Черновик судьбы: Во имя любви

Она лежала на дне быстрого ручья. Под спиной покоились округлые гладкие камни, над головой серебрилось мерцание струящегося потока. Вода успокоительно бормотала, баюкала в прохладных ладонях, нежила стайками ласковых пузырьков. Смывала кровь и грязь с души и тела. Усмиряла боль. Но покой лишь поманил и тут же предал. Беспокойство и страх, поселившиеся глубоко в костях, выстудили воду, и та схватилась ледком, превращая уютное ложе в гроб. Она мертва? Кто это – «она»? Память хлестнула ответом, будто железной плетью, рассекая до потрохов. Селия взвыла от боли, забилась, взбаламучивая воду, царапая лед над головой. Но страх намораживал над ней новые толщи льда, отрезал путь наверх, отчаяние оплетало руки и ноги цепкими путами мертвых водорослей. Камни под ней обернулись острыми ножами, да только память резала куда больнее. И куда сильнее, чем боль, терзали страх и отчаяние. …Ей просто нужно поскорее перестать быть – тогда не нужно будет бояться, сомневаться и страдать. И ее конвульсии постепенно затихли. Вода становилась все более вязкой, сознание гасло, зажатое непобедимой грязно-зеленой мутью, будто стебелек меж челюстей жуткой твари. Сопротивление бессмысленно – она обречена. Потому что никакой это не ручей, а Стена Неверующих. И она застряла тут навечно. Вот и хорошо. «Не сдавайся! Живи!» – донесся до нее слабый голос Касавира. «Борись, тряпка!» – вторил ему другой голос, который ей больше не хотелось называть по имени. Но эти голоса больше ничего не значили. Они были еще одним обманом. – Не сдавайся, борись! – вдруг зазвучал где-то рядом третий голос, куда более громкий и настоящий. – Это просто сон. Ты слышишь меня? Ты же не дашь убить себя сну? Селия ощутила, как по тонкой эфемерной нити к ней стремится чья-то воля. «Это друг», – поняла она. «Он хочет помочь». И безотчетно потянулась этой нити навстречу, затрепыхавшись с новой силой, продираясь сквозь жадные зубы и липкий желудочный сок. А потом рядом блеснуло – и гадкую шкуру Стены рассекло сияющее чистым морозным светом лезвие копья. Чьи-то жесткие пальцы схватили ее за запястье и дернули, вытягивая наружу. Она и сама из последних сил рванулась прочь от алчной пасти Стены – прочь от страха, боли и отчаяния. И оказалась в объятиях Ганнаева-из-Грез. Вот только боль, страх и отчаяние были не в Стене, а в ней самой. И никуда они от нее не делись. Они с ней теперь навсегда. Селия сглотнула, посмотрела на Ганна и прошептала: – Зачем? И опять разразилась глупыми и безутешными слезами, которые не давали никакого облегчения, а только изматывали. Ганн терпеливо слушал ее стенания и жалобы и просто держал, не размыкая рук. Лишь когда она в который раз прорыдала, что не хочет жить, поморщился: – Неправда. Не хотела бы – не стала выбираться из этой штуки. Селия притихла, апатично обмякнув в его руках. Неужели это правда? Неужели она настолько чудовище, что хочет жить после всего, что наворотила? Умереть было бы справедливо! Она заслуживает смерти! Да и зачем ей жить? Отчаяние и страх одобрительно зашелестели у сердца, вновь оплетая его невидимыми тенями: «Жить – плохо». «Жить – стыдно». «Жить – больно!» Она подняла на Ганна лицо, и его безмятежный серебристый взгляд немного отогнал тени, уронил на сердце каплю целебного зелья. Может, тени тоже врут. Но вопрос: «Зачем?» – так и остался висеть в воздухе. Для того, чтобы на него ответить, стоило немного подумать. – Значит, это сон? – Ганн кивнул. Селия все-таки освободилась от его рук и, напрягая волю и