Broken

Октавия была разбита. Сердце, словно стеклянная елочная игрушка, рухнуло в тот момент, когда сгорбленная спина Сириуса скрылась в темноте коридоров Министерства. Она не могла поверить в то, что он сказал. «Ты лишь плод моего воображения». Эти слова резали без ножа и причиняли столько боли, что хотелось непрерывно кричать. Тенью она выскользнула из зала и, закрывая лицо дрожащими руками от вспышек колдо-камер, скрылась в зеленом огне. Уже дома, рухнув на деревянный пол, Октавия, не сдерживая себя, зарыдала. Портреты, до этого равнодушно смотревшие со стен, сочувственно опустили глаза и замолчали. Гробовую тишину дома на площади Гриммо, 12 разрезали пронзительные всхлипы и стенания. Через время к ним присоединился грохот падающих на пол книг и треск бьющегося стекла. Финеас Найджелус, никогда не сдерживающий себя в высказываниях до этого, смиренно молчал. Он ненавидел слезы, но здесь даже не смог съязвить. Потому что ее полный боли взгляд и сорванный голос говорили сами за себя. — Ви? — обеспокоенно начал Регулус. Он осторожно толкнул дверь отцовского кабинета и застыл. В нос ударил едкий запах табака. Взъерошенная, с растекшейся тушью, Октавия восседала на столешнице, закинув ногу на ногу. Она, пытаясь не закашляться, дрожащими пальцами держала зажженную сигарету. Пепел сыпался на черное бархатное платье. Она даже не повернула голову в сторону Регулуса. Продолжала смотреть на колдографию семьи Блэк, на которой маленькие Сириус и Регулус жались к отцу — статному мужчине в черном костюме. — Мы его вытащим, Ви, обязательно, — Блэк, переступив через несколько валяющихся на полу фолиантов, аккуратно приблизился к Октавии. Он отчаянно нуждался в том, чтобы обнять ее и успокоить. — Они сказали ему, что я умерла, — Октавия попыталась затянуться, но лишь глухо закашлялась. — Он сказал, что я плод его воображения. Для него меня не существует, — она вновь притянула фильтр к губам, но ее рука была перехвачена Регулусом. Пепел посыпался на ворсистый ковер. Октавия перевела взгляд на Регулуса и отрешенно поджала губы. — Ты ведь ненавидишь сигареты, — тихо сказал он, смотря ей прямо в глаза. — Это любимые сигареты Сириуса, — она попыталась выдернуть руку, но хватка младшего Блэка была крепка. — Отпусти, Рег, — севшим голосом пробормотала Октавия, чувствуя, как к горлу подкатывает очередной всхлип. — Сириус бы этого не одобрил. — Но Сириуса здесь нет. И не будет больше никогда, — Октавия с силой дернула руку. Тлеющий табак выпал из дрожащих пальцев, а слезы неконтролируемым градом хлынули из глаз. Одна мысль о том, что сегодня она потеряла Сириуса навсегда, убивала. Думать о том, что он больше никогда ее не обнимет, не поцелует и не улыбнется ей своей дурацкой счастливой улыбкой, было преступно тяжело. Осознать это было невозможно. Где-то глубоко в душе сидела надежда на то, что все это окажется лишь сном. Глупым сном, после которого она пробудится в объятиях Сириуса. Он лающе рассмеется на ее рассказ и они вместе будут готовиться к рождению совместных детей. У них должна была быть другая судьба. Но все сломала война: теперь он в Азкабане, а она — захлебывается слезами на плече у Регулуса, его брата.

