опять метель

klavdia petrivna — «я тобi брехала»

nю — «некуда бежать»

* * *

В себя Илья приходит всё в той же комнате, сидя на том же ковре, вот только правой рукой чувствует что-то мокрое и острое. Поворачивает голову. Чёрт, он разбил шар… Но когда это произошло? Он же был целым… Понимая, что сосредоточен не на том, возвращает мысли к воспоминаниям. Это был не сон. Это были реальные воспоминания Влада. Вопросов к Череватому у него всё больше. Каким образом он всё это провернул вообще? Что у них произошло с Кислициным? Почему он полез в петлю? Почему тогда, в аэропорту, не окликнул?.. Забывая про шар, встаёт с пола, опираясь на руку — и, как результат, режется об острый выступ стекла. — Твою ж… — шипит от неприятного чувства и выходит из комнаты, направляясь на поиски аптечки. Спустившись на первый этаж, решает начать с кухни. Шарит по шкафчикам, но попытки оказываются безуспешными, а кровь останавливаться не собирается. Краем глаза видит, что дверь на террасу приоткрыта — та стеклянная, поэтому и не сразу заметил. Так вот, почему, войдя на кухню, почувствовал гуляющий по щиколоткам холодок. Метель слегка поутихла, сейчас просто идёт снег, спадая белыми хлопьями на землю. Но тем не менее, теплее от этого не становится, поэтому Ларионов решает закрыть источник сквозняка. Но замирает на входе, слыша голоса Влада и Олега — те стоят к нему спиной у стены на углу дома, но он всё равно пытается скрыться из поля зрения. — Боже, выглядишь, будто сейчас помрёшь… — Шепс протягивает парню кружку с чаем, прислоняя вторую руку ко лбу. — Горячий… Ты чего затемпературил? — Та не переживай ты так, — обхватывает кружку двумя руками, делая глоток. — Перший раз дистанционно без зеркала работал, пришлося Толе дать кровушки трохи больше обычного… — Вла-ад… — закатывает глаза. — Нахуя, скажи? Я же правильно сейчас тебя понял — Ларионов? — Илюшка, да… — парень вздыхает, выпуская клубок пара изо рта. — Олег, я устал эти десять лет мучаться от мыслей про те, що мы так и не поговорили, блять. Ну, а для убедительности решил якие воспоминания прокрутить… — качает головой, доставая из кармана пачку сигарет. — Я его когда снова увидел, думал только про те, як придушить хочу, а потом… — делает затяжку. — Блять, Олег, не могу я, понимаешь? У мене здесь внутри всё ще эта по-детски наивная надежда… А может, может быть сможем… — в своей привычной манере Влад вспоминает строчки из песни — музыка живёт в нём каждую секунду. — Я вообще не сразу понял, что этот тот самый Илья, про которого ты мне рассказывал. А как только допёр — так врезать ему захотелось за всё хорошее… — усмехается. — Ради тебя сдерживался, а сейчас понял, Чери, что ничему тебя жизнь не учит… — разворачивается, направляясь на выход. — Блять, Олег, нет! Не трогай его!.. — Влад выкидывает окурок в снег и бежит за Шепсом. Тот, выходя с террасы, натыкается на Ларионова, который не успевает вовремя среагировать и уйти, окутанный своими мыслями. Это замечает и Череватый, но сейчас не время для нравоучений — только Олегу на это похуй. — А тебя в детстве не учили, что подслушивать нехорошо? Или тебя вообще ничему хорошему не учили? — левой рукой хватает за ворот рубашки, а правую заносит для удара.