память, потерла виски. – Но я же… я снова в прошлом. Я помню, как кольцо опять меня вернуло... А что было потом? И как ты меня нашел? – Не знаю, красавица. Меня порой зовут чужие сны. Но твой зов был таким сильным, что я не шел – летел. Это… любопытно. Мы знакомы? Она отпрянула, тихо и жалко застонав. Может, еще не поздно броситься в Стену обратно? Ганн опять ее не помнит. И ей опять придется начинать все заново – терпеть Голод, холод и боль, драться, штурмовать Город Правосудия… Только – зачем?!! – Мне не нужно было оттуда выбираться, – Селия оглянулась на Стену, надменно бросающую тень на них обоих, и отошла от Ганна к ней поближе. Две души-калеки, два чудовища в плену у этого монстра – она и Бишоп. И они корчатся сейчас рядом. Может именно это и есть – справедливость? И другой для них нет и не будет? Она медленно погрузила палец в обжигающую зеленую слизь. – Тогда вместо тебя проснулся бы другой, – отозвался Ганн мрачно, подошел и отвел ее руку. – А ты навсегда осталась бы здесь. Не самая приятная судьба, леди. – Другой? – переспросила она равнодушно, все так же вглядываясь в серо-зеленую живую массу Стены. – Кто? – Это ты мне скажи. Тот, кто в тебе прячется. Безумный, но сильный. Очень на всех обиженный и злой. – Акачи, – губы Селии брезгливо дернулись. – Все время этот Акачи! Мало, что забрал мою душу, так еще и все время идет по пятам и присваивает мою жизнь… Она снова содрогнулась с гневом и отвращением и спрятала лицо в груди Ганна обратно, как будто он мог дать ей надежду и утешение. Вот только нет для нее больше ни надежды, ни утешения. Позволить жить такому чудовищу, как она – это преступление. …Но ведь Акачи – чудовище еще худшее? Может, она жива только для того, чтобы не дать выбраться ему? Селию в который раз затрясло в мучительном ознобе. И что ей делать?! – Вспомни меня, пожалуйста, – поскулила она, судорожно вцепляясь в меховую куртку Ганна. – Ты всегда был ко мне добр, и я опять тебя прошу – помоги! Он погладил ее слипшиеся волосы, а потом осторожно приподнял ее лицо ладонью. – Я… – начал он с сомнением. А потом его глаза округлились: – Селия? Я правда тебя знаю? Ганн крепко стиснул ее пальцы в своих и недоверчиво покачал головой: – Так это правда? Ты действительно возвращаешься в прошлое? – Я не просила об этом. Не в этот раз! – Селия опять заплакала. – Почему это со мной произошло, Ганн? Как мне жить дальше?! Я убила его! Понимаешь? Сама! Своими руками! Он успокаивающе похлопал ее по ладони: – «Почему» – вопрос не ко мне. Но вот как жить дальше, я могу тебе сказать. Нужно забыть все эти «зачем» и просто жить. Видеть небо, слышать пение птиц, ощущать вкус вина или крови. Потом лечь спать и смотреть сны. А когда проснешься – снова прожить час за часом, пока не закончится и этот день. Рано или поздно ты поймешь, что это начало выходить само собой. Его слова почему-то ранили. Ей хотелось накричать на Ганна, сказать, что он совсем ее не понимает! Как можно жить, когда каждую секунду видишь обожженное лицо Бишопа, слышишь его грубые и жестокие слова и понимаешь, что полностью заслужила каждое? Когда вместо воздуха вдыхаешь ледяное крошево, когда грудь раскурочена, выпотрошена, и ни души, ни сердца там больше нет – потому что они сгорели вместе с половиной лица Бишопа? Селия в изнеможении опустилась на комковатую серую поверхность, которая была в Городе Правосудия вместо земли, и уставилась в мутную хмарь наверху. Ей вспомнились слова Келемвора: «Рано или поздно вы вернетесь ко мне оба, смертная. И тогда я назову для вас