***

Нарцисса и Регулус боялись того, что после ареста Сириуса Октавия замкнется в себе и что-нибудь с собой сделает. Леди Малфой, также пережившая арест мужа, пыталась поддержать подругу, но ее утешения не делали лучше. Регулус, взявший на себя обязанности главы рода, пытался добиться от министра возобновления дела. А Октавия… Октавия в компании Северуса проводила дни напролет в лаборатории. Она отвлекалась на создание артефактов, а он — на варку зелий. Концентрируясь на своих любимых делах, они пытались заполнить пустоту от потери любимых. Северус держался отлично: все также язвил, огрызался и закатывал глаза. Единственное, что выдавало бессонные ночи, проведенные на могиле любимой девушки, — сбитые в кровь костяшки пальцев. Октавия не представляла, насколько тяжело было Северусу. Она потеряла Сириуса, но знала, что он жив. И у нее была надежда на то, что когда-нибудь они вновь встретятся. У Северуса не было даже надежды. Дамблдор отобрал и ее, отказав ему в усыновлении сына Лили и Джеймса. Снейп умолял. Но Альбус был глух к мольбам: он сказал, что мальчику будет намного лучше жить с родственниками-магглами, чем с незнакомым волшебником, который, ко всему прочему, ненавидел его отца. Так Гарри оказался в Литтл Уингинге в семье сестры Лили, Петуньи. Северус порывался тайно выкрасть ребенка, но Октавия его отговорила. В Азкабане мало приятного. — Мы будем помогать ему так, чтобы Дамблдор об этом не узнал, — уверила она поникшего Снейпа и в тот же день отправилась искать волшебников Литтл Уингинга. Через несколько дней в пригороде маггловского Лондона она встретилась с мужчиной. Он был маленького роста и носил странный фиолетовый цилиндр. Лицо его, испещренное глубокими морщинами, освещала яркая улыбка. Он радостно раскланялся, увидев перед собой рыжеволосую стройную красотку. — Ох, мисс Крайс, как я счастлив вас видеть, — протянул мужчина подчеркнуто жизнерадостно. Октавия, перевоплотившаяся в магглу, слабо улыбнулась и протянула ему руку для поцелуя. — Я тоже рада, что нам удалось увидеться, Дедалус, — мягко начала она. — Меня прислал Дамблдор с очень важным поручением. — Ах, профессор Дамблдор! Какая честь! — Дедалус вновь кинулся поклониться, но был остановлен Октавией. — Мистер Дингл, профессор Дамблдор просит вас следить за домом семьи Дурсль. Скажу по секрету, сейчас там живет маленький Гарри Поттер, — брови мужчины удивленно поползли вверх. — Только тшш, никому не говорите, это совершенно секретно, — Октавия наклонилась прямо к уху Дедалуса. Он понимающе кивнул и поджал губы. — Каждые два дня отправляйте отчет с воспоминаниями на этот адрес, — Октавия протянула ему листочек с адресом Северуса. — Это очень важно, Дедалус. Никто не должен знать о том, что я с вами встречалась. Вы все поняли? Он часто закивал, а Октавия с чувством выполненного долга трансгрессировала из маггловского Лондона в Паучий тупик. Маленький домик в затянутом едким смогом переулке выделялся своей ветхостью и убогостью обстановки. Обшарпанная дверь, на которой серебряными буквами было выбито «С. С.» со скрипом отъехала в сторону, когда Октавия приложила кольцо их дружбы к ручке. Северус, услышав скрип входной двери, оторвался от чтения утренней газеты и перевел внимательный взгляд на вошедшую Октавию. — Я договорилась с одним волшебником, — воодушевленно улыбнулась она и бесцеремонно села в кресло напротив. — Он будет следить за Гарри и присылать тебе каждые два дня воспоминания, — Октавия потянулась к кружке, от которой приятно пахло кофе и табаком, но Северус ударил ее по пальцам и ревностно притянул фарфоровую чашку к себе. — Предпочитаю оставаться с тобой в дружеских отношениях, — буркнул он и переставил ее на маленький обеденный стол. Октавия непонимающе подняла бровь и покосилась на друга. — Не думал, что этот запах ты когда-нибудь сможешь забыть, Октавия. В кружке амортенция. Незаданный вопрос повис в воздухе. Северус резко развернулся и оперся руками о столешницу. — В этой чашке влажная трава, дуб и лилии. И это все, что у меня от нее осталось, — спина Северуса задрожала. Он задушено всхлипнул и накрыл ладонью лицо. — Сраная амортенция — единственное, что у меня осталось! Октавия мягко положила руки ему на плечи и, обняв друга со спины, уткнулась щекой в костлявую лопатку. Крупные слезы разбивались о ее ладони и падали на столешницу. — Мне так ее не хватает, Ви, — прошептал Северус, громко всхлипнув. — Мне его тоже не хватает, Сев, — Октавия сильнее сжала в объятиях Снейпа и тоже дала волю слезам.