and i want

твоїм фейсом об тейбл

Владу не хватает буквально секунды, чтобы среагировать, а Илья замирает, даже не пытаясь увернуться. Кулак прилетает аккурат по носу, а затем ещё и ещё; кольца, которые так любит носить Олег, удар за ударом оставляют царапины на скуле и рассекают губу. Шепса еле отстраняет подбежавший Влад, отводя его в другой конец кухни. — Олег, я тобой дуже дорожу, — он зол. — Но якщо ты сделаешь ему больно ещё раз — получишь от меня в стократном размере. Ты меня знаешь… Влад видит, что Олег не просто беспокоится — его волнует что-то ещё, что-то сидящее где-то глубоко в душе уже долгое время. Они потом обязательно поговорят. Обсудят ситуацию. Не сейчас. Не время и не место. Тот смотрит на него совершенно ахуевшим взглядом, проводит рукой по лицу и хлопает по плечу. — Как знаешь… — и уходит, кинув последний, полный ненависти, взгляд на Ларионова. Влад тут же разворачивается к Илье, который стоит, запрокинув голову и прижав ладонь к разбитой губе, не зная, что ему делать — сначала рука, теперь лицо… — Еб твою мать, Илья, не надо так делать, щас кровью своей нахуй захлебнёшься! — подходит к нему и дёргает за руку, направляя в сторону раковины. — Блять, а чё с рукой-то… Тебя на десять минут оставить нельзя, шо ли? Находит аптечку, сразу берясь за вату, формируя из неё пару шариков. Илья всё это время стоит, склонившись над раковиной — успевает промыть водой рану на руке и вытереть кровь с лица, но та с новой силой продолжает течь из носа. — Горе ты луковое, як вообще за эти десять лет не вбився-то… Он аккуратно поворачивает его к себе, одну руку кладёт на затылок, а второй тампонирует ноздри, затем проверяя перегородку на целостность. — Вроде не сломал… — осматривает губу. — Эх, страдалец, хто ж с тобою таким теперь целоваться-то будет... Смачивает вату перекисью и обрабатывает царапины на лице, затем рассечённый участок губы, а Илья рефлекторно шипит от неприятных ощущений и дёргается, прикрывая глаза. — Терпи терпи, не возмущайся мне тут, а то по жопе получишь! — наигранно строгий взгляд лишь смешит Ларионова. — Так, давай не улыбайся, мне неудобно обрабатывать. Я тебе не лекарь, вообще-то... Заканчивает и возвращает взгляд к носу, замечая, что вата уже пропиталась кровью. Отходит и достаёт из морозилки что-то похожее на курицу, оборачивая в полотенце, и вкладывает в неповреждённую руку Ларионова. — Приложи, надо кровь остановить. Находит в аптечке бинт и не забывает про перекись. Берёт порезанную руку, щедро поливает её антисептиком, из-за чего Илья уже не то что шипит — практически скулит от боли, — а Влад закатывает глаза, но в ответ лишь нежно поглаживает тыльную сторону ладони и запястье, пытаясь слегка уменьшить мучения этого страдальца, а затем накладывает повязку, завершая её элегантным бантиком. — Ну шо, мой новогодний подарок, — поднимает взгляд. — Пошли по душам пиздеть, — улыбается.

* * *

Возвращаются все в ту же комнату. Заходя, Влад сразу замечает осколки шара и капли крови на ковре возле него. — Так вот, шо у тебя за порез… — трёт подбородок. — Ебучий Толя, мало ему моей крови було… — Влад, а ты не хочешь мне хоть что-то объяснить? — Илья подходит к комоду, опираясь на него бёдрами и скрещивая руки на груди. — Толя? Шар? Воспоминания? Что это вообще было? — Толя мене тогда от смерти спас — ремень оборвал, — парень присаживается на корточки, чтобы собрать осколки. — Ну, это просто имя, собирательный образ типо… — оборачивается на ошалевшего Ларионова. — Я помню, шо ты скептик. Можешь считать меня просто шизанутым, не знаю… — оставляет кучку стекла на столе и подходит к Илье. — Уверен, шо про це мы должны сейчас говорить?

