Черновик судьбы: Во имя любви

Третье рождение оказалось для Бишопа таким же страшным, как и второе. Он снова кричал и бился в конвульсиях, но теперь затих куда быстрее. Болезненно скорчился в ее объятиях, скрипел зубами, дышал поверхностно и часто, и то и дело выкашливал мерзкие зеленые комки, вытирая рот грязной ладонью. Вскоре кашель и мучительные судороги прекратились, взгляд Бишопа немного прояснился. Страдание на его лице сменилось осознанием. Он резко и с отчаянием втянул носом воздух и замер. Тело опять напряглось натянутой тетивой, и в его глазах разгорелся костер такой лютой ненависти, что Селия задохнулась, будто ее пнули сапогом в солнечное сплетение. – Ты-ы?! – выдохнул Бишоп. Мгновенно скатился с ее коленей и застыл на четвереньках, глядя на нее исподлобья. Это вовсе не выглядело смешным: Бишоп походил на разъяренного зверя, готовящегося к атаке. Безумного, по-настоящему жуткого. – Я запретил! – по его лицу вновь пробежала судорога, верхняя губа дрогнула, обнажив зубы, и он прошипел со жгучим бешенством: – Это месть, Фарлонг? У дядюшки научилась? Надеть ошейник, сделать обязанным?! Голос Бишопа окончательно ушел в хрип от испепеляющей злости. – Бишоп, успокойся, пожалуйста… Селия примиряюще протянула к нему руку, коснувшись щеки, но мгновенно оказалась опрокинутой навзничь, с шеей, сдавленной тисками его ладоней. – Убери от нее лапы! – приказал Ганн с ледяной угрозой. – Или сдохнешь такой мучительной смертью, что Стена покажется отдыхом. – Ганн, не надо… это н-наши… дела… – с трудом прохрипела Селия. Говорить было мучительно трудно, стиснутое горло горело, как в огне: но не так невыносимо, как ее душа. – Бишоп, н-никаких д-д… долгов, ты… свободен. Я… – ее горло едва не взорвало жгучим кашлем, но Селия еле слышно продолжила, – я сделала это для себя… ты… н-ничего… мне… н-не должен. Хватка слегка ослабла, но ярость в его глазах – нет. – Как это понимать? – он склонился над ней так низко, словно готовился перегрызть глотку. Селия со всхлипом хватанула ртом воздух, и этот глоток оказался пыткой. Еще немного, и ее гортань оказалась бы окончательно сломанной. Но больно было не только поэтому. Фразы, которые приходилось выталкивать из груди, напоминали ей сгустки крови, выходящие из разорванных легких: – Я хотела, чтобы ты жил. Невыносимо хотела! И мне было плевать… зачем ты там… собирался сдохнуть. Я решила, что это непра… вильно… «Потому что не хотела жить без тебя! Зачем мне это – жить без тебя?!» Эти слова так и застряли поперек ее почти раздавленного горла. Охватившее ее отчаяние было таким сильным, что выкручивало в своих кулаках, будто безвольную куклу. Селии показалось, что она услышала, как трещат ее натянутые нервы, как стонет готовое лопнуть сердце, как надрывно скрипит хребет, собираясь все-таки треснуть, осыпаться старой трухлявой деревяшкой. Зачем она еще дышит? Все, через что она прошла, было зря. Он не хочет жить, он ненавидит ее. И никогда ее не простит. «Никогда, никогда, никогда…» – застучало в ушах знакомым до рвоты ритмом. Селия снова раскашлялась и все-таки продолжила: – Ты теперь можешь идти, куда хочешь. Жить ту жизнь, которую хочешь. Ты свободен. А если думаешь, я мешаю твоей свободе… Она замолчала, слушая, как хлюпает в груди ее порванное сердце. Зачем он ее обвиняет? Почему раз за разом отталкивает? И ее отчаяние вдруг переплавилось в лютую огненную ярость: от собственного малодушия, вот почему! Селия набрала полную грудь воздуха и прохрипела не менее свирепо, чем Бишоп: – … то возьми и прикончи меня. Прямо сейчас! Или вырежи сердце себе, трус паршивый! Бишоп отстранился, глядя на нее долгим странным взглядом. А потом его губы тронула знакомая усмешка, диковато выглядящая на перемазанном ихором лице: – Должница, значит? Забавно. Селия на мгновение зажмурила глаза, борясь с неистовым желанием запустить в него фаейрболлом, а потом села и осторожно ощупала