***

Шли месяцы. Боль никуда не уходила — она только усиливалась, стоило Октавии посмотреть в зеркало. Живот рос, а вместе с ним и желание видеть рядом Сириуса. Его ужасно не хватало. Его рук, смеха, присутствия. Она хотела разделить с ним свою боль и радость. Свои слезы и трепет. Волнение, которое выливала на пережившую все это Нарциссу. Она хотела прожить все эти моменты с ним. Регулус с мечтательной улыбкой наблюдал за раздобревшей Октавией, которая злилась из-за неконтролируемых всплесков магии вокруг. Они мешали ей работать — создавать новые артефакты и варить зелья на заказ. Он настаивал на том, что ей надо поберечь себя и перестать работать, но она была непреклонна. Скука убивала сильнее раздражения на внезапно взлетающие инструменты. Блэк после того, как в январе с него сняли все обвинения, стал выходить в свет и занялся обелением семейной репутации. Он заключал сделки с влиятельными министерскими чиновниками, приглашал их в дом и даже подумывал устроить званый ужин. Орион и Вальбурга гордились внезапно повзрослевшим сыном — он сделал все, чтобы о Блэках снова говорили как о благородной семье.

***

1 июля 1980 года в доме на Гриммо, 12 появился на свет наследник главной ветви рода Блэк — Ригель Альфард Блэк. И следом за ним — его младший брат, которого Октавия решила назвать Деймос Теодор. Первые несколько месяцев Октавия не отходила от детей ни на шаг. Мальчишки были окружены любовью и заботой со всех сторон: Регулус души не чаял в племянниках и покупал им самые лучшие игрушки. Так, к первому году жизни у них были волшебные метлы, всевозможные книжки, портативные наборы юных зельеваров и, конечно, игрушечные волшебные палочки. Нарцисса заглядывала к племянникам с малышом Драко — он с интересом разглядывал маленькие свертки в колыбелях и тянулся ручками к младшему, Деймосу. Северус, ставший крестным Ригеля, тоже стал часто заглядывать в дом на площади Гриммо, 12. Он оправдывал это тем, что ему нужно посмотреть книги в обширной библиотеке Блэков, но путь к этой «библиотеке» неумолимо прокладывал через спальню Октавии. Даже Кикимер как будто бы стал менее ворчливым: часто заглядывал к хозяйке и маленьким господинам и делал все, чтобы им было комфортно. Вальбурга же с вершины своего опыта давала уставшей Октавии советы, как вырастить настоящего Блэка. По грустному взгляду становилось понятно — она боялась повторения истории с Сириусом.

***

Завершив празднование третьего дня рождения двойняшек Ригеля и Деймоса, Северус и Регулус пригласили Октавию на беседу. Утомленная после целого дня, проведенного с детьми, она лишь в полночь пришла в кабинет Регулуса, где в широком кресле уже расположился Северус. — Ты хотел меня видеть? — спросила Октавия, опустившись в одно из свободных кресел, и жестом подозвала к себе бутылку огневиски, стоявшую на столе. — Да, у меня есть разговор, — начал Регулус, нервно перебирая пальцами. — Мы с Северусом подумали, что… — он запнулся и поджал губы. — Будет лучше, если все в высшем обществе будут думать, что Ригель и Деймос — мои дети, а ты — моя жена, — поджав губы, произнес он и отвел взгляд. Он не хотел смотреть Октавии в глаза. Октавия ошеломленно раскрыла глаза. Все чувства смешались в один огненный коктейль негодования. Она, не ожидав подобного от Регулуса, тупо уставилась на него и хмыкнула. Она взяла бутылку огневиски и налила себе немного, чтобы успокоиться. — Ты хочешь, чтобы я соврала своим сыновьям? — холодно произнесла Октавия, вцепившись пальцами в подлокотник. — Подумай сама, Ви, мальчики подрастут, им нужно будет вливаться в общество. Какое будущее их ждет, если все узнают, что настоящий отец Ригеля и Дея сидит в Азкабане за убийство? — Плевать мне на общество и его правила! — Октавия ударила ладонью по подлокотнику и исподлобья посмотрела на Блэка. — Мне не плевать, — спокойно сказал Регулус, — в первую очередь, на тебя и детей. Никто не заставляет тебе говорить им, что Сириус не их отец. Главное — убедить в этом общество. — Они дети! Неужели ты думаешь, что они случайно не сболтнут лишнего, если их спросят? — Тогда выбор очевиден, — Регулус пожал плечами и флегматично отпил из своего стакана огневиски. Октавия задумалась. Воцарилось тяжелое молчание. — Но если Сириус вернется, что тогда? — тихо спросила девушка, подняв глаза на Блэка. — Он в Азкабане, Октавия, — вдруг в разговор вступил Северус, который до этого лишь был сторонним наблюдателем. — Прости, что рушу твои воздушные замки, но оттуда обычно возвращаются только в гробу. — Я обязательно его вытащу… — Да-да, точно, — Северус устало потер брови, — но может пройти много лет, прежде чем Блэк вернется в наш мир. Этот момент вообще может не наступить. Что тогда? А Ригель и Деймос уже сейчас растут. И совсем скоро начнут задавать вопросы об отце. И, поверь, лучше им войти в общество как наследники Лорда Регулуса Блэка, а не сыновья преступника Сириуса Блэка. Октавия долго смотрела на Северуса и Регулуса, пытаясь осмыслить сказанное. В голове у нее царил хаос. Она понимала, что Северус и Регулус правы. Чистокровным не выжить вне общества. Ее сыновьям рано или поздно действительно придется стать его частью, и если все узнают, кто их настоящий отец, то это может сильно навредить их будущему. Но как она могла врать своим детям? Но она понимала, что должна была защитить своих детей, даже если для этого ей придется им солгать. — Хорошо, — наконец сказала она, — я сделаю так, как вы хотите. Но это все ради Сириуса и детей.

