Я ждала тебя вечность

Закон сохранения энергии гласит: ничто не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда. Отбрасывая веру в невозможное, так присущую человеческой натуре, стоит задать весьма разумный вопрос: разве мог в один момент посреди неплодородной почвы появится инопланетный росток, способный подчинить себе весь город? Ни с того ни с сего — просто взять и появиться? Конечно нет. Какими бы высокотехнологичными не были лабораторные условия, создать что-то из ничего практически невозможно, особенно, если это ранее невиданное свету растение с уникальными свойствами.       У любой истории есть вступление, у любого явления должна быть причина, какой бы невероятной, на первый взгляд, она не казалась. Где-то там, где влажный бриз дарует самый свежий воздух, а под ногами лежит совсем иной песок — такой мягкий и обжигающе горячий, трагедия Стрейнджервиля берёт своё начало. Удивительный климат поистине райских островов, окружённых лазурным синим морем, благоприятствует развитию флоры. О яркой тропической растительности местные жители слагают не меньше легенд, чем об островных духах. Впрочем, мифы нередко основываются на приукрашенных отголосках реальности. Не столь давно по тёплому морскому течению гуляло предание об уникальном цветке, дарующем жизнь. Говорили, будто мать, чья дочь умирала от неизлечимой вдали от цивилизации болезни, обратилась за помощью к местному шаману. Мужчине удалось вылечить девочку с помощью отвара, главным ингредиентом которого являлся некий цветок, излучающий таинственное фиолетовое свечение.       До сих пор жителям Сулани доподлинно неизвестно, насколько правдива местная легенда, однако многие стали свидетелями оглушающего звука лопастей вертолёта. Громкие голоса, неустанно отдающие приказы, перебивали миролюбивое пение птиц, а острые орудия беспощадно кромсали зелёные листья. Место, трепетно оберегаемое высшими силами, было осквернено жадностью и любопытством. Говорят, что всё проходит: шум со временем утихнет, а тропические леса зарастут, вот только природа, обозлённая на нарушенную неприкосновенность, выплеснет свой гнев на коренных жителей, заставляя вулкан извергаться раз за разом. Впрочем, людей в военной униформе с двумя едва видимыми бейджами на груди «Стрейнджервиль» и «Амбрелла» ждёт расплата гораздо хуже. И не только их.       Мысли хаотично блуждали по черепной коробке, а руки пронзала непозволительная хирургу дрожь. Они никогда не тряслись. По натуре спокойная и с длинными тонкими пальцами я была буквально рождена для своей работы. Что же со мной стало? Равнодушный взгляд не отрывался от поверхности окна, но навряд ли пресекал нетолстый слой стекла. Каким бы исцеляющим свойством не была наделена природа, иногда даже она не в силах подсказать, как нам жить дальше и как рассказать о том, что с нами произошло.       Я всегда знала, что есть вещи, в которых сложно признаться, например, измена или убийство, но мой поступок выходил за все рамки. В изменах, какими бы ужасными они ни были, нет ничего противозаконного. Убийство может быть оправданным. Но что делать, если я пресекла грань не только закона и морали, но ещё и отвращения? Очередной большой глоток воды должен был хотя бы иллюзорно очистить полость рта. Как ни старайся, от этого мерзкого привкуса невозможно избавиться.       — Это дом Розвеллов? — непонимание и удивление были отчётливо слышны в голосе. Клянусь, чем угодно, я точно знаю, кому принадлежит отштукатуренный фасад.       — Именно, — Леон едва вскинул бровями, опуская ручник. — Какое-то время побудем здесь. Это проблема?       — Конечно нет, — ядовито прыснув, я с вызовом посмотрела на мужчину, отстёгивающего ремень безопасности. — Я просто приду к самым высокопоставленным людям нашего города в одном нижнем белье и перепачканная кровью. Какая уж тут проблема?       — Не переживай, — Кеннеди равнодушно пожал плечами и, огладив меня беглым взглядом, поспешил выйти из машины. — Тебе нечего стесняться.       Мужчины. Чего от них ещё ожидать? Закатив глаза, я последовала примеру своего спутника, также покидая автомобиль. Я не стеснялась Леона, но вот предстать практически ногой перед малознакомыми людьми, казалось очень сомнительной идей. Поднявшись по ступенькам, я сильнее укуталась в рваный и некогда белый халат. Да уж, ну и видок.       — Миссис Розвелл? — без малейших стеснений мужчина открыл входную дверь и зашёл в прихожую. — Миссис Розвелл, вы здесь?       Нескромность Кеннеди отвечала на некогда значимый вопрос. Основная причина появления правительственного агента в Стрейнджервиле жила в доме, по которому я, будто призрачная тень, неспешно шла за Леоном.       — Какого…       Мужская фигура резко остановилась в арочном проёме. Иногда, как ни старайся, но в первую очередь думаешь о плохом. Воображение мгновенно нарисовало картины распотрошённых человеческих тел, от которых в горле возникло знакомое жжение. Боже…       На просторной кухне, оформленной в викторианском стиле, не было ни капли крови. Две женщины, безмятежно попивающие чай, идеально дополняли атмосферу чистоты и уюта. Если все живы и целы, то почему… Я думала, что Леон был рождён с лицом, благодаря которому можно выигрывать миллионы в покер. Но знакомые, на первый взгляд спокойные, черты омрачала какая-то деталь. Его глаза неотрывно смотрели на одну из дам.       — И почему я даже не удивлён, — мужчина не отрывал свой не слишком радостный взор от той, кого я никогда ранее не видела.       Коротким и прямым чёрным волосам оставалось только завидовать, а по аккуратному азиатскому лицу невозможно было точно определить возраст девушки.       — Какие мы недружелюбные, — женские губы расплылись в язвительной ухмылке. Несмотря на внешнюю притягательность, в незнакомке чувствовалось что-то хищное, будто змеиное. То, как они с Леоном смотрели друг на друга — это ненависть? Любовь? Всё вместе?       — Ада…       — Леон, — услышав собственное имя, произнесённое с чувственным придыханием, Кеннеди плотно сжал губы.       Я не знала, какие именно отношения их связывают, да, и говоря откровенно, не хотела погружаться в этот омут. Я чувствовала себя случайным свидетелем непристойной сцены, явно не предназначенной для чужих глаз. Не думала, что скажу это, но почему-то захотелось вернуться туда, где Леон меня нашёл. Впрочем, до определённого момента я и правда была лишь невольным слушателем.       — Ты, должно быть, та самая Кэтрин? — хитрый взгляд тёмных глаз остановился на мне. Обострённые чувства велели бежать без оглядки, ведь не знаю по какой причине, но девушка не внушала мне ни капли доверия.       — А ты?       — Ада Вонг, — дама с гордостью и изяществом чуть приподняла острый подбородок, не переставая игриво ухмыляться. — Старая знакомая мистера Кеннеди. Настолько старая, что когда мы впервые встретились, он ещё не был правительственным агентом.       — Кхм-кхм, — зло прочистил горло мужчина.       — Ой, неужели, я проболталась? — Вонг состроила излишне удивлённый вид, однако приподнятые уголки её губ ничуть не потворствовали плохо скрываемой лжи. — Как ты мог ей не рассказать?       — Всё в порядке, — реплика слетела с языка быстрее, чем я успела её обдумать. Таинственное чутьё подсказывало, что если срочно не сбавить напряжение, случится непоправимое. — Если мне об этом не сказали, значит, на то были причины.       Повернув голову, я встретилась с признательным взором голубых глаз. Кеннеди ничего не говорил и не делал лишних движений, однако ощутимое облегчение было более чем заметно. Я не врала. Я действительно не злилась и не обижалась на мужчину. Глупо было полагать, что наше знакомство начнётся со слов: «Мисс Морроу, не могли бы вы рассказать побольше о Стрейнджервиле? Я правительственный агент, и это моя новая миссия». У всего должна быть причина. Особенно если речь идёт о лжи.       — Как это мило, — ни в голосе, ни во взгляде Ады не прослеживалось ни намёка на умиление. Она смотрела так, словно мысленно убивала меня в этот момент. — Теперь понятно, почему сам Леон С Кеннеди обратил на тебя внимание. Такая спокойная, понимающая, покорная. Правда, выглядишь не очень. Выдалась тяжёлая ночка?       Причём тут наш общий знакомый? Я не имела ни малейшего понятия, чем заслужила столь пренебрежительное отношение, однако стоит отдать Вонг должное. На больные места девушка давить умела. Злость мгновенно пронзила сердце. Да как она может, не зная ситуации, так глумиться?       — Кстати, раз уж об этом зашла речь, мисс Морроу, как вы себя чувствуете? — доброжелательно обратилась Мередит, которой всё это время было не менее неловко, чем мне. Женщина аккуратно встала со стула и взяла меня под локоть, намереваясь увести. — Давайте я подготовлю для вас ванну и чистую одежду? Думаю, сейчас это важнее любых разговоров.       — Конечно, — вопреки бушевавшей внутри злобы, я благодарно улыбнулась спасительнице, которая, в первую очередь, желала сама ретироваться от не самой приятной беседы. — Буду крайне признательна.       Пусть я и оставила Леона с Адой где-то позади, даже прошедшие десять минут не смогли вышвырнуть ссорящуюся парочку из мыслей. Я не хотела думать ни о них, ни о том, что случилось. Чёрт, эта ночь… Безумные глаза некогда живых людей, страх, пронзающий всё тело, хруст костей, вкус...       