шею. – Ты псих, – просипела она, морщась от боли. Все-таки, любить живого Бишопа было гораздо, гораздо сложнее, чем мертвого. – Ты меня раскусила, – хрипло хмыкнул тот в ответ. – Что дальше? – Вон там стоит бочка… с водой, – Селия слабо махнула рукой в сторону огороженного ширмой угла. – От тебя несет, как от в-выгребной ямы. Сафия принесет тебе… одежду. Можешь помыться, одеться и п-поесть. И это единственный… совет, который ты сейчас от меня услышишь. Но можешь, конечно, расхаживать и т-так… в чем Стена родила. Она обессилено откинулась навзничь и закрыла глаза. Ей подумалось, что все это время она бежала на заоблачно высокую гору, а теперь вот с нее упала и разбилась на мелкие кусочки – и тело, и разум, и душа. А потом услышала, как к ней подошел Ганн и присел рядом на корточки. – Но шею-то я тебе вылечить могу? Или это тоже «ваши дела»? – его голос прозвучал ворчливо. – Как хочешь, – пробормотала она, не раскрывая глаз. Ей было все равно. На искалеченное горло легли прохладные пальцы. Морозное покалывание принесло облегчение сразу, но продлилось куда дольше необходимого. Почему-то Селии это казалось не только естественным и правильным, но и очень-очень нужным. Разрывающий грудь горький черный огонь чуть поутих. Она посмотрела на Ганна. Глаза у него оказались не черными, а льдисто-серыми, и были сейчас близко-близко. – Что дальше? – спокойно спросил Ганн. Она устало пожала плечами и покосилась в сторону шумно плескающегося за ширмой Бишопа. – Может, пусть он меня уже убьет? Три раза начинал, и все бросает, – прошептала Селия. – Я не знаю, что мне делать... Можно, я просто сдохну? – Нельзя. Пальцы Ганна проехались по ее шее бережной лаской, чуть замерли и исчезли. Но глаза были по-прежнему рядом. И их выражение казалось… странным. Селия сглотнула и села, заставив Ганна отстраниться. – Не надо, – сдавлено пробормотала она. – Нет, Ганн, пожалуйста, не надо в меня влюбляться. Хватит мне Касавира. На его губах заиграла насмешливая улыбка: – Вот это самомнение, малышка! Мы знакомы всего два дня. – Значит не будешь? – уточнила Селия с надеждой. Ганн фыркнул и закатил глаза. – Пообещай! – потребовала она капризно. – А тебе какая разница? – спросил Ганн удивленно. – Если ты тут сидишь и помирать собираешься? Селия снова бросила взгляд в сторону ширмы: – А вдруг еще все будет хорошо? Ну просто для разнообразия? Ганн рассмеялся и пихнул ее плечом: – Повторяй это себе почаще, ладно? Она помолчала, а потом хрипло спросила: – А ты сейчас куда? Обратно в Мулсантир? – Нет, планирую ознакомительную прогулку, – Ганн прищурился, на его лицо на мгновение набежала хищная тень, вновь неуловимо заостряя черты. – Никогда не был в Тэе. Будет жаль упустить шанс разглядеть его… поближе. – Ганн, – Селия посмотрела на него нерешительно. – Можно, я буду иногда приходить к тебе во сне? Тот провел ладонью по ее растрепанным волосам, его глаза оставались безмятежными: – Разумеется, леди. Буду рад с тобой повидаться. Селия с облегчением вздохнула. – Здорово. Я к тебе привыкла… Но в наши дела все-таки не лезь. Знаешь, на самом деле мне уже все равно, что со мной будет. Я так устала, что вообще ничего не хочу. – Совсем-совсем ничего? – спросил Ганн. – А если подумать? Она попробовала подумать, но в голове было совершенно пусто. На сердце – тоже. Даже удивительно: ни боли, ни тоски, ни отчаяния, ни страха, ни надежды. Как же это прекрасно – пустота! – Спать, наверное, – сказала она, наконец. – Но надо поговорить с Бишопом. И с Сафией. И с Основательницей. Хотя… Может, ну их к дьяволу? Лягу на пол и буду спать прямо тут. – Нет уж, детка, – до дрожи знакомый голос звучал глумливо, хоть и устало. Бишоп вышел из-за ширмы. В чистой одежде, с взъерошенными мокрыми волосами. Остановился, привалившись к стене, и поморщился: – Разговоры твои мне нахрен не сдались. Но на полу я спать не согласен. Обеспечь-ка мне нормальную постель. – Здесь