Broken

январь 1980 года Пока Министерство и мракоборцы искали по всей магической Англии Пожирателей смерти и сторонников Темного Лорда, Октавия почти не выходила из дома. Максимум, что она могла себе позволить, — перемещение в дом Нарциссы по каминной сети. Все из-за отрубленной головы змеи, которую нашла на пороге дома на Гриммо, 12 на следующий день после суда над Сириусом. Увидев кровавое месиво на ступеньках лестницы, Октавия вскрикнула и забежала в дом. Регулус, который сидел в гостиной, вышел в коридор и взволнованно посмотрел на бледную от ужаса девушку. Ее дрожащие пальцы цеплялись за комод, а широко раскрытые глаза невидяще смотрели в одну точку. — Ви? — он осторожно подошел ближе и накрыл своей ладонью ее. Октавия, почувствовав чужое прикосновение, вздрогнула и тяжело сглотнула. — Змея, — выдавила она. Регулус непонимающе сдвинул брови к переносице. — У нас на пороге мертвая змея. Брови Блэка в удивлении дернулись вверх — он прекрасно понимал, что увидеть их дом могли только те, кто знал о его местоположении. Регулус тут же лихорадочно стал перебирать в уме, кто это мог быть. И все предположения сводились только к одному — это был кто-то из Пожирателей смерти. Некоторые из них и все члены семьи Блэк знали, как найти дом на площади Гриммо, 12. Беллатриса, братья Лестрейндж и Крауч отправлены в Азкабан за доведение до сумасшествия Фрэнка и Алисы Долгопупсов. Все из «Тайной пятерки» отправлены в Азкабан за преступления против человечности. Маркус? Ему удалось скрыться от преследований. В последний раз он был замечен мракоборцами в шотландских лесах. Регулус шумно сглотнул — если Маркус до сих пор на свободе, от него можно было ожидать что угодно. Он осторожно притянул Октавию в свои объятия и успокаивающе провел рукой по волосам. — Все будет хорошо, Ви, мы справимся. Регулусу хотелось самому верить в эти слова, но через несколько дней, разбирая почту, он наткнулся на три письма с пожеланиями смерти от анонимного отправителя. Потом появились кричалки, возникавшие в воздухе в самый неподходящий момент, — когда Регулус был на встрече или когда Октавия варила зелье. Гневные письма, посыпавшиеся нескончаемым потоком, буквально сводили с ума. Октавия уже терялась в догадках, кто мог их отправлять, — Маркуса в конце января поймали в маггловском Лондоне с ингредиентами для оборотного зелья и посадили в Азкабан. После суда над кузеном прекратились подклады под дверь и посылки со зловонными жуками. Их, впрочем, себе всегда забирал Северус — Маркус присылал каждый раз недостающие ингредиенты для его зелий. Льющиеся как из рога изобилия громовещатели и письма с пожеланиями смерти продолжали приходить и после поимки Трэверса — последнего, кто знал о том, где находится дом на площади Гриммо. Разложив перед собой несколько писем, Октавия напряженно анализировала почерк — она бегала глазами по измятым листам и пыталась найти хоть какую-то зацепку. Очевидно, все пергаменты были дорогими — считать с них магию было нельзя. Она смотрела на повторяющиеся слова: «умри», «позор», «предатель» и отчаянно думала о том, кто мог это написать. Врагов за череду судов она нажила себе больше, чем после побега из Хогвартса. Казалось, весь мир теперь ее возненавидел: и те, кто поддерживали Лорда, и те, кто поддерживали Орден. Потому что для всех них она была предателем. Однажды один мужчина на улице, узнав в ней «ту самую приспешницу Темного Лорда, о которой все говорят», схватил ее за руку и потащил к мракоборцам. Октавия вырвала свое запястье из его хватки и трансгрессировала на Гриммо. Это был последний раз, когда Октавия дала второй шанс выходам из дома. Ей хватало общества Регулуса, Нарциссы и Северуса, но иногда, глядя на счастливые лица людей на улице через окно, она с тоской думала о том, что хотела бы сейчас выйти и пройтись по безлюдным улочкам, услышать хруст снега, почувствовать укусы морозца на разгоряченной коже. Она хотела почувствовать жизнь. Но продолжающие поступать угрозы вновь сделали ее узницей в собственном доме. К маю гневные письма стали обыденностью. Октавия и Регулус, сидя за завтраком на кухне, негромко обсуждали свои дела, в то время как в воздухе появился красный конверт. Даже не взглянув на него, Октавия поджала губы и направила на письмо палочку. Одно «Инсендио» — и кусочки тлеющей бумаги упали на дерево стола. Подбежавший тут же Кикимер убрал все остатки громовещателя, и Октавия с Регулусом продолжили пить свой утренний чай.