падает земля, солнце катится

упадёт ночь, нам не спрятаться

— Допустим… — тот отводит взгляд. — Ладно, давай я начну, что ли… Хотя, ты и так уже начал… Влад нежно касается подбородка и разворачивает его лицо к себе — чтобы глаза в глаза. — Банальный вариант «испугался» подойдёт? — вздыхает. — Да, я испугался. Испугался твоих чувств, своих чувств. Я тогда — где-то спустя год после начала нашей дружбы — тоже очень много думал о том, что вообще между нами… Слишком много думал. Порой понимал, что это ненормально. Что мне нужно с тобой об этом проговорить, потому что я не хотел тебя потерять… А потом понял, что это произойдёт в любом случае…

догорит ночь там на берегу

уходи прочь, не уберегу

— Сам посуди: или ты говоришь, что я ебанутый пидор, шлёшь куда подальше и наша дружба окончательно обрывается; или отвечаешь взаимностью — о чём я тогда даже не думал, — и тут в пропасть падаю уже я. Понимаешь, Влад, я думал, что жизнь тебе испорчу. Что не смогу смириться со своей ориентацией, ведь до тебя жизнь вообще по-другому шла… Я боялся. Ведь это уже не шутки были, я же мог действительно всё сломать. Нас сломать. И себя, и тебя. Это я и сделал, впрочем… Прячет лицо в ладонях, но Череватый тут же тянется к его рукам, чтобы убрать их и снова восстановить зрительный контакт.

это не игра, небо на кону

лучше убегай, я твой рай не верну

— А когда в универе внезапно предложили вариант учёбы по обмену, я понял, что это шанс. Шанс взять паузу для себя. Для нас. Ты бы школу закончил, нашёл бы свой путь. Я бы просто разобрался в себе… Да, общались бы на расстоянии, но общались бы. А потом, когда я бы уже вернулся, было бы видно, судьба нам вообще быть вместе или нет. Понимал, что вот так вот бросать тебя тоже по-скотски, но думал с родителями договориться, чтобы ты у нас остался жить, в моей комнате, чтобы к себе домой не возвращался… — В Америку по-английски хотел свалить? — усмехается. — Я… Я хотел сразу рассказать, но ты тогда сам не свой был, а потом я шрамы твои увидел… Блять, Влад, я тогда последней сволочью себя чувствовал. Мы когда потом лежали, ты пытался чушь мне какую-то наплести, но я уже тогда начал догадываться… Понял, что сказать об отъезде будет сложнее, вот и дотянул. Пришлось говорить об этом в последний момент, только получилось… как получилось… Мы просто не поняли друг друга и в итоге херни натворили. Я натворил, Влад. Потом хуйни тебе этой у подъезда наговорил, ещё неделю в мыслях разговор прокручивал, думал, почему ты тогда так отреагировал, я же не знал, что ты… — сглатывает. — Что ты с собой покончить хотел… Я писал Лине, спрашивал, как ты и всё ли в порядке. Она, конечно, через «не хочу» отвечала, но мне и этого было достаточно, чтобы окончательно в чувстве вины не утонуть… Потом не сдержался и решил к тебе на выпускной прийти, мне же улетать только в августе предстояло. В тайне, конечно, даже Лине не сказал, хотел всё сделать незаметно, просто увидеть тебя… А пришёл и знатно ахуел, тебя на сцене увидев… — Я тебя тогда заметил… — прерывает его парень. — Сразу, як ты в зал зашёл, пытаясь за толпой скрыться… — задумывается. — Ну ладно, Толя ещё трохи подсказал, куда потрибно смотреть… — Я тогда вообще впервые услышал, как ты поёшь, не думал… Как ты вообще к этому пришёл? — Как я докатился до жизни такой? Что ж… — улыбается. — Просто после того разговора решил всю злость на листе бумаги выместить, якось всё це в текст преобразовалось. Потом у Лины гитару отцовскую заметил, решил попробовать освоить — Толя свою руку к этому тоже приложил, стимул дал. Ну и пошло поехало… — Заключил контракт с дьяволом? Ты под «стимулом» это подразумевал? — Секрет фирмы, — прикладывает палец к губам. — А дальше? — Тогда в аэропорту… Я сидел и ждал, что ты приедешь меня проводить, надеялся… Думал, увижу тебя и брошу всё нахрен, не полечу, останусь… — А я пришёл. — Пришёл. — Но ты не остался… — Я почувствовал твой взгляд. Думал, с ума схожу, решил обернуться… Понял, что действительно показалось. А сейчас… — Узнал, шо я там был, — кивает сам себе. — Я ушёл, так и не дождавшись твоего взгляда… — Владь, мы такие придурки, — утыкается лицом в плечо парня, а тот приобнимает его за поясницу, оставляя поцелуй где-то в волосах.