теперь много свободных спален. Пойдем, провожу, – кивнула она с кривой улыбкой и поднялась на ноги. – Кстати, мы сейчас в Тэе, в Академии Красных Волшебников, если тебе интересно. Они шли в покои преподавателей вроде бы и вдвоем, но оба так старательно держали дистанцию, будто боялись друг об друга обжечься. А может, так и было? Пустота растаяла, и смотреть на Бишопа снова сделалось невыносимо. Но Селия не могла не бросать на него короткие взгляды украдкой – и будто касалась открытой ладонью огня. То, что она разглядела, ей не понравилось. Бишоп дышал сипло, будто простуженный, и то и дело утирал лоб. Его взгляд бегал, будто он не мог ни на чем сосредоточиться, а под левым глазом заметно дергалась жилка. Он и раньше слегка сутулился, а сейчас и вовсе сгорбился, будто на его спине лежал мешок брюквы, а он старательно притворялся, будто ничего такого. Его время от времени чуть пошатывало, а от легкости походки не осталось и следа. Сердце снова зашлось болью: как же эта проклятая Стена его пожевала! Но нет, думать про это нельзя, а то станет еще хуже. – Выбирай, – Селия кивнула на ряды дверей. – А я пока позову прислугу, чтобы постелили чистое. – Прислугу? – Бишоп издевательски выгнул бровь и снова тяжело оперся о стену. – Разве ты не хочешь поухаживать за мной лично? Не разбивай мне сердце, детка. Она, наконец, посмотрела на него прямо, подставляясь под ядовитый кинжал его взгляда. На лице ни кровинки, под глазами чернота, шатается, а туда же, лезет под шкуру. Ну, хотя бы не пытается снова убить. Жалость, гнев, разочарование и обида сплелись в душе болезненным пульсирующим комком, который мешал дышать. Ей вдруг захотелось закричать во весь голос, обрушить на этого ужасного человека огненный ливень, выжечь из него всю его желчь, весь его яд… Да нет же, нет! Обнять его, прижать головой к груди и баюкать, шепча ласковые слова. Отогреть, заставить поверить, что ее любовь уже творила чудеса. А значит она сможет исцелить и теперь! Селия сглотнула и с усилием пожала плечами: – Могу и я, мне не сложно. Она открыла дверь комнаты, в которой они жили в прошлый раз, подошла к бельевому шкафу, вытащила стопку и принялась быстро перестилать постель. А потом бросила ком смятых простыней в бельевую корзину и кивнула на стоящую в углу ширму: – Умывальня там, ванные комнаты и уборные в конце коридора. – Ну надо же, какая осведомленность, – протянул Бишоп, не отлипая от очередного косяка. – Что, так часто наведывалась в спальни местных преподавателей, пока меня не было? Селия вздохнула, с трудом гася новую волну раздражения: – Пока тебя не было, много чего произошло. Но ты же вроде не хотел со мной разговаривать? Боги и демоны, ну почему он всегда все портит?! – Разговаривать я и сейчас не хочу. Я хочу сделать с тобой кое-что другое. Да вот беда, никак не могу решить, что именно и как, – усмешка на его губах была откровенно гадкой. – Иди-ка сюда. Селия молча смотрела на него и долгую минуту безуспешно пыталась разобраться в смятом и горячем комке эмоций, прожигающем грудь. А потом все же медленно приблизилась, не отрывая от него напряженного взгляда. Это его она бежала спасать, надсаживаясь, разрывая в клочья сердце, губя и себя, и других? Вот этого мужчину с незнакомым запахом, с нервно подергивающимся глазом и окончательно безумной ухмылкой? Даже цвет глаз у него изменился: вместо солнечного янтаря – желто-зеленая муть. Перед ней опять стоял незнакомец. Чужое и враждебное порождение Стены Неверующих. – Бишоп, – позвала она растерянно. – Где ты? – Хороший вопрос, моя дорогая, – уголки его губ слегка опустились. – Даже интересно, как ты на него себе ответишь. – Я шла к тебе… полгода, – голос Селии сперва дрожал и прерывался, но потом налился гневом и отчаянием: – Я выжила только потому, что хотела тебя вытащить! И если ты собираешься меня убить, не тяни! Потому что я не знаю, не знаю, какого дьявола я все