***

июнь 1980 года Близился срок родов, а Октавия до сих пор не выбрала имя для сыновей. Она хотела бы сказать, что это легко, но без Сириуса, который бы хоть как-то помог, процесс подбора подходящего имени казался ей каторгой. Октавия буквально была меж двух огней: с одной стороны — муж, который терпеть не мог традиции, с другой — свекровь, которая, услышав о том, что будущим детям еще не выбраны имена, каждый раз, когда Октавия появлялась на лестнице, начинала зачитывать список всевозможных звездных имен. Портреты тоже отчитывали девушку за медлительность — видите ли, имя каждому Блэку выбирали чуть не с момента зачатия, а она так тянет. Так дом на площади Гриммо превратился в жужжащий рой голосов, который вместе с громовещателями, продолжавшими появляться каждое утро, заставлял Октавию понять, почему Сириус сбежал из дома. — Это просто невозможно! — захлопнув за собой дверь, Октавия залетела в кабинет Регулуса и опустилась в мягкое, обитое белой кожей, кресло. Блэк оторвал уставший взгляд от бумаг и с легкой улыбкой посмотрел на раздобревшую Октавию. Она поерзала в кресле, удобнее устраиваясь. — Как вы столько лет жили в этом гуле голосов? Это сводит с ума! — При жизни они были еще громче, — усмехнулся Орион с портрета. Он встал из-за нарисованного стола и внимательно посмотрел на округлившийся живот невестки. — Как там мои внуки? — Иногда кажется, что устраивают квиддичные матчи прямо в животе, — лицо Октавии в тот же миг расслабилось, как будто не она только что нервно массировала переносицу и поджимала губы, боясь сказать что-нибудь лишнее про родственников мужа. Орион тихо рассмеялся и со всей любовью во взгляде взглянул на девушку. Его нарисованные глаза весело сощурились, но в следующий момент потускнели, стоило ему перевести их на Регулуса, что сидел за его столом. Младший Блэк улыбался, но на дне его проницательного взгляда плескалась тоска. Орион видел каждый день, как сыну тяжело. Тяжело видеть Октавию так близко, но осознавать, что она ему не принадлежит. И никогда не будет принадлежать. Финеас Найджелус, этот сварливый старик, каждый день говорил Регулусу не трогать то, что ему не принадлежит. И на Регулуса эта фраза действовала мгновенно — он тут же менялся в лице, мрачнел и здоровался с предком лишь кивком головы, тогда как всем остальным он дарил свою широкую счастливую улыбку. Ориону было жаль сына, но он не мог никак ему помочь. Финеас Найджелус был прав. Регулус не может желать жену своего брата. Не должен. Но он желает. Уже много лет. — Представляю, что они будут вытворять, когда родятся. Бедный Кикимер, — Орион улыбнулся и перевел взгляд на Октавию. — Надеюсь, они получат характер от меня. Двух Сириусов мои нервы просто не выдержат, — хохотнула девушка и опустила ладонь на внушительных размеров живот. — Ваши родственники донимают меня по поводу имен. Кажется, каждый раз, когда они слышат, что имена еще не выбраны, становятся злее. — Ты ведь знаешь о нашей звездной традиции? — подумав несколько секунд, спросил Орион. Октавия кивнула. — Тогда просто спустись в подземелья и найди атлас звездного неба. Нужная звезда сама себя проявит, — Октавия широко раскрыла глаза в удивлении. — Когда Вальбурга была беременна Сириусом, хватило одного взгляда на атлас, — на нем тут же зажглась самая яркая звезда на небосводе. Тогда все в доме думали, что это предзнаменование — грядет великий Блэк, который изменит наш род и сделает его еще более великим… — Орион поджал губы и опустил голову. — Сириус не хотел продолжать традицию, — выдавила Октавия через несколько секунд молчания. Орион, услышав это, горько усмехнулся и тяжело сглотнул. — Еще бы… А в твоей семье есть традиции называния детей? — Блэк выдавил измученную улыбку и посмотрел на тут же смутившуюся Октавию. Она опустила голову и начала крутить обручальное кольцо на пальце. — Прадед не хотел забывать корни, поэтому всех нас называли итальянскими именами. Но я… — Октавия осеклась и сделала глубокий вдох, — я не хотела бы, чтобы мои дети имели какую-то связь с моей семьей. Мой брат Эдмонд не дал своему сыну Виктору собственной фамилии, потому что желал разорвать все связи со Смитами. Орион понимающе покачал головой и взял книгу со стола в руки. — Тогда тебе стоит воспользоваться моим советом. Звездный атлас никогда не ошибается — он дает ребенку то имя, которое отражает его будущее. — Распределяющая шляпа в семье Блэк? — хохотнула Октавия, вспомнив свой первый курс — как подкашивались ноги, когда она шла к табурету с коричневой шляпой на нем. Орион громогласно рассмеялся и опустил на стул, начиная читать книгу. — Хочешь схожу с тобой? — подал неуверенный голос Регулус, смотря Октавии прямо в глаза. Она кивнула и с небольшим усилием поднялась из кресла.