наказание. Такова суть вещей». Наказание. Может, как раз это – то, что нужно? Умереть сразу было бы для нее слишком просто. Может быть, ежедневная пытка и есть то, что она заслужила? Сначала здесь, а потом – в Стене? – Звучит достаточно ужасно, – прошептала Селия еле слышно, чувствуя слабую, извращенную радость. – Знаю. Но это работает, – немного невпопад ее мыслям отозвался Ганн. – Попробуй! Что ты теряешь? Хотеть жить – это правильно. Пока ты жива, ты не проиграла и можешь что-то изменить. Если сдашься – ничего уже не изменишь и не исправишь. Эти слова коснулись ее ушей, но так и не проникли в разум. Она долго лежала, ощущая, как что-то утекает из груди прямо в эту сухую землю. Может, надежда? И когда та вытекла до капельки, Селия с тусклым удивлением поняла, что все-таки может встать. – Я доведу Акачи до Города Правосудия, – фразы соскальзывали с ее губ неохотно, но проговорить это вслух все же стоило. – А там пусть Келемвор решает, что с ним делать дальше. И со мной тоже. Может, он согласится взять меня вместо Бишопа. Если только я смогу убедить его жить дальше, а Келемвор даст ему нормальное тело. А нет – значит, нет… Но может и идти никуда не придется, потому что Окку меня убьет. Я больше не хочу с ним драться. Пусть лучше убивает, тогда Акачи останется в кургане. – Поговори с ним в Мире Грез, – предложил Ганн рассудительно. – Может, и не придется драться. Здесь на многие вещи смотрят иначе. В снах ведь куда больше правды, чем все привыкли думать... Селии никогда не приходило в голову спрашивать Окку, какие сны ему снятся. А теперь увидела сама – старый бог-медведь охотился. Он мчался по древнему лесу, где каждое дерево было не меньше трех обхватов шириной, за матерым лосем, не уступающим в мощи ему самому. Прежде ей не доводилось видеть Окку бегущим. В его движениях не было ни следа ленивой и царственной вальяжности – лишь целеустремленная ярость. Он двигался легкими и стремительными прыжками, как будто вообще ничего не весил: едва касался лапами земли и снова подбрасывал тело вверх. И только трещащие кусты выдавали, какая внушительная туша через них несется. Когда Окку настиг свою добычу, он подпрыгнул еще выше, вцепился лосю в холку и повалил набок, терзая и зубами, и когтями. И Селия отстраненно поняла, что совершенно не хочет подходить к нему ближе. Путь Окку и был богом, но тревожить медведя, занятого кровавым пиршеством, показалось очень глупой затеей. Но Окку учуял ее сам. Он поднял свою измазанную кровью голову и зашевелил ноздрями в ее сторону. – Подойди, дитя, – услышала она его низкий и густой голос. Селия приблизилась и поприветствовала его формальным вежливым кивком: – Здравствуй, Окку, сын Коджу, внук Вотомо. Черные ноздри продолжали двигаться, обнюхивая ее. А потом бог-медведь фыркнул и озадаченно мотнул головой: – Почему ты мне снишься? Разве мы знакомы? – И да, и нет. Я знакомлюсь с тобой в третий раз, а ты видишь меня впервые. Мы много путешествовали по Рашемену и за его пределами, чтобы победить Голод Акачи. Ты помнишь его? И своего друга. С ним ты сперва сражался, а потом дал ему обещание сторожить Проклятие в своем кургане. Я победила Проклятие, дважды. И мне нужно победить его еще раз. По невыразительной морде Окку было сложно читать эмоции. Но он смотрел на нее, не моргая, будто забыв о туше лося под своими лапами. – Ты говоришь загадками. Если тебе нужна еще одна попытка, значит никакой победы не было? – произнес он, наконец. – Кто ты? Мое испытание? – Нет. Я – чужестранка, которой не повезло. Меня