это делала! Она видела, как Бишоп упивается и ее словами, и ее дрожью, и ее беспомощной злостью. Наверное, так он смотрел на лусканцев под своим ножом. – Раздевайся, – приказал он лениво. И почему, как только она начинает думать, что больнее уже некуда, тут же становится больнее? Ком в груди разросся и потяжелел, пригибая до самого пола. Но Селия крепко сжала кулаки и вскинула подбородок, уже привычно пережигая боль огнем ярости. – Ты путаешь должника и раба, Бишоп, – прорычала она угрожающе. – Да неужели? – его ответное шипение тоже совершенно не было мирным. Бишоп смотрел на нее так, будто снова намеревался вцепиться в глотку. Ей и самой до трясучки хотелось спалить его дотла, чтобы он никогда, никогда не смел причинять ей боль! …Но убивать его, едва воскресив? Как же это глупо! Селия расхохоталась с облегчением. – Ты не в себе, Бишоп, – заявила она, вновь пристально его разглядывая. Капли на его лбу были вовсе не водой с волос, а испариной. Руки, ее вытирающие, немного тряслись. Да и голос, полный злобы и яда, звучал все же тускло и слабо. Он действительно хочет ее напугать? – Ты сейчас даже таракана не прихлопнешь, – покачала Селия головой, вытащила из подсумка несколько склянок с исцеляющим зельем и поставила на прикроватную тумбочку. – Да и я слишком устала, чтобы выносить твои выходки. Отдыхай, поговорим завтра. Бишоп до дрожи знакомо с раздражением втянул носом воздух, а потом буркнул, не глядя на нее: – Вали отсюда. Она вышла, аккуратно закрыла за собой дверь и побрела по коридору, не слишком понимая, что же ей теперь делать. Ноги донесли ее до тупика в конце коридора. Хотя нет, дверь тут имелась – неприметная и простенькая. Селия машинально дернула за ручку, а потом так же машинально поймала выпавшую на нее швабру. Перед ней оказалась кладовка со всяким хозяйственным хламом. И почему-то она обрадовалась ей, как родной. Зашла, закрылась изнутри, уселась на перевернутое ведро. Обняла себя за плечи и даже не заплакала – тихонько заскулила, раскачиваясь взад и вперед. А потом просто надолго застыла в странном оцепенении, глядя в одну точку. В тупике. Она снова в тупике. Сколько она просидела так, Селия не знала. Но в конце концов услышала саркастичный смешок: «Что? Снова готова задрать лапки?» – Отстань, – буркнула она устало. – Ты просто иллюзия, дурацкий голос в моей дурацкой голове. Настоящий Бишоп спит. Он жив, и он меня ненавидит. «А ты уверена, что он настоящий?» – спросил голос вкрадчиво. – Чего? – Селия даже выпрямилась от неожиданности. И поняла, что у нее страшно затекли и спина, и ноги, и задница. Голос промолчал, и она озадаченно покачала головой. Уверена ли она? Пожалуй, Келемвор не был похож на обманщика, но вот Миркул… Стена Неверующих – его детище, и с него сталось бы устроить прощальную гадость. Селия осознала, какое громадное облегчение доставила ей эта мысль, сжала виски и застонала. О чем она думает? Конечно, это Бишоп. Он и в обычном-то состоянии вел себя, как последний сукин сын, а уж после недели непрекращающихся пыток Стены… Это он, нельзя в этом сомневаться, потому что… Она сердито себя оборвала, до боли прикусив изнутри щеку. Лучше уж подумать, что ей делать дальше. Решение оказалось простым – идти за ним. За Бишопом. Куда бы он не вздумал потащиться. За ней ведь теперь должок, верно? Да и вообще: не этого ли она хотела – быть с ним, защищать его? Ну и что, что он ее не любит и никогда не полюбит. Главное – он жив, ведь так? Размышлять об этом тоже было больно. Но все-таки лучше, чем о… Селия свирепо замотала головой и вскочила с ведра. Бишопу нужно оружие и снаряжение. Значит, ей следует его раздобыть. Она уже знала, что арсенал Академии, предназначенный для гноллов и других воинов-рабов, был впечатляющим. Всего-то и надо взять у Сафии пропуск и пароль к замку. А вот где тут искать всякое специфическое рейнджерское барахло? К некоторому удивлению Селии, в