Просторная ванная комната выглядела для здешних мест поистине роскошно. По сравнению с ледяным мраморным полом, тёплая вода приятно согревала ступни. Последние несколько часов меня безбожно бросало то в жар, то в холод. Иммунная система отчаянно сопротивлялась изменениям в организме. Когда ты не можешь контролировать внешние факторы — это одно дело, но совершенно другое осознавать, что твоё тело борется за выживание, а ты ничем не можешь ему помочь. Скатившись по белому кафелю, я позволила воде обволакивать всё, кроме лица. Хотелось, подобно куску мыла, просто взять и раствориться в окружавшей безмятежности. Но иногда, как ни пытайся, минуты спокойствия проходят гораздо быстрее остальных.       — Что ты здесь делаешь? — знакомый мужской голос казался на редкость тихим из-за расстояния. Не уверена, что могла бы услышать Леона в своём обычном состоянии, но обострённый слух позволял узнать о происходящем по ту сторону двери. — Только не говори, что зашла к подруге на чай.       — То же что и ты, — усмехнулась Ада. — Твоя подружка, Кэтрин. Она интересует и меня.       Неловкость, от которой я пыталась сбежать, вновь настигла в самый неподходящий момент. Сколько себя помню, я никогда не любила находиться в центре внимания, и с первого же дня в Стрейнджервиле старалась лишний раз не высовываться. Но если Пинкертон был прав, и мой случай действительно уникальный, чего ещё требовалось ожидать?       — Что тебе от неё нужно?       — Не знаю, — Вонг на секунду умолкла, но вовсе не потому что задумалась. — Услышать историю от первого лица, получить образец ДНК, взять кровь на анализ, может даже, увезти её с собой. Смотря, что пожелает руководство.       — Ты к ней и пальцем не прикоснёшься, поняла? — серьёзность Кеннеди вызвала лишь женский смех, отдалённо напоминающий по своей мелодичности звон колокольчиков.       — Да ты прямо верный пёс, стоящий на страже…       — Повторяю ещё раз, — Кеннеди, перебивая старую знакомую, был строг, но не зол. — Если хоть волосок упадёт с головы Кэтрин, тебе не жить.       Тёплая вода внезапно стала согревать ещё сильнее. Из всех способов добраться до того, что находится у меня под рёбрами, в самом сердце, мужчина, осознанно или нет, выбрал самый верный. Обжёгшись однажды, я стремилась избежать тех умопомрачительных чувств, из-за которых люди теряют не только голову, но и себя, целиком и полностью растворяясь в человеке. Вместо этого Леон предлагал мне сейчас то, что способен дать только он — безопасность. Я не верила в слова. Я верила в человека, который их говорил.       Невозможно сказать наверняка, что ждёт тебя на следующем повороте, однако редкостным везунчикам не приходится гадать, кто их там ждёт. В комнате, согретой горячим паром, дышалось тяжело. Только переступив порог коридора, я наконец ощутила настоящий воздух, не насыщенный приторным цветочным ароматом геля для душа.       — Ты там мылась или варилась? — Кеннеди, с присущей ему строгостью, саркастично хмыкнул. Мужчина стоял напротив двери в ванную, лениво подпирая спиной стену. Я совру, если скажу, что не ожидала его увидеть.       — Горячая ванна расширяет сосуды, что положительно влияет на нервную и сердечно-сосудистую систему, — я равнодушно пожала плечами и крепче сжала в ладони край махрового полотенца, заменяющего одежду.       — Как всегда познавательно, мисс Хирург, — секундочку, это что, насмешка? Кто-то явно не в настроении. Уточняющий вопрос намеревался слететь с губ, однако мужчина продолжил свою речь. — Миссис Розвелл подготовила для тебя одежду. Уверен, ты оценишь.       Среди всей помпезной роскоши, которой был полон дом: этой узорчатой резьбой на мебели, длинных и поистине царских занавесей, яркое красное платье в горошек, аккуратно сложенное на краю кровати, выглядело более чем комично.       — Это ты выбрал? — я скептически изогнула бровь, с трудом веря собственным глазам. Крупный горошек… Широкий подол. Будучи человеком, предпочитавшим минимализм, я бы выбрала и дальше скитаться по пустыне в одном нижнем белье.       — Издеваешься? — саркастично хмыкнул Кеннеди. — У меня есть вкус.       — Не знаю, в какой именно структуре ты работаешь, но тебе следует незамедлительно вызвать подкрепление из полиции моды, — я нехотя потянула за плотную ткань, явно неподходящую для местного климата. Ещё и рукава-воланы, отлично. — Не собираешься дать даме переодеться?       — Нет, — категорично возразил Леон, закрывая дверь одной из спален. — Тебя опасно оставлять одну.       — И то верно, — очень сомневаюсь, что мужчине под силу защитить меня от толпы живых мертвецов, однако, надеюсь, от своей подружки он меня убережёт. Расправив платье, я вновь взялась за край полотенца с целью снять его. — Может ты хотя бы отвернёшься?       — Это ведь всего лишь тело. Сама говорила, — несмотря на ничем не замаскированную иронию, Леон всё же повернулся ко мне спиной.       — Почаще слушай женщин в пустыне, — я была убеждена в правдивости ранее сказанных слов, но разве есть в мире что-то более неловкое, чем переодеваться, когда на тебя смотрят? Все телодвижения сопровождались характерным шелестом ткани. Вот только молния, идущая вдоль позвоночника, наотрез отказывалась поддаваться. Даже здесь это чёртово платье умудрилось добавить хлопот. — Помоги, пожалуйста.       Вместо ответа последовал звук приближающихся шагов. Когда мужчина остановился сзади, клянусь, каждая клеточка моего тела отозвалась его присутствие.       — Что это? — От прикосновения пальца к пояснице, по коже побежали мурашки.       — Тебе ли не знать, — по-доброму усмехнувшись, я легко определила, что так смутило агента.       — В том-то и дело. Я знаю, — грубые пальцы без какого-либо нажима, нежно, будто исследуя и жалея, огладили недавно образованное углубление. Вместо боли я почувствовала давно забытый трепет, как от первого поцелуя: немного опасливо, но до дрожи притягательно. — Прошла на вылет?       — Да, спереди такой же рубец, — я всегда думала, что шрамы, как и татуировки, украшают, рассказывая значимую часть истории их обладателя, но всё же мне искренне хотелось, чтобы от некогда рваных ран не осталось и следа. — Удивлена, что ты раньше не заметил.       — Не обращал внимания, — не представляю, о чём в этот момент думал собеседник, однако собачка молнии поползла наверх, застёгивая платье. — И как ты только выжила?       Всё объяснимо: любое происшествие, действие или ход мыслей, но если пытаться искать смысл в любом событии, то можно сойти с ума. Я не знала и десятой части того, что сейчас происходит внутри меня. Логически не могла объяснить, каким чудом спаслась и боялась предположить, справится ли организм с нагрузкой. Наверное, я и правда сошла с ума. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я впервые за долгое время оказалась лицом к лицу с Кеннеди. Только теперь видела мужчину совершенно по-другому: складки на коже из-за вечной хмурости практически переросли в морщины, а вся красота кристально-голубых глаз не могла скрыть печаль и тяжесть взгляда.       — Единственная причина, благодаря которой я ещё жива, это ты, — если бы не максимально странный способ заражения, я была бы мертва после первого глотка отравленной Гвейном воды. Если бы Леон, даже в качестве плода фантазии, не явился ко мне в том сне, я бы не стала так бороться. Пусть это и было обещание, данное в пустоту, именно оно спасло меня в момент отчаяния. — Уверена, тебе не раз говорили подобное.       — Да, — уголки губ чуть приподнялись, а задумчивость сгладила острые черты. Кеннеди ни на секунду не разрывал зрительный контакт. Мы были знакомы меньше недели, но глубокая, внешне неуловимая, связь, установившаяся между нами за столь короткий период, негласно намекала, будто именно его я так долго ждала. Целую вечность. — Но сейчас слышать это особенно приятно.       Я почувствовала несильное натяжение щёк от улыбки, которую не могла сдержать. Взгляд мужчины впервые за долгое время оторвался от моих глаз и посмотрел чуть ниже, на губы.       — Мне также приятно видеть, как ты улыбаешься, — томный тихий голос к концу предложения превратился в шёпот.       От столь трепетного признания я почувствовала то, что думала возможно испытать лишь однажды — эту лёгкость и окрылённость в грудной клетке. Наши лица неосознанно потянулись навстречу друг к другу. Сердце билось так сильно, словно я только что родилась. Мимолётное счастье, испытываемое в этот самый момент, невозможно описать словами по одной простой причине — ему не суждено было продлиться долго.       — Мне нужно тебе кое-что сказать, — прошептала я, когда наши губы разделяла лишь пара сантиметров.       — Это не может подождать? — горячее дыхание опалило щёку, вызывая сладкий трепет.       — Нет, — я с огромной тяжестью на душе разрушила самый романтичный момент в своей жизни. — Пинкертон…       Всё происходящее очень напоминало детскую сказку, в которой прекрасный принц спас принцессу от злого дракона, после чего они жили долго и счастливо. Леон, с его непоколебимым стремлением защитить меня, более чем соответствовал отведённой роли, но сюжет у этой истории совершенно иной. Что могло бы случиться, если бы прекрасный принц не успел? Как принцесса, оставшись наедине с десятком драконов, смогла выжить? Может, потому что она сама дышала огнём?       — Я съела его.