принесли в твой курган и сделали носителем Проклятия. Но мы с тобой и с другими спутниками дошли до Города Правосудия и убили Акачи окончательно. А потом кое-что случилось, и меня вернули в прошлое. Мне пришлось бороться с Голодом и Акачи еще раз. И я снова его победила. Но опять вернулась в прошлое, и мне придется все начинать сначала. – Смотри, – она протянула ему руку с фиолетовым ободком на пальце. – Это кольцо дал мне служитель Шар. Вот почему я возвращаюсь. Окку обнюхал кольцо и глухо зарычал: – Я чую на нем след очень сильной темной магии. Возможно, это действительно артефакт злой богини. Но расскажи мне все по порядку, дитя. А потом я решу, как с тобой поступить. И Селия в который раз принялась рассказывать свою историю – но теперь начала ее от Западной Гавани. Она не утаивала ничего, просто говорила и говорила, будто на исповеди перед братом Меррингом. Только без эмоций, словно рассказывала не о себе, а о ком-то совсем ей чужом и не слишком интересном. – Потом ты сказал, что не позволишь нам выпить силу Миркула и напал. Мы подрались, и я тебя убила, – на этих словах глаза Окку засверкали ярче. Но Селия апатично продолжила: – Мы все же пошли к Миркулу и сделали, что собирались: забрали и поделили его силу на четверых. И я обменяла ее у Келемвора на Бишопа. Но Келемвор сделал ему тело из куска Стены Неверующих. Бишоп не хотел, чтобы я его воскрешала, ему было плохо, и он меня ненавидел. И… – говорить об этом все-таки было трудно. Каждое слово выталкивалось, как тяжелый валун. Селия поглядела на свои безвольно висящие вдоль тела руки, словно те тоже были чужими: – … мы поругались. И я его убила. А потом меня снова перенесло в прошлое. Что было дальше, не помню. Похоже, я все еще в твоем кургане, потому что я чувствую свое тело где-то рядом с тобой. Она замолчала, переведя взгляд на покрытую мхом и странной кудрявой травой землю. Окку тоже молчал, лишь задумчиво слизнул кровь со своей морды. – И что ты собираешься делать теперь? – спросил он, наконец. – Отвести Акачи в Город Правосудия. Ему тут не место. И мне тоже. А дальше, не знаю. Келемвор ведь судья? Путь судит – и Акачи, и меня. Окку грузно поднялся на ноги и пристально посмотрел ей в глаза: – А как ты поступишь с Миркулом? Селия безразлично пожала плечами: – Никак. Мне больше ничего от него не нужно. Бог-медведь задумчиво кивнул каким-то своим мыслям, а потом пробасил: – Я пойду с тобой, и пусть Келемвор разберется с Проклятием Акачи раз и навсегда. Просыпайся, дитя. Я скоро приду. Селия открыла глаза. Она лежала на каменном полу, укрытая плащом Сафии, под ее голову был заботливо подсунут рюкзак. Сама Сафия сидела рядом, на все той же площадке в окружении рунированных колонн, и прислушивалась к звукам из коридора. – Ты очнулась, – тревога в ее голосе была окрашена легким неудовольствием. – Прости, мне пришлось тебя усыпить. Ты кричала и пыталась… навредить себе. – Она слегка поджала губы. – Как ты чувствуешь себя сейчас? – Я успокоилась и больше не буду доставлять тебе хлопот. Спасибо, Сафия, – Селия с трудом поднялась на ноги. Тело невыносимо болело и дрожало от слабости, а вот Голод, напротив, стал еще сильнее. Но она привычно намотала воображаемую цепь на руку, готовясь его сдерживать. – Сейчас сюда придет хозяин кургана, Окку. Он не будет нас трогать, не бойся. Сафия удивленно вскинула брови и улыбнулась: – Значит, теперь ты меня успокаиваешь? Вижу, тебе действительно лучше. И, похоже, ты знаешь о ситуации, в которой мы оказались, больше меня? Селия, надевая