закромах Академии нашлось и оно. Она собрала Бишопу рюкзак, а свой и разбирать не стала. И только потом позволила себе понежиться в ванной и угоститься довольно поздним, но вкусным и горячим ужином в компании Сафии и Ганна. И поняла, что жутко голодна – в минувшие сутки им было не до еды. – Жаль, что ты уходишь, – вздохнула Сафия, задумчиво размешивая ложечкой варенье в розетке. – Я чувствую, что мы могли бы хорошо поладить, если бы узнали друг друга получше. – Я провела в твоей компании довольно много времени, так что ты права – ладили мы и вправду неплохо, – улыбнулась Селия. – Я не успела рассказать, мы с Бишопом провели здесь несколько месяцев, помогали тебе наводить порядок, ходили в патрули. С обороной Академии все было ужасно. Да и сейчас вряд ли лучше. Кстати, в прошлый раз ты стала директором. И вроде бы даже неплохим. – А мое будущее предскажешь? – Ганн оторвался от своей тарелки и посмотрел на нее с легкой усмешкой. – Нет, – Селия пожала плечами. – В прошлый раз ты вернулся в Рашемен сразу. По-моему, мы даже не успели попрощаться. Я была… занята. – Ясно, – Ганн все так же безмятежно посмотрел на Сафию. – Что ж, думаю, ты не откажешь, если свою помощь предложу тебе я? Академия и вправду выглядит пустовато. Та прищурилась. В ее глазах было сомнение: – Зачем тебе это? – Если верить Селии, мы все были добрыми друзьями: она, ты, я, разноцветный мишка и та девица с крыльями. На этот раз что-то пошло не так, но, возможно, для нас с тобой, леди, не все потеряно. И, скажу честно, мне любопытен Тэй. – Рашеми, интересующийся Тэем – это не к добру, – взгляд Сафии оставался темным и настороженным. – О, я всего лишь каргово отродье и шаман, моя прелестная волшебница. Я всегда был сам по себе. А в Мулсантире сидел в тюрьме, если ты помнишь. Голос Ганна был певучим, а серые глаза весело поблескивали. Он что – заигрывает с Сафией? Селия внезапно рассердилась, огненный жар разлился по телу, требуя выхода. Но она велела ему замолчать. – Не буду вам мешать, – Селия отодвинула свою тарелку и встала из-за стола. – Спасибо за гостеприимство, Сафия. И за помощь тоже. Не знаю, увижу ли тебя завтра. Так что – прощай, и пусть у тебя все будет хорошо. И ты прощай, – кивнула она Ганну. – Все же надеюсь, что с тобой, милая леди, мы все-таки увидимся – во сне, – Ганн тоже поднялся и отвесил ей учтивый поклон. Напутствие его звучало не менее обходительно: – И пусть духи земель, по которым ты станешь ступать, тебя хранят. Но после ужина Селия взяла в кабинете Сафии здоровущую склянку с успокоительным, а потому проспала до самого рассвета совершенно без снов. А утром взяла рюкзак Бишопа и его новое снаряжение и отправилась в его комнату. Вряд ли Бишопу сон пошел на пользу – выглядел он ненамного лучше, чем накануне. Селия не могла не подмечать мелкие детали: то, как излишне резко он распахнул дверь на ее стук – а ведь раньше не дожидался, пока она постучит. То, как судорожно кривились его губы, как набрякли веки. А левый глаз так и продолжал дергаться. Он молча забрал у нее вещи, сел на кровать и принялся быстро их осматривать и сортировать. Накинул тетиву на плечи лука, натянул ее до упора, прислушиваясь к чему-то, проверил заточку и баланс меча и кинжала. Долго перебирал и ощупывал стрелы в колчанах. И только потом поднял на нее сумрачный взгляд: – И как в Тэе с лесами? Его голос все еще звучал хрипло, будто сорванный. – Плохо, тут только степи и голые холмы. Но в получасе от Академии есть портал в Рашемен. Там с лесами лучше. Правда, горы, холодина и снега по колено. Ты уверен, что тебе это надо? Бишоп вместо ответа принялся одеваться и пристегивать экипировку так быстро, будто куда-то спешил. Мулсантир встретил их ярким солнцем. Бишоп с любопытством крутил головой, присматриваясь и принюхиваясь, и выглядел почти нормальным. Но Селии каждый раз становилось нехорошо, когда она видела в нем старательно скрываемые