Голод: — Как тебе такое событие, а, Инариус?! — Госпожа... Голод скоро наберет критическую массу! — прохрипел он, закатывая глаза. Она продолжала его держать, потихоньку впитывая своим естеством искру сущности Красного Волшебника, и усмиряя желание выпить его досуха. — И если... когда это случится, он будет засасывать в себя вообще все и всех! Включая тех, кого все это время кормит! И вас, и... и Миркула... Селия резко отдернула щупальца, сообразив, что еще немного, и она его убьет, так и не получив полный ответ. Инариус упал, тяжело дыша, капая кровью из носа прямо на свою алую, обильно расшитую золотом мантию. Капли тут же исчезали, сливаясь с цветом ткани. — И когда он вас обоих поглотит, он станет Бездной, — продолжил маг хрипло, уставившись в пол остекленевшим взглядом. — Олицетворением всепоглощающей пустоты, намного превосходящей в могуществе даже богов... Он начнет засасывать Астрал, а тот пронизывает все миры, помните? Значит, пойдет цепная реакция от него по всем остальным мирам. А поскольку конструкт создан из Тени, произойдет прорыв Теневого плана. Это усилит инфильтрацию и окончательно нарушит Миропорядок... В конце концов он поглотит все, даже Тень. А когда не останется ничего, поглотит самое себя. И это будет конец всего сущего... Это то, к чему стремится твоя богиня, госпожа. — Инариус поднял голову и поглядел на нее, безумно усмехаясь. — Это ты хотела услышать? — Как это остановить? — спросила она отрывисто. В ее ушах стучало, на глаза наползала черная пелена — не то обморока, не то ужаса, не то безумия. Инариус засмеялся, смех сменился надсадным кашлем пополам с кровавой мокротой. — Никак, — ответил маг, наконец. — Твоя сила воли — это все, на чем держится сейчас наш мир, госпожа. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь прочистить мысли. Выходило плохо. — Мне нельзя сходить с ума, — произнесла она тихо, пытаясь себя убедить. — Нет, не сейчас. И умирать мне тоже нельзя. Мне нужно к мастеру Порусету, да. Может быть, он придумает, как меня... укрепить. Инариус снова рассмеялся хлюпающим влажным смехом: — Иди, иди... госпожа. О-о, как же я тебя ненавижу. И еще больше ненавижу, что оказался прав. Да к демонам! Поеду в столицу. Хотя бы повеселюсь напоследок. Он поднялся с пола и шаркающей походкой заковылял к двери в свою тайную комнату. Селия судорожно сглотнула и вылетела прочь из аудитории. Сафия, Окку и Ганн встретили ее взволнованными вопросами, но она, даже не взглянув на них, помчалась в мастерскую Порусета. И только там, запинаясь и ломая пальцы, вывалила на них все, что услышала от Инариуса. Ганн приобнял ее за дрожащие плечи, Сафия и Окку с тревогой переглянулись, а Порусет лишь развел руками и пробасил: — Я могу провести обряд укрепления связи души и тела вновь. И поищи амулеты, защищающие разум от безумия... А также остальные осколки. Говоришь, он привел тебя в чувство? Толстые глиняные пальцы осторожно забрали из ее руки серенький кусок маски и положили на исследовательский алтарь. Порусет долго рассматривал его через разные линзы и кристаллы, и через какое-то время прогудел: — Предположу, что это частица души Акачи, которую сберегла Основательница. Возможно, это как-то стабилизирует то, что от него осталось. Спроси ее саму. Селия снова глубоко вздохнула, борясь с подступающей истерикой: — Значит... мне просто снова делать то же, что и раньше? Но... я не уверена, что, когда буду забирать свою душу, справлюсь с Проклятием. Я и в прошлый-то без Бишопа проиграла бы. — Я помогу тебе, если ты позволишь! — руки Ганна на ее плечах сжались. — Мы поможем, — поправила его Гулкауш, все так же носящая личину. — Это так. Мы можем провести обряд объединения, — задумчиво кивнула Сафия. — Без Джерро это будет сложнее, но, мне кажется, что моя... что Нефрис не откажет в помощи. — Видишь? Не опускай руки, дитя, — гулкий голос Окку был негромким и мягким, словно он не хотел ее пугать. И это пугало еще больше. — Стараюсь, — угрюмо буркнула Селия. — Мне нужно поговорить с Основательницей, а потом я вернусь. Проведем обряд снова. Сафия, Ганн, проводите? Не то, чтобы Селия забыла, как пройти в кабинет Нефрис и воспользоваться порталом. Но она опасалась, что в этом опустошенном и разбитом состоянии может напасть на тех, по чьей вине оказалась во все это ввязана. Присутствие друзей ее немного отрезвляло. Нефрис, увидев их лица, согласилась отвести их к Основательнице без вопросов. Но, конечно же, осталась там, чтобы послушать. — Ты знала, что Голод растет, — начала Селия без предисловий. — А ты хоть раз задумывалась, насколько сильно он может вырасти? И как скоро произойдет катастрофа? Основательница встретила ее взгляд прямо и с не меньшим вызовом: — Не было дня, чтобы я об этом не думала. И не забывай, мы все это время искали надежного носителя, способного довести дело до конца. Селия вздохнула. Ее полыхающая обида немного поутихла. — О чем речь? — все же подала голос Нефрис. — А им ты, значит, не сказала? — подняла Селия бровь. И вновь пересказала информацию, услышанную от Инариуса. Нефрис задумчиво посмотрела на Основательницу и тихо спросила: — Чего ты боялась? Того, что спасение мира затмит спасение нашего возлюбленного? Основательница