***

Чем старше становились малыши, тем больше они походили на своих родителей. Ригель был почти полной копией Сириуса — темноволосый, с большими серыми глазами и обворожительной улыбкой ребенок раз за разом испытывал терпение матери. В пять лет у него проявились первые магические способности — тогда в доме на площади Гриммо, 12 не осталось ни одной целой вазы и спокойно спящего портрета. Ригель, оттачивая свои способности с помощью палочки бабушки Вальбурги, умудрился прожечь дыру в портрете Финеаса Найджелуса и левитировать одну из жутких отрубленных голов эльфов, что висели вдоль главной лестницы, в спальню матери. Октавия перфоманс не оценила и забрала у сына палочку, которую уже через несколько дней он выпросил обратно под честное слово Регулуса. Оно, правда, никак не помогло — вскоре после получения палочки назад нападению подвергся угол Кикимера, лишивший эльфа любимой подстилки. Деймос был намного спокойнее. Светловолосый мальчик с пронзительными черными глазами, как у отца, в отличие от своего брата предпочитал учиться. Вместе с Северусом он читал книги по зельеварению и в семь лет приготовил свое первое зелье хорошего настроения — под четким присмотром Снейпа. Он часто крутился рядом с матерью, когда она создавала на заказ артефакты или варила зелья. Ему нравилось то, как она спокойно и вдумчиво работала. Он с интересом наблюдал за тем, как она аккуратно нарезает ингредиенты, раскладывает их по котлам и контролирует каждую мелочь. Ему нравилось проводить время в доме Альфарда Блэка — он подолгу мог сидеть на лужайке перед самодельным квиддичным полем и смотреть за тем, как брат с Регулусом и мамой рассекают метлами небо. Он мало говорил и много слушал — подслушивал мамины разговоры и с интересом разглядывал колдографии. Он мог часами разговаривать с портретами — особенно ему нравилась бабушка Вальбурга, которая рассказывала множество интересных историй про Хогвартс и дедушку. Деймос много времени проводил и в зале с гобеленом — рассматривал семейное древо и особенно линию, которая вела от мамы к нему. От некого Сириуса Блэка. Вопрос, кто же этот Сириус Блэк, крутился у Деймоса на языке долгое время, но он не решался его задать. Каждый раз, когда Ригель спрашивал про отца, мама менялась в лице и отвечала, что их отец — Регулус Блэк. Но Деймос не верил. Потому что мама никогда не вела себя с Регулусом так, как ведут другие парочки. Он видел, как ведут себя родители Драко. Люциус и Нарцисса по-настоящему любили друг друга: обнимались и даже иногда целовались. А вот мама и Регулус вели себя отстраненно и холодно. Несколько раз он даже видел, как мама просила Регулуса не прикасаться к ней. И это было очень странно. Он решил выяснить правду и, когда мама с Ригелем ушли в больницу, залез тайком в ее кабинет. Деймос облазил все шкафчики, но не нашел ничего. Он уже собирался уходить, как вдруг заметил на книжной полке странную старую шкатулку с инициалами матери. Отлеветировав ее на пол, он снял легкую защиту и достал пачку писем, адресованных Сириусу Ориону Блэку.