***

В подземелье было тихо — треск зажженных факелов смешивался с почти беззвучным шелестом подошвы о каменную кладку пола. Регулус шел первым: когда он был еще маленьким мальчиком, отец отвел его и Сириуса в самую темную часть дома — туда, где не было видно ничего, кроме крохотного огонька «Люмоса», парящего под самым потолком. В этой комнате, погруженной в темноту, стоял огромный стол с картой звездного неба. Она чувствовала магию звезд, исходящую от людей. Отец рассказывал Регулусу и Сириусу легенду о том, когда-то давным-давно их предок влюбился в девушку неземной красоты. У нее были золотистые, словно Солнце, волосы, и темные синие глаза, подобные небу в самую безоблачную ночь. Они полюбили друг друга, и у них родился ребенок, который обладал невероятными магическими способностями. Он мог управлять восходами и заходами Солнца, менять направление звездных тел и устраивать звездопады. Ему была подвластна сила Вселенной — Блэк удивлялся нечеловеческой силе сына, но гордился тем, что в его роду появился такой могущественный волшебник. Однажды его жена заболела — она стремительно угасала прямо на его глазах. В свои последние мгновения она взяла мужа за руку и поведала ему тайну о своем происхождении: она, дочь неба и Солнца, увидела на Земле необычайно красивого юношу и попросила отца превратить ее в человека. Он выполнил просьбу, но ограничил ее земное существование до 30 лет. Срок вышел — и теперь ей придется вернуться домой, на небосвод. В качестве прощального подарка она подарила ему звездный атлас — вещь, которая должна была соединить их навечно. Регулус не верил в легенды, но в эту почему-то верить хотелось. Они свернули в длинный слабо освещенный коридор и вскоре уперлись в большую железную дверь, усыпанную коваными звездами и планетами. Регулус осторожно толкнул ее и вошел внутрь. Октавия ахнула, когда дверь закрылась. Комната погрузилась во мрак. Она проморгалась, пытаясь увидеть хоть что-то в непроглядной тьме, но, кажется, впереди была только пустота. Вдруг в центре зала начали зажигаться огоньки — ладонь Регулуса легко легла Октавии на поясницу и осторожно подтолкнула. — Иди, — шепнул он, словно боясь разрушить магию момента. Октавия нерешительно двинулась вперед, все еще плохо видя пространство вокруг себя. Маленькими шажками она подошла к огромному столу, на котором лежал длинный звездный атлас. Она замялась и, тяжело сглотнув, нерешительно дотронулась подушечками пальцев до края стола. Все звезды, нарисованные на карте в тот же момент погасли. Октавия отшатнулась, испугавшись, что сделала что-то не так. Но голос Регулуса, прошептавший слова поддержки, заставил немного расслабиться. — Дотронься еще раз, — посоветовал Регулус, и Октавия вновь опустила ладонь на атлас. По всему звездному небу замигали огоньки — они то вспыхивали, то гасли, как вдруг ярко, ослепив Октавию, зажглась огромная звезда в созвездии, похожем на фигуру охотника. В ту же секунду подошел Регулус — его ладони легли на плечи Октавии. Она видимо напряглась. — Ригель, самая яркая звезда в созвездии Ориона. Звезды решили, что старшему подойдет это имя, — прошептал он и, опомнившись, что его ладони лежат на плечах Октавии, тут же убрал их и отошел в сторону. — А младший..? Вместо ответа на вопрос Регулус взял ладонь Октавии в свою и положил вновь на атлас. Он засветился и погас, И вдруг ярко засияли планеты, которые находились в нижней части карты — рядом с Марсом зажегся маленький спутник. Деймос. — Значит, Ригель и Деймос. Нас ждут интересные годы…