хрипло рассмеялась: — Нет, глупая девочка! Мне не было дела до этих опасений. Да, я знала, как знала, что только избавление Акачи от мук спасет этот никчемный мир. А я хочу успеть спасти его самого! И пусть он сожрет мир полностью, если мне это не удастся! Селия гневно фыркнула и перевела тему: — Я нахожу в снах куски маски. Что она такое? Старуха в красной мантии устало опустила глаза: — Это все, что от него осталось. Были бы вы были из Рашемена, поняли бы сразу — он носил ее когда-то. Это был его предмет силы — маска, в которую вкладывают часть своей души. Когда-то он подарил ее мне. Красивый жест, который я тогда не оценила. Он погиб, и маска разбилась. А после того, как стал Голодом, начала развоплощаться. Но я направила ее осколки в Мир Грез, и там они сохранились. Остатки души притягиваются к своему основанию, поэтому ты можешь их найти. И если соберешь их все — получится зерно души, достаточное для того, чтобы разрастись когда-нибудь в настоящую душу. — Так значит, эта маска может подавлять Голод? — в ее собственной душе вновь зажегся слабый огонек надежды. — Голод слишком силен... Но да, она его немного ослабит. Собери ее как можно скорее, если хочешь выиграть всем нам время. Селия вздохнула: — Нам? Может, ты уже вылезешь из своего подвала и хотя бы немного нам поможешь, раз так переживаешь за своего Акачи? — Я слишком стара, чтобы пускаться в путешествие, — покачала та головой. — Но я создала Нефрис, Лиенну и Сафию, чтобы они помогали тебе. Считай, что это и есть моя помощь. — Угу, украсть меня из крепости Гариуса в момент, когда я победила, пытать, подселить штуку, которая сожрет и меня, и весь мир — отличная помощь, спасибо, — проворчала Селия. Но ее злость окончательно утихла. А потом она не удержалась и спросила: — А как тебя зовут на самом деле? Почему все «Основательница» да «Основательница»? Та усмехнулась: — Я не помню своего имени. Я обменяла его на новые знания когда-то давно... Возможно, Акачи... — и она протянула руку к Селии в осторожном, каком-то застенчивом касании. — Я не Акачи, — Селия отстранилась, глядя на Основательницу с новым странным чувством. Неужели она тоже готова положить всю свою жизнь, чтобы спасать от смерти Бишопа? Раз за разом теряя крохи своей собственной жизни и себя самой? Основательница, словно прочитав ее мысли по лицу, вдруг вперила горящие глаза в Селию: — Но тебе ведь знакомо его чувство, правда? Если твой возлюбленный снова умрет, ты ведь снова захочешь рискнуть всем, чтобы его спасти? Селия зажмурилась от боли, пронзившей ее сердце, и невольно крепче сжала руку на ладони Ганна, стоявшего рядом с ней. — Я... не уверена, — выдавила она. — Я люблю его и отчаянно хочу, чтобы он жил, но... так же отчаянно не хочу, чтобы пострадали другие, кто мне дорог. Да и сколько проживет он сам, если Голод победит? — ее голос окреп. — Нет, я сделаю все, чтобы этот раз стал последним. Даже если... Селия вновь запнулась, подавившись наполнившей ее рот горечью, и Ганн ласково ее приобнял. Основательница осуждающе хмыкнула: — Значит, ты сможешь его предать? Не так уж и крепка твоя любовь, как оказалось... Селия агрессивно вскинула голову: — Достаточно крепка! А вот твоя — уже давно и не любовь вовсе, а тупая одержимость! Так что, не тебе судить! Она бросилась к порталу, чувствуя, как по ее щекам стремительно и неудержимо катятся слезы. Неужели она и вправду недостаточно сильно любит? И то, что она сейчас сказала, и то, что она занималась во сне любовью с Ганном — лишние тому доказательства? Когда друзья ее нагнали, Селия решительно вытерла слезы и сказала: — Я буду использоваться каждый шанс. И обряд Порусета, и Колодец Люру, и маску. А когда возвратимся в Мулсантир, куплю несколько амулетов от безумия. На серию магических манипуляций ушла целая неделя. Селия как прежде сражалась с Голодом и стремительно худела, потому что организм окончательно перестал принимать нормальную пищу — только подслащенную медом воду и разбавленное вино. Инариус куда-то подевался, и ее время от времени мучила совесть за то, что она с ним сделала. Как обычно, она заглушала мысли учебой — с Сафией, с Ганном, с мастером Сэфеном. Так что, время пролетело быстро. Прощаясь, Нефрис протянула ей увесистую связку с зачарованными болтами для арбалета и тяжелую сумку с укрепляющими и исцеляющими зельями. И сказала: — Мы с Лиенной к вашему возвращению подготовим обряд объединения сами. Да, и забери у нее меч Гит. Возможно, развоплощая им врагов, ты удержишься от искушения их сожрать. В Теневой храм Миркула я отправлюсь с вами. Лишний боец там не повредит. Селия крепко пожала протянутую руку и кивнула. Ее немного трясло от страха и навалившегося на нее груза. Она не понимала, почему до сих пор не развалилась на тысячу кусков, если ей кажется, что в ее теле не осталось ни одной целой кости? Почему движется вперед? Ее долг все это время рос, будто снежный ком, и сейчас стал просто неподъемным. Селия вовсе не была уверена, что так уж любит этот мир — он принес ей столько боли. Ей просто хотелось, чтобы все поскорее закончилось. И даже если верх возьмет Голод... Она сердито нахмурилась. Нет уж. Она не настолько сломлена. Она не сдастся без боя. И Селия шагнула в портал.