сандалии и драный плащ, опять пересказала свои злоключения, не забыв упомянуть Лиенну и Нефрис. Она вновь вспомнила о них, когда они вместе с Окку и Сафией покинули курган. – Их можно спасти, если двигаться быстрее. У нас есть примерно сутки, – Селия посмотрела на Окку. – Я много убивала в прошлый раз. Это было неправильно. Я хочу хоть что-то исправить. Ты поможешь мне? – Хочешь поехать на мне верхом? – возмущенно фыркнул Окку. – Думаю, ты меня услышал. Но это твоя спина, тебе и решать, – отозвалась Селия тихо. Окку глухо заворчал, а потом покосился на Сафию: – Ну а ты, Красная Волшебница? Ты сможешь за мной поспевать, если мы пойдем всю ночь? Она твердо встретила его взгляд: – Речь идет о жизни моей… той, кого я называла матерью. Конечно, я смогу. В Мулсантир они пришли затемно. Селия давно уже лежала на спине Окку в полудреме-полубреду, все ее силы уходили на борьбу с Голодом. Да и Сафия не выглядела готовой к драке. – Сперва нам нужно зайти в План Теней, – пробормотала Селия. – Мне нужно восполнить силы – иначе наша спешка окажется напрасной. Окку засопел сильнее, но затопал к указанному ею переулку без споров. Селия почувствовала себя лучше, едва они прошли сквозь теневой портал. Она сползла со спины Окку и побрела вперед, ведомая аппетитным запахом. Голод нетерпеливо рвался с цепи, но она даже не думала давать ему спуска. Никаких убийств на этот раз. От мысли о том, что ей придется намеренно лишать кого-то жизни, на нее накатывала тошнота. Селия сделала несколько шагов по знакомой сумрачной улице и прежде, чем увидеть длинную и несуразную фигуру тени, ее почуяла. «Дай, дай, дай!» – разразился Голод очередным капризным воем. Но она сосредоточилась и лишь чуть полоснула жадным щупальцем Проклятия по нити, связывающей тень с этим планом. Связь лопнула, и тень с горестным воплем развоплотилась, даря им с Голодом кратковременное насыщение. Селия замерла: – Она так жалобно вскрикнула… Здесь был ее дом, выходит, я ее не отпустила, а прогнала? И это тоже можно назвать убийством. Ее замутило с новой силой. – Ты хочешь дойти до Города Правосудия? – с раздражением спросил Окку. – Тогда делай, что должна!.. Предки, за что мне это? Мне нужно убивать Пожирателей духов, а не уговаривать их питаться! – Должна? – Селия неторопливо развернулась к нему всем корпусом. – Я ничего не должна – ни Лиенне, ни Рашемену, ни Акачи. Я делаю это только потому, что сама так решила. – Вот и делай, – проворчал Окку. – Раз уж мы здесь. Она слегка поколебалась. Были ли тени живыми в полном смысле слова? У них ведь нет ни воли, ни разума, ни чувств, ни души. Лишь голая основа сущности, лишенной искры, да голод – прямо как у Акачи. Наверное, упокоивать их все же будет правильным. Но ей ли решать, что правильно, а что нет? Ей нужно дойти до Города Правосудия, вот и все. Четырех теней хватило, чтобы Селия почувствовала себя полностью восстановленной. Возвращаясь обратно к порталу, она взглянула на Сафию и поняла, что грядущий бой может доставить той куда больше проблем, чем раньше. Селия подошла к ней, молча взяла ее за руку и представила, как от нее в тело Сафии перетекают сила и здоровье. Дар Эшенвудского Лесовика сработал – осунувшееся лицо волшебницы разгладилось, а ее плечи расправились. – Спасибо! Так ты – целительница? – спросила она с удивлением. – Нет, – ответила Селия кратко и вернулась в теневой город, чтобы упокоить еще пару теней. Мулсантир Материального плана все еще был таким же тихим, темным и безлюдным, как Тень. Из театра «Вуаль» тоже не раздавалось