***

сентябрь 1989 года Деймос жадно бегал глазами по строчкам, не веря тому, что все это может быть правдой. Этот мужчина, Сириус Блэк, он был для мамы чем-то большим. Она писала ему нежные слова и признавалась в любви. Она писала, что мечтает вновь увидеть его. Что хочет, чтобы он увидел детей. Услышав шаги на лестнице, Деймос тут же собрал все письма в коробочку и трясущимися руками поставил на место. Как раз вовремя — в следующее мгновение в комнату вошла мама. Она внимательно посмотрела на сына и удивленно вскинула брови, явно не ожидав увидеть его здесь. — Дей, что случилось? — спросила она ласковым, полным тепла и заботы, голосом. Она подошла к сыну и присела на корточки. Мальчик стыдливо опустил глаза в пол и поджал губы. Нижняя губа задрожала, и вдруг на ладонь Октавии упала горячая слеза. Не понимая, что происходит, Октавия тут же прижала сына к груди и начала успокаивающе гладить его по спине. — Дей, что случилось? Почему ты плачешь? — прошептала она, все еще водя руками по дрожащей спине. — Ты изменила папе. Мы не от папы Регулуса, так? — всхлипнув, пробормотал Деймос и продолжил рыдать. Октавия застыла. Она не думала, что этот момент наступит так скоро. Она провела успокаивающе ладонями по плечам сына и отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Дей, я никому не изменяла. Ваш отец — Регулус Блэк. Так было и будет всегда, — она улыбнулась самой яркой улыбкой, на которую только была способна сейчас, когда все внутри дрожало от ужаса. — Но… гобелен… — сквозь рыдания выдавил мальчик. Глаза Октавии расширились. Она поджала губы и поиграла желваками. Лицо стало напряженным и нервным. Она сама лично наложила на гобелен иллюзию, из-за которой всем казалось, что ветвь Регулуса связана с Октавией. Почему на Деймоса не действует иллюзия?.. — Должно быть, это иллюзия нашего дома, — губы тронула ломаная улыбка. — Ригель ведь никогда не сомневался в своем происхождении, потому что видел, что ваша ветвь тянется от меня и Регулуса. — Ты его даже не целуешь! — мальчик топнул ногой и нахмурил брови. — Ты не любишь папу! — Малыш, — Октавия притянула сына к себе и подарила теплый поцелуй в макушку, — так бывает, что некоторым взрослым не нравится проявлять свои чувства на публике. Но это не значит, что мы с твоим отцом друг друга не любим. Если бы мы не любили друг друга, у нас бы никогда не появились ты и Ригель. Я люблю вас и люблю вашего отца. И это все, что тебе нужно знать, мое солнышко. Она вновь поцеловала его, но уже в щеку, и тут же стерла оставшуюся на коже Деймоса красную помаду. Мальчик несколько раз всхлипнул и вытер слезы ладонью. — Не забивай свою голову всякой ерундой, малыш. Скоро придет дядя Северус, так что иди лучше приготовься к занятию, — Октавия встала и потрепала сына по волосам. Деймос кивнул и тут же вышел из комнаты, не переставая вытирать покрасневшие от слез глаза. Как только сын скрылся за дверью, Октавия повернулась к столу и, тяжело дыша, оперлась на него. Она провела рукой по сжимавшему ее талию корсету и зажмурилась. — Моргана, — выдохнула она и тут же кинулась к коробочке с письмами, которые возвращались из Азкабана, не дойдя до адресата. Конечно же, на ней больше не было защиты. Октавия разочарованно ударила себя по бедру и поставила коробочку на стол. Он прочитал все. — Ви, там Ри… — Регулус, вошедший в комнату, осекся, когда увидел нервно крутящую свое кольцо на пальце Октавию. Она сидела на краю стола и невидящим взглядом смотрела в одну точку. — Деймос нашел мои письма, — Регулус застыл. — И на него не действует иллюзия гобелена. Я сказала ему не переживать, убедила, что ты их отец, но… я боюсь, что он все узнает. Регулус подлетел к Октавии и успокаивающе провел рукой по спине. — Мы что-нибудь придумаем…