сгорела душа, догорели мосты

в никуда бежал, еле-еле остыл

кончилась вина, поселилась печаль

— Илюшка, Илюшка… — Влад, я не заставляю сейчас тебя снова окунаться в то время и выворачивать душу наизнанку, я и так достаточно понял, но один вопрос у меня всё-таки есть… — Чому я твоему Андрюшке по яйкам зарядил? — смеётся. — Илюш, якщо мог, хребет бы ему переебал… Ты многое про свого друга не знаешь… Например, шо он в свои шестнадцать наркотой барыжил. Травкой, порошочком… Он считал, что это лёгкий кайф, что благим делом занимается, помогает людям, даёт шанс расслабиться на какое-то время и забыться. Ось только я не мог ему позволить подсадить тебя на це хуйню… — Подожди, — поднимая на него взгляд. — Хочешь сказать… — Хочу, не перебивай, — прикладывает руку к его рту, затыкая. — Я случайно услышал его разговор по телефону, когда пошёл за гаражи, чтобы покурить. Ну и не сдержался… Ты, наверное, просто не всё успел увидеть… Замолкает, зависая взглядом на расширенных зрачках Ильи. А тот убирает руку Влада и прижимается своими губами к его, вводя парня в ступор, а затем отстраняется, испуганно смотря в его глаза. — Чёрт, прости, наверное, не стоило… Шанса договорить Влад ему не даёт — подхватывает под бёдра и усаживает на комод позади них.

и бежать мне больше некуда, не к кому, незачем

обижать мне больше некого, обиды — мелочи

Их губы встречаются в немом вопросе и ответе, лёгким прикосновением. Дыхание сплетается в единый поток, а сердце Ильи бьётся с космической скоростью, откликаясь на волну нежности, перемешанной с волнением. Это не просто поцелуй — это молчаливое продолжение их диалога. Язык чернокнижника, смелый и ласковый одновременно, исследует каждый сантиметр, вызывая дрожь и стоны. Руки Влада гуляют по спине, забираясь под рубашку и леденя кожу своими прикосновениями, а Илья погружает ладонь в волосы на затылке парня, поглаживая. Поцелуй длится вечность и в то же время лишь мгновение, оставляя после себя сладкое послевкусие и незабываемое ощущение единения. — Чё ты не звонил, не искал и молчал? — оторвавшись от губ, вдруг неожиданно спрашивает Влад. — Просто я дебил, но я любил, я скучал…

я смотрю на тебя, и мне кажется

звёзды погаснут от зависти

Илья откровенно любуется им, смотря совершенно влюблённым взглядом — Толя сравнивает его с глазами-сердечками, и Влад лишь улыбается этому, соглашаясь. — Ты чего?.. — Да так, Толян шалит, — дёргает бровями и склоняется к уху. — Горит, шо ты меня пиздец, как хочешь. Илья тут же краснеет, когда Влад опускает взгляд вниз. А тот смеётся и снова утягивает Ларионова в поцелуй, не желая отпускать ни на секунду

ты меня даже мёртвого

смехом своим легко мог завести

Илья расслабляется в руках парня, позволяя им исследовать каждый сантиметр своего тела, подставляет шею под поцелуи — а Влад не упускает возможность оставить пару отметин. Его. Он Илью больше не отпустит, никому не отдаст. «Ты мой навсегда, ты мой, ты сам это знаешь», — думает Влад, смотря в такие любимые им глаза. «Всё закончим в конце января, души не переплавишь», — вторит его мыслям Ларионов.

жизнь — такое кино

если плохо сыграл, не переиграешь