признаки слабости и нездоровья. Ей хотелось спросить его прямо – как он себя чувствует, что он собирается делать в диком лесу зимой? И почему он, дьяволы его дери, не ушел из крепости Гарриуса? У него же была для этого уйма времени! Селия подавила злость и послушно заплатила за выбранный Бишопом спальный мешок. А потом за новые сапоги, за мешочек сушеных трав со знакомым полынным запахом, десяток разнообразных свитков, пяток связок зачарованных стрел и пару амулетов. Молча, крепко сжав зубы, чтобы удержать вопросы и абсолютно лишние сейчас упреки. Ей казалось, что в Бишоп все еще вполне способен не просто ответить очередной грубостью, а снова напасть. Драка посреди рыночной площади Мулсантира в ее планы точно не входила. А Бишоп продолжал бродить по рынку и в ее сторону даже не смотрел. Просто останавливался у очередного прилавка, тыкал пальцем в товар, забирал его, не дожидаясь, пока она заплатит, и шел дальше. Зашел в кузницу, не говоря ни слова, положил на стол меч, который Селия нашла в арсенале Академии, долго перебирал выставленное на стойке оружие, пока не выбрал себе новое. И так же молча двинул наружу. – А твой парень не из разговорчивых, верно? – усмехнулся кузнец, принимая из ее рук мешочек с монетами. Селия лишь пожала плечами. Не говорить же, что вообще-то раньше Бишоп был не прочь потрепать языком, но смерть как-то странно на него повлияла. Все-таки с ним было очень не в порядке. И когда они вышли за ворота города, Селия не выдержала и спросила: – Может, все-таки вернемся в Академию? Тебе стоило бы подлечиться. – Так вот, в чем дело? Они приплачивают тебе за поставку подопытных? – желчно хмыкнул Бишоп. – Нет, конечно, – Селия вздохнула, опять давя раздражение. – Но ты выглядишь так, будто тебе нехорошо. – О, правда? Интересно, с чего бы? – процедил он сквозь зубы. – Может потому, что какая-то идиотка решила, будто создать чье-то тело из Стены Неверующих – это отличная идея? – Ох, – Селия резко остановилась, прижав ко рту ладонь. – Ты хочешь сказать, что Стена… – Тебя когда-нибудь выворачивали мясом наружу? – Бишоп тоже остановился и наконец-то посмотрел на нее в упор. – Когда вывернут – обращайся. Сравним ощущения. – Но в прошлый раз тебе не было так плохо!.. – начала было она, но до нее вдруг дошло. Конечно, не было – Стена ведь пытает не тело, а душу. А от души Бишопа в тот раз мало, что осталось. Выходит, он теперь все время носит в себе эту мерзость, и она продолжает его мучать?! Сердце в ее груди сделало болезненный кувырок: ему настолько плохо, что он уже не видит греха, чтобы признаться в этом вслух?! – Бишоп, прости, – прошептала Селия потрясенно. – Я не знала, что так выйдет! Но я что-нибудь обязательно придумаю! – Ну уж нет, – ноздри Бишопа опять затрепетали от ярости, а голос упал до шипения: – Уже придумала разок, хватит. Шла бы ты в Академию или в болото свое. Да хоть в Бездну ко всем дьяволам! Только от меня куда подальше. – Бишоп, я же хочу тебе помочь! – Селия умоляюще сложила на груди руки, чувствуя, что еще немного, и она снова начнет рыдать и унижаться. – Не прогоняй меня, пожалуйста! – Помо-очь? – ухмыляясь, протянул он. По его лицу пробежала судорога. – Знаешь, я воздержусь. А то помощь твоя как-то дорого всем обходится. А твоя проклятая любовь – еще дороже. Повезло твоему папаше с твоим деревенским хахалем, что им на тебя насрать – наверняка поэтому живыми остались. Остальным вот хуже пришлось. И подруженька твоя сдохла, и крыса твоя блохастая. А идиота-паладина, как мне сказали, камнями размазало. Не удивлюсь, если и дядюшку твоего обожаемого какие-нибудь скелеты сожрали. Потому что ты тащишь за собой смерть, Фарлонг. А мне так вдвойне посчастливилось, да? И после смерти меня достала. Что-то поизощреннее для меня готовишь, раз уж я у тебя в любимчиках? Жалость и скорбь в ее груди поблекли и съежились, опаленные костром обиды и злости. – Все ты