ни звука. Но Селия почему-то медлила, глядя на дверную ручку. А потом велела гомункулу: – Проверь ее. – Ловушка! – визгливо воскликнул тот. – Каджи может ее убрать. – Не нужно. Раз ловушка цела, значит нападения пока не было. А вламываться в чужой дом без спроса мы не станем, – и Селия громко постучала в дверь. Вскоре они услышали быстрые шаги, раздался тихий щелчок, а потом дверная створка распахнулась, и они увидели женщину с зажженным фонарем в руке – постаревшую копию Сафии. Селия поняла, что это именно Лиенна, а не Нефрис, по белой мантии и седым волосам, выглядывающим из-под аккуратно повязанного вокруг головы платка. Женщина замерла на пороге, переводя тревожный взгляд с Сафии на Селию и обратно, а потом поспешно отступила и сделала приглашающий жест свободной рукой: – Прошу вас, входите! Селия шагнула вперед первой, бегло осмотрела темное помещение зрительного зала, уставленное тюками со свежим сеном, принюхалась и не учуяла запаха гари и крови. – Они могут появиться в любой момент, – сказала она скорее себе, чем Лиенне. А потом все же посмотрела на нее: – Через телепорт в твоей комнате скоро ворвутся враги. Мы поможем тебе их остановить. – Нет, не думаю, – с легкой улыбкой покачала та головой. – Вчера мне приснился странный сон. Незнакомый юноша сказал, что мы с Нефрис задолжали его подруге, а мертвыми мы бесполезны. И взял с меня слово, что я тебе помогу, если его предупреждение окажется правдивым. – Лиенна вздохнула. – Здравствуй, Селия Фарлонг. Он оказался прав, но я собиралась помогать тебе в любом случае, это обещание было лишним. – Ты связалась с Нефрис и предупредила ее о заговоре? – на всякий случай уточнила Селия. – Да, и Джафри во всем признался, едва она на него надавила. Моя сестра сейчас очень занята, но, думаю, с бунтом она справится без нас. – Что ж, хорошо. Значит, сегодня мне не придется никого убивать. У меня есть к тебе вопросы, наверное, у тебя ко мне тоже. На некоторые смогут ответить Сафия и Окку, пока я принимаю ванну. Я помню, где она стоит. И где лежит чистая одежда. Ты не будешь против, если я всем этим воспользуюсь? – Конечно, пользуйся! – торопливо кивнула Лиенна. – А мы подождем тебя на кухне. Поговорим за ужином. Разлеживаться Селия не стала. Всего лишь как следует отогрелась и отмыла грязь. В ее голове было пусто, на душе – тоже, и ей казалось, что это очень хорошо. Как будто она уже умерла. Значит, все идет, как надо, и в Городе Правосудия ей самое место. Лишь вновь проснувшийся Голод пока еще тихо ворочался в груди, стонал, грыз ее изнутри и напоминал, что она все еще жива. При ее появлении все замолчали. – Ты снова выглядишь неважно, – осторожно произнесла Сафия. – Ты точно не ранена? – Это Голод, – отозвалась Селия равнодушно и села за стол. – Он стал гораздо сильнее с прошлого раза. Может быть из-за того, что я съела Миркула? Но я все еще могу его контролировать, вас не должно это беспокоить. Лиенна побледнела и вскинула ладонь к губам: – Ты… съела Миркула? – Остатки его души, если быть точной. Да. Окку думал, я сама стану из-за этого чудовищем. Но мы разделили силу на четверых, а потом две трети отдали Келемвору. Характер у нас и вправду немного испортился, но мы все могли держать себя в руках… Или нет? – Селия задумалась, прислушиваясь к себе. А потом медленно ответила: – Нет. Если бы не это, я не убила бы Бишопа. Он и раньше говорил мне гадости, и я злилась на него, но убивать… – Как давно ты очнулась в первый раз? – спросила Лиенна, не сводя с нее встревоженного взгляда. – Около