***

Деймос, вытирая слезы мокрой ладонью, вышел из кабинета матери и поплелся в свою комнату. Портреты на стенах внимательно смотрели на него, а бабушка Вальбурга даже спросила, что случилось, но он только тихо всхлипнул и пошел дальше. Сил разговаривать с кем-то не осталось. Если мама не врет, тогда он самый большой в мире дурак. Но как же все эти письма? Как же отношение между ней и отцом? Неужели это не доказательство того, что все… не так, как она говорит? С этими мыслями он завернул в комнату брата, которая находилась рядом с его. Ригель, болтая ногами, сидел на подоконнике и смотрел в окно. В его руках — одна из которых была забинтована: спасибо квиддичному матчу с Драко в прошлое воскресенье, — лежал небольшой блокнот. Увидев заплаканного Деймоса на пороге, Ригель тут же напрягся и вскочил с теплого места. Он подошел к брату и внимательно на него посмотрел. — Ди, что случилось? Тебя кто-то обидел? Ты только скажи, я их сразу… — взволнованно начал Ригель, осматривая младшего брата с головы до ног на предмет возможных ссадин или порезов. Деймос поднял заплаканные глаза на Ригеля и, сглотнув, сказал: — Ты веришь в то, что наш отец Регулус?.. Ригель ошарашенно застыл. Он несколько раз моргнул, будто пытаясь понять, то ли он услышал сейчас. — Ди, конечно. Ведь мы… Иначе бы мы не были наследниками рода. Тогда бы на гобелене… — Я вижу другое, — буркнул мальчик, чем абсолютно ошарашил брата. Он застыл и не знал, как реагировать. — На гобелене я вижу маму и какого-то Сириуса Блэка. Я нашел ее письма. Они адресованы ему. Она изменила папе с ним. — Нет, подожди, Ди, этого не может быть, — начал Ригель, пытаясь в голове уложить все сказанное братом. — Я видел на гобелене ветвь, которая тянется от отца и мамы. Сириус Блэк — предатель крови, он изгнан из рода. Неужели ты думаешь, что мама стала бы встречаться с предателем? Да и сам подумай, Ди, нам с тобой 9 лет. Сириус Блэк уже 9 лет сидит в Азкабане. Как мама могла бы с ним встретиться? — Ты не веришь мне? Не веришь тому, что я видел?.. — мальчик вновь всхлипнул. — О нет, Ди, не плачь. Я верю, просто… посмотри, я ведь копия отца, а ты — унаследовал черты и мамы, и папы. Если бы у нас был другой отец, разве не были бы мы на него похожи?.. — Ригель тепло обнял брата и широко улыбнулся. — Наверное, ты прав, — прошептал Деймос, но на самом деле… не верил ни одному слову брата. Он докопается до правды.