врешь! – воскликнула она, сжимая кулаки. – Что, правда глаза колет? – спросил Бишоп с издевкой и выпрямился, сложив на груди руки. – Ты же просто пиявка, Фарлонг. Только б лучше ты кровь сосала. А то найдешь кого, прицепишься и тянешь из него тепло, любовь, верность, пока в могилу не загонишь. – Ты же вовсе так не думаешь, ты просто снова хочешь ударить меня побольнее! – крикнула она в ответ. – О да, единственная радость, смотреть, как ты корчишься. А ты вообразила, будто мне от тебя надо что-то кроме ебли? Ну так вот – трахать тебя было не так интересно, как трахать тебе мозги. Я так веселился, чуть живот себе не надорвал. Лицо Бишопа чуть подергивалось, словно сжигающая его ненависть пыталась прорваться наружу прямо сквозь кожу. Это выглядело жутко, но Селия на мгновение испытала облегчение: – Заткнись! Это не ты говоришь, это все Стена! – Придумала мне новое оправдание? Ну что за умница! Давай, отмазывай меня, – Бишоп вытащил из-за пояса нож. – Если я сейчас твое поганое личико разукрашу, тоже отмазывать будешь? Его ухмылка стала такой паскудной, что смотреть на нее сделалось совершенно невыносимо. «И ты это стерпишь? – прошипел знакомый голос в ее голове. Куда более знакомый, чем тот, что она слышала сейчас наяву. – Ты же видишь, он не остановится. Он измывается над тобой. А когда наглумится, как следует – прикончит! Позволишь ему это?» Селия, не в силах больше сдерживаться, яростно и отчаянно завопила. Не было перед ней никакого Бишопа. А только мерзкий подменыш, отвратное отродье Миркула! – Ты – не Бишоп! – прорычала она с клокочущей, будто пена на губах, ненавистью. – О да, детка, конечно, ты права, – злобно рассмеялся тот. – Бог смерти просто посмеялся над тобой и воскресил не того. Ты же знаешь, тебя трудно воспринимать всерьез. Приперлась откуда-то болотная девка, права пытается качать… – Заткнись! – рявкнула она опять, с радостью ощущая заструившийся по жилам черный огонь. Она уничтожит этого самозванца! Она вырвет его лживый язык! А потом вернется к Келемвору и его самого засунет башкой в Стену за этот обман. Чешуя на ее теле вновь встала дыбом, а дыхание обернулось огнем. – Ты заплатишь за свои слова! – прошипела Селия сдавленно и сделала шаг вперед. Ей же уже давно этого хочется, правда? Убить его и освободиться, наконец! …Но почему на лице самозванца нет страха? Почему в его усмешке ей чудится непонятное удовлетворение? Она отмахнулась от этих зряшных мыслей, как от стайки назойливых мух. И метнула комок раскаленной лавы прямо в лицо этому проклятому лгуну. Его тело отлетело на промерзшую обочину дороги: огненный сгусток снес ему половину черепа. Левую. Почему-то это показалось ей важным. …Почему? Потому что это было правильным! Потому что он всегда умирал именно так – от удара по голове! Селия радостно усмехнулась, а потом замерла, осознав, что это означает. – Это не подменыш? – произнесла она с удивлением. – Это… это и правда Бишоп? Она сделала несколько мелких шагов и опустилась перед телом на колени. Уцелевший глаз был плотно закрыт, будто этот человек зажмурился перед ее ударом. Будто ждал этого удара. Хотел этого удара. – Нет. Нет-нет-нет! – она начала трясти его за плечи, и изуродованная голова моталась из стороны в сторону. – Нет! Я не могла этого сделать! Я не хотела! Бишоп! Нет, пожалуйста, нет! Ее левую руку ожгло дикой болью, но она упрямо продолжала держать тело Бишопа, словно последний якорь собственного разума. Ей казалось, что если она его отпустит, то окончательно канет во мрак и безумие. Селия что-то кричала, переходя на визг и бесслезно рыдая, кого-то проклинала, и звала, звала его снова и снова. Но боль становилась все сильнее, доползла до сердца, разорвала ее тело на мельчайшие кусочки. Просеяла их сквозь сито страха и отчаяния, а потом собрала в небрежный ком и швырнула на холодный камень. Селия услышала ласковый голос: – Я здесь. Лежи спокойно… И снова завизжала.