полугода назад. – Оболочка, которую мы создали, не была на это рассчитана, – Лиенна покачала головой. – Видишь ли, то, что нам пришлось с тобой сделать… я имею в виду твой прискорбный вид… – Ты имеешь в виду пытки, – спокойно поправила ее Селия. – Да, – согласилась та, пряча взгляд. – Это было нужно для обряда. Мы ввели тебя в состояние, близкое к смерти, не только для того, чтобы извлечь осколок меча Гит. Но и для того, чтобы на время извлечь твою душу и одеть ее в магическую оболочку, непроницаемую для Стены Неверующих. Мы хотели, чтобы ты могла сопротивляться Голоду и не сходила с ума из-за шепота Стены. Но мы не думали, что твой путь отнимет целых полгода! Мы рассчитывали, что управимся за несколько дней! Я все рассказала бы тебе, проводила в Академию, там ты получила бы восстановленный меч Гит, потом мы вместе отправились бы в Теневой Мулсантир и помогли бы тебе добраться до разрыва на План Фугу… – Но вы обе умерли. Странно, что именно тогда, когда Проклятие уже на меня пало. У Арамана была масса времени, чтобы с вами поквитаться. Почему он выбрал именно этот момент? – пробормотала, Селия, напряженно раздумывая. – Может, таков был план Миркула? Он указал вам на меня, позволил подселить в меня душу Акачи, починить меч Гит, а потом убил вас руками Арамана. Только зачем? – Кажется, я понимаю, зачем, – прошептала Лиенна, расширив глаза. – Он связан с Проклятием напрямую, и эта связь никуда не делась даже после его смерти. За счет нее он до сих пор питается чужой силой, чужими смертями и страхами. Ты сказала, что Голод усилился после поглощения силы бога. А после того, как ты упокоила Миркула? Селия, задумалась, вспоминая, а потом ответила твердо: – Да. В прошлый раз я не успела прочувствовать Голод как следует, все произошло очень быстро. Но ты права, насыщение действительно исчезало стремительнее, чем прежде. Лиенна кивнула, в ее взгляде плясал страх: – Сила Миркула напитала Проклятие. А оно – напитало Миркула. И если я права – сейчас мертвый бог в два раза сильнее, чем был прежде. – Но ведь я вернулась в прошлое, – возразила Селия. Мысль Лиенны от нее ускользала. – Ты не понимаешь природы Астрального плана, – покачала та головой. – Там нет времени в нашем понимании. Там всегда «сейчас». Забирая чью-то сущность, ты не питаешься сама, ты питаешь Проклятие. А Проклятие питает Миркула. И с твоей помощью он выпил свою собственную силу и влил ее в себя же. – Не понимаю, – Селия сосредоточенно глядела в свою пустую тарелку, пытаясь сложить все куски мозаики воедино. – Откуда он мог знать, что я попрошу помощи Шар и буду возвращаться в прошлое? Без этих возвращений все было бы бессмысленно. А в нашу прошлую встречу он вел себя так, будто знал, что мы уже виделись и увидимся снова – и злорадствовал. – Значит, он знал это от Шар! – взволнованно воскликнула Сафия. – И мне почему-то кажется, что это ее план, а не Миркула. Ты совершенно права, это слишком сложно для него. Да и откуда мертвому богу о тебе знать? И о сломанном мече Гит, и о твоей связи с Тенью. Ты говорила, что Страж Иллефарна был извращен Теневым Плетением. А Теневое Плетение – это Шар. И как-то слишком вовремя ты, будучи младенцем, заплакала и отвлекла Аммона Джерро. И как-то слишком удачно в тебя попал осколок меча Гит. Не убил, а прижился и укрепил твою связь с астралом. – Да и само Проклятие! – подхватила Лиенна, подаваясь вперед. – В духе Миркула было бы пытать каким-нибудь более простым способом. Его пыточные были ужасны, но примитивны. Даже Стена Неверующих немного не в его стиле: она не просто пытает души, а еще и выворачивает, извращает их воспоминания. К тому же Миркул был повелителем костей, а не теней. А в основе Проклятия именно тени! Селия подумала, что ей должно сделаться страшно. Но страха не было – ей и в самом деле было абсолютно все равно. Она дойдет до Города Правосудия, а там пусть с интригами Шар разбирается Келемвор. – Но если это план Шар, то что она задумала? – Сафия, в отличие от нее, все-таки выглядела напуганной. Лиенна покачала головой: – Все, что угодно. Может быть, воскресить Миркула и устроить новое Смутное время? – Мы должны сделать что-то, как-то помешать ей! – с горячностью воскликнула Сафия. – Мы даже не знаем, правда ли это, – вздохнула Лиенна. – Шар – богиня тайн, а интриги – ее стихия. Удивительно, что нам удалось нащупать даже краешек ее планов. Они обе уставились на Селию. Но та лишь пододвинула к себе блюдо с подогретыми мясными пирожками и начала перекладывать их себе на тарелку. Надкусила один и положила обратно. С таким же успехом она могла бы попытаться съесть кусок грязи. – Тебя это совсем не беспокоит? – в замешательстве спросила Сафия. – Нет, – отозвалась Селия и вяло подумала, что, наверное, это как-то ненормально. Ее ведь и вправду абсолютно не тянуло снова спасать мир. – Оболочка твоей души истощилась… – озабоченно повторила Лиенна. – И совсем скоро Стена Неверующих примется за тебя всерьез. Селия представила свою душу как маленький шарик, плавающий сейчас в кислоте, и снова ничего не почувствовала. Наверное, эта мысль должна бы ее смутить? Уголки губ Лиенны чуть опустились: – Что ж, я, кажется, поняла, о какой помощи говорил тот юноша из моего сна. Я вижу, как тонка грань, отделяющая тебя от безумия: она тоньше мыльного пузыря – чуть тронь, и твой разум поглотит тьма. Я не уверена, что твои способности помогут тебе исцелить себя. Не сейчас. Но мы с Нефрис могли бы провести еще один обряд… – Колодцы Люру, – вдруг пробасил Окку, до того молча лежавший в углу кухни. – Мы приходим к ним, когда душе нужно исцеление. Они лечат раны, помогают понять себя и примириться с миром. Мысль об исцелении почему-то вызвала у Селии большее смятение, чем слова Лиенны о новых пытках. – Нет времени, – произнесла она напряженно. – Мне нужно достать душу Бишопа из Стены, пока она его не съела. – О своей душе подумай, – фыркнул Окку мрачно. – Ты же не думаешь, что этот… обряд пойдет тебе на пользу? Кровью и болью светлую магию не творят. – Я иду в Город Правосудия, чтобы там остаться. Главное – успеть дойти. То, что будет со мной, неважно. – Но старый медведь прав, – в голосе Лиенны печаль мешалась с нерешительностью. – Наш обряд защитит тебя от безумия, насланного Стеной. Но… я уже не уверена, что здесь повинна только Стена. – Оставьте мою душу в покое, – попросила Селия устало. – Мне нужна ваша помощь только для того, чтобы покончить с Проклятием Акачи, и ни для чего другого. Когда Нефрис закончит со своими делами и сможет сюда прийти? – День-два, думаю, ей понадобятся, – Лиенна вздохнула. – Я отправлю ей весточку, чтобы она поторопилась. Но обряд тоже займет некоторое время. В прошлый раз у нас ушла на него неделя, но мы создавали защиту с нуля. Нам нужно подкорректировать расчеты, и сам… процесс тоже длительный. Может быть, тебе будет быстрее добраться до Колодцев Люру? Селия поглядела на нее, ища в ее лице признаки лукавства. Но Лиенна казалась абсолютно серьезной. – Хорошо, – буркнула Селия. – Значит, завтра с утра забираем Ганна